Глава 8

Дрю Шанд подался назад, пытаясь напрячь плечи и морщась от боли. Он старался извлечь максимум пользы из своего дорогого ортопедического кресла, однако к концу рабочего дня спина все равно переставала его слушаться, словно он сидел на дешевом стуле и склонялся над купленным по случаю ноутбуком. На первый же приличный гонорар он купил себе кресло, управляемое электричеством. Но боль в спине не унималась.

Закончив черновой вариант, Дрю был уверен, что его роман неплохо читается, однако не смог скрыть изумления, услыхав от агента, за какую шестизначную сумму тот продал его первый роман. По горячим следам был заключен контракт с телевидением, и телеверсия «Облегченного варианта», благодаря обаятельной звезде, получив кучу наград, подняла выпущенный в обложке роман на самую верхнюю строчку в списке бестселлеров.

Однако больше, чем признание, больше, чем восторженные рецензии, больше, чем награда Ассоциации писателей детективного жанра за лучший роман года, Дрю обрадовало освобождение от преподавания английского языка юным отпрыскам эдинбуржцев, принадлежащих к среднему классу. Не желая потерять крышу над головой, Дрю писал роман по ночам или по выходным, и так продолжалось целых восемнадцать месяцев. Тяжелое было время: даже друзья откровенно смеялись над ним, не понимая, почему он не хочет наслаждаться жизнью. Зато теперь его жизнь стала совершенно замечательной, тогда как они просиживают в своих офисах каждый день от девяти до пяти. Больше Дрю никому не подчинялся. Он работал, когда ему хотелось работать. Правда, работал он много, зато все еще оставался популярным. Он сам принимал решения, и никакой босс-рабовладелец не мог ему указывать, что делать в первую очередь, а что – во вторую.

Дрю нравилась его жизнь. Просыпался он между десятью и одиннадцатью часами, варил себе капуччино в сверкающей хромом итальянской кофеварке, просматривал утренние газеты, а потом заряжал свой мозг энергией под острыми, как иголки, струями мощного душа. Около полудня он усаживался за свой великолепный компьютер с парой свернутых в трубочку яичниц с беконом. Сначала он перечитывал, что написал накануне, потом проверял e-mail. К половине второго Дрю Шанд был готов приняться за работу.

Он писал всего лишь третий роман, и ему доставляло чертовское удовольствие выстукивать слова на экране. Он продумывал несколько фраз, а потом его пальцы тяжело опускались на клавиши, как это всегда бывает, если в детстве не хочешь, а учишься играть на фортепиано. Дрю было чуждо медленное построение фразы или подсчитывание слов в конце каждого параграфа. Он не ставил перед собой задачу сочинять определенное количество слов. Он сочинял и сочинял, пока хватало сил. Заканчивал обычно часов в пять. Как ни странно, но он успевал написать около четырех тысяч слов плюс-минус пара сотен. Поначалу ему казалось, что это простое совпадение, но потом он решил, что четыре тысячи слов – это тот лимит, который его мозг мог выдать за день, не доводя себя до изнеможения.

Объяснение не лучше и не хуже других. Дрю выключил компьютер, сбросил халат и натянул спортивный костюм. Гимнастический зал был неподалеку от его четырехкомнатной квартиры в георгианском доме на краю Нового города, и Дрю доставляло удовольствие пройтись пешком по темнеющим улицам, когда становилось прохладно и при выдохе из носа вылетало облачко пара. Дыхание Волшебного Дракона, усмехался Дрю, сворачивая с Бротон-стрит и поднимаясь по лестнице.

Гимнастический зал он тоже любил. У него был свой набор упражнений, рассчитанный на час. Пятнадцать минут на Нордической дорожке, полчаса – на Наутилусе, чтобы дать нагрузку всем мышцам, еще десять минут с гирями и пять минут на велосипеде. Отличное соединение аэробики и силовых упражнений, чтобы поддерживать себя в форме, не превращаясь в Сталлоне.

Однако не одно только удовольствие держать свое тело в форме приводило тридцатиоднолетнего Дрю в гимнастический зал. Здесь у него появлялась возможность понаблюдать за другими людьми. И не важно, были они геями или не были. Приходил он не ради приключений, хотя пару раз ему повезло. Больше всего ему нравилось любоваться телами мужчин, испытывавших себя на прочность: плоский живот, упругие ягодицы, широкие плечи… Это настраивало его на оптимистический лад, что бы ни готовил ему грядущий вечер.

