Уэлмо нахмурился.

— Кое-кто здесь слишком много болтает.

— Вы пытались побеспокоить Сэма Кимбера, попросили его подтвердить мои слова?

Уэлмо взял микрофон с приборной доски.

— Здесь третий, говорит третий. Хорошо слышишь, Генри? Прием.

— Слышимость отличная, шеф.

— Как ты думаешь. Генри, Билли уже доехал в контору Кимбера? Прием.

— Сейчас уже наверняка там, шеф.

— Так ты туда звякни, прикажи Билли разбудить Сэма, мне плевать, что он спит, и соедини Сэма со мной как можно скорее. Прием.

— Слушаюсь, шеф.

— Прием окончен, — рявкнул Уэлмо, бросая трубку.

— Нельзя ли ехать побыстрее, — попросила Барбара.

— Если увеличим скорость, мисс, сразу окажемся вне досягаемости этой проклятой, отжившей век рации. Три года подряд даю заявку на современное оборудование, а окружной комиссар каждый год урезает смету.

В полном молчании они катились дальше по черной ленте автострады номер двадцать девять.

— Вызываю третьего, вызываю третьего, — ожила рация. — Как слышно, шеф?

— Слушаю, Генри. Прием.

— Шеф, Билли туда вломился, но Сэма уже никто не разбудит. Черт меня побери, Сэм Кимбер в полном облачении лежит утопленный в собственной ванне. Возвращайтесь сюда как можно скорее, шеф.

Шериф молча бросил трубку.

— Прибавь газу. Пит, и как следует, — проворчал он. От резкого рывка голова Барбары откинулась назад.

Пол Станиэл, заметив машину Кимбера за домом возле большого пруда, припарковался рядом. Выйдя, очутился в спокойной тишине, нарушаемой лишь чириканьем птиц или далекими криками лягушек. Прихлопнул москита на шее.

— Сэм! — закричал он. — Эгей, Сэ-эм!

Никакого ответа. Обошел вокруг дома — все окна и двери заперты. Постучал кулаком в заднюю дверь — полная тишина. Вернувшись к машине, несколько раз нажал на клаксон. Глядя на пруд, стал размышлять, что делать. К узкому причалу была привязана лодчонка, полная воды. По берегам росла высокая трава, но вода казалась чистой.

Тишина приобретала зловещий оттенок. Похоже, с Сэмом Кимбером что-то случилось, может, лежит где-то на дне пруда.

Он прошел в конец деревянных мостков, вгляделся в воду. Какая-то рыбешка гонялась за добычей.

Станиэл повернулся, и тут его спугнул всплеск под мостиком. Не успев опомниться, почувствовал, как что-то схватило его за щиколотки, и ноги подкосились. Ударившись о доски, он тяжело плюхнулся в воду, пытаясь ухватиться за причал, но его относило в сторону. Попробовал освободить ноги, но его тащили к центру озера. Извернувшись, он увидел над водой маску, намокшую темно-золотистую гриву, лавандового цвета глаза за стеклами очков, сузившиеся, настороженные. Она по-прежнему держала его ноги мертвой хваткой. Попробовал дотянуться до нее — она разжала руки. Но стоило только рвануться к ней, снова обхватила его лодыжки, увлекая к середине водоема.

Три раза он кидался на нее, трижды отпускала руки, и каждый раз мостик все отдалялся. Схватив его ноги снова, она потащила Пола в глубину. Под водой он попытался схватить ее за кисти, и опять она разжала руки. Вынырнув на поверхность, глотнул воздуха, но его опять потянуло в воду. И тут он понял, как Энджи утопила Луэлл Хансон, не оставив на ней никаких следов. Это одностороннее сражение могло иметь только один исход — изнеможение, паника и смерть.

Вынырнув в очередной раз, вдохнув поглубже, он сам обрушился на нее в глубине. Ухватился за край какой-то тряпки, протянул вторую руку, но она ускользнула. С открытыми глазами в сером сумраке он силился дотянуться до нее, но стоило разглядеть ее, как она ускользала, описывая круги — грациозная, увертливая и недоступная, словно акула. С ластами она была гораздо подвижнее, к тому же ему мешала одежда. Продираясь наверх, к воздуху и свету, он с отчаянием думал, что у него столько же шансов уцелеть, сколько в схватке с акулой.

И опять все повторилось: рывок на поверхность, глоток воздуха, и снова его увлекают под воду, раз от разу все глубже. Отчаянным усилием воли он стискивал зубы, чтобы не наглотаться воды. Берег был уже далеко. Наконец в очередное погружение он не выдержал, разомкнул губы, и в легкие хлынула вода.

