Послание Геркулеса

      Где-то около двух часов ночи, когда кончились сыр и подливка, а вторая бутылка стояла на конце стола уже пустая, Уиллер сообразил, что говорить он хотел о Геркулесе. Возникла пауза, и Джек вышел, чтобы поставить кофе. Дом священника, как и сама церковь, был построен в конце девятнадцатого века. Точеные балясины, подвесные светильники и застекленные книжные полки содержались в образцовом порядке. Многочисленными томами стандартных теологических трудов была забита стена за столом пастора, и там же стояли книги по церковным финансам, сборники проповедей и несколько романов Диккенса, которые кто-то пожертвовал, а Джек держал на виду. «Когда уйду в отставку, прочитаю», - сказал он как-то Уиллеру.
      Уиллер вышел за ним на кухню. Джек накладывал на тарелку датское печенье.
      - Джек, - сказал Уиллер, - в Годдарде кое-что происходит. На самом деле Римфорд потому и появился в округе Колумбия.
      И он кратко описал события последней недели. Джек часто служил ему аудиторией, на которой Уиллер опробовал различные рассуждения. Эта роль доставляла ему удовольствие, а также скрыто льстила приходскому священнику, глубоко изучившему труды Фомы Аквинского, но мало что помимо этого. Но на сей раз обычный ряд непонятных концепций отсутствовал. Джек слушал, иногда кивал и задумчиво пожевывал губу.
      - И что тыоб этом думаешь? - спросил он, когда Уиллер закончил.
      - Я думаю, к нам обращается иной разумный вид. Джек улыбнулся.
      - Ватикану это не понравится, - сказал он. - На самом деле это ничему не противоречит, но неудобно с доктринальной точки зрения. - Он разлил кофе в две чашки и одну протянул Уиллеру. - Так ты говоришь, передача отправлена миллион лет назад?
      - Ага.
      - Это долгий срок, Пит. Сейчас они все мертвы и забыты. Может, даже вся их цивилизация, если таковая действительно существовала.
      В наступившем молчании очень громко звучало тиканье электрических часов над холодильником.
      - И когда об этом будет объявлено? Сегодня в новостях? Уиллер отпил кофе.
      - Будут тянуть сколько смогут. Никто не захочет рискнуть выставить себя дураком и всю организацию тоже. Так что ничего официального не будет до тех пор, пока не останется вопросов о смысле сигнала.
      - А такие вопросы есть?
      - Не с моей точки зрения. Друзья вернулись в офис Джека.
      - Интересно мне, - подумал вслух пастор, - большой ли будет от этого эффект. - Он имел в виду мир за дверями церкви. - Трудно угадать, как люди отреагируют.
      Уиллер вернулся на тот же диван.
      - Сомневаюсь, что вообще что-нибудь изменится, - сказал он. - Вера пережила открытие, что Земля движется, а потом - что мы не в центре Вселенной. И это она тоже переживет.
      Джек наклонился к краю стола.
      - А ты?
      Уиллер задумчиво разглядывал корешки теологических трудов.
      - Для меня, - ответил он, - просто лишний разрыв в ткани. Ради кого принял смерть Иисус?
      Джек подтянулся вперед, сел на стол. Вот такие разговоры ему нравились, хотя он никогда не позволял себе вести их ни с кем, кроме избранных коллег, ибо эти разговоры могли потрясти веру у человека, у которого она слабее, чем у него самого.
      - Ради детей Адама, - ответил он негромко. - Другим группам придется заботиться о себе самим.
      - Но Адам вообще не существовал, и мы оба это знаем. Джек пожал плечами:
      - Я говорил метафорически, и это мы оба тоже знаем. Смерть Иисуса - это доказательство его любви. К нам.Это не значит, что Бог не любит все Свои создания, но Он по крайней мере явился в виде человека. И в этом виде Он принял смерть. С этим трудно спорить.
