- Каковые не замедлят воспоследовать в обличии мучительной Смерти, уточнил Копи-Кек.
- Если и так, то принцесса умрет, помогая нам исполнить свой долг, отпарировал Пе-Дант.
Но их величества были слишком привязаны к своей летучей доченьке, чтобы испытывать на ней одно из средств, предложенных этими в равной степени беспринципными философами. Впрочем, даже самое полное знание законов природы в ее случае оказалось бы бесполезным; ибо как прикажете принцессу классифицировать? Она представляла собою пятое невесомое тело, обладающее всеми прочими свойствами весомых.
8. А как насчет воды?
Пожалуй, лучшим лекарством для принцессы было бы впасть в пресловутую крайность под названием "любовь", иначе говоря - влюбиться. Но при отсутствии веса падать куда бы то ни было весьма и весьма затруднительно; прямо скажем, в этом-то основная проблема и состоит. Что до ее собственных чувств по этому поводу, так девушка и не подозревала, что есть на свете такой улей с медом и пчелами, только и поджидающий неосторожного. Но теперь настало время упомянуть про еще одну любопытную особенность нашей принцессы.
Дворец был выстроен на берегу прелестнейшего в мире озера; и принцесса любила это озеро сильнее отца и матери. И хотя сама девушка об этом не подозревала, но приверженность эта объяснялась просто: стоило ей оказаться в воде, и она вновь обретала законное свойство, коего ее столь подло лишили, - а именно, вес. Потому ли, что вода использовалась при нанесении ущерба, или в силу другой какой причины, - про то мне неведомо. Известно лишь, что принцесса плавала и ныряла точно утенок; так ее и звала старая кормилица. А обнаружился способ облегчить горькую участь девушки вот как:
Однажды летним вечером, во время общенародного карнавала, король с королевой и ее высочеством отправились покататься на королевской барке. Их сопровождала целая флотилия миниатюрных лодочек с придворными на борту. В середине озера принцессе взбрело в голову перебраться в ладью лорда-канцлера, который взял с собой дочку, ее большую любимицу. И хотя старый король редко снисходил до того, чтобы проявить в отношении своего горя неподобающее легкомыслие, однако в тот раз он пребывал в исключительно хорошем настроении, и, когда барки сошлись, подхватил принцессу на руки, собираясь перебросить ее по назначению. Однако его величество не удержал равновесия и, падая, выпустил дочь из рук, успев, впрочем, подтолкнуть ее вниз, хотя и не в нужном направлении; поскольку, ежели король свалился на дно барки, то принцесса полетела прямехонько в озеро. С ликующим смехом девушка скрылась под водой. Над лодками поднялся вопль ужаса. Никому еще не доводилось видеть, чтобы принцесса низринулась вниз. Половина придворных тут же попрыгали в озеро, но все они, один за одним, снова поднялись на поверхность глотнуть воздуха, как вдруг - динь-динь-буль-плюх! - над водой в отдалении зазвенел смех принцессы. Да, это была она: девушка плыла себе, словно лебедь, и возвращаться в лодку наотрез отказывалась - будь то ради короля или королевы, лорда-канцлера или его дочки. Ничто не могло поколебать ее упрямства.
