— Дайте мне немного времени для размышления. Скажем, час, — я немного приподнял руки и заставил их затрястись.

О'Делл смотрел вниз, и я увидел, как он улыбнулся, увидев мои трясущиеся руки.

— Хорошо, Гарри. И не расстраивайся. Это нечто большее, чем ты или я. Ты чуть было не помешал созданию Новой Зоны Процветания Юго-Восточной Азии, если это послужит тебе утешением. Ты, эта слабовольная дурочка и болтун-слуга. И Кристофф, если тебе от этого станет легче.

Он повернулся и здоровенный сингалец открыл ему дверь. О'Делл вышел, и, к моему разочарованию, я остался вдвоем со своим обидчиком, за закрытой дверью.

Я отошел к противоположной стене и посмотрел на могучую бронзовую грудь охранника: настоящий громила. Я вспомнил грубые руки, ощупывающие мою одежду в поисках оружия, которого у меня не было. Я должен как-то перехитрить своего сторожа.

Зарешеченное окошко — мой единственный шанс к спасению. Я стоял рядом с ним и старался хоть что-нибудь придумать. Я понимал, что драгоценные минуты уходят. Я сделал вид, что стараюсь действовать незаметно. Не глядя на стража, я засунул руку во внутренний карман пиджака. Боковым зрением я увидел, что он развернулся в мою сторону. Я быстро вытащил руку из кармана и, держал пальцы так, словно в них зажат какой-то небольшой предмет, вроде таблетки. Я бросил воображаемую таблетку в рот и начал сползать по стене вниз, хватаясь за горло. Я уже лежал на полу, издавая странные булькающие звуки, когда он подбежал ко мне. Я закатил глаза и, задержав дыхание, застыл в неподвижности. Он наклонился надо мной, испуганно глядя на мое замершее тело. Я знал, что через несколько секунд он повернется и начнет барабанить в дверь. Тогда я изо всех сил двинул левой ногой прямо ему в челюсть. Удар получился такой силы, что на мгновение нога у меня онемела. Его подбросило в воздух, и он тяжело упал на спину, стукнувшись головой об пол. Я вскочил на него и дважды ударил его, прежде чем сообразил, что это уже совершенно ни к чему. Он валялся без сознания, его тяжелая челюсть была сломана.

Я быстро осмотрел окно. Прутья были примерно в полдюйма диаметром, а расстояние между ними дюймов пять. Всего пять вертикальных прутьев, которые уходили в деревянный подоконник, но вид у них был такой, точно они проходили сквозь подоконник и стену насквозь. Я уперся ногами в стену и потянул один из прутьев максимально напрягая все мышцы. Прут поддался, но лишь чуть-чуть. Я взглянул на него сбоку и убедился, что он слегка согнулся. Некаленый металл, скорее всего сварочное железо. Это дало мне идею, в которой я так нуждался. Я снял свой толстый кожаный ремень и застегнул его так, чтобы он охватывал три прута. Я обвел помещение глазами в поисках чего-либо твердого, что смог бы использовать в качестве рычага. В комнате не имелось мебели, которую я мог бы сломать. Единственное, что можно было использовать — обувь. Я носил тяжелые башмаки двенадцатого размера с толстой подошвой. Я снял один ботинок и засунул его в ремень. Положив одну руку на каблук, а другую на носок, я стал с силой поворачивать башмак. Чуть спустя я заметил, что прут справа начал медленно сгибаться. Я стал давить на башмак еще сильнее. Прут сгибался до тех пор, пока почти не коснулся среднего. Я нажал из последних сил и прут, расщепляя дерево, выскочил из нижнего гнезда. Я потянул прут вниз, и он выскочил совсем. Скорее всего я протиснулся бы в образовавшуюся дыру, но я не мог рисковать. Используя выскочивший прут, как более удобный рычаг, я быстро согнул прутья с обеих сторон образовавшегося отверстия. Мне повезло, что прутья стояли самые обычные, и группа негодяев, в лапы которых я попал, не озаботилась заменить их на что-либо более прочное. Сперва я просунул ноги и, держась за прутья, повис на внешней стороне здания. Оттолкнувшись здоровым коленом от шершавой штукатурки, я спрыгнул вниз и ударился о земли так сильно, что стукнулся подбородком о собственное колено.

