-- Иди работай, -- ответил Флетч. -- Я оклемаюсь.
      -- Ты уверен? Ведь сегодня суббота.
      -- Не беспокойся обо мне.
      -- Ночка-то долгая будет, -- заметил Сандо. -- У Толстяка Сэма ничего нет.
      Гримаса боли перекосила лицо Бобби. Пагубное пристрастие давало о себе знать.
      -- Это точно?
      -- У него нет даже аспирина.
      -- Господи, -- выдохнул Флетч.
      -- Я все равно обработаю пару клиентов, -- голос Бобби дрожал. -- После субботы обязательно наступит завтра.
      -- Да, -- кивнул Сандо. -- Воскресенье.
      После ухода девушки Сандо посидел еще немного около Флетча, помолчал, затем тоже ушел.
      Флетч подгреб песок под голову. Он лежал между стеной на набережной и лачугой Толстяка Сэма, которая просматривалась со всех сторон. Никто не мог войти или выйти из лачуги незамеченным.
      Мозг Флетча, казалось, отделился от черепа. Каждое движение и даже мысль вызывали боль.
      В волосах запеклась кровь, смешавшаяся с песчинками. За ночь кровь, песок и волосы превратились в единое целое.
      Через два с половиной часа Флетч осторожно встал, отошел на тридцать шагов и опустился на колени. Его вырвало.
      Затем он вернулся к песчаному ложу.
      В лачуге Толстяка Сэма было темно.
      Кто-то шел вдоль набережной.
      -- Кризи, -- позвал Флетч.
      -- Привет! -- Кризи подошел вплотную. -- О боже, я готов повеситься!
      Кризи был в одних шортах, без рубашки, босой. Руки его дрожали, глаза беспокойно шныряли по сторонам.
      -- Это правда? У Толстяка Сэма ничего нет?
      -- Да.
      -- Я видел Бобби. О боже!
      -- Попробуй разбудить его. Вдруг что-то осталось?
      Кризи глубоко вздохнул.
      -- Придется. Другого выхода нет. Без порошка не обойтись.
      Под пристальным взглядом Флетча он доплелся до лачуги, наклонился, исчез в тени. Послышались голоса: один -пронзительный, отчаявшийся, другой - успакаивающий, хладнокровный.
      Кризи вернулся.
      -- О боже. Ничего. Совсем ничего.
      -- Я знаю.
      -- О боже!
      По телу Кризи пробегала крупная дрожь.
      -- Толстяк Сэм говорит, что тебе досталось от фараонов. Бобби сказала то же самое.
      -- Меня стукнули по голове.
      -- Ты можешь двигаться?
      -- Не хочу.
      -- Проклятые фараоны!
      Кризи начал глубоко дышать. Может, он надеялся, что гипервентиляция легких поможет ему. Позволит расслабиться. Живот втягивался, грудь раздувалась, как воздушный шар, затем опадала. Снова и снова. В лунном свете ярко блестели его глаза.
      -- Извини, старик, -- сказал Флетч.
      -- У тебя ничего нет?
      -- Абсолютно.
      -- А Бобби?
      -- Сам знаешь, у нее всегда чисто.
      -- Я знаю. Она ничего не оставляет. Использует сразу. Всегда. Сразу и всегда.
      -- Что сказал Толстяк Сэм?
      -- Ничего он не сказал. Ничего. Ничего.
      -- Когда принесут товар?
      -- Он сказал, что начнет продавать завтра утром.
      -- Утром. В десять. В одиннадцать.
      -- Ты доживешь, -- заметил Флетч.
      -- Да, -- кивнул Кризи и поплелся вдоль набережной.
      Флетчу и раньше случалось драться, терять сознание и проводить ночь на пляже. Самыми трудными были предрассветные часы. Он лежал, не спуская глаз с лачуги Толстяка Сэма и не давая себе заснуть. Выпала роса. Джинсы и рубашка набухли влагой. От холода его стало знобить. Сон сняло как рукой.
      Он думал об Алане Стэнвике, ждущем смерти через несколько дней, его жене, дочери, особняке. Флетч чувствовал, что еще не добрался до самой сути. Проверил не все. Не до конца. Выяснил многое, но далеко не все. Флетч старался не строить догадок. Он перебирал лишь факты, не вызывавшие сомнений, которые можно было доверить диктофону. Достоверные факты. Припоминал, что еще нужно проверить. Набиралось многовато. А источники информации? Он уже переговорил практически со всеми близкими к Стэнвику людьми. Он сосчитал оставшиеся дни: один, два, три, четыре полных дня.