И в то же время принцесса казалась смирнее обычного. Может статься, потому, что там, где радость велика, смеху уже не место. Как бы то ни было, после этого случая принцесса помышляла лишь о том, как бы оказаться в воде, и, чем больше времени проводила в озере, тем прекраснее казалась, тем деликатнее себя вела. Что лето, что зима - все едино; вот только в холода, когда приходилось разбивать лед на воде, она не могла оставаться в озере подолгу. А летом, в любой день, с утра до вечера на синей глади отчетливо различалось белое пятнышко: оно то застывало неподвижно, точно тень облачка, то стремительно проносилось через озеро, словно дельфин; принцесса исчезала под водой и выныривала далеко в стороне, именно там, где ее меньше всего ждали. Будь ее воля, девушка оставалась бы в озере и ночью; ибо балкон под ее окном выходил на глубокую заводь, а по мелкой, заросшей тростником протоке она бы выплыла на бескрайний водный простор, и никто бы так ничего не прознал. Просыпаясь в лунном свете, принцесса с трудом противилась искушению. Но всякий раз ее останавливало одно досадное препятствие: как спуститься? Она панически боялась воздуха, как иные дети боятся воды. Ибо легчайший из сквозняков сдул бы девушку прочь, а ведь ветер может подняться в любой момент! А если бы она оттолкнулась в направлении воды и все-таки не долетела бы, бедняжка оказалась бы в крайне неловком положении, даже невзирая на ветер; ибо в лучшем случая там бы девушка и осталась висеть, как есть, в ночной сорочке, пока ее не заметят и не выудят из окна.
- Ох! Будь у меня вес, - размышляла принцесса, глядя на воду, - я бы так и бросилась вниз головой с балкона, точно огромная белая морская птица, прямехонько в ненаглядную мокрую водичку. Увы мне!
Только из-за этого принцесса и жалела о том, что непохожа на других людей.
Была у нее и еще одна причина любить воду: только в озере принцесса обретала свободу. Ибо ее высочеству не полагалось покидать дворца без сопровождения кортежа, состоящего отчасти из легкой кавалерии, из опасения, что ветер вздумает с нею вольничать. А с течением лет король становился все более опаслив и в конце концов строго-настрого запретил дочке выходить на свежий воздух, не приняв должных мер предосторожности, а именно: двадцать вельмож удерживали в руках двадцать шелковых шнурков, прикрепленных к стольким же частям ее платья. Разумеется, верховая езда исключалась целиком и полностью. Однако стоило принцессе оказаться в воде - и долой все церемонии!
Воистину, столь благотворный эффект оказывала на принцессу вода, в частности, возвращая ей на время обычный человеческий вес, что Пе-Дант и Копи-Кек хором посоветовали королю похоронить дочку заживо на три года, в надежде, что, ежели вода пошла ей настолько впрок, то земля окажется не в пример полезнее. Однако король, находясь во власти вульгарного предубеждения, согласия на эксперимент так и не дал. Потерпев неудачу, мудрецы посовещались и внесли новое предложение - в высшей степени примечательное, учитывая, что один из философов заимствовал свои убеждения из Китая, а другой - с Тибета. Пе-Дант и Копи-Кек утверждали: если вода наружного происхождения и употребления оказалась настолько действенной, то воды из более глубинного источника, пожалуй, способствуют полному исцелению. Короче говоря, если недужную принцессу как-нибудь заставить расплакаться, то она, возможно, вновь обретет утраченный вес.
Но как это осуществить? Здесь-то и заключалась трудность, справиться с которой философы так и не сумели, несмотря на всю свою мудрость. Научить принцессу плакать оказалось столь же неисполнимым, как научить весить. Псслали за профессиональным нищим; приказали ему заготовить самую что ни на есть прочувствованную историю скорбей; позволили взять из дворцовых костюмерных все, что необходимо для создания образа; посулили великое вознаграждение в случае успеха. Но все оказалось напрасным. Некоторое время принцесса слушала историю нищенствующего искусника и любовалась на его великолепный грим, но наконец, не в силах более сдерживаться, так и покатилась со смеху, в высшей степени несолидно извиваясь всем телом, задыхаясь и взвизгивая.
Слегка придя в себя, дочь короля приказала свите гнать нищего в шею, не подарив ему ни единого медяка; а недоуменно-обиженный вид попрошайки обернулся возмездием для него самого и карой для принцессы, ибо с хохотуньей случился неодолимый приступ истерики, и потребовалось немало трудов на то, чтобы привести девушку в чувство.