Не теряя времени даром, я прихрамывая побежал к стене. Верхний край стены, утыканный битым стеклом, находился на уровне моей макушки. Я сорвал с себя пиджак, набросил его поверх стекла, схватился за верхний край стены и стал подтягиваться. Мне так не хватало потерянных пальцев! Стекло сквозь пиджак врезалось мне в руки. Я перевалился через стену и сдернул пиджак. Передо мной простиралось широкое поле, на дальней стороне которого стоял дом. Направо, через другое поле, только маленькое, шла знакомая дорога. Я побежал к ней изо всех сил. Правое колено с каждой секундой болело все сильнее.

Я надел пиджак и быстро пошел прочь от клуба. На перекрестке я немного постоял, пока не увидел свободного рикшу, пробегавшего мимо. Через несколько минут мы уже мчались к моему отелю. Я сидел, откинувшись на черное кожаное сиденье, тяжело дышал и рассматривал порезанные руки. Я пообещал себе, что мистер О'Делл заплатит мне с процентами.

В рваном пиджаке и испачканными кровью руками я прошел через вестибюль отеля. Поднявшись в свой номер, я позвонил Кеймарку. Когда я произнес первые два предложения, он сказал, что приедет ко мне немедленно. Я с трудом перевязал себе руки и попросил посыльного принести тазик с холодной водой для моего больного колена.

Питер появился через пять минут. Когда я закончил свой рассказ, он некоторое время потрясенно сидел в неподвижности, а потом сказал:

— Мы должны вернуться туда, Гарри. Прямо сейчас.

— А как насчет того, чтобы взять с собой несколько ваших людей? Я могу теперь вчинить О'Деллу иск и засадить в тюрьму на долгие годы. Кеймарк покачал головой.

— Не обязательно. Кроме того, вы забываете, как здесь относятся к форме английского офицера. Они не посмеют ничего со мной сделать. К тому же у меня есть это, — он показал рукоятку большого автоматического пистолета, частично вытащив его из кармана, а затем засунув обратно. — Как только вы почувствуете себя достаточно хорошо…

Через несколько минут мы уже сидели в такси, которое несло нас к Январскому клубу. Когда мы остановились перед входом, лейтенант сказал:

— Теперь предоставьте все мне. Ничего не говорите.

Мы вошли, и опять лицо слуги осталось бесстрастным. Питер спросил про О'Делла, и портье сказал, что его можно найти в баре. Кеймарк шел впереди, а я хромая бред вслед за ним. В баре клуба мне бывать еще не доводилось. Он размещался в задней части здания, под рестораном, и выходил прямо в сад. О'Делл сгорбившись сидел за столиком, рядом с открытыми в сад дверями. Когда мы вошли, он взглянул на нас с кривой улыбкой. У столика стояло еще три свободных стула. Мы находились достаточно далеко от стойки, и не опасались, что бармен услышит наш разговор.

— Вы вне игры, О'Делл, — сказал Питер, когда мы уселись за столик без всякого приглашения.

— Просто небольшая шутка, Питер, — ответил тот. — Боюсь, что наш американский друг воспринял ее слишком серьезно.

— Больше того. Вам придется многое рассказать. Вы все повязаны. Вы и Ван Хосен, и Конни, и Венд. Смерть Конни и смерть портье из клуба. За все придется отвечать.

— Но не мне, сынок. Я здесь ни при чем. Мне ничего не известно.

Тут вмешался я:

— Ну уж одну-то вещь вы должны были знать, О'Делл. Я слишком упрям, что бы вы не пытались со мной сделать. Вы должны были предвидеть это. О'Делл угрюмо взглянул на Питера.

— Тогда, какого дьявола, было брать…

Я наблюдал за ним и увидел, как глаза его расширяются. Я повернулся к Питеру как раз в тот момент, когда его тяжелый пистолет выстрелил. Выстрел прозвучал оглушающе в тихой комнате. Со стороны стойки послышался звук бьющегося стекла.

