Не пользуйтесь сплавным деревом для добычи огня, потому что чинди может сбросить этот огонь в море и при свете его будет выслеживать вас.
      Табу индейцев племени навахо

 
 
В ночных лесах,
За краем света,
Деревья вечно зеленеют.
Айви Хамон. Избранные поэмы. 2114
 
 
      Мы по-прежнему собираемся вокруг костров, рассказывая друг другу различные истории, задаваясь вопросом, а что же происходит там, в темноте. И по-прежнему так и не знаем этого. По-прежнему не можем заглянуть за пределы бледного ореола мерцающего света.
      Спенсер Эббот. Передача гармоний. 2201
 
 
Рвущиеся из Вавилона и Ура,
Из Афин, Александрии и Рима
Голоса тысяч поколений
Тревожат и
Понуждают нас…
 
      Тайа Косанна. Долгий взгляд. 2044
 

 
      Я не знаю, кем именно кажусь миру; но сам себе всегда представляюсь всего-навсего маленьким мальчиком, который играет на морском берегу и время от времени развлекается тем, что отыскивает особенно плоскую гальку или особенно красивые раковины, в то время как великий океан истины лежит неоткрытым прямо перед ним - передо мной.
      Исаак Ньютон. 1725
 
      Когда «Бенджамин Л. Мартин», или для его капитана и пассажиров просто «Бенни», вошел в учебники истории, он находился на границе исследованной территории, на орбите вокруг нейтронной звезды, значащейся в каталоге под номером VV651107.
      Командовал «Бенни» Майкл Ленгли, в прошлом шесть раз женатый, отец троих детей, излечившийся наркоман, некогда студент-теолог, актер-любитель, непрофессиональный музыкант и адвокат, лишенный практики. Порой казалось, что Ленгли «прожил» с полдюжины самых разных жизней, но, разумеется, особой заслуги в этом не было: долгожители, разменявшие вторую, а то и третью сотню лет, давно никого не удивляли.
      Находившийся на борту отряд исследователей состоял из одиннадцати ученых разного профиля: физиков, геологов, планетологов, климатологов и специалистов в нескольких более загадочных областях. Подобно всем работникам Академии, они чрезвычайно серьезно относились к своей работе: измеряли, зондировали, регистрировали температуру всех доступных планет, спутников, звезд или пылевых облаков. И, конечно, особенно предпочитали работать с аномалиями (когда удавалось их отыскать). Ленгли понимал, что это безрассудная игра: если бы кто-нибудь из них провел в пограничной зоне столько, сколько провел он, то наверняка все, что они считали странным, замечательным или «ни в какие ворота», произошло бы тысячи раз на протяжении нескольких дюжин световых лет. Вселенная была до бесконечности повторяющейся. И в ней не существовалоаномалий.
      Взять, к примеру, вот эту нейтронную звезду. Она походила на серый бильярдный шар - или походила бы, если заставить ее светиться. Была лишь несколько километров в поперечнике, по размерам чуть меньше Манхеттена, но массой в несколько раз превосходила Солнце. Имела такую плотность, что искажала пространство и время, отклоняла проходящий мимо свет других звезд, размывая его в гало. И устраивала разрушительные игры с часами и другими системами «Бенни», порой заставляя их «бежать» в обратную сторону. Гравитация на ее поверхности была столь высока, что Ленгли, сумей он приземлиться там, весил бы около восьми миллиардов тонн.
      - Обутый или босиком? - спросил он астрофизика, который представил ему расчеты.
      Несмотря на столь необычайные параметры объекта, в ближайших его окрестностях существовало по меньшей мере еще с полдюжины подобных. В действительности поблизости «плавало» множество мертвых звезд. Никто не обращал на них внимания, потому что они не производили никакого типичного «шума» и были почти невидимы.
      - Что и делает это место интересным, - объяснила ему Ава, - особенно если принять во внимание, что вот эта звезда собирается столкнуться с вон той. - Она постучала пальцем по экрану, но Ленгли все равно не понял, о какой именно звезде речь. - У нее четырнадцать планет, ей около девяти миллиардов лет, но этот монстр собирается все разметать. И, скорее всего, вдобавок разрушит солнце.
      Ленгли уже слышал все это несколькими днями ранее. Но знал, что на его веку ничего подобного не случится.
      Ава Экарт была одной из немногих на корабле, кто жил, похоже, не только своей профессией. Эта чернокожая женщина, очень привлекательная, педантичная, приятная в общении, любительница танцев, получала удовольствие от бесед о работе, но обладала редкой способностью вести их на языке, понятном непрофессионалу.
      - Когда? - спросил Ленгли. - Когда все это должно произойти?
      - Примерно в ближайшие семнадцать тысяч лет.
       Ну, опять за свое. Нужно набраться терпения.
      - А вы не можете ждать?
      В ее темных глазах заплясали огоньки.
      - Считайте, что угадали, - сказала Ава. И ее внутренний огонь угас. - Главная проблема пребывания здесь в том, что все интересное всегда происходит в жутко неудобном для нас временном масштабе… - Она взяла две кружки.
       Может быть, он тоже хочет кофе?
      - Нет, - запротестовал он. - Спасибо, но я и так уже целый день только за счет этого сохраняю бодрость.
      Ава улыбнулась, налила себе кофе и опустилась в кресло.
      - И все-таки, - созналась она, - мне хотелосьбы быть здесь, когда это случится. Увидеть нечто такое…
      - Через семнадцать тысяч лет? Ну-ну…
      - Ну да, ну да. - Она по-прежнему оставалась задумчивой. - Но даже если прожить достаточно долго и дождаться, потребуется еще несколько тысяч лет, чтобы наблюдать за самим процессом. Как минимум.
      - Вот почему мы занимаемся моделированием?
      - Но это все не то, - заявила Ава. - Это совсем не то, что находиться непосредственно на месте событий. - Она тряхнула головой. - И даже будучи здесь, мы слишком ограничены в своих возможностях. Возьмем для примера звезду. - Она имела в виду небесное тело «одиннадцать ноль семь», по орбите вокруг которого они сейчас вращались. - Мы здесь, но не можем подойти достаточно близко, чтобы как следует рассмотретьее.
      Ленгли указал на крупное изображение на экране.
      - Я имею в виду, по-настоящемурассмотреть ее, - продолжила Ава. - Пройтись по поверхности. Заставить ее хоть немного светить.
      - Прогуляться по ней.
      - Да! - Ава не сумела скрыть воодушевления. Одета она была в зеленые шорты и белый свитер с надписью «Университет Огайо». - Ведь антигравитацию мы уже смогли освоить. Но здесь требуется улучшенный генератор.
      -  Очень-оченьулучшенный.
      Обращаясь с экрана, система ИИ, искусственного интеллекта корабля, обычно использовала изображение Ахава. Как и все подобные системы на исследовательских кораблях, искусственный интеллект откликался на имя Билл.
      Непреклонный, будто стальной, взгляд суровых глаз, небольшие бачки и раздуваемый ветром черный рубчатый свитер были слишком хорошо знакомы Ленгли, чтобы тут же привлечь его внимание. Пассажиров при появлении Ахава обычно охватывала тревога. Обладай Билл самосознанием (которого, по заверениям его создателей, был лишен), Ленгли наверняка бы думал, что его забавляют их переживания.
      -  Капитан, - сказал Билл. - Мы встретились с неожиданно любопытным феноменом.
      Это было необычное замечание. Как правило, Билл лишь сбрасывал информацию, не позволяя себе ее тенденциозной «подачи».
      - Что это значит, Билл?
      -  Сейчас все уже закончилось. Однако ранее имели место радиосигналы неприродного происхождения.
      - Радиопередача?
      -  Да. На частоте 8,4 гигагерц.
      - Содержание передачи? Кто и откуда вел ее?
      Бегающий по сторонам взгляд замер.
      -  Не могу ответить на эти вопросы, капитан. Я не распознал ни язык, ни систему.
      Ленгли и Ава переглянулись. Они были очень далеко от дома. И больше здесь никого не было.
      -  Сигнал был направленный, - добавил Билл.
      - Не рассеянный?
      -  Нет. Мы прошли через него несколько минут назад.
      - А ты сумел разобрать вообще хоть что-то, Билл?
      -  Нет. Но сигнал был явно искусственного происхождения. Отрицать это было бы неразумно.
      Ава не сводила глаз со звездной карты на экране, как будто ожидала увидеть там нечто удивительное.
      - Какой, по-твоему, уровень достоверности этого, Билл? - спросила она.
      -  Девяносто девять и восемь, при стандартных методах оценке.
      На одном из вспомогательных экранов побежали строки символов.
      -  Вот как это выглядит. Я заменил повторяющиеся формы импульсов символами.
      Капитан самих форм импульсов не видел, но принял утверждение Билла без возражений.
      - Ты хочешь сказать, Билл, что здесь есть другой корабль?
      -  Я говорю только, что был сигнал.
      - Откуда он шел и куда направлен? - спросила Ава.
      -  Не могу утверждать точно. Но, похоже, он берет начало около «одиннадцать ноль семь». В районе нейтронной звезды. Предполагаю, на орбите возле нее что-то есть. Мы прошли через сигнал слишком быстро, чтобы запеленговать его.
      Ленгли нахмурился, глядя на экран. Он наблюдал за пробегающими символами, пока они не замерли.
      -  Вот вся передача, - сообщил Билл. - Хотите, чтобы я повторил запись?
      Ленгли взглянул на Аву. Та отрицательно покачала головой.
      Ленгли посмотрел на изображение ИИ. Осунувшееся усталое лицо. Мрачная важная персона - тот облик, который Билл принимает, когда что-то случается.
      - Билл, мы можем снова отыскать этот сигнал?
      ИИ колебался.
      -  Направленный сигнал?… Если предположить, что он исходит с более низкой орбиты, чем наша, то стоило бы подождать, пока мы вновь не пересечемся.
      - Сколько это может занять времени?
      -  Нет полноты данных.
      - Предположи.
      -  Вероятно, несколько месяцев.
      Ленгли просто не верил в происходящее. Только не здесь. Вероятнее всего, это ложный сигнал, пришедший откуда-то еще.
      - Можешь ты как-нибудь оценить местоположение источника, Билл?
      -  Нет, капитан. Для этого необходимо второй раз засечь этот сигнал.
      Ленгли пристально посмотрел на Аву.
      - Это попросту какой-то сбой. Нечто подобное время от времени случается. Помехи в системе.
      - Может быть, - проговорила она.
      - Билл, запусти диагностику. Посмотри, нет ли какой-нибудь внутренней неисправности, которую можно было бы принять за радиоперехват.
      -  Я уже проделал это, капитан. Все системы, похоже, в порядке.
      Ава чуть прищурилась, словно внимательно куда-то вглядывалась.
      - Давай разберемся с этим с помощью Пита. - Пит Дамон руководил программой исследований и считался лучшим из физиков. В значительной степени - благодаря своей работе ведущим научно-популярных выпусков «Всеобщих новостей», которые сделали очень много для того, чтобы добиться экономической поддержки организаций, подобных Академии, хотя и были причиной зависти многих коллег Пита.
      Ленгли слышал голоса за спиной - пассажиры были заняты текущими экспериментами. Хотя возраст объекта «одиннадцать ноль семь» составлял лишь двести миллионов лет, эта нейтронная звезда образовалась более двух миллиардов лет назад. Когда Ава попыталась объяснить, как это возможно, почему у самого «дна» гравитационного поля объекта время идет гораздо медленнее, чем здесь, в менее «сдавленной» части Вселенной, рассудок капитана отказывался даже пытаться осознать эту идею. Разумеется, Ленгли не сомневался, что все это именно так, но попытки задуматься над подобными вопросами вызывали у него головную боль.
      Ава включила один из вспомогательных экранов, вызвала Пита и вступила с физиком в торопливый диалог. Посмотрев на свои экраны, Пит нахмурился и покачал головой.
      -  Такое невозможно, - заявил он.
      - Вы полагаете, это следует проигнорировать? - спросила Ава.
      Очередной взгляд на экраны. Пара фраз, брошенных в сторону фигур, скрывающихся в темноте. Мелькание пальцев на клавиатуре.
      -  Нет, - сказал он. - Сейчас я поднимусь.
      Захлопали, открываясь и закрываясь, люки кают. Ленгли услышал шаги и возбужденные голоса.
      - Похоже, ты расшевелила аборигенов, Ава, - сказал он.
      Она выглядела довольной.
      - Кто бы сомневался.
      На мостике появились несколько человек. Пит. Рик Стокард, канадец. Хэл Паквуд, который впервые отправился в долгий рейс и сводил всех с ума бесконечными разговорами о том, как его восхищает все вокруг. Мириам Кэпп, которая занималась экспериментами, связанными со временем. И еще двое или трое. Все тяжело дышали.
      - Где источник сигнала? - Этот вопрос звучал со всех сторон. - Мы действительно что-то слышали?
      - Мы все еще принимаем его?
      - Господи, Майкл, - воскликнула Тора Кавалла, астрофизик с неутолимым сексуальным аппетитом, - мы уже смогли установить источник? Ты считаешь, там кто-то может быть?
      - Да - мы, - сказал Ленгли.
      Он обращал мало внимания на Тору. Ее поведение раскалывало экипаж, вдобавок она, похоже, думала, что окружена сплошь идиотами. Такое отношение к окружающим могло остаться незамеченным, скажем, в Калифорнийском технологическом. Но в замкнутой приятельской среде, перемещающейся на скоростях, превышающих скорость света, когда люди месяцами вынуждены жить бок о бок, Тора порождала атмосферу клаустрофобии и подозрительности.
      - Разумеется, мы начеку. Но не ждите многого. Мы не имеем представления, где искать этот источник. А никакое сканирование вблизи этой груды железа не внушает доверия. Гравитация безнадежно исказит данные.
      - Продолжайте слежение, - произнес Паквуд таким тоном, будто они уже отвечали за это.
      - А нет ли других, правдоподобных объяснений? - спросила Тора. Она нахмурила широкие светлые брови. Астрофизик была по-настоящему заинтригована этим событием.
      - Никогда нельзя сбрасывать со счетов неисправность оборудования. Но Билл говорит, что все в порядке.
      Тора бросила быстрый взгляд на Пита. Ее серые глаза упрашивали его переориентировать работу экспедиции на охоту за этим сигналом.
      - Мы никак не можем, - заявил Пит, - запросто отмахнуться от этого, пока не представляем, чем именно вызвана эта передача.
      Он был высок, длинноног, внушителен и серьезен. Его плутоватые глаза неизменно внушали мысль о том, что он что-то скрывает. Ленгли подумал: «Пит напоминает очень довольного собой карманника». Но физик всегда держал слово. И ему всегда можно было верить.
      - Так что же на самом деле вы получили, Майк? - осведомился он.
      - Это был одноразовый перехват. Билл не предоставил нам никаких данных, кроме самого факта.
      - Можно прослушатьзапись? - поинтересовался Паквуд.
      - Билл, - приказал Ленгли, - запусти запись. На этот раз со звуком.
      Запись длилась около двух секунд: серия коротких резких и высоких звуков и закорючки на экране.
      - Мы можем прочитать любыеиз них? - спросил Пит.
      - Нет, - ответил Ленгли. - Нулевой вариант.
      Члены исследовательской команды очень серьезно переглянулись друг с другом. Появились еще двое участников.
      - Это должноозначать, что где-то здесь есть еще один корабль, - сказал Пит. - Или какой-то орбитальный аппарат.
      - Но никого из наших здесь нет, - сообщила спокойная, очень молодая женщина-техник, только вошедшая в отсек. Ее звали Ванда. - Я проверила, дважды.
      Пит кивнул.
      - А что здесьделать еще кому-то? - удивилась Тора.
      -  Мыже здесь, - возразил Ленгли.
      Тора покачала головой.
      - Но ведь датчики ничего не уловили?
      Ленгли только что проверил панель состояний. Но теперь сделал это еще раз. По-прежнему все спокойно.
      - Если бы там что-то было, - заметил Стокард, - я думаю, мы увидели бы это. - Он держался грубовато и напористо. Человек, который в другое время выбрал бы карьеру военного.
      - Ну, - сказал Паквуд, - в местах вроде этого условия частенько бывают весьма странными. Пространство свертывается, время внутри и снаружи искажается очень значительно. И по-прежнему…
      - А почему бы нам не развернуться и не пройти там вновь? - проговорил Пит. - Поискать тот самый район?
      - Невозможно. У нас нет излишков топлива на полный разворот. Если вы хотите возвратиться в ту самую точку, вам придется ждать, пока мы не завершим полный оборот.
      - Долго ждать?
      - Несколько месяцев.
      Все посмотрели на капитана, но он ничем не мог помочь. Ленгли никогда не пытался сделать нечто экстраординарное. Он водил корабли Академии в дальний космос на протяжении почти сорока лет и доподлинно знал о нейтронных звездах одно: никто другой еще ни разу не крутился около них.
      С тех самых пор, как исследователи стали совершать дальние путешествия, используя сверхсветовые скорости, они нашли только одну внеземную цивилизацию, если ее так можно назвать. Обитатели планеты Нок прошли путь развития длиной примерно в четырнадцать тысяч лет, но только сейчас оказались на этапе завершения промышленной революции. Для этого, несомненно, было много разного рода причин, и они постоянно вели войны друг с другом.
      В ряде других мест обнаружились сплошные руины. Что хочешь, то и делай. Ленгли сам видел около тысячи подобных Земле миров, и среди них не нашлось и тридцати, где существовала бы хоть какая-то жизнь. А две трети найденных форм жизни были одноклеточными.
      Нет. Что бы ни перехватил (или думал, что перехватил) Билл, это не могло объясняться присутствием чужого корабля с экипажем пришельцев. Но понять восторг пассажиров было очень легко.
      - Какие соображения, капитан? - спросил Пит после долгих колебаний. - Вы можете провести диагностику, чтобы определить истинность перехвата?
      - Уже сделано. Билл нигде не обнаружил никаких сбоев.
      Но, разумеется, в таком случае работа самого Билла оказывалась под вопросом…
      - Хорошо. Что еще мы могли бы сделать?
      - Произвести реконфигурацию спутников и перезапустить их, чтобы они вели поиск источника. После этого мы вернемся к выполнению своей миссии. И по ее завершении отправимся домой.
      Пита не обрадовала подобная стратегия.
      - А что со спутниками?
      - Если они что-то найдут, они передадут результаты.
      - Вы по-прежнему думаете, что это такой долгий процесс?
      - Прошу прощения, Пит, но более легкого способа практически не существует.
      - Сколько же потребуется спутников?
      Их оставалось только семь. Он собирался пожертвовать несколькими частями программы.
      - Чем больше мы их запустим в том направлении, тем больше шансов получить результат.
      - Тогда так и сделаем, - сказал Пит. - Запустите их все. Ну, может быть, оставьте парочку.
 

 
      Люди склонны верить, что счастье в равной степени плод таланта, упорного труда и настоящей удачи. Трудно отрицать роль труда и везения. Что же касается таланта, я бы заметил, что это, главным образом, способность правильно выбрать момент, чтобы вмешаться.
      Гарун аль Монидес. Размышления. 2116
 
      Присцилла Хатчинс не относилась к тем женщинам, которые легко увлекались, но во время памятных событий у Протея она была очень близка к тому, чтобы пасть жертвой гибельной страсти к Пастору Броули. Не из-за его приятной наружности, хотя Бог свидетель, он был невероятно обаятелен. И не из-за родства душ. За эти два качества она и любила его. Но если расспросить ее с пристрастием, она бы, вероятно, сказала, что существует еще одна причина - его тактичность.
      Разумеется, на самом деле пастором он не был, а, согласно легенде, происходил из старинного рода баптистов-огнепоклонников. Хатч знала его как случайного соседа по столу за обедом и просто как человека, с которым иногда сталкивалась в дверях Академии. Возможно, поэтому более веской причиной был голос среди пустоты космоса и одиночества, которое охватывало ее во время бесконечных полетов на «Сиренити», «Глори Пойнт» и «Фарвей». Броули был из тех редких людей, с которыми можно молчать и тем не менее чувствовать себя уютно.
      Главное, он оказался в нужном месте, когда она отчаянно нуждалась в нем. И заметьте, не для того, чтобы спасти ей жизнь. Сама Присцилла в тот момент не подвергалась реальной опасности. Но Пастор снял с нее бремя страшного решения.
      Дело было так: Хатч на корабле Академии «Уайлдсайд» выполняла рейс до станции «Ренессанс», находившейся на орбите Протея - гигантского водородного облака, которое в течение миллионов лет сжималось и в конечном счете должно было стать звездой. Его ядро бешено пылало, подверженное огромному сжатию, но вспышка ядерной реакции пока не наблюдалась. Вот почему станция помещалась именно там. Чтобы следить, как любил говорить Лоуренс Даймен, за процессом. Но были и такие, кто, считая станцию «Ренессанс» уязвимой, а процесснепредсказуемым, пытались закрыть ее и отослать назад персонал. Да, это было не то место, куда стремилась бы попасть Хатч.
      Внутри облака дул незатихающий ветер. Почти в сутках полета от него Хатч прислушивалась к его вою и попыткам «ухватить» корабль. Она пыталась сосредоточить внимание на легком завтраке из поджаренного хлеба и фруктов, когда заметила первые признаки того, что должно произойти.
      -  Большой выброс энергии, - сообщил Билл. - Гигантский, - добавил он. - За пределами шкалы.
      В отличие от своего «сородича», ИИ корабля «Бенджамин Мартин», здешний Билл был приспособлен к широкому диапазону внешних воздействий и использовал все свои наиболее достоверные ощущения, чтобы порадовать, внушить беспокойство или пригрозить, в зависимости от своего расположения духа. Теоретически, он был запрограммирован на такое «поведение», чтобы обеспечить капитана подлинным «товарищем» на время долгих полетов. Иначе Хатч была бы на корабле одна-одинешенька.
      Сейчас Билл походил на любвеобильного дядюшку, который, однако, склонен выпить лишку и придерживается вполне очевидного взгляда на женщин.
      - Ты считаешь, мы должны срочно эвакуировать их? - спросила она.
      -  У меня недостаточно данных, чтобы произвести положительную оценку,- сказал он. - Но думаю, нет. Я хочу сказать, что это небесное тело находится здесь уже давно. Несомненно, оно вряд ли разлетится на куски при нашем появлении.
      Подходящая надпись для надгробья, если будет, на что его поставить.
      Разумеется, они не могли заметить эти выбросы энергии без сенсорных датчиков. Разве можно было бы разглядеть здесь хоть что-тобез датчиков? Светящийся туман, сквозь который двигался «Уайлдсайд», ограничивал зону визуального наблюдения тридцатью километрами.
      Это был водород, подсвеченный пламенем ядра. На экранах Присциллы Протей нелегко было бы отличить от настоящей звезды, не будь фонтанов-близнецов, бьющих из его полюсов.
      Хатч смотрела на изображение: обширные выплески плазмы, катящиеся сквозь облака, истинный ад, источник куда больших волнений и тревог, чем поведение обычной звезды - возможно потому, что не имел прогнозируемого пика, а, казалось, собирался заполнить собой всю Вселенную.
      Когда рассматриваешь это облако со стороны, полюсные фонтаны-выбросы придают ему чрезвычайно элегантный вид, хоть сейчас в Сорбонну, а лучи, образованные не вполне стабильными заряженными частицами, казалось, вырывались из космического маяка, который произвольно менял свое положение на скалистых утесах. Станцию «Ренессанс» разместили на экваториальной орбите этого облака, желая изучить возможное влияние случайного взрыва на электронные устройства.
      - Когда ожидается вмешательство в процесс ядерной реакции? - спросила Хатч.
      -  Вероятно, уж никак не в ближайшее тысячелетие, - сказал Билл.
      - Должно быть, эти люди сошли с ума - сидя здесь в таком густом тумане!
      -  Несомненно, за последние сорок восемь часов условия значительно ухудшились. - Билл с привычным самодовольством бросил в ее сторону снисходительный взгляд и дал справку: - Здесь говорится, что они устроены весьма комфортно. Бассейны, теннисные корты, парки. И даже уединение на морском берегу.
      Будь Протей центром Солнечной системы, легкая дымка над его внешним краем наверняка поглотилабы Венеру. Ну, может быть, поглотила- не слишком удачное слово. Скрыла бы от глаз - так, может быть, вернее. В конце концов, когда давление достигнет критического значения, запустится ядерная реакция, и внешняя, водородная, вуаль окажется отброшена, а Протей превратится в звезду класса G, возможно, чуть более массивную, чем Солнце.
      - Да разве дело в том, сколько у них там парков, если объект проявляет нестабильность!
      ИИ дал Хатч понять, что нисколько не одобряет ее точку зрения.
      -  Случаи проявления простейшими звездами класса G нестабильности неизвестны. Такой объект подвержен случайным бурям, что мы сейчас и видим. Думаю, ты напрасно беспокоишься.
      - Может быть. Но если такая «погода» считается здесь нормальной, мне бы не хотелось оказаться поблизости, когда грянет настоящая буря.
      -  Мне и самому не хотелось бы. Но если положение начнет меняться, пока мы еще здесь, нужно быть готовыми с достаточной легкостью избежать проблем.
       Будем надеяться.
      «Такое событие невероятно», - уверял ее офицер-диспетчер. (Он явно злоупотреблял этим словом.) Протей как раз сейчас проходит период «тарахтения» перед заводкой двигателя. Это нормально. И причин для беспокойства нет, Хатчинс. Ты находишься здесь всего лишь как фактор безопасности.
      Хатч была на «Сиренити», собиралась встать на ремонт, когда пришел вызов. Лоуренс Даймен, начальник станции «Ренессанс», тот самый Даймен, который всего пару месяцев назад утверждал, что Протей надежен, как Солнце, и настаивал на том, чтобы, вопреки совету нескольких уважаемых людей из Академии, оставить все как есть, теперь требовал подстраховки. Так что давайте пошлем старушку Хатчинс посидеть на вулкане.
      И вот она здесь. С инструкциями быть в постоянной готовности, помогать Даймену, а в случае возникновения проблем следить за тем, чтобы спаслись все участники экспедиции. Хотя никаких проблем быть не должно. В смысле, все они специалисты по простейшим звездам и утверждают, что дела идут прекрасно. А страховка нужна лишь на всякий случай.
      Она проверила список. Тридцать три члена экипажа станции, личный состав и исследователи-практики, в том числе трое студентов-выпускников.
      Соберись они все бежать, на «Уайлдсайде» стало бы тесновато. На корабле было место на тридцать одного человека плюс пилота, но вполне можно раза в два уплотнить отсек-другой, а также были дополнительные койки, которые потребуются при перегрузках.
      Это было временное задание - Академия обещала подогнать с Земли «Лакран», который сейчас серьезно ремонтировался, чтобы лучше выдержать здешние условия (фактически оснащался броней), а через несколько недель должен был заменить суденышко Хатч как постоянный эвакуационный корабль.
      -  Хатч, - сказал Билл. - Входящее сообщение. С «Ренессанса».
      Она уже была на мостике, где проводила большую часть времени, когда летала на почти пустом корабле.
      - Переключай их сюда, - приказала она. - Пора бы познакомиться.
      Ее ждал приятный сюрприз. Она поймала себя на том, что не отрываясь глазеет на привлекательного молодого техника с каштановыми волосами и блестящими глазами, который во время прямого и обратного прохождения сигнала смотрел на нее с пьянящей улыбкой. На нем были белые облегающие брюки, и Хатч поневоле подавила вздох. Черт возьми. Слишком долго она была одна.
      -  Привет, «Уайлдсайд», - проговорил техник. - Добро пожаловать на Протей.
      - Привет, «Ренессанс». - Она сдержала улыбку. Задержка при обмене сигналами составляла чуть больше минуты.
      -  С вами хочет поговорить доктор Харпер. - Юноша уступил место высокой смуглой женщине, явно привыкшей давать указания. Хатч узнала Мэри Харпер, которую помнила по видеорепортажам. Говорила Мэри четко, не мямлила и смотрела на Хатч, как на задержавшегося с ленчем посыльного. В течение всей долгой битвы Харпер стояла плечом к плечу с Дайменом, препятствуя закрытию станции.
      -  Капитан Хатчинс? Мы рады, что вы здесь. Зная, что есть находящийся в готовности корабль, все мы чувствуем себя чуть более уверенно. На всякий случай.
      - Рада быть вам полезной, - произнесла Хатч.
      Харпер слегка смягчила тон.
      -  Я понимаю, вас отозвали сюда, когда вы направлялись домой, и просто хочу, чтобы вы знали, как высоко мы ценим то, что вы прибыли сюда по первому требованию. Вероятно, в этом не было особой нужды, но мы подумали, что предусмотрительность не повредит.
      - Разумеется.
      Харпер начала говорить что-то еще, но передачу оборвала пронесшаяся буря. Билл попробовал переключать каналы и нашел один работающий.
      -  Когда вас можно ожидать?- спросила Мэри.
      - Завтра утром, около шести.
      Харпер беспокоилась, но пыталась скрыть это за холодной улыбкой, с которой она ждала, пока ответ Хатч дойдет до нее. Услышав его, она кивнула, и Хатч готова была поклясться, что эта женщина тайком продолжает считать про себя.
      -  Хорошо, - сказала Мэри с показной веселостью. - Мы вас встретим.
      «На этот раз мы высаживаем не так много гостей», - подумала Хатч.
      Станция регулярно готовила для «Сиренити» отчеты, содержавшие сведения о температуре на различных уровнях атмосферы, оценку степеней сжатия и плотности облака и множество других подробностей. «Уайлдсайд» дрейфовал в гиперкоммуникационном потоке данных между «Ренессансом» и «Сиренити» и, следовательно, мог в течение нескольких минут принимать эти передачи. Хатч наблюдала за числами, покрывавшими рябью с полдюжины экранов, и за случайными периодами анализа сигнала, который осуществлял ИИ «Ренессанса». И ничего не понимала. Температура ядра и скорость ветра были обычными метеоотчетами. Но, кроме этого, время от времени передавались изображения простейшей звезды, залегающей в самом центре облака.
      - Насколько они правы в том, - задала она вопрос Биллу, - что до начала ядерной реакции еще тысяча лет?
      -  Сейчас они не высказывают такого мнения, - отозвался Билл. - Но, насколько я понимаю, есть вероятность того, что механизм ядерной реакции уже запущен. Собственно, процесс мог начаться около двухсот лет назад.
      - А они могут не знать об этом?
      -  Нет.
      - Я всегда считала, что, когда процесс начинается, обычно это сопровождается мощнейшим взрывом.
      -  Нет. Происходит следующее. Звезда после своего рождения несколько веков будет сжиматься. Она изменит цвет на желтый или белый. И значительно сократится в размерах. Этот процесс не обязательно приводит к взрыву.
      - Приятно слышать. Стало быть, эти люди еще не сидят на пороховой бочке.
      Изображение дяди Билла улыбнулось. Он был одет в желтую рубашку с расстегнутым воротником, широкие синие брюки и комнатные тапки.
      - На пороховой - точно не сидят.
      Корабль вышел из потока данных, и сигнал исчез.
      Хатч скучала. Прошло около шести дней с тех пор, как она покинула «Сиренити», и она тосковала по обществу. Ей очень редко доводилось путешествовать без пассажиров, и ей это не нравилось. Тогда ей приходилось убеждать Билла, который заранее знал, когда она затоскует, что он ни при чем. Вот и сейчас она произнесла:
 