Но король, твердо вознамерившись провести испытание по всем правилам, в один прекрасный день намеренно привел себя в ярость, ворвался к дочери в комнату и хорошенько ее отшлепал. Однако не добился и слезинки. Принцесса посерьезнела, смех ее зазвучал иначе, весьма похоже на протестующие вопли но и только. Славный тиран-старик, даже водрузив на нос лучшие золотые очки, не смог обнаружить ни облачка в безмятежной синеве ее глаз.
9. Верни меня в воду!
Должно быть, примерно в это самое время сын короля, жившего в тысяче миль от Лагобеля, отправился на поиски подходящей королевской дочери. Объехал он немало далеких земель, но, встретив очередную принцессу, уж непременно усматривал в ней какой-нибудь изъян. Разумеется, жениться на простой девушке, пусть и раскрасавице, он не мог, а вот достойной его принцессы никак не находилось. Насколько сам принц приблизился к идеалу, чтобы претендовать на совершенство во всех отношениях, я утверждать не берусь. Знаю только, что был он славным, красивым, храбрым, великодушным, воспитанным и учтивым юношей, как все принцы.
В ходе странствий до него доходили отголоски слухов о нашей принцессе, но поскольку все в один голос твердили, что дева заколдована, принцу и в голову не приходило,что красавица сумела бы околдовать его. Ведь что прикажете принцу делать с принцессой, потерявшей силу тяжести? Кто знает, что она потеряет в следующий раз? Сделается, чего доброго, невидимой, или неосязаемой, или вообще перестанет восприниматься органами чувств; так что он и не узнает наверняка, жива она или мертва! Разумеется, справок принц наводить не стал.
В один прекрасный день юноша отстал от свиты, заплутав в густом лесу. Помянутые леса весьма успешно избавляют принцев от толпы придворных, точно решето, что задерживает отруби. И тогда принцы вольны отправиться на поиски своего счастья. В этом у принцев большое преимущество перед принцессами, которым приходится выходить замуж, так и не повеселившись толком. Хорошо бы и принцессы наши хоть изредка терялись в чаще!
И вот однажды, погожим вечером, проплутав немало дней, принц обнаружил, что приближается к опушке леса, ибо деревья поредели и сквозь стволы проглядывало заходящее солнце. Очень скоро путник выбрался на поросшую вереском пустошь. А потом ему встретились следы присутствия человека, но к тому времени уже стемнело, и в полях не нашлось никого, кто бы указал юноше дорогу.
Спустя еще час конь его, измученный усталостью и голодом, рухнул на землю и подняться не смог. Так что дальше принц пошел пешком. Со временем он снова вступил в лес, - не дикую чащу, а что-то вроде парка; и тропа вывела его на берег озера. По этой-то тропке принц двинулся было дальше сквозь сгущающуюся тьму - как вдруг остановился и прислушался. От воды доносились странные звуки. Собственно говоря, это хохотала принцесса. Как я уже намекал, хохот ее звучал чуточку неестественно; ведь для рождения настоящего, сердечного смеха требуются особые условия: некая весомость, я бы сказал - сила тяжести, а, может, серьезный настрой. Вероятно, именно поэтому принц решил, что слышит крики о помощи. Оглядев озеро, он заметил на воде что-то белое; и сей же миг стянул с себя тунику, сбросил сандалии и нырнул. Очень скоро юноша добрался до белого пятнышка и обнаружил, что это - женщина. Для того, чтобы разглядеть в ней принцессу, было слишком темно, однако принц сразу понял, что перед ним - истинная леди; ведь чтобы опознать истинную леди, особого света не требуется.
Как все произошло, я объяснить не могу: она ли притворилась, что тонет, или чужак изрядно напугал ее, или схватил как-то неловко, - но только принц доставил принцессу на берег весьма позорным для хорошего пловца способом, причем девушка и впрямь едва не захлебнулась; ибо вода попадала ей в рот всякий раз, как она пыталась заговорить.
