Глава ПЕРВАЯ

Новый Орлеан, 1895 год

Лучи солнца проблескивали на окнах отеля «Сент-Луис», отбрасывая зловещие тени на мертвое тело Жана Кювье. Воробей чирикал счастливую песенку во дворе шикарного гостиничного особняка, но этот звук был явно не к месту.

Лайла Кювье смотрела на лежавший на полу труп мужа, понимая, что отныне ее жизнь изменилась навсегда. БОЛЬШЕ ЭТА МЕРЗОСТЬ КО МНЕ НЕ ПРИКОСНЕТСЯ.

Похоже, служанка Колетт ее не обманула. Жан распластался на полу, запутавшись в коричневом халате, его лицо приобрело неестественно розовый оттенок. Желая подтвердить то, что и так казалось очевидным, Лайла нагнулась и потрогала его за руку. Ощутив под пальцами холодное тело, она вздрогнула от невольного отвращения.

— Миссис Кювье, врач будет с минуты на минуту, а управляющий отелем уже вызвал полицию, — промолвила Колетт, драматично заламывая руки.

Лайла словно онемела, уставившись на мужчину, с которым провела в одном доме весь последний год. Как жена она должна была бы печалиться по поводу его кончины, но вместо этого, как ни странно, ее душу наполнили радость и покой: она с трудом могла выносить присутствие Жана.

Лайла выпрямилась, кивнув своей служанке.

— Пожалуйста, помоги мне одеться до прихода врача.

— Конечно, — ответила горничная, бросив при этом явно выжидательный взгляд.

— А мистер Кювье ничего не говорил по поводу своего самочувствия? — спросила Лайла, задумчиво разглядывая неподвижную оболочку души бывшего супруга.

— Нет… Но я ведь легла раньше вас, — ответила служанка. — А он вас ночью не звал?

— После того, как я закрыла дверь своей спальни прошлой ночью, я не слышала ничего, — сказала Лайла, вспоминая, что снотворное накануне положило конец ее бессоннице. Оно погрузило ее в мир снов, наполненный яркими красками и людьми. И, тем не менее, она отозвалась бы на крик Жана, позови он ее. О, сколько раз он засыпал прямо на стуле…

А Лайла любила ночи, когда он оставлял ее в покое.

— Все это так неожиданно… Как вы думаете, отчего он умер? — спросила Колетт.

— Не знаю… Ведь он ничем не болел. Лайла в последний раз посмотрела на Жана, потрясенная его неожиданной смертью. Последний их разговор был просто ужасен, но она никак не могла поверить в то, что у него могло отказать сердце. Хоть их брак и был фарсом, Лайле и в голову прийти не могло, что ее супруг так скоро умрет.

— Колетт, у нас мало времени… Мне бы хотелось встретить представителей закона полностью одетой.

— А с вами все в порядке? — спросила горничная, озабоченно заглядывая в глаза хозяйки, когда они вошли в спальню Лайлы. — Мне кажется, вы чересчур спокойны.

Лайла повернула голову, снимая ночную рубашку.

— Я потрясена, но, тем не менее, чувствую себя неестественно спокойной.

Покой и радость! Она надеялась, что теперь все его омерзительные тайны уйдут в прошлое вместе с ним, фарсу с замужеством придет конец, и она сможет вернуться домой.

Лайла поспешно выбрала черное платье, более подходящее вдове. Едва она успела привести в порядок свои черные волосы, как Колетт открыла дверь полиции. Словно суетливые муравьи, блюстители порядка заполнили комнаты гостиничных апартаментов.

Лайла вышла из спальни и увидела полицейского в гражданском, склонившегося над распростертым на полу телом Жана. Голоса казались далекими и приглушенными, а вся эта сцена нереальной, словно цветной ночной кошмар.

Уродливый коротышка в потертом коричневом костюме отделился от основной группы и подошел к Лайле.

— Миссис Кювье? — спросил он, и его немигающие глаза сфокусировались на ней.

— Да?

У нее было такое чувство, будто он заглядывает в самую глубину ее души, но Лайле нечего было скрывать, и она смело встретила взгляд, не страшась его стеклянных глаз.

— Детектив Данеган, полиция Нового Орлеана. Они прошли в богато обставленную гостиную апартаментов.

— Пожалуйста, садитесь. — Она указала на стул, усаживаясь напротив него.

— Как умер ваш муж? — спросил детектив. Из кармана своего потертого пиджака он достал блокнот и карандаш.

— Я не знаю. Горничная разбудила меня сегодня утром и сообщила, что обнаружила мистера Кювье лежащим на полу своей спальни. Я поспешила туда, где и обнаружила его в том же положении уже холодным, — Лайла сцепила пальцы на коленях. — Я понятия не имею, когда он умер.

Лайла бросила взгляд в сторону спальни, словно ожидая, что в дверях появится Жан и со смехом поведает о том, как он их всех обманул.

— Когда вы в последний раз видели его живым? — спросил детектив.

Она мысленно перенеслась в прошлый вечер. Да, они подрались, и она была твердо настроена этим утром вернуться к себе домой в Батон-Руж.

Она намеревалась встретиться там с адвокатом, чтобы узнать, чем в данном случае ей может помочь закон, но Природа чудесным образом сама обо всем позаботилась.

Сейчас она молила Бога, чтобы ужасная правда умерла вместе с Жаном, и можно было вернуться к прежней жизни. Лайла нервно облизнула пересохшие губы.

— Последний раз я видела мистера Кювье около полуночи, — промолвила она, вспомнив, что оставила мужа в гостиной, спящим на том же самом стуле, на котором сейчас сидел детектив.

У дверей комнаты Жана стоял мужчина со стетоскопом на шее.

— Детектив Данеган, могу я вас на минутку отвлечь?

Через раскрытое окно до нее долетал смех со двора отеля, совершенно не вязавшийся с царившей в апартаментах атмосферой.

Оба мужчины скрылись в спальне. В их приглушенных тонах проскальзывали взволнованные нотки, хотя она и не могла разобрать, о чем именно они говорят. Минуты шли, и Лайла все более нервничала.

— Итак, на чем же мы остановились? — спросил детектив. — Ах да, все верно. Вы сообщили, что последний раз видели покойного около полуночи.

Он выдержал паузу и смерил ее суровым взглядом.

— А вы и мистер Кювье спали в разных комнатах?

— Видите ли, мой муж приходил домой, когда ему вздумается, а я страдаю бессонницей, и мне не нравится, когда меня понапрасну тревожат.

— Так значит, ночью вы ничего не слышали, и он не звал вас на помощь?

— Нет, я приняла снотворное вскоре после его прихода.

Лайла озадаченно посмотрела на детектива.

— А вы всегда задаете подобные вопросы, когда кто-то умирает?

— Я просто делаю свою работу, миссис Кювье, ответил он безразличным тоном.

Лайла посмотрела вокруг и заметила, что в апартаментах теперь гораздо больше полицейских. Они стояли небольшими группками и что-то оживленно обсуждали, то и дело бросая взгляды в ее сторону. Несколько человек тщательно обыскивали комнату.

— Что они делают? — встревожилась Лайла. Она никогда не слышала, чтобы полиция занималась подобными делами, если кто-то просто умирал.

У нее появилось зловещее предчувствие того, что она чего-то не понимает.

— А как бы вы описали свой брак с мистером Кювье?

— Почему вы задаете мне эти вопросы?! И какое вам дело до моей личной жизни?! Он мертв и не лучше ли позвать сюда коронера?

— Мэм, коронер уже занимается вашим мужем. А теперь, миссис Кювье, будьте любезны отвечать на мои вопросы.

Она посмотрела на детектива, и ей стало не по себе.

— Наш брак был просто великолепен. Мой муж довольно часто уезжал, и мы редко видели друг друга, — промолвила Лайла, ощутив пробежавший по спине холодок. Она оглянулась и увидела полицейского, выходившего из ее комнаты. В руке он держал склянку с опиумной настойкой.

— И куда это он понес мое лекарство?

— Не беспокойтесь, миссис Кювье, в свое время вам его вернут, — сообщил детектив, кивнув полицейскому и даже не посмотрев в ее сторону.

Дыхание Лайлы участилось. Она никак не могла понять, почему полиция так заинтересовалась смертью Жана.

— Как умер мой муж?

— Здесь вопросы задаю я, миссис, — ответил детектив. — Быть может, вы поссорились со своим мужем?

Она не была уверена, как ей следует ответить.

— Да, у нас возникали небольшие разногласия… Самовлюбленный ублюдок! Слова, которые она бросила в лицо Жану, эхом отозвались в ее памяти, и Лайла поняла, что никогда не сможет поведать полицейским всей правды об их ссоре. В противном случае они посчитают, что именно она отправила его на тот свет.

— Так из-за чего возникла ссора?

— Из-за какой-то ерунды, я право, теперь даже уж и не помню, — солгала Лайла. — Думаю, я и так достаточно рассказала, и вы обязаны ответить мне, почему задаете подобные вопросы.

Детектив смерил ее ледяным взглядом. В комнате стало тихо, и Лайла почувствовала, как десяток глаз уставился на нее. По спине пробежали мурашки, и ей стало страшно. На нее смотрели так, словно она сделала нечто ужасное.

Даже чирикавшая за окном птичка замолчала, и в апартаментах воцарилась гнетущая тишина.

— Отчего умер мой муж? — не унималась Лайла. Детектив не спускал с нее стеклянных глаз.

— Скажите же мне!

— Если верить доктору Бенсону, ваш муж был отравлен.

Лайла едва не упала в обморок. Отравлен?!

— О, господи, нет! Этого не может быть, да это же просто невозможно!

Произнеся эти слова, она живо представила себе целую толпу людей, желавших смерти ее мужу. А сколько бы еще порадовалось сегодняшним известиям!

— О, господи! — воскликнула Лайла, осознав всю бедственность своего положения.

— Вы можете мне сказать, что именно ваш муж пил и ел вчера вечером?

Лайла с трудом проглотила застрявший в горле комок.

— Я не знаю, что он ел на ужин, поскольку он дома не ужинал. Перед тем, как он пошел спать, я подала ему, как обычно, чашку чая.

Она знала, что, как обычно, добавила ему в питье несколько капель опиумной настойки, но она не совершала преднамеренного убийства и уж точно не травила Жана.

Неужели она переборщила с дозой? Дрожь пробежала по ее телу. Неужели она случайно убила его своим противоядием страсти? Детектив выжидающе смотрел на Лайлу.

Он подался вперед, и в его голосе зазвучали жесткие нотки.

— А может быть, все-таки вы отравили своего мужа, миссис Кювье?

Казалось, сердце выскочит у нее из груди. Они точно решат, что она убила Жана, если узнают о том, что ей стало известно вчера вечером, о том, что стало причиной их ожесточенной ссоры и превратило их брак в дешевый фарс.

— Конечно же, нет. Я бы никогда не смогла никого убить! — воскликнула Лайла.

— Для вдовы вы уж больно спокойны и холодны: даже и слезинки не уронили.

Лайла поняла, что сейчас он говорит правду. Она не чувствовала ни горя, ни сожалений по поводу смерти Жана, лишь радость от того, что стала свободной, но ведь это вовсе не значило, что именно она его убила.

— Мой отец выдал меня за него против моей воли. Это был брак по расчету. Но я бы ни за что его не отравила. Ведь это страшный грех!..

Тишина эхом отдавалась в комнате, где полицейские жадно ловили каждое ее слово. Лайла закрыла глаза в надежде, что когда откроет их, то проснется, а все это окажется кошмарным сном.

— Вы сказали, что подали мужу чашечку чая. А вчера вечером вы ничего ему в чай не добавили, миссис Кювье?

Она отвела глаза. Ей захотелось соврать, поскольку в этой ситуации любой ответ наведет на нее еще большие подозрения.

— Я не убивала Жана! — ответила она, глядя прямо в глаза сыщику.

— Отвечайте на вопрос, — сухо потребовал следователь. — Вы ничего не подливали в чай своему мужу?

Лайла поняла, что отныне никто не поверит в ее невиновность. — Я… я… буквально несколько капель лауданума… Чтоб он быстрее заснул. Он страдал бессонницей. Я и прежде это делала, и ему никогда не становилось плохо от этого лекарства.

Она сжала кулаки.

— Я не убивала Жана!

Детектив напрягся, но ничего не сказал. Его карандаш ожесточенно скреб блокнотный листок. Судя по всему, он спешно записывал ее показания.

Когда Донеган вновь поднял на нее глаза, лицо его не выражало абсолютно никаких чувств. Взгляд был пристальным, как у охотника, незаметно подкрадывающегося к добыче.

— Миссис Кювье, мне необходимо допросить ваших слуг. Могу я попросить вас оставаться в своей спальне? Когда я буду готов продолжить наш разговор, я дам вам знать.

— Вы хотите, чтобы я просто сидела в своей комнате и ждала?

Он поднял мохнатые брови:

— Да, мэм.