Закончив с упражнениями, Дрю отправился расслабляться в сауну. Здесь тоже не было царство секса, однако случалось наблюдать, как один парень бросает исподтишка взгляды на другого парня. Бывало, он тоже получал ответный взгляд, и тогда, выждав немного, оба оказывались в одной кабинке и уславливались о встрече в ближайшем баре для голубых.

Слава богу, теперь ему не приходилось дрожать из-за этого. Когда Дрю преподавал, он посещал только известные бары. Но и тогда был предельно осторожен. Может быть, министрам кабинета уже позволено гордиться своей ориентацией, но для эдинбургского учителя это закончилось бы пособием по безработице. Зато теперь он мог перемигиваться с кем угодно и где угодно, рискуя лишь получить удар в зубы, но пока еще до такого не доходило. Дрю гордился тем, что умеет распознать гея, и относил это на счет своей чувствительности, которая помогла ему стать чертовски знаменитым писателем.

Одеваясь, Дрю мысленно улыбнулся. На одном из снарядов он заметил незнакомого парня, по крайней мере прежде не приходившего в гимнастический зал в это время, но уже попадавшегося ему на глаза в баре «Барбари-Кост» за углом. «Барбари» был одним из новых и любимых баров Дрю в Эдинбурге. Там в задней стене была дверь, которую охраняли два накачанных молодца в кожаных пиджаках. Если они знали посетителя в лицо, то молча пропускали его, а если не знали, то спрашивали, что ему надо. Если посетитель знал, что ему надо за дверью, в так называемой Темной комнате, они не препятствовали ему, если не знал – вежливо советовали ему остаться в зале. Дрю был отлично известен обоим стражам.

Заметив, что новый парень следит за ним в напольном зеркале, Дрю подумал, что они могут встретиться через часок в баре, а если тот знает про тайную комнату, то Дрю обеспечен приятный вечер.

Черт побери, он любил бывать в Темной комнате. Там его всегда охватывало такое чувство, что нет ничего невозможного, и, как правило, чудеса сбывались. Несколько раз сбывались. Те, кто приходит в ужас от подробно выписанного насилия в романе «Облегченный вариант», умерли бы от инфаркта, узнай они хотя бы толику того, что делали друг с другом мужчины под покровом темноты всего в нескольких кварталах от приличной публики. Дрю мог держать пари, что это наверняка потрясло бы некоторых серийных убийц.

Вернувшись домой, Дрю переоделся. Тесные черные джинсы будто выставляли напоказ его член, на белой рубашке была напечатана обложка романа. В ухо Дрю продел золотое кольцо и взялся за черный кожаный пояс. Он надел байкеровские сапожки на толстой подошве, завязал шнурки. Потом наступила очередь поношенного кожаного пиджака, и, вдевая руки в рукава, Дрю с обожанием глядел на себя в высокое зеркало на подвижной раме. Совсем неплохо, с удовольствием отметил он. Чертовски модная стрижка, подумал он, проводя рукой по коротким волосам, придававшим ему, как он считал, опасный и сексуальный вид. Стоило постараться ради новенького.

Выдвинув ящик ночного столика, он достал серебряную коробочку, крошечную серебряную ложку, серебряную соломинку и закрытую кредитку. Дрю открыл коробку и высыпал щедрую порцию белого порошка, с помощью кредитной карточки разделил его на две порции, потом приложил соломинку к левой ноздре, прижал пальцем правую и привычно вдохнул одну порцию. Откинув назад голову, он несколько раз шмыгнул носом, упиваясь оцепенением, распространившимся по нёбу. Потом проделал то же самое с помощью правой ноздри, постоял немного, с наслаждением чувствуя, как кокаин начинает всасываться в кровь. Кокаин был отличного качества, значит, еще какое-то время он будет его чувствовать. В крайнем случае в пабе можно будет купить еще. Конечно, тамошний кокаин не такого качества, однако свое дело он сделает.

Напоследок Дрю надел на запястье часы и щелкнул металлической застежкой, стараясь не задеть темные волоски. Он был готов наслаждаться жизнью.