Я снова перевел взгляд на О'Делла. Пуля прошла сквозь верхнюю губу, превратив рот в кровавую дыру. Я видел кусочки разбитых зубов. Несколько мгновений он цеплялся за край стола, затем его глаза уставились куда-то далеко над нашими головами. Он стал медленно клониться влево, и его огромное тело с грохотом рухнуло на пол, перевернув стол и стул, на котором только что сидел. Мы встали. Питер казался постаревшим и очень усталым.

Он повернулся ко мне и прочитал в моих глазах вопрос.

— Нельзя было рисковать, Гарри. Я заметил, что он напрягся и явно решил что-то предпринять…

Я подумал про огромные размеры и мощь О'Делла. Его действительно было бы очень трудно остановить. Когда стол перевернулся, бокал О'Делла разбился и часть его содержимого выплеснулась на брюки Питера. Лейтенант убрал пистолет в карман и достал носовой платок. Наклонившись, он тщательно промокнул пятно. На шум выстрела в бар вбежали слуги. Они стояли в десяти футах от нас и широко открытыми глазами смотрели на огромное распростертое тело старого плантатора.

Старший из слуг сделал шаг вперед и спросил:

— Господин Кеймарк, нужно ли мне позвонить в полицию?

— Нет, Ратмани, я сам позвоню. — Питер повернулся ко мне. — Вам лучше остаться у тела, пока я позвоню по телефону. Они возьмут все его деньги, если надолго оставить их здесь одних.

Я поднял упавший стол, когда он вышел из бара. Я поставил стул так, чтобы сидя на нем я имел возможность не поворачивая головы видеть покойника. В комнате стало очень тихо. Человек был мертв, но его тело продолжало чуть-чуть шевелиться. Свежие трупы иногда кажутся живыми, но через несколько минут они как-то оседают вниз и приобретают тот особый вид «мешка с пшеницей», который ни с чем не спутаешь. Тогда они превращаются из существа в вещество. На несколько долларов химикатов, которым уже не нужна одежда.

Один за другим все слуги разошлись. Остались только старший слуга и бармен. Я попросил двойное виски. Мне было не по себе. Как много смертей! Кристофф, Констанция, портье, О'Делл. Начинало складываться впечатление, что скоро не останется никого, кто смог бы предъявить мне доказательства невиновности Кристоффа. Венд, Ван Хосен, и странные игроки в бридж. Кеймарк, человек с длинным белым лицом и трое полицейских в форме вошли в бар.

Питер говорил на ходу:

— …и я отдам свой рапорт полковнику. Он передаст вам копию. Чистой воды формальность, но я должен следовать инструкции, вы же понимаете.

Они остановились у тела О'Делла. Я встал. Белолицый человек потер подбородок и повернулся ко мне.

— А вы тоже сидели за столом? Вы можете рассказать, как все произошло?

Питер перебил его.

— Минуточку, Сэксон. Разрешите мне прислать его показания вместе с моим рапортом несколько позднее. Вы же знаете, здесь замешана Армия. Сэксон вздохнул.

— Тогда не буду вас больше задерживать. Вы и ваш друг можете идти.

— Один момент, — вмешался я, — а как же насчет обвинения в похищении и все остальное? Что насчет людей, которые…

— Подождите, Гарри! — резко и громко прозвучал голос Питера. — С этим мы тоже разберемся сами.

Сэксон приподнял тонкие черные брови.

— Почему бы вам не рассказать мне обо всем прямо сейчас, мистер Гарри?

— Вы не обязаны ему отвечать, Гарри, — спокойно сказал Питер.

Я перевел взгляд с одного на другого. В уголках рта Питера пряталась слабая улыбка.

— Я, пожалуй, последую совету лейтенанта. И напишу обо всем в его рапорте.

Полицейский офицер вздохнул. Когда мы уходили, я обернулся и увидел, что Сэксон наклонился над телом.