      - Это не потому, что ты плохой товарищ.
      Изображение мигнуло и исчезло, чтобы мгновенно смениться эмблемой «Уайлдсайда»: орел, парящий рядом с полной луной.
      -  Я знаю. - В голосе Билла звучала обида. - Я понимаю.
      Это было сказано только чтобы успокоить ее. Но Хатч вздохнула и уставилась в туман. До нее донеслось легкое пощелкивание, которым, как было заведено, Билл сообщал, что удаляется. Обычно он шел на это ради ее уединения. Но на сей раз причина была иная.
      Целый час Хатч пыталась читать, потом посмотрела старую комедию (прислушиваясь к записанному смеху аудитории и эху аплодисментов, разносившимся по кораблю), приготовила выпивку, вспомнила о гимнастике, выполнила упражнения, приняла душ и вернулась на мостик.
      Попросила Билла вернуться, и они сыграли пару партий в шахматы.
      -  А ты знаешь кого-нибудь на «Ренессансе»?- спросил он.
      - По-моему, нет.
      Несколько имен были ей смутно знакомы, скорее всего, по спискам пассажиров в предыдущих полетах. Большей частью это были астрофизики. Несколько математиков. Пара специалистов по обработке данных. Несколько человек, занимавшихся обслуживанием станции. Шеф. Ей стало интересно, кто тот молодой человек с блестящими глазами.
      «Они живут вполне прилично», - подумала она.
      Шеф-повар. Врач.
      Учитель.
      …?
      Она остановилась. Учитель?
      - Билл, чего ради там держат еще и учителя?
      -  Не знаю, Хатч. Странно.
      Холодок пополз у нее по спине.
      - Соедини меня с «Ренессансом».
      Минуту спустя на экране появился тот самый «глазастый» техник. Он вновь включил свое обаяние, но на этот раз Хатч устояла.
      - На вашей станции находится Монти Ди Грацио. Он числится учителем. Не могли бы вы объяснить мне, что он преподает?
      Техник задумчиво смотрел на нее, ожидая сигнала.
      -  Что ты задумала?- спросил Билл. Он сидел в кожаном кресле в уставленном книгами кабинете. Она даже слышала потрескивание огня на заднем плане.
      Хатч собралась было ответить, но прикусила язык. Мужчина на экране уже выслушал вопрос и смотрел озадаченно.
      -  Он преподает математику и естественные науки. Почему это вас интересует?
      Хатч недовольно хмыкнула, проклиная собственную глупость. Задавай вопрос правильно, кукла.
      - У вас есть кто-то, кого нужно учить? Сколько же всего у вас людей?
      -  Я думаю, что ты, может быть, права, - осторожно заметил Билл.
      Она сложила руки и сжалась, как будто хотела превратиться в очень маленькую мишень.
      Техник смотрел на нее, наморщив лоб.
      -  Да. У нас двадцать три человека, нуждающихся в обучении. Всего здесь пятьдесят шесть человек. У Монти пятнадцать учеников.
      - Благодарю вас, - сказала Хатч. - Конец связи.
      Безобидные черты Билла приобрели жесткое выражение.
      -  Итак, если эвакуация станет необходимой…
      - Нам придется почти половину людей оставить там. - Хатч покачала головой. - Ничего себе арифметика.
      -  Хатч, что же делать?
      Будь она проклята, если знает.
      - Билл, свяжи меня с «Сиренити».
      Извержения на Протее становились все более бурными. Хатч наблюдала одно из них - оно, казалось, захватывало миллионы километров, «закипая» за границами облака, прежде чем высвободить свою энергию. - Все готово для связи с «Сиренити», - сообщил Билл.
      Она глянула список операторов и увидела, что на дежурстве в момент начала сеанса и еще два с половиной часа после этого будет Сара Смит. Напористая карьеристка с большими амбициями. С ней трудно было сохранять хорошие отношения, но она всегда понимала проблему и всегда серьезно относилась к ней. Именно шеф Сары, Клей Барбер, отправил Хатч на это задание, и именно он предложил ей использовать внезапно ставший непригодным для эвакуации «Уайлдсайд».
      Она успокаивала себя. Кипятиться было бы непрофессионально.
      Зеленая лампочка на консоли телекамеры замигала.
      - Сара. - Хатч смотрела прямо в объектив, старясь говорить как можно спокойнее. - Предполагается, что в случае неожиданных трудностей я должна эвакуировать людей с «Ренессанса». Но, очевидно, кто-то забыл, что у них полно неучтенного народу. На «Уайлдсайде» не хватит места для всех. Не отключайся. Пожалуйста, обсуди это с Клеем. Нам нужен гораздо больший корабль, и немедленно. Я не знаю, собирается Протей взорваться или нет, но если взорвется, при нынешнем положении дел нам придется бросить на произвол судьбы около двадцати человек.
      -  Молодчина, Хатч, - похвалил Билл. - По-моему, ты взяла исключительно верный тон.
      Хатч пропустила обед. Она чувствовала себя изможденной, обеспокоенной и обессиленной. Испуганной. Что она скажет Харпер и Даймену, когда появится на «Ренессансе»? Надеюсь, у вас нет никаких проблем, ребята. Кого вы тут хотите спасать? Ее мрачное настроение не изменилось, когда начала мигать сигнальная лампа. Пара агрегатов затихла, несколько экранов погасло. Свет потускнел, вентиляторы замерли, и несколько минут на мостике царила полная тишина. Затем все восстановилось.
      -  Все под контролем, - сообщил Билл.
      - Хорошо.
      -  Мы можем время от времени ожидать подобных обстоятельств.
      Системы корабля иногда прекращают работу, чтобы защититься от внешних энергетических ударов.
      - Я знаю.
      -  И еще: мы получили ответ с «Сиренити».
      - Выводи на экран.
      Это был Барбер. Грузный, лысеющий, раздражительный, он не любил, чтобы его беспокоили, когда дела шли не так, как следовало. Как-то в приподнятом настроении, что случалось очень редко, он сказал ей, что стал пилотом звездолета, желая произвести впечатление на женщину. Что это не помогло, и дама все равно демонстративно бросила его. Хатч понимала почему.
      Он был в своем кабинете.
      -  Хатч, - произнес он, - мне очень жаль, что так вышло. «Уайлдсайд» был самым большим кораблем, какой нам удалось найти. Они сидят на этой станции уже многие годы. Наверняка с ними ничего не случится и еще за несколько недель. Я понимаю, что «Лакран» должен быть первым по расписанию. У нас здесь есть пара человек, которые какое-то время проработали на «Ренессансе», и они сказали, что эта станция всегда страшно пугает тех, кто попадает туда впервые. Это потому, что приходится лететь через все эти газы. Да и видимость очень плохая.
       Я хотел бы попросить тебя вот о чем: когда окажешься на «Ренессансе», старайся действовать по обстоятельствам. Не говори, что «Уайлдсайду» не хватает грузоподъемности. Они не узнают об этом, если ты промолчишь. Я бы выслал второй корабль, но мне кажется, что это излишняя расточительность. Ты, главное, не падай духом.
       Я проверю ситуацию с «Лакраном» и предупрежу их, что нас не устраивает нынешнее решение вопроса. А может быть, мне просто удастся поторопить их. - Он провел рукой по редеющим волосам и взглянул с экрана, казалось, прямо на нее. - А пока мне нужно одно: чтобы ты вытащила нас. Хорошо? Я знаю, ты справишься.
      Внушительные черты ее собеседника сменило кольцо звезд станции «Сиренити».
      - Что это? - пробормотала Хатч. - Это все, что он мог сказать?
      -  Его отношение могло быть иным, если бы он был здесь и выглянул в окно.
      - Чертовски трудно сказать, что было бы.
      Билл замолчал и нахмурился, отвлеченный чем-то еще.
      -  Еще одно входящее сообщение, - сообщил он. - С «Ренессанса».
      Хатч почувствовала, как внутри у нее все ослабло.
      На этот раз на связь вышел сам директор станции. Лоуренс Даймен, дважды лауреат премии Банстетлера. Красавец сурового аскетического типа. Подобно большинству тех, кому перевалило за сотню, он выглядел относительно молодым, однако его глаза излучали жесткость и уверенность, которые приходят только с возрастом. Хатч не заметила в нем ни капли дружелюбия или мягкости. Светлые волосы, сжатые челюсти и лицо, которое не назовешь радостным. Тем не менее Лоуренс изобразил улыбку.
      -  Капитан Хатчинс, я очень рад, что вы так быстро появились здесь.
      Он сидел за столом. На перегородке позади него висело несколько декоративных тарелок, размещенных так, чтобы бросаться в глаза. Хатч была не настолько близко, чтобы различить детали, и увеличила изображение: действие, которое могло быть воспринято минимум как вежливость. На одной из тарелок был изображен ни много ни мало герб Соединенного Королевства. Возможно, Даймен посвящен в рыцари?
      Лоуренс выпрямился, оглядел свой широкий стол, а затем взглянул на нее. Похоже, ему было не по себе.
      -  У нас было извержение, - произнес он ровным тоном, подтверждавшим, что говорящего занимают серьезные неприятности. - Протей выбросил мощную вспышку.
      Сердце Хатч замерло.
      -  Я предупреждал, что это может случиться. И требовал, чтобы на станции был готовый к отлету корабль.
      Боже. Неужели он говорит именно то, чего она так опасалась?
      -  Я отдал приказ об эвакуации. Когда завтра вы прибудете сюда, вас будут ждать два специалиста, чтобы дозаправить корабль…- Он помолчал. - Полагаю, это будет необходимо.
      - Конечно, идея здравая, - сказала она задумчиво. - Если успеем.
      -  Хорошо, мы позаботимся об этом. Может, вы способны как-то ускорить процесс?
      - Имеете в виду, прибыть к вам поскорее? Нет. Мы в жестких рамках расписания полета.
      - Понимаю. Ну, тогда все в порядке. Мы не ожидаем очередной вспышки до девяти тридцати.
      Хатч позволила себе несколько секунд паузы.
      - Речь идет о полной гибели станции?
      Ответная передача заняла несколько минут.
      -  Да, - проговорил Лоуренс, чуть запнувшись. Ему было трудно держать себя в руках. - Мы не видим способа спасти «Ренессанс». Позвольте мне быть честным. Завтра в это время станция разлетится на куски. - Он приблизил лицо к объективу - казалось, ему хотелось лучше разглядеть Хатч. - Слава богу, капитан, что вы здесь. По крайней мере мы вывезем отсюда людей. Если вы прибудете по расписанию, мы, вероятно, сможем заправить ваш корабль и убраться часа за три до взрыва. Времени у нас должно быть в избытке.
       Мы все до единого будем готовы к отлету. Если вам потребуется что-то еще, дайте знать офицеру-оперативнику или мне, и мы проследим, чтобы все было исполнено. - Он встал. Телекамера поворачивалась за ним, пока он обходил стол. - Спасибо, капитан. Не знаю, что бы мы делали, если бы вы не пришли по расписанию.
      Вспыхнул индикатор приема. Лоуренс был готов слушать. Хотела ли Хатч что-то сказать?
      Двигатели молчали, корабельную тишину нарушали только электронное попискивание приборов на мостике и постоянное гудение воздухопроводов. Хатч хотела признаться, разом выболтать всю правду, сообщить, что на корабле не найдется места для всех. И покончить с этим.
      Но она не сделала этого. Ей требовалось подумать.
      - Благодарю вас, профессор, - произнесла она. - Увидимся утром.
      После этого он исчез, а она осталась с безысходностью глядеть на пустой экран.
      -  Что ты собираешься делать, Хатч? - спросил Билл.
      Она изо всех сил постаралась скрыть гнев:
      - Не знаю.
      -  Вероятнее всего, надо первым делом уведомить Барбера. Хатч, это не твой просчет. Никто не вправе винить тебя.
      - А ты не заметил, Билл, что меня просто подставили? Именно мне предстоит сообщить Даймену, что проблема вспышки гораздо сложнее, нежели он себе представляет.
       Боже мой, я готова, вернувшись, вцепиться Барберу в глотку.
      Нам нужна помощь. Кто еще есть по соседству?
      -  «Коби» направляется на «Сиренити» для ремонта.
      «Коби», корабль-контактер, финансировала Комиссия по исследованиям инопланетной жизни. Обычно «Коби» рыскал в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы вступить в контакт. Но за сорок с лишним лет он так никого и не нашел. Зато занимался тем, что учил капитанов кораблей и других заинтересованных лиц, как вести себя, если они и впрямь случайно наткнутся на инопланетян. Хатч тоже прошла такой курс: «Не делайте угрожающих движений. Радушно помигайте огнями. Постоянно все записывайте. И как можно быстрее свяжитесь с ближайшей станцией. Не выдавайте стратегической информации, вроде координат родной планеты. Если придется открыть огонь, быстро удалитесь».
      Капитаном «Коби» был Чепел Ризи, придирчивый, нервный, легко возбудимый. Последний, кого хотелось бы отправить на встречу с неожиданно оказавшейся на пути цивилизацией. Но он фанатично относился к своему делу и к тому же имел родственников в высоких кругах.
      - Какова вместимость «Коби»?
      -  Это легкий корабль-яхта. Максимум восемь человек. При крайней необходимости десять. - Билл покачал головой. - А в этом рейсе он имеет максимальную загрузку.
      - Кто еще?
      -  Недалеко «Кондор».
      Корабль Пастора Броули. Это всколыхнуло надежду.
      - Где он?
      Броули был почти легендарной фигурой. Он спас научную экспедицию, которая плохо просчитала свою орбиту и была притянута нейтронной звездой. Он же, не думая о собственной безопасности, вернул на Землю оставшихся в живых после работ на Антаресе-2 и спас члена экипажа на Бете Пасифика-3, использовав гаечный ключ, чтобы разделаться с одной из прожорливых местных рептилий.
      Билл выглядел довольным.
      -  Он в пределах досягаемости. Если он идет по расписанию, «Кондор» мог бы оказаться здесь к вечеру. А если сделает мощный скачок, то и рано утром.
      - У него есть место для людей?
      -  На борту лишь несколько пассажиров. Так что места там много. Но нужно связаться с ним незамедлительно. Потому что возле нас больше нет никого, кто успел бы прийти на помощь.
      Полеты к звездам были скорее искусством, чем наукой. Корабль выходил в обычное пространство вовсе не в строго заданной точке. Он мог появиться достаточно далеко от запланированного места назначения, и погрешность росла вместе с дальностью перелета. Обычно главной опасностью было оказаться внутрицелевого объекта. В случае Протея главная опасность возникала и при появлении корабля внутри облака. Даже разреженное, как сейчас, оно обладало достаточной плотностью, чтобы взорвать прибывающий корабль. А это означало, что Пастору придется следовать продиктованным Хатч правилам полета, удерживая свой корабль от столкновения с оболочкой, и только потом совершить короткую «прогулку» к станции. На обратном же пути он будет вынужден соревноваться со вспышкой, разгоняясь до тех пор, пока не сможет совершить скачок в гиперпространство.
      У Пастора были непокорные рыжие волосы и голубые глаза, которые, казалось, светились изнутри. Он не был писаным красавцем, в классическом смысле, но отличался добродушно-веселым отношением к людям и готовностью посмеяться над собой, что совершенно пленило Хатч. Годом раньше, когда они встретились на «Сиренити», он заставил ее ощутить, что она - центр мироздания. Хатч никогда не была склонна отдаваться малознакомым мужчинам, но для Броули готова была сделать исключение. Однако вечер покатился совсем в другую сторону, и ей лучше было задуматься о том, как избавиться от соблазна. «В другой раз», - решила она.
      Но другого раза не было.
      Билл все еще рассуждал о «Кондоре». Корабль был предназначен для проведения биологических исследований. Броули собирал образцы на Голдвуде и доставлял их в центральную лабораторию биосканирования на «Сиренити». Голдвуд был одной из планет, где жизнь еще не прошла стадию простейших.
      - Давай переговорим с ними, - предложила Хатч.
      Замигали лампочки.
      -  Канал связи открыт, Хатч. Если «Кондор» идет по расписанию, то время передачи в одну сторону составит час семнадцать минут. Я, кроме того, хочу передать сообщение на «Сиренити», на тот случай, если он отклонился от курса.
      Несмотря на всю серьезность положения, Хатч была взбудоражена. Взволнованная школьница. Онемевшая от робости. Мысленно она подтягивала гольфы, старалась выровнять голос и, едва дыша, всматривалась в черную линзу телекамеры.
      - Пастор, - начала она, - я получила…
      Лампочки снова мигнули и погасли. И больше не зажглись. Когда Билл попытался заговорить с ней, его голос звучал как в замедленном воспроизведении записи. Со всех экранов исчезли картинки, а вентилятор запнулся, выключился и запустился вновь.
      Билл безуспешно пытался подобрать слова.
      Зажглись аварийные сигналы.
      - Что это было? - спросила Хатч. - Что случилось?
      Целую минуту Билл восстанавливал голос и предпринимал неудачные попытки заговорить.
      -  Это был ЭМИ, - наконец сказал ИИ. - Электромагнитный импульс.
      - Насколько серьезны повреждения?
      -  Он оплавил все, что было на корпусе.
      Сенсоры. Передатчики и параболические антенны. Средства гиперсвязи. Оптику.
      - Ты уверен? Билл, нам нужно связаться с «Кондором». Объяснить им, что случилось.
      -  Это невозможно, Хатч.
      Она уставилась в иллюминатор на вьющуюся дымку.
      -  Даже не думай, - предостерег Билл.
      - И какова же альтернатива?
      -  Поджариться.
       Уровень радиации здесь, гм-м, астрономический.
      Пока Хатч не выйдет наружу и не заменит передатчик, никакой надежды предупредить Пастора не было.
      -  При такой скорости снаружи очень сильный ветер - это если ты хочешь очень хорошо испечься, Хатч. Помни: если с тобой что-то случится, не спасется никто.
      - Ты мог бы заменить меня.
       - В данный момент я слеп. Я не сумел бы даже отыскатьстанцию. «Ренессанс» должен известить «Сиренити» о том, что произошло, а Барбер пусть догадается об остальном.
      - Они тоже ничем не помогут. Тот же самый ЭМИ…
      -  У них есть оборудование для таких явлений внешней среды. Есть костюмы для тяжелых условий работы. Они могут отправить наружу людей, не подвергая их жизнь опасности.
      - Да. - Она поторопилась с выводами. Ну ладно. Сама она определенно не собиралась никуда выходить.
      - После прибытия на станцию ты можешь заняться любыми восстановительными работами. Если не передумаешь.
      - К тому времени будет поздно обращаться за помощью к Пастору.
      Камин Билла утих.
      -  Я знаю.
      Они вели корабль по заранее строго установленному курсу. Точные данные о направлении и скорости были заложены много часов назад. И теперь требовалось только не проскочить мимо станции, не заметив ее. Но видимость ухудшалась, и утром, к моменту их прибытия, должна была стать еще хуже. Она, вероятно, останется вполне терпимой, но если они чуть ошиблись в расчетах, уповать оставалось только на Бога. - Билл, что если мы загрузим на корабль всех?
      - Всех до одного? Пятьдесят шесть человек? Пятьдесят семь, считая тебя? А сколько там взрослых? Сколько детей? Какого они возраста?
      - Ну, скажем, сорок взрослых. И что?
      Его изображение словно бы постарело.
      -  Первые несколько часов все будет в порядке. Затем понемногу начнет сказываться теснота. Пассажиры станут реагировать на растущую духоту. А после, скажем, через тринадцать часов, условия ухудшатся очень серьезно.
      - Через какое время люди начнут испытывать постоянное неудобство?
      -  У меня нет на этот счет достаточной информации.
      - Подумай.
      -  Я очень не люблю думать. Особенно над подобными вопросами.
      - Неважно. Думай.
      -  Примерно через пятнадцать часов. Как только это начнется, все очень быстро покатится вниз.- Его взгляд наконец поймал ее взгляд. - Ты сможешь сделать это - загрузить на борт дополнительных людей - если Даймен достаточно сообразителен, чтобы позволить« Сиренити» узнать, что именно здесь произошло, если станция «Сиренити» свяжется с «Кондором» и «Кондор» сумеет отыскать нас достаточно быстро, чтобы снять лишних людей еще в пути.
 