В том месте берег возвышался над водой всего лишь на один-два фута, так что принц с силой приподнял свою ношу над водой, чтобы уложить на землю. Но, едва принцесса оказалась вне воды, сила тяжести ее тут же оставила, и девушка воспарила в воздух, негодуя и бранясь.
- Гадкий, гадкий, ГАДКИЙ-ПРЕГАДКИЙ вы негодяй! - возмущалась она.
Никому еще не удавалось вывести принцессу из себя.
При виде того, как спасенная возносится ввысь, принц подумал, что, верно, в глазах у него помутилось и он принял за даму огромного лебедя. А принцесса тем временем уцепилась за самую верхнюю шишку на высокой елке. Шишка отломилась, но девушка ухватилась за следующую и так, собирая шишки и роняя их одну за одной, когда черешки обламывались, сумела-таки остановиться. Принц же стоял в воде, глядя во все глаза и напрочь позабыв о том, что надо бы выбраться на сушу. Но едва принцесса скрылась среди ветвей, юноша выкарабкался на берег и поспешил к дереву. Там он и обнаружил незнакомку: она спускалась вниз по ветке к стволу. Оказавшись в лесном полумраке, принц по-прежнему взять не мог в толк, что происходит; но вот, достигнув земли и обнаружив чужака под елкой, девушка ухватилась за него и объявила:
- Я все расскажу папе.
- Ох нет, не надо! - взмолился принц.
- Еще как расскажу! - не отступалась принцесса. - Кто дал вам право вытаскивать меня из воды и подбрасывать в воздух? Я вам ничего дурного не сделала.
- Простите великодушно, я и не мыслил причинить вам зло.
- Похоже, у вас ни капли мозгов нет, а такая недостача похуже, чем этот ваш дурацкий вес. Мне вас жаль.
Вот теперь принц понял, что волею случая повстречал заколдованную принцессу - и уже умудрился ее разобидеть. Но не успел юноша придумать, что сказать, как она уже гневно обрушилась на него, топнув ножкой, - этот толчок снова поднял бы ее в воздух, если бы девушка крепко-накрепко не держалась за его руку.
- Верните меня сейчас же.
- Куда вернуть, о прелестное создание? - спросил принц.
А надо сказать, что принц уже почти влюбился, ибо в гневе принцесса сделалась еще краше, нежели когда-либо; и, насколько юноша мог видеть, - не слишком далеко, разумеется! - у этой королевской дочери не было ни одного изъяна, за исключением недостачи веса. Но ведь ни один принц не станет оценивать принцессу на килограммы. Вряд ли он стал бы судить о прелести девичьей ножки по глубине ее отпечатка на влажном песке.
- Куда вернуть, о прелестное создание? - повторил он.
- В воду, бестолковый! - отвечала принцесса.
- Так пошли, - отвечал принц.
Состояние ее платья затрудняло для девушки ходьбу еще больше обычного, вынуждая льнуть к спутнику, так что принц уже готов был поверить, что спит и видит восхитительный сон, - несмотря на поток мелодичных упреков и оскорблений, обрушивающийся на него с каждым шагом. Так что юноша не особо торопился. Они подошли к озеру с другой стороны, где берег поднимался над водой по меньшей мере на двадцать пять футов; и, приблизившись к самому краю, принц обернулся к спутнице и спросил:
- Ну и как вернуть вас в воду?
- Это уж ваше дело! - резко отпарировала принцесса. - Вы меня вытащили - вот вы и возвращайте теперь на прежнее место.
- Хорошо же, - отозвался принц, подхватил девушку на руки и бросился с нею вместе вниз со скалы. Радостный взрыв хохота - и вода сомкнулась над их головами. А когда молодые люди вновь поднялись на поверхность, принцесса обнаружила, что в первые минуты даже смеяться не в силах: после полета столь стремительного ей стоило немалых трудов отдышаться.
- Вам понравилось падать? - спросил принц, едва они всплыли.