      - Джек, я тебе честно скажу: мне от всего этого несколько не по себе. Я всю жизнь был убежден, верил, что мы одни. Но планет земного типа, вероятно, миллионы. Признай один раз второй акт творения, и где мы тогда остановимся? Наверняка ведь среди звезд найдется и третий. И миллионный. И где же конец?
      - Я не думаю, что это имеет значение. Бог бесконечен - мы ведь всегда так говорили? Может быть, нам предстоит узнать, что значит это слово.
      - Может быть, - согласился Уиллер. - Но мы также приучены считать распятие центральным событием истории.
      Последняя жертва, предложенная Богом из любви к созданию, сотворенному по образу и подобию Его.
      - И?..
      - Как можно принимать всерьез смертные муки Бога, Который повторяет страсти Свои? Кто умирает вновь и вновь, в бесконечных версиях, на бесконечном числе планет, по всей Вселенной, которая тоже может быть бесконечной?
 
      Незадолго до рассвета Джек Пиплз, утомившись, ушел спать, а Уиллер продолжал бродить по дому, проводя руками по корешкам книг, иногда выходя на крыльцо подышать. Мокрая улица блестела в свете вывески круглосуточной аптеки.
      Церковь была построена в стиле, который Уиллер про себя называл Огайской готикой: приземистая, очень урбанистическая, прямоугольная, из серого камня и с неуклюжей колокольней. Окна населены агнцами, голубями и коленопреклоненными ангелами. Между двумя зданиями огороженный участок травы с надгробием отца Уиткомба, первого пастора прихода, - грубо обтесанный камень с датами его рождения и смерти.
      Небо прояснилось, и над колокольней парила пригоршня звезд. К востоку за складами начинало светлеть.
      Зачем творение так огромно? «Скайнет» заглядывает на пятнадцать миллионов световых лет, до Красной черты, границы наблюдаемой Вселенной. Но это граница лишь в том смысле, что свету, идущему из более дальних мест, просто не хватило времени добраться до земных телескопов. Вот почему есть все основания считать, что наблюдатель, помещенный у Красной черты - космологической, а не бара «Красная черта», - будет во всех направлениях созерцать такое же звездное небо, что выгнулось сейчас над Виргинией. В некотором смысле, подумал Уиллер, церковь Св. Екатерины для кого-то является краем наблюдаемой Вселенной.
      Если есть хоть какая-то правда в старом веровании, что Вселенная создана для человека, зачем же она тянется так далеко, что человек и надеяться не может когда-нибудь всю ее увидеть?
      Так далеко, что никак не может на него повлиять?
      Уиллер вернулся в дом, запер дверь и побрел по коридору, соединявшему дом и церковь, к ризнице. Вышел он возле кафедры.
      Свет храмовой лампы падал на длинные ряды скамеек. Аварийные лампочки подсвечивали святую воду в купелях и -Остановки Крестного Пути. Видны были потертости на мраморном полу, где останавливаются молящиеся, чтобы зажигать свечи возле икон св. Антония и Богоматери. Старый мраморный алтарь, служивший еще в дни тридентинской мессы, давно был убран и заменен современной мясницкой колодой из тех, что резко диссонируют с убранством и архитектурой всех церквей, кроме самых новых.
      Он вышел за ограждение алтаря, преклонил колени и сел на скамью первого ряда.
      Было душно, сладковато пахло расплавленным воском. Высоко позади алтаря в круглом окне свинцового стекла безмятежно сидел над бегущим ручьем Иисус.
      Он сейчас был далек - нарисованный силуэт, друг детства. В мальчишеских летах Уиллер иногда, в избытке юношеского самомнения, просил знамения, не для подтверждения собственной веры, которой в те времена подтверждение не было нужно, но как знака особой милости. Связи между друзьями. Но Иисус и тогда молчал, как сейчас. Кто шел вдоль Иордана с Двенадцатью? Слишком много раз, подумал Уиллер, я глядел в телескоп. И видел только камни в небе и световые годы.
      Господи, если я сомневаюсь в Тебе, то лишь потому, что Ты слишком хорошо Себя скрываешь.