Лайла была потрясена. Да как он смеет думать, что именно она убила Жана! Само собой, она ненавидела мужа, но никогда не смогла бы причинить ему хоть какой-то вред. Безумие… Мир рушился. Ее прошлая жизнь оказалась разбитой на куски.

— Я не убивала мужа, — сказала она еще раз, поднявшись со стула. Медленно прошла в спальню. Ей хотелось собрать свой саквояж, но что-то инстинктивно подсказывало, что сейчас этого делать не следует. Она села на стоявший у окна стул и посмотрела во двор. И как только подобное могло случиться?

Она ненавидела Жана, но со стороны они могли показаться вполне счастливой парой. В действительности все их проблемы таились за запертыми на ключ дверями спальни. И если бы она причинила ему физический вред, то это сразу же обрекло бы ее на вечное проклятье… Жан не стоил того, чтобы из-за него угодить в ад. Она молила Бога, чтобы жизнь ее изменилась, однако не столь решительным и неожиданным образом.

Прошедшие полчаса, показавшиеся ей вечностью, Лайла сидела у окна и наблюдала за перелетавшими с ветки на ветку птицами. Оказавшейся в клетке, ей тоже хотелось так же легко улететь куда-нибудь. Наконец дверь открылась, и в комнату в сопровождении двух женщин вошел детектив. Лайла похолодела от страха.

— Мэм, — промолвил детектив, отпуская руку вошедшей с ним блондинки. — Скажите этим женщинам, кем приходился вам мужчина, в убийстве которого вы подозреваетесь?

Что? Но ведь ей еще не предъявляли никаких официальных обвинений… Быть может, это какая-то уловка? Стараясь держать себя в руках, она посмотрела на детектива.

— Я уже сказала вам, что не убивала своего мужа.

Блондинка с раскрасневшимися от плача глазами застонала.

— Что вы такое говорите? Нет! Вы лжете. Вы не можете быть женой Жана.

Лайла сразу же поняла, кто эти женщины, но не знала, как именно ей следует на это отреагировать. Ее охватило чувство стыда, хотя она сама ничего плохого не делала. Жан обвел ее вокруг пальца точно так же, как и всех остальных.

— Вы действительно выходили замуж за Жана Кювье? — спросила та, что была постарше, явно благородного происхождения. Она старалась сохранять спокойствие, но в ее зеленых глазах стояли слезы.

— Да, — ответила Лайла слегка дрогнувшим голосом.

— Но этого не может быть. Он был женат на мне. Это мой муж, — не унималась блондинка, и в ее голосе звучали боль и отчаяние.

Лайле очень хотелось сказать, что она может забрать себе Жана со всеми его потрохами. Лично ей никогда не хотелось иметь такого супруга.

— И мой, — тихо промолвила вторая, присаживаясь на ближайший стул. — Я Мариан Кювье. Обвенчалась с Жаном Кювье в соборе Святой Анны двенадцать лет тому назад.

Блондинка резко повернулась к ней.

— Нет, это невозможно. Мы венчались четыре года тому назад. Я ничего не понимаю. Он никогда бы так не поступил…

— А я стала его женой всего лишь год тому назад, — прошептала Лайла, болезненно сознавая, что всех их обманули и вскоре об этом начнут говорить на улицах.

— Невозможно… Жан любил меня. Но это… это же многоженство! — воскликнула блондинка.

— Да, это многоженство… И все мы были в браке с одним и тем же мужчиной, — ответила Мариан. Голос ее звучал глухо, и, похоже, она еще не совсем оправилась от потрясения.

— А теперь мы все вдовы Жана. Вдовы Кювье.

Лайла стояла в приемной офиса адвоката и чувствовала себя весьма неловко, поскольку за спиной у нее находилась еще одна жена Жана, Николь. От этой женщины так и веяло враждебностью и подозрительностью, и потому Лайле захотелось побыстрее вернуться в отель. Со времени смерти ее супруга уже прошла целая неделя.

Единственной причиной, по которой она пришла на официальное оглашение завещания, была надежда на то, что ей каким-то образом удастся вернуть свой дом в Батон-Руже и принадлежавший когда-то ее отцу бизнес. Но что до бизнеса, это было более чем сомнительно, поскольку пароходная компания Кювье давным-давно поглотила отцовскую фирму. Лайла мечтала, что ей перепадут хоть какие-то наличные от этой сделки.

Похоже, на этой неделе судьба была недостаточно к ней жестока. Когда она получила уведомление от адвоката Жана и прочитала его фамилию, то все это вновь показалось дурным сном…. Дрю Солье, мальчик, с которым она короткое время училась в одной школе… Хотя вряд ли он ее теперь вспомнит. Дети владельцев речных пароходов редко дружат с детьми юристов. А теперь Дрю, как и его отец, стал адвокатом. Бессовестным адвокатом Жана, разорившим ее отца.

Если бы Лайлу интересовали дела мужа, она бы лично познакомилась с адвокатом, но она старалась держаться подальше от всего, что было связано с Жаном. Особенно после смерти отца, когда стало ясно, что муж солгал и присвоил себе папину пароходную компанию. Лайла лишилась наследства и теперь стояла в приемной Дрю Солье, бесчестного адвоката своего супруга, будучи замешанной в громком скандале.

Хлопнула дверь, вновь возвращая ее к реальности. Вошли мистер Фурне, деловой партнер Жана, и Мариан Кювье.

— Я закрываю дверь на замок, Дрю, — крикнул он. — Прессе уже известно, что мы здесь.

О, господи, пресса… Напряжение вновь охватило Лайлу. Последнюю неделю она только и делала, что пряталась от газетчиков, практически не выходя из отеля и не отвечая на звонки в дверь.

— Быстро соображаешь, Луи, — ответил Дрю.

Высокий, черноволосый и довольно эффектный Дрю мало изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Конечно же, за это время он успел стать настоящим красавцем с искрящимися изумрудными глазами, прямым носом и волевым подбородком, придававшим Дрю вид серьезного адвоката. Но Лайла никак не могла забыть, что именно этот человек помог Жану разорить ее отца.

— Как поживаете, миссис Кювье? — спросил Дрю. Он пожал руку Мариан и обратил весь свой шарм на женщину, которая будет платить ему жалованье, единственную и законную жену Жана.

— Прекрасно, — холодно ответила женщина. Лайла встала напротив второй вдовы, Николь, надеясь, что Дрю не станет с ней разговаривать. Да и что она могла сказать человеку, помогавшему разорить отца, а теперь и ее саму? Абсолютно ничего, что можно позволить в приличном обществе.

Дрю что-то нашептывал законной миссис Кювье, но что именно — Лайла не могла разобрать. Вот он посмотрел в сторону Лайлы и Николь, и теперь она знала наверняка, что он говорит именно о ней.

— Нет, — быстро ответила Мариан. — Давайте мы все выслушаем завещание Жана.

— Хорошо, как вам будет угодно, — ответил Дрю и повернулся к остальным женщинам.

— Леди, в моем кабинете вас ждут чай и освежающие напитки… Пожалуйста, проходите и сразу же приступим к делу.

Первой вошла Мариан, за ней Николь, а потом и Лайла оказалась в комнате, отделанной темными панелями, две стены которой занимали книжные полки.

Лайла вошла, опустив глаза, в надежде, что Дрю ее не узнает. Ей просто хотелось вернуть собственный дом. Она мечтала вернуться в город, который французы назвали в честь красного деревянного тотема с изображением головы медведя и рыбы, служившего пограничным столбом между двумя племенами индейцев. Батон-Руж навсегда остался в ее сердце.

Николь повернула голову в сторону Мариан.

— Миссис Кювье.

Мариан кивнула в ответ. Лайла стояла, гордо подняв голову, и смотрела куда-то вдаль, но при этом чувствовала, что Мариан за ней внимательно наблюдает. Ей необходимо было что-то сказать этой леди, объяснить ей, что у нее не было намерения причинить боль ни ей, ни ее детям. По правде говоря, Лайла еще больше стала ненавидеть Жана за то, что он умудрился поставить их всех в столь ужасное положение.

— Миссис Кювье, — Лайла запнулась, не договорив.

— Думаю, что будет проще, если, отбросив формальности, мы станем называть друг друга по имени, — промолвила Мариан.

Лайла согласно кивнула.

— Пожалуйста, я и так собиралась вернуть себе девичью фамилию.

— Думаю, это мудрый поступок, — сухо заметила Марианн и отвернулась.

— Мы оказались в весьма неудобном положении, пресса на улице только и ждет, что мы начнем драться из-за крох, брошенных нам Жаном. — Мариан вздохнула. — Леди, я не хочу получать очередные удары из-за обманувшего меня мужчины. Я лишь хочу позаботиться о собственных детях, и не дай Бог их коснется разразившийся скандал. Так что, знайте, я сделаю все, чтобы защитить моих малюток.

Лайла тяжело вздохнула.

— Я понимаю, но Жан ведь и мне лгал. Николь сняла шляпку и положила ее на стол.

— Простите меня, но я очень любила Жана. И я до сих пор не пойму, почему он не рассказал мне всей правды.

Она извлекла из сумочки носовой платок, чтобы утереть слезы.

— Наверняка его поступку есть объяснение, но как несправедливо, что он унес его с собой.

Мариан посмотрела на Николь с таким видом, будто перед ней сидел несмышленый ребенок.

— Уверена, что он наверняка для вас что-то придумал бы, но почему вы волнуетесь по этому поводу? Он лгал всем нам и если бы был жив, то ни за что не сказал вам правды, — заявила она решительным тоном.

Николь покачала головой, явно с ней не соглашаясь.

— Но ведь я любила его…

— Все мы порой испытывали подобные чувства, — саркастически заметила Мариан.

— А я его всегда ненавидела, — с дрожью в голосе выпалила Лайла.

Возникла неловкая пауза. Первым нашелся Дрю.

— Леди, нам пор начинать. Почему бы вам всем не присесть?

Он рассадил женщин по разным местам, в то время как Луи Фурне стоял в дальнем углу комнаты, скрестив руки на груди. Когда Дрю посмотрел на Лайлу, она сразу же сообразила, что он ее не узнал.

Дрю откашлялся.

— Прежде чем я зачитаю вслух завещание, хочу сообщить вам некоторые факты и объяснить, почему я пригласил Луи Фурне. Он является совладельцем «Пароходной компании Кювье», и по этой причине я потребовал его присутствия здесь сегодня… Я хочу объяснить свою позицию в столь сложной ситуации. Если бы я знал, что Жан вступал в брак не с одной женщиной, я бы ни за что не позволил ему составить этот документ. Но я этого не знал.

Лайла закусила губу, чтобы не ответить выпадом на эту явную ложь. Неужели Дрю не знал, что, разорив отца, Жан женился на ней? Адвокат еще раз посмотрел на текст завещания. Все замерли в напряженном ожидании.

— В соответствии с законами штата Луизиана законным признается лишь первый брак с Мариан Кювье. Я очень сожалею, Николь, но ваш брак, равно как и брак Лайлы, — фиктивен. И если вы не будете особо упомянуты в завещании, то ничего не получите. Вот если бы вы были любовницей и он вас упомянул, то, бесспорно, вы могли бы считаться законной наследницей.

Дрю еще раз откашлялся и обратился к Лайле.

— Жан написал это завещание четыре года тому назад.

Во взгляде адвоката сквозило явное сочувствие, и бедной женщине стало не по себе.

— Сожалею, но оно было составлено еще до вашей свадьбы.

Холодная реальность обрушилась на Лайлу, и она невольно задрожала, осознав масштаб своих потерь. У нее вырвался невольный крик, она попыталась что-то сказать, но язык ее не слушался.

— Так, значит, я осталась без всего? — с трудом переспросила Лайла. — Что же мне теперь делать? Куда я пойду?

Она поднялась со стула словно в замедленной съемке.

— Вы ничего не понимаете! Жан разорил моего отца. Мой отец заставил меня выйти за него замуж, думая, что таким образом я буду хотя бы обеспечена. Наша пароходная компания была семейным бизнесом до тех пор, пока ее не поглотила фирма Кювье. Теперь у меня нет средств к существованию! Теперь у меня вообще ничего нет!

Дрю покачал головой.

— Очень жаль, Лайла, но по закону все принадлежит Жану, в том числе ваш дом и прежняя компания.

Лайла с трудом проглотила застрявший в горле комок. Не веря своим глазам, она обвела взглядом комнату.

— Так что же, мне придется покинуть место, где я сейчас проживаю?

— Безусловно, потому что гостиничные апартаменты также записаны на имя Жана.

Слезы потекли по ее щекам.

— Так сколько же у меня времени на сборы?

— Жан назначил меня исполнителем своего завещания, и потому я даю вам месяц, чтобы подыскать себе другое жилище. Мариан, вы не против? — спросил Дрю.

— Нет, не против… Дайте ей время, необходимое на то, чтобы найти другую квартиру, — понимающе промолвила Мариан.

— Благодарю вас. Лайла встала.