 
      Освещение восстановилось, а заодно нормальное энергоснабжение.
      Весь вечер Хатч беспокойно бродила по кораблю, читала, наблюдала за моделированием и вела длинную сбивчивую беседу с Биллом. ИИ заметил, что со времени ленча она ничего не ела. Но у Хатч не было аппетита.
      Этим же вечером, но позже, Билл возник на мостике - в виртуальном обличье, - в кресле справа от Хатч. Он был одет в прекрасный фиолетовый комбинезон с зеленой отделкой. Нагрудный карман украшала нашивка «Уайлдсайда». Билл очень гордился своей изобретательностью в том, что касалось создания его костюмов. На нашивках всегда значилось его имя, но сами они непременно менялись с каждым новым его обликом. На этой красовался силуэт корабля, перечеркнутый галактическим вихрем.
      -  Так ты попытаешься забрать всех?
      Пока она отложила решение. Оно подождет до «Ренессанса». До тех пор, пока Хатч не объяснит ситуацию Даймену.
       Воздуха на всех не хватит, профессор.
       Ошибка не моя. Я не знала этого.
      Она сидела, развлекая себя мыслями об убийстве Барбера. Билл поинтересовался, не впала ли она в транс, но Хатч нужна была уверенность, что завтра утром она будет полностью работоспособна.
      - Пока не знаю, Билл.
      С приближением ночи внутреннее освещение стало меркнуть. Индикационные панели тоже потускнели, создавая иллюзию, что снаружи наступил вечер. Постепенно туман редел, и наконец Хатч смогла видеть снаружи лишь случайные отражения огней кабины.
      Обычно ей было очень уютно в салоне «Уайлдсайда», но сегодня корабль казался пустым, темным и безмолвным. В отсеках гуляло эхо; Хатч прислушивалась к воздушным потокам и бормотанию электроники. Каждые пятнадцать минут она усаживалась перед своим дисплеем и проверяла положение «Уайлдсайда».
      Между тем Пастор все больше удалялся от них.
      Добравшись до «Ренессанса», она могла бы отправить ему вслед сообщение по гиперсвязи. Но тогда было бы слишком поздно.
      Она решила, что не оставит никого. Погрузит на борт всех и припустится во всю прыть. Но «Уайлдсайд» не располагал таким запасом энергии, чтобы вырваться из этого гравитационного поля. Ей нужно было выйти по дуге на максимально высокую орбиту и лишь затем совершить прыжок. А значит, вспышка полностью накроет ее, прежде чем она сможет «оторваться». Но это не страшно. Этоне проблема. Проблема - воздух.
      Единственной надеждой Хатч спасти всех была стыковка с «Кондором». Хатч была не в состоянии сделать это в дальнем космосе; связь отсутствовала, и они не могли отыскать друг друга. Не могли - за такое короткое время. Она должна добраться до ближайшей звезды - за несколько часов, - информировать Пастора, отправиться по назначению и надеяться на лучшее. Явно подходящей была безымянная звезда класса М на расстоянии пяти световых лет. Это составляло приблизительно восемь часов лета. Добавить к этому пару часов, необходимых для того, чтобы миновать вспышку, и все люди погибнут от кислородной недостаточности приблизительно к моменту встречи. Даже если представить себе, что «Кондор» отыщется немедленно, вряд ли Пастор сумеет найти ее за три или четыре следующих часа. Даже наверняка не найдет. А то и проскочит мимо.
      -  Это не твоя ошибка, - вновь повторил Билл.
      - Билл, - фыркнула она, - пошел вон.
      Он оставил ее одну среди щелчков, урчания и свистящего шепота, наполнявших пустоту корабля.
      Она осталась на мостике заполночь. Примерно в час двигатели с грохотом пробудились к жизни и начали длительный процесс торможения «Уайлдсайда», подготавливая встречу со станцией. Хатч просмотрела архивы и обнаружила старую запись: Даймен, Мэри Харпер и еще кто-то, неизвестный ей, кажется, Мервин Чайлд, спорили о жизнедеятельности станции «Ренессанс» перед комитетом Академии.
      - Неужели вы полагаете, - вопрошала Харпер, - что мы потребуем от наших коллег выходить туда или полезем туда сами, если не будем полностью уверены в том, что это безопасно?
      Чайлд был худым, седым и усталым. И проявлял нескрываемое презрение к каждому, кто не был с ним согласен. «Слушайте только меня - и все будет хорошо», - предлагал он. Даймен был не намного лучше. «Разумеется, риск существует, - соглашался он с мнением слушателей. - Но мы намерены пойти на этот риск».
      Что он сказал ей? Я предупредил их - это неизбежно. Хатч слушала его и его товарищей, весьма решительно уверявших мир, что ничего не произойдет. Черт возьми, они заставили своих подчиненных краснеть.
      Когда председатель поблагодарил их за то, что пришли, Чайлд слегка кивнул - так, как делают, когда последний из игроков забирает свои карты. Он знал, что они победят. На «Ренессанс» уже потратили слишком много денег, задействовали слишком много влиятельных людей.
      Верно, они вознамерились пойти на возможный риск. И сейчас, когда кризис уже обозначился, отыскали старушку Хатч, чтобы разгребать за ними мусор. Двигай, крошка. Бери ноги в руки. Пошевеливайся.
      Без нескольких минут пять она выбралась из кресла, устало доплелась до каюты, приняла душ, почистила зубы и надела свежую форму.
      Она проверила пассажирские отсеки, чтобы убедиться: все готово. Нужны были дополнительные спальные места, чтобы разместить всех людей, которые прибудут со станции. Она велела Биллу настроить системы жизнеобеспечения на максимум. Когда с этим было покончено, Хатч вернулась на мостик. Ее оплошность - то, что она не сказала Даймену правды, - тяготила ее и так или иначе в глубине души заставляла Хатч чувствовать себя виновной в катастрофе. Хатч понимала, что это чистое безумие, но не могла отделаться от этих мыслей.
      -  Мы находимся там, где полагается, - сообщил Билл, прерывая ее внутреннюю борьбу. - Двадцать семь минут до встречи. - Он был в сером пиджаке и подобранных к нему широких брюках. - Было бы куда благоразумнее свернуть здесь работы еще пару лет назад.
      - Множество людей связывают со станцией «Ренессанс» свой бизнес и карьеру, - заявила Хатч. - Тем не менее никто так и не понял до конца всех деталей формирования звезды. Проект очень важный. Но Академия отправила туда не тех людей, им не повезло, и, вероятно, было неизбежным, что они оставались там до тех пор, пока на них не рухнула крыша.
      Туман светился все ярче. Хатч наблюдала его мерцание на полудюжине экранов, когда ее уединение вдруг нарушил Билл.
      - Я настроил канал связи с «Ренессансом».
      Слава богу.
      - Соедини меня с Дайменом, Билл.
      На экране замелькали искаженные изображения.
      - Добро пожаловать на «Ренессанс», - произнес незнакомый голос и тут же пропал. Сигнал был очень слабым. У «Уайлдсайда» возникли проблемы с передатчиком. Картинка прояснилась и погасла. Потом опять. Когда в конце концов Билл восстановил ее, Хатч увидела Даймена.
      - Доброе утро, профессор.
      Он мрачно смотрел на нее.
      -  Мы очень беспокоились за вас. Я обрадовался, когда узнал, что вы целы. Ну, с прибытием.
      Хатч кивнула.
      - У нас проблема, - сказала она. - Это приватный канал?
      Он сжал челюсти.
      -  Нет. Но это не имеет значения. Говорите.
      - Что-то не в порядке с коммуникацией. Возможности «Уайлдсайда» по размещению людей очень ограниченные. Я никак не предполагала, что у вас здесь столько людей.
      -  Что? Ради бога, мадам, как такое могло случиться?
       Может быть, дело в том, что никто не мог заподозрить вас в такой тупости, в том, что вы потащите с собой тех, кто полностью зависит от вас. Но она смолчала.
      - Корабль рассчитан на перевозку тридцати одного пассажира. Мы…
      -  Что?- Профессор побагровел, и она подумала, что сейчас он будет на нее кричать. - А что прикажете делать с остальными?- Он утер рот тыльной стороной ладони и огляделся. Казалось, он слушал кого-то. Затем повернулся к ней. - Может, сюда идет другой корабль?
      - Может быть, - проговорила Хатч.
      -  Может быть?
      Она посмотрела на него.
      - Позвольте задать вопрос. Мы попали под мощный электромагнитный импульс…
      -  Это был выброс избытка реактивного потока. Такое время от времени случается. Строго говоря, это не ЭМИ.- Он чуть расслабился, как будто разговор на посторонние темы помогал ему отвлечься от решений, которые ему следовало принять.
      - Но эффект тот же самый. На корпусе выгорело абсолютно все.
      -  Да. А чего вы ждали от потока частиц высоких энергий? Так в чем ваш вопрос?
      - У вас есть резервная связь? Вы в контакте с «Сиренити»?
      -  Нет. Снаружи очень жарко. Мы забрали передатчик внутрь, поэтому можем сейчас разговаривать с вами. Это все, что у нас есть.
      Хатч сглотнула и постаралась справиться с голосом.
      - Тогда там не знают о сложившейся ситуации.
      -  Они совершенно точно знают, что мы обречены. Мы говорили с ними, когда все это случилось.
      - Они знают, что вы нуждаетесь в эвакуации?
      -  Мы уведомляли их об этом.
      Разговор напоминал удаление зуба.
      - И пытались обратить на это их внимание, перед тем как пропала связь?
      Он старался скрыть раздражение.
      -  Да.
       Хорошо. На «Сиренити» знают, что нужна эвакуация. И что «Уайлдсайд» слишком мал для этой цели. А это должно бы означать - должно означать- что «Кондор» уже в пути.
      -  Что-нибудь еще, капитан Хатчинс?
      Да, было и еще кое-что.
      - Перешлите нам все имеющиеся у вас данные по вспышке.
      Та приближалась. Большая, раскаленная, собирающаяся оставить от «Ренессанса» лишь воспоминания. Их разделяло 6,6 миллионов километров, и приближалась она со скоростью тридцать семь тысяч километров в минуту. Хатч требовалось иметь в запасе целый час для выхода на орбиту, чтобы удалось набрать нужную скорость движения и выйти на обратный маршрут.
      Она была способна это проделать, но времени у них совсем в обрез.
      Хатч поблагодарила профессора и объявила конец связи. Несколько минут спустя она заметила в тумане серебристый блеск. Станция.
      Станция «Ренессанс» была собрана из трех допотопных сверхсветовых посудин - «Белиза», давнего поисковика Академии; «Накагамы», корабля, который когда-то доставлял людей и припасы для создателей «континентов» на Каракуа; и легендарного «Харбингера», который открыл ноки, единственную известную из существующих внеземных цивилизаций. Долгая борьба за то, чтобы объявить «Харбингер» межпланетным мемориалом, ни к чему не привела, и легендарному судну пришлось окончить свои дни здесь, в этом аду. С кораблей сняли двигатели, значительно укрепили корпуса, усилили системы охлаждения и соединили толстыми трубами-переходами, усеяв бесчисленными датчиками, антеннами, детекторами частиц, сенсорами и другим разнообразным оборудованием.
      Гордая надпись «АКАДЕМИЯ НАУК И ТЕХНОЛОГИИ» украшала корпус «Накагамы». А рядом секция «Харбингера» несла на себе эмблему Академии: пергаментный свиток и лампа на фоне голубой Земли, символа Всемирного Совета.
      В обычных условиях Хатч передала бы управление кораблем Биллу, который очень любил «причаливать» или по крайней мере так заявлял. Но датчики умерли, и она переключилась на ручное управление.
      Самую прочную секцию «Накагамы», который был самым дальним в тройной связке, сделали полой, чтобы создать там сервисный отсек для прибывающих кораблей. Хатч сравняла орбитальное движение и позицию и скользнула по направлению к отсеку. Несколько рядов вспомогательных огней мигали, указывая ей путь; помощь оказывал и посадочный контроллер. Но повреждение систем швартующегося корабля превращало «Уайлдсайд» в примитивную посудину.
      -  Два градуса по левому борту. Сбросить скорость. Все отлично. Так держать.
      -  Ты справляешься очень неплохо, - сказал Билл.
      Теоретически ИИ не способен выражать сарказм, но здесь он был налицо.
      - Спасибо, Билл, - спокойно ответила она.
      Хатч аккуратно прошла через «двери» во внутреннюю часть «Накагамы» и осторожно встала в док.
 
      -  Дальше ты, Билл, - проговорила она.
      ИИ подтвердил получение приказа. Двигатели замерли, потребление энергии сократилось до минимума. Закрученная в спираль труба доступа выдвинулась из дока и соединилась с воздушным шлюзом «Уайлдсайда». Хатч еще раз убедилась, что ее форма выглядит безукоризненно, открыла люк и отправилась на станцию. Даймен уже ждал. Он смотрел мимо Хатч, будто ее не существовало.
      - У вас не так много времени, - заметил он.
      Ей требовалось заменить выгоревшее оборудование на корпусе.
      А ее пассажиры уже собрались. В основном женщины и дети. Все с вещами. У некоторых малышей были игрушки, модели звездных кораблей, мячи и куклы.
      В стороне два техника в защитных костюмах спешно тянули по периферии дока трубопровод с горючим.
      Хатч посторонилась, давая пассажирам возможность пройти на борт. Остальные, мужья, друзья, вероятно, отцы, а также несколько женщин, растянулись шеренгой по смотровой галерее. Одна из женщин подтолкнула вперед своего ребенка, рыжеволосого мальчика лет шести. Слезы градом катились из ее глаз. Она умоляла Хатч позаботиться о нем и доставить его в Дименну.
      - Я не оставлю его здесь, - сказала она в пространство. - Вместо меня можете взять кого хотите.
      - Мэнди, - предостерег директор.
      - Его зовут Джей, - сказала Мэнди, обращаясь к Хатч. Она крепко обняла мальчика (сцена со слезами повторилась) и ушла, проталкиваясь через толпу тех, кто хотел попасть на борт.
      - Мы решили не переполнять корабль, - заявил Даймен. - Некоторые из нас остаются.
      - Но это не способ…
      Он поднял руку. Решение было принято.
      - Ее муж начальник отдела.
      В эту минуту Хатч ощутила глубокую ненависть к Барберу - более сильного чувства она в жизни не испытывала. Она желала ему смерти.
      - Я найду ей замену, - сухо произнес Даймен. - Как вообще мы собираемся провести эвакуацию? Двадцать пять из нас добровольно остаются здесь. Мы правильно представляем ситуацию? Такое решение дает разумное число людей на борту? Или вы можете взять на пару человек больше, не ставя под угрозу безопасность?
      Наступил самый ужасный момент в ее жизни.
      - Нельзя поступать таким образом. Мы должны загрузить на борт всех и…
      - Мы сами выбрали такой путь.
      Разумеется, он прав. Если на борт «Уайлдсайда» поднимутся все, они образуют дополнительную массу, замедлят разгон, израсходуют воздух, подвергнут риску других и в конечном счете, если не случится чудо, должны будут выброситься через воздушный шлюз. Если же они останутся на станции, то по крайней мере будут находиться в точке, известной спасательному судну. Ничтожный шанс, но, может быть, лучший из имеющихся.
      -  Хатч, - проговорил Билл. - Есть вещи, которыми ты обязательно должна заняться, если мы собираемся в обратный путь.
      Мир вокруг нее плыл; Хатч перевела взгляд с Даймена на людей, которые неуверенно пролезали через воздушный шлюз, на детей, постоянно спрашивавших, почему их отцы не идут вместе с ними, на растерянные лица, заполнившие галерею.
      -  Хатч. - Билл повысил голос. - Для нас главное завершить замену оборудования на корпусе. Осталось очень мало времени.
      Она едва слышала его. Даймен стоял перед нею, как судья.
      Эту самую минуту Пастор Броули выбрал, чтобы отправиться к ним на помощь. Сигнал с «Кондора» могли услышать еще раньше, будь любой из техников станции на своем посту. Но Билл сам поймал сигнал и немедленно распознал его значение.
      -  Хатч, - сказал он. - У меня хорошие новости.
 

 
      В ее бессмертном списке есть имена, перед которыми меркнет слава.
      Уильям Хэзлитт. Характеристики, XXII. 1823
 
      Когда Академия объявила, что Клею Барберу присуждена почетная медаль Комитета за действия в чрезвычайной ситуации на станции «Ренессанс», Хатч решила: пора уходить. Она больше двадцати лет перевозила людей и грузы с Земли к самым разным станциям Академии и обратно. Полеты были долгими и скучными. Она целые недели проводила на корабле, обычно без экипажа, под бременем закона, требовавшего свести к минимуму дружеские отношения с пассажирами, вдали от ясного неба, пустынного пляжа и немецких ресторанов. И вовсе не ради выражения признательности и одобрения проделанной работы. Просто чтобы выручать людей из беды.
      Другие женщины ее лет давно обзавелись семьями, делали карьеру или по крайней мере имели любовников. Без каких-либо радикальных перемен Хатч не светило ни выйти замуж, ни продвинуться по службе - не было серьезных шансов ни на что, кроме случайных коротких романов. Ведь она никогда не задерживалась на одном месте достаточно долго.
      Более того, Академия уже пару раз за последний год использовала ее для затыкания дыр, первый раз на Обреченной, а теперь на станции «Ренессанс». Довольно. Пора уходить. Найти где-нибудь приличную спокойную работу, например, телохранителем или лесным объездчиком. Деньги, полученные после отставки, обеспечат ей безбедное существование и возможность заниматься всем, чем хочется.
      Она вернулась на станцию «Сиренити» для заправки и текущего ремонта, затем перевезла часть персонала станции «Ренессанс» на Землю. Этот рейс занял пять недель, и большую часть полетного времени Хатч провела на мостике, строя планы на будущее.
      Ее пассажиры много и пространно жаловались на администрацию и на то, как бессмысленно подвергались опасности их жизни. По дороге домой они организовали сплоченную группу - возможно, более сплоченную, чем любые кружки и группы на «Ренессансе», потому что все они вместе прошли через ужасающее испытание. Они играли в бридж, толклись в одном общем отсеке и устраивали пикники на воображаемом пляже. Несмотря на то, что Хатч не исключалась из их общества и в общем-то нравилась им, особенно некоторым мужчинам помоложе, она все равно оставалась вечно посторонней, женщиной, которая, на их взгляд, не знала, что такое риск.
      Спустя две недели Хатч пригласили на торжество в честь Барбера, которое должно было состояться 29 сентября, в День основания Академии, в Бримсон-Холле, в Арлингтоне. Она бы с удовольствием пропустила это мероприятие. Но увидела в списке гостей имя Пастора.
      Это меняло дело. Не то чтобы Хатч собиралась охотиться за ним, но чем черт не шутит.
      Между тем она уже подготовила рапорт об увольнении. Ей полагался очередной тридцатидневный отпуск. Хатч собиралась воспользовалась своим правом получить денежную компенсацию вместо него и сразу же по возвращении домой покончить с работой.
      -  Ты правда больше не вернешься сюда?- поинтересовался Билл. Сейчас он выбрал облик молодого мужественного красавца. Он одарил Хатч лукавой многообещающей улыбкой.
      - У тебя программки слабоваты, Билл, чтобы справиться с этой задачей.
      Он рассмеялся. Но в этом звуке была странно серьезная нотка.
      -  Я буду скучать по тебе, Хатч.
      - Я тоже буду скучать по тебе, приятель.
      На банкете было весьма широко представлено научное общество. Вдобавок присутствовали, упрямо стараясь попасть в кадр, несколько крупных и целый ряд мелких политиков, а члены нескольких филантропических объединений, с самого начала активно поддерживавших Академию, сидели рядом с председателем за столом для почетных гостей. Эстель Триплит, сыгравшая Джинни Хейзелтайн в прошлогоднем мегахите «Быстрее света», открыла торжество задушевным исполнением «Заплутавшие среди звезд». Подавали цыплят с рисом и зеленым горошком, много фруктов и разнообразные десерты. Как и положено на банкетах, еда была неплохая.
      Сильвия Вирджил, руководитель миссиями, вела программу, представляла гостей и выразила особую признательность Мэтью Броули, который, с подачи Барбера, «появился в критический момент», чтобы спасти Даймена и его группу. Пастор вышел вперед, получил почетный знак и сорвал бурю оваций. Он выгляделнастоящим героем. Чуть выше среднего роста, он шел как человек, который без колебания сцепился бы с тигром. Однако он улыбался намеренно скромно - мол, мы все герои, а я просто случайно оказался в нужном месте.
      Хатч следила за ним, начиная сознавать, что волнуется. Ну и что? Она в своем праве.
      Затем Вирджил попросила встать всех, кто был на станции «Ренессанс» в момент катастрофы. Все они сидели почти рядом, в передней половине банкетного зала, на левой стороне. Они поднялись и приветствовали улыбками остальных собравшихся, а телекамеры следили за каждым, и в зале гремели овации. Один из малышей озирался в полнейшем недоумении.
      Следующим был представлен сенатор Аллен Назарин, вручавший награду Барберу.
      Аллен Назарин отстаивал в Комитете по науке и исследованиям финансирование Академии. Он был одним из самых грузных людей, каких когда-либо доводилось видеть Хатч, но, несмотря на габариты, поднялся с большим изяществом. Поблагодарив за аплодисменты, он прошествовал к кафедре и оглядел столы.
      - Леди и джентльмены, - сказал он с видом утонченного бостонского аристократа, - для меня большая честь находиться сегодня вечером среди вас по столь приятному поводу.
      Следующие несколько минут он столь же высокопарно говорил об опасностях и невзгодах, подстерегавших исследователей при проведении работ во враждебных человеку условиях дальнего космоса.
      - Там наши люди постоянно рискуют жизнью. И если не торопясь пройти по этим зданиям, мы увидим мемориалы тех, кто пожертвовал собой.
      К счастью, сегодня у нас не вечер памяти. Без монументов и без надгробий. И этим счастливым обстоятельством мы обязаны рассудительности и проворности одного человека. Все собравшиеся здесь знают, как точно Барбер оценил опасность, когда почти одновременно пропала связь и со станцией «Ренессанс», и с кораблем «Уайлдсайд».
      Должно быть, чувства Хатч были слишком заметны: молодой человек справа от нее спросил, все ли у нее в порядке.
      - Клей распознал характерные признаки действия ЭМИ, - продолжил Назарин. - И понял: это нарушение связи означает, что условия на Протее резко ухудшились. И предположил, что опасность грозит и станции, и кораблю. Он не знал наверняка, что именно происходило, и мог послать на помощь всего одно судно, «Кондор». Но с каждой минутой промедления расстояние между «Кондором» и людьми на Протее увеличивалось.
      В лучших традициях Академии Барбер предположил худшее развитие ситуации и направил «Кондор» к месту катастрофы, сняв его с курса. Этой-то счастливой рассудительности мы и обязаны жизнями мужчин, женщин и детей, которые жили и работали на Протее. - Сенатор повернулся и посмотрел налево. - Доктор Барбер.
      Барбер, сидевший за первым столом, поднялся со всей должной пристойностью. Улыбнулся присутствующим. Двинулся вперед.
      Назарин наклонился за кафедру и извлек предмет, завернутый в зеленую ткань. Это был медальон.
      - Я с огромным удовольствием…
      Барбер сиял.
      Назарин зачитывал дарственную надпись:
      - …за здравый смысл и инициативу, проявленные при спасении пятидесяти шести человек на станции «Ренессанс». Выдан в знак признания заслуг председателем комиссии 29 сентября 2224 года.
      Даймен сидел за столом в стороне от Хатч. Он оглянулся на нее через плечо и наклонился к ней.
      - Вы наверняка рады, что он там таскал для вас каштаны из огня, Хатчинс.
      Барбер высоко поднял награду, чтобы каждый мог ее видеть, пожал руку Назарину и повернулся к аудитории. Он признался, что не сделал ничего такого, чего не сделал бы при сложившихся обстоятельствах любой другой руководитель. Из подобного признания следовал достаточно ясный вывод. Барбер поблагодарил Сару Смит, дежурную, которая обратила его внимание на аномалию. И Пастора (Барбер заменил Мэтьюименем, под которым этот человек был известен на самом деле) Броули: узнав об опасности, он без колебаний отправился на помощь. По его просьбе Мэт на секунду привстал под всеобщие аплодисменты. Ах да, и Присцилла Хатчинс, которая помогала эвакуировать часть персонала на корабле «Уайлдсайд», тоже здесь. Хатч поднялась и выслушала жидкие хлопки.
      Когда все закончилось, она заметила, что Пастор начал пробираться в ее сторону, и неторопливо пошла к задним дверям, давая ему время. Она разговаривала с кем-то из администрации Академии, когда он наконец догнал ее, улыбнулся и, наклонившись, невинно чмокнул в щеку. - Рад вновь видеть тебя, Хатч, - сказал он.
      Поговорить во время акции спасения у них не было никакой возможности. Хатч пришлось менять поврежденную электронику; «Кондор» тем временем ожидал места в доке. Пока она ползала по корпусу, закрепляя новое оборудование, Пастор весь извелся.
      - Не хочу торопить тебя, крошка, - говорил он. И добавлял: - Да, никак не удается пораньше выбраться отсюда.
      Хатч проделала всю работу ровно за семнадцать минут, а еще через три минуты пожелала Пастору удачи и освободила док.
      Она шла, значительно опережая вспышку, и отлично знала, что у «Уайлдсайда» не будет никаких проблем. А вот «Кондору» требовалось стартовать как можно скорее и набрать гораздо большее ускорение. Предстояли гонки по ухабам, сопровождаемые немалым страхом и переживаниями. Но Пастор вывез персонал и одиннадцать дней спустя доставил в целости и сохранности на станцию «Сиренити». К тому времени Хатч уже летела домой.
      - Я не знал, что ты будешь здесь, - произнес он. - Мне сообщили, ты на задании.
      Хатч кивнула.
      - Ничего странного. Они думают, что все всегда на задании.
      - А что, Академия действительно раздает награды тем, кто достаточно расторопен, чтобы залатать дыру, которая вообще не должна была образовываться?
      Она рассмеялась и отмахнулась от вопроса.
      - Я в жизни никого еще не была так рада видеть, Пастор.
      Она еще с борта «Уайлдсайда» благодарила его за своевременное появление на станции, а он улыбался, пожимал плечами и признавался, что всегда рад помочь.
      - Пожалуй, скажу ему вот что, - заметил Пастор. - Я должен любить всех, кто дает мне шанс завоевать расположение очаровательной женщины. - Он оглядел банкетный зал. - Как насчет того, чтобы вместе выпить за это путешествие?
      - Если покажешь свою награду.
      Пастор кивнул и развернул сверток. На медальоне был изображен «Кондор» и ставший легендой «Спасательный экспресс», все - из полированного дуба. Хатч ощутила слабый укол зависти.
      - «Спасательный экспресс»? - спросила она.
      Он откровенно удивился.
      - Но это же лучше, чем «Пастор вновь на орбите», что, по слухам, хотели написать сначала.
      Они направлялись к дверям, когда Вирджил заметила их, знаком велела им задержаться и подошла.
      - Ну. - Она перевела взгляд с Хатч на Пастора. - Так и знала, что застану вас вместе.
      Хатч представила директора.
      - Мы признательны вам обоим, - сказала Вирджил, пожимая Пастору руку. Она отвела их в сторону. - Там могло случиться непоправимое. Если бы вы двое не вывезли оттуда всех до одного, мы бы только и думали, как противостоять прессе, которая могла бы покончить с нами.
       И при этом еще погибли бы люди. Но это пустяки.
      У Вирджил были основания их благодарить: ведь директор весьма активно поддерживала решение открыть станцию «Ренессанс».
      - Вам очень повезло, - громко заметил Пастор, глядя на нее очень серьезно.
      «Какой он красивый в костюме», - подумала Хатч. Синий пиджак, белая рубашка, синий галстук-шарф. И серебряное кольцо с орлом на безымянном пальце левой руки. Его Пастору вручил Всемирный Гуманитарный Комитет - за срочную доставку медикаментов на Каракуа за собственный счет. В целом вид у Пастора был очень щегольской.
      Он заметил, как Хатч изучает его. И в выражении его лица что-то едва уловимо изменилось, смягчая черты; взгляд Пастора скользнул по ее обнаженным плечам.
      «Да, разумеется», - мысленно согласилась она.
      Если Вирджил и подметила что-то из этой контригры, то ничем этого не выдала. Она слыла дамой без сантиментов, и ходил слух, будто Сильвия проложила себе путь в науку с помощью стриптиза. Все средства хороши для достижения цели. Она была бы привлекательна, если бы не чрезмерная резкость. Вирджил всегда говорила командирским тоном, ее взгляд был слишком пронизывающим, и держалась она чересчур самоуверенно. Трижды побывала замужем. С прежними мужьями не контактировала.
      - Хатч, - произнесла она, - могу я поговорить с тобой минутку о рапорте?
       Об отставке.
      - Разумеется, Сильвия.
       Хотя мне этого очень не хотелось бы.
      - Знаешь, я очень встревожилась, узнав, что ты решила оставить нас.
      - Пора, - пожала плечами Хатч.
      - Ну, не берусь спорить с тобой относительно твоих ощущений. - Вирджил взглянула на Броули. - Мы теряем превосходного служащего, Пастор.
      Тот понимающе кивнул, как будто знал это не хуже прочих.
      - Хатч, рискну попросить тебя об одной вещи. Мне хотелось бы убедить тебя выполнить для нас еще одно задание. Очень важное. К тому же на тебя пришел особый запрос.
      - На самом деле? От кого?
      - Более того, - сказала директор, словно Хатч не задавала вопроса, - мы бы очень хотели удержать тебя в Академии. Я уверена, что смогу предложить тебе перспективное место в наземных службах. Через несколько недель. И буду очень благодарна, если ты примешь это предложение, потому что формально нам следует объявить конкурс на эту должность.
       Можно подумать, все соискатели пройдут самый серьезный отбор!
      - Мы оставили бы тебя здесь, в Арлингтоне, - добавила Вирджил.
      К этому Хатч не была готова. Она ожидала обычной процедуры оформления документов (без каких-либо трудностей) и обычных дежурных фраз: благодарим вас, желаем успехов, напишите нам, когда получите работу.
      - Что за задание? - спросила она.
      Должность в Академии Вирджил получила менее года назад и, как говорится, времени зря не теряла, занимаясь «расчисткой» старья. На это уходила большая часть энергии администратора. Похоже, еще кто-то утратил директорскую благосклонность.
      - А не лучше ли, - проговорила она, - для дальнейшего разговора пойти в мой кабинет?
      Хатч явно колебалась. Ей не хотелось уходить от Пастора.
      - Втроем, - к его удивлению, добавила Вирджил, мило улыбаясь.
      «Что бы про нее ни говорили, - подумала Хатч, - но эта женщина далеко не дура».
      Хатч достала накидку, Пастор накинул пальто, и Вирджил повела их в парк. Они шли через мост над освещенным луной прудом. Ночь, облачная и прохладная, сулила дождь. Огни округа Колумбия отбрасывали на северную часть небосклона целое зарево. Плавно опустилось несколько такси, забрать отъезжавших гостей.
      - Чудный прием, - сказала Хатч.
      - Да, вечер был очень волнующий. - Вирджил незаметно извлекла из резной коробочки таблетку и проглотила ее. Ходили слухи о ее проблемах со здоровьем. - Когда все уладится, я буду выступать за его отставку.
      Хатч пришлось повторить про себя это замечание, прежде чем она поняла, что речь о Барбере.
      Они остановились на середине моста.
      - Я говорю это тебе, Хатч, потому что хочу, чтобы ты поняла, как я ценю твое благоразумие. Я знаю, что ты могла бы сдать всех нас.
      Хатч промолчала.
      - Ты достаточно умна, чтобы понять: пользы в этом никакой, а вот серьезно навредить можно. У Академии множество политических врагов, которые очень любят использовать подобные инциденты, как доказательство нашей некомпетентности. И, если удастся, устраняют нас от дел.
      В пруду что-то плеснулось.
      Пастор пытался вникнуть в смысл слов Вирджил.
      - И насколько же некомпетентна Академия? Барбер мог угробить там множество людей. Фактически…
      - Да и Даймен тоже. - Вирджил, казалось, озябла. В начале вечера было тепло, и на ней был лишь легкий жакет поверх вечернего платья. - Я знаю.
      - Именно по этой причине вы хотели поговорить со мной? - спросил Пастор, все еще недоумевая, зачем он здесь.
      - Нет. Я хотела лишь воззвать к вашему здравому смыслу. И заверить вас, что разберусь с этой проблемой. Он не вернется на «Сиренити». - Ее слегка знобило. - А у меня есть предложение для вас. Идемте в тепло.
      Несколько минут спустя они торопливо вошли в административное здание и поднялись на второй этаж. Им помигивали огни, перед ними распахивались двери. Так они вошли в директорский кабинет. Вирджил достала из шкафа свитер и накинула на плечи. Хатч тоже замерзла? Нет? Очень хорошо.
      - Могу я предложить вам выпить? - Вирджил почти без остановки проговорила все, чего требовали приличия, и указала на пару мягких кресел.
      Это было просторное роскошное помещение вроде офиса солидной компании. Искусственная кожа. Темные стены. Множество дипломов. Награда за достижения в области линейной математики. Медаль Комитета по развитию науки. Гражданин года штата Мериленд. Мать года Канады. На столе фотографии бывшего мужа и двух дочерей. Фото директора с Оберрайтом, с Симпсоном и Довсом, с президентом Дэшелом Беннером. В общем, на этих стенах было развешано очень много такого, что внушало робость.
      Пастор попросил стакан бордо. Хатч выбрала миндальный ликер. Директор наполнила третий стакан бренди и уселась за громадный стол орехового дерева.
      Она потягивала бренди и поглядывала то на одного, то на другого, явно наслаждаясь их смущением.
      - Полагаю, - сказала она, - вы слышали о миссии «Бенджамина»?
      Разумеется, Хатч знала о ней. Но Пастор покачал головой. Нет, он понятия не имел, на что ссылалась директор.
      - Это был исследовательский полет к нейтронной звезде, - пояснила Хатч. - Несколько лет назад. Тогда еще прошел слух, что они что-то засекли. Некий вид радиопередачи. Одиннадцать ноль семь, верно? Но они так и не смогли ничего подтвердить.
      - Это не слух, - заявила Вирджил. - Они зарегистрировали радиосигнал, вроде бы искусственного происхождения.
      - Кто еще был там? - спросил Пастор.
      - Вот в этом-то все дело? Там не было никого, даже на значительном удалении. - Она поставила стакан. - Ленгли оставался там в течение шести месяцев. Их капитан. И они больше ни разу не услышали ничего. Даже намека.
      Пастор пожал плечами.
      - Не такая уж уникальная история. Люди всегда что-то слышат.
      - Пастор, они использовали для поиска комплект спутников. А когда вернулись, то оставили спутники на орбитах.
      - И один из них, - предположила Хатч, - вновь уловил этот сигнал.
      Вирджил развернулась и уставилась за окно на квадратный двор.
      - Именно так. Был второй перехват. Мы получили сообщение о нем три недели назад.
      - И?…
      - Источник находится на орбите вокруг нейтронной звезды.
      - Вероятнее всего, местная аномалия, - сказал Пастор. - Нечто, способное существовать вблизи такого «хищника». Кто-нибудь смог прочесть содержание этой передачи?
      - Нет. Мы так и не добились успеха в расшифровке и переводе.
      Пастора это, похоже, не устроило.
      - Длительность перехвата?
      - Не очень велика. Как и в первый раз, чуть больше секунды. Волновой поток был очень узким. Спутник просто прошел через него. Это направленныйлуч.
      - Направленный куда?
      Она развела руками.
      - Направление совпадает с первым перехватом. Но мы так ничего и не знаем об источнике.
      - Да, это мало что дает.
      Вирджил пожала плечами.
      - Луч вроде бы не был направлен на что-то конкретное. Там нет планетных систем, и мы не обнаружили никаких дрейфующих вокруг аномальных объектов.
      - Это ничего не значит, - заметил Пастор.
      Вирджил остановила на нем взгляд. Но строго деловой.
      - Мы просто не можем с уверенностью сказать, что происходит. Вероятно, ничего. Некоторые из наших специалистов не исключают даже временн?е отражение: сигнал, посланный будущей экспедицией. Нечто, внезапно проскочившее через искривление времени.
      Хатч понимала, что искажения времени возникают всего на несколько секунд. Даже при самых экстремальных условиях. Но она воздержалась от комментариев. Однако она вполне могла понять, к чему клонит Вирджил. Все казалось довольно простым. Ей сейчас предложат взять на борт несколько исследователей, «повисеть» там, пока они будут прислушиваться, а затем доставить их назад.
      Пастор изучал бордо в свете настольной лампы.
      - Вы хотите кого-то отправить туда взглянуть.
      - Не совсем так. - Вирджил допила бренди, поставила стакан и теперь внимательно разглядывала Хатч.
      Люди путешествовали у границ ближайшего к Земле пространства уже более полувека. Они отыскали целый ряд планет, на которых обитали живые существа, несколько погибших цивилизаций и еще открыли Нок.
      - Хатч, ты слышала про Общество контактеров?
      - Конечно. Сборище настоящих психов, которые жаждут найти внеземные цивилизации.
      - Не совсем, - возразила Вирджил. - И я сомневаюсь, что они, гм, психи. Они развивают и отстаивают то, что мы сами еще недостаточно усвоили, на случай неожиданной встречи с иным разумом. Они полагают, что такая встреча - лишь вопрос времени, а мы ведем себя так, будто Галактика только наша. И не могу утверждать, что полностью не согласна с ними.
      - Так в чем же дело? Ведь наши люди долго были там, и тот район, кажется, совершенно пуст.
      - Ну, - произнесла Вирджил, - это тут ни при чем. Дело в том, что «контактеры» увеличили и без того огромные денежные ассигнования для Академии. Безусловно, они уверены, что мы слабо стараемся узнать, кто еще есть в нашем окружении. Это их Святой Грааль, и они считают его главным смыслом существования Академии. Ничего плохого в этом нет. У нас нет причин лишать их этих иллюзий.
      - И их очень заинтересовал перехват сигнала у звезды «одиннадцать ноль семь»? - спросил Пастор.
      - Да, заинтересовал. Они уже давно подталкивали нас «заглянуть» туда. А уж теперь, когда этот новый обрывок информации внес свежую струю, было бы глупо ждать, что они отстанут. - Вирджил откинулась в кресле, постукивая кончиками пальцев по крышке стола. - Не думаю, что там что-то есть. По-моему, это невозможно. Даже если «Бенни» действительно перехватил электромагнитный сигнал, то почему эти «сигнальщики» торчат там целых четыре года? А? Понимаете, о чем я? Не представляю, как это можно объяснить, но марсиане тут точно ни при чем. - Вирджил смотрела прямо на нее. - Хатч, ты знаешь, кто такой Джордж Хокельман?
      Она не знала.
      - Генеральный директор сети ресторанов «Миранда».
      - Ого. Этот малый владеет секретом приготовления маисовых лепешек?
      - Что-то в этом роде. И к тому же он главный среди тех, кто поддерживает многие инициативы Академии. По сути в конце года он намерен субсидировать корабль.
      - Сверхсветовой?
      - Да. «Город Мемфис». Как раз сейчас вводится в строй.
      - Корабль назван в честь его родного города, - заметила Хатч.
      - Верно. И после Нового года он будет наш.
      - А почему так нескоро?
      - Что-то с налогами. Но дело не в этом. - Вирджил колебалась: ей явно не хотелось что-то рассказывать им. - «Мемфис» полетит к одиннадцать ноль семь.
      - На будущий год.
      - На будущей неделе.
      - Но ты сказала…
      - Это временно.
      - Понятно.
      - Мне бы хотелось, чтобы с этой экспедицией отправилась ты, Хатч.
      - Почему я?- осведомилась Присцилла.
      - Так хочетХокельман. - Вирджил приветливо взглянула на Хатч. - Это все отголоски событий на Обреченной. Он считает, что ты лучшая из тех, кто у нас есть. - Она поддела сама себя: - Нельзя сказать, что это не так. Мы хорошо заплатим за этот полет. А когда ты вернешься, тебя наверняка будет поджидать кое-что.
       Да, путь до одиннадцать ноль семь не близкий.
      - Это долгий рейс.
      - Хатч. Мы очень хотим «дружить» с этим парнем. Посмотри на это как на личную просьбу.
      - А кто будет руководить научной группой?
      - Вот в этом отношении полет несколько необычен. Никакой научной группы не будет. - Вирджил поднялась со своего места, потерла ладони друг о друга и постаралась сделать вид, что все складывается как нельзя лучше. - Основная цель этой миссии - пиар. Ты возьмешь несколько членов Общества контактеров. Включая Хокельмана. Покажешь им то, что они хотят видеть, то есть попросту тяжелую мертвую звезду. Сделаешь круг по орбите, прослушивая радиопередачи, пока твои пассажиры будут скучать, а затем вернешься домой. - Она чуть наклонила голову. - Согласна?
      Предложение звучало достаточно безобидно.
      - Кто отвечает за этот проект в Академии?
      - Начальник отдела кадров.
      - Годвин?
      - Да. - Вирджил улыбнулась. - Он собирается в отставку.
       Хотя, вероятнее всего, пока еще об этом не знает.
      Хатч не была уверена, что хочет взяться за эту работу. Но присутствие Броули создавало некий эффект. При Пасторе ей было неловко отказываться от такого предложения. И не потому, что его мнение хоть что-то для нее значило.
      - Я подумаю, - пообещала она.
      - Хатч, у нас всего несколько дней. Боюсь, мне нужно знать твой ответ уже сегодня вечером. - Вирджил обошла стол и присела на него. - Мне бы действительно хотелось, чтобы за это взялась ты.
      Броули старательно смотрел в другую сторону.
      - Согласна, - объявила Хатч.
      - Вот и хорошо. - Вирджил взяла ручку и что-то записала в блокноте. - Если сможешь забежать завтра в оперативный отдел, узнаешь у них все необходимые подробности. - Она вновь наполнила стакан Хатч и переключила внимание на Пастора. - Я хотела бы предложить кое-что и вам, капитан Броули.
      Пастор поднял брови.
      - Вы хотите, чтобы я тоже отправился туда?
      - Нет.
      «Жаль», - подумала Хатч.
      Вирджил коснулась стола, и свет погас. В центре комнаты появилось звездное поле.
      - Сирийское звездное скопление, - сказала она. - Нейтронная звезда здесь. - Вирджил переместила указатель, чтобы выделить точку. - А вот сигнал.
      Курсор мигнул и превратился в линию, которая ползла среди звезд, пока не коснулась одной из них. Та тут же стала ярко-синей.
      - Общество считает, что искомый объект может располагаться непосредственно за районом звезды одиннадцать ноль семь. И что передаваемый сигнал фактически является межзвездным. - Она пожала плечами. - Думаю, что это бред, но кто я такая, чтобы высказывать свое несогласие? - Сильвия указала на синюю звезду и принялась что-то искать среди бумаг на столе. - Где-то здесь был записан каталожный номер.
      Пастор наблюдал за всем этим с восторженным вниманием.
      - Заметьте, что нейтронная звезда, линия передачи и точка «В», звезда-цель, куда предположительно и направлялся сигнал, находятся за пределами «шара», то есть сферы в сто двадцать световых лет, представляющей изученное пространство, которое более или менее центрировано вокруг Арлингтона. Экспедиция на «Бенджамине Мартине» была нашей первой попыткой проникновения в этот район.
      Общество хочет послать вторую экспедицию, к точке «В». Они готовы оплатить ее, но хотят, чтобы мы доставили их туда.
      - А почему я? - спросил Пастор. - Почему не использовать один из ваших собственных кораблей?
      - Эти люди любят комфорт. А «Кондор» чуточку комфортабельнее всех наших судов. - Вирджил перевела взгляд на Хатч. - Ты заметишь, что и «Мемфис» не сравнить с тем, к чему ты привыкла. - Она протянула Пастору контракт. - Мы хотели бы нанять вас и ваш корабль. Приблизительно на четыре месяца.
      Он взглянул на документ.
      - Позвольте изучить. Вы хотите, чтобы я доставил этих людей в точку «B»… зачем?
 