 
      Примерно в то же время в центре управления Линда Барристер заполняла строки кроссворда в «Нью-Йорк тайме». Это она умела хорошо, и такое занятие помогало сохранять бодрость, когда тело просило сна. Она как раз пыталась вспомнить имя русской реки из семи букв, когда заметила перемену. Линда посмотрела на часы - четыре тридцать утра.
      Вспомогательный монитор, транслирующий сигнал СППСД от небесного тела «Геркулес Х-3», замолк. Сигнал перестал поступать.
 

МОНИТОР

 

      ГДЕ ОНИ ВСЕ?
      Эдуард Гамбини из НАСА недавно выступал на ежегодном астрономическом симпозиуме в Миннесотском университете, предположительно на тему о внутренних механизмах звезд класса К. В своих замечаниях он обратился к вопросу о стабильных биозонах, вероятных сроках, необходимых для развития жизни на планете, и наконец - к неизбежности, если мы можем принять эту логику, появления машинных цивилизаций.
      Меня несколько смутила такая параллель между теорией звезд класса К и научной фантастикой. Похоже, что независимо от того, куда хочет прийти доктор Гамбини, что бы ни значила предложенная им тема, в результате оказывается, что он говорит о внеземных цивилизациях - маленьких зеленых человечках. И очевидно, маленьких зеленых девушках (смех в зале).
      За две недели до выступления в Миннесоте он выступал в Нью-Йорке на собрании ученых, озабоченных уничтожением ядерного оружия, как предполагалось, в рамках обсуждения способов избавления мира от этих громоздких опасных устройств. Но озабоченные ученые в результате услышали заявление, что мы все должны сдержать свои разрушительные инстинкты, чтобы получить возможность вступить в «галактический клуб», который когда-нибудь для себя откроем.
      Я бы мог назвать более неотложные причины установления жесткого контроля над запасами атомного оружия разных стран.
      Факт тот, что кто бы ни приглашал Эдуарда Гамбини для произнесения речи о чем бы то ни было, услышит он об инопланетянах. И о СЕТИ.
      Это все выглядит не просто странным, но совершенно нелепым, если вспомнить, что «Скайнет», к которому имеет доступ д-р Гамбини, весьма пристально рассматривал ближайшие планетные системы и не нашел ничего, что подтверждало бы мысль, будто где-то там есть что-нибудь живое.
      Многие выражали твердое мнение, что такой результат явно означбет, что мы во Вселенной одиноки. С этой позицией любому разумному человеку было бы достаточно трудно спорить.
      Есть даже более убедительный пункт, на котором следует остановить внимание. Несомненно, что если бы цивилизации возникали с какой бы то ни было регулярностью, то в статистически необъятной Вселенной они должны были бы появляться настолько много раз, что в Млечном Пути после всех этих миллиардов лет они бы просто кишели. Повсюду сновали бы туристы, миссионеры и экспортеры.
      Даже одна цивилизация, используя относительно несложные средства для межзвездных путешествий, такие, которые мы сами сможем построить через одно-два столетия, сейчас заполнила бы все пригодные для обитания планеты Млечного Пути и продолжала бы завоевание запада. Так что, как спрашивал в прошлом веке Энрико Ферми, почему мы их не видели, если они здесь?
      Где они все?

      Майкл Пападопулос, выступление в Национальном пресс-клубе 1 октября.
 

Глава пятая

 
      Такого холодного октября в Вашингтоне Гарри не помнил. Небо побелело, промозглые порывы ветра пробирали до костей. Впервые за месяц температура упала ниже точки замерзания и там застряла. Гарри, конечно, был доволен. Ассорти всякого рода пыльцы, иногда повисающей в воздухе чуть ли не до Рождества, осело на землю, и можно было рассчитывать на семь спокойных месяцев до цветения всякой дряни, от которой снова аллергия сорвется с цепи. В конце лета и осенью Гарри радовался мерзкой погоде.