— Я вынуждена вас покинуть… Не могу здесь более оставаться… Я должна подумать о том, что мне делать дальше…

Распахнув дверь, она выбежала в коридор. Ее рыдания отдавались эхом, пока она мучилась с замком. Наконец она выбежала на улицу. Жан и его безжалостный адвокат забрали у нее все, что она так любила. Кроме скандала и несбывшихся надежд, у нее ничего не осталось.

По возвращении в отель Лайла тотчас же отпустила слуг, хотя Колетт и отказалась оставить свою госпожу. Девушка заверила Лайлу, что Жан проплатил ей жалованье на год вперед, и потому она останется с ней, пока Лайла не устроится…

Впервые в жизни у Лайлы не осталось никого — ни семьи, ни друзей, ни единого дальнего родственника на сотни миль вокруг. Отец и Жан были ее жизнью, а теперь и тот и другой умерли. Отчаяние охватило Лайлу.

Похоже, единственным выходом было вернуться в школу, где она училась до того, как вышла замуж за Жана. Там, по крайней мере, ей дадут кров и стол. С деньгами было куда сложней: после всех этих скандальных газетных статей весьма сомнительно, чтобы хоть кто-то нанял ее на работу, в том числе и монахини из монастыря Святого Сердца, но попытаться все же стоило…

— Мэм, — обратилась к ней Колетт.

— Что такое?

— Управляющий оставил этот конверт, пока вас не было.

Лайла торопливо сломала сургучную печать и быстро пробежала глазами уведомление.

— Мать Пресвятая Богородица, сохрани и защити нас!

Она посмотрела в глаза Колетт.

— Мистер Шарп прислал мне счета за эти апартаменты. Его также интересует, когда мы их оплатим. Мне и в голову не приходило, что жить здесь так дорого.

— Само собой, ведь мистер Кювье хотел, чтобы все эти расходы несла его компания, — заметила Колетт.

— Может, оно и так, но я более к этой компании никакого отношения не имею и сомневаюсь, что они станут оплачивать мои счета.

— Поговорите с адвокатом мистера Кювье. Он то уж сообразит, как заплатить отелю. Ведь это мистер Кювье привез нас сюда.

Лайле стало не по себе, но какой был у нее выбор? Без денег на оплату счетов она могла лишь сбежать отсюда посреди ночи. Она никогда не совершала столь скандальных поступков, но при мысли, что ей снова придется встречаться с Дрю, становилось еще хуже.

— Не думаю, что, увидев его вновь, я смогу удержаться в рамках приличий. Сегодня я просто выбежала из его офиса, — промолвила она, вспоминая молодого клерка, догнавшего ее и проводившего до самого отеля.

— Похоже, у нас не будет иного выхода, кроме как бежать отсюда посреди ночи.

— Вы не сможете этого сделать, — покачала головой Колетт. — Здесь повсюду репортеры. Двое из них снимают номер прямо на этом этаже. Кроме того, я заметила, что в холле дежурит полицейский. За вами следят. Они уверены, что вы попытаетесь сбежать.

Колетт была права. Побег только усложнял ее положение. Ярость наполнила сердце Лайлы. Она надеялась, что сведения, которые сообщил ее крестный, Фрэнк, в ночь смерти мужа, изменят ее жизнь к лучшему. Теперь же следовало хранить тайну, иначе полиция использует эти сведения против нее.

— Хорошо, я пошлю счета мистеру Солье.

Глава ВТОРАЯ

Дрю стоял у дверей гостиничных покоев Лайлы, сжимая в руке полученную от нее записку. Он был потрясен, узнав, что предмет его юношеских фантазий оказался третьей предполагаемой женой Жана и главной подозреваемой в убийстве его клиента. Тогда, в ранней юности, она более всего напоминала новорожденного жеребенка. Такая же высокая и длинноногая. Сегодня ее выдержанная миловидность привлекала внимание многих мужчин.

И с чего бы ей выходить замуж за человека, разорившего ее отца? Ведь Жан Кювье приобрел пароходство Дю Шамп путем хоть и вполне законного, но разбоя.

Если это дело дойдет до суда, то за ним будет следить весь город, и лучшей возможности для демонстрации своих адвокатских талантов Дрю себе даже представить не мог. Выиграй он столь скандальное дело, и его адвокатура станет самой известной в штате, а там глядишь, он окажется на короткой ноге со всеми политическими боссами Нового Орлеана. Таким образом, он докажет всем прочим адвокатам, что любовь к праву досталась ему не по наследству.

Однако воспоминания о последнем процессе по поводу убийства все еще не изгладились из его памяти. Дрю не любил проигрывать, в особенности окружному адвокату Полу Финни.

Прекратив дальнейшие размышления, Дрю постучался в дверь, с нетерпением ожидая встречи с Лайлой.

Дверь вестибюля заскрипела, и, оглянувшись на этот звук, Дрю увидел наблюдавшего за ним репортера газеты «Дэйли Пикаюн». Ближайшая по коридору дверь открылась, и из-за нее выглянул еще один мужчина. Дрю не знал его, но что-то подсказывало ему, что это сыщик. Лайла Дю Шамп и шага не могла сделать незамеченной: и репортер, и детектив буквально протоколировали каждый ее шаг.

Дрю сознавал, как именно будет истолкован его сегодняшний визит, но ему не хотелось разговаривать в вестибюле, где к тому же могли помешать слуги.

Дверь слегка приоткрылась, и в узкую щель Дрю увидел женщину постарше Лайлы.

— Да? — спросила та, смерив его подозрительным взглядом.

— Я хочу видеть миссис Кювье.

— А кто ее спрашивает?

— Дрю Со лье.

Ее лицо смягчилось.

— Проходите, она вас ждет.

Дверь широко распахнулась, и Дрю вошел в богато обставленные покои с мебелью из красного дерева с позолотой. Жан обожал экстравагантную жизнь и красивых женщин.

«Какая же из них его, в конце концов, доконала?» — мысленно вопрошал себя Дрю. Как только дверь закрылась за спиной адвоката, Лайла вышла из своей комнаты. Их взгляды встретились, и Дрю почувствовал, как при виде этой высокой стройной женщины его ладони стали влажными.

Она нервно тряхнула своими черными локонами.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Дрю.

Внезапно он ощутил, что в горле у него пересохло. Она выглядела даже лучше, чем в тот день, когда оглашалось завещание Жана.

Лайла кивнула, и темные кудри упали на ее белую лебединую шею.

— Прекрасно… Пожалуйста, присаживайтесь. Солье смущенно взглянул на нее, вновь почувствовав себя неловким подростком.

— Извините за то, что там, в офисе, я держался слишком официально. Я посчитал это место неподходящим для того, чтобы напоминать вам о нашем знакомстве.

Она удивленно подняла брови.

— А я-то думала, что вы меня просто не узнали.

— С чего бы? — растерялся Дрю.

Она холодно смерила его темно-голубыми глазами.

— Прошло столько лет, к тому же мы не были друзьями.

Они сидели друг напротив друга. Ее поза была царственной, в эту минуту Лайла больше походила на ангела, чем на убийцу.

Даже если она убила Жана, — внезапно подумал Дрю, — невозможно представить жюри присяжных, выносящее ей обвинительный приговор.

— А вы изменились с тех пор, как мы учились в начальной школе Ли.

— Прошло двенадцать лет, и ты теперь тоже не «от худой мальчишка, промолвила она.

Он улыбнулся.

— Конечно же, нет.

— И вы стали адвокатом. Дрю пожал плечами.

— Семейный бизнес… Если твой отец судья, то все ждут, что ты пойдешь по его стопам.

В ответ она сдержанно улыбнулась. Он почти ощущал недоверие и гнев в ее взгляде, но никак не мог понять их причины.

— Последнее, что я о вас слышал, так это то, что вы работаете учительницей в обители Святого Сердца.

Положив на колени ладони, она вытянула свои длинные пальцы.

— Так оно и было до тех пор, пока отец не заставил меня выйти замуж за Жана. Теперь я собираюсь вновь вернуться в обитель и заняться прежней деятельностью.

Дрю покачал головой.

— Надеюсь, у вас нет планов навсегда уйти в монастырь? Было бы преступлением, если бы такая красавица, как вы, надела на себя власяницу.

— Почему вас это интересует? — удивилась Лайла.

Дрю не смог сдержать невольной улыбки. Она была единственной девочкой в школе, у которой уже проявлялись женские формы. Он вспомнил, как не мог уснуть по ночам, представляя ее без одежды.

— Скажем так, что внешность монахинь, с которыми мне приходилось встречаться, весьма отличалась от той, которой так щедро одарил вас Господь, — сказал он, и мысли его сфокусировались на том, как ее платье выгодно подчеркивает узкую талию и округлые бедра. А эти груди! Бог мой, со школы практически ничего не изменилось, разве только что они стали еще милее. И сейчас это уже не фантазии мальчика.

Да, голая женщина — предел мечтаний для любого мужчины. Дрю сделал глубокий вдох, чтобы отогнать от себя грешные мысли. А Лайла никак не отреагировала на его комплимент и вновь одарила его ледяным взглядом.

Затянувшаяся пауза заставила его занервничать.

— Как распорядитель наследства Жана я пришел официально заявить, что все ваши счета будут оплачены пароходством Кювье. Учитывая дороговизну этих апартаментов, я абсолютно уверен, что надолго вы здесь не задержитесь.

— Не волнуйтесь, мы съедем, как только я смогу организовать переезд в Батон-Руж. Как вам известно, Жан покинул этот мир, не обеспечив меня в финансовом отношении, — сухо заметила она.

Если это явится для вас хоть каким-то утешением, я очень сожалею о том, что произошло. Я даже лично оплачу ваше возвращение в Батон-Руж, — сказал Дрю, сам удивившийся столь неожиданному предложению.

Лайла чуть-чуть поморщилась.

— Благодарю вас. Передайте миссис Кювье, что я покину ее дом в течение тридцати дней.

Он кивнул в ответ, не сводя с нее глаз. Теперь-то он уже точно знал, что здесь что-то не так…

Прежде чем она смогла ответить, в дверь постучали.

— Вы кого-нибудь ждете? — нахмурился Дрю.

Она отрицательно покачала головой. Горничная ушла за чаем, и поэтому адвокату пришлось самому открывать незваному гостю. На пороге в сопровождении двух плотно сбитых полицейских стоял детектив Данеган.

— Рад видеть вас, мистер Солье…

— Чем могу быть полезен, детектив Данеган? Коротышка показал ему какой-то документ.

— У нас ордер на обыск.

— Могу ли я его посмотреть? — улыбнулся Дрю. Данеган протянул ему бумагу.

— Кто это? — услышал он за спиной голос Лайлы.

— Детектив Данеган, — ответил адвокат, отходя в сторону, чтобы она могла увидеть сыщика.

— Здравствуйте, миссис Кювье, — промолвил тот невозмутимо.

— Детектив, как мило, что вы решили нанести мне визит именно сегодня, — парировала Лайла, и голос ее стал сладким как сироп. Дрю понимал, что эта вежливость фальшива. Он повернулся к Лайле.

— Детектив Данеган пришел с ордером на обыск, и, похоже, что его бумаги в порядке. Сейчас ваши покои начнут обыскивать.

Лайла пожала плечами и отвернулась.

— Детектив, я уже говорила вам, что мне нечего прятать.

— Ну, это вы так считаете, — ответил Данеган.

Полицейские прошли внутрь помещения. Лайла присела на диван и стала наблюдать за тем, как они роются в ящиках секретера. Она казалась безразличной по отношению к тому, что посторонние мужчины роются в ее личных вещах.

Детектив Данеган прошел в гостиную и подошел к Лайле.

— Кажется, мы болтаем с вами ежедневно, очаровательно улыбнулась Лайла, явно поддразнивая сыщика.

Но тот, очарованный, только рассмеялся.

— И впрямь, у меня есть к вам кое-какие вопросы, пока мои ребята будут заниматься обыском.

— Спрашивайте о чем угодно, — заявила она. Дрю нахмурился.

— Простите меня, детектив, но я думаю, что миссис Кювье необходимо присутствие личного адвоката, прежде чем она начнет отвечать на ваши вопросы.

— Что ж, это ее право, — развел руками сыщик. Дрю повернулся к Лайле.

— Я настоятельно рекомендую вам не разговаривать с полицией до тех пор, пока не прибудет ваш адвокат.

Лайла подняла свои черные брови.

— Спасибо за совет, но в нем нет необходимости. Я пытаюсь помочь детективу Данегану найти убийцу Жана. Мне не нужна юридическая защита, поскольку мне нечего скрывать.

О, господи, сколько же его клиентов повторяло эту фразу! И он знал точно, что половина из них совершала преступления.

— Не имеет никакого значения, виновны вы или нет. Просто ваш адвокат посоветует вам, на какие вопросы следует отвечать, а на какие нет, — пояснил он, удивляясь тому, как может быть столь наивной такая прекрасная женщина.

Она в очередной раз смерила Солье холодным взглядом.

— Я хочу помочь детективу Данегану найти виновного или виновную в смерти Жана.