Как только мы отошли подальше, Питер мрачно сказал:

— Черт возьми, Гарри, неужели вы хотите впутать в это еще и полицию? Они же только все испортят. Вы никогда не узнаете правды, если они запустят в это дело свои длинные руки.

Я остановился, чтобы достать сигарету. Он тоже остановился подождать меня.

— Послушайте, Питер. Пока вы ходили звонить, я сидел и размышлял. Я знаю теперь достаточно, чтобы быть абсолютно уверенным, что Дэн ни в чем не виновен. И я думаю, что у меня есть достаточно информации, чтобы убедить в этом его жену и родителей. Что еще мне нужно? Может быть, мне оставить это дело и вернуться в Штаты? Давайте зайдем ко мне в отель и все обсудим.

Он согласился, но добавил:

— Только побыстрее: мне еще нужно писать этот дурацкий рапорт.

Мы почти не разговаривали с ним в такси по дороге в «Галле Фейс». Я был слишком погружен в свои собственные планы и проблемы.

Мы поднялись в мой номер, и я достал из саквояжа бутылку бренди. В ванне я взял два стакана и щедро плеснул в них спиртное, добавив лишь немного воды, и протянул Питеру один из них. Я присел на кровать, а он устроился на стуле, спиной к окну, локтями почти касаясь высокого бюро.

— Вы обдумали то, что я сказал вам, Питер?

— Да, но я полагаю, что вы хотите остаться и доказать, что Кристофф ни в чем не виновен. Думаю, вы хотите, чтоб это было подтверждено документально.

— Да, я хочу, но есть ли у меня шансы? Я совершенно в этом уверен, но какими доказательствами располагаю? Где гарантии, что я смогу добыть дополнительные улики? А если меня убьют? То, что О'Делл сказал о Союзе Процветания сильно меня беспокоит. Я столкнулся с чем-то очень серьезным. Это как айсберг — я видел лишь малую часть его, торчащую из воды.

Питер задумчиво потягивал бренди, а я еще раз подивился его длинным загибающимся верх ресницам. Наконец он сказал:

— Возможно, вы и правы. Я могу продолжить официальное расследование здесь, а когда мы раскроем дело до конца, я добьюсь официального оправдания Кристоффа. Я уверен, что со временем мы раскроем все дело, как бы запутано оно не было.

— Давайте я вам кое-что покажу, Питер. Это письмо, которое жена Дэна получила от полковника армии США. Это то, что вы должны будете опровергнуть.

Я встал и подошел к бюро. Ему пришлось убрать руки, чтобы дать мне пройти. Я стал искать письмо в верхнем отделении бюро и выругался, что никак не могу его найти. Я смотрел в зеркало бюро и ждал до тех пор, пока не увидел, что его голова откинулась назад, когда он допивал остатки бренди. Я повернулся и врезал ему в челюсть правым кулаком. Удар получился отменным. Пустой стакан отлетел в другой конец комнаты. Питер очутился в нокдауне, но сознание не потерял. Тогда я опустил правый кулак и угостил его хорошим апперкотом, после которого он вяло осел на стуле.

Я подбежал к двери и запер на замок. Сорвав с кровати простыню, я разорвал ее надвое вдоль длинной стороны. Схватив Питера за плечи я частично затащил его в ванную. Над высокой дверью ванной была перекладина. Я крепко привязал один конец простыни к его кисти, затем приподнял его так, чтобы можно было перебросить другой конец простыни через перекладину. Я поймал второй конец и, напрягшись изо всех сил, подтянул Питера так, что пальцы его ног едва касались пола. После чего я завязал простыню. Потом я проделал тоже самое с другим запястьем Кеймарка. Его голова беспомощно упала на грудь.

Теперь оставалось ждать когда он придет в себя. Видимо, удар получился немного сильнее, чем требовалось. Я начал терять терпение. В конце концов я набрал стакан воды и выплеснул ему в лицо. Он попытался поднять голову. После второго стакана он окончательно пришел в себя.

Питер посмотрел на меня, потом вывернув шею посмотрел на перекладину и на узлы. Затем снова перевел взгляд на меня. Его испуганные глаза были широко открыты.