      И еще в этом месяце Гарри уступил своего сына. Он не видел способа обеспечить мальчику дом без Джулии. И этот факт его удручал, поскольку Томми ожидал, что отец окажет большее сопротивление.
      Мальчик играл в детской баскетбольной лиге. Джулия ходила на все игры, и Гарри тоже старался вырваться, когда мог, хотя это бывало и нечасто. Почти всегда мальчик играл хорошо, и Гарри радовался не только умению сына, но и его отношениям с товарищами по команде.
      Но после разъезда Джулию стало стеснять общество Гарри, и она предложила составить расписание и ходить по отдельности. Гарри с неохотой согласился.
      Дома забарахлил водонагреватель - стучал, гремел и плевался деталями. Гарри вызвал мастера, который почистил прибор, содрал восемьдесят пять долларов и отбыл. После этого хреновина вообще перестала работать, пришлось покупать новую.
      Геркулес молчал, и надежда на скорую передачу после второго сигнала таяла. К концу месяца подозрения Уиллера, что инопланетянам больше нечего сказать, стали набирать вес. Но, как возражал Гамбини, молчание - тоже не естественное состояние пульсара.
      И потому наблюдения продолжались.
      Второй вторник ноября выдался тусклым зимним днем, сдиравшим остатки листьев с вязов за административным зданием. В космический центр без предупреждения заявился Розенблюм и пригласил Гарри и Гамбини в кабинет директора.
      - Как мне кажется, - начал он без предисловий, - вас обоих ждет карьерный взлет. Президента информировали о Геркулесе, и он собирается завтра сделать заявление от имени Белого дома. Он хотел бы, чтобы вы оба присутствовали. В три часа дня.
      - Я-то зачем? - удивился Гарри. Розенблюм посмотрел на него с подозрением:
      - Мне и самому интересно, Гарри. Он назвал тебя особо. По имени.
      - Потрясающе. Президент знает меня?Директор бросил на него сердитый взгляд:
      - Очевидно.
      Тогда Гарри понял, в чем дело: эффект Клинтона. Оба преемника Билла Клинтона переняли у него технику представления лиц, которые были на месте событий. Предпочтительно, чтобы это были герои того или иного рода, но куда важнее, чтобы это были простые американцы, совершившие свой вклад в доброе дело. И ни в коем случае не большие шишки. Так что президент выполнил домашнюю работу и нашел Гарри. Ничего героического Гарри не сотворил, но в ординарности ему трудно отказать.
      Поскольку Розенблюм в Годдарде проводил очень мало времени, в кабинете пахло полированной мебелью, а не сигарами. Сейчас он закурил и опустился в кресло под рисунком углем с изображением Стоунхенджа.
      - Эд, - начал он. - Тебя, наверное, попросят сказать несколько слов. В любом случае репортеры на тебя набросятся. И тебе стоит подумать, что ты будешь говорить. Я бы предложил, чтобы ты упомянул р непосредственных выгодах, которые мы получили от контакта с Геркулесом, или от применяемой технологии. Наверняка есть какие-то выходы в лазерную хирургию, в волоконную оптику или еще куда. Подумай. - Он покачал головой, будто посылал в бой необстрелянного новичка. - И ни при каких обстоятельствах не надо рассуждать насчет второго сигнала. Я бы предпочел подчеркнуть, что перехват предполагает куда более высокий уровень техники. Такой, что даже оценить невозможно. Надо оставить впечатление, что инцидент исчерпан и мы теперь знаем, что мы не одни. И пусть так и будет. Как бы там ни было, больше мы действительно ничего не знаем.
      - А что собирается говорить президент? - спросил Гамбини, рассерженно поджав губы.
      - «Что же сотворил Господь?» Всегда одно и то же. Я ручаюсь, что, даже пока мы здесь разговариваем, его люди ищут цитаты из Библии.
      Гамбини сплел пальцы на животе.
      - Это наверняка будет воодушевляющее зрелище. Но если вам все равно, Квинт, то езжайте вы с Гарри. Я его пропущу.
      - У вас нет такой возможности, - твердо возразил Розенблюм.