Сыщик ехидно ухмыльнулся Дрю, давая понять, что эту битву адвокату уже не выиграть. Затем извлек из кармана блокнот и повернулся к Лайле.

— Миссис Кювье…

— Пожалуйста, детектив, называйте меня мисс Дю Шамп, — перебила его, мило улыбнувшись Лайла. — Я решила вернуть себе мою девичью фамилию.

В ее южном акценте сквозила такая невыразимая печаль, что Дрю Солье невольно вздрогнул, но внешне женщина держалась хладнокровно. Неужели она надеется очаровать детектива в надежде, что тот снимет с нее подозрения в убийстве?

— Когда вы вышли замуж за мистера Кювье? Она с грустью посмотрела на сыщика, чувствуя, как тяжелеют ее веки. И, немного помолчав, сказала:

— Я уже говорила, что вышла замуж по настоянию отца. Мы обвенчались 24 января 1894 года. Отец считал, что данный брак по расчету поможет сохранить наш семейный бизнес…

Она сделала паузу и повернулась к адвокату. Ее голубые глаза потемнели от гнева.

— Но Жан поглотил нашу фирму сразу же после смерти моего папы.

— Когда вы узнали, что ваш брак недействителен? — спросил сыщик.

— Детектив Данеган, или вы постоянно теряете свой блокнот или же начинаете повторяться?

Похоже, сыщику нравилась игра в кошки-мышки. Поэтому, любезно улыбнувшись в ответ на ее такую же улыбку, коротышка произнес:

— И все-таки, прошу ответить.

— По-моему, они пытаются сбить вас с толку, заметил вслух Дрю.

— Спасибо вам, мистер Солье за драгоценный совет, — с сарказмом заметила Лайла. — Но лично я хочу думать, что детективу Данегану просто нравится со мной беседовать. Позвольте мне в очередной раз ответить на ваш вопрос, детектив, она выдержала эффектную паузу. — Именно вы рассказали мне о других женах Жана.

Данеган проигнорировал ее замечание,

— Из-за чего возникла ссора между вами и Жаном вечером накануне его гибели?

— Я сказала ему, что собираюсь вернуться в Батон-Руж, а он не захотел меня отпускать.

— Но вы ведь когда-то жили в Батон-Руже вместе с супругом, у вас там был общий дом.

— Да, и мой муж наведывался в него раз в две недели.

Дрю внимательно наблюдал за Лайлой. Огонек в ее глазах говорил о том, что сейчас она лжет. Однако адвокат не был в этом уверен. Он перевел взгляд на сыщика. Интересно, а успел ли и Данеган это заметить? Кажется, нет, тот что-то старательно записывал в блокнот.

— Когда вы поняли, что Жан мертв? — спросил детектив.

Она вздохнула:

— В очередной раз повторяю специально для вас, детектив. Когда Колетт разбудила меня, то сказала, что обнаружила мистера Кювье лежащим на полу своей спальни. Я прошла туда и потрогала его. Он был холодным, как лед, и я сразу же поняла, что он мертв.

В комнату вошел полицейский в форме.

— Детектив, мы обнаружили вот это.

Он держал в руке флакон бромной зельцеровской, и лицо его абсолютно ничего не выражало. Детектив забрал у него пузырек.

— Что это?

— Жан частенько принимал это от головной боли, — ответила Лайла.

Детектив внимательно посмотрел на нее.

— А вы не добавляли это в питье вашему мужу, мисс Дю Шамп?

Не отвечайте на этот вопрос, Лайла, — спешно вмешался Дрю, чувствуя, что он просто обязан ее защитить.

Она посмотрела на него, наморщив свой прекрасный лобик.

— Мистер Солье, я попросил бы вас не вмешиваться в допрос, — сердито заметил ему детектив.

— В данный момент я замещаю ее адвоката, кем бы он ни был, и настоятельно советую не отвечать на данный вопрос, — отчеканил Дрю. Страх за Лайлу сделал его голос твердым.

— Но у нее нет адвоката.

— Лайла, не отвечайте на этот вопрос, — повторил Дрю, проигнорировав сыщика.

— Вы не мой адвокат, Дрю, — обратилась к нему Лайла, после чего обратила все свое внимание на детектива.

— Нет, мистер Данеган, я никогда не подливала бромную зельцеровскую в питье Жана.

Детектив посмотрел на полицейского.

— Офицер, пожалуйста, заберите все лекарства, которые найдете. Я хочу, чтобы их подвергли тщательнейшему химическому анализу.

— Так точно, — ответил тот, поспешив обратно в комнату Жана.

— Мисс Дю Шамп, мы заберем эту баночку с собой. Как я уже говорил, доктор Бенсон, исследовавший труп, пришел к выводу, что мистера Кювье отравили.

Мистер Данеган, с чего бы это мне убивать мужчину, который обо мне заботился? Теперь его нет, и я осталась без единого гроша. Да ни одна женщина не поставит себя в подобное положение!

— А вдруг вы каким-то образом узнали, что вовсе не являетесь его женой? — парировал сыщик.

Она улыбнулась, покачав головой.

— И даже в этом случае не было смысла его убивать. Я бы просто ушла. Ведь в конце концов выяснилось, что на самом деле мы вовсе не законные супруги.

— А как бы вы его убили? — спросил детектив.

— Более ни слова! — воскликнул Дрю. — Вы и так слишком много наговорили.

Взгляд Лайлы недвусмысленно сказал о том, чтобы адвокат не лез в чужие дела, после чего женщина обратила свои голубые глаза на сыщика.

— Убийство это грех, который обрек бы меня на вечные муки в Аду. Я никогда не смогу убить человека.

— Но ведь вы хотели избавиться от мужа? — не унимался детектив.

Лайла нахмурилась.

— Да, но я просто хотела, чтобы он исчез из моей жизни.

Данеган смерил ее понимающим взглядом, после чего захлопнул свой блокнот. Полицейские уже закончили обыск и забрали с собой целую сумку предметов, обнаруженных в двух спальнях.

— Думаю, на сегодня достаточно, — промолвил сыщик.

Следует ли мне и завтра ждать вашего визита? — спросила Лайла. — А то мне и впрямь начинают нравиться наши беседы… Надеюсь только, что вы, наконец, добудете важную информацию, и разговор более не будет вертеться исключительно вокруг моей персоны.

В ответ Данеган улыбнулся:

— У меня такое чувство, что скоро мы будем проводить вместе куда как больше времени.

Она прищелкнула языком.

— Вот уж дудки, детектив, хоть ваша компания и прекрасна, честно говоря, я считаю, что мы и так пообщались более чем достаточно.

Они были уже у порога, когда Лайла заметила сумку с реквизированными во время обыска предметами.

— Что это там? — спросила она, вскакивая с дивана и поспешив вслед за детективом.

Дрю был поражен столь внезапной реакцией. Неужели она и впрямь отравила Жана, а полиция обнаружила неоспоримую улику?

Сыщик остановился и не спеша повернулся в сторону Лайлы.

— Я надеюсь, что эти вещи помогут нам в расследовании. А пока, мисс Дю Шамп, ни в коем случае никуда не уезжайте из города. Вполне возможно, чуть позже у нас возникнут к вам очередные вопросы.

После того как входная дверь с шумом захлопнулась за полицейскими, адвокат и женщина переглянулись.

Дрю тяжело вздохнул, подавляя острое желание накричать на эту женщину.

— Я бы посоветовал вам нанять адвоката.

— А вам случайно не известен такой, кто станет работать на меня бесплатно? — еле сдерживая раздражение против этого человека, поинтересовалась она.

— Мне кажется, вы не понимаете, насколько все серьезно. Для полиции вы главная подозреваемая. Вы только что сидели здесь, и отвечали на их вопросы, и даже дали им очередной козырь, признав, что желали, чтобы Жан навсегда исчез из вашей жизни.

О, господи, как же ему пробиться сквозь эту внешнюю холодность и заставить ее осознать всю опасность сложившейся ситуации?

— Я уверена, что полиция скоро найдет настоящего убийцу Жана. А поскольку не я убила мистера Кювье, то мне и беспокоиться не о чем, сказала она. — Когда соберут все показания, то сразу поймут, сколь много людей желало смерти Жану.

— Нет, это не имеет никакого значения, поскольку наиболее вероятная подозреваемая — это вы. У вас была возможность совершить убийство, и имелся мотив. Вы были последней, кто видел Жана в тот вечер.

Дрю тяжело вздохнул.

— Полиция всегда концентрирует свои усилия на одном человеке, и в данный момент, Лайла, их цель — вы.

Она встала и, подойдя к двери, с шумом распахнула ее.

— Спасибо за предложение оплатить мои счета. Если верить детективу, то быстро я отсюда не съеду. А поскольку вы не верите в мою невиновность, нет никакой необходимости в дальнейшем обсуждении этой темы. Так что разговор наш окончен.

Солье забрал свою шляпу, оставленную им на ломберном столике эпохи Людовика XVI и пошел к выходу, но, поравнявшись с Лайлой, остановился. Она поспешила открыть перед ним дверь, в ее голубых глазах сверкала ярость. А ему в эту секунду отчаянно захотелось поцеловать ее в чувственные губы и целовать их до тех пор, пока они не станут мягкими и послушными.

— Я не сказал, что вы в чем-то виновны, — прошептал Дрю.

— Нет, но вы считает, что против меня будет выдвинуто обвинение. Я не убивала Жана. Полиция скоро осознает это…

Ему хотелось ей помочь. А она не понимала всей серьезности своего положения.

— Вы слишком наивны, если думаете, что они начнут искать кого-то еще. И сколь бы вы ни старались очаровать детектива, вы попали в большую беду. Полиция Нового Орлеана славится своей ленью и продажностью.

— Вы хотите сказать, что они бесчестны?! — в отчаянии воскликнула Лайла.

— Послушайте, у вас нет адвоката… Никакой юридической защиты… Я предлагаю вам свои услуги…

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Вы считаете, что я позволю вам защищать меня после того, как составленный вами контракт разорил моего отца? Тот самый контракт, благодаря которому Жан завладел нашим пароходством и вынудил меня выйти за него замуж, хотя он к этому моменту уже имел две жены? Подумайте хорошенько, мистер Солье. Мне не нужны ваши услуги. Я и так буду оправдана.

Потрясенный Дрю уставился на ее раскрасневшееся лицо. Неужели она обвиняет его в том, что ее отец совершенно не умел вести дела? К тому же она так недооценивала Жана…

— Я не… — он поперхнулся.

По лицу женщины было понятно, что она его не поймет. Она уже вынесла свой приговор по поводу его участия в измене Жана. Но ей непременно еще понадобится он или Другой крутой профессионал для защиты в суде. Дрю надел шляпу.

— Когда полиция вас арестует, пошлите за мной свою служанку. Я вытащу вас из тюрьмы. До свидания, мисс Дю Шамп. Увидимся в суде.

Лайла захлопнула за ним дверь, с трудом удержавшись от крика. Какая наглость считать, что после всего случившегося она когда-либо ему доверится! За прошедшие 12 лет вырос не только Дрю Солье, но и его эгоизм. И на смену школьным шалостям пришел безграничный обман.

Даже когда она демонстративно отказалась от его помощи, он вел себя так, будто все равно намеревался добиться своего. Что ж, адвокат ей не понадобится, потому что вскоре найдут настоящего обвиняемого, столь своевременно позаботившегося о Жане. И тогда наглый красавец-юрист навсегда исчезнет из ее жизни, потому что она уже благополучно обоснуется в обители Святого Сердца, где будет учить молодых женщин грамоте. И за высокими стенами монастыря ничто не будет грозить ей. Жить в обители куда лучше, нежели составлять завещания для негодяев вроде Жана, разорять стариков и скрывать грехи клиентов от их безвинных жертв.

И, тем не менее, Дрю договорился, чтобы пароходство Кювье оплатило гостиничные счета и даже предложил ей денег на дорогу до Батон-Ружа. С чего бы это? Она никак не могла понять. Доброта? Чувство вины? Или же надежда на то, что все его старания будут каким-то образом вознаграждены? И как бы это ни было для нее ненавистно, у нее сейчас не осталось иного выбора, кроме как принять его помощь.

Лайла вздохнула. О, как же ей сейчас хотелось вернуться домой! Но до тех пор, пока детектив Данеган ее не отпустит, не будет никакого плавания к стоящему на» берегу реки фамильному особняку. Ей так захотелось домой, что она даже согласилась на предложение Дрю Солье оплатить ей дорогу.

Однако теперь у нее появился еще один повод для беспокойства. А что, если адвокат прав? Вдруг ее и впрямь арестуют?

Глава ТРЕТЬЯ

Дрю Солье закончил чтение газетной статьи, которая поведала всему миру о порочном многоженстве Жана Кювье. В сотый раз Дрю спросил себя, каким образом его клиенту удавалось вести столь экстравагантную жизнь без ведома личного адвоката, — ведь Жан стал его клиентом много лет назад. В те времена Дрю был еще так молод и неопытен! Быть может, именно поэтому Жан назначил его исполнителем завещания, равно как и многих коммерческих сделок. Хоть Дрю и осуждал двуличие своего патрона, он не мог не отрицать того факта, что именно пароходство Кювье помогло ему открыть собственную фирму без какой-либо финансовой помощи со стороны родного отца.