Теряя сознание, Пол как будто погружался в сон и, словно видя себя со стороны, отметил, что она, плотно прижавшись, обхватила его и твердые пальцы вонзились ему в спину. Крепкие, гладкие ноги обвились вокруг его бессильных, обвисших конечностей. В неясном желтом свете, помутненным взором он фиксировал, как она, запрокинув странное, дикое лицо, придерживая его тело, трется о него бедрами в отвратительной, безумной пародии на сексуальный акт. Потом оставит его здесь и отправится за Барбарой. Он подтянул вверх свою правую руку и, собрав остаток сил, ребром ладони ударил по запрокинутой шее, и ее отнесло в сторону. Кашляя, задыхаясь, глотая и выплевывая воду, он рвался к свету; вынырнув, увидел вдали дощатый мостик, поплыл к нему.

Она выскочила почти в метре от него, фыркая, мечась, словно огромная раненая рыба. Маску, наверно, потеряла, и лицо было открыто — нечеловеческое, дикое, безумное. Закусив загубник, она кинулась к нему и, схватив за руки, стащила под воду. Пол успел ухватиться за пристегнутый ремень акваланга, подтащил к себе — разорванный купальник обнажил грудь — и выдернул загубник. Оба сплетенных тела вынырнули, забарахтались, а потом она стащила его вниз, в темноту.

Сопротивляясь толчкам, нажиму на ребра, он, кашляя, задыхаясь, извергал из себя воду, стараясь сказать им, чтобы кончали. Наконец нажим исчез. Отдышавшись, он повернулся на бок и, открыв глаза, увидел перед собой грязное, испуганное лицо Барбары, полное сострадания и волнения. Она ласково погладила его по щеке, пробормотав несколько слов, из которых он разобрал лишь одно — “дорогой”. Попытался сесть — удалось — и хрипло сказал Барбаре:

— А на этот раз как вы ухитрились вымокнуть?

Рядом вырос шериф Уэлмо, изумленно и хмуро крутя головой:

— Когда мы еще подъезжали, она увидала вас обоих в схватке. Я и дверь не успел открыть, а девчонка пулей рванулась вон. Когда вы погрузились, она уже прыгнула с мостика. В жизни не видел, чтобы человек мчался в воде с такой скоростью. Клянусь, подняла такие волны, что они прямо бухали в берег.

— С вами все в порядке. Пол? Все хорошо? — заботливо повторяла Барбара.

Он отряхнулся, как мокрый пес, чувствуя слабый озноб.

— Собиралась меня утопить.

— По привычке, — заметил Уэлмо. — Сэма тоже утопила.

— Здесь? — упавшим голосом спросил Пол.

— Нет. Именно в той огромной, сделанной по заказу ванне, которой он так гордился.

— Где Энджи?

— Вон она, — показал Уэлмо.

Пол попытался встать, Уэлмо и Барбара помогли ему. Выпрямившись, он опять содрогнулся от приступа кашля, поддерживаемый шерифом и девушкой. По лицу его катились слезы. Протерев глаза и оглядевшись, он увидел лежащую на земле Энджи Пауэлл — руки ее были привязаны к молодому деревцу, в стороне валялся акваланг. Купальник сверху был разорван, свисали остатки креплений от баллонов, одна ласта еще держалась на ноге. Мокрые пряди залепили лицо, сквозь которые сверкал один глаз — яростное око пойманного, хищного животного.

К ней подошел помощник шерифа с простыней в руках. Уэлмо проворчал:

— Пит, мне начинает надоедать, как ты крутишься вокруг и пялишься на нее.

Сплюнув, тот замямлил:

— Но ведь нужно...

— Глупости. Доложу вам, Станиэл, вытащить ее на берег — это была нелегкая работа.

— И как вы справились?

— Подплыли на этой старой лодке туда, где вы сражались. Два раза пришлось трахнуть ее по голове, чтобы втащить в лодку. Вас тогда мисс Лоример уже отволокла к берегу. Пит пошел делать вам искусственное дыхание, а я как раз снимал с нее акваланг, когда Энджи пришла в себя, пару раз куснула меня, хотела бежать, но подоспел Пит. Она и его покусала, да еще в лицо врезала, прежде чем мы повалили ее на землю.

Пит, осторожно склонясь, опять попытался прикрыть ее простыней — она метнулась навстречу, послышалось клацанье зубов. Пит отскочил.

— Пора возвращаться. Пит, — объявил Уэлмо. — Ты же достал из машины дубинку, тюкни ее еще разочек.

Пит, нерешительно взвесив на руке дубинку, беспомощно оглянулся. Вздохнув, шериф приблизился к нему. Барбара отвернулась. Забрав дубинку, Уэлмо склонился и чуть ли не бережно, легонько стукнул Энджи за ухом. Закатив глаза, она распласталась на траве. Вдвоем они отвязали ее от дерева, завернули в простыню и, втащив в зарешеченный кузов, надежно привязали к скамье.