— Послушайте, Гарри, если это какая-нибудь дурацкая шутка…

— Это совсем не шутка. Это первый умный поступок, который я сделал за все время пребывания на острове.

Он улыбнулся. Он казался нежным и всепрощающим.

— Послушай, старик, жара здесь ужасная. А теперь будь хорошим парнем и спусти меня отсюда. У меня болят руки. Мне нужно не откладывая обратиться к врачу.

— Вы неглупый человек, Кеймарк, но и я кое-чего соображаю. Вы сделали несколько ошибок.

— Перестаньте болтать глупости. Снимите меня отсюда и забудем обо всем.

— Потерпите немного, Питер. Вы ведь любите разглядывать в зеркало свое красивое лицо. Я думаю вам не помешает взглянуть на себя сейчас.

Я повернул тяжелое бюро так, чтобы оно стояло как раз напротив него. Пришлось немного повозиться с зеркалом, чтобы он видел в нем свое отражение. Подойдя к Кеймарку я ударил его кулаком по лицу, стараясь содрать кожу. Потом отодвинулся в сторону и, махнув рукой в сторону зеркала, сказал:

— Посмотри на себя, красавчик.

Глаза его сперва широко раскрылись, потом сузились.

— Дешевый трюк, Гарри.

— Точно! Дешевый, но эффективный. А теперь к делу. Еще когда я сидел у трупа О'Делла, мне пришла в голову одна интересная мысль. Я сейчас расскажу тебе о ней и, если ты опять будешь прикидываться дурачком, врежу тебе еще раз. В другое место. Потом я скажу тебе еще кое-что. Понятно?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, но это все бессмыслица!

— Может быть, для тебя. Ты ведь еще не все слышал. Я буду продолжать работать над твоим красивым личиком до тех пор, что тебе не поможет никакая пластическая операция. Я скажу тебе, когда у меня останется один, последний довод. А если ты и тогда не начнешь говорить, я отвешу тебе такую плюху, что твой нос не пролезет в дверной проем. О'кей?

— Пожалуйста, сними меня отсюда, — вся его уверенность исчезла. Голос стал тонким и высоким. Я знал, что ему становилось еще хуже от того, что он видел как быстро распухает еще щека там, где я его ударил.

— Ну, а теперь перейдем к доводу номер один. Помнишь, я сказал тебе, что, по-моему, Констанцию кто-то утопил? Самой естественной твоей реакцией было бы подойти к ней и осмотреть тело в поисках признаков насилия. Ты этого не сделал.

— Абсурд. Я уже осматривал тело.

— Но ты сам сказал, что осматривал его считая, что это просто несчастный случай. — Я не дал ему времени на раздумья. Я чувствовал, что меня начинает тошнить от необходимости бить человека, который не может ответить тем же, но у меня не оставалось выбора. Я широко размахнулся и ударил его по другой щеке. На сей раз результат получился гораздо более впечатляющим. Из рассеченного лица сразу начала сочиться кровь. Кеймарк попытался потрясти головой, но простыни держали его плечи слишком близко к ушам.

— Довод номер два очень скромен. Если вы не работаете совместно с полицией, то каким образом вы узнали, что Конни утонула? Кто мог сообщить вам об этом? Как вы вообще там оказались, ведь плавать в это время года не рекомендуется? Вы появились на пляже слишком быстро. Ну что, теперь поговорим немного?

— Это безумие, Гарри. Остановись, пока ты не зашел чересчур далеко.

Я хотел посильнее разукрасить красавчика, оставив тонкий аристократический нос напоследок. И ударил коротким скользящим ударом правой в угол его рта. От удара лейтенанта даже чуть развернуло. Он закрыл глаза и застонал.

— Следующий пункт моих рассуждений: как ты элегантно отбросил все мои планы относительно Январского клуба. Даже для меня является очевидным: собрать всех этих деятелей вместе и попытаться что-нибудь выжать из них, было бы весьма естественно и разумно.

— Но с этими людьми нельзя так обращаться. Они никогда не заговорят. Черт тебя возьми, прекрати сейчас же, мне больно.