      А ведь он должен еще поспать. Он обещал себе, что обязательно выспится. Когданибудь.
      Небо на горизонте порозовело.
      За всю ночь, если не считать Кризи, никто неприближался к лачуге Ватсаяны. Не выходил из нее и Толстяк Сэм.
      Без четверти девять Флетч уже обливался потом от жарких солнечных лучей.
      Пляж оживал. Те, кто спал не песке, поднимались. Некоторые уходили за дюны справить нужду. Никто не разговаривал. Они лишь обменивались взглядами, понимая без слов, что у Толстяка Сэма ничего нет. Сам Толстяк сидел у двери, наслаждаясь утренним солнцем. К нему никто не подходил. Для постороннего взгляда мирная картинка -- молчаливые молодые люди, разморенные жарой. Флетч видел страх, озабоченность, отчаяние, бесчисленное количество выкуренных сигарет, подавляемую дрожь рук. Он слышал это кричашее молчание. Некоторые из них ничего не принимали два или три дня.
      В половине одиннадцатого на пляж вернулся Гамми, в джинсах и широкой гавайской рубахе на выпуск. Его узенькие плечи, казалось, сливались с шеей. Он сидел, не шевелясь, глядя прямо перед собой.
      Пришли Бобби, Кризи, Сандо, Джули. Они сели неподалеку от Флетча. Никто не произнес ни слова.
      Толстяк Сэм скрылся в лачуге.
      -- Господи, -- прошептал Сандо.
      К лачуге потянулись люди. В шортах, джинсах, без рубашек. Торговля началась. Они не несли с собой ничего, кроме денег. Первым -- Кризи. Затем -- Бобби. Они стояли у двери, глядя себе под ноги, не разговаривая, стыдясь своего отчаяния. Джули, Бинг Кросби, Гамми, Флорида, Окурок, Колдун. Флетч пристроился к ним. Люди входили и выходили из лачуги. Товар Сэму доставили. На все вкусы. Сэм торговал во всю. Толпа редела. Получившие товар спешили утолить свою страсть. Ушел и Флетч. Бобби упорхнула еще раньше.
      Отойдя подальше от лачуги, Флетч бросился в океан. Холодная соленая вода помогла соединить бултыхающиеся мозги в единое целое. Вымыть кровь и песок из волос ему не удалось.
      Вернувшись в каморку, Флетч услышал колокольный звон. В воскресный полдень жизнь била ключом.
      Флетч проспал до поздней ночи.
      Глава 17
      Проснувшись без четверти три поутру в понедельник, Флетч обнаружил, что рядом лежит Бобби. Он не слышал, как она пришла, как залезла в спальник. И не сразу понял, что она мертва.
      Волосы на его голове зашевелились, он выпрыгнул из спального мешка.
      В лунном свете Флетч опустился на колени, с трудом подавив крик ужаса. Глаза Бобби глубоко запали, предплечье левой руки распухло. "Слишком большая доза", - догадался он.
      До утра он уничтожал в комнате следы пребывания Бобби.
      В одиннадцать летч сидел посреди комнаты, глубоко задумавшись.
      Глава 18
      Добравшись до дому, Флетч почти час простоял под теплым душем. По шоссе он ехал со скоростью катафалка. Бобби умерла, он предал ее тело земле. Ему пришлось пять раз намыливать голову, чтобы отмыть всю кровь и песок. В конце концов осталась лишь узкая царапина, болевшая от прикосновения пальцев.
      Усевшись на диван, Флетч съел два сэндвича, купленных в кафетерии, выпил бутылку молока. На кофейном столике перед ним стоял диктофон. На стене копия картины Уильяма Джеймса "Вишневый берег".
      Покончив с сэндвичем и молоком, Флетч прошел в спальню и лег на кровать. Ему в лицо смотрела фотография Фридрика Вейса, сделаннaя в 1968 году и изображающая мальчика, шагающего по воздуху между крышами. Она называлась "Прыгающий мальчик".