      - Посмотреть, что там.
      - Как далеко эта точка? От нейтронной звезды?
      Вирджил включила настольную лампу и уставилась в свои записи.
      - Шестнадцать световых лет.
      Он заглянул в контракт.
      - Мне нужно проверить остальные обязательства, - сказал он. - Я дам ответ завтра утром.
      - Ну, как тебе цыпленок? - поинтересовался Пастор, когда они вновь пересекли мост. - Вполне сносный, - ответила Хатч.
      Небо покрылось тучами, ветер принес капли дождя. Пастор смотрел на нее все теми же большими голубыми глазами.
      - Как насчет сэндвича, прежде чем мы завершим вечер? Хоть какая-то настоящаяеда.
      Они взяли такси и поехали вдоль Потомака к Хрустальной башне. «Дороговато, - подумала Хатч, - но если Броули хочет порисоваться, я готова поучаствовать в этом».
      Они опустились на плоскую крышу и, миновав один этаж, оказались в ресторане «Макси», где устроились в кабине с видом на Мемориал Линкольна и Музей Белого дома, сверкавший за защитными сооружениями. Конститъюшн Айленд казался скоплением светляков, сбившихся в рой среди разошедшегося дождя. Зато здесь весело потрескивал камин, и из акустических систем медленно лилась негромкая музыка. Хатч выскользнула из накидки.
      - Как ты думаешь, - произнес Пастор, - стоит туда лететь?
      При меняющемся освещении он выглядел великолепно.
      Она улыбнулась.
      - А почему ты спрашиваешь меня? Это надо понимать так, что ты уже подписался?
      - И ничто не мешает мне заключать дополнительные сторонние контракты.
      - Итак, ты собираешься принять это предложение.
      - Пожалуй, да. Тут пахнет приличными деньгами.
      Появился робот, зажег свечи, принял их заказы: сыр и копченая грудинка для Хатч, тушеная говядина для Пастора. И два охлажденных пива.
      - У тебя есть опыт общения с этими людьми? Из этого Общества - как их там?
      -  Контактеров. С двумя из них я знаком. Нормальные ребята. По крайней мере, пока не встретились с инопланетянами.
      Появилось пиво. Они чокнулись.
      - За прелестнейшую из присутствующих здесь дам, - сказал Броули, притворяясь, что пристально смотрит вокруг и тем подтверждает свое заявление. - Да, сомнений нет.
      - Ты просто подлизываешься, Пастор. - Хатч запила свои слова пивом. А затем продолжила: - Как знать? Может быть, там тебя ждут золотые россыпи.
      Он поглядывал на нее через край бокала.
      - И что же это будет за золото?
      - Соседи. Наконец-то. После стольких лет, после множества мертвых планет и всяческих дополнительных подсказок мы все-таки их нашли. Пастор Броули нашел. И - оп-ля - мы вдруг получаем, как это ни удивительно, столь необходимых нам собеседников.
      - Тогда выпьем за соседей, - предложил он.
      Вскоре принесли еду. Пока робот обслуживал их, Хатч огляделась по сторонам, скользнув взглядом по нескольким дюжинам пар, сидевших в зале, и решила, что Пастор прав: она здесь самая привлекательнаяженщина.
      Он попробовал жаркое, одобрил и поинтересовался, как ее бутерброд.
      - Просто восхитительный, - сказала она.
       Почти такой же восхитительный, как и собеседник.
      Приглушенная музыка стихла, и появились самые настоящие эстрадные исполнители. Они были облачены в развевающиеся восточные одежды и «вооружены» многочисленными струнными инструментами и рожками. Их дирижер, долговязый, обольстительный, черноглазый, приятной наружности, дал знак, и грянула первая песня:
      Моя крошка получила билет
      На экспресс до Вавилона.
      Она мчится сквозь толпы халдеев,
      Пролетает мимо сфинкса,
      А все потому, что любит,
      По-настоящему любит меня,
      В экспрессе до Вавилона.
      - Опять экспресс, - заметила Хатч. Пастор нахмурился.
      - Что это за парни?
      Удивляться было нечему. Хатч подозревала, что даже если бы Пастор знал, кто это такие, то все равно продемонстрировал бы неосведомленность. Пастор не рискнул бы показаться ей человеком, проявляющим интерес к поп-культуре. Посему она сделала терпеливое лицо.
      - Это Хаммурапи Смит и его «Садовники Семирамиды», - сказала она. - «Вавилон-экспресс» - их визитная карточка.
      - Ага, понятно.
      Хатч уменьшила громкость, и еще несколько минут они беспечно болтали о том, затянется ли дождь на всю ночь, откуда она родом и как Пастор занялся сверхсветовыми перелетами. В середине ужина он отложил вилку, наклонился вперед и чуть понизил голос:
      - А как по-твоему, там действительномогло что-то быть?
      - Где-нибудь еще, несомненно. Но чтобы что-то «висело» около нейтронной звезды? Вряд ли.
      Они покончили с едой и направились на смотровую площадку. Здесь можно было выпить кофе, и сюда же транслировался концерт из «Макси». Но они не пробыли там и нескольких минут, как кто-то выключил музыку, а в дальнем углу возник какой-то шум.
      - Не сейчас, Дэвид, - проговорила женщина тоном, намекавшим, что сейчасбыло бы самое время. Глаза ее блестели, пышные черные волосы спускались до пояса, и она, похоже, выпила чуток лишнего. Женщина была в чем-то красно-черном, оставляющем пупок открытым. Они с Дэвидом стояли на небольшой эстраде.
      «Профессионалы», - решила Хатч.
      Дэвид, громадный молодой мачо, был, вероятно, на голову выше Пастора. Золотистые волосы спадали ему на глаза.
      - Бет, - сказал он, - я уверен, публике понравится. - Несколько человек зааплодировали.
      Она уступила, и Дэвид открыл шкаф, извлек оттуда токет, подобие музыкального инструмента, и включил его. Струны едва слышно загудели, излучая энергию.
      Бет явно смирилась. Она сказала: «Хорошо, если тебе непременно это нужно», - и направилась к краю эстрады. Дэвид взял несколько негромких аккордов. Зрителей прибавилось.
      - Что бы вы, друзья, хотели услышать? - спросила Бет.
      - Как насчет «Ренди Энди»? - послышался женский голос.
      Дэвид попробовал взять еще несколько аккордов, произведя взрыв света и звука, и закончил разминку.
      - Слишком громко. Сегодня вечером я не в настроении.
      - «Мейкон-сити бар», - предложил чей-то баритон.
      Бет рассмеялась.
      - Отчаянная собралась компания, Дэвид.
      Пара воодушевила и взбодрила публику.
      Она стояла неприступно
      У стойки «Мейкон-сити бара»,
      Она украла мое сердце,
      И я навеки стал другим,
      Навеки стал другим,
      С тех пор, как она стояла неприступно
      У стойки «Мейкон-сити бара»
      Совсем скоро все собравшиеся пели и танцевали. Хатч и Пастор тоже присоединились к ним. Пел Броули страшно фальшиво, но знал об этом и, возможно, старался подчеркнуть это, стремясь произвести впечатление. Хатч рассмеялась, и он усмехнулся. - Мне просто нужно распеться, - сказал он.
      Хатч радовало его общество и его объятия. Она давно уже не была близка ни с кем, кто мог вызывать такую чувственную электризацию.
      Бет играла; собравшиеся буквально ревели. Они уже спели «Любовница с гор» и «Экспресс», весьма воодушевляющую вещицу о бесшумно скользящих поездах. А еще: «Глубоко в городских подземельях», «Уходит последний мужчина» и «Вверх по дуге».
      Бет восседала на помосте рядом с ними, собирая заявки, иногда исполняя песни по собственному выбору. В середине «Гимна миротворца» ей на глаза попался Пастор, и она поманила его к себе. Он взглянул на Хатч, стараясь оценить ее реакцию.
      - Иди, - разрешила она, изображая беззаботность. Может быть, Хатч и не быласамой красивой женщиной в этойкомнате.
      Они спели про «Дальновидного Джека», который был «преданным и верным, пока был у меня на глазах». Песня кончилась, и Бет отпустила Пастора. Но, заканчивая вечер «Ацтеками», она не сводила с Пастора глаз, не скрывая своих вполне определенных намерений.
      Во время перерыва они решили, что натанцевались. Он проводил Хатч до стоянки такси и смотрел совершенно невинно, когда она предположила, что он одержал очередную победу.
      К этому времени дождь заметно разошелся. Они летели почти сквозь ураган. Пастор казался очень задумчивым.
      - Хатч, - поинтересовался он, - ты, случайно, завтра не свободна?
      - Я лечу в Принстон, Пастор, - ответила она, - повидать маму.
      - О-о-хо-хо.
      - А почему ты спросил?
      - Могли бы вместе пообедать. - Он пожал плечами, будто отбрасывая все проблемы целиком. Неудачная мысль. Следовало бы знать, что ты будешь занята.
      - Она ждет меня, Пастор. Мы не виделись уже год. Я действительно не могу отменить эту поездку.
      То же ей подсказывало и чутье. Не стоит торопить события. Не стоит, если она действительно заинтересована в нем.
      - Хотя вот что я думаю. Я вернусь в пятницу. Может, тогда и встретимся?
      - Хорошо, - легко согласился он. - Позвони, когда приедешь.
      Такси приземлилось на плоской крыше ее отеля. Пастор попросил подождать, вышел и проводил ее до дверей номера. Хатч открыла дверь и повернулась к нему, не раздумывая, пригласить ли его к себе. Они оба выпили лишнего.
      - Спасибо, Пастор, - сказала она. - Вечер был просто чудесный.
      - Мне тоже понравилось. - Он наклонился и запечатлел на ее лбу невинный поцелуй, приоткрыв губы и позволив им задержаться ровно настолько, чтобы впитать частицу ее огня.
       Этот малый знает, что делает.
      Затем, приняв на себя всю тяжесть решения, он отступил.
      - Ты удивительная, Хатч, - произнес он. Повернулся и удалился широким шагом.
      Продолжая бороться с ощущением, что вела себя словно идиотка, Хатч посмотрела, как он исчез в лифте. Затем медленно закрыла дверь и подошла к окну. Минуту спустя в ночное небо поднялось такси, делая широкий разворот по дуге в сторону Хрустальной башни.
 