Но он не мог знать, что будет наслаждаться ею в последний раз.

Глава 9

Фиона распахнула ставни и стала смотреть на Толедо, освещенный серебристыми лучами восходящей луны. Налево легко было различить массивную церковь Сан-Хуан-де-лос-Рейес, где в наручниках недавно висело на стене тело Джеймса Паланго. Издали церковь казалась безобидной. Впрочем, когда она побывала в ней днем, то тоже не могла представить, зачем понадобилось так отвратительно ее осквернять. Мимо шли туристы, читая путеводители, щелкая фотоаппаратами и не обращая внимания ни на Фиону, ни на Беррокала. Фиона напомнила себе, что церковь построена по приказу двух католических королей, которые положили начало деятельности инквизиции. Вероятно, Сан-Хуан видел кое-что пострашнее, чем последний убиенный.

Визит в церковь не прибавил ничего нового к тому, что Фиона уже знала, однако у Беррокала появилась возможность пересказать подробности преступления и выкурить еще три отвратительные сигареты. Потом они отправились пешком в полицейский участок, где Беррокал устроил свой штаб.

– Это лучше, чем ездить на машине, – сказал он. – Ну, чем еще могу служить?

– Мне надо освоиться с деталями. Тогда я смогу найти то общее, что есть между ними. О географии пока придется забыть, у нас мало данных. Тем более что оба места были выбраны из-за их исторической значимости. Однако надеюсь, что смогу сказать, где стоит поискать его прежние преступления.

– Нет ничего проще. Весь материал у нас тут. Я приказал поставить для вас стол. – Он взял в руки мобильный телефон, набрал номер и что-то коротко сказал в трубку, после чего едва заметно улыбнулся. – Документы ждут вас.

– Благодарю. Я сначала почитаю, сделаю кое-какие пометки, а потом поеду в отель. Надо, чтобы в голове немного утряслось все, что я читала и видела, прежде чем возьмусь за предварительный отчет, однако утром я буду готова с вами беседовать.

Сальвадор Беррокал привел Фиону в грязноватую комнату без окон в конце коридора, да еще стены в ней были заляпаны чем-то, о чем Фиона предпочла не думать. Здесь стоял густой запах сигарет, кофе и мужского пота. Из четырех столов лишь на одном стоял компьютер. Пара городских и пригородных карт висела на стенах, и еще была знакомая доска с фотографиями жертв и вырезками из газет. За двумя столами сидели усталые следователи; они говорили по телефону и лишь равнодушно поглядели на вошедших.

Беррокал указал Фионе на дальний стол, на котором почему-то под углом друг к другу лежали две стопки документов.

– Я полагал, вы будете работать тут, – сказал Беррокал. – Как видите, у нас мало места, и я больше ничего не смог придумать. По крайней мере кофе тут приличный, – усмехнулся он.

По крайней мере розетка рядом, подумала Фиона, протискиваясь между стулом и столом.

– Это те самые дела?

Беррокал кивнул.

– Те самые.

Несколько часов потребовалось Фионе, чтобы, то и дело заглядывая в словарь, прочитать множество самых разных отчетов. Случалось, что не помогал и словарь, и тогда она просила Беррокала перевести ей тот или иной параграф. Попутно она делала заметки, сверяясь с базой данных, составленной ею и одним из ее бывших студентов, в которой отыскивала аналог того, что бросилось ей в глаза в преступлениях, с которыми она взялась разобраться. Программа была очень полезной. Например, в ней значилось, что чужаки обычно совершают преступления после наступления темноты; хотя то, что два убийства совершены вечером, в данном случае не очень важно. Однако довольно редко преступник оскверняет труп разбитой бутылкой, и этому факту программа придала большое значение.

Много данных Фиона получила от ФБР, где с ней щедро поделились архивной информацией. Скоро Фиона поняла, что ее база данных, как любая статистическая программа, составленная психологом, полезна лишь отчасти, но она все же дает ценную возможность проникнуть в природу исследуемого преступления. Но, что еще важнее, с ее помощью Фиона могла почти уверенно сказать, было ли преступление серийным или не серийным.