      Они гневно уставились друг на друга.
      - Я отнюдь не горжусь тем фактом, - сказал Гамбини, сдерживаясь, - что мы молчали об этом - сколько уже? - два месяца. Очень многие будут нами весьма недовольны, в том числе возможные будущие наниматели, и те, кто премии раздает, - тоже, так что я бы предпочел не высовываться.
      Розенблюм отмахнулся, как от мухи.
      - Эд, я понимаю ваши чувства. И все же ваше присутствие необходимо, вопрос не обсуждается. - Он повернулся к Гарри. - От вас вряд ли ожидается что-то больше поклона. Но с репортерами и вам придется иметь дело.
      - Я администратор. От меня технических подробностей не ожидают.
      - Репортеры - народ неграмотный. Они знают лишь, что ты из НАСА, и больше ничего знать не хотят. Так что те же рамки, что у Эда, ладно? Без предположений, без безумных предсказаний. Кстати, я бы предложил не поднимать вопрос с искусственным солнцем. Это может как-то по-дурацки прозвучать. Будем побольше говорить о неимоверных расстояниях между нами и ими. Согласны? Если бы Юлий Цезарь послал туда «Аполлон», он бы еще не долетел - вот в таком духе. Может, еще можно проиллюстрировать масштаб - Землю представить размером с апельсин, а инопланетяне где-то в Европе. Или на Луне. Да, лучше даже на Луне. О'кей?
      - Кто-нибудь наверняка поинтересуется, - заметил Гарри, - зачем мы так долго это не обнародовали. Что будем отвечать?
      - Правду. Мы в буквальном смысле слова не верили своим приборам. Мы обязаны были все перепроверить. И объявить лишь тогда, когда уверенность будет стопроцентной. Против этого никто не сможет возразить.
      - Если вы так думаете, - предложил Гамбини, - то сами и отвечайте.
      - Я буду доступен репортерам, Эд. Можете не бояться. Выйдя из кабинета директора, Гамбини стал бурчать насчет предлагаемой ему роли на пресс-конференции.
      - Игра стоит свеч, - успокоил его Гарри. - Тебе придется очень жарко, но зато в долгосрочной перспективе ты выигрываешь. Послезавтра тебя будет знать вся страна.
      К удивлению Гарри, никто, даже Эд Гамбини, не был более увлечен проектом «Геркулес», чем Лесли Дэвис. После первых совещаний она вернулась к себе в Филадельфию, но раз в несколько дней наезжала в Годдард пообщаться с исследователями, побыть там (по мнению Гарри), где делается история.
      - Это должно случиться, - говорила она Гарри с ожиданием. - Эд прав. Если бы что-то не готовилось, пульсар вернулся бы к норме.
      Она пригласила Гарри поужинать, и он с благодарностью согласился. Из всего остального высшего персонала только
      Гамбини и Уиллер вели холостяцкую жизнь и потому могли составить компанию для ужина. Но священник вернулся в Принстон, а Гамбини не проявлял склонности к общению.
      По предложению Гарри решили не идти в «Красную черту», а поехали в «Коучмен» в Колледж-парке, где атмосфера была более экзотической.
      - Лесли, - обратился к ней Гарри, когда они сели за стол, - я не очень понимаю, почему вы так заинтересовались. Мне казалось, что для психолога это ни с какой стороны не интересно.
      - Почему? - удивилась она.
      - Это не ваша область.
      Она улыбнулась. Это была глубинная реакция, сдержанная, обдуманная, с некоторой долей веселья.
      - А чья? Гарри, если человека не захватывает такой контракт, связанный с Геркулесом, то это мертвец. Или ходячий мертвец.
      - Ну да, - согласился Гарри. - Кажется, я сказал глупость.
      - В любом случае, - продолжала она, - я не думаю, чтобы кому-нибудь здесь открывались профессиональные перспективы больше, чем мне. Для Эда и Пита проект представляет только философский интерес. Может быть, не только, но в первую очередь.