— Не сомневаюсь в этом, дорогой друг. Но это еще цветочки.

Я снова ударил его в рот и почувствовал, как зубы поддаются под костяшками моих пальцев, и как кровь брызнула мне на руку. Я видел, что он посмотрел через мое плечо в зеркало. У него было такое же выражение лица, как у маленького мальчика, который собирается заплакать.

— Следующий мой довод, Питер. Кто знал о том, что я хочу подкупить портье из клуба? Только ты. И конечно же парень был не столь глуп, чтобы рассказывать это кому бы то ни было. А его убили той же ночью. Очень, очень странно.

— Подожди! — закричал Кеймарк. — Они могли узнать об этом как-нибудь по-другому. Да, так оно и было!

Я игнорировал его слова. Отвратительно, но ничего другого не оставалось. Я сильно ударил его под правый глаз. Так сильно, чтобы разбить правый хрящ. Я рассчитывал на его неопытность в подобных делах. На то, что он не знает, что через несколько месяцев на его лице не останется почти никаких следов, кроме маленьких незаметных белых шрамиков. — Еще один довод. Не думаю, что в Американском консульстве нанимают на работу людей, не проверив самым тщательным образом их честность и лояльность. О'Делл сказал мне, что служащий там человек сообщил ему о моем пакете. Чепуха! Я рассказал о нем тебе, а ты О'Деллу. Ну, будешь говорить? Тут он удивил меня. Он выпрямился, насколько позволяли простыни, и посмотрел мне прямо в глаза. Его лицо стало твердым, насколько это вообще было возможно в его состоянии. И это в момент, когда по моим расчетам вот-вот сломается. Делать нечего — следующий скользящий удар рассек ему левую бровь, из которой тут же стала сочиться кровь.

— Еще один маленький факт. Я наблюдал за О'Деллом. Он не собирался ничего предпринимать. Он сидел совершенно расслабившись. Ты застрелил его потому, что он слишком много болтал. У него не имелось ни единого шанса. Это было хладнокровное убийство, причем отнюдь не первое.

Его глаза расширились, когда я вновь занес кулак для удара. Ему уже было не до оправданий, он все силы тратил на то, чтобы сохранить остатки мужества. Я усмехнулся, когда еще раз пустил в ход правую. Теперь я ударил его в наименее пострадавшую часть рта.

— Другой аргумент: ты не хотел, чтобы я давал показания полиции. Этот Сэксон, похоже, неглупый парень. Может быть, если я дам ему достаточное количество фактов, он сможет раскусить тебя.

Еще один удар. Он начал проклинать меня. Он ругался сквозь распухшие разбитые губы, которые искажали слова. Я стоял и ждал, когда он выговорится. Его голос стал хриплым, слова все более невнятными и, наконец, он замолчал. Кровь капала с лица на форму.

— Кроме того, дружок, когда я сказал, что хочу уехать отсюда, ты не стал меня разубеждать. Ты хотел, чтобы я уехал. Ты даже не стал приводить никаких доводов. А теперь послушай меня внимательно, у меня остался один, решающий довод, старина. Я приберег его к заключительному удару. Удару в нос. Посмотри напоследок в зеркало на свой прелестный носик. Попрощайся с ним как положено.

Кеймарк посмотрел. Изящный заостренный нос возвышался над изуродованным ландшафтом лица сверкая чистотой, словно единственное доброе дело в мире греха. Я видел, как он задрожал, когда взглянул в зеркало и понял, что с ним произойдет, когда я ударю. Он пытался набраться мужества. Мне требовался какой-то психологический трюк. У меня не имелось заключительного довода — я уже выложил все. Так что я облизал губы и стал закатывать рукава, как это делает питчер[11] перед решающей подачей.

— Ты даже не представляешь, Пит, с каким удовольствием я все это делаю. Наверное, я садист. Возможно, мне лучше сделать с начала пару тренировочных ударов по твоему прекрасному носу, чтобы быть уверенным, что заключительным ударом не промахнусь.

— Нет, Гарри! Нет! Я расскажу тебе, я расскажу тебе все. Сними меня отсюда.