 
      Декаданс снискал дурную славу в истории. Однако правда в том, что нет лучшего времени для жизни, чем эпоха упадка. Здоровая пища, как правило, на все согласные женщины, и кто-то другой сражается на всех войнах. И обязательно есть следующее поколение, которому предстоит платить по всем счетам.
      Грегори Макаллистер. Странствие по Гоморре. 2214
 
      В самый разгар утра Хатч зарегистрировалась в оперативном отделе и получила необходимые инструкции. Ей сообщили, что количество пассажиров - от шести до восьми. Многие подробности так и не прояснились полностью. В конференц-зале Академии, на шестом этаже «Колеса», намечался брифинг, а отлет ориентировочно назначили на 7 октября.
      Еще ей устроили самую настоящую экскурсию по «Городу Мемфис». Корабль оказался меньше, чем большинство транспортных средств Академии. Но его размер в значительной степени определялся уменьшением объема отводимого для силовых установок пространства, благодаря усовершенствованию как двигателей Хейзелтайна, так и термоядерных двигателей, чьи технические параметры обусловливали такой уровень эффективности, какого Хатч никогда не доводилось видеть. Сенсорные матрицы и системы связи отвечали самым современным требованиям - как и системы управления кораблем.
      Внутри было просторно (в разумных пределах) и чрезвычайно роскошно. Привычные для Хатч металл и пластик заменили мягкая искусственная кожа, панели из мореного дерева и пышный ковер на полу. Повсюду были драпировки и ширмы. Кают-компания манила разнообразной дорогой мебелью, какую (едва ли) можно было встретить лишь в дорогом клубе. Центр управления кораблем, изобиловавший кнопками и экранами, у всякого вызвал бы желание «инспектировать» любой новый мир. Интерьер скорее напоминал обстановку шикарных домов в элитных районах всех нестоличных городов двадцать первого века. Мостик был мягко освещен, и с помощью трубопроводов там могли распылять целую серию ароматов: лимон, кедр и дюжина других.
       Дайте мне немного времени, и я уверена, что привыкну к этому.
       А что относительно Билла?
      Служащий оперативного отдела сказал, что пакет программ ИИ поставляется вместе с кораблем. Но поскольку «Мемфис» не принадлежит Академии, базовая система ИИ здесь не установлена. Каковы ее предпочтения?
      Билл.
      Хатч надеялась, что здесь может внезапно появиться Пастор, но, осторожно наведя справки, выяснила, что он явился сюда в девять, вскоре после открытия отдела, получил предназначенную для него информацию и отбыл.
      Она ощутила внутреннюю опустошенность и подумала, не перенести ли отлет домой на вторую половину дня. Тогда она могла бы позвонить Пастору и предложить встретиться за ленчем. Лучше бы они договорились вчера, когда для этого были все возможности. Но Хатч отбросила это намерение как неразумное.
       Давайте не будем выставлять напоказ свои волнения и страсти.
      Она купила себе кое-что из одежды, вернулась в отель, собрала вещи и заказала такси до «Националя».
      У матери она была около семи.
      Мать Хатч, Тереза Маргарет Хатчинс, жила в Фарлейвилле, северном пригороде Принстона. Когда такси село, она вместе с несколькими друзьями уже поджидала дочь у дома, у основания посадочной площадки. Деревья были украшены узкими лентами, и уже появились соседские дети - взглянуть, что за переполох. Не хватало лишь оркестра из соседней средней школы. Каждый стремился встретить знаменитую дочь Терезы. Это был ритуал, через который Хатч проходила всякий раз, возвращаясь домой. Моя дочь - астронавт.
      Такси, доставившее Хатч, приземлилось на площадке. Она расплатилась, вышла, обняла мать, обнялась и обменялась рукопожатием с остальными встречающими. И тут «мамуля» приступила к торжественной части.
      - Присцилла была вместе с теми, кто открыл Омега-облака, - пояснила она женщине средних лет, которую, кажется, звали Випи.
      И все немедленно отреагировали - так, как обычно бывает при подобных возвращениях на родину.
      - Ты должна рассказать нам, как было в прошлом году на Обреченной, дорогая.
      - Знаешь моего кузена Джейми? Он работает на космической станции около Каракуа.
      - Должно быть, так приятно путешествовать среди звезд!
      На самом деле все это было глупо до невозможности. Сейчас, столкнувшись с реальностью, Хатч готова была признаться себе, что проводит жизнь в некоем виртуальном мире. Пляжи на протяжении жизни она посещала в основном электронные. То же относилось и к большинству вечерних прогулок, захватывающих видов с горных вершин, путешествий по идиллическим лесам или странствий по широким проспектам огромных земных городов. Ей приходило на ум, что почти для всех остальных именно это и есть реальная жизнь, но она гнала подобное заблуждение.
      Хатч понимала: мать гордится своей дочерью. Но ей это доставляло массу неудобств. Самой Хатч плохо удавалось изображать застенчивость, она чертовски хорошо знала, какова реальная цена ее известности.
      Так было до сих пор. Поэтому сейчас Хатч кивнула и, пока они всей толпой направлялись к дому, попыталась определить верную линию поведения. Она признавала, что потерь было немного, что ей всегда сопутствовала удача и что помощь она получала не раз. Наверняка этоне противоречило истине.
      Тереза приготовила богатый выбор конфет и безалкогольных напитков. Хатч старательно отвечала на вопросы о том, почему она выбрала столь необычную профессию, не собирается ли она в ближайшее время угомониться и осесть дома (она не упоминала о своих планах по поводу отставки), и правда ли то, что люди обычно испытывают болезненные ощущения, когда корабль переходит в другой тип пространства, как там вы его называете? Суперпространство?
      - Гиперпространство, - поправила она.
      Один из гостей, учитель, спросил, не может ли Хатч, пока она дома, прийти в школу и провести беседу.
      - У нас много учеников, которым было бы очень интересно услышать о ваших приключениях.
      Хатч согласилась, и они назначили дату и время.
      Двое холостяков, профессор истории из Принстона и консультант-экономист, старались устроиться поближе к ней. Оба были красивы - но в расхожем, приземленном понимании. Четкие черты, чистая кожа, гладко зачесанные назад волосы, ровные зубы. «Не возникай, - велела она себе. - Это „мамулина“ работа».
      Профессор, казалось, был ошеломлен ее славой и компенсировал это чрезмерной веселостью. Он явно терял нить разговора. Ему очень хотелось познакомиться с Хатч поближе. Может быть, пообедаем вместе?При этом он так нервничал, что Хатч стало его жалко.
      - С удовольствием, Гарри, - сказала она, - но я пробуду здесь всего несколько дней.
      Консультанта-экономиста звали то ли Рик, то ли Мик, она так и не запомнила точно. Он строго придерживался того невероятно прямолинейного взгляда, что к нравственному падению Северо-Американского Союза привел, несомненно, рост числа людей, при первой же возможности отказывавшихся от заключения браков. Он очень любил напоминать о последних днях Римской империи, намекая, что сам оказался бы надежным и весьма полезным партнером.
      Он попросил у Хатч номер телефона, но та мгновенно нашлась, заявив, что очень скоро улетит с Земли. Жаль, конечно… Возможно, в следующий раз все сложится удачнее.
      Хатч очень интересовало, чем занят Пастор, а вечер тянулся чрезвычайно медленно. Наконец, когда все закончилось и она обнаружила, что почти девять часов, мать спросила, как на ее взгляд прошел прием, было ли ей весело и что она думает об этих двух мужчинах.
      Хатч была единственным ребенком, единственной возможностью ее матери обрести внуков. Все это ложилось на плечи Присциллы тяжелым бременем вины. Но что делать?
      - Да, мам, - произнесла она, - очень приятные парни. И тот, и другой.
      Тереза уловила в ее тоне облегчение и вздохнула.
      - Думаю, мне не следовало в это ввязываться.
      Хатч хотела сообщить матери, что предстоящий полет должен стать последним. Но что-то удержало ее. И вместо этого она лишь сказала, что не собирается летать бесконечно.
      - Держись, мам, ладно? - добавила она.
      Обязательные посещения родственников продолжались все последующие дни. Между визитами Хатч и Тереза бродили по городу, обедали в ресторанах, где Хатч не бывала годами, заглянули в театр (с постоянной труппой и постоянным репертуаром) на постановку «Путь под уклон», сделали множество покупок и сходили на утренний концерт. По привычке Хатч не брала на неофициальные встречи средств связи. На весь свой последний день она отправилась в школу имени Маргарет Ингерсолл, названную в честь первого президента Северо-Американского Союза, и беседовала с полным залом подростков о полетах к звездам. Слушали ее восторженно. Хатч подробно описала, какие возникают ощущения при переходе на низкую орбиту вокруг газового гиганта или при посещении планеты, целой планеты, которая значительно больше Земли и на которой никто не живет. Она показала им изображения колец, лун и туманностей и с восхищением слушала их изумленный гул. А на закуску она приберегла черную дыру.
      - Длинная вереница огней, - объясняла она, - этакое алмазное ожерелье, вот что такое разорванная звезда, звезда, опускающаяся в бездонную пропасть.
      Они смотрели на световое кольцо, окружавшее дыру, на черный центр, на осколки звезды.
      - А куда она девается? - поинтересовалась девушка в самом конце зала.
      - Мы даже не знаем, девается ли она куда-то, - сказала Хатч. - Но есть мнение, что это путь в другую вселенную.
      - А что думаете вы? - осведомился молодой человек.
      - Не знаю, - созналась она. - Может быть, она куда-то уходит. - Тут Хатч понизила голос. - В мир, где молодые люди тратят свободное время на занятия геометрией.
      Позже, на выходе, восемнадцатилетний парнишка спросил, занята ли она сегодня вечером.
      Но так получилось, что вечер Хатч уже запланировала провести вдвоем с матерью.
      Терезу сопровождал театральный актер, элегантный, симпатичный и не лишенный обаяния, исполнитель роли Маритайна, высокомерного фанатичного политика. Пару Хатч составил ее близкий друг, знаменитый Грегори Макаллистер, с которым она участвовала в триумфальной экспедиции на Обреченную. Когда она позвонила, чтобы поздороваться, оказалось, что Макаллистер приглашен читать лекции в Принстоне. Слово за слово - и он оказался на этой вечеринке.
      Вернулись за полночь. Тереза была в восторге от Мака и, казалось, подозревала, что Хатч что-то скрывает от нее.
      - Поверь, мам, - говорила Хатч, - он очень интересный человек, но никто не захочет держать его под башмаком. Сегодня вечером он был паинькой.
      Это замечание озадачило Терезу, но не обескуражила.
      Пока они раздевались в прихожей, Хатч заметила, что система связи ритмично мигает.
      - Есть сообщения, Джанет?
      -  Звонил Мэтью Броули, Присцилла. Дважды.
      Хатч затаила дыхание. И когда Тереза каким-то странным тоном поинтересовалась, кто такой Мэтью Броули, поняла, что от матери это не ускользнуло.
      - Просто приятель, - ответила она.
      Тереза кивнула и едва сдержала улыбку.
      - Сварю кофе, - проронила она и вышла.
      Хатч подумала было, не прослушать ли сообщение у себя в спальне, но решила не делать ничего такого, что могло разжечь любопытство матери и подтолкнуть ее к дальнейшим расспросам.
      - Так что там, Джанет?
      -  Первый звонок поступил в семь пятнадцать. Он оставил номер и попросил тебя перезвонить.
      - А второй?
      -  Я выведу его на экран.
      Противоположная стена расплылась, образовав темный фон, и там материализовался Пастор (запись сообщения). Он был в черных спортивных брюках и отвратительной зеленой рубашке, без застежки и с широким вырезом. Он опирался на что-то, может быть, на стол, но этот предмет не попадал в поле сканера и потому не был виден, а Пастор так и стоял перед ней, сгибаясь под неимоверным углом, игнорируя силу тяжести.
      -  Привет, Хатч, - сказал он. - Я предвкушал, как мы проведем наш выходной, но Вирджил очень торопится с выполнением программы. Сегодня вечером меня отправляют в Атланту, и я пробуду там до завтра, а тогда - сразу на «Колесо». К пятнице мы уже будем в пути.
       Я полагаю, это разлучит нас до весны. Но ты в моем списке самых важных дел, и, надеюсь, ты помнишь об этом.
       Счастливого полета к тридцать одиннадцать, или как там ее. Я буду по соседству. Дай знать о себе, когда найдется время.
      Он улыбнулся и скрылся.
      Хатч стояла, глядя на экран.
       Проклятье.
 

 
      Время чертит морщины на гладком лице, но настоящему другу оно добавляет лишь свежие оттенки, которые не могут изменить или уменьшить ни тепло, ни холод, ни страдание, ни место, ни судьба.
      Джон Лили. Эндимион, III. 1591
 
      В жизни Джорджа Хокельмана обозначился самый многообещающий и неожиданный поворот. Джордж был сыном заурядных обывателей из мемфисского предместья. Его родители были вполне довольны долгими годами праздной жизни. Они коротали время, попивая холодное пиво и воображая себя участниками искусно моделируемых романтических приключений и событий, происходивших в самых отдаленных уголках и в самые бурные времена. Джордж уродился нескладным и неуклюжим, физически и душевно. Он не занимался спортом, с трудом находил приятелей для общения и, став постарше, обнаружил, что большую часть из прожитых им пятнадцати лет потратил, сидя в своей комнате и строя модели звездолетов.
      Его школьные дела тоже шли не блестяще. Должно быть, он казался тупицей или кем-то в этом роде, так как учителя явно не ждали от него многого. Следовательно, и успехи его были скромными. Ну что ж, об этом можно было и не жалеть, но Джордж к тому же оказался очень привлекательной мишенью для хулиганов.
      Но Джордж продолжал существовать, зачастую прибегая к помощи Германа Калпа, «трудного» мальчишки с Хаст-авеню. Хотя оценки Джорджа в основном оставались посредственными, он проявил склонность к математике, которая годам к двадцати трем вылилась в полную гениальность в области прогнозирования финансовых тенденций. К двадцати четырем Джордж уже выпускал «Мейн-стрит обсервер», инвестиционный информационный бюллетень, который имел такой успех, что относительно Джорджа дважды проводили расследование по подозрению в подтасовке фактов.
      К двадцати шести он вошел в Золотую Сотню Нассбаума, группу богатейших предпринимателей Северо-Американского Союза. Шестью годами позже он пришел к заключению, что заработал столько денег, сколько вряд ли сумеет потратить, и, не имея намерения реально использовать свое влияние, начал подыскивать себе подходящее занятие.
      Он купил «Мемфисских бунтарей», входящих в Объединенную Лигу, и намеревался перенести мировой чемпионат в свой родной город. Этого так и не случилось, и теперь, двадцать с лишним лет спустя, Джордж считал это своим единственным серьезным поражением.
      Он по-прежнему дружил с Германом. Каждый год осенью они отправлялись на охоту, обычно в провинцию Манитоба. Но однажды Герман предложил воспользоваться охотничьим домиком его двоюродного брата. Это было к северу от Монреаля, берег реки Святого Маврикия, живописная местность, где во множестве водились лоси и олени. Домик располагался близ Долбью, легендарного места, где, по слухам, почти полвека назад приземлялся НЛО. Друзья бродили по городку и его окрестностям, заглядывали в музей, беседовали со старожилами и даже предприняли далекое путешествие туда, где, по общим уверениям, и произошло приземление. Они рассматривали поломанные деревья и обожженные камни, могилы трех несчастных охотников, которые вместе с собаками, очевидно совершенно случайно, наткнулись на пришельцев. (От охотников мало что осталось: если верить горожанам, одни обугленные пятна. Джорджа по-настоящему заинтересовало, что же именно там захоронено, но тем не менее он так и не попытался выяснить это.)
      Да и был ли НЛО?
      Местные жители клялись, что был.
      В том месте были найдены различные крупицы доказательств, но вскоре явились военные, собрали все, что только можно, а после полностью отрицали этот факт.
      Джордж понимал, что жителям Долбью выгодно придерживаться этой истории. Городок превратился в заметный туристический центр: пять мотелей, музей, театр, занятый бесконечным обновлением спектакля, реконструирующего памятное событие, сувенирные лавки и целая сеть ресторанов, где подавали сэндвичи с названиями вроде «Внеземной», «Укрывательство», «Быстрее света», «Антигравитация». И, казалось, все процветают.
      Джордж был скептиком как по воспитанию, так и по склонностям. Однако нечто связанное с феноменом Долбью посеяло в нем потребность верить в истинность этого происшествия. Он, наверное, готов был всю оставшуюся жизнь помнить, как стоял на гребне горы, оглядывая это священное место, прислушиваясь к ветру, шумевшему среди деревьев, и думая: «Да, вполне возможно, что он появился вон оттуда, большой и серо-стальной, пестревший огнями; он приземлился там, переломав вон те деревья». Ведь среди растительности все еще виднелось углубление, имевшее, может быть, добрых тридцать метров в поперечнике.
      И он поверил. С тех пор жизнь его изменилась. Не слегка, как бывает, когда вы однажды обнаруживаете, что, несмотря ни на что, вы просто сущий овощ или когда вдруг перестаете носить белые носки. То, что завладело Джорджем, походило на ломающий судьбу наркотик. Эта вера отвергала все религиозные догматы по поводу норм жизни и вовлекала его во что-то новое. Не то чтобы НЛО как таковой подчинил себе все его существо, но с годами Джордж осознал, что именно тогда впервые обратил взор к звездам. Взглянул на них по-настоящемуи увидел небо скорее как четырехмерное чудо, а не просто как привычный купол над головой.
      Он понимал, что никаких пришельцев на реке Святого Маврикия могло и не быть, но, судя по всему, они должны были прилететь. Наверняка там присутствовал кто-то, о ком местные жители могли говорить, обмениваться мнениями. За кем могли охотиться.
      Он даже нанял людей для подробного изучения истории Долбью. Не существовало никаких доказательств, что правительство действительно нашло что-либо на месте происшествия. К тому же Джордж очень хорошо понимал, что, скорее всего, канадские чиновники не смогли бы хранить такой секрет целых пятьдесят лет.
      Ведь все еще можно было найти свидетелей, которые клялись, что видели корабль. Однако сообщения современных средств массовой информации были противоречивыми и скептическими. До сих пор, никто так и не показал ни одного изображения НЛО.
      Однако три человека погибли. Охотники из Индианы, останавливавшиеся в «Альберт-мотеле». Если их могилы пустовали, значит, они просто исчезли. И с тех пор никто ни разу не слышал о них.
      Не менее дюжины горожан показывали репортерам куски обгоревшего металла и утверждали, что это частицы корабля-нарушителя. В первые же двадцать четыре часа появились военные и вскоре убыли, прихватив с собой все доказательства. А если верить заявлениям горожан, и сам корабль.
      Вероятно, так все и было.
      Джордж стал искать. Специалисты Академии наук и технологии в Арлингтоне уверяли, что в Долбью ничего не случалось. А происшествие с охотниками из Индианы считали чистой выдумкой. Когда исследователи из Академии занялись этим и сообщили, что нет вообще никаких данных о существовании упомянутых охотников, то и их, в свою очередь, обвинили в сокрытии фактов. «Мы сейчас достаточно широко представлены в ближнем космосе, - объясняли ему, подразумевая, что их нога и впрямь уже ступала на сотни планет из ближайших звездных систем. - И нигде не обнаружилось ничего даже отдаленно напоминающего разумных существ».
      Но вот спустя десять лет они нашли на Каракуа развалины. А еще менее чем через полгода открыли Нок.
      Ноки в ближайшее время никого посещать не собирались. Тамошние жители находились на ранней стадии индустриализации, однако их цивилизация уже не первый раз поднималась до промышленного уровня, и природные ресурсы были уже исчерпаны. Более того, оказалось, что они не сумели уладить свои внутренние проблемы. Ноки существовали в нескольких социальных объединениях различных размеров и форм, придерживаясь соответствующих строгих политических и религиозных взглядов, и, похоже, были начисто лишены дара добиваться компромисса.
      Как бы то ни было, а Джорджа захватило Великое Неизвестное. Хокельман стал завсегдатаем Академии. Он организовал Общество друзей Академии и с их помощью пополнял те скудные средства, что поступали от государства и путем частных пожертвований.
      Самым главным его стремлением стало желание найти разумного инопланетянина, установить контакт, найти общий язык и сделать все для того, чтобы в один прекрасный день можно было сесть с ним или с ней у пылающего огня и побеседовать о Боге, о Вселенной и о ее возникновении.
      Слухи о звезде 1107, о таинственных сигналах в дальнем космосе и о бесплодных попытках проследить их до него дошли еще раньше, чем оттуда вернулся Пит Дамон. Когда он поинтересовался этим в Академии, Сильвия Вирджил заметила, что не видит никаких причин верить в то, что кто-то станет размещать передатчик вблизи нейтронной звезды. Она настаивала, что это бессмысленно. Вторая экспедиция обойдется чересчур дорого, почти определенно не принесет плодов, и единственным ее результатом станут обвинения, что Академия выбрасывает средства на совершенно безумные проекты.
       Но кто знает, чего именно требует здравый смысл разумных существ иного вида?
       И что думает об этом Дамон?
      Пит отклонил предложение воспользоваться для разговора линией связи и настоял на личной встрече. Джордж удивился: уж не боится ли тот, что их подслушают?
      Хокельман принял ученого в своем загородном доме, в Брэкен Вели. Они вышли на верхнюю веранду, чтобы полюбоваться закатом, потягивая прохладный лаймовый напиток.
      - На самом деле, - пожаловался Пит, - это никого не интересует.
      Джордж понял, почему Дамон отказался от услуг связи. Тема была слишком важная, чтобы обсуждать ее походя. Пит хотел высказать мнение обстоятельно, чтобы заставить Джорджа почувствовать всю напряженность ситуации. Был вечер на исходе лета, с грозой и набирающим силу ветром.
      - Сильвия думает об этом не иначе, как об аномалии. Или о компьютерном сбое, - сказал Джордж. - И, как я недавно узнал, такого мнения придерживаются все.
      - Они не были там.
      - Но видели доказательства.
      - Джордж, они не хотят нести расходы. И еще беспокоятся о собственной репутации.
      Джордж сделал долгий глоток.
      - Ты действительносчитаешь, что они способны замолчать нечто подобное?
      - Нет. Они ничего не скрывают. Но они убедили себя в том, что там ничего нет, поскольку думать иначе рискованно. Они понимают, что если соберут экспедицию, то многие посмеются над ними. Вероятность ничего не найти очень велика. И тогда смех зазвучит громче, политики начнут задавать вопросы, а Совет - искать нового председателя. Это было бы крахом для Сильвии.
      - Так что же ты на самом деле думаешь? Есть там что-нибудь?
      Пит подался вперед, его брови сошлись на переносице.
      - Джордж, она права: это мог быть попросту сбой. Нельзя этого отрицать. Но дело в другом. Там действительночто-то может быть. Вот та возможность, которую следует учитывать.
      - Кто-то, с кем можно поговорить?
      - Не исключено.
      Два дня спустя Джордж встретился с Вирджил. Общество контактеров готово финансировать экспедицию для изучения аномалии и даже заняться снабжением корабля. Фактически оно обеспечило бы исследователей всем необходимым. Взамен им требуется только благословение Академии и пилот.
      Для Пита Дамона вечер, проведенный с Джорджем, оказался пиком утомительной борьбы. У научных изысканий больше не было будущего по очень простой причине: непознанным оставалось лишь очень немногое. В общих чертах уже выяснили, как зарождаются и умирают звезды. Установили, как формируются черные дыры и что представляют собой их соседи. Подробно изучили образование Галактики, разобрались в структуре пространства и наконец всего несколькими годами ранее постигли природу гравитации. Квантовые эффекты уже не представлялись загадочными, и с темной материей давно уже все было ясно.
      Счастливцы Ньютон, Эйнштейн и Макэлрой жили в эпоху, когда о природе вещей почти ничего не было известно. Но в век Пита Дамона настоящих загадок не осталось. Только творение как таковое и человеческая первооснова. Что положило начало Вселенной? И почему значения многочисленных физических констант, параметры гравитации, сильное взаимодействие и тенденция воды замерзать сверху вниз - почему все это устроено именно таким образом, чтобы оказалось возможным развитие форм жизни? На эти два главных вопроса ответа до сих пор не было, но общее мнение гласило, что наука тут бессильна.
      С этим Пит был согласен. Ну так чем оставалось удовлетворять свое честолюбие молодому исследователю?
      С Джорджем Хокельманом он познакомился на обеде в Академии за несколько лет до экспедиции к звезде 1107. Обед давали в ознаменование успеха группы археологов, обнаруживших огромное хранилище данных на Бете Пасифика-3, - родине расы, которая покоряла звезды, разбросала следы своего существования по всей Руке Ориона, а затем фактически исчезла, оставив лишь недалеко ушедших от дикарей потомков, не сохранивших никаких воспоминаний о днях былой славы. Джордж, огромный, говорливый, восторженный и, пожалуй, слегка наивный, угощал Пита выпивкой. Он приводил аргументы и настаивал на том, что «они», создатели Монументов, могут все еще обитать где-то среди звезд. К тому же есть свидетельства, что в данном случае имел место исход. Наверное. Впрочем, точно никто не знал.
      Когда Джордж предложил ему вступить в Общество контактеров, Пит не согласился. Администрация с большим уважением относилась к членам этой группы, потому что Общество было одним из главных источников финансирования. Но за глаза их, как правило, называли помешанными, чудаками и психами. Все видели в них лишь денежные мешки, ничего не умеющие. Не было никаких гарантий, что чье бы то ни было имя из списка контактеров научное сообщество воспримет более серьезно, чем имя футбольного фаната.
      После нескольких стаканов бренди Пит и Джордж Хокельман случайно обнаружили, что они - родственные души. И, естественно, что, вернувшись и столкнувшись с тем, что служащие Академии, занимавшиеся текущей оперативной работой, вежливо улыбаются и говорят: «Передаче есть вполне логичное объяснение, не следует поступать необдуманно, и в дальнейших экспериментах отказано», Пит сразу решил поговорить с Джорджем. И, возможно, тем более естественным было то, что еще до его возвращения Джордж направил в Академию запросы по поводу этих сигналов.
      На следующий день после визита в загородный дом Джорджа в Брэкен Вели Пит присутствовал на вечеринке, устроенной исследовательской группой с корабля «Бенни». Происходило это на Манхеттене, в заведении «У Клео». Большинство вернулось к своей прежней работе. Ава возвращалась в Индиану, в Исследовательский центр, Хэл летел в Берлин, Клифф Стокард в Университет Торонто. Майк Ленгли, их капитан, двухнедельный отпуск которого уже заканчивался, ждал нового назначения буквально на днях. Но пока не знал куда. «И его это не заботит», - подумалось Питу. Майк был достаточно способным, но его никогда не интересовало, что лежит за горизонтом. Он был только извозчиком. Доставить людей на «Аутпост» или на «Сиренити», забрать груз с предметами чуждой культуры или образцами пород и все отвезти назад. Пита поразила мысль, что памятники культуры возрастом в миллионы лет под опекой Майка были в полной безопасности. Ему никогда не пришло бы в голову попытаться открыть какой-нибудь контейнер и рассмотреть груз.
      Когда же в тот вечер Пит поднял вопрос об аномалии, он встретил пустые безразличные взгляды. Аномалия? Что за аномалия?И только Ленгли, которому было наплевать, кто и что думал, был готов серьезно говорить об этом.
      Именно в тот вечер Клифф представил Пита Миранде Колер. Миранда возглавила комплекс лабораторий в Финиксе. Она вся состояла из углов и острых граней - женщина, созданная из кристалла, которой вовсе не шло облегающее черное платье с открытыми плечами.
      - Пит, - сказала она ему, когда они умудрились укрыться в уголке, где могли бы побыть одни, - я пришла на этот вечер потому, что знала, что ты здесь.
      Он не сумел скрыть удивления.
      - Я улетаю, - продолжила Миранда. - Очень далеко. На «Тасман-Шаттл». - Межзвездная лаборатория. Занималась исследованиями, связанными с образованием галактики. Голос Миранды, ее глаза подсказывали, что это очень важное направление, но Пита было не обмануть. В этой области сейчас все сводилось лишь к изучению деталей. Тем не менее он понимающе кивнул и поздравил ее.
      - Тебя я хотела видеть, - продолжила она, - вот почему: мы ищем замену. В Финикс. - Она одним глотком покончила с выпивкой. На этом все их запасы иссякли. Она любила ром. - В последние несколько лет мы проделали хорошую работу. В основном в области исследования квантовой энергии. Мне нужна уверенность, что все это не отодвинут на второй план. Не хочу, чтобы наши труды были вытеснены чужими приоритетами.
      - Ты хочешь, чтобы я кого-нибудь порекомендовал тебе? - осведомился Пит.
      Она наклонилась к нему и взглянула - как пригвоздила.
      - Мне нужен ты, Пит. Ты единственный, в ком они нуждаются.
      Нельзя сказать, чтобы Пит не понимал, к чему клонила Миранда. И все-таки удивился, когда она фактически сделала ему предложение. Ведь, в конце концов, они видели друг друга впервые.
      - Твой послужной список говорит сам за себя, - заявила Миранда. - Деньги очень хорошие. Ты гарантированно будешь получать в полтора раза больше, чем в Кембридже. Работа многообещающая. К тому же есть ряд существенных преимуществ.
      Пит смотрел мимо нее, на Аву и Майка, захваченных беседой, на Мириам, блуждающую среди множества сластей и пытающуюся не объедаться, на Тору Кавалла, которая вернулась домой за назначением на «Аутпост» и теперь отправляется обратно.
       Директор в Финиксе. Ответственность за персонал. За распределение средств. За взаимодействие с советом директоров. Настоящая могила. И все же это было продвижение. То, чем он и сам предполагал заняться.
      - Могу я позвонить тебе? - спросил он.
      Миранда кивнула.
      - Конечно. У тебя есть время подумать. - Она улыбнулась, притворяясь, будто поняла, что он не хочет выдать свое волнение.
      По дороге домой Пит определился. Он примет предложение. Как не принять? Завтра он позвонит Миранде, даст согласие, а затем объявит об уходе из Кембриджа. Очень жаль, но я получил великолепное предложение, невозможно отказаться. Это наверняка рассердит Кардвелла, начальника отделения, который считал, что Пита переоценивают и что его назначения, вроде полета к звезде 1107, - результат его политических связей. И Вселенную.
      Но, тем не менее…
      Питу была ненавистна мысль о том, что он потратит остаток жизни на расстановку приоритетов, выбирая между медицинскими и страховыми планами помощи и наблюдая за порядком найма. Ему всегда хотелось жить в двадцать первом столетии, когда все еще могли быть сделаны кое-какие открытия.
      Дома он обнаружил, что его ждет послание от Джорджа: « Хочешь вернуться на 1107?»
      Аликс Беллинджер с незапамятных времен любила театр. Ее отец преподавал в Высшей театральной школе, и, когда требовалась маленькая девочка для участия в постановке «Борнео-стейшн», ее всегда приглашали. Аликс выходила, произносила единственную фразу: «Мы все еще в Эксетере, папочка?» - и удалялась. Сущие пустяки - но начало было положено, вспыхнул огонь, который с тех самых пор ярко горел. Закончив среднюю школу, Аликс отправилась к Гиллеспи, хорошо занималась и заслужила небольшую роль в «Блюзе красной реки». Это был ее дебют на большой сцене. Лес Ковингтон, уже знаменитый, хотя его карьера только начиналась, воодушевил Аликс, уверяя, что ее ждет блестящее будущее, и в ответ на ее неудачное замечание напомнил ей, что нет маленьких ролей.
      Она играла главные роли в «Жаре», «Затерянных в раю» и дюжине подобных спектаклей. Но больше всего запомнилась исполнением роли злодейки Стефании в «Истории любви». Как раз в период подготовки рекламы «Истории» она договорилась встретиться на «Колесе» со своим не хватавшим звезд с неба мужем, Эдвардом Прескоттом.
      Рыжик, как его называли в кругу старых друзей, в то время был на пике карьеры. Он стал самым известным исполнителем роли археолога и искателя приключений Джека Хэнкока. А также жертвой нелепого наваждения, что он-то и естьДжек Хэнкок. Поэтому он отправился в далекое путешествие на Пиннакл и сфотографировался там среди настоящихархеологов. А когда летел домой, на киностудии решили, что неплохо бы Аликс - в духе ее новейшей киноэпопеи, открывшей мировой сезон, - появиться там и обнять мужа.
      Она сделала в общем все, чего от нее могли ждать: изобразила исступленные рыдания, когда корабль «Линда Каллиста» скользнул в док, встретила «Хэнкока» с распростертыми объятиями, бросившись герою на шею, едва он появился из выходного туннеля, и восхищенно стояла рядом с ним, когда он нес всякий вздор о Храме Калу и прочем разном. Ее увлечение Рыжиком в ту пору уже давно шло на убыль, и - совершенно случайно - Аликс заменила его новым, никогда не остывающим.
      «Каллиста».
      Корабль быстрее света.
      Он лежал там, прикрепленный за нос и корму, вытянувшись вдоль дока, напряженный, готовый освободиться и исчезнуть среди звезд. Словно вновь наступил мертвый сезон, а ей опять было шесть лет. Но Аликс еще не приходилось бывать за пределами Земли. Она всегда была наполовину поглощена сиянием собственной славы. Стоя в тот день в доке, Аликс ощущала легкую тошноту, потому что весила всего около тридцати фунтов и еще не привыкла к этому. Телекамеры формировали свои «картинки», а Рыжик обнял ее одной рукой, будто ограждая. Он расправил плечи и сиял своей обычной мальчишеской улыбкой. Аликс скромно поцеловала его в щеку, не сводя глаз с корабля, который лежал, будто маня ее за пределы порта, протянувшегося вдоль всей стены, которая, изгибаясь, в обе стороны уходила куда-то вдаль.
      Этот неуклюжий корабль серо-землистого цвета щетинился многочисленными причудливыми антеннами и параболическими тарелками. Он был поделен на сегменты так, что производил впечатление беременного жука. На носовой секции красовалась темно-синяя надпись: «Линда Каллиста», а со стороны мостика лили мягкий рассеянный свет множество огней.
      Немного погодя ей удалось заполучить для беседы капитана.
      - Куда ходит этот корабль?
      Невысокий, чуть полноватый мужчина не отличался особой привлекательностью. И вообще не относился к тому романтическому типу, который в представлении Аликс пилотирует звездные корабли. Она пересмотрела достаточно фильмов, чтобы знать, каким именно должен быть внешний облик звездоплавателей. Черт возьми, она сама несколько лет назад сделалаодин такой фильм: капитана играл Кармайкл Конн. Ну, конечно, Конн не был образцом романтичности, как она думала теперь. Но внешне подходил к образу. Этот же (хоть его и звали Капитан Трюк, даже это не улучшало образ) больше всего походил на специалиста по страховой статистике.
      - В основном мы ходим на Пиннакл, - пояснил Капитан Трюк. - И на станции. А иногда на Каракуа и Бету Пасифика.
      - А вы летали куда-нибудь, где до вас еще никто не бывал? - Аликс чувствовала себя ребенком, особенно когда он по-отечески улыбнулся ей.
      - Нет, - сказал капитан. - «Каллиста» имеет строго установленное расписание, госпожа Беллинджер. Он не ходит туда, где под рукой еще нет отелей и ресторанов.
      Тут Трюк подумал, что все это невероятно забавно. Его лицо расплылось в усмешке и показалось Аликс похожим на зад бульдога, украшенный плюмажем.
 