Через пять минут три машины направились к городу. Уэлмо вел машину Кимбера, Пит — полицейское авто, Барбара села за руль седана Пола.

Станиэл, закрыв глаза, откинулся на спинку сиденья возле Барбары.

— Я уже решил, что она меня прикончит.

— И я тоже... так думала, — прошептала она.

— Она пряталась под причалом, стащила меня за ноги.

— Ужас!

— Вы приехали сразу за нами?

— Не знаю, я ни о чем не думала. Кинулась в воду, добралась до вас и потащила к берегу.

— Как?

— Не представляю. Она старалась захватить нас, пришлось отбиваться. А потом подоспела лодка. Ужасно, она вовсе не была похожа на человеческое существо.

— Но все равно это человек. Не надо было бить ее по голове.

— Мы же не могли им помешать.

— Но мы и не пытались.

— Я во всяком случае и не хотела пытаться, — сурово объявила Барбара.

Доктор Руфус Нил ждал их в больнице. Сделав уколы успокоительного Энджи, приставив к ней сиделку, он осмотрел Станиэла, назначил лекарства и велел лежать в мотеле.

— Вечером я загляну к вам. Приходится опасаться воспаления легких или какой-нибудь инфекции, Станиэл. Присмотрите за ним, мисс Лоример. Нужен хороший уход, чтобы...

— Доктор! Доктор Нил! — Оглушительный, рокочущий голос миссис Пауэлл заполнил коридор. Ее могучая фигура возникла в дверях. — Что за бессмыслицу мне здесь рассказывают? Выдумывают что-то об Энджи. Где моя девочка? Кто посмел обидеть мою детку?

Доктор Нил очень медленно, очень любезно шагнул ей навстречу:

— Кто ее обижает? Из нас — никто, Мери. Это ты ее обидела когда-то очень, очень давно.

Доктор Нил заехал в мотель часов в девять. Выглядел очень усталым. Присев на постели Пола, он горестно покачал головой.

— Какой переполох! Какой мерзкий скандал! Весь город будет гудеть всю неделю. Несколько месяцев! Как бы то ни было, мне удалось заставить ее говорить спокойно. Не разумно — только спокойно. Все записали. Помощник шерифа заверил протокол, позвали еще кого-то, чтобы выяснить, выдержит ли Энджи процесс. Я-то думаю, что нет. Надеюсь, они и не захотят довести дело до суда.

— Что с ней будет? — спросила Барбара.

— Неспособность отвечать за свои действия — понятие очень широкое, можно включить в него массу вещей. Скорее всего, объявят это классическим примером чего-нибудь, как только придумают подходящее название. Но глупой ее не назовешь. Задумано было так, будто Сэм уехал с вами, мисс Лори-мер. И никто никогда не обнаружил бы ни тела Станиэла, ни его машины. Не было бы пяти убийств. Было бы пять наказаний — кара за грехи.

— Но вы ведь догадались бы, — возразил Пол.

— Может, я и догадался бы. Но тогда, возможно, она убила бы и меня. Если вы однажды решитесь на покарание грешников, придется, наверно, вычистить весь мир. Что? Избавилась от троих, пока удача не отвернулась. Уэлмо говорит, что стало бы четверо, если б вы не встряхнули ему мозги.

— Или пятеро, — заметила Барбара, нахмурясь. — Мне следует ее ненавидеть, а я не могу. Получается так, словно Луэлл убило молнией.

— Она явилась на свидание первая. Договорились о встрече, что-то потребовалось обсудить. Энджи оставила машину в стороне, надела акваланг и, спрятавшись под водой, поджидала, когда ваша сестра решит поплавать. А потом просто стащила ее на дно. Затем, забрав ключ от ее квартиры, вернулась к машине, проехала через лес и вернулась в контору. Уложилась в обеденный перерыв. Ночью забрала из ее квартиры те деньги. Вылезла через окно, когда родители заснули.

— А деньги где?

— Отвезла в лес и сожгла. Твердит — это были грязные, греховные деньги. Беднягу Джеса Гейбла стиснула до бесчувствия, потом сунула ему руку под ребра, сдавила сердце, затем сунула в машину и влезла обратно в свою комнату через окно. Сэма Кимбера стукнула по голове сумочкой, в которой была железная гиря, и утопила в его же ванне. Уверяет, что выполняла свое предназначение, определенное свыше. Нил опять тяжело вздохнул.

— Могу подвести итог всей истории. Она была вынуждена бороться с чем-то внутри себя и вымещала все зло на людях.