      -- Бобби, -- прошептал Флетч, снял телефонную трубку и набрал невадский номер.
      -- Свартаут Невада Риэтл Компани. -- Тот же голос отвечал ему в субботу.
      -- Джима Свартаута, пожалуйста.
      -- Мне кажется, мистер Свартаут... О... он здесь, сэр. Одну минуту, пожалуйста.
      Флетч сел. Усилием воли он заставил себя забыть про Бобби. Голос его должен звучать легко и убедительно.
      -- Джим Свартаут слушает.
      -- Привет, Джим. Это Билл Кармичел.
      -- Билл Кармичел?
      -- Биржевой маклер воровской банды в Калифорнии, известной как "Джон Коллинз и компани". Семья Джона Коллинза.
      -- О, понятно. Как идут дела, Билл?
      -- Мне кажется, мы встречались, -- заметил Флетч.
      -- Ну, если вам когда-нибудь попадался на пути лысый толстяк, не отрывающийся от бутылки, то мы, несомненно, встречались.
      -- Алан говорит, что с вашей помощью сделка близится к завершению.
      -- Какой Алан?
      -- Алан Стэнвик.
      -- Кто он такой?
      -- Он женат на Джоан Коллинз.
      -- А, зять Джона.
      -- Да. В общем, Алан рассказал мне о покупке ранчо, я подумал, а не последовать ли мне его примеру, и позвонил вам. Дела на бирже, видите ли, идут не совсем так, как хотелось бы.
      -- Я его знать не знаю.
      -- Кого?
      -- Вашего Алана. Зятя Джона Коллинза.
      -- Вы его не знаете?
      -- Нет. Он сказал, что покупает через меня ранчо?
      -- Да. За пятнадцать миллионов долларов.
      -- Нет. Этого не было.
      -- Черт, а я думал, что все уже решено.
      -- Может, он только думает о покупке. Пожалуй, я ему позвоню. Какой у него телефон?
      -- Он не мог вести переговоры через кого-то еще?
      -- Нет. Если бы в Неваде продавалось ранчо за пятнадцать миллионов, я бы наверняка знал об этом.
      -- Потрясающе!
      -- Сейчас никто не продает такое ранчо. Это я могу гарантировать. Есть, конечно, шанс, что это сделка между друзьями или родственниками, без участия маклера. Но и в этом случае до меня дошли бы какие-то слухи.
      -- То есть Алан Стэнвик не обращался ни к вам лично, ни в вашу контору с просьбой купить ему землю в Неваде?
      -- Нет. Как я и говорил, мы его знать не знаем. Но мы могли бы подыскать ему что-нибудь подходящее.
      -- Хочу попросить вас об одной услуге, Джим.
      -- Я слушаю.
      -- Не звоните Алану. А не то я окажусь в щекотливом положении. Он говорил о ранчо вчера вечером, у бассейна. А перед этим выпил.
      -- И, видать, крепко?
      -- Похоже, что вы не ошиблись.
      -- Вечно так с новоявленными родственниками. Они всегда говорят о том, что бы сделали с деньгами других.
      -- Вы, несомненно, правы. Да он еще и выпил.
      -- Ну, если он когда-нибудь доберется до денег тестя, пошлите его ко мне.
      -- Обязательно, Джим.
      -- А теперь, Билл, что интересует именно вас?
      -- Не знаю, как и сказать.
      -- Вы, просто хотели узнать, не соврал ли Алан?
      -- Что-то в этом роде, Джим.
      -- Вы что, хранитель денег этой семьи?
      -- Давайте считать, что я позвонил из любопытства.
      -- И узнали все, что хотели. Я понимаю. У меня самого дочь обучается актерству в Далласе, в Техасе.
      -- В каждой семье свои проблемы, Джим.
      -- Я бы не поменялся с вами работой, Билл. Но звоните в любое время. Если Джон нанял вас следить за этим Аланом, мне без разницы. Впрочем, я бы не отказался нанять вас сам.
      -- Вы очень проницательны, Джим. Считайте, что я у вас в долгу.
      -- Не вы, а Джон Коллинз. До встречи.
      Вернувшись в гостиную, Флетч тяжело опустился на диван. Голова все еще побаливала.
      Зажав микрофон в руке, он откинулся назад и закрыл глаза.