- Это и называется "падать"? - жадно ловя ртом воздух, переспросила принцесса.
- О да, - подтвердил принц, - сдается мне, это был вполне пристойный образчик.
- А мне показалось, будто я взлетаю, - возразила девушка.
- Я, во всяком случае, и впрямь почувствовал себя окрыленным, - не стал спорить принц.
Принцесса, похоже, не поняла собеседника, потому что ответила вопросом на вопрос:
- А вам понравилось падать?
- Больше всего на свете! - подтвердил принц. - Не всякому выпадает такое счастье, как вы!
- Довольно об этом; вы меня утомляете, - отозвалась королевская дочь. Возможно, она разделяла нелюбовь отца к каламбурам.
- Значит, падать вам не понравилось? - не отступался принц.
- Так повеселиться мне отродясь не доводилось, - отвечала девушка. - Я ведь никогда еще не падала. Ах, как бы мне хотелось научиться! Подумать только: во всем королевстве моего отца не умею падать только я одна!
И вид у бедняжки принцессы сделался почти грустный.
- Зачем впадать в уныние, если к вашим услугам - озеро? Я с охотой и радостью стану падать вместе с вами всякий раз, когда захотите, - преданно заверил принц.
- Спасибо. Право, не знаю. Возможно, приличиями это не предусмотрено. Впрочем, мне и дела нет. Как бы то ни было, раз уж мы уже упали, давайте вместе поплаваем.
- С превеликим удовольствием, - отозвался принц.
И молодые люди вместе плавали, и ныряли, и качались на воде до тех пор, пока на берегу не послышались крики и во всех направлениях не замерцали огоньки. К тому времени дело уже близилось к полуночи, но луны не было.
- Мне пора домой, - промолвила принцесса. - От души об этом жалею: до того здесь восхитительно!
- А уж мне-то как жаль! - отозвался принц. - Но я рад, что мне-то домой возвращаться некуда... по крайней мере, я не совсем уверен, где именно мой дом.
- Хотелось бы мне тоже не иметь дома, - подхватила принцесса. - Ужасно глупое место! Мне тут в голову пришло сыграть над ними шутку, - продолжала она. - С какой стати меня не оставляют в покое? Не позволяют провести в озере ни одной ночи!
- Видите зеленый огонек? Это окно моей спальни. Если вы сплаваете туда вместе со мной - очень-очень тихо, а когда мы окажемся под самым балконом, подтолкнете меня, точно так же, как в первый раз, - вверх, как вы это называете, то я, наверное, смогу ухватиться за решетку и влезть в окно; а там пусть себе меня ищут хоть до завтрашнего утра!
- Скрепя сердце, покоряюсь, - галантно ответствовал принц, и молодые люди неспешно поплыли прочь.
- Вы будете на озере завтра ночью? - отважился спросить принц.
- Непременно буду. Не думаю. Может быть, - несколько неопределенно отвечала принцесса.
Но принц был достаточно умен, чтобы не настаивать, и ограничился тем, что прошептал на прощанье, приподнимая девушку над водой:
- Только никому не рассказывайте!
Принцесса лишь лукаво улыбнулась в ответ. Она уже взмыла на ярд над его головой. И взгляд ее говорил: "Не бойтесь. Уж больно хороша забава; зачем ее портить?"
В воде принцесса ровным счетом ничем не отличалась от других людей,так что даже теперь принц с трудом верил глазам своим, следя, как красавица медленно воспаряет все выше, хватается за балкон и исчезает в окне. Юноша оглянулся, словно надеясь увидеть ее здесь же, рядом. Но нет: он был один. Так что принц неслышно уплыл прочь и издалека следил, как вдоль берега мелькают огоньки - еще не один час после того, как принцесса благополучно вернулась в свои покои. Как только огни погасли, юноша выбрался на берег, с трудом отыскал тунику и меч, а затем поспешно обошел озеро кругом и оказался на другом берегу. Лес там был гуще, а берег круче, - отвесный склон резко уходил вверх, а дальше почти сразу же начинались горы, что окружали озеро со всех сторон и слали ему приветы - серебристых ручейки - с утра до ночи и всю ночь напролет. Там принц отыскал местечко, - нечто вроде пещеры в скале, - откуда мог видеть зеленый отсвет в принцессиной спальне, в то время как его самого невозможно было разглядеть с противоположного берега даже при свете дня. Юноша соорудил себе постель из сухих листьев и улегся спать: он настолько устал, что про голод и не вспомнил. И всю ночь напролет принцу снилось, будто он плавает в озере вместе с принцессой.