— Как она себя чувствует сейчас?

— Спокойная, расслабленная. Не знает, что ее ждет, да это ее и не волнует. У этой девушки милый, приятный характер.

— Все ее любят, — продолжал Станиэл. — Все любят Энджи.

— Приехали уже репортеры из Майами и Джэксонвилла, — сообщил Нил.

— Мне пришлось сказать администратору, чтобы не соединяли с нашим номером, — сказала Барбара. — Не знаю, что говорить. А что я могу сказать? Позвонила маме и тете, рассказала все. Они хотят знать — почему? Никакого “потому” не существует. Вроде авиакатастрофы, или перевернулась машина. Жизнь порой бывает непредсказуемой, не знаешь, когда и где тебя застигнет. Что поделаешь.

Голос ее оборвался.

— Дать вам какие-нибудь таблетки? — забеспокоился Нил. Содрогнувшись, она взяла себя в руки, выпрямилась.

— Нет, спасибо. Со мной все в порядке. Нил вскочил.

— Ладно. Номер мой у вас есть. Если поднимется температура или станет трудно дышать, позвоните. Что? Вот и хорошо.

В полночном сне Станиэл снова задыхался в желтой глубине; вокруг него неустанно кружит оранжево-коричневая девушка, нагая, без акваланга, с развевающимися волосами. Лицо у нее бесстрастное, отрешенное, она скользит, как угорь, помогая себе резкими движениями сильных ног, из раскрытого рта вырываются воздушные пузырьки.

Он проснулся от собственного выкрика. На абажур небольшой лампы в углу комнаты было наброшено полотенце. Барбара поднялась с кресла и, приблизившись, положила ему на лоб ладонь.

— С вами все в порядке? — спросила она шепотом.

— Просто приснилось что-то.

— Как дышится?

Он дважды глубоко вздохнул.

— Нормально. Вам не стоит здесь оставаться.

— Лучше еще посижу, мне не трудно. Спите, Пол.

Она вернулась в кресло.

— Я все думаю об одной смешной вещи. Очень странной.

— О чем?

— Когда я уже решил, что пришел конец, охватила меня такая... злость... Хотел крикнуть ей: “Не теперь! Не сейчас, когда я такой...”

— Какой, Пол?

— Обманщик. Потому что занимаюсь не тем, на что я способен. Возможно, многие люди думают так же. Мне казалось, что стану заниматься прежним ремеслом. Занимаюсь. Но это такая же ситуация, как если моряк по призванию наймется капитаном частной яхты. На следующей неделе, возможно, мне придется расследовать тяжбу из-за автоаварии и выяснить, носит жалобщик гипсовый ошейник потому, что хочет выжать деньги, или он в самом деле ранен. Не знаю, мне просто показалось ужасно несправедливым — умереть, не сделав то, чего хочется.

— Значит, нужно менять работу.

— Наверное... пожалуй.

— Благодаря Энджи?

— Что ж, можно сказать и так.

— Попытайтесь заснуть, Пол.

Когда он опять проснулся, в комнату сочился рассвет. Барбара стояла у окна.

— Барбара?

Резко повернувшись, она подошла к нему. Когда пробовала ладонью лоб, он обхватил руку и мягко притянул к себе, заставив сесть на постель.

— И еще кое о чем я подумал. Теряя силы, подумал о вас. И сразу пришел в себя и решился на последнюю попытку.

— Да?

— Вот тогда я понял, что вы — моя судьба. Но кто знает, что чувствуете вы...

Ее рука долго покоилась в мужской ладони. Потом она, вздохнув и наклонясь, мягко коснулась его губ. Он гладил ее по спине, а она, дрожа и крепче прижимаясь к его груди, все глубже погружалась в сладкий поцелуй. Затем, прильнув щекой к его лицу и опять вздрогнув, сказала:

— Теперь тебе ясно, что чувствую я.

— Барбара, родная, это не просто... Она прикрыла его рот ладонью:

— Не хочу никаких обязательств. Не хочу ни о чем думать. Во всяком случае не сейчас.

Снова поцеловав его, она громко, торжествующе засмеялась:

— Посмотри-ка, что я выловила из воды. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Никакой лихорадки.

— Это немедленно нужно исправить, — шепнула Барбара. В сероватом рассвете он видел, как она встала и, немного отвернувшись, начала раздеваться — спокойно, без подчеркнутой стыдливости или вызова. В серебристом свете выражение лица было задумчивым, с налетом печали, губы изогнуты в нежной улыбке. Обернувшись, сделала нерешительный шаг, а потом сразу кинулась в его раскрытые объятья — великолепная, изумительная, благороднейшая женщина, ожидающая от него сейчас и навеки только безоглядной и добровольной преданности.