 
      Она вернулась на Землю в шаттле, в шумной компании посторонних, но с этим ничего нельзя было поделать, потому что проклятая штука выполняла рейс примерно раз в час. Но на челноке был бар, и люди со студии постарались найти там местечко для нее и для Рыжика.
      Рыжик всю дорогу вел бессмысленные разговоры. Если она и пыталась запомнить что-то из его слов, то это уже давно забылось. Ей теперь хотелось только одного: вернуться, подняться на борт «Каллисты» и направить его к звездам. Но только не в Харвей-Стейкхаус и не в Линн-Уатт. Нет, мадам. Дайте мне волю, простор, освободите меня от узких дорог и пустите туда, где кромешная темнота и может случиться все что угодно, неизвестное и непонятное.
      Она упомянула об этом в беседе с Рыжиком, с которым очень редко говорила о чем-нибудь важном. Он в своей досадной манере трепал ее по волосам, точно щенка: «Почему нет, можно, рванем туда, как только позволит график».
      Но это не имело никакого значения, потому что за несколько месяцев до этого Рыжик уже «созрел» для замены, и Аликс отделалась от него.
      Однако она никуда не полетела. Жизнь обожает постоянно чем-то занимать людей, не давая им покоя. Ее карьера складывалась удачно, она стала режиссером, а когда дела пошли хорошо, открыла собственную студию. Ее компания выпустила несколько очень успешных музыкальных комедий. Аликс получила приглашение поехать со съемочной группой в турне с «живым» шоу. Они отправились в Лондон, Нью-Йорк, Берлин и Торонто. И в некотором смысле «не спешили» домой. Но Аликс так и не смогла расстаться с мыслью о «Каллисте». Иногда корабль возникал перед ее глазами по ночам как последняя сознательная мысль перед сном, а иногда появлялся при тревожном утреннем пробуждении, когда она начинала вспоминать, что следует сделать днем. Звездолет превратился в разновидность сбежавшего любовника.
      Но с «Каллистой» были проблемы. Он был посажен на цепь, заперт в сетке расписания, как аэробус, курсирующий по маршруту между театральными районами Черчилля и Лондона. Туда и обратно. Когда Аликс вызывала в воображении громадный корабль, ей становилось ясно, что он не предназначен для полетов между знакомыми уголками вселенной. Такой корабль создан для того, чтобы умчаться в ночь. Увидеть, а что же там. И вернуться. И привезти все с собой.
      Что - все?
       Что-нибудь. Кое-что.
      Новости о заоблачных городах. О поразительном интеллекте. О бесплотных существах.
      Часть подобных идей даже нашла отражение в ее шоу. Аликс создала две «межзвездные» фантазии, «Сюда на уикенд» и «Звездный фургон», и обе имели успех. В последней она даже сыграла эпизодическую роль корабельного врача, пытавшегося покончить с чумой, уничтожающей подавление чувств.
      Джорджа она встретила на актерской вечеринке в честь премьеры «Сюда на уикенд». Праздновали в Нью-Йорке. Ее директор по спецэффектам и освещению Фредди Чаб, хорошо знавший Джорджа, решил, что тот обязательно должен прийти, и пригласил его на эту гулянку. Веселились в люксе, специально снятом в отеле «Соломон Лофт», всего в двух кварталах от «Эмприс», где шел спектакль.
      Джорджу недоставало тонкости, когда требовалось обойти острые углы, но он понравился Алисе, и очень скоро они обнаружили множество общих интересов. Звездные корабли. Загадочные места за пределами исследованного космоса. Голоса, которые звали из гигантского темного и пустынного пространства. Трудность с «Каллистой».
      - Что им необходимо, - заметила Аликс, - так это драматург, или хореограф, или кто-то вроде, кто уходил бы в рейс вместе с поисковыми отрядами. То есть кто-то, кто найдет время, пока корабли медленно будут продвигаться сквозь кольцевые системы невиданных миров, оценить их совершенство. Оценить значение происходящего. И найти способ отобразить все это на сцене.
      Джордж понимающе кивал, выражая полное согласие.
      - Нам требуется кое-что еще, - сказал он. - Необходимо построить флотилию из множества «Каллист». Знаешь, мы очень поверхностно осматриваем планеты.
      Джордж был заметной фигурой - в том смысле, что создавал эффект присутствия. Он входил в комнату - и люди сразу обращали на него внимание. Он и сейчас вызывал любопытные взгляды.
      - В настоящее время Академия сосредотачивает усилия, - говорил Джордж, - на формировании ландшафта и исследовании развалин на горстке планет. И еще на проведении некоторых астрофизических экспериментов. Но изыскательских, а скорее разведывательных кораблей у них и дюжины не наберется.
      Они стояли у окна, глядя на облачное небо. Аликс была стопроцентно уверена во впечатлении, которое производила на мужчин - на всякогомужчину. С самого совершеннолетия она не могла припомнить случая, когда бы терпела неудачу. Она знала это, и ей нравилось верить, что это ее не испортит. Ведь под маской обаяния и силы она оставалась скромной милой девушкой-соседкой. Только чуть красивее и намного умнее.
      - Хотелось бы и мне сделать что-нибудь для этого, - сказала она.
      Вот так Аликс стала «лицом» Общества контактеров. И вот почему пять лет спустя Джордж пригласил ее в полет на «Мемфисе».
      Герман Калп, защитник Джорджа Хокельмана в начальной школе Ричарда Довера, а позже и в Юго-Западной средней, был принят на правительственную службу, вполне пристойную, не слишком обременительную и не слишком оплачиваемую. Однако деньги платили регулярно, и их хватало, чтобы вести комфортное существование. А вот в семье у Германа были проблемы: к тридцати годам он сменил трех жен. Каждая подавала на развод в течение года после свадьбы. С Эммой все было по-другому. Она любила его и не ждала, что он будет не тем, кем он был. Герман знал, что он не самая быстрая лошадь в конюшне. Но Эмма очень много работала, внося свой вклад в общий бюджет, так что они обходились. Она терпела его субботние встречи со старыми друзьями, даже когда он явился домой на следующий день, хромая после футбола. И даже не возражала против его поездки с Джорджем на их ежегодную охоту в Канаду. - Желаю приятно провести время, - сказала Эмма, когда они грузились в транспортный самолет. - Только не подстрелите друг друга.
      Он знал, что она искренне боится всякого оружия и не доверяет им. А ему очень хотелось разуверить ее, убедить: они знают, что делают, и в лесу, в обществе друг друга, будут в большей безопасности, чем онадома.
      Когда Джордж основал Общество контактеров, то Герман, само собой, стал там привилегированным членом. Честно говоря, Герману не хватало ни воображения, ни наивности, чтобы принимать инопланетян всерьез, и он никогда бы не вступил в подобное объединение по собственному желанию. На его взгляд, Общество ничем не отличалось от тех многочисленных шаек охотников за полтергейстом, которые рыскали вокруг, используя сенсоры при обследовании «домов с привидениями». Но Обществу был нужен администратор, и Джордж доверился Герману.
      Приглашение полететь к звезде 1107 Калп воспринял как приглашение на своего рода продолжительную охоту-путешествие.
      - Конечно, - ответил он, уверенный, что Эмма не будет возражать.
      И она не возразила. Но когда Герман начал осознавать, куда они отправляются и что собираются искать, он почти пожалел, что она не поступила наоборот.
 

 
      Пролететь к Ориону, повернуть на север, к Стрельцу, ненадолго задержаться у Ригеля. Полет к звездам всегда кажется до невозможности романтичным. Реальность же несколько иная. Всякий раз кто-то неделями сидит запертый в тесном вместилище, среди без умолку болтающих незнакомцев, а в конце путешествия оказывается там, где воздух не слишком пригоден для дыхания, а крокодилы откровенно свирепы.
      Мелинда Тэм. Жизнь среди дикарей. 2221
 
      Хатч успела на послеобеденный местный рейс из Атланты и появилась на «Колесе» в начале второго ночи - по Гринвичу (стандарт, используемый всеми внеземными кораблями и станциями). Для нее это был ранний вечер.
      Она прибрала в своей комнате, приняла душ и переоделась в один из тех костюмов, что купила в округе Колумбия: золотистые брюки, белая блузка с золотистыми отворотами, заколка и шейный платок. Вырез блузки намекал на пышную грудь. Да, здесь требовалось быть очень аккуратной - бюст у нее оставлял желать лучшего, но опыт подсказывал ей, что главное - именно тайна, а не выставленная напоказ плоть.
      Именно этот костюм она собиралась надеть для Пастора. Ну, стало быть, в другой раз. Она оглядела себя в зеркале. Улыбнулась. Осталась довольна.
      Действительно, очень хороша. Самое малое - конкурентоспособна. Десять минут спустя Хатч уже входила в зал «Марго» на уровне «А».
      Поскольку «Колесо» обслуживало полеты во все точки земного шара, то жизнь на станции практически никогда не замирала. Ее службы никогда не прекращали работу, а значительная часть персонала была всегда готова заняться клиентами. Продать сувениры или предложить драгоценности по завышенной цене. Ресторан зала «Марго» никогда не пустовал. Он был разделен на помещение для завтрака, обеденный зал и бар-«пентхаус», который предоставлял развлекательную программу - виртуальную и «живую». Причина такой организации крылась в том, что тем, кто завтракал, не нравилось находиться рядом с теми, кто ночь напролет кутил и веселился.
      Она направилась вслед за метрдотелем, но вдруг ее окликнули.
      - Капитан Хатчинс?
      Небрежно одетый мужчина с кривоватой улыбкой поднялся из-за соседнего стола, где обедал в одиночестве.
      - Привет, - сказал он. - Я Герман Калп, один из ваших пассажиров.
      Хатч протянула руку.
      - Приятно познакомиться, мистер Калп. Как вы узнали меня?
      - Вы очень известны, - проговорил он. - Благодаря прошлогодней операции на Обреченной. Вы должны бы раздавать автографы везде, где появляетесь.
      Он был бесконечно вежлив, но тем не менее в его манерах сквозила какая-то грубость. Хатч сообразила, что он уверен в том впечатлении, какое производит, и, кажется, слегка перебирает с собственной значимостью. В результате последняя фраза прозвучала, как всегда, неестественно и вяло. Как отрепетированный, но плохо заученный текст.
      - Я приятель Джорджа, - сообщил Калп.
      Хатч, однако, не слишком вслушивалась в слова своего пассажира.
      - Вы из Общества контактеров, мистер Калп? - Она постаралась произнести это без всякого намека на насмешку, которую вызывала у нее эта группа.
      Но от него это не ускользнуло. Этот человек был проницательнее, чем казалось.
      - Я генеральный секретарь, - ответил он. - И, пожалуйста, зовите меня Герман.
      - О! - воскликнула Хатч. - Это должно отнимать у вас все время, Герман.
      Он кивнул и бросил взгляд на свободный стул.
      - Не присоединитесь ко мне, капитан?
      Хатч улыбнулась.
      - Спасибо. - Она не любила обедать в одиночестве. И хотя Герман был весьма унылым собеседником. Она присела. Похоже, долгий полет начинался.
      - Я пытался отыскать Джорджа, - сказал Герман.
      - Я с ним не знакома, - заметила Хатч.
      Казалось, это сбило его настрой.
      - Так. - Он некоторое время мялся, подыскивая общую тему для разговора. - Мы отправляемся по расписанию?
      - По моим сведениям - да.
      Подошедший официант принял у нее заказ. Голубой жираф и плавленый сыр.
      - Сегодня я видел «Мемфис», - произнес Калп. - Замечательный корабль.
      Хатч подметила в его глазах тень неохоты. «Этот малый, - решила она, - вовсе не хочет отправиться в полет».
      - Да, верю. Мне сказали, первоклассный.
      Неожиданно он взглянул на нее.
      - Мы действительно рассчитываем найти там что-то?
      - Полагаю, вы знаете об этом гораздо больше, чем я, Герман. Как по-вашему?
      - Может быть, - уклонился он от ответа.
       Ого. Да здесь еще и большое волнение.
      Он с силой сжал ладони, сложив их вместе. Еще одно отрепетированное движение.
      - Могу я задать вопрос? Насколько надежен этот корабль?
      - Вполне, - ответила она.
      - Я подозреваю, что люди плохо переносят ускорение.
      - Иногда. Но не всегда. - Хатч успокаивающе улыбнулась. - Не думаю, что у вас будут какие-нибудь проблемы.
      - Это утешает.
      Принесли ее заказ.
      - Не люблю высоту, - добавил Герман.
      Час спустя Хатч столкнулась у плавательного бассейна со вторым пассажиром. - Питер Дамон, - представился он с легким поклоном. - Я был на «Бенни».
      Разумеется, она сразу узнала его. Бывший ведущий «Всеобщих новостей». « Встань на вершине холма и взгляни на ночное небо: на самом деле ты заглядываешь в далекое прошлое, в мир, каким он был, когда Афины правили внутренним морем». О да, она где угодно узнала бы эти темные веселые глаза и ласкающий слух голос. На Питере был синий гостиничный халат, в руках стакан лаймового напитка.
      - Как я понимаю, вы наш пилот.
      -  Вылетите с нами? - Она знала, что он участвовал в первом полете к 1107, но вовсе не ожидала, что он появится и на этот раз.
      - Да, - ответил он. - С вами все в порядке? - Он произнес это непринужденно и мягко. Мужчина, источавший очарование.
      - Конечно. Я просто задумалась…
       Проклятье. Следовало бы взглянуть на список пассажиров, прежде чем приниматься за дела.
      - …о том, что у меня могли бы найтись более важные дела, чем охота за тенями? - Прежде чем она ответила, он продолжил: - Именно за этим я охотился всю свою жизнь. И если нас там что-то поджидает, Присцилла, я хочу присутствовать, когда мы отыщем это.
       Присцилла . Ну, что ж, он выполнил домашнее задание прилежнее, чем я.
      - Друзья называют меня Хатч.
      - Я знаю. Хатч.
      Ей показалось, что этот человек глотает ее живьем. Боже, мой, надо срочно прийти в себя.
      - Рада познакомиться, Питер. - Она пожала ему руку, опустилась в кресло рядом с ним.
      - Академия относится к Обществу крайне пренебрежительно, - заметил он. - Их загнали на четырнадцатый этаж. - Туда же, где располагалась бухгалтерия. - Я же действительно надеюсь, что из этой экспедиции что-то выйдет.
      - Вы правда думаете, что за всем этим что-то есть?
      - Вероятно, нет, - сказал он. - Но мне ужасно хотелось бы увидеть, как кто-то вроде Джорджа становится знаменитым благодаря величайшему открытию в истории человечества, обставив этих ослов. - Его глаза лучились удовольствием. - Если Бог есть, то только так Он может доказать, что у Него есть чувство юмора.
      В бассейне не было никого, за исключением мускулистого молодого человека, который неутомимо плавал кругами. Несколько секунд Хатч наблюдала за ним.
      - Надеюсь, ваше желание сбудется, - проговорила она.
      Он допил то, что было у него в стакане, и поставил его на боковой столик.
      - А вы скептик.
      - Да.
      - И хорошо. Всегда нужен хоть один скептик. Наша проблема всегда была в избытке верящих.
      - Верящих во что?
      - Во что угодно.
      Пловец достиг края бассейна, поднырнув, развернулся и поплыл обратно. Он двигался плавно и уверенно. Проходивший мимо Пита и Хатч служитель принял заказ на выпивку. Появилась молодая пара, огляделась, и, по-видимому, узнала Пита. Пара двинулась в их сторону, не сводя с него глаз, и наконец подошла ближе.
      - Вы не Пит Дамон? - спросила женщина. Мужчина, явно озадаченный, стоял чуть поодаль.
      - Да, - ответил Пит.
      Она улыбнулась, прикусила губу и сказала, что ей очень хотелось бы, чтобы он кое-что ей подписал. Когда они ушли, Хатч поинтересовалась, часто ли случаются подобные вещи.
      - Очень часто, - ответил он. - Своего рода бальзам для самолюбия.
      - Понимаю. - Поразмыслив, она добавила: - Есть кое-что, что говорят ради веры.
      - В себя, Хатч. Но ведь вам уже известно это.
      - Что заставляет вас так думать?
      - Я кое-что знаю о вас. Именно я затребовал вашего участия в этом полете.
      На следующее утро она встала поздно, быстро позавтракала и доложила о себе оперативному дежурному. К тому времени она уже была в курсе, что по дороге должна взять двух пассажиров, художника и распорядителя на похоронах (по должности). И что у нее на борту еще одна знаменитость, Аликс Беллинджер, которая начинала как звезда мюзиклов, а позже скатилась (по мнению Хатч) до роли спасаемых из опасности красоток. Отлет был назначен на 19:30. Ей вручили полетное расписание и основные инструкции. Она уже подписывала их, когда пришло сообщение, что с ней хочет переговорить директор Вирджил. Дежурная, уроженка Америки, не скрывала изумления. Она провела Хатч в соседний кабинет, предложила ей сесть, проинформировала, что директор выйдет на связь немедленно, и вышла, закрыв за собой дверь.
      Минуту спустя вспыхнул настенный экран и появилась Вирджил. Она с лучезарной улыбкой пожелала доброго утра.
      -  Прежде чем ты улетишь, - сказала она, - тебе следует кое-что узнать. Рядом с одиннадцать ноль семь находился «Окснард». Вел внешнее наблюдение. На этом корабле очень хорошее сканирующее оборудование. Вот мы и послали его поближе к звезде, взглянуть, что там.
      - И…
      -  На корабле кое-что слышали. Прошло несколько дней, и теперь я заполучила в свои руки их рассерженного капитана. - Она улыбнулась: «ты же знаешь, как легко эти люди выходят из себя». - Кажется, там что-то есть.
      - Это был тот самый сигнал?
      -  Сигнал того же типа. Но не идентичный предыдущему. Способ передачи и характеристики текста те же. Но они перехватили его из сектора на сто сорок градусов относительно звезды. Он шел из того же источника, что и два первых. И был входящим.
      - То есть направлен к одиннадцать ноль семь?
      -  Да.
      - Сто сорок градусов. А не сто восемьдесят?
      -  Нет. Это не тот случай, когда сигнал прошел едва ли не насквозь, очень близко от звезды.
      - Ты уверена? А не могла нейтронная звезда отклонить сигнал? Так бывает, ты знаешь.
      -  Но не на сорок градусов, Хатч.
      - Выходит, там расположена ретрансляционная станция.
      -  Мы думаем, именно так.
      Хатч рассмеялась.
      - А сам источник - еще черт знает где.
      -  Очевидно.
      - А нельзя точнее?
      -  Нет. Угол, под которым пришел сигнал, нам неизвестен. Мы бы хотели, чтобы именно это ты и выяснила.
      - Значит, прогулка превращается в очень серьезную операцию. Почему бы вам не отправить туда нормальную экспедицию?
       - Я бы не отважилась на это по политическим соображениям - Присцилла, сейчас тынаша экспедиция. Как только что-то выяснишь, сообщи сюда. Немедленно.
      - Ладно.
      -  Там рядом с тобой Пит, так что ты вроде бы не одинока.
      - Мы сделаем все, что сможем.
      -  Хорошо. Я перешлю все подробности Биллу. И еще. Как я понимаю, сегодня днем ты встречаешься с мистером Хокельманом и его группой.
      - Верно.
      -  Очень хорошо. Джордж немного странный. Он не любит шуток по поводу НЛО. Понимаешь, о чем я?- спросила директор.
       Ежу понятно.
      - Да, Сильвия.
      -  Я была бы очень благодарна, если… - Вирджил неловко замялась. - Я просто хочу напомнить, что у этой операции есть еще и дипломатическая сторона.
      Несколько минут назад Хатч не была уверена, что существует какая-то другаясторона.
      -  Он пока не знает об этой новой передаче. Надеюсь, ты сообщишь ему. Передай ему весь объем данных. Там нет ничего существенного. Характеристики сигнала те же, что и раньше. Но все равно, передай их ему. Он будет признателен, - попросила Вирджил.
       Заигрывание с главой экспедиции.
      - Хорошо. С переводом сообщения у нас, ясное дело, по-прежнему ничего?
      -  Нет. Наши специалисты говорят, текст слишком короткий. Вот еще одна задача, на которую тебе следует обратить там внимание. Постарайся сделать как можно больше записей.
      - Я постараюсь.
      -  Не сомневаюсь. Между прочим, я до сих пор не знаю, что за эксперименты ты проводила около нейтронных звезд. Есть очень точные системы наведения, указывающие, как близко можно подойти к таким звездам.
      - Я знаю.
      -  Билл обеспечит тебя всеми подобными новинками.
      - Хорошо.
      -  Мы укомплектовали тебя посадочным модулем - на всякий случай. Скорее всего, около одиннадцать ноль семь тебе будет от него мало проку.
      - Тогда зачем он?
      -  Сперва я думала, что неприятности во время вашего пребывания около одиннадцать ноль семь весьма маловероятны. И в итоге ты, скорее всего, присоединишься к «Кондору». Капитан Броули получил указание высадить своих людей на найденный объект, если удастся убедиться в его безопасности и если там заметят что-либо интересное. Вообще что-то.
      - Ладно.
      -  Я не хочу, чтобы Джордж и остальные чувствовали себя обманутыми. Так что, не колеблясь, переходи к следующему этапу и присоединяйся к «Кондору». Ты будешь на расстоянии всего нескольких часов от них.
      - Сильвия, кто отвечает за операцию?
      Вирджил смущенно поежилась.
      -  Ты капитан корабля.
      - Я спрашиваю о другом. У меня на борту владелец корабля.
      -  Это верно. Технически контракт предусматривает, что ты - пилот и консультант. Но я уверена, что Джордж и его люди во всем будут полагаться на тебя.
       Ага, хорошо. Но, с другой стороны, что может случиться? Задача экспедиции кажется предельно простой. Отправиться к 1107, засечь сигналы, записать их, просканировать станцию-ретранслятор и, может быть, присоединиться к Пастору и обозреть пару лунных ландшафтов. Достаточно просто.
      - Ладно, - сказала Хатч.
      -  Превосходно. - Вирджил, таким образом, дала ей оценку, но выглядела теперь совсем неуверенно.
       Ну ладно, будем надеяться на лучшее.
      -  Удачи тебе, Хатч. Увидимся, когда ты вернешься.
      Почти всю вторую половину дня Хатч провела в операционном отсеке, прогоняя «Мемфис» через серию виртуальных тестов-маневров, чтобы получить представление о его характеристиках, реакции на управление и, что особенно важно, о возможностях его датчиков и улучшенного оборудования. Академия подготовила ряд сценариев, воспроизводивших условия повышенной гравитации. С несколькими из них Хатч не справилась и дважды «падала» в объятия мертвой звезды. Во всех подобных случаях ее средства управления отключались, вспыхивали все аварийные лампы, и голос Билла спокойно сообщал, что она рассыпалась на части и рассеялась в пространстве. У Хатч были свои сомнения насчет того, что ИИ - всего-навсего имитирующая система. Он был запрограммирован по-разному реагировать на действия различных пилотов в зависимости от психологического уровня каждого из них. Разумеется, Билл никогда не сделал бы ничего такого, что не предусмотрено базовой программой. Но ведь можно сказать нечто подобное и о человеке.
      Хатч чувствовала в искусственном интеллекте корабля Академии что-то неподдельно таинственное. Она прекрасно знала, что эта система разработана, чтобы точно обусловить именно такую реакцию, поскольку нередко ИИ оказывался единственным спутником пилота в дальних рейсах. Но все же трудно было избавиться от впечатления, что общаешься с живым человеком.
      В любом случае, поднявшись на борт «Мемфиса», она первым делом поздоровалась с ИИ.
      -  Я очень рад, что ты передумала уходить, Хатч,- произнес он. - Я скучал без тебя.
      - Это ненадолго, Билл, - заявила она.
      Он оставался с ней, пока она обходила корабль.
      -  Приятные драпировки, - заметил он. - И ковры не хуже. Знаешь, что это мне напоминает?
      - Понятия не имею.
      -  «Лос-Анджелес Ридженси».
      Один из роскошных отелей.
      - О, это хорошее место, - сказала она. - Но откуда тызнаешь?
      -  Во мне таятся не исследованные до конца глубины.
      На борт все еще грузили запасы пищи, воды и топлива, но операторы заверили Хатч, что все будет на месте за час до отлета.
      Она проверила остальные припасы и обнаружила, что отсутствует часть туалетных принадлежностей, главным образом, зубная паста и шампуни. По линиям связи не были закачаны последние шоу и фильмы. Это можно было сделать и в пути, но при этом возрастала нагрузка на линии. Более того, воспроизведение переданных в полете программ всегда отличалось скверным качеством.
      Около 15:30 она отправилась в «академический» сектор, знакомиться с группой, представляющей Общество контактеров. Когда она вошла, Герман и Питер уже ждали, разговаривая с Аликс Беллинджер, только что явившейся с лондонских подмостков, где в ее постановке и с ее участием шла «Ухмыляйся и обнажайся».
      Аликс была высокая и длинноногая, с царственной осанкой, золотистыми волосами и искрящимися карими глазами. Хатч доставала ей лишь до плеча. Герман, идиотски улыбаясь, представил их друг другу.
      - Рада познакомится, капитан. - Аликс протянула руку.
      Хатч ответила любезностью на любезность и предложила звать друг друга по имени.
      - Полет будет долгий, - добавила она. - Мы отправляемся на самый край исследованного пространства.
      - И даже чуть за границу, - проговорил Герман, пытаясь не смотреть на Аликс.
      - Хатч, что ты сама думаешь обо всем этом? Мы летим, чтобы найти там что-нибудь? - спросила Аликс.
      - Трудно сказать. Там есть сигналы. Значит, должен быть и некий передатчик, как я полагаю.
      Пит сиял довольной улыбкой.
      - Не нужно беспокоиться о мелочах, - произнес он, обращаясь к Аликс. - Сам полет даст массу незабываемых впечатлений.
      Открылась дверь, и к ним присоединился высокий мускулистый мужчина, с виду - прирожденный исполнительный директор.
      - О! - воскликнул он, заметив Хатч. - Капитан! Приятно наконец-то встретиться с вами. Я Джордж Хокельман.
       Так вот ты каков. Баритон. Статный и крепкий, как дуб. Что-то в нем мгновенно внушало доверие. Хатч обернулась и взглянула на Аликс, которая казалась не только красивой, но и, несомненно, сообразительной. На Пита, который популяризировал чудеса космоса для широкой общественности и многих убедил делать пожертвования Академии. На Джорджа. И даже на Германа, самого земного из всех, с кем ей доводилось летать. Где же те фанатики, которых она ожидала увидеть?
      - Однако мы еще не все в сборе, - заметил Герман.
      Хокельман кивнул.
      - Ник и Тор. Мы подхватим их по пути. - Он выжидательно повернулся к Хатч.
       Приглашение на спектакль.
      Она позволила себе слегка нахмурить брови.
      - Аликс, джентльмены, мы отправляемся менее чем через два часа. У каждого из вас есть своя каюта. Я думаю, вы убедитесь, что благодаря Джорджу условия на «Городе Мемфис» более чем удовлетворительные.
      Кивок и похлопывания по плечу.
      - В нашем распоряжении отличная еда, хорошо укомплектованный бар, обширная библиотека, различные возможности для отдыха и спортивный зал. Подозреваю, что если вам раньше не доводилось путешествовать за пределами атмосферы, то вы найдете все подогнанным одно к другому более компактно по сравнению с тем, к чему вы привыкли.
      Как вам, несомненно, известно, оказавшись в гиперпространстве, мы будем покрывать в день приблизительно по пятнадцать световых лет. Звезда одиннадцать ноль семьудалена от Земли почти на семьсот световых лет, а мы, естественно, должны еще отклониться от курса, чтобы подобрать остальных из нашей группы. Так что мы рассчитываем, что продолжительность полета в одну сторону составит почти семь недель.
      Некоторые люди, кстати, очень немногие, испытывают трудности в момент перехода в гиперпространство. Если вы из их числа или подозреваете, что подобное не исключено (а это означает легкое расстройство желудка), если вы склонны к головокружению или обмороку, то у нас есть соответствующие лекарства. Но их следует принимать в различных дозировках, в зависимости от скачка ускорения. - Хатч показала небольшой контейнер с лиафином. - Кого это заинтересовало, подойдите ко мне, когда мы закончим, и мы с вами разберемся.
      Она изложила им правила безопасности и объяснила, что будет заранее сообщать о любых маневрах или изменениях ускорения. Кресла и ограничители подвижности, которые могли им потребоваться, были размещены по всему кораблю.
      - Поэтому не воспользоваться ими почти невозможно, - сказала она. - Выживших после травм высадим.
      - Где? - спросил Герман, широко улыбаясь.
      - Я найду место, - ответила Хатч.
      Закончив, она передала слово Хокельману, который приветствовал собравшихся и посоветовал им не ожидать слишком многого от этой экспедиции. Перехваченные передачи могли быть обычными помехами. Или одной из местных аномалий. И тому подобным. Но «Окснард»…
      - Я имею на это право, Хатч?
      Да.
      - «Окснард» совсем недавно побывал в этом районе, вблизи одиннадцать ноль семь, и они услышали подобнуюже передачу. Похоже, там что-то есть. Но все еще нельзя утверждать с уверенностью, что это не упомянутые мной естественные явления. Так что мне хотелось бы, чтобы вы отнеслись к этому сдержанно. Хорошо? Просто наберемся терпения.
      Это было все равно что приказать собаке не обращать внимания на непомеченный участок Нью-Йорка.
 