      "На текущий момент я бы с удовольствием порассуждал о сути истины, ее иллюзорности, но в последующих умозаключениях, касающихся "Тайны убийства Алана Стэнвика", я постараюсь придерживаться только ставших известными мне фактов.
      Отмечу, однако, что суть истины вообще, а в особенности суть информации по Алану Стэнвику, весьма своеобразна: практически все, что говорят о нем одни люди, начисто отрицают другие. В каждом случае я мог бы поверить тем или иным сведениям, полученным из достоверного источника, но дальнейшие расспросы приводили к тому, что другие, не менее достоверные источники сообщали мне нечто совершенно противоположное.
      По ходу проводимого мной расследования я переговорил лично или по телефону с секретаршей Алана Стэнвика, его личным врачом, отцом, женой, тестем, страховым агентом, оказавшимся его другом со студенческой скамьи. Косвенно, через третье лицо, я получил инормацию от его биржевого маклера. Теперь я в курсе финансового положения корпорациии самого Стэнвика. Известно мне и место, занимаемое им и его женой в светском обществе, а также полицейское досье Стэнвика.
      Проводя расследование, я приложил максимум усилий, чтобы Стэнвик не узнал о моей деятельности. Я пользовался разными именами, каждый раз играл новую роль, и никто, за исключением Джима Свартаута, не догадался о цели моих расспросов. Он не сообщит о нашем с ним разговоре ни Стэнвику, ни его родственникам.
      Пока в Алане Стэнвике я вижу ум, здоровье, энергию. Он пользуется уважением в обществе, семье, в деловых кругах. Я бы даже сказал, что он порядочный человек. Более того, верный и принципиальный.
      Во-первых, он чист перед законом, если не считать неоплаченного штрафа за стоянку в неположенном месте в Лос-Анджелесе и жалобу в бытность его летчиком о пикировании на жилой дом а Сан-Антонио в штате Техас при выполнении тренировочного полета.
      От его биржевого маклера, Уильяма Кармичела, мы узнали, что финансовое положение Алана Стэнвика весьма устойчивое. Стоимость принадлежащих ему ценных бумаг превышает миллион долларов. Со временем, учитывая, кем он работает и на ком женат, Стэнвик сможет не только сколотить значительное личное состояние, но и возглавить одну из крупнейших корпораций страны. Даже если это не произойдет, Стэнвик за несколько лет смог накопить больше ста тысяч, несмотря на высочайший уровень жизни своей семьи. Похоже, каждый год он кладет в банк двадцать -- двадцать пять тысяч долларов только потому, что не знает, куда их потратить.
      Из этого ясно, во всяком случае, для меня, что азартные игры ему чужды. Не станет он подделывать счета корпорации. Скорее всего никто не шантажирует Стэнвика.
      Я убежден, что доктор Джозеф Делвин вложил не мало средств в акции "Коллинз Авиэйшин". Об этом говорила Джоан Коллинз Стэнвик. Несколько человек подтвердили, что слух о болезни Стэнвика вызовет немалые трудности для "Коллинз Авиэйшин", если только Стэнвик не успеет найти себе замену.
      Ненавязчивое упоминание о раке в разговорах с женой, отцом и тестем Стэнвика не вызвали видимой ответной реакции. То ли они хорошие актеры и прекрасно контролируют свои чувства, то ли находятся в полном неведении, но по поведению ближайших родственников Стэнвика можно понять, что эта болезнь не имеет к нему никакого отношения.
      Таким образом это направление зашло в тупик.
      Финансовое положение Стэнвика, его семейные отношения и здоровье безупречны. Нет изъянов и в его светской жизни. По словам редактора отдела светской хроники Амелии Шэрклифф, Стэнвики -- очень милая, хотя и скучноватая, пара. Она даже полагает, что они все еще могут любить друг друга. Светское общество сразу приняло Алана Стэнвика в свой круг. Несомненно, он умеет ладить с людьми. Ему чужды глупость, обособленность, раздражающее упрямство. Его любят, им восхищаются.
      То же самое можно сказать о его родственниках и близких друзьях. Не то, чтобы у него совсем нет недостатков. Жена хочет, чтобы он проводил с ней больше времени. Тесть считает, что ему недостает чувства юмора. Отец сожалеет, что он слишком долго сидит на телефоне. Берту Эберехарту, кажется, что он чересчур серьезен. И все сообща мечтают о том, чтобы он прекратил испытывать экспериментальные самолеты.