К вечеру Фиона лишь подтвердила то, что полицейские определили на основании своего опыта и здравого смысла. Оба убийства были делом рук одного человека. Если больше ничего не получится, то путешествие можно считать бесполезным. Однако Фиона не сомневалась в том, что на основании сделанного анализа сможет указать на другие преступления, совершенные, возможно, тем же человеком. Если она получит доступ к соответствующей информации, то сумеет выстроить полезную схему.

Наконец Фиона почувствовала необходимость покинуть полицейский участок и на воле поразмышлять над полученной информацией.

Приехав в отель, Фиона обнаружила оставленную Китом на столе записку: «Пошел в бар. Приходи туда, когда вернешься, вместе пообедаем». Фиона улыбнулась и подошла к окну. Странно было даже подумать о том, что открывшаяся ей красота таит в себе весь спектр человеческих уродств. Где-то там в людском улье, вероятно, живет и работает убийца, не вызывая ни у кого подозрений. Хорошо бы направить поиск следователей в нужном направлении, чтобы его нашли, прежде чем он совершит новое убийство.

Но это потом. Фиона отошла от окна и разделась, поморщившись от запаха табака, пропитавшего одежду. По-быстрому приняв душ, она надела джинсы и шелковую полосатую рубашку.

Кит сидел за столиком в дальнем углу, склонившись над ноутбуком. В руке он держал бокал с темно-красным вином, рядом стояла миска с оливками. Проведя рукой по его плечам, Фиона поцеловала его в макушку и скользнула в кожаное кресло, стоявшее рядом.

– Как прошел день? – спросила она.

Кит вздрогнул от неожиданности.

– Привет. Подожди, дай мне сохранить. – Проделав нужные манипуляции, он выключил компьютер и улыбнулся Фионе. – Тебя отпустили на вечер?

– Не совсем. Надо еще написать отчет, правда, короткий. Это не займет много времени.

Подошел официант, и Фиона заказала охлажденное вино.

– А ты что делал?

Кит казался необычно притихшим.

– Бродил. Хотел проникнуться здешней атмосферой. Тут сплошная история. Она витает в воздухе. Прячется за углом. Только смотри, фантазируй. В общем, я задумался об инквизиции, как жилось при ней.

Фиона вздохнула.

– Понятно. У тебя появилась идея новой книги.

Кит улыбнулся.

– Шарики закрутились.

– И уже начал писать?

Он покачал головой.

– Нет, еще не время. Я немного причесал то, что писал последнюю неделю. Вычеркивал, вставлял; рутина. А ты? Как провела день?

Официант принес вино, и Фиона отпила из бокала.

– Все как обычно. Бессчетное количество отчетов. Беррокал на редкость организованный человек. Все схватывает на лету. Ему ничего не нужно объяснять дважды.

– Значит, будет полегче.

– Как бы не так! Дело в том, что у меня мало данных. Как правило, убийца выбирает свою жертву по каким-то личным соображениям. А у этого в голове как будто исторические аналогии, так что сложностей будет много. Не представляю, как составить полезную схему.

Кит пожал плечами.

– Делай, что можешь, а они пусть извлекают пользу. Да они сами напрашиваются на беду. Ты видела их дурацкий поезд, который идет по всему городу в сопровождении, мягко говоря, поразительных пояснений? Текст звучит на испанском, немецком языках и некотором подобии английского и в нем рассказывается о кровавой истории города. А одна речка здесь даже названа Перерезанным горлом. Представляешь?

Фиона изумилась:

– Об этом рассказывают туристам?

Кит кивнул:

– Нормальные люди подобными вещами не хвастают, ты не находишь?

– Там совершено одно из убийств, – медленно проговорила Фиона. – А я-то думала, что только местным жителям известны подробности.

– Могу тебя просветить. Некая цыганка охмурила стражника, и врагам удалось войти в город, так что ей перерезали горло, чтобы неповадно было.

– Ты был в церкви Сан-Хуан-де-лос-Рейес? Это церковь при монастыре.

– Проходил мимо. Завтра зайду внутрь.

– Заметил на фасаде кандалы?

– Их трудно не заметить. В путеводителе сказано, что Фердинанд и Изабелла повесили эти кандалы на стену после возвращения Гранады. В эти кандалы мавры заковывали своих пленников. Если у Изабеллы было такое представление об украшении, то мне не терпится заглянуть внутрь. Страдай молча, родной народ, – добавил он с иронической усмешкой. – А почему ты спросила?