      Подошедший официант принял заказы - крабовые котлеты для Гарри, дежурное блюдо для Лесли. И белое вино.
      - Но я, быть может, единственный здесь человек с серьезным профессиональным интересом, - говорила Лесли. - Понимаете, если действительносуществуют алтейцы, то для астронома или математика они представляют чисто академический интерес. Эти специалисты не занимаются вопросами существования или несуществования мыслящих созданий. Это, Гарри, мояобласть. Есливторая передача состоится, если мы получим что-то, что можно перевести, мне удастся первой заглянуть в нечеловеческую психику. Вы можете себе представить, что это значит?
      - Нет, - сознался Гарри. - Понятия не имею.
      - Мы что-то узнаем об алтейцах, но еще важнее может быть узнать, какие качества характеризуют разумных существ изначально, а какие привносятся культурой. Например, окажутся ли алтейцы в настоящем или в прошлом охотничьим видом? Будет ли у них какой-то этический кодекс? Подвержены ли они психическим заболеваниям? Могут ли они демонстрировать полностью иррациональное поведение?
      - Например?
      - Война, преступление. Есть ли у них групповые мифологии, индуцирующие антиобщественное поведение?
      - Религия и политика, - сказал Гарри.
      - Назовем это трайбализмом. Позволяют ли они себе акты индивидуальной жестокости? Или это раса благожелательных существ? Или что-то среднее? Есть ли у них понятие эстетики? Любят они музыку, или это чисто человеческое отклонение? Держат ли они у себя в домах смертоносное оружие? Собираются ли в большие социальные группы? - Она склонила голову набок и посмотрела на Гарри сквозь прищуренные веки. - Вообще-то я думаю, на последний вопрос ответ уже есть. Без политической организации не осуществить масштабный инженерный проект. И мы знаем, что им хочется быть услышанными кем-то еще.
      Принесли вино. Гарри его попробовал, кивнул одобрительно, и официант наполнил бокалы.
      - Й вы думаете, что на все эти вопросы мы получим ответы? - спросил он.
      Она пожала плечами:
      - Вероятно, нет. Если они просто сказали «здравствуйте» и ничего добавлять не собираются, мы так и будем дальше строить догадки, а они станут для нас интригующей тайной, которая никогда не будет раскрыта. В результате мы ничего не узнаем об алтейцах, зато узнаем многое о самих себе.
      Гарри когда-то приобрел неприятную привычку сравнивать с Джулией любую женщину, которая чем-то его интересовала. Лесли нельзя было бы Назвать неинтересной, но ей не хватало той природной чувственности, что была у его жены. Гарри понял, что дело тут не в сопоставлении обыкновенного человеческого лица с классическими чертами Джулии. Дело еще было в том, что Лесли более открыта. Дружелюбна. И, как ни странно, это работало против нее. А такое наблюдение - что оно говорит об извращенности человеческой натуры?
      - Вы знаете, - спросил он, - что Белый дом собирается завтра сделать заявление?
      -  Эд мне говорил. Я собираюсь засесть в баре на Арлингтон-стрит и записывать комментарии посетителей. - Она снова улыбнулась - совершенно недвусмысленно, просто показывая, что ей сейчас хорошо. У Джулии проявления подобных чувств он не видел уже давно.
      - Лесли, если они хотят послать второй сигнал, зачем они так долго ждут?
      Она пожала плечами:
      - Какие-то причины можно было бы назвать. Например, просто надо подготовить аппаратуру. Или само послание. Может быть, они очень похожи на нас, и сейчас какой-то комитет обсуждает, что и как передавать. Может быть, мы просто разговариваем с компьютером, а в нем что-то перегорело. Я вам вот что скажу: если второй передачи не будет, то с Эдом начнутся реальные проблемы. - Она с удовольствием попробовала вино; лицо ее стало серьезным. - Вы его хорошо знаете?
      - Эда? Мы уже давно время от времени с ним работаем.
      - Он прямо напрашивается на сердечный приступ. Когда-нибудь бывает, чтобы он не сидел за компьютером?