10. Погляди на луну!
На следующее утро спозаранку принц отправился промыслить себе завтрак и вскорости обрел искомое в хижине лесника; на протяжении многих последующих дней там его снабжали всем, что надобно доблестным принцам. А поскольку теперь в насущно необходимом он недостатка не испытывал, о нуждах, еще не возникших, юноша и не задумывался. Всякий раз, когда в жизнь его вторгалась Забота, этот принц с царственным поклоном неизменно выпроваживал незваного гостя прочь.
Вернувшись с завтрака в пещеру наблюдения, принц увидел, что принцесса уже плавает по озеру в сопровождении короля и королевы, - их он опознал по коронам, - а с ними - бесчисленная свита в прелестных челночках под балдахинами всех цветов радуги и с флагами и вымпелами многих других цветов. День выдался ясный, и очень скоро принц, изнывая от жары, затосковал о прохладной воде и холодной принцессе. Но терпеть ему пришлось до вечера, ибо челноки были нагружены всяческой снедью, и лишь с закатом развеселая толпа стала рассеиваться. Ладья за ладьей отплывали к берегу следом за королевской баркой, и вот на воде остался лишь один челн, судя по всему, принцессин. Но владелице домой еще не хотелось; похоже, девушка приказала отвезти лодку к берегу без нее. Как бы то ни было, гребцы взялись за весла - и теперь, из всего многоцветного сборища, на воде осталось лишь одинокое белое пятнышко. Тогда принц запел.
И песня его звучала так:
Дивный образ,
Лебедь вод,
Ясный взор твой
Дня приход
Предречет,
Светел взор твой!
Два весла
Точеных рук
С тихим плеском
Правь на звук,
Белый струг,
С мерным плеском!
Через заводь
Пенный след.
Брызг каскадом
Мир одет.
Блещет свет
Брызг каскадом.
Льни к ней,
Синяя волна,
Негой струй
Напоена;
Шли со дна
Токи струй.
На меня, вода,
Плесни,
С ней меня
Соедини,
Сохрани
Поцелуи для меня!
Не успел он допеть, как принцесса уже подплыла к обрыву и запрокинула голову, высматривая его наверху. Слух ее не обманул.
- Не хотите ли упасть, принцесса? - осведомился принц, глядя вниз.
- А! Вот вы где! О да, принц, будьте так добры, - отозвалась принцесса, глядя вверх.
- Откуда вы знаете, что я принц, о принцесса? - полюбопытствовал он.
- Потому что вы очень милый юноша, о принц, - отозвалась она.
- Так поднимайтесь, принцесса.
- Так добудьте меня, принц.
Принц снял с себя перевязь, затем портупею, затем тунику, связал их воедино и спустил вниз. Но леса оказалась чересчур короткой. Принц размотал свой тюрбан и добавил его к остальному, - теперь до нужной длины недоставало совсем чуть-чуть, и кошелек довершил дело. Принцесса ухватилась за узелок с деньгами - и в следующее мгновение уже стояла рядом с принцем. Этот утес был куда выше давешнего, и вплеск от падения получился оглушительный. Принцесса ликовала от восторга, и поплавали молодые люди всласть.