– Там нашли второй труп. Ты был тут всего полдня, а уже знаешь исторические факты, связанные с убийствами. Я начинаю сомневаться в правильности своих выводов.

Кит похлопал ее по руке, изобразив на лице иронически-покровительственное выражение.

– Ничего, родная, не можешь же ты всегда быть права. Это моя функция.

Фиона фыркнула.

– Как хорошо, когда есть на кого положиться. Так мы будем обедать или не будем?

Фиона отпила глоток бренди, не отрываясь от своих черновиков. За спиной слышался успокаивающий стук клавиш ноутбука. Даже гудение магнитофона было по-домашнему уютным. Кит никогда не мешал Фионе работать, и за это она была ему безмерно благодарна. Слишком часто ее подруги жаловались на своих мужей и любовников, которые, отдыхая, требовали к себе внимания. А Кит работал, или читал книжку, или шел в бар и завязывал там новые знакомства.

«Я убеждена, что преступником в первую очередь движет не сексуальное удовлетворение. Однако посмертное сексуальное осквернение нельзя не учитывать. Полагаю, это способ продемонстрировать презрение к тому, что ему кажется „слабостью“ его жертв, следовательно, можно предположить, что способ завязывания отношений с жертвами – физический (телесный) или сексуальный призыв. Не исключено, что преступник сначала устанавливал с ними контакт, а потом назначал встречу на тот вечер, когда совершал убийства. Возможно, он ловил их на крючок своих профессиональных знаний. Очевидно, что будущие жертвы не видели в нем угрозу. Ему известны места, где он может отыскать свою потенциальную жертву, и ему отлично известна история Толедо, так что, возможно, он местный житель.

Убийства совершены не сексуальным маньяком. Здесь иная мотивация».

Пока все как будто в порядке, подумала Фиона. Пока спорить не с чем.

«Совершенные убийства говорят о сравнительно высоком уровне интеллекта преступника. Очевидно, что он не новичок в преступном мире. Ему нравится то, что он делает. Принимая версию не сексуально мотивированного убийства, можно сделать вывод, что и совершенные им прежде преступления вряд ли были сексуально мотивированными.

Если учесть, что оба убийства совершены в местах, имеющих историческое значение и притягательных для туристов, я думаю, что ключом к мотиву может быть отношение убийцы к туристам, посещающим его город. Он видит в них не источник благополучия, а нежелательную угрозу привычной жизни. Вполне возможно, что его прежние преступления были направлены против туристов или деловых людей, имеющих отношение к туристическому бизнесу. Не исключено, что на его счету акты вандализма в отелях, пунктах питания или сувенирных магазинах. Возможно, он нападал на туристов, устраивал драки».

Фиона откинулась на спинку стула и задумалась. То, о чем она писала, не выходило за рамки обычных серийных преступлений, а ведь ее с самого начала поразила необычность места преступления. Большинство убийц бросают свои жертвы там, где убивают их, или тщательно выбирают место, где труп, скорее всего, не будут искать. А этот убийца идет на очевидный риск, по крайней мере во втором случае, так что в глубине его сознания выбранные им места символичны. Значит, ему важна не только жертва, но и то, где она будет найдена. Эти места не просто символы насилия. Они имеют значение даже для случайного человека, пример тому – Кит.

Фиона была довольна проделанной работой. Теперь пусть Сальвадор Беррокал убедит местных полицейских предоставить ей данные о преступлениях против собственности и бизнесменов, занимающихся туризмом. Только получив эту информацию, она сможет приложить свои теории к практике и выяснить, какие преступления были совершены нужными ей людьми.

Как только ей станет ясно, какие из преступлений случайные, а какие нет, она нанесет нужные места на сканированную карту города. Если программа сработает как надо, на карте обозначатся места, где убийца живет или работает. Тогда она добавит те места, где были совершены убийства, и если ничего не изменится, то сможет указать Беррокалу тот район в городе, который убийца считает своим родным.

Десять лет назад, вспомнила Фиона, над ней посмеялись бы, осмелься она высказать предположение, что соединение трех вещей – психологического портрета преступника, анализа его преступлений и географического анализа может привести к поимке негодяя. Впрочем, тогда не было компьютерных программ, достаточно мощных для подобной базы данных, даже если бы кому-нибудь и пришла в голову подобная идея. К счастью, развитие техники уже не позволяет преступникам быть на шаг впереди. И ей повезло участвовать в этой революции.