      - Когда смотрит в телескоп.
      - И все?
      - В основном. Когда мы познакомились несколько лет назад, он ездил в Канаду охотиться, но ему надоело. Или оленей стало жалко - не помню. Но его трудно было бы представить себе на дорожке для боулинга или на поле для гольфа.
      - Ему что-то подобное необходимо. - Она задумчиво прищурилась. - Он так поглощен изучением архитектуры космоса, что света не видит. Бейнс не такой, и Пит тоже. Надо бы ему кое-что у них перенять.
 
      Ни Гарри, ни Гамбини никогда раньше не бывали в Белом доме в официальном качестве. Гамбини спокойно признался, что вообще ни разу там не был, хотя существенную часть жизни прожил в Вашингтоне.
      Они вошли, как их проинструктировали, по туннелю из Казначейства и были препровождены в кабинет на первом этаже, где обнаружился Розенблюм в компании исполненного самоуважения энергичного мужчины, в котором Гарри узнал Абрахама Хилтона, чиновника по связи с прессой.
      До вступления в штат Белого дома Хилтон был популярным радио- и телеобозревателем консервативного толка. У него был голос, подобный щелчку бича, и навыки участника диспутов, весьма помогавшие ему в периодических стычках с репортерами. При входе Гамбини и Гарри он многозначительно посмотрел на часы.
      - Я был бы очень благодарен вам, джентльмены, если бы в будущем вы смогли приходить вовремя.
      - Нам было сказано прийти в три, - возразил Гамбини.
      - В три начинается пресс-конференция. Вы же не хотите войти туда без подготовки? Мыначинаем - точнее, мы хотели начать, - в два. - У Розенблюма был вид человека, совершившего оплошность. - Кто из вас Гамбини?
      Физик холодно поклонился.
      - Президент попросит вас сказать несколько слов. - Хилтон полез в кейс и достал лист бумаги. - Мы бы хотели, чтобы ваши замечания были вот в этом роде. Постарайтесь, чтобы хони прозвучали экспромтом.
      Тут он сбил Гарри с толку короткой улыбкой, означавшей, что никто не должен ничего этого принимать всерьез. Но улыбка тут же исчезла, едва успел Гарри понять, что она значит.
      - Вы трое будете сидеть в переднем ряду, когда войдет президент. Он сделает заявление. Потом он представит каждого из вас и пригласит вас, - он показал рукой на Гамбини, - на трибуну. Доктор Гамбини, когда вам предоставят слово, постарайтесь быть кратким и после этого верните трибуну президенту. Но будьте рядом на случай, если вы ему понадобитесь. Не забывайте придерживаться сценария. Потом президенту начнут задавать вопросы. Через тридцать минут все закончится - на вопросе Эдди Янга. Это такой коротышка со светлыми волосами, только их уже почти не осталось. Он из Эн-пи-ар, будет сидеть за доктором Розенблюмом. Когда президент выйдет, вы, джентльмены, окажетесь под градом вопросов. Предлагалось быстро вас вывести, чтобы выручить вас, но было решено, что не стоит. Вас все равно поймают, куда бы вы ни пошли, так что лучше со всем этим покончить сразу на месте. Пока все ясно?
      - Мне ничего не придется говорить? - спросил Гарри.
      - Нет. Просто встаньте, когда он назовет ваше имя, и улыбнитесь в камеры. - Хилтон скривился, будто вспоминая, не забыл ли он чего, и решил, что нет. - О'кей, у нас не слишком много остается времени. Давайте обсудим, что могут спросить репортеры.
 
      Джон У. Харли энергично вышел из-за штор с улыбкой на лице и занял место за кафедрой с эмблемой президента. Справа от него висели лекционные плакаты, слева расположился администратор НАСА Эймс Аткин. Харли был очень невысок- самый низкорослый президент на памяти современного поколения, и его рост служил материалом для бесконечных анекдотов. Карикатуристы изображали, как он разговаривает с Вашингтоном, Линкольном или Вильсоном, но он это воспринимал с юмором, сам смеялся анекдотам о себе и даже иногда их рассказывал. Недостаток внушительности, обычно фатальный дефект для серьезной политической карьеры, сделал его символом среднего человека с улицы. Харли был президентом, с которым идентифицировал себя каждый.