Так встречались они каждую ночь, и вместе рассекали темную, прозрачную воду; и принц был так счастлив, что, - неизвестно, передался ли ему образ мыслей принцессы или юноша впал в легкомыслие, - ему зачастую казалось, будто плавает он в небесах, а не в озере. Но когда он заговаривал о том, что, дескать, ощущает себя на седьмом небе, принцесса безжалостно его высмеивала.
А встающая луна дарила им новые наслаждения. В серебряном сиянии все вокруг казалось непривычным и странным, исполненным древней, поблекшей, и все-таки неувядающей новизны. Когда же близилось полнолуние, их излюбленное развлечение состояло в том, чтобы нырнуть как можно глубже, а затем, перевернувшись, посмотреть сквозь воду на огромное пятно света сразу над головами, - мерцающее, подвижное, переливчатое, оно то расходилось кругами, то сжималось, то словно таяло, а то застывало снова. А затем они взмывали к поверхности, разбивая серебристый блик, и ло! - луна сияла далеко в вышине, ясная, неизменная, холодная, и несказанно прекрасная - на дне заводи еще более глубокой и синей, нежели их собственное озеро, как уверяла принцесса.
Принц вскорости обнаружил, что в воде принцесса почти не отличается от обычных людей. Кроме того, в озере она не так бесцеремонна в вопросах и не так дерзка в ответах, как на берегу. И хохотала она куда меньше, а ежели и смеялась, то как-то мягче. Казалось, что в воде принцесса становится и скромнее, и застенчивее. Но когда принц, который, нырнув за нею в озеро и по уши погрузившись в воду, одновременно по уши же и влюбился, заговаривал с красавицей о любви, принцесса принималась заливисто хохотать. Впрочем, спустя какое-то время девушка озадаченно хмурилась, словно пыталась понять, что значат эти речи, да не могла, - выходит, кое-что слова принца для нее все-таки значили. Но, едва оказавшись вне озера, принцесса преображалась столь разительно, что принц говорил себе: "Если я женюсь на ней, нам останется только одно: превратиться в русалку и водяного и, ни минуты не откладывая, переселиться в море".
11. Змеиный шип.
Любовь принцессы к озеру превратилась в страсть; вне воды она и часу прожить не могла. Вообразите же себе ее ужас, когда однажды ночью, ныряя вместе с принцем, девушка вдруг заподозрила, что озеро уже не такое глубокое, как прежде. Принц взять не мог в толк, что случилось. Принцесса взмыла к поверхности и, ни слова не говоря, стрелой устремилась туда, где берег был выше. Юноша последовал за ней, заклиная ответить, не больна ли она и в чем же все-таки дело. Но принцесса даже головы не повернула в его сторону и расспросов словно не услышала. Добравшись до берега, она проплыла вдоль скал, пристально их осматривая. Однако доподлинно выяснить не удалось, ибо луна только-только народилась и видно было плохо. Так что принцесса повернула домой, ни словом не объяснив свое поведение принцу и словно напрочь позабыв о его присутствии. А принц вернулся к себе в пещеру изрядно озадаченный и огорченный.
На следующий день принцесса подметила немало подробностей, которые, увы! - лишь укрепили ее страхи. Склоны потрескались от жары, так что прибрежные травы и ползучие растения, затянувшие скалы, жухли и вяли. Девушка приказала сделать отметки вдоль уровня воды и всякий день изучала их со всех сторон, откуда бы ни дул ветер, пока страшное предположение не превратилось в уверенность: озеро и впрямь постепенно мелело.
Бедная принцесса едва не лишилась той малой доли рассудка, что отпустила ей природа. Ей было невыносимо видеть, как озеро, которое она любила привыше всего живого, умирает на ее глазах. А оно все шло и шло на убыль, постепенно исчезая. Далеко, в прозрачное глубине, мало-помалу обозначились острые камни, прежде невидимые. Не прошло много времени, а они уже высыхали под солнцем. Страшно было представить себе, что очень скоро здесь останется лишь запекшаяся, гниющая грязь, в которой умирают создания прекрасные и дивные и оживают гнусные твари, точно настал конец мира. А до чего жарко будет печь солнце, если озеро исчезнет! Принцесса уже не отваживалась выйти поплавать - и стала чахнуть. Похоже было на то, что жизнь девушки связана с озером: по мере того, как убывала вода, угасала и принцесса. Говорили, что, едва озеро высохнет, она не проживет и часа.