      Его женитьба на дочери босса не осталась незамеченной. Но, как правильно заметил кто-то из моих собеседников, не оставаться же ей старой девой. А послушав Берта Эберхарта, Кэрредайна, Кармичела и самого Джона Коллинза, я пришел к выводу, что "Коллинз Авиэйшин" повезло с таким руководителем. Так что в плюсе остался не только Стэнвик.
      Он не просто паразитирует на богатой жене, как предположил Джим Свартаут из Невады.
      А теперь о некоторых противоречиях, выявленных по ходу расследования.
      Алан Стэнвик говорит, что умирает от неизлечимого рака. Этого никто не подтверждает. Если Стэнвик и болен, то никому, кроме него самого, об этом не известно.
      Жена и тесть Стэнвика утверждают, что он в ссоре с родителями. При этом каждые шесть недель он летает через всю страну, чтобы повидаться с ними.
      По словам Джоан, отец заставлял Стэнвика заниматься боксом, что и послужило причиной разрыва. Марвин Стэнвик начисто это отрицает.
      Несмотря на регулярные, раз в шесть недель, визиты к родителям, подтвержденные звонком в "Нонхиген Инн", Алан не сказал им, что у него есть дочь, а у них -- внучка.
      Все полагают, что Алан Стэнвик покупает ранчо в Неваде: его жена, тесть, биржевой маклер, страховой агент. Все, за исключением Джима Свартаута, который по заверению жены Стэнвика и его страхового агента, помог нейти ему это ранчо. Свартаут безапеляционно заявил, что понятия не имеет, кто такой Алан Стэнвик, и не занимается его делами.
      С некоторой натяжкой можно найти объяснение и этим противоречиям, так как теперь мы располагаем некоторой информацией об Алане Стэнвике.
      Разгадка видится мне в словах Берта Эберхарта: "Алан так скрытен, что никому не скажет, даже если заболеет раком".
      Алан Стэнвик, возможно неизлечимо болен, хотя об этом никто не знает.
      Есть своя логика и в его довольно странных отношениях с родителями. Вероятно, он их очень любит. Единственный сын, он обладает глубоким чувством привязанности. Судя по всему, те же чувства питает он и к своему давнему другу, Берту Эберхарту. Как говорит Марвин Стэнвик, Алан отдыхает душой, навещая родной городок.
      При этом он понимает, что в мире Джоан и Джона Коллинзов нет места для Марвина и мамы Стэнвик. Ему ясно, что они будут нервничать, чувствуя себя не в своей тарелке. Поэтому он мог сдвинуть дату свадьбы, не сообщить о рождении дочери и говорить всем и вся, что в ссоре с родителями -- только для того, чтобы не доставлять им излишних волнений.
      Теперь о загадочном ранчо в Неваде. Изначально он хотел купить ранчо по самой прозаической причине: выгодное вложение капитала. Ни он, ни Джоан не собирались там жить. Поэтому никто не помнит, кто первым заговорил о ранчо, Алан или Джоан. Никому из них оно не нужно. Для них покупка ранчо -- чисто деловая операция.
      Возможно, Алан приступил к ее практическому осуществлению: посоветовался с биржевым маклером, страховым агентом, тестем, женой. После этого он узнал, что у него рак. И решил отдать все время и силы для подготовки "Коллинз Авиэйшн" к своему уходу. Причем так, чтобы никто об этом не узнал. А это не так-то просто. Он понимал, что может не успеть оформить покупку ранчо, но не мог сказать об этом своим близким, не указав причины, то есть своей болезни. Поэтому он создавал впечатление, что на вопросы Джона Коллинза о ранчо и Свартауте Стэнвик всегда отвечал: "Да, да, все нормально". Он мог согласиться отвезти жену на ранчо в следующий уик-энд, хотя никакого ранчо не существовало потому, что знал, что для него следующего уик-энда уже не будет.
      Выходит, что в выявленных противоречиях нет ничего необъяснимого.
      И все же один вопрос остается без ответа.
      Если Алан Стэнвик хочет покончить жизнь самоубийством, почему он не выберет самый естественный для себя путь?