— Только когда ты все расскажешь. Мне просто до ужаса хочется стукнуть тебя в нос.

— Ван Хосен. Он здесь главный. Подрывная группа. Деньги идут от японцев с Явы. Золото и драгоценные камни, отнятые у датчан. Война закончилась, но Ван Хосен получил приказ установить здесь прояпонский режим. Я работаю на него уже три года. У меня превосходная крыша для подобной деятельности. Кроме того, я могу направлять все подозрения по ложному следу. Ван Хосен командовал группой, О'Делл был его заместителем. Но О'Делл презирал Ван Хосена, и я заменил О'Делла. Именно О'Делл приказала убить Кристоффа, поскольку тот случайно, во время игры в бридж, обнаружил код. Кристофф пришел в штаб английской армии доложить, что в Январском клубе происходит нечто подозрительное. Нам повезло: он пришел ко мне. Январский клуб — наша база.

— А что насчет ночной прогулки на корабле? Быстро!

— Я попросил Кристоффа помочь нам разоблачить этих людей. Приказ О'Делла. Познакомил его с Конни и О'Деллом, и сказал ему, что они подозреваются в шпионаже. Рассказал Кристоффу, что у нас имеется секретная информация, которую они перехватили и хотят переправить в Индию. Попросил его пригласить их на корабль, сделать вид, что он напился, и посмотреть не предложат ли они ему доставить их в Индию. Там ведь совсем близко. Обещал дать ему оправдательное письмо, если у него возникнут из-за этого неприятности. Я попросил его держать наши планы в тайне. Он все сделал так, как мы договорились и при первой же возможности О'Делл столкнул его за борт.

— Почему ты застрелил О'Делла?

— Приказ. Я доложил Ван Хосену, что тебя невозможно купить или запугать. Мы ничего не могли с тобой поделать после того, как ты оставил в консульстве это проклятое письмо. Если бы ты этого не сделал, то уже давно был бы мертв. О'Делл думал, что сможет пытками заставить написать тебя записку, чтобы получить письмо из консульства. Я знал, что ты никогда не напишешь такой записки. Ван Хосен сказал О'Деллу, чтобы он даже не пытался. Но О'Делл нарушил приказ, и я должен был замести все следы. Я считал, что мне это удалось.

— Почему ваша организация столь безжалостна?

— Тысячи единиц стрелкового оружия и сотни тысяч боеприпасов были похищены и спрятаны в горах. Мы должны были возглавить восстание цейлонцев против англичан. Нам обещали в награду миллионы, а Ван Хосен собирался получить для нас поместья на Яве, когда все будет закончено.

— Почему был убит портье? Он что-то знал?

— Абсолютно ничего. Он был убит, чтобы ты прекратил попытки подкупить других.

— Кто убил его?

— Венд. Это его обязанности.

— А кто убил Констанцию?

— Тоже Венд. Он послал ей записку, чтобы она рано утром подплыла к его маленькой лодочке. Она так и сделала, и он держал ее за волосы под водой, пока она не захлебнулась. В результате на ней не осталось никаких следов насилия.

— Убивать ее было необходимо?

— Да. Она была слабой и представляла собой серьезную опасность провала, особенно пока ты крутился здесь. Ты напугал ее. Ты подсунул ей ту треклятую записку, а она подумала, что записка от Ван Хосена. Она не знала его почерка.

— Где живет Ван Хосен?

— Здесь, в этом отеле. Двумя этажами выше.

— Как тебя завербовали?

— До войны я работал в Шанхайском Полицейском Департаменте. Я был единственным уроженцем Шанхая, все остальные приехали из Англии. Парни из хороших семей. А в моих жилах четверть японской крови, что я тщательно скрывал. Мой дед служил в японской армии. Я работал честно, пока не появился Ван Хосен. Он откуда-то знал о моем происхождении. Я понял, что если мое начальство об этом узнает, с моей карьерой будет покончено раз и навсегда. Почему я должен сохранять лояльность стране, которая могла выбросить меня на улицу из-за моего происхождения? Разве я похож на японца?