Но принцесса так ни разу и не заплакала.
На все королевство было объявлено: кто установит причину обмеления озера, получит награду воистину королевскую. Пе-Дант и Копи-Кек ревностно взялись за физику и метафизику, но тщетно. Даже они не смогли выдвинуть никакой гипотезы.
А на самом-то деле виновницей всех бед стала старуха-принцесса. Узнав, что племянница в воде счастливее, нежели любой другой - на суше, она рассвирепела и выругала себя за недальновидность.
- Но скоро я все улажу, - объявила ведьма. - Король и все его подданные умрут от жажды; мозги их вскипят и зажарятся в черепах прежде, чем я откажусь от мести.
И колдунья расхохоталась свирепым смехом, от которого шерсть на спине у ее черного кота встала дыбом.
Она подошла к старому сундуку в углу, открыла его, извлекла на свет нечто похожее на обрывок высушенной водоросли и бросила находку в бочонок с водой. Затем добавила туда какого-то порошка и размешала его рукой, нашептывая при этом слова, наводящие ужас одним своим звучанием, и еще более ужасные по смыслу. Затем отставила бочонок, трясущимися руками извлекла из сундука огромную громыхающую связку из ста заржавленных ключей, села и принялась смазывать ключи маслом. Не успела она закончить, как над бочонком, где вода медленно колыхалась с тех самых пор, как колдунья прекратила ее мешать, показалась голова и до середины - туловище гигантского серого змея. Но ведьма так и не обернулась. А змей поднимался все выше, медленно раскачиваясь по горизонтали взад и вперед, пока не дотянулся до старухи-принцессы, а тогда положил голову ей на плечо и тихонько зашипел в ухо. Колдунья вздрогнула - но от радости; и, увидев на своем плече змеиную голову, привлекла ее ближе и поцеловала. А затем вытянула змея из бочки целиком и обмотала вокруг себя. То был один из Белых Змеев Тьмы - этих чудовищных созданий мало кому доводилось видеть.
Затем ведьма взяла ключи и спустилась в подвал, и, отпирая дверь, сама себе сказала:
- Вот ради этого и стоит жить!
Замкнув за собою дверь, она спустилась по ступенькам, пересекла подвал и отперла еще одну дверь в темный, узкий коридор. И ее колдунья тоже заперла за собой, и сошла вниз еще на несколько ступенек. Если бы кто-нибудь последовал за принцессой-ведьмой, он бы услышал, что отперла она ровнехонько сто дверей и после каждой спускалась на несколько ступенек. Отперев последнюю, она оказалась в обширной пещере, свод которой покоился на огромных колоннах естественного камня. А находилась эта зала под дном озера.
Тогда ведьма отмотала от себя змея и, удерживая его за хвост, подняла вверх. Мерзкая тварь вытянула голову и достала-таки до свода пещеры, хотя и с трудом. А затем принялась водить головой взад и вперед, плавно раскачиваясь и словно что-то высматривая. В то же мгновение ведьма принялась расхаживать вокруг пещеры, с каждым очередным обходом приближаясь к центру, и по-прежнему удерживала змея в руках, так что голова чудовища повторяла ее путь, но вдоль свода. А змей все раскачивался и раскачивался. Так обходили они пещеру снова и снова, постепенно сужая круги, но вот, наконец, змей стремительно прянул - и присосался к каменному своду.
- Отлично, красавчик мой! - воскликнула ведьма. - Выпей его досуха!
Колдунья выпустила змея из рук, оставив его висеть, и уселась на огромный валун.