Утром она еще раз обо всем подумает. Для Фионы не было ничего более увлекательного, чем вместе с полицейскими ловить убийц. Однако она ни на минуту не забывала о том, что имеет дело с живыми людьми, а не с серией математических знаков и компьютерных подсчетов. Если своей работой она не может спасти человеческие жизни, то грош цена ее работе. Поэтому каждое расследование, в котором ей приходилось принимать участие, было далеко не только вызовом ее профессиональным навыкам. Оно как будто оценивало ее как личность.

Глава 10

В прокуренный кабинет Фиона вошла ровно в одиннадцать часов утра. Беррокал и два других следователя разговаривали по телефону, ничем не выразив своих эмоций при ее появлении. Ровно в восемь утра Фиона послала Беррокалу свой отчет по факсу, понимая, что ему нужно время для получения нужных ей документов. Три свободных часа она использовала как нельзя лучше. Сначала позавтракала вместе с Китом в постели, потом отправилась вместе с ним смотреть Эль Греко и гробницу графа Оргазского, находившуюся в великолепной пристройке к церкви Сан-Томас. Начинать день было приятнее таким образом, а не чтением полицейских отчетов.

Две кучи документов на столе были по виду такие же, как накануне. Фиона подождала, пока Беррокал положит трубку.

– Привет. Отчетов о случаях вандализма и нападений еще нет?

– Они на столе. Нераскрытые – слева, раскрытые – справа. За последние двенадцать месяцев.

– Хорошо работаете.

Беррокал пожал плечами.

– Они знают, что я с них не слезу, пока не получу, что мне нужно. Им нравится спокойная жизнь. Вам необходима помощь или вы должны сами просмотреть все документы?

– К сожалению, сама, – ответила Фиона. – А что карта?

– Они тут.

Беррокал повернулся к незанятому столу и, перегнувшись через него, открыл ящик, из которого вытащил одну карту поменьше и другую побольше, более подробную.

– Я не знал, какая вам подойдет.

– Наверно, тут нет сканера? – спросила Фиона.

Беррокал пожал плечами.

– Может быть, и есть.

– Мне нужна подробная карта в моей программе, – сказала Фиона, доставая ноутбук и выуживая пустой флоппи-диск. – Если они переведут ее на флоппи-диск, то дальше я справлюсь сама.

Беррокал кивнул и, повернувшись к следователю, который сидел рядом с ним, что-то быстро сказал по-испански. Следователь торопливо закончил разговор и вопросительно посмотрел на босса. Тот вручил ему карту и флоппи-диск и отрывисто произнес несколько коротких фраз. Очевидно, следователь предпочел быть на побегушках у английского консультанта, чем задыхаться в вонючем ящике.

– Е cafe leche para dos [7], – сказал Беррокал, криво усмехаясь в спину исчезающего за дверью следователя.

– Спасибо.

Фиона взялась за первый документ. Ей предстояло сделать список некоторых данных: время преступления, дата преступления, вид преступления и еще пунктов двенадцать. И она погрузилась в поиск деталей. Если ей попадался известный преступник, она выписывала все, что касалось его жизни и прежних правонарушений. Ей надо было обработать сорок семь дел, которые, к тому же, были на испанском языке. Рабочий день тянулся долго, делимый на равномерные куски стаканом кофе и бутербродами неизвестно с чем, – Фионе было не до них.

Наконец она откинулась на спинку стула и стала ждать, когда компьютер рассортирует данные и выдаст результат. Довольно много случаев не подходили под разряд серийных, что Фиону ничуть не удивило. Зато остальные были поделены на три группы, и в каждой из них было как будто по одному преступнику. Первая группа – нападения на сувенирные магазины. Во всех случаях они происходили по будним дням между двумя и тремя ночи. В первых трех случаях краской вымазали витрины. Потом началось кое-что похуже. Во время еще четырех нападений были разбиты витрины и краской вымазаны товары. Все эти преступления остались нераскрытыми.

Во второй серии преступлений были лозунги на стенах ресторанов и отелей, в основном политические, что-то вроде «Испания – для испанцев» и «Долой иммигрантов». Эту группу Фиона отвергла как не имеющую отношения к ее убийце.