 
      Багаж был доставлен на микроавтомобиле. Десять минут спустя Хокельман и его группа один за другим спустились в посадочный туннель, прошли через воздушный шлюз и оказались в главном пассажирском переходе. Хатч уже ожидала их.
      Она провела их в кают-компанию, которая к тому же служила главной столовой.
      Не торопясь, они прошли по помещениям корабля, не забыв и про спортивный зал, голографический отсек и лабораторию, которую Джордж заранее разрекламировал как центр управления всей экспедицией. Хатч показала им кресла и ограничители подвижности, расположенные в разных местах корабля, продемонстрировала, как ими пользоваться, и объяснила, почему так важно пристегиваться ремнями во время маневров или межпространственных «прыжков».
      - Они действительно нужны? - поинтересовался Джордж. - Я никогда не имел дела с большими ускорениями.
      - Мы будем в защитной окружающей среде, - пояснила Хатч. - Это та же система, что создает искусственную гравитацию для компенсации воздействий ускорения. Но не всех и не полностью. Те, кто не пристегнется, могут пострадать.
      - О-о, кто бы мог подумать.
      Хатч провела всех к мостику и объявила, что они будут тут желанными гостями в любое время, когда вздумают забежать и поздороваться, а если ее не окажется на месте, то Билл с радостью побеседует с ними о чем угодно. В этот момент, согласно расписанию, Билл поздоровался с гостями.
      Затем Хатч каждому показала отведенную ему каюту.
      - Обычно, - проговорила она, - приходится довольно аккуратно расходовать, например, воду, стараясь назначать разное время для душа и тому подобного. Но поскольку в этом полете нас мало, то это не станет проблемой. - Закончив знакомство с кораблем, она поинтересовалась, есть ли у кого вопросы.
      - Один, - сказала Аликс. Она как будто бы слегка стеснялась. - Не сомневаюсь, вы в отличной физической форме, но что если…
      - …со мной что-то случится?
      - Да. Я не считаю, что обязательно что-то произойдет, но просто на всякий случай… как тогда мы вернулись бы назад?
      - Билл вполне способен доставить вас домой, - ответила Хатч. - От вас требуется только сообщить ему, что я отошла в лучший мир, и попросить его вернуть вас обратно. - Она улыбнулась и огляделась. - Что-нибудь еще? Если нет, полагаю, пора занять места и стартовать.
 

 
      Любое ожидание - отчасти страдание.
      Бенджамин Уинкомб. Мораль и религиозные афоризмы. 1753
 
      Удивительно, но это оказалась самая спокойная и ненавязчивая группа из всех, что Хатч доводилось перевозить. Джордж большую часть времени проводил в кают-компании, сосредоточенно изучая секретные финансовые отчеты.
      - Отслеживаю тенденции, - пояснил он Хатч, быстро оживляясь и радуясь возможности поболтать на знакомую тему. - Вот здесь-то и крутятся деньги.
      Аликс намечала планы для новой постановки под рабочим названием «Сбрасывай одежду и беги», премьера которой, по ее словам, была намечена на следующую осень. Насколько она была серьезна, Хатч вряд ли могла определить. Аликс и Хатч по очереди становились четвертой участницей игры в бридж - с Германом, Питом и Биллом.
      Время от времени они развлекались. Билл включал музыку, и они пели хором, как в программе «Пойте с нами», хотя Хатч чувствовала некую несоразмерность, сравнивая свой голос с красивым контральто Аликс.
      - У тебя хороший голос, Хатч, - уверяла Аликс. - Ты наверняка могла бы профессионально петь, если бы захотела.
      Хатч на это не купилась.
      - Нет, я серьезно. Тебе нужно только чуть-чуть практики. И, разумеется, избавиться от самоограничений.
      - Каких?
      Легкая задержка дыхания.
      - О, дорогая, у тебя их целый воз.
      Во время полета Аликс и Герман придерживались строгой программы тренировок. Хатч, которая всегда была очень аккуратна относительно посещения спортивного зала, в этом оказалась куда более небрежной.
      Еще они смотрели кино. У них были разные вкусы, но фильмы крутили каждый вечер, и все набивались в голографический отсек, чтобы посмотреть на ночь триллер, кинороман или что-нибудь еще. Они по очереди разыгрывали главные и эпизодические роли. Герману доставляло удовольствие быть Элом Трентом, прославленным детективом Джейсона Кордмана; Джордж в один из памятных вечеров явился Юлием Цезарем; а Хатч, приняв вызов, позволила себе изобразить укрытого за маской супергероя двадцать первого века Венгада. Даже Аликс ввязалась в эту затею и подбавила веселья, одевшись Клеопатрой, под стать Цезарю Джорджа, а позже - Далилой в пару Самсону Германа. (Оба не годились для этих ролей. Герман потому, что просто не был способен продемонстрировать достаточную силу и никто не верил, что он мог бы быть убедительным, удерживая падающий на него храм, а Аликс потому, что не могла утопить в драматизме собственный - неплохой - юмор.)
      Герман, разумеется, по-прежнему был увлечен Аликс. Он пытался скрыть это, но, когда она появлялась в отсеке, его голос всякий раз поднимался на пару октаву. Одна из трудностей тесного проживания в условиях межзвездного перелета состояла в том, что ничего нельзя было скрыть. Люди находятся слишком близко, и их чувства становятся чересчур явными.
      Хатч много читала. И еще она все больше времени проводила с Джорджем. У него были собраны всевозможные документальные доказательства, подтверждающие убеждение, что на протяжении земной истории имел место целый ряд вторжений инопланетян. Он показал снимки резных изображений, копии ссылок из древних книг и предъявил наблюдения, которые трудно было ставить под сомнение. Однако сложившееся за долгую жизнь мнение побороть очень трудно. И предположение, что на земле бывали гости (пусть Хатч и знала по меньшей мере о двух расах, достигших в древние времена способности совершать межзвездные полеты), все еще казалось нелепым. Но она слушала, заразившись энтузиазмом Джорджа.
      Фактически всеони искренне верили в возможность контакта, и даже Хатч с Питом стали переживать за своих спутников и поддерживать в них надежду, что экспедиция окажется успешной.
      «Мемфис» был в пути почти шесть недель, когда ему пришлось завернуть на «Аутпост», чтобы забрать двух последних пассажиров.
      Ник Карментайн начал заниматься исследованиями НЛО как заядлый любитель таинственных историй и сказок. Он был без ума от взбесившихся мумий, вампиров, демонов и похожих на призраков существ, вторгавшихся в дома (про которые тогда уже нельзя было сказать «пустые»), чьи бесплотные голоса разносил ночной ветер. Он начал с По и Лавкрафта и перечитал все, вплоть до Мессингаля и Ди Лилло. И жестоко разочаровался в темном свете луны, неупокоившихся мертвецах и ужасающих тайнах чердака. Но это была его жизнь, и хотя с годами его интересы вышли далеко за рамки этого жанра, он по сути так и не простился с ним. Хотя пытался. В сочетании с профессией директора похоронного бюро это была опасная страсть. Получи его кровожадные вкусы огласку, клиенты разбежались бы. Вот почему Ник и переключился на НЛО: это тоже позволяло реализовать здоровое чувство загадочного, но не было чревато гибелью его профессиональной репутации.
      Со временем, охота за ночными визитерами из других миров вытеснила вампиров, и в конечном счете он вступил в Общество контактеров.
      Его отец, владелец похоронного бюро, хорошо поставил дело и, рано уйдя на покой, оставил дело Нику. Тот в душе был предпринимателем, и очень скоро «Похоронное бюро Санрайз» в центре Хартфорда превратилось в «Санрайз энтерпрайз, инкорпорейтид». Сеть его отделений, продолжая выполнять обычную работу, начала специализироваться на похоронах по заказу. Если клиент хотел вывести свой прах на орбиту, или развеять где-нибудь на уединенном поле, или опустить на дно далекой лагуны где-нибудь в Микронезии, именно корпорация «Санрайз» бралась за это. Они организовывали транспортировку собравшихся на церемонию, обеспечивали им отдых, адвокатов, помощь. Договаривались о присутствии духовенства или, когда уходили (никогда не говорилось «умирали») атеисты, рекомендовали соответствующие особые церемонии.
      Единственная дочь Ника, Лира, полностью разделяла его склонность к экзотике, хотя скептически относилась к увлечению посланцами других цивилизаций. Тем не менее она снискала доброе расположение отца, став специалистом по внеземной археологии.
      Ник не бывал за пределами Земли, вернее, за пределами земной орбиты, пока Лиру не направили на Пиннакл, где она занималась раскопками древних, миллионолетних развалин тамошней древней цивилизации. Повинуясь внутреннему капризу, Ник потратил кругленькую сумму на то, чтобы навестить ее. Они вместе бродили среди устремленных ввысь колонн и обрушенных крыш древних городов, и Лира повела отца взглянуть на несколько воссозданных общественных зданий. ( Нам пришлось проделать часть работы вслепую, папочка.) Это были прекрасно выполненные строения, в художественном отношении не уступавшие Храму Афины ни на йоту.
      Эти стены видели настоящие религиозные обряды инопланетян, и у Ника появилась особенная точка зрения на то, как это должно было происходить на Пиннакле, когда у костров в стойбищах появились первые люди.
      Он провел там целый месяц. Лира показала ему керамику, возраст которой, как было установлено, составлял восемьсот тысяч стандартных лет.
      - Покрой ее глазурью, - пояснила дочь, - и она будет вечной.
      Он знакомился с достижениями реконструкции и восстановления, обширного, захватывавшего большие пространства, хотя у археологов в руках было всего несколько образцов. А еще были древние дороги и порты, сейчас невидимые, но легко прослеживаемые с помощью специального оборудования.
      - Вот здесь, - сказала Лира, пока они стояли в центре абсолютно плоской пустыни, которая простиралась во всех направлениях до самого горизонта, - здесь был перекресток дорог, связывавших две могучие империи Команика Третьего.
      Нашли еще и постоялый двор для странников, и реку, и, возможно, дорогу к пристани.
      - А как они назывались? - спросил Ник. - Эти империи?
      Она не знала. Никто не знал.
      Всего несколько часов назад пришло сообщение от Хокельмана: «ЕСТЬ ОТЛИЧНЫЙ ШАНС. ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТО САМОЕ. ВСТРЕЧАЕМСЯ НА СТАНЦИИ АУТПОСТ».
       Разумеется. Найдете меня у Ларри.
      «Аутпост», центр обслуживания и снабжения, находился практически на краю исследованной человечеством части космоса. Он располагался сразу позади колец, на Селиваровой Глотке, удаленной на миллиард километров от бело-голубой звезды класса B. Хатч не знала, чего ожидать от пассажира-гробовщика - вероятно, это субъект хмурый и нудный. Ник был среднего роста, гибкий, с темными волосами, ласковыми серыми глазами и простодушной улыбкой. Совсем не тот человек, какого она представляла по опыту посещений похоронных бюро, когда приходилось успокаивать родственников и друзей. Джордж поспешил сойти с корабля и крепко обнять Ника, когда тот появился у основания трапа. Он привел его за собой на корабль, как давно потерянного и вновь обретенного брата. - Хатч, это Ник. Он приводит людей к Богу. - И сам рассмеялся своей шутке. Ник вздохнул.
      Они обменялись рукопожатиями, немного поговорили, а затем Хатч поинтересовалась Тором, шестым пассажиром «Мемфиса».
      - Он сейчас на «21», - удивился Ник. - Разве вам не сообщили?
      - Нет, - ответила она. - Что такое «21»?
      - Одна из лун. Предполагалось, что на этой неделе он будет готов лететь, но он увяз в каких-то делах, и… ну… - Он взглянул на Джорджа. - Ты знаешь, как с ним бывает.
      Джордж несомненно знал и посмотрел на Хатч так, будто ей следовало предвидеть нечто подобное. Всем известно, что представляет собой Тор.
      Хатч вздохнула. Она сразу поняла, что такое Тор.
      - Билл? - обратилась она к ИИ.
      -  В данный момент, эта луна приближается. Если зайти на «21», время отклонения от графика составит чуть больше семнадцати часов.
      - Семнадцать часов? - Хатч повернулась к Джорджу. - Я готова задушить этого малого.
      - Он понятия не имел, что это займет столько времени, - сказал Джордж. - Если бы Тор знал, на сколько нас задержит, то остался бы здесь. Он художник.
      Он произнес это так, будто этим все объяснялось. Хотя Хатч это позабавило: ееТор тоже был художником. Не из лучших. По крайней мере не успешным. Но речь шла определенно о разных людях. Этогозвали Тор Кирби. Того, которого она знала, - Тор Виндерваль. Очень по-разному.
      - Хорошо, друзья, - сказала она. - Мы не стартуем ранее трех часов пополудни. Значит, вполне хватит времени осмотреть станцию.
      Прошлое Тора Кирби было туманным. В данных, которыми располагала Хатч, отмечалось лишь, что он наследовал судьбу «удачливого водопроводчика». Что он мог делать на станции «Аутпост», оставалось непонятным. Уж не доставили ли сюда и впрямь человека из Северо-Американского Союза, чтобы поддерживать ток воды? Газовый гигант, ставший домом для станции «Аутпост», был единственной планетой этой системы, движущуюся по относительно стабильной орбите. Все остальное представляло собой хаос: орбиты планет разметаны в разные стороны, бывшие луны раскиданы по всей системе. Станция возникла как лагерь экспедиции, пытающейся изучить, что именно здесь произошло, почему все разбросано, а большая планета удержала и кольца, и большое семейство спутников. Теория гласила, что примерно двадцать тысяч лет назад произошла очень близкая встреча с другой звездой. Но доказать это было гораздо труднее, чем полагали авторы. Ник организовал для Джорджа и его группы демонстрацию модели этого события. Эксперты думали, что применительно к модели следует упростить суть, сведя ее к следующим исходным данным: расположение планет (оно повторяло момент прохождения); длительность события (она составляла три года); место, где находился незваный гость. Четыре планеты отбросило вместе, но их обнаружили во время странствия через межзвездную пустоту к тому самому месту, где им и полагалось быть. Остальные мчались вокруг солнца. А вот газовый гигант Глотка не пострадал, потому что во время кульминации события находился дальше всех от солнца. Неспособность исследователей обнаружить другое небесное тело породила подозрение, что на самом деле это была нейтронная звезда или, возможно, даже черная дыра.
      Хатч уже видела эту модель и хотела выскользнуть из демонстрационного зала, как вдруг ее устройство связи ожило.
      -  Капитан Хатчинс? - Голос был женский. - Доктор Могамбо хочет, чтобы вы заглянули к нему в офис, если найдете свободную минуту.
      Она очень удивилась: «Могамбо на станции „Аутпост“?»
      -  Он руководит геометрической группой, - пояснил голос. Хатч не очень поняла, что это значит.
      Хатч поднялась на главный уровень и свернула в административный сектор.
      -  Вторая дверь справа, - подсказал голос. Его обладательница уже поджидала Хатч, когда та вошла. Оливковая кожа, черные волосы, широко открытые влажные глаза. «Преобладание арабской крови», - подумала Хатч.
      - Сюда, пожалуйста. - Женщина встала из-за стола и открыла внутреннюю дверь. Могамбо, сидевший в мягком кресле, помахал Хатч в знак приветствия и выключил верхний свет, оставив гореть только маленькую лампу на столе.
      Морис Могамбо был дважды удостоен Нобелевской премии. Обе награды принесли ему работы в области архитектуры пространства-времени и энергии вакуума. Хатч в определенный период своей службы фактически была его личным пилотом.
      Он был необычайно высок. Еще выше, чем Джордж. Хатч подняла глаза и поздоровалась с узким галстуком доктора, украшенным автографом владельца. Могамбо коротко стриг бороду - очень необычную в век гладкого бритья. Его кожа была образчиком отполированного до блеска черного дерева. У него было тело атлета и длинные пальцы скрипача. Хатч припомнила его интенсивные тренировки и страсть к шахматам.
      Все еще улыбаясь, он указал ей предназначенное для нее кресло. Хатч села, ожидая, когда исчезнет личина гения. Могамбо воспринимал окружающий мир как личное игровое поле. Он был человеком выдающимся, великодушным и умел очаровать собеседника, когда хотел. Но Хатч хорошо знала и ту его сторону, где таилась жестокость, и видела, как он крушил работы и карьеры, когда люди не оправдывали его ожиданий. «Нетерпимость к дуракам», - однажды заметил кто-то из его коллег, считавший это комплиментом. Хатч в конце концов пришла к выводу, что Могамбо считает дураками всех, кто лишен его способностей.
      - Приятно вновь видеть тебя, Хатч. - Он наполнил два стакана, обошел вокруг стола и протянул один ей. Напиток был безалкогольный, лимон и лайм с легким привкусом имбиря.
      - Взаимно, профессор. Прошло столько времени. - Почти восемь лет. Но она не забыла его. - Не знала, что вы здесь.
      Они обменялись любезностями. Могамбо, как следовало из его объяснений, провел на станции «Аутпост» уже около двух месяцев. Они отправляли экспедиции в ряд районов, где имелись сверхплотные объекты и производились измерения искажений времени и пространства.
      - Создается впечатление, - сказал профессор, - что физические характеристики пространства чрезвычайно разнородны. - Делая это замечание, он прикрыл глаза - возможно, просто рассуждал вслух. - Это вообще не то, чего мы ожидали. - Его улыбка увяла.
      Хатч очень хорошо понимала, что Могамбо пригласил ее сюда не обсуждать проблемы физики. Но она приняла условия игры и задала несколько вопросов относительно его исследований, притворяясь, что ответы ей понятны. Рассказала, что полет к Обреченной оказался напряженным и беспокойным, все десять дней она была почти в испуге и никогда больше близко не подойдет ни к чему подобному.
      Наконец он резко изменил поведение, вновь наполнил ее стакан и с некоторой бесцеремонностью заметил, что, насколько ему известно, она отправляется к 1107.
      - Да, верно.
      - Чтобы определить, есть ли там что-нибудь, связанное с передачами, зафиксированными «Бенджамином Мартином».
      - Да.
      Он оперся локтями о стол, плотно сложил пальцы и наклонился вперед, очень похожий на большую хищную птицу.
      -  Одиннадцать ноль семь, - повторил он.
      Она ждала.
      - Так что тыдумаешь, Хатч?
      - Не знаю, - созналась она. - Если там и было что-то, когда мимо проходил «Бенни», то я очень сомневаюсь, что оно и сейчас там. - Хатч подозревала, что профессору известно о последнем перехвате, но вряд ли он знал, ввели ее в курс дела или нет. А она не собиралась говорить ему ничего лишнего.
      Могамбо долгую минуту изучал ее.
      - Я тоже так думаю. - Он нахмурил брови.
      Хатч показалось, что он сейчас скажет что-то еще, но доктор, видимо, передумал и продолжал поигрывать стаканом.
      Хатч оглядела кабинет. На стенах несколько недорогих электронных картинок, пейзажи с садами и сельскими дорогами. Пауза затягивалась, и она решила нажать.
      - Подумываете отправиться туда и взглянуть? Мы были бы рады принять вас на борт. - На самом деле ей этого не хотелось. Но Хатч знала, что он не согласится. Так что такое предложение ничем ей не грозило.
      - С этим Обществом контактеров?- Могамбо усмехнулся, поглядывая на нее. Летай с ними сколько угодно, но меня ждут более важные дела. - Нет. Я действительно очень занят. - Он показал ровный ряд очень крепких белых зубов. - Предприятие фантастическое, Хатч, но совершенно безнадежное.
      Она абсолютно точно знала, к чему он клонит, но не собиралась приходить на помощь.
      - Никогда не знаешь, что будет завтра, - заметила она.
      Могамбо басисто кашлянул.
      - Я хотел бы попросить о любезности.
      - Смотря о какой.
      - Дайте мне знать, если действительно обнаружитетам что-то. Я пробуду здесь еще пару недель.
      Было очевидно, чем все это должно закончиться. Да, мы заполучили инопланетный передатчик!Могамбо галопом бы вырвался на сцену и стяжал всю славу. Джордж никогда не узнал бы, откуда свалилась такая неприятность.
      - Я вряд ли смогу сделать это, профессор.
      Похоже, его это задело.
      - Хатч, почему нет?
      - Согласно контракту мистер Хокельман контролирует все сообщения. - Это не совсем соответствовало истине, но так вполне могло бы быть. - Я при всем желании не смогу выполнить вашу просьбу.
      - Хатч, это для меня очень важно. Послушай, честно говоря, я обязательно полетел бы туда с тобой, если мог. Но это просто невозможно. Я завален работой. И не могу бросить ее. Сама понимаешь. Сколько надо добираться отсюда туда? Неделю?
      - Примерно.
      Могамбо изобразил страдание.
      - Сейчас я просто не властен над ситуацией. - Он коснулся выключателей; вспыхнули верхние лампы, заливая комнату светом. - Но мне это необходимо, Хатч. Я рассматривал бы это как личное одолжение. И по достоинству оценил бы, если бы ты ухитрилась… - Хатч открыла было рот, но он вытянул руку. - Сделай это для меня, а я подумаю, как тебя вознаградить. У меня есть связи. Уверен, что ты не хочешь убить остаток жизни, болтаясь туда-сюда между Солнечной системой и станцией «Аутпост».
      Она медленно поднялась и поставила полупустой стакан на край стола.
      - Я передам вашу просьбу, профессор. Джордж наверняка пойдет вам навстречу.
      Тор знал, что она прилетает. Четыре года назад он провел с Хатч несколько вечеров. Пара походов в театр, пара обедов, как-то вечером - выпивка в ресторане «У Кессиди», на самом верху, откуда видны Потомак и Молл. Прогулка вдоль реки. Поездка на лошадях в субботний полдень через парк Рок-Крик. А потом однажды в среду вечером (был конец ноября) она заявила, что они больше не увидятся. Что как ни жаль - она надеется, что его это не слишком расстроит, - ей вновь придется лететь в какую-то точку вселенной, название которой ему не выговорить, в тот идиотский мир, где полчища ноков истребляли друг друга на войне, которая, вероятно, тянулась вечно.
      - Я не часто возвращаюсь в Арлингтон, Тор, - объяснила она.
      Он знал, что так будет. Он не представлял подробностей, но что-то в ее поведении все время подсказывало ему, что все это временно, и наступит день, когда он придет сюда в очередной раз уже один. Разумеется, он не сознался ей ни в чем - трудно сказать почему; напуганный тем, что это только оттолкнет ее еще больше? Поэтому он попросил счет, оплатил его, сказал: «Жалко, что все кончилось вот так», и ушел. А она осталась.
      В то время его звали Тор Виндерваль - такое имя он получил при рождении и изменил по совету директора Художественной выставки в Джорджтауне. « Виндервальзвучит как-то надуманно, - заметил тот. - И очень трудно запоминается. Не очень подходит для занятий коммерцией».
      С тех пор он не видел Хатч.
      Он несколько раз порывался отправить ей сообщение. «Хатч, я по-прежнему здесь», или «Хатч, почему бы нам не сделать еще одну попытку, когда ты вернешься?», или «Хатч, Присцилла, я люблю тебя».
      Он набирал сообщение за сообщением, но так ни разу и не нажал кнопку передачи. Он несколько раз поднимался на «Колесо», когда знал, что она должна быть там. Два раза он видел ее, запредельно красивую, и его сердце начинало работать, как насос, а горло перехватывало. Тогда Тор понимал, что не в состоянии подойти к ней и будет стоять с глупым видом, убеждая себя, что нет ничего нелепого в том, чтобы просто броситься навстречу друг другу.
      Глупый способ для взрослого мужчины проявлять свои чувства. Поступить же по-взрослому означало разыскать Хатч и поговорить с ней, дать ей шанс передумать. Женщины переменчивы. Между прочим, он добился определенного успеха, его работы начали продаваться, а это тоже кое-что да значило.
      Однажды он увидел Хатч в ресторане в Джорджтауне. Тор ужинал на противоположном краю зала, и его спутница непрерывно спрашивала, все ли с ним в порядке. Хатч так и не заметила его или притворилась, что не заметила. Когда все закончилось, когда Хатч и ее спутник (непривлекательный и туповатый, на взгляд Тора) поднялись и ушли, Тор остался сидеть, будто приклеившись к месту, едва способный дышать, и что-то у него внутри сломалось.
      Кончилось тем, что он ни разу не позвонил ей, ни разу не отправил сообщения и вообще старался ничем не напоминать о себе. Он не хотел превращаться в надоеду, считая, что единственный шанс завоевать Хатч - это сохранять гордость. С другой стороны…
      В его карьере наступил резкий перелом, когда он начал заниматься живописью на внеземные темы. В начале он, как отшельник, скрывался в голографической камере и предавался созерцанию видов Харона или кораблей-яхт, проходящих через вселенские просторы и купавшихся в лунном свете.
      Некоторые из его работ купили. Не слишком дорого, но все-таки этих денег вполне хватило, чтобы убедить Тора, - он способен стать неплохим художником, и люди будут платить за то, чтобы повесить его работы у себя на стене.
      «В работах Кирби виден талант, - заметил кто-то из обозревателей, - но им не хватает глубины. Не хватает чувства. Великое искусство захватывает нас, увлекает; живопись заставляет нас переживать танец миров. Никто так не чувствует круговращение расцвеченного огнями неба, как Кирби».
      Это могло означать все что угодно. Однако вскрыло правду: Кирби необходимо отправиться к тем планетарным системам, которые он рисует. Чтобы перенести на холст кольца газового гиганта, необходимо подобраться к ним поближе, увидеть их прямо над головой и позволить этому величию захватить тебя. И он начал искать возможность посетить эти объекты. Это было нестерпимо дорого. Но должно было окупиться.
      Разумеется, особых высот он не взял. Он разорился бы лет за тридцать до того, как довести свою затею до конца. Но его работы появились в элитных галереях, а это означало солидные цены. Впервые в жизни к Тору пришел серьезный профессиональный успех. А вместе с ним и деньги.
      К тому времени он отвергал все возможности вновь встретиться с Присциллой Хатчинс. По сути это была самая горькая сторона обстоятельств его карьеры: он сменил фамилию, и откуда Хатч было знать, что Тор Кирби и он - одно лицо?
      Он не видел способа исправить положение. Пока не прочел статью о Джордже Хокельмане и Обществе контактеров. И о том, в каких масштабах они финансируют Академию. Нанимателя Хатч.
      Тор никогда не питал постоянного интереса к окружающему миру. И был в крайне наивен в вопросах, касающихся сомнительной репутации Общества контактеров среди профессионалов, занятых большой и настоящей работой в космосе. Он знал только, что имена их главных «игроков» периодически мелькали среди доступной всем желающим информации из Академии.
      Это был его шанс. Он пожертвовал Академии полотно с изображением Храма Ветров на Каракуа, на месте подводных археологических раскопок. Свою лучшую работу, вряд ли способную устареть. Храм, освещенный солнечными лучами, пронзающими толщу моря, аппарат для изучения подводного мира, постепенно опускающийся на дно. Аппарат, сопровождаемый парой местных кимбо (длинных плоских рыб, очертаниями похожих на клин), рыб и еще какого-то существа, напоминающего кальмара, был показан очень наглядно. Картина была продана на аукционе и принесла столько денег, что Тор даже пожалел, что передал ее в дар. Его картина и имя - оба имени - позволили наладить новые академические связи. Но, оценив развитие событий и то, каким щедрым и талантливым он стал, Тор понял: всего этого явно мало, чтобы убедить Хатч позвонить ему.
      Несколько дней спустя он поднялся на борт коммерческого транспорта, отправлявшегося на Костлер-Рок, в поразительный мир скал и яростных морей, вращающийся по орбите вокруг газового гиганта. Тор рисовал кольца, изображая их подъем из бушующего моря, когда от Джорджа пришло сообщение: «ОЖИДАЕТСЯ БОЛЬШОЕ ОТКРЫТИЕ».
      «Ну и что?» - подумал Тор, а потом услышал примечание: Пилот из Академии.
      Едва отваживаясь надеяться, он ответил градом вопросов о длительности экспедиции, о природе сигналов и еще о разных вещах, которые ничуть его не интересовали, - лишь для того, чтобы замаскировать единственный вопрос, только и заботивший его.
      - Между прочим, ты случайно не знаешь, кто пилот?
      Пять мучительных дней он дожидался ответа.
      -  Хатчингс.
      Джордж чуть-чуть ошибся, но Тор понял, что сорвал банк.
      Он попал на транспорт на «Аутпост», прибыл туда какое-то время назад и решил заполнить ожидание работой. Он решил: пусть лучше Хатч застанет его в трудах. Пусть посмотрит, чем он занимается. Газовый гигант рядом со станцией «Аутпост» был огромен- массой он примерно в шесть раз превосходил Юпитер. Он назывался Селиварова Глотка, по имени пилота, который исчез в его облаках лет двадцать назад. У планеты насчитывалось около тридцати лун-спутников, не считая тех, что прятались в изумительно красивой системе колец. Некоторые имели атмосферу, несколько проявляли геологическую активность, на двух были найдены океаны, промерзшие на всю глубину, но ни на одной не было жизни. Двадцать перваяпредставляла собой небольшую глыбу льда и камня размером не более половины Луны.
      Большую часть ее поверхности покрывали игольчатые пики, кратеры и разрушенные хребты. Но почти четверть ландшафта занимала громадная «равнина»: здесь миллиарды лет назад изверглась лава, залила обширный район и замерзла.
      Не успела Хатч появиться, как с ней тут же заговорил Билл.
      -  На связи абонент с «Венди Джай», Хатч.
      Должно быть, это Курт Эйшнер, старший капитан Академии, воплощение немецкой аккуратности. У него все и всегда разложено по полочкам. Курт был единственным командиром корабля, относительно которого Хатч не сомневалась, что он может разобрать свой корабль на части, а затем вновь собрать его.
      Он умел быть и тонким, и мягким, но не с пассажирами. Даже когда он оказывал им услуги связи, он делал это в форме вежливого и тем не менее резкого и грубоватого уведомления. Ребенок доставлен. Мадам, теперь можете сесть.
      Ему нравилась Хатч, но, с другой стороны, ему нравились все женщины-пилоты, хотя, насколько ей было известно, сам он не проявлял никакой активности. Она могла только гадать об истинных причинах этого. В молодые годы Курт имел репутацию повесы, но Хатч никогда не замечала никаких признаков этого, хотя как-то непреднамеренно сама спровоцировала его.
      Ее самым светлым воспоминанием о Курте Эйшнере был случай на Каракуа, где как-то во временном убежище он приготовил для нее незабываемый обед, состоящий из красной капусты и картофельных клецек. Возможно, благодаря тому пустынному месту, возможно, из-за кулинарных способностей Курта обед, полученный однажды в отсутствие фруктов и тостов после трех дней полного голодания, стал самым памятным в ее жизни.
      - Подключай абонента, Билл, - велела она.
      Хатч переключила канал связи на свой главный монитор и уселась, откинувшись на спинку кресла. Курт моментально возник на экране. Ему было под семьдесят. О большинстве людей вполне можно сказать, что годы начали накладывать на них свой отпечаток, поскольку даже если тело не состарилось, во взгляде появляется некая твердость, а черты теряют определенную живость. Бытовало мнение, что причина тому одна: людям предначертано жить библейские семьдесят лет и изменить это не в силах ничто. Другие считали, что этого обстоятельства можно избежать, не позволяя привычке сжать вас своей железной хваткой. Однако вполне возможно, что Курт просто не старел душой. Его улыбка заставляла Хатч чувствовать себя маленькой девочкой, и ей льстило его внимание.
      -  Привет, Хатч. Я только что узнал, что ты на станции «Аутпост». Сколько ты планируешь пробыть там?
      - Уже улетаю. Сразу как подберу пассажира.
      Последовало несколько минут паузы, указывающей на то, что их с Куртом разделяет значительное расстояние.
      -  Очень обидно. Я хотел бы встретиться с тобой.
      - Когда ты будешь здесь, Курт?
      -  Завтра утром. Я так понимаю, на этот раз ты выполняешь частный рейс.
      - Более или менее. Это задание Академии, но корабль не наш.
      -  Общества контактеров? - Он не смог полностью скрыть улыбку.
      - Так ты знаешь?
      -  Конечно. Это не такой уж большой секрет.
      Они продолжали болтать, пока не вмешался Билл.
      -  Сближение максимальное, - сообщил он.
      «Мемфис» вышел на орбиту, и Хатч спустила посадочный модуль. Небольшой серый купол стоял на краю «равнины», его огни отважно и жизнерадостно сияли среди бескрайней пустыни. Это была внутренняя сторона луны, откуда открывался захватывающий вид на кольца и спутники. Сама огромная планета была расцвечена зелеными и желтыми полосами. Они оказались в одном из красивейших мест. - Сообщение, - сказал Билл.
      Хатч кивнула, и он подключил связь. На этот раз передача была только звуковая.
      -  Я почти готов, - произнес мужской голос. Он показался Хатч знакомым.
      - Я говорю с Тором Кирби? - спросила она.
      -  Да, именно.
      Она уверилась, что знает его.
      - Билл, - попросила она, - открой-ка базу данных на пассажиров. Давай посмотрим, нельзя ли найти фотографию этого малого.
      -  Увеличиваю и передаю.
      Появилась картинка. Виндерваль!
      Она уставилась на него, явно озадаченная. Почему фамилия другая?
      - Тор, это Хатч.
      -  Кто?
      - Хатч.
      Пауза.
      -  Присцилла Хатчинс? Это действительно вы?
      Разговор так и шел без видеосвязи.
      - Кто такой Тор Кирби?
      -  Это я.
      - Что случилось с твоей фамилией? И что ты делаешь здесь?
 