      Почему он не хочет разбиться в авиакатастрофе? "
      Флетч выкинул в мусоропровод обертки сэндвичей и бутылку из-под молока. В спальне тщательно упаковал большой чемодан. Теннисные шорты. Три пары джинсов. Шорты из джинсовой ткани. Футболки. Рубашки. Галстуки. Нижнее белье. Бритвенные принадлежности. Два костюма. Два пиджака спортивного покроя. Две пары брюк. Записную книжку. Черные туфли. Три пары черных носков. Три пары коричневых. Паспорт.
      Положил пачку бумаги и копирку на пашущую машинку и закрыл ее крышкой.
      Надел коричневые туфли, носки того же цвета, рубашку, брюки, галстук, пиджак. Не забыл и солнцезащитные очки.
      С диктофоном, чемоданом и пишущей машинкой спустился в гараж. Поставил диктофон на переднее сиденье, пишущую машинку -- на пол, чемодан положил в багажник.
      Затем поехал к административному корпусу "Коллинз Авиэйшн" и принялся ждать.
      Глава 19
      К главным воротам "Коллинз Авиэйшин" Флетч подъехал в четыре часа дня. Без пятнадцати пять он увидел, как одетый в серую форму охранник вышел из будки, засвистел, замахал руками, освобождая дорогу, и отдал честь выезжающей машине. То был серый "ягуар XKE" с номерным знаком 440-001. Автомобиль свернул налево.
      За рулем сидел Стэнвик.
      Флетч поехал следом.
      Джоан Стэнвик говорила, что по понедельникам и средам Алан задерживается допоздна. В эти дни он редко приходил домой раньше полуночи. Он работал. Сегодня был понедельник, а Стэнвик уехал с работы без четверти пять.
      На перекрестке улицы Стивенсона с Главной он свернул направо. Следуя за ним, Флетч решил, что Стэнвик направляется к автостраде, но тот, проехав двенадцать кварталов, повернул налево, на улицу Сибери, и выехал на стоянку у винного магазина. Флетч остановился на другой стороне улицы.
      Стэнвик вошел в магазин, затем вновь появился на автостоянке. Наблюдая за ним, Флетч мог лишь ответить, что видит довольного жизнью, не обремененного заботами человека. Он входил в магазин, засунув руки в карманы. Уверенной, неторопливой походкой. С бесстрасным лицом. Когда он вышел, на его губах еще играла улыбка. Вероятно, высказанный им комплимент пришелся продавщице по душе. В бумажном пакете он нес по меньшей мере три бутылки. Ему потребовалась лишь секунда, чтобы найти ключ зажигания в связке ключей.
      Еще через три квартала Стэнвик повернул налево на улицу Патнэм и проехав с полмили, свернул на тенистую стоянку рядом с кварталом одноэтажных коттеджей. Он поставил "ягуар" в дальний ряд, у самых деревьев. Флетч предпочел средний ряд, на ярком солнце. Стэнвик запер машину, пересек стоянку с пакетом бутылок в руках, по усыпанной гравием дорожке подошел к одному из коттеджей и скрылся в подъезде.
      Флетч подождал десять минут.
      Затем сам вошел в подъезд.
      В коттедже было две квартиры. Левая, судя по надписи на забитом корреспонденцией почтовом ящике, принадлежала Чарльзу Райсу.
      Правая, с пустым ящиком, Сандре Фолкнер.
      Табличка на стене указывала, что по всем вопросам следует обращаться в компанию "Братья Грин. Управление".
      -- Где Гамми?
      Кто-то набрался сил и разжег на пляже костер. Ночь была довольно прохладной. Вдоль берега виднелось еще несколько огоньков.
      -- Флетч, -- позвал Ватсаяна.
      В углу гаража Флетч переоделся в джинсы. Теперь он жалел, что не надел футболку.
      -- Где Гамми? -- повторил он.
      -- Мелькал тут днем, -- ответила Джули.
      -- Куда он пошел? Что сказал?
      -- Не знаю. -- Джули пожала плечами.
      -- Кто-нибудь видел Гамми?
      Ответа не последовало.
      -- Где Бобби? -- спросил Ватсаяна.
      -- Ушла, -- ответил Флетч.
      -- Куда? -- Во взгляде Ватсаяны сквозила озабоченность.
      -- В шоколадный замок на небесах.