В дверях показалась голова служащего его конторы Эрика.

— Простите меня сэр, но вас хочет видеть некий мистер Брайен Сикамор.

— Спасибо, — ответил Дрю, гадая, какие же проблемы с законом у его нового клиента. — Попросите его войти.

В офис влетел громила с кустистыми бровями и коротко стриженными черными кудрями. Светлые брюки, голубая рубашка и серая шляпа говорили о том, что их владелец, скорее всего, плантатор. Казалось, приемная Дрю слишком мала для такого великана.

— Брайен Сикамор, — представился он гудящим баритоном, сжав в своей руке ладонь адвоката.

— Дрю Солье… Садитесь, пожалуйста, — Дрю указал на стул, стоявший напротив у стены с книжными полками.

— Джозеф Хоффман порекомендовал мне вас. Губы плантатора скривились в нервной усмешке.

Мистер Хоффман, начальник четвертого округа Нового Орлеана, был другом Солье-старшего и как главный политик этого района обещал помочь Дрю получить хорошее местечко в городской администрации.

— Чем могу быть вам полезен, мистер Сикамор?

Верзила тяжело вздохнул и нахмурил брови.

— Моя жена хочет развода. Она уже переехала к своей матери, наняла себе какого-то модного адвоката и добивается так называемого фиктивного развода, — сказал Брайен. Его руки заметно дрожали. — Я не хочу никакого развода.

Внешне Дрю никак не отреагировал на исповедь своего очередного клиента. Он просто сидел и слушал, впитывая информацию, одновременно пытаясь представить себе, чего этот человек не договаривает. Большая часть его клиентуры скрывала от него всю правду, так что частью работы Дрю было узнавать то, о чем эти люди умалчивали.

— Я хорошо знаю, что такое фиктивные разводы, — промолвил он, делая пометки в записной книжке. — Вы по-прежнему остаетесь в браке, но уже не проживаете вместе. Через пару лет суд может дать такому разводу законную силу, не это, конечно, в том случае, если обе стороны не помирятся. А что заставило вашу жену пойти на этот шаг?

Великан положил на колени свои огромные лапищи.

— У меня за городом скромная плантация. И мне целыми днями приходится следить за тем, чтобы полевые рабочие не отлынивали от работы. Жена говорит, что дети не знают меня, потому что редко видят. Но если у нас не будет денег, нам нечего будет есть, и потому я должен быть уверен в том, что эти батраки нас не надуют.

Брайен с грустью покачал головой.

— Она ведь мать моих детей. Я не хочу, чтобы она меня бросила и забрала их с собой.

— Я прекрасно вас понимаю, мистер Сикамор, промолвил Дрю, отметив про себя, «сколь напряженным делается лицо этого мужчины, когда он говорит о своей супруге.

— Я не хочу, чтобы на моих детях стояло клеймо развода! — не унимался здоровяк. — Я хочу вернуть свою семью, и вы сделаете все ради того, чтобы жена вернулась ко мне.

Дрю понимал боевой настрой своего клиента, но в этом случае впереди их ждут долгие месяцы судебных разбирательств. Со временем даже Брайен Сикамор станет мягким и неуверенным.

— Давайте еще немного поговорим о вашей жене и о том, почему она ушла от вас, — сказал Дрю, пытаясь найти общий язык с клиентом, и продолжая делать какие-то пометки.

Черные глаза плантатора подозрительно сузились.

— А что это вы все время пишете?

— Делаю записи, чтобы потом, когда вы уйдете, вспомнить то, что мы сейчас обсуждаем. Записки эти будут видеть только мой помощник и я.

— Позаботьтесь, чтобы они не попали в чужие руки, — озабоченно сказал Брайен.

Солье попытался успокоить клиента.

— Все, что вы мне говорите, будет сохранено в строжайшей тайне.

— Так-то лучше.

Дрю проигнорировал это замечание.

— Итак, ваша жена считает, что вы слишком много времени проводите на полях. Это единственная причина, по которой она решила оскандалить вашу семью бракоразводным процессом?

Взяв свою шляпу, мистер Сикамор ритмично похлопал ею по своей ноге.

— Нет.

— Скажите мне, что вынудило ее переехать к матери?

Плантатор вздохнул.

— У нас возник спор. Она взбесилась и убежала из дома.

— О чем вы спорили? — спросил Дрю, чувствуя, что клиент колеблется между стеснительностью и гневом на свою супругу.

— Я застал ее болтавшей с посторонним мужчиной в лавке на плантации. Он коммивояжер. Знаете, ходит по домам, продает всякие вещи. Я дважды заставал его у себя дома.

Из глотки Брайена донеслось сдавленное рычание.

— Она наряжается к его приходу. Приветливо ему улыбается, а один раз я даже видел, как они смеялись. Этот торговец не имеет права приходить в мой дом, когда я на плантации!

— Думаете, между ними что-то было? — спросил Дрю, подумав, что скорее всего в этом кроется главная причина переезда жены мистера Сикамора к матери.

— Не знаю, — ответил клиент, скрестив руки на груди. — Она стала вести себя как-то не так. Что-то здесь нечисто.

— У вас есть доказательства, что он и ваша жена — больше, чем просто знакомые? — спросил Дрю, зная, что на этот вопрос может последовать довольно резкий ответ.

— Нет! — воскликнул Сикамор. — Я ничего не могу доказать, и это бесит меня больше всего. Я рассказал ей, как это выглядело со стороны, а она рассердилась и убежала.

— Что именно вы ей сказали?

— Я сказал ей, что моя жена не смеет мне изменять.

Грифель карандаша Дрю ожесточенно скрипел по бумаге. Скорее всего, ссора была ужасной.

— Я хочу задать вам несколько личных вопросов, и чем больше информации вы мне предоставите, тем быстрее я выиграю это дело.

Похоже, Сикамор впервые за время визита к адвокату расслабился.

— Видите ли, супруги частенько бранятся и в порыве могут натворить всякого. Позднее, когда они приходят в себя, то прекрасно понимают, что не хотят развода. Не ваш ли это случай, мистер? Плантатор недоуменно посмотрел на Солье.

— Как я уже говорил, мы поругались из-за коммивояжера, приходившего к нам в дом вечером того дня, когда она от меня ушла. Она и раньше психовала… Но никогда не отсутствовала дома столь долго и не пыталась получить развод.

Сикамор вздохнул.

— Я отдал этой женщине больше, чем она того заслуживает. И смотрите, как она мне отплатила! Она уехала к своей матери и забрала с собой детей.

— А сколько у вас детей?

— Только двое. После того как родился второй, она сказала, что больше не станет спать со мной в одной постели и более рожать не может…

Дрю помолчал.

— А как зовут вашу супругу?

— Тереза.

— И в данный момент она находится у своей матери?

— Да.

— А где проживает ее мать?

— В Вашери.

Дрю оторвался от своих записок.

— В начале нашего разговора вы сообщили мне, что ваше жена хочет фиктивного развода. Вы знаете имя ее адвоката?

Джозеф Лейссон. Я ходил к нему, но он отказался меня принять, — ответил вновь помрачневший Брайен. — А зачем он вам?

Дрю было знакомо это имя. Когда-то он вел совместные дела именно с этим адвокатом.

— На тот случай, если дело дойдет до суда.

— Никакого развода не будет! — еще раз воскликнул мистер Сикамор. — Так что не станем обсуждать тему суда.

— Будем надеяться, — спокойно отреагировал Дрю на эмоциональный всплеск клиента. — Чем еще могу быть вам полезен, мистер Сикамор? Рассказывая о своей жене, вы ничего от меня не утаили?

— Конечно же, нет.

Он ответил слишком быстро, и оттого подозрения адвоката только усилились. Что-то здесь было не так, и Дрю подумал, что, судя по всему, этот мужчина лжет. Большинство его клиентов всегда придумывало красивые истории, дабы выставить себя в выгодном свете.

— Итак, что же вы хотите от меня? — спросил Дрю. — Что, если она откажется пойти на мировую?

— Вы скажете ей, что я приказываю вернуться домой.

На какой-то миг Дрю стало жалко этого человека. Тому очень хотелось вернуть свою жену, однако он не понимал, что может вообще ее больше не увидеть. А возможно, все окажется гораздо проще, и эти двое осознают, что просто не поняли друг друга.

— Хорошо, мистер Сикамор, я собираюсь начать с визита к вашей жене, чтобы узнать, существует ли возможность примирения, и прошу вас не идти с ней на контакт, до тех пор, пока я с ней не побеседую.

— Хватит, погуляла… Пора ей возвращаться домой.

Дрю улыбнулся и встал из-за стола, обозначив конец беседы.

— Я подумаю о том, что можно сделать.

— Мистер Хоффман сообщил мне, что ваш отец участвовал в выборах в Конгресс и проиграл. После скандала с мэром Фитцпатриком и процессом по импичменту мы активно подыскиваем нового кандидата на эту должность. Клубу демократов нужны молодые люди вроде вас, никак не связанные со стоявшими прежде у власти коррупционерами.

Удивленный таким поворотом, Дрю согласно кивнул.

— Да, я довольно хорошо знаю мистера Хоффмана через своего отца. Он знает, что я мечтаю стать мэром. После всех обвинений и процесса по импичменту мэра Фитцпатрика сейчас как раз самое время войти в большую политику.

— Давайте сходим вместе на одно из собраний. Я познакомлю вас с людьми, которые профинансируют вашу предвыборную кампанию.

Отношение Дрю к новому клиенту мгновенно изменилось. Возможно, Брайен поможет ему получить пост мэра!..

— Я буду рад любой помощи с вашей стороны. Спасибо, что пришли, мистер Сикамор. Я дам вам знать о результатах моей встречи с вашей женой.

— Как только захотите принять участие в собраниях Клуба демократов, я вас там встречу и познакомлю с другими его членами.

Пожав на прощание руку Дрю, Брайен Сикамор вышел из приемной.

Клиент с такими связями в престижном Клубе демократов мог помочь завести знакомства с городской администрацией Нового Орлеана и стать членом правящего политического клуба.

И вновь в дверях показалась голова Эрика.

— Простите, не хотел мешать вашей встрече с мистером Сикамором, но вам только что принесли записку от Колетт Малоун. Лайлу Дю Шамп арестовали по обвинению в убийстве Жана Кювье.

Спешно поднимаясь из-за стола, Дрю разразился проклятиями. Образ Лайлы, сидящей за решеткой вместе с новоорлеанскими проститутками, толкал его на решительные действия. Он ведь пытался ее предупредить, но в глубине души надеялся, что она права и полиция никогда не обвинит ее в убийстве. К несчастью, он знал, что если полиция получает ордер на обыск, это значит, что у них достаточно улик для обвинения.

— Бегу, бегу, — бросил он, надевая на ходу шляпу, быстро покинув офис.

Будет ли она рада увидеть его в тюрьме? Ведь она обвиняла его во всех несчастьях, что случились с ней после того, как Жан поручил ему составить контракт на продажу компании Энтони Дю Шампа.

Дрю понимал, что в случившемся есть и его вина, но он ни разу в жизни не причинил преднамеренного вреда кому бы то ни было. И не его вина, что отец Лайлы подписал невыгодную сделку, а сама она вышла замуж за Жана. Он ведь даже не знал о ее браке до тех пор, пока его клиент не умер.

Лайла мерила шагами камеру, которую делила вместе с проститутками, воровками и прочими уголовницами. В темнице стоял запах немытых тел. Лайла содрогнулась при мысли о том, сколько ей еще придется здесь просидеть.

Несмотря на все предупреждения Дрю, она и представить себе не могла, что полиция посчитает ее виновной. Но как бы она не ненавидела Жана, сколь бы ни желала его смерти, она все равно никогда бы не смогла убить мужа.

Довольно часто она чувствовала себя виноватой, когда мечтала о его смерти. Но она никогда бы не смогла его отравить. По крайней мере, преднамеренно. И если полиция арестовала ее, располагая столь незначительными уликами, что же будет, когда им станут известны куда более важные факты?

Она посмотрела на лежавших на полу и на нарах женщин, ожидавших, что кто-то вытащит их из этой грязи. В этой камере и секунды нельзя было пробыть в одиночестве, и, тем не менее, Лайла чувствовала себя так, будто бы осталась одна-одинешенька на всем белом свете.

Неужели Бог оставил ее, позволив обвинить в столь гнусном преступлении?

Она ходила из угла в угол, скрестив руки на груди, стараясь не смотреть на этих вызывающе одетых женщин.

— Эй ты, модное платьице… За что сидишь? — обратилась к ней низкорослая, крутого вида бабенка.