      Когда Хатч видела его в последний раз, он работал неполный день рекламистом супермаркета электроники. И пытался рисовать.
      -  Я поменял ее.
      - Зачем?
      -  Поговорим об этом позже, когда я окажусь на корабле, хорошо? Сейчас я немного занят.
      - Тебе нужна помощь?
      - Сам справлюсь.
      Хатч услышала, как он пошевелился, как щелкнула крышка портативного компьютера, услышала шорох его одежды, а возможно, багажа. Наконец до нее донеслось мягкое шипение поля Фликингера, сформировавшегося, едва Тор активировал свой защитный костюм. В куполе погасли огни, открылся люк, и Кирби вошел во внутреннее пространство. Появилось изображение. Он взглянул на нее и помахал рукой.
       Ну кто бы мог подумать?Хатч несколько лет назад попрощалась с ним и испытала настоящее потрясение, когда он покачал головой и заявил: «Жаль, что она так это воспринимаешь». После чего просто исчез из ее жизни. Этот человек отказался от нее очень легко.
      Тогда ее гордость была уязвлена, но, пожалуй, оно и к лучшему. А теперь, разумеется, он снова оказался рядом.
      Хатч помахала в ответ. Тор был в серой рубашке с вышитым на груди драконом, шортах цвета хаки и теннисных туфлях. Он не менялся.
      Тор вел себя с ней до того осторожно, что она испытывала сомнения по поводу его чувств. Однажды снежным вечером в ресторане «Карлайль» на Потомаке (странно, как это она запомнила все мелочи), Хатч пришла к выводу, что он влюблен в нее. Она осознала, что это так, несмотря на все попытки Тора скрыть истину, - и испугалась. Пора уходить. Ее ждал звездный танец. Она успела на грузовой рейс до «Колеса».
      И вот теперь он здесь. Тор Виндерваль. ЕеТор.
      - Подведи нас поближе, Билл, - приказала Хатч. - Опускай и ставь на землю грузовой воздушный шлюз.
      Когда приземлился посадочный модуль, Тор перетаскивал из купола свое оборудование, баллоны с водой и воздухом. Хатч активировала собственный костюм и, испытывая сложные чувства, вышла наружу.
      Выглядел Тор хорошо. Он неуверенно улыбнулся ей, и как будто целые годы исчезли, а раскинувшиеся над ними гигантские кольца смело прочь, и Хатч с Тором вновь оказались на берегу Потомака.
      - Приятно видеть тебя, Хатч, - сказал он. - Много времени прошло.
      Глаза у него были голубые, черные волосы спадали на лоб. Теперь они были чуть длиннее, чем она помнила.
      - Мне тоже приятно видеть тебя, Тор, - ответила она. На самом деле что-то изменилось - что-то в его поведении и в глазах. Она обратила внимание, что он идет, не выпуская из рук своих вещей и устремив взгляд в пространство, куда-то между ней и посадочным модулем.
      Хатч готовилась оказаться в объятиях. Но Тор лишь коротко коснулся ее и поцеловал в щеку. Поле Фликингера отозвалось на касание его губ вспышкой.
      - Никак не ожидал встретить тебя здесь, - проговорил он.
      - Что это за смена фамилии, Тор?
      - А кто купил бы картины у человека с фамилией Виндерваль?
      - Например, я.
      Он усмехнулся.
      - Всего одну.
      Хатч заметила среди его вещей мольберт.
      Он проследил за ее взглядом.
      - Да, вот почему я здесь, - заметил он. Он взял длинный тубус, открыл его и извлек холст. Затем он развернул его и поднял перед ней. Ему удалось точно изобразить на картине газовый гигант, зависший во всем его великолепии над лунным пейзажем. Небосвод был заполнен кольцами; в ночном небе плыли два спутника-луны, почти полные. На фоне окаймленной лентами планеты Хатч заметила силуэт сверхсветового корабля.
      - Красиво, - сказала она. Тор далеко ушел от прежних прилизанных бесплодных пейзажей, которые когда-то показывал ей в Арлингтоне.
      - Тебе нравится?
      - О да, разумеется, Тор. Но как тебе удалось проделать такую работу? - Она оглянулась и осмотрела безвоздушные скалы. - Ты писал это, сидя внутри?
      - Да нет. Я сидел вон там. - Он показал на валун, который мог служить как подставкой, так и местом для сидения.
      - И при работе ничего не замерзало?
      - Холст изготовлен из специальной ткани. Пастели же сделаны по особому рецепту: используя наименее летучие связующие вещества. - Он взглянул на свою картину, улыбнулся, очевидно, волне довольный, и убрал ее. - Работать здесь пастелью очень хорошо.
      - Но зачем?
      - Ты это серьезно?
      - Конечно. Это же наверняка стоит целого состояния: добраться сюда и нарисовать картину?
      - Деньги - не самоцель, Хатч. Больше не самоцель. Ты вообще-то представляешь, сколько это будет стоить, когда я вернусь?
      - Ни малейшего понятия.
      Он просто кивнул, как бы подтверждая, что сумма за пределами разумного.
      - Уму непостижимо, что мы встретились в таком месте. - Он присел, обхватил руками колени. - Ты красива, как и прежде, Хатч.
      - Спасибо. Кстати, поздравляю, Тор. Я рада за тебя.
      Тор в зареве колец смотрелся довольно эффектно. Он вытащил пульт дистанционного управления, направил его на купол и нажал кнопку. Купол провис, свернулся и уменьшился до размеров обычного рюкзака. Они подхватили его вместе с баллонами воздуха и воды и перенесли в посадочный модуль.
      Джордж и остальные уже ждали. Дальше Тору жали руку, смеялись, разливали выпивку, шумно обсуждали тот удивительный для них факт, что Тор и Хатч знакомы, без конца повторяли, как рады вновь видеть его, и наперебой рассказывали, как получилось, что они отправились за главным призом.
      Тора просили показать работы, и он показывал, а все охали и ахали. Аликс с восхищением спросила, как он собирается назвать картину.
      Этот вопрос ему должна была бы задать Хатч.
      - «Ночной перелет», - ответил Тор.
 

 
      …Что-то из удивительной и загадочной вселенной обязательно проявит себя.
      М-р Микобер, персонаж романа «Давид Копперфильд». Чарльз Диккенс. 1850
 
      В течение последней недели путешествия Тор не делал никаких попыток восстановить их отношения на прежней основе. Не было ни тайных улыбок, ни намеков, ни уединенных встреч в разных уголках корабля, где ей случалось бывать.
      Тем не менее присутствие на борту бывшего «возлюбленного» меняло эмоциональный климат и создавало решительно неловкую ситуацию.
      В первые два дня пребывания Тора на борту Хатч проводила с пассажирами куда меньше времени, ограничиваясь почти одним только пребыванием на мостике. Но, поскольку оказалось, что Тор старается не создавать проблем, она постепенно вернулась к обычному режиму.
      В последние дни сближения с 1107 она провела достаточно времени в разговорах с Пастором. Ну, может быть, слово разговорыне вполне точно отражало суть их общения. Их разделяло расстояние в два световых часа, приходилось пользоваться гиперсвязью, и беседы состояли из длинных монологов и долгого ожидания и ничуть не напоминали обмен фразами с собеседником, сидящим в той же комнате. Даже имеющие многолетнюю практику всякий раз нервничали при таких переговорах.
      Хатч давным-давно научилась понимать все возможные странности и несоответствия в такой беседе. Она умела выделять в разговоре наиболее значимое. То, что выражалось не в словах или их звучании, а скорее во взаимных сиюминутных реакциях людей. Это был и неожиданный блеск понимания в глазах, и поднятая рука - жест, сопровождавший требование дополнительных разъяснений, - и знаки одобрения, испуга или расположения, которые может вызывать определенная фраза. Что толку, например, сказать: «Мне хотелось бы проводить с тобой больше времени», обращаясь к неподвижному изображению, и ждать ответа час с лишним.
      Поэтому Хатч не говорила ничего подобного, ничего личного. Ничего, что она не могла бы передать Пастору постепенно, используя его реакции как руководство и к своему поведению, и к ходу беседы. Ей нравился Пастор, нравился больше, чем все прочие, встреченные ею за долгие годы. Хатч наслаждалась, тратя часы на короткие разговоры с ним, когда рассказывала ему о прочитанном и о том, в каком восторге сейчас, когда они так близко подошли к 1107, все пассажиры.
      Такое общение поначалу было нечастым, может быть, пара бесед в день, и сосредоточивалось, главным образом, на экспедиции: воодушевление контактеров Пастора было до мелочей схоже с отчаянием ее собственных пассажиров. В группу на «Кондоре» входило десять человек: шестеро мужчин и четыре женщины. Пять работников акционерной компании, один председатель Всемирного продовольственного фонда, два президента университетов. Еще один был известным католическим епископом, который получил признание после того, как затеял полемику с Ватиканом. И еще с ними летел знаменитый комик Гарри Брубейкер.
      -  Гарри, - сказал Пастор, - заявил, что он всего лишь занимается сбором материала.
      Его группа сделала упор на другом. Не имея желания выискивать всякие обломки оборудования, они лелеяли слабую надежду, что планетная система в точке «B» - место обитания вполне развитой цивилизации.
      -  На самом деле никто не признается, что им это крайне интересно, но все загораются, как только появляются хоть какие-то свидетельства.
      Присутствие епископа очень удивило Хатч.
      -  Он заинтересовался возможностью контакта совсем недавно, - сообщил Пастор. - Но думает, что в конечном счете мы ищем неожиданной встречи, которая призовет все человечество усомниться в существовании Бога. И что мы получим возможность расширить кругозор. И непременно хочет быть участником этого события.
      Она видела, как поблескивали его глаза, когда он описывал душевное состояние своих пассажиров.
      -  Я знаю, что ты думаешь, Хатч, - продолжал Пастор. - Все верно. Меня мало заботит научная сторона этой проблемы, но если мы действительно что-то найдем, не избежать шумихи и рекламы, а это не может повредить независимому подрядчику. Я был бы рад, если бы это произошло.
       Между прочим, я хотел тебе кое-что рассказать…
      И он пустился описывать двух своих пассажиров, пойманных на месте преступленияв одном из складских отсеков.
      -  Они старались выбираться из кают и возвращаться туда незаметно, так что…
      Кто-то из «злоумышленников» случайно включил следящую телекамеру, и картина их совокупления транслировалась на все мониторы корабля.
      -  Но все кончилось хорошо, - добавил Броули. - Группа в общем-то спокойная, мирная.
      Со временем их беседы утрачивали безличность. Одним из особых свойств внешнего огромного пространства, было возникавшее у астронавтов ощущение совместной изоляции во враждебной среде, и иногда это соблазняло ее сказать больше, чем допускало благоразумие.
      Ночью, когда Хатч случайно разбудили шаги в коридоре (кто-то шел за полуночной легкой закуской или, может быть, на тайное свидание), она на мгновение позволила себе вообразить, что это шел Пастор - к ней.
      Окружение Джорджа широко пользовалось возможностями фильмотеки «Мемфиса». Их очень привлек поставленный на Бродвее около 1947 года «Южный Тихий океан»: Джордж увидел себя Эмилем, Аликс радостно запрыгала, отхватив роль Нелли, а Герман стал Лютером Биллисом. Хатч играла Лайт, красавицу-островитянку.
      Они наблюдали за парением воздушных шаров над Альбукерком на знаменитой «шахматной» гонке 2019 года. Прослушали концерт Маровица, и еще один, кажется, «Трэпдорз» (Пит играл на саксофоне, а Аликс исполняла вокальную партию). Они присутствовали вместе с Гейблом и Ли на премьере «Унесенных ветром» в 1939 году.
      Посмотрели футбольный матч девятнадцатого столетия, между Испанией и Британией, и поучаствовали в игре «Филлис» [1] - «Кардиналс» 20-х годов.
      Последнее предложение исходило от Германа, и ему пришлось объяснять всем правила игры. Начинающим игру, «главным забивающим» у «филадельфийцев» стала Хатч, которая считала, что отлично выглядит в форме. Она начала игру в одиночку, с движения к центру.
      Позже она спросила Германа, почему каждый игрок, чтобы ударить по мячу, прокручивает биту три или четыре раза и лишь затем наносит удар.
      - Когда ты возле подающего, - объяснил Герман, - удар с одной «раскрутки» считается более легким. И можно действовать гораздо быстрее.
      Тор развлекался тем, что делал углем наброски портретов разных участников. Пит с саксофоном, надвисшая над микрофоном Аликс, Герман как моряк времен Второй мировой войны.
      Должно быть, он услышал вопрос Хатч, потому что набросал, как она в форме «Филлис», пригнувшись, делает четыре прокрутки перед ударом.
      Она пришла в полный восторг и вывесила это произведение искусства на мостике.
      Им оставалось три дня полета до 1107, когда Пастор сообщил, что «Кондор» вышел в точку «B» и готовится к обратному «прыжку» в субсветовое пространство. - У нас все волнуются, - говорил он. - Эти ребята действительно готовы высадиться там, Хатч, и я от души надеюсь, что мы обязательно найдем что-то.
      - Я тоже надеюсь на это, Пастор.
      Утром он передал первый отчет.
      -  Мы прибыли, но оказались посреди пустыни. И до сих пор пытаемся отыскать в этой системе какие-нибудь планеты. Вряд ли мои пассажиры понимают, как это так: там должна быть целая громадная планета, а мы никак не можем ее отыскать. Я пытаюсь объяснить, что округа тоже огромна, но до них это не доходит.
      Ее собственные пассажиры следили за происходящим со смешанными чувствами. Они бы никогда не признались в этом, но им действительно не хотелось, чтобы их соратники добились успеха в точке «B». Если открытие должно было произойти, онибы очень хотели, чтобы это случилось на 1107. В точке «А».
      - Сколько времени пройдет, прежде чем они узнают, как выглядит их система? - спросил Джордж.
      - Они не получат данных о всей системе, - ответила Хатч. - «Кондор» не предназначен для крупномасштабной картографии и прокладки курса. Их задача - поиск планет в биозоне и попытка пеленгации входного сигнала. Это может занять пару дней. Или больше. Если им не повезет.
      Но интерес Джорджа показывал, что в жизни «Мемфиса», едва только другой корабль приступил к активным исследованиям, произошли перемены. Развлекательный круиз был окончен, и с этой минуты каждый ожидал новостей из точки «B».
      Сообщения, поступавшие от Пастора, отражали подобное же состояние умов и на «Кондоре». Не то чтобы он заявил об этом прямо, но его голос заметно посерьезнел.
      -  До сих пор никаких признаков планет, - сказал он. - Солнце класса G. Они должны быть где-то здесь.
      Некоторые известия о поисках пришли к вечеру второго дня.
      -  Мы нашли газовый гигант. Но это не то, что мы ищем.
      Этой ночью, когда Хатч отправилась спать, никто не расходился. Но утром по-прежнему не было ничего нового. А затем, когда часть пассажиров завтракала, раздалось:
      -  Преимущественно сухопутный мир. Облака. Есть океаны. Но никаких электромагнитных излучений.