      Ватсаяна промолчал.
      Завернувшись в одеяло, у стены набережной лежал Кризи. Флетч постоял над ним в темноте, гадая, спит ли тот или погрузился в мир наркотических грез.
      -- Что случилось, парень? -- спросил вдруг Кризи.
      -- Я ищу Гамми.
      -- Он загнулся.
      -- Что значит загнулся?
      -- Фараоны допекли его. Сколько можно служить мальчиком для битья?
      -- Ты не знаешь, куда он пошел?
      -- Он не мог не смыться. Всему приходит конец. Его бьют и бьют. А стоит ему появиться дома, как за него принимается папаша. Его бьют всегда и везде.
      -- Я ищу Гамми, -- настаивал Флетч.
      -- Как мои старые барабаны. Я жалею о том, что бил по ним. Палками. Каждый вечер. Барабанными палочками. Я бил по моим барабанам. Откуда мы знаем, что натянутые на них шкуры ничего не чувствуют? Что, если им было больно, когда я бил по ним? По-настоящему больно?
      -- Я об этом ничего не знаю, Кризи.
      -- Я должен терпеть боль. Чтобы искупить причиненное мной зло.
      -- Ты не думаешь, что барабаны могут тебя простить?
      -- Христианские барабаны. Это идея. Бей кого угодно, что угодно, если хочешь, даже барабаны, и они должны тебя простить, потому что так сказал Человек. Христос.
      -- Я ищу Гамми. Ты его видел?
      -- Нет. Где Бобби?
      -- С ней все в порядке, -- ответил Флетч.
      -- Она ушла? Я уже не помню, когда видел ее.
      -- Ты видел ее вчера утром.
      -- Да. Она хотела уколоться. Потом укололась. Флетч, ты знаешь, она укололась. Когда я видел ее в последний раз.
      -- Я знаю.
      -- Она укололась. И ушла?
      -- Да. Ушла.
      -- Господи!
      Флетч постоял над Кризи, затем пошел вдоль берега.
      У следующего костра он присел на корточки, переждал минутку. Все молчали.
      -- Кто-нибудь видел Гамми?
      Никто не ответил.
      Лопоухий подросток Бинг Кросби вопросительно смотрел на Флетча, словно хотел вновь услышать его слова.
      -- Я ищу Гамми.
      Сорокалетний мужчина, с нарисованными на свитере телефонной трубкой и надписью "ПОЗВОНИ МНЕ", бросил: "Его здесь нет".
      Флетч чуть посидел и двинулся дальше.
      У следующего костра Окурок сказал, что Гамми скорее всего вернулся домой, к родителям. Джаггер предположил, что Гамми снова забрала полиция.
      Поднявшись на ноги, Флетч увидел стоящего позади Ватсаяну. Они вместе отошли от костра.
      -- Почему ты ищешь Гамми?
      -- Бобби просила ему кое-что передать.
      -- Где Бобби?
      -- Она ушла. С концами.
      -- Куда?
      -- Я дал ей рюкзак, набитый протеиновыми таблетками и крекерами, который я украл в супермаркете "Адвентист Седьмого Дня".
      Ватсаяна остановился:
      -- Я спросил, где Бобби?
      -- Послушай, вчера ты продал ей все, что она хотелa, так?
      -- Да.
      -- Вот она и ушла.
      В лунном свете Ватсаяна не мигая смотрел на него.
      -- Зачем тебе Гамми?
      -- Я тебе сказал. Бобби хотела передать ему несколько слов.
      -- Скажи их мне.
      -- Я скажу только Гамми.
      -- Скажи мне.
      -- Отвали, Толстяк Сэм, -- бросил Флетч и двинулся к набережной.
      В эту холодную ночь ему было неуютно на расстеленном мате. Ему недоставало спального мешка. Недоставало Бобби. Вдвоем им было бы тепло.
      Глава 20
      Флетч услышал тяжелые, поднимающиеся по лестнице шаги. Они не спешили. Пересекли площадку перед дверью и пропали.
      Дверь медленно распахнулась.
      В проем заглянули двое полицейских.
      Флетч сел.
      -- Доброе утро, -- поздоровался первый полицейский. Оба они успели принять душ, побриться, выпить кофе.
      -- Какой сегодня день? -- спрoсил Флетч.