Когда-то она, наверное, была красивой, но теперь ее размалеванное лицо растрескалось, а краса увяла. С тех самых пор, как офицер в форме запихнул Лайлу в камеру, эта проститутка то и дело бросала на нее злобный взгляд.

— Я? — переспросила Лайла, мечтая, чтобы ее поскорее забрали отсюда. Сейчас она была бы рада увидеть даже лицо двуличного Дрю Солье.

— А с кем ты думаешь, милочка, я разговариваю? Итак, что же ты натворила… Небось подала к чаю не тот десерт?

Сокамерницы рассмеялись, группируясь вокруг этой плотной коротышки, словно готовая к бою армия. На уголовнице было алое платье с низким вырезом, из-под которого торчала черная ночная рубашка.

Лайла проглотила застрявший в горле комок, почувствовав страх, когда эта женщина приблизилась к ней. Остановившись в трех шагах от Лайлы, шлюха похлопала ладонями по своим крутым бедрам, затем подошла ближе и потрогала пальцами шелк платья Лайлы.

— Крутое у тебя платье. Хоть сейчас на бал. А у меня вот нет приличного бального платья…

Она продолжала пробовать ткань на ощупь. Лайла брезгливо посмотрела на руку проститутки. А потом, тяжело вздохнув, заставила себя посмотреть в глаза женщины.

— Меня обвиняют в убийстве, — выдержав паузу, с ожесточением промолвила Дю Шамп. — А теперь, будьте добры убрать свою руку с моего платья.

Желание сесть и разрыдаться стало непреодолимым, но Лайла собрала всю свою волю в кулак и гордо подняла подбородок, будучи решительно настроена не выказывать ни малейшей слабости.

Уголовница удивилась, криво улыбнувшись, и, как ни в чем не бывало, убрала свою руку.

— Для леди ты уж больно буйная. Так кого ты грохнула?

Лайла мрачно посмотрела на женщину и твердо решила ни с кем не обсуждать убийство Жана, а уж тем более — с сокамерницами.

— Оставьте меня в покое.

Она отвернулась от заключенных и с тоской посмотрела на железную дверь, отделявшую ее от внешнего мира.

Пребывая в этой камере с решетками и бетонными стенами, она ощущала на себе несмываемое пятно вины за смерть Жана. С потолка свисала паутина, и Лайла видела, как бурый паук плетет кокон вокруг пойманного им ночного мотылька.

Хоть она и добавляла ему в чай опиумную настойку, но ни в ту ночь, ни в предыдущие она не собиралась причинить ему сколь-нибудь значительного вреда. А что если она убила Жана случайно? Она ведь не сможет отрицать того, что регулярно давала ему лауданум, а накопившийся в организме препарат со временем мог, наверное, подействовать как отрава.

Холодный страх сковал ее тело, и женщина изо всех сил вцепилась руками в железную решетку.

Где же Солье? Ведь обещал вытащить ее в случае ареста из тюрьмы. Сколько бы она ни винила его в своих бедах, сколь бы ни презирала, сейчас она была готова отдать все, лишь бы еще раз увидеть его самонадеянное лицо.

Дрю находился в мрачной сторожке у ворот тюрьмы вместе с другими адвокатами и родственниками, терпеливо ожидавшими появления своих родных и близких. Обычно, добившись разрешения на освобождение под залог, он оставлял родственников в этом битком набитом людьми помещении. Но на сей раз все было не так. Конечно же, клиентки у него бывали и прежде, но обвиняемая в убийстве попалась впервые. Тем более он чувствовал влечение к этой женщине и знал ее лично.

Здесь царило отчаяние, и Дрю побыстрее хотелось вернуться в свой городской дом. Однако мысли о Лайле заставляли его оставаться на месте. Похоже, у этой женщины хватало сил, чтобы держать себя в руках. Но как на ней отразится пребывание в камере с представительницами самых низов общества? И не будет ли она озлоблена и враждебно настроена по отношению к нему после того, как ее отпустят?

Он направился сюда сразу же, как получил записку, сообщавшую об аресте Лайлы. Но понадобилось время, чтобы добиться разрешения на освобождение под залог и оформить его юридически. Теперь оставалось ждать, пока тюремное начальство рассмотрит все необходимые бумаги, чтобы отпустить подозреваемую.

Солье сидел в этой приемной, то и дело поглядывая на карманные часы. Он ждал и думал, будет ли все еще хуже, чем есть.

Могла ли она убить Жана? В полицейских протоколах говорится, что он был отравлен. Но неужели Лайла настолько жестока, чтобы подлить яд в чай? Она призналась, что добавляла туда лауданум. Но если она действительно виновна, зачем ей в этом признаваться? Тем более, если она и так главная подозреваемая.

Дрю достал из кармана часы и вновь посмотрел на циферблат. Казалось, на освобождение Лайлы уйдет целая вечность. А быть может, он сам обезумел от волнения?

Судья дал разрешение на освобождение под залог лишь после того, как адвокат поручился за обвиняемую и внес необходимую сумму. Он гарантировал присутствие Лайлы на предварительных слушаниях и на суде. Хотя до слушаний дата суда назначена не будет.

Дверь открылась, и в комнату вошел адвокат-обвинитель Пол Финни.

— Солье, ходят слухи, что ты будешь вести дело Кювье?

Финни, а ты еще работаешь окружным адвокатом?! — наигранно удивился, Дрю. — А я-то думал, что ты сделал одолжение нашему городу и бросил юридическую практику.

Пол бросил на Дрю отрешенно-философский взгляд и проигнорировал оскорбление.

— Солье, мы не работали вместе с тех пор, как закончился процесс по делу об убийстве Петерсона. Ты же помнишь это дело? Ты его проиграл…

Дрю еле сдержался. До сегодняшнего дня он все еще не мог забыть о том провале.

— Я намерен и это дело выиграть, — промолвил окружной адвокат, изучая взглядом соперника.

— Если выиграешь, то это будет твоя вторая победа в жизни. Так что, я думаю, что окажу тебе большую честь, приняв участие в процессе.

Дрю с удовольствием видел, как закипает ирландский темперамент Пола Финни. Тот даже распрямил спину, чтобы казаться выше…

— Я не собираюсь отвечать на подобный выпад.

— Да ладно, Финни, мы-то знаем, что со временем ты выиграешь куда больше дел, но продолжаться это будет до тех пор, пока я не начну заниматься политикой, — промолвил Дрю, преднамеренно задирая адвоката. — А следующей весной состоятся выборы мэра. Самое время для меня взять бразды правления этим городом и как следует подчистить Ново-Орлеанскую управу.

Горожане, слава богу, не дураки и никогда тебя не выберут. И не надейся выиграть это дело. Тут и так все ясно. Лайла Кювье отравила мужчину, которого считала своим мужем. У меня есть мотив и улики. — Он ухмыльнулся так, что Дрю захотелось разбить ему физиономию.

— В этом-то вся твоя беда, Финни… Ты никогда не зришь в корень. Все, что кажется простым, на самом деле сложно, и мне доставит большое удовольствие оправдать свою клиентку на глазах у всего города, — подытожил Дрю.

— Ты не можешь быть настолько туп, чтобы верить в ее невиновность, Солье. Она призналась в том, что давала мистеру Кювье лауданум. И нам известно, что у нее имелось достаточно поводов, чтобы его убить.

— Я буду ее защищать, и никто не поверит в то, что примерная девушка-католичка способна на преступление. Думаю, не найдется и дюжины людей, способных поверить в то, что она убила своего супруга.

И вновь окружной адвокат усмехнулся.

— Как бы там ни было, но ее муж-многоженец мертв, а ей очень нравилось капать ему в чай опиумную настойку. Только на сей раз она добавила в его лауданум немножко цианистого калия, и он уснул навсегда». Так что мне остается лишь поведать эту правду присяжным, а дальше они сделают выводы сами.

Дрю улыбнулся, стараясь не выдать, сколь обеспокоили его эти новые данные. Неужели Лайла и впрямь подсыпала в чай Жану цианистого калия?

— Думаю, присяжные решат и без наших подсказок.

— Если дело дойдет до суда присяжных, — съехидничал Финни.

— О, можете в этом не сомневаться, — парировал Дрю.

— У меня предостаточно улик, чтобы отправить эту бабу на виселицу, и я, несомненно, буду требовать для нее смертной казни, — зловеще ухмыльнулся окружной адвокат. — Когда жители Нового Орлеана увидят, как она болтается на веревке, они поймут, что именно я избавляю их город от преступников. Так что, может быть, это я буду баллотироваться на пост мэра.

Дрю старался казаться невозмутимым.

— Она не преступница. Ты обманываешь сам себя, если думаешь, что присяжные способны отправить на виселицу добрую католичку, обманутую ублюдком-мужем.

— Да будь она хоть дочкой самого президента Гровера Кливленда. Убийство пока еще вне закона… А я смогу доказать, что именно она убила своего супруга, — вкрадчиво объяснял Финни.

В ответ Дрю лишь пожал плечами.

— Думаю, лишь в суде станет ясно, кто из нас более убедителен.

— Безусловно, а теперь извини, но меня ждут дела, учитывая то, что мне придется оспаривать тебя в суде.

Дрю посмотрел вслед уходящему Полу, и ему захотелось изо всех сил ударить кулаком о стену. Почему из двух окружных адвокатов Нового Орлеана в качестве обвинителя на будущем суде ему попался именно Пол?! Ведь этот ирландец пойдет на все, лишь бы выиграть!..

Среди собравшихся пробежал шепоток, и многие с интересом оглянулись на него. А Дрю стоял у стены и терпеливо ждал, пока один за другим все не ушли, и он остался один.

Наконец дверь открылась, и в комнату вышла оторопевшая Лайла. На пороге она остановилась… Лицо белое, под глазами круги. Но вот женщина заметила Дрю и сделала шаг вперед. Он подбежал к ней и инстинктивно обнял. Ему захотелось хоть немного ее приласкать. Ведь она сейчас так нуждается в поддержке!..

Лайла прижалась к нему.

— Вытащи меня отсюда, — прошептала она, уткнувшись головой в его плечо.

Обняв за плечи, он поспешил вывести женщину поскорее на улицу, где поймал первый попавшийся кеб. Он помог ей забраться в затемненный салон экипажа и крикнул вознице адрес ее отеля. После этого, откинувшись на кожаном сидении, он снова заключил ее в объятия.

— С тобой все в порядке? — спросил он, чувствуя, как дрожит ее тело. Когда на повороте экипаж качнуло, и она вновь на мгновение прижалась к нему, у Дрю просто дыхание перехватило.

О, господи, он даже представить себе не мог, каково это будет, держать эту женщину в объятиях, чувствовать дивные округлости ее тела, ощущать нежность ее кожи. Сейчас она казалась ему маленькой девочкой, уснувшей у него на груди.

Лайла попыталась что-то сказать, но ее голос сорвался на всхлип. Она зарылась лицом в его жилетку, и шелк ее волос коснулся его подбородка. Дрю чувствовал себя сильным, как никогда.

Ему захотелось вечно оберегать и защищать эту хрупкую женщину. Подобные ощущения были прежде ему незнакомы и, честно говоря, они его самого удивили.

Наконец Лайла освободилась и с мольбой взглянула ему в глаза. На ее ресницах блестели слезы.

— Ты ведь пытался меня предупредить. Солье лишился дара речи. Ее губы, полные и мягкие, искушали его, и он не мог ни на чем сосредоточиться. Но при виде ее слез, ему показалось, будто у него вырвали сердце. О, господи, как же ему сейчас хотелось уберечь ее от страшного будущего!

— Да, но я не думал, что все произойдет так скоро.

Она посмотрела на него своими кроткими голубыми глазами, и ему так захотелось облегчить боль, таившуюся в ее взгляде.

— Я поспешил к тебе, как только узнал о случившемся…

Она кивнула, в очередной раз вытирая слезы.

— Дрю…

Лайла казалась такой беззащитной и уязвимой. Куда подевалась ее прежняя неприступность? Теперь она казалась смятенной и потерянной, и Солье был настроен, более чем когда-либо, помочь этой женщине.

Он чувствовал, как ее дыхание щекочет его губы. Ему надо было ее поцеловать. Экипаж основательно тряхнуло на повороте, но Дрю не обратил на это никакого внимания. Ее податливый рот манил его. Он должен был ее поцеловать. Он не мог вытерпеть и секунды. Застонав, он окончательно перестал себя сдерживать.

— Молчи… — прошептал он, закрывая ей рот губами. Сначала он целовал ее нежно, и его губы были так ласковы, что Лайла не отпрянула. Наоборот, она еще сильнее прижалась к нему. Ее плечо прижалось к его груди, он чувствовал упругое тело и знал, что теперь ни за что не позволит кому-либо отнять ее у него.

Ему хотелось только успокаивать ее, предложить ей утешение, попробовать ее на вкус, удовлетворить сны, преследовавшие его по ночам.

Внезапно Лайла напряглась и отстранилась.

О, господи, да он просто сошел с ума! Он позволил себе расслабиться. И с кем?! С новой клиенткой. Клиенткой, которую обвиняют в убийстве мужчины, которого она считала своим мужем.