В его голосе звучала гордость. Он на мгновение забылся но, взглянув в зеркало, застонал и опустил голову.

— Сними меня отсюда, — слабо попросил он.

— Не сейчас, Кеймарк. Я оставлю тебя здесь, а сам отправлюсь за твоим полковником. Кажется, фамилия его Рис-Ли? Я приведу его сюда, и ты повторишь всю историю на бис.

Когда я закрывал за собой дверь, то напоследок посмотрел на него. Кеймарк слишком устал удерживать свой вес стоя на цыпочках, и просто повис на руках, уронив голову на грудь. Его светлые волосы были в полном беспорядке.

Штаб Британской разведки располагался в высоком сером здании, перед которым раскинулся ухоженный газон с цветами. Поскрипывающее такси остановилось перед ступеньками главного входа. Я попросил шофера подождать меня на маленькой стоянке по соседству.

В британских газетах есть юмористический персонаж по имени полковник Блимп. Он большой, самоуверенный человек с абсолютно лысой головой и серыми усами, грандиозными с одной стороны и какими-то жалкими с другой. Он носит охотничью куртку, плотные шорты и высокие шерстяные гольфы. Он вечно хвастается, грозится, рыгает и тяжело, с присвистом дышит. Предполагается, что это иронический собирательный образ «старой гвардии». Рядовой объявил полковнику, что я пришел по делу безотлагательной важности. Мне предложили войти.

Полковник восседал за массивным столом в большом, с высоким потолком, кабинете. Это был полковник Блимп собственной персоной. Жестом пухлой руки, загоревшей за долгие годы службы на востоке, он предложил мне сесть. — Американец, да? Что случилось? Говорите!

— Я насчет лейтенанта Питера Кеймарка. Он…

— Кеймарк состоит под моей командой. Что с ним?

— Я хочу рассказать вам…

— Во имя небес! Говорите по существу!

Я вскочил и, наклонившись над столом, закричал прямо в его блестящее красное лицо:

— Замолчите и не перебивайте меня хотя бы в течении минуты, чтобы я смог вам рассказать. Прекратите свои проклятые официальные вопросы!

Я медленно опустился на стул, пока он бубнил что-то про наглость невоспитанных американцев. — Кеймарк предатель, — сказал я, когда он успокоился. — В нем есть японская кровь. Он получал деньги от датчанина по имени Ван Хосен в течении трех лет. Он только что застрелил плантатора по имени О'Делл. Пойдемте со мной и он вам сам все расскажет.

— Чепуха, молодой человек! Я знаю лейтенанта много лет. Он не японец. Это жара так на вас действует. Выпейте воды. Пойдите, отдохните немного, а затем вам необходимо развлечься и обо всем забыть.

— Послушайте, или вы сейчас пойдете со мной, или я обращусь к очень толковому парню из местной полиции, по имени Сэксон. Как вам это нравится, надутая обезьяна?

— Молодой человек, если бы вы служили под моей командой, я бы расстрелял вас за такие слова.

— Если бы я служил под вашей командой, вам бы не удалось прожить так долго. Вы идете со мной? Меня ждет такси. Нам совсем недалеко, в «Галле Фейс». На всю поездку у вас уйдет не больше часа.

Полковник закашлялся, посмотрел в потолок, потрогал пресс-папье. Затем взял шляпу и трость, сказав:

— Тогда пойдемте быстрее и покончим с этим дурацким делом!

Шофер выскочил из такси и открыл дверь для полковника. Мне он такого внимания не оказал. Привилегия правящего класса.

Я попытался рассказать полковнику всю историю за время короткой поездки к отелю. В ответ он лишь производил возмущенные клокочущие звуки и отодвигался с тревогой подальше от меня.

Мы вошли в отель и поднялись наверх. Подходя к своему номеру я достал ключ. Полковник нетерпеливо постукивал себя по ноге тростью, пока я открывал дверь. Я пропустил его вперед. Он прошел внутрь и увидел Кеймарка. Он остановился так резко, что я натолкнулся на него. Я шагнул в сторону, чтобы тоже увидеть лейтенанта.