      -- Вторник.
      Второй полицейский оглядел комнату в поисках сиденья. В его глазах Флетч прочитал гордость за собственное жилище, собственную мебель, несравнимые с жалкой циновкой на полу.
      -- Тебе придется проехаться с нами.
      -- Зачем?
      -- Шеф хочет тебя видеть. У него есть вопросы.
      Флетч разглядывал свои голые ноги.
      -- Я готов.
      -- Тебе не надо облегчиться?
      -- С какой стати? Разве в полицейском участке нет туалета?
      Часы показывали три четверти седьмого.
      Один из полицейских открыл для Флетча заднюю дверцу патрульной машины и закрыл ее, как только тот забрался в кабину. Сетка из толстой проволоки отделяла переднее сиденье от заднего.
      Заднее сиденье было сломано. Пахло блевотиной. На сиденье и полу запеклись пятна крови.
      -- У вас тут воняет, -- пожаловался Флетч. -- Или вы этого не знаете?
      -- У нас все отлично, -- ответил полицейский, сидевший рядом с водителем.
      -- Как твоя голова? -- спросил водитель.
      Флетч уже позабыл об ударе дубинкой.
      -- Сегодня не болит. Это не вас двоих я уложил ночью на пляже?
      -- Нет, -- усмехнулся водитель. -- Это я уложил тебя.
      -- Недурно у вас получилось!
      -- Всегда рад услужить.
      -- Как получилось, что вы не арестовали меня тогда?
      -- Шеф не велел. Раскис старик.
      -- Всякий раз возвращается из Мексики размягший. Налюбуется на свой пенсионный домик и раскисает, -- пояснил второй полицейский. -- Он ездит туда пересчитывать грейпфруты или что-то еще. Ему это нравится.
      -- Скоро ему на пенсию?
      -- В следующем году.
      -- Я-то надеялся, что он уйдет раньше, чем мы доедем до участка, -- вздохнул Флетч.
      Они выехали на Главную улицу. Разговор сквозь решетку не клеился. Флетч хотел открыть окно, но оказалось, что ручек нет. Вероятно, полицейские опасались, что кто-нибудь повесится на них прямо в кабине.
      К горлу подкатила тошнота.
      -- У вас тут воняет.
      Внешне Грэхем Каммингс не мог быть никем иным, как начальником полиции. Коротко стриженные стального цвета волосы, волевой подбородок, широкие массивные плечи. Человек, одно появление которого в городе гаранировало ему место начальника полиции.
      -- Как вас зовут? -- подчеркнуто вежливо спросил он.
      -- Флетч.
      -- Ваше полное имя?
      -- Флетч, Флетч, Флетч.
      В кабинете они сидели вдвоем, по разные стораны алюминиевого стола.
      -- Флетч часом не сокращение от Флетчер?
      -- Возможно.
      -- Флетчер -- ваше имя или фамилия?
      -- Имя.
      -- Ваша фамилия?
      -- Смит.
      -- Флетчер Смит, -- кивнул Каммингс. -- Кажется, мне уже встречалось такое сочетание.
      -- Флетчер Смит?
      -- Нет, просто Смит. Где вы живете, Смит?
      -- Адрес я забыл. Там, где сегодня утром нашли меня ваши громилы.
      -- Вы там живете?
      -- Уик-энд я провожу на Гавайских остравах.
      -- Вы живете один?
      -- Если не считать ручного таракана.
      -- Чем вы зарабатываете на жизнь?
      -- Чищу обувь.
      -- В вашей комнате не было ни щеток, ни гуталина.
      -- Должно быть меня ограбили ночью. Буду уходить от вас, подам жалобу.
      -- Похоже, вы не поддерживаете тесного контакта со своей конторой, мистер Флетчер.
      -- Простите?
      -- Вчера вечером мне звонила ваша начальница из "Ньюс -Трибюн". Ваш редактор. Некая миссис Сноу. Я не ошибся? Клара Сноу?
      -- Дерьмо.
      -- Она сообщила мне, что вы готовите статью для вашей газеты о распространении наркотиков на побережье. И попросила присмотреть за вами. Она сказала, что, по ее мнению, вы что-то нащупали. Если вы попросите защиты у полиции, мы должны знать, кто вы такой, и предоставить требуемое.