Третья серия тоже принадлежала к нераскрытым преступлениям. За прошедшие четыре месяца были совершены три нападения на туристов, которые поздно ночью возвращались в свои отели. Беррокал упоминал, что Толедо по испанским меркам был городом жаворонков, кафе и рестораны закрывались не позже одиннадцати часов вечера. Однако несколько ночных баров все-таки работали, и все жертвы проводили время в каком-нибудь из них. Они в одиночестве шли в свои отели, когда откуда-то выскакивал человек в маске. Денег у них не отбирали, просто избивали несколько минут, а потом нападавший исчезал в узкой улочке так же неожиданно, как появлялся.

Фиона едва не застонала от удовольствия. Когда программа срабатывала, это было как маленькое чудо. Теперь она могла соединить две серии преступлений на карте и посмотреть, что из этого выйдет.

Кит не мог оторвать любящего взгляда от Фионы, которая шла от церкви Сан-Томас, поднимаясь на гору пружинистым скользящим шагом и все еще волнуя Кита округлой линией бедер, подчеркнутой мастерски скроенными брюками. «Удачливый ублюдок», – похвалил он себя, тешась воспоминанием о ленивых утренних часах. Несмотря на то, что Фиона иногда досаждала ему своей манией все анализировать и раскладывать по полочкам, он бы все равно не променял ее ни на одну другую женщину. Как ни странно, его привлекала к ней ее преданность работе. Но и, захваченная очередным расследованием, Фиона никогда не забывала о нем.

Например, сегодня утром. Ей нравилось играть «незаменимую» и бежать в полицейский участок. Но, уверив его, будто у нее есть несколько свободных часов, она позволила себе побыть с ним, потому что ему это было нужно. Кит и сам старался поступать так же, но у него это получалось не в пример хуже. Когда его захватывала очередная книга, он больше ни о чем не мог думать. Единственный способ, каким ему удавалось доказывать ей свою любовь, – это готовить для нее еду и есть вместе с ней. Этого, конечно же, было мало, но все же лучше, чем ничего.

Остаток дня Кит провел как настоящий турист, вернулся в отель около шести часов и купил в баре бутылку красного вина. У него не было ни малейшего представления, когда приедет Фиона, однако это его не волновало. Включив в номере телевизор и настроив его на MTV, Кит налил вина в бокал, включил также ноутбук и занялся почтой. Единственное важное сообщение пришло от его агента, который вел переговоры с независимой кинофирмой, желавшей поставить фильм по его первому роману. Сам он считал своего «Прозектора» не подходящим для экранизации, но если ему заплатят много денег, пускай делают, что хотят, он плакать не будет.

Нельзя сказать, чтобы Кита очень заботили деньги. Его родители были учителями, и они с братом росли в атмосфере, где деньги не представляли собой проблему. Их всегда, в общем-то, хватало, и у Кита никогда не было чувства, будто его чего-то лишают. Ни за первый роман, ни за второй он не получил много денег, и когда «Кровавый живописец» внезапно стал сенсацией, больше всего удивились издатели, – и деньги потекли рекой. За два последних года он заработал столько, сколько его родители – за десять лет.

Собственно, он не знал, что делать с деньгами. Довольно большая сумма ушла на покупку дома, но если не считать этого, ни у него, ни у Фионы не было каких-то особых запросов. Ему было наплевать на модные тряпки, не интересовали его и дорогие машины. В свободное время он предпочитал улететь куда-нибудь, а там арендовать машину и путешествовать, останавливаясь в дешевых мотелях и пансионах. Больше всего денег он тратил на музыку, но и тут выгадывал, дожидаясь турне по США или Канаде, и уж тогда, давая себе волю, дорывался до компакт-дисков по низким ценам.

Единственная настоящая роскошь, которую Кит себе позволял, – это убежище, где он мог спрятаться, когда книга подходила к самому трудному периоду и, как правило, застревала на середине. Начинать всегда было легко, но через сто страниц на Кита накатывала депрессия, когда его начинало мучить то, что написанное не идет ни в какое сравнение с задуманным. На этой стадии его нельзя было трогать. Наверное, только Фиона не раздражала его, да и то потому, что не лезла к нему.