Он еще никогда не поступал так по-идиотски! И в то же время ему еще никогда в жизни не хотелось так поцеловать женщину.

Похоже, он выбрал не самое удачное место и способ убедить ее в том, что именно ему следует представлять ее интересы в суде.

— Простите. Не знаю, почему я это сделал, — простонал Дрю, отодвигаясь от Лайлы. Он дрожал от напряжения, сдерживая себя от того, чтобы вновь к ней не прикоснуться.

Она тронула кончиками пальцев свои шелковые губы.

— Просто весь день прошел на нервах… И на какое-то время мы оба потеряли голову.

— Совершенно верно, — согласился Дрю, цепляясь за ее готовое оправдание.

Он позволил своим инстинктам возобладать над разумом, а ведь адвокат всегда должен держать себя в руках. Но каким-то образом ей удалось заставить его забыть об этом, и теперь он думал только о том, как бы еще раз ее обнять.

Ему хотелось повалить Лайлу на это мягкое сиденье и целовать ее губы до тех пор, пока она не станет умолять его дать волю страсти. Тяжело вздохнув, Дрю попытался сосредоточиться на необходимых деталях.

— Нам необходимо поговорить о суде, — сказал он, пытаясь думать о чем угодно, только не о ее губах и их потрясающем вкусе.

Экипаж остановился у входа в отель. Швейцар услужливо открыл дверь кареты.

— Давай обсудим все в твоей комнате. Она уперлась ладошкой в его грудь.

— Благодарю тебя за то, что вытащил меня из тюрьмы. Но сегодняшний вечер мне бы хотелось побыть одной. Мне надо немного подумать о том, как жить дальше.

Лайла вышла из экипажа, и Дрю поспешил за ней. Его каблуки застучали по брусчатому тротуару. Времени на раздумья не оставалось. Следовало теперь же объяснить ей, что он добился ее освобождения под свою ответственность и внес залог. Он обещал судье, что она появится на предварительных слушаниях и будет на процессе. Он не мог рисковать и давать ей шанс на побег. Иначе на мечтах о карьере политика можно будет поставить крест.

— Нам надо сейчас о многом поговорить, — повторил Солье, тронув Лайлу за локоть, чтобы остановить.

Она повернулась.

— Ценю твою помощь, Дрю. Благодарю за то, что вытащил меня из тюрьмы, но я очень устала. Так что плохие новости, которые ты намерен сообщить, подождут до утра.

Адвокат взял ее за руку.

— Наверное, ты не понимаешь до конца, что произошло. — Я заплатил за тебя залог в 25 000 долларов.

Глаза Лайлы расширились, и она невольно ахнула.

— К тому же тебя отпустили под мою ответственность, взяв с меня обещание, что ты будешь присутствовать на предварительных слушаниях и в суде. Я дал соответствующие гарантии.

Она смотрела на него, не в состоянии вымолвить ни слова.

— Знаю, что уже поздно, но нам необходимо поговорить о том, как я буду представлять твои интересы на процессе.

Лайла тяжело вздохнула, а затем ее голубые глаза мрачно сверкнули.

— Я вашей помощи не просила, сэр, — резко заявила она. — Я не просила вытаскивать меня из тюрьмы. Вы, может, и заплатили за мое освобождение, но пока я не дам своего согласия, вы не мой адвокат.

Резким движением она высвободила свой локоть, ее нижняя губа дрожала, и сердце Дрю невольно сжалось при виде слез, блестевших на ее ресницах.

— Сегодня вечером я согласия дать не могу, настаивала Лайла.

Он видел, что злость лишила ее последних сил. Пожалуй, он поспешил. Оставалось рисковать собственной репутацией.

Хоть было и настоящим безумием оставить ее одну именно сейчас, как можно было заставлять эту женщину принимать какие-то решения, когда она вот-вот лишится чувств?

— Хорошо, уже поздно. Эту ночь я дарю вам. Но даже и не думайте бежать, потому что я вас из-под земли достану и уверяю, в этом случае вам придется несладко.

— Не волнуйтесь, ваш залог в полной безопасности. У меня осталось сил лишь на то, чтобы добраться до своей комнаты, и я уверена, что утром вы нанесете мне визит, чтобы обсудить, как вы будете представлять мои интересы на суде.

— Рано утром.

— Спите спокойно, Дрю, — саркастически заметила Лайла.

Дрю бросил ей вслед прощальный взгляд. Потом он снова забрался в экипаж и захлопнул дверцу.

Да, он хотел ей помочь, но ему будет плохо, если она сбежит до суда. Он не мог рисковать. Но сегодня, когда она казалась столь беззащитной, ему не хотелось на нее давить…

Как только кеб тронулся, Дрю еще раз посмотрел на парадную дверь отеля, за которой только что скрылась Лайла.

Завтра она либо начнет игру по его правилам, либо снова вернется в тюрьму. Выбор за ней.

Глава ЧЕТВЕРТАЯ

Лайла открыла парадную дверь отеля и обвела взглядом вестибюль. От всех мыслей и переживаний, и от шума, стоящего здесь, у нее разболелась голова. В вестибюле находилось довольно много людей, некоторые стояли небольшими группками и о чем-то разговаривали. Она молила Бога, чтобы здесь не оказалось караулящих ее репортеров, и мечтала побыстрее добраться до своей комнаты.

Проходя через вестибюль, Лайла заметила Колетт, разговаривавшую с высоким, плотным джентльменом. Лайла не могла видеть его лица, потому что тот стоял к ней единой. Черные волосы мужчины посеребрила седина. Он стоял, скрестив на груди руки.

Удивленная тем, что горничная дружелюбно беседует с незнакомцем, Лайла обратила внимание на то, что сейчас лицо Колетт гораздо мягче и милее обычного. Быть может, это полицейский? Или газетчик? Тогда почему она с ним так мило воркует?

И в этот миг Колетт повернулась и увидела Лайлу. Их взгляды встретились. Зрачки Колетт расширились от удивления, но губы продолжали шевелиться, — она что-то торопливо объясняла незнакомцу. Лайла поспешила к Колетт, ей стало любопытно, кто же этот мужчина. Служанка раньше никогда не говорила, что у нее кто-то есть.

Буквально за доли секунды пожилой высокий господин растворился в толпе, и Лайла потеряла его из вида. Колетт подбежала к госпоже.

— Боже мой, я так рада вас видеть… А я-то, глупая, посчитала, что вы теперь не скоро вернетесь. С вами все в порядке? Я сообщила обо всем Солье, сразу же после того, как вас забрала полиция. Давайте-ка я помогу вам подняться по лестнице, а то у вас такой бледный и больной вид.

— С кем это ты болтала? — спросила Лайла, игнорируя сочувственный тон служанки.

— Ах, этот… Да просто спрашивал, как пройти в ресторан… Давайте-ка я лучше провожу вас, а потом закажу что-нибудь съестное.

Вконец измучившаяся женщина согласилась. Бурные события прошедшего дня слегка затуманили ее сознание, и теперь она ко всему относилась с подозрением. В том числе и к расспросам Колетт.

— Уже поздно, и я ничего не хочу, — промолвила Лайла, чувствуя, как ее одолевает усталость. Ей требовалось срочно добраться до своей комнаты, прежде чем она окончательно лишится сил.

— Я тут попыталась собрать денег, чтобы вызволить вас из тюрьмы…

Лайла позволила служанке взять себя под руку.

— Спасибо, но о моем залоге позаботился мистер Солье. Пожалуйста, помоги мне подняться наверх. Боюсь, я слишком устала, чтобы сделать это самостоятельно.

Колетт нахмурилась.

— Само собой… Ведь через какие ужасные испытания вам пришлось пройти сегодня! Какая же я легкомысленная! Стою здесь и забиваю вам голову своей болтовней.

Они стали подниматься по ступенькам, и Лайла оперлась рукой на плечо горничной.

— Колетт, ты помнишь ту ночь, когда умер Жан? Ты слышала, как мы в тот вечер ругались?

— Да, — ответила служанка, вопросительно взглянув на госпожу.

— А что ты по этому поводу рассказала полиции? — спросила Лайла; ей внезапно очень захотелось это узнать.

— Ну, то, что вы довольно часто ругались по ночам.

— А ты смогла разобрать, что именно в тот вечер мы с Жаном говорили друг другу?

— С трудом…

Лайла испытала облегчение, но все же постаралась не доверять собственным чувствам. Как могли слуги не слышать тех оскорблений, что они с Жаном бросали в лицо друг другу!

— Ты слышала тогда что-нибудь такое, что могло бы заинтересовать полицию?

Колетт поперхнулась.

— Нет, мисс Дю Шамп, ничего такого, чего бы им захотелось узнать.

Лайла кивнула, понимая, что Колетт не стала бы говорить о том, что слышала. Горничная повернула ключ в замочной скважине и открыла дверь. Лайла прошла в номер. Оттого, что окна были целый день закрыты, воздух здесь казался затхлым. Она прислонилась спиной к стене, чувствуя, как подгибаются ее колени. И хоть в гостиничных апартаментах исчез сладковатый трупный запах, Лайла все равно вспоминала его каждый раз, когда входила сюда.

Быстро осмотрев свою комнату, она с облегчением вздохнула. Даже это скромное по размерам помещение казалось царской палатой по сравнению с камерой Ново-Орлеанской тюрьмы.

Скинув с плеч шаль, Лайла протянула ее служанке.

— Я так утомлена…

— Присаживайтесь. Позвольте мне хотя бы согреть вам чашечку чая, — затараторила Колетт. Она суетилась так, будто Лайла отсутствовала несколько месяцев, а не часов.

Лайла отрицательно покачала головой. Она знала, что ей теперь нужно, и чай к этому не имел никакого отношения.

— Нет, я хочу принять ванну, выпить бокал вина или шерри и принять снотворное. И не говори мне, что ты забыла его купить.

— Что вы, мэм! Конечно же я знала, что вам понадобится ваше лекарство.

Лайла ее уже не слушала. Она думала лишь о том, что сегодня ночью ее ждет спокойный сон, а не печаль суровой действительности.

— Простите, мэм, — Колетт запнулась, как будто словно собиралась что-то сказать, но внезапно передумала.

— Спасибо, Колетт, — еле слышно пробормотала Лайла.

— Я прикажу, чтобы на кухне согрели воды для ванны.

Лайла рухнула на диван, и вновь ее мысли вернулись к Дрю. Она коснулась своих губ, вспоминая, как ее обнимали его сильные руки. Тогда на какое-то мгновение ей показалось, что уже никто и никогда не причинит ей вреда, и этот пропахший сандаловым деревом и табаком мужчина навсегда станет ее ангелом-хранителем. О, господи, как же это было приятно…

Но она даже на миг не могла позволить, чтобы ее усыпили его поцелуи. Ведь именно Дрю помогал Жану, и вместе они разорили ее отца. Там, в экипаже, он просто пытался усыпить ее бдительность своими ласками.

О, господи, и как это кто-то может заплатить залог в 25 тысяч долларов? Она ведь не смогла бы заработать и вернуть даже малый процент с этой суммы. Дрю пытался заставить ее назначить его своим адвокатом, и Лайле очень не нравились методы, которыми он этого добивался. Но что она могла поделать?

Смятение охватило ее душу, она никак не могла понять, что и думать о Дрю Солье. А когда он наклонился и поцеловал ее, она была потрясена тем, как откликнулось ее тело на его ласку.

Сознание того, что она никак не может вспомнить, что же чувствовала, когда ее целовали до этого, обескуражило Лайлу. Даже сейчас она все еще не могла оправиться от шока.

Когда он сжимал ее в объятиях, ей было очень хорошо и спокойно. Ей и впрямь хотелось, чтобы его губы касались ее уст, чтобы его рот скользил по ее коже. Ей никогда не хотелось целоваться с Жаном, но вот с Дрю ей это понравилось.

И, тем не менее, она вышла из себя, услышав его ультиматум. Он заплатил за нее залог, и Лайла понимала, что теперь он будет настойчиво пытаться выступить на суде в ее защиту. Но можно ли довериться человеку, обманувшему ее отца?

И как ее отец мог оказаться таким наивным, чтобы поверить Жану, когда тот сделал предложение поддержать их семейный бизнес?! Едва просохли чернила на договоре, Жан предложил взять ее в жены и позаботиться о ее материальном положении… Как мог Дрю говорить о том, что ему ничего не было известно о женах Кювье, когда он был личным адвокатом Жана?

Она обхватила голову руками, стараясь успокоиться. Внутри нее сейчас бушевал настоящий ураган страстей. Как все это бесчестно! Как неприлично! Ее арестовали, надели наручники и провели у всех на виду через вестибюль отеля под конвоем… До самой тюрьмы.