      В небольшой зал набилось человек двести. По центральному проходу покатились на тележках телекамеры, президент благодарно улыбнулся в ответ на аплодисменты, посмотрел в первый ряд на Гарри и улыбнулся еще раз.
      - Леди и джентльмены! - начал он. - Я знаю, что вы все видели сегодняшние экономические показатели и ждете, что я буду что-то вещать по этому поводу. Так вот, я эту тему затрагивать не собираюсь.
      Раздались смешки. Дело в том, что, хотя точка зрения президента обычно бывала куда правее, чем у большинства представителей прессы, сам он среди них тем не менее пользовался популярностью.
      Он вдруг посерьезнел и обвел взглядом аудиторию. Корреспонденты притихли.
      - Я хочу сделать довольно важное заявление. - Авторучки нависли над бумагой, всякое другое движение прекратилось. - В воскресенье семнадцатого сентября, перед рассветом, США приняли сигнал, который, по всей видимости, имеет внеземное происхождение. - Гарри был поражен наступившей абсолютной тишиной в забитом народом зале. Сзади кто-то приглушенно кашлянул. - Наши ученые утверждают, что передача исходит от небольшой группы звезд за пределами нашей галактики. Эти звезды расположены в созвездии Геркулеса и, как мне было сказано, крайне далеко от Земли. Настолько далеко, что и речи нет о возможности двустороннего обмена. Мистер Аткин мне сообщил, - кивок в сторону Аткина, - что сигналы были в пути около полутора миллионов лет.
      Скрипнули стулья, несколько удивленных восклицаний, но вся пресса затаила дыхание.
      - Это не текст. Передается некоторая математическая последовательность, которая явно не допускает иной интерпретации, кроме той, что я вам изложил. Кстати, я хочу воспользоваться моментом и указать, что это открытие было бы невозможно без системы «Скайнет».
      Мы продолжаем слежение за этой группой звезд, но она уже несколько недель молчит, и мы не ожидаем дальнейших передач. - Президент сделал паузу, а когда снова заговорил, голос его был переполнен эмоциями. - Мы фактически ничего не знаем о том, кто сообщает нам о своем присутствии. Мы не можем надеяться на разговор с этими существами. Мне объяснили, что эта группа звезд удаляется от нас со скоростью восемь миль в секунду, и сигнал был послан более миллиона лет назад. Дошел он до нас только сейчас из-за этих огромных расстояний.
      К сожалению, эти… существа не сочли нужным сообщить нам хоть что-либо о себе. Но они кое-что сообщили нам о Вселенной, в которой мы живем. Мы теперь знаем, что мы не одиноки.
      Опять никто не шелохнулся. Телевизионщик, отъезжающий на тележке, чуть не потерял равновесие.
      - Двое из тех, чьей заслугой было это открытие, - продолжал президент, - находятся сейчас среди нас. Я бы просил их подняться сюда ко мне и ответить на технические вопросы, которые могут у вас возникнуть. Это Эймс Аткин, администратор НАСА, и доктор Эд Гамбини, возглавляющий группу ученьгх в Центре космических полетов Годдарда.
      Кто-то захлопал, и это нарушило оцепенение. Зал взорвался бурей аплодисментов. Гарри, который ожидал, что его тоже назовут, испытал одновременно облегчение и разочарование.
      Аткин встал. Вид у него был величественный - седой, неторопливый, в глазах светится интеллект. Он оглядел собрание и уверенным жестом перевернул первую страницу стопки плакатов. Быстро рассказав о том, что такое пульсар, сопровождая лекцию иллюстрациями, подобранными группой Маевского, он перешел к описанию системы Алтеи, упомянул о межзвездных расстояниях и привнес немножко поэзии, упомянув о встретившихся в ночи кораблях.