О, сколько газетчиков следило за ее унижением, чтобы поведать об этом в утренних выпусках! Неужели они не понимают, что она всегда была доброй католичкой, не признающей никаких убийств! Как мог хоть кто-нибудь из знавших ее людей даже предположить, что это она убила Жана? И, тем не менее, вероятно, ее ожидает суд. Вполне возможно, ее казнят…

Ее пальцы задрожали, и животный страх вновь охватил ее. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Итак, Дрю Солье, юрист-адвокат. Высокий и мускулистый… Его образ вновь и вновь вставал у нее перед глазами. Ей не хотелось доверять свою жизнь этому человеку, — эффектному наглецу, составившему завещание ее покойного мужа.

Лайла покачала головой, понимая, что в этом деле у нее нет никакого выбора. Но хуже всего то, что она чувствовала к Дрю сильное влечение. Влечение, с которым ничего не могла поделать.

Жан навсегда излечил ее от влечения к мужчинам, и хотя разум Лайлы и боролся с искушением, ее тело прекрасно понимало, сколь привлекателен может быть Солье и сколь велика его сила. И пусть больше всего на свете она боялась смерти, Дрю возбудил в ней сильное любопытство, и теперь она жаждала его. поцелуя.

И все-таки ей необходим был сильный адвокат, способный убедить присяжных в ее невиновности. А Дрю Солье, похоже, мог заставить расстаться с последней монеткой даже родную бабушку. Может ли он проделать тот же самый фокус с присяжными?

В гостиную вошла Колетт.

— Я принесла вам вино и снотворное.

— Спасибо, — ответила Лайла. Руки у нее все еще тряслись.

— Ваша ванна будет скоро готова, и я приготовила для вас ночную рубашку.

Лайла посмотрела на горничную.

— Спасибо, Колетт, уверена, что ты очень устала.

— Да нет, я прекрасно себя чувствую, мэм, — ответила служанка, с беспокойством заглядывая в глаза Лайлы. С тех пор как мисс Дю Шамп вернулась, Колетт вела себя немного странно.

— А как ты думаешь, кто на самом деле убил Жана? — спросила Лайла. — Как-никак в ту ночь в покоях нас было четверо.

Она заговорила о том, о чем боялась спрашивать вслух всю последнюю неделю. Ей почему-то не верилось, что полиция посчитает ее способной на убийство. Теперь она изменила Свое мнение.

Колетт удивленно посмотрела на нее, откупоривая бутылку вина.

— Я сама себя об этом спрашивала, госпожа. Не может быть, чтобы такая прекрасная женщина, как вы, убила мистера Кювье. Я тоже его не убивала. Остается Джордж, камердинер Жана, или же кто-то заходил в покои ночью.

В мягком свете лампы тени на стенах номера почему-то показались Лайле куда больше обычного, и она почувствовала, как в груди учащенно забилось сердце.

— Да, я тоже задавалась вопросом, возможно ли это, но я ничего не слышала, — ответила она.

Ее испугала мысль о том, что кто-то мог зайти в покои, чтобы совершить злодеяние.

— И я ничего не слышала… Утром я встала, и все выглядело так, как будто сам дьявол забрал его душу в ту ночь, — промолвила Колетт, уставившись в пустоту, ничего не видящим взором. Она вздохнула, взглянув на Лайлу: — Простите за прямоту, но мистер Кювье оказался настоящим злодеем, если женился на вас и тех других женщинах под фальшивым предлогом. Так что, судя по всему, в ту ночь за. ним явился отнюдь не ангел. Лайла посмотрела на тихонько ухмыльнувшуюся горничную, все еще мучавшуюся с пробкой.

— Злодей? Мне это нравится. Почему же тогда полиция мне не верит?

Наконец-то пробка с хлопком вылетела из горла бутылки, и Лайла, невольно вздрогнула. Сегодня вечером ее нервы были натянуты до предела.

Колетт спокойно наполнила бокал вином и подала его госпоже.

— Жан умер именно здесь, и потому вы — весьма удобная подозреваемая… Но, думаю, что присяжные признают вас невиновной.

Лайла пригубила бокал и ощутила во рту прохладную терпкость. Страх не покидал ее. Она в очередной раз вздохнула, пытаясь расслабиться.

— Солье пытался меня предупредить, но я ему не поверила. Я думала полиция поймет, что меня не в чем обвинить: я не способна причинить вреда кому бы то ни было. Но если я не способна убедить в своей правоте полицейских, с чего бы это присяжные мне поверили?

Мэм, полиция с потрохами продалась бандитам и сажает в тюрьмы невинных людей. А присяжные — люди простые, они только посмотрят на ваше ангельское личико и сразу же поймут, что вы никогда бы не смогли кого-нибудь отравить. Так что вы будете оправданы. Лайла тяжело вздохнула.

— Никто не заслуживает смерти от чужой руки.

— Но наши любимые не должны страдать от чужих обвинений. Скорее всего, мистер Кювье причинил кому-то вред, и этот кто-то его убрал, с уверенностью сказала Колетт.

— Зато я теперь боюсь, что меня посадят в тюрьму или казнят за преступление, которого я не совершала.

Вновь страх накатил волной, и Лайла сделала большой глоток из бокала. А вдруг она и впрямь добавила ему в питье слишком много снотворного в тот вечер, и произошла передозировка?

От этой мысли можно было сойти с ума. Колетт тронула ее за руку.

— Я слышала, что мистер Солье очень хороший адвокат. — Она сделала паузу. — И мне кажется, он искренне за вас переживает.

— Где это ты услышала, что он хороший адвокат? — спросила Лайла, желая, чтобы хоть кто-нибудь смог убедить ее в том, что Дрю можно доверять.

Руки горничной заметно дрожали, когда она попыталась закупорить бутылку.

— Одна из уборщиц в этом отеле поведала мне, что в прошлом году мистер Солье взялся защищать на суде парня, которого обвиняли в краже. Мальчишка был беспризорником, и, знаете, нашему адвокату удалось не только его оправдать, но и устроить в детский дом. Он неравнодушен к людям, и я думаю, что если вы позволите ему помочь, он добьется вашего оправдания.

Это было так непохоже на того мальчика, с которым она когда-то ходила в школу. Тогда это был избалованный ребенок, всегда смотревший на всех свысока. Неужели он использовал суд над мальчишкой для продвижения по служебной лестнице, или же это был акт беззаветной любви к людям?

— Мэм, вам понадобится хороший адвокат. Лайла откинула голову на спинку дивана и еще раз пригубила из бокала. Вино согревало ее. Хоть Дрю и лишил ее выбора, она не собиралась так быстро сдаваться. Закрыв глаза, она представила себя сейчас в родном доме в Батон-Руж. Оставалось допить вино, принять ванну и прочитать молитву, прежде чем провалиться в цветной сон не без помощи своего лекарства.

Внезапный стук в дверь заставил обеих женщин встрепенуться. Сердце Лайлы бешено забилось.

— Вы никого не ждете, мэм? — спросила Колетт.

— Нет, уже очень поздно. Разве что это Дрю вернулся, — сказала она, поднимаясь с софы и направляясь к входной двери.

— Кто там? — спросила она.

— Мистер Краузе, управляющий отеля. Пожалуйста, откройте дверь.

Мистер Краузе прошел мимо Лайлы прямо в гостиную, не дожидаясь особого приглашения. Обведя глазами комнату, он в упор взглянул на Лайлу. Брови его хмурились.

— Вынужден сообщить вам, что ваше дальнейшее проживание в отеле «Сент-Луис» нежелательно. Из-за вас здесь полным полно газетчиков и полицейских, и это действует на нервы нашим постояльцам. Должен попросить вас завтра утром покинуть этот номер.

Лайла была потрясена.

— Но мне некуда пойти… Дайте мне время, чтобы я смогла подыскать себе другое жилище.

— Я полагаю, вы можете поселиться в более скромной и менее известной гостинице. А завтра днем вас в этом номере уже быть не должно.

Завершив свою миссию, он пошел к выходу.

— Подождите! — крикнула Лайла, осознавая, сколь безнадежно ее положение. — Дайте мне время хотя бы до пяти вечера.

Мужчина с явным раздражением прищелкнул каблуками.

— Отлично, даю вам время до пяти.

Дверь с шумом захлопнулась. Лайла швырнула в нее стакан с вином. Звук битого стекла эхом отозвался в покоях. Лайла наблюдала, как вино стекает по дверной панели, от всей души надеясь, что на ней останется приличное пятно.

Она опустилась на пол и разрыдалась. Куда же теперь ей идти без денег и с подпиской о невыезде?

На следующий день рано утром Дрю уже сидел в своем офисе, просматривая данные, которые он начал собирать со дня убийства Жана. Он добавил к ним вчерашнюю информацию. В конце концов, Лайла публично признала, что ненавидела супруга, и никто бы ее за это не осудил, если она не знала о порочном многоженстве Кювье. О, действительно, узнала о нем одновременно с Николь и Мариан. И вот Жан был мертв, а Дрю надо готовиться к суду.

В дверь постучал Эрик.

— Мистер Солье, у меня здесь полицейские рапорты по делу об убийстве Кювье.

— Спасибо, сказал Дрю, — забирая папку. Он быстро перелистал страницы.

— А ты их читал?

— Да, сэр.

— И что ты по этому поводу думаешь? Неужели мисс Дю Шамп убила Жана Кювье?

— У меня недостаточно свидетельств, чтобы сложить мнение по этому вопросу.

— Хороший ответ, Эрик. Но что тебе подсказывает твое профессиональное чутье?

Молодой человек задумался.

— Те немногие свидетельства, что я видел, указывают на то, что убийца именно она. Но я видел ее в день оглашения завещания и скажу, что очень трудно представить себе такую женщину в роли отравительницы собственного мужа.

Дрю, оторвавшись от бумаг, улыбнулся клерку.

— Нельзя судить о клиентах по их внешнему виду и поведению. Необходимо брать в расчет их поступки, но, порой, и это может ввести в заблуждение. А потому, друг мой, старайся мыслить гибко и копай поглубже. Расследуй каждую возможность…

— Хорошо, мистер Солье. А сами-то вы как думаете? Это она убила своего мужа?

Дрю на мгновение задумался. Он отчаянно хотел верить в то, что Лайла невиновна, но все указывало на ее вину, и даже его профессиональное чутье говорило, что это именно она убила Жана.

— Скорее всего, она и есть убийца.

— Так почему же вы ее защищаете, если считаете виновной?

— Она все еще не наняла меня, но обязательно это сделает, и в качестве ее защитника я буду всеми силами добиваться оправдания этой женщины независимо от своего личного мнения.

— Само собой, ее не повесят, даже если признают виновной, — заметил Эрик. — Она ведь женщина, а то, что натворил Жан, не выдерживает никакой критики, как с точки зрения закона, так и с общечеловеческих понятиях о морали.

— Могут и повесить… У нас ведь равенство… Подумаешь, женщина! Мужчина-то мертв.

— Ясно.

— Если начнешь по особому относиться к женщинам, тогда слишком много мужей станет плохо спать по ночам.

— Нет, нет… Я думаю, что вы правы. Но кажется несправедливым повесить ее после всего того, что натворил ее муж, — подытожил Эрик.

— Само собой, но знаешь ли, Финни не успокоится, пока ее не повесят. Он решил уничтожить меня и считает, что данный процесс поставит крест на моих шансах стать мэром этого города.

Эрик кивнул головой.

— Мисс Дю Шамп знает, что вы считаете ее виновной?

Дрю сухо рассмеялся.

— Конечно же, нет. Она очень расстроится, если хотя бы на секунду посчитает, что я не верю в ее невиновность.

— Но вам не кажется, что это нечестно по отношению к ней? Вы говорите ей одно, а верите совсем в другое…

— Видишь ли, если я все сделаю как надо, это поднимет акции нашей адвокатской конторы. Объяснил Дрю, удивляясь непонятливости своего клерка. — Если я настрою общественное мнение в пользу Дю Шамп, присяжным придется дважды подумать, прежде чем послать ее на виселицу.

Он глубоко вздохнул.

— Такие дела, как это, каждый день не попадаются, а главное в этой жизни, мой друг, — правильно воспользоваться представившейся возможностью.

— Но, мне кажется, она осталась без всяких средств к существованию. Как же она вам заплатит?

Дрю улыбнулся.

— Я собираюсь вести ее дело даром.

— Даром? А это не вызовет у нее подозрений? спросил Эрик.

Я намерен использовать данный процесс для собственной рекламы. После процесса мое имя станет известно во всех районах города. Так что, когда я выставлю свою кандидатуру на выборах мэра, все будут знать, кто я такой, а если мне удастся оправдать мисс Дю Шамп, то избирателям Нового Орлеана я буду известен как герой, спасший бедную невинную женщину от виселицы. Как я уже заметил, Эрик, ищи подходящий случай.

— А вы собираетесь сказать ей, что будете баллотироваться на должность мэра?

Дрю отрицательно покачал головой.

— Ну только, если она сама об этом узнает.

— И вы думаете, она поверит, что вы станете вести ее дело даром?! — воскликнул Эрик. — Да ни за что…

— В таком случае я скажу, что пишу книгу об этом процессе. Может, я ее и впрямь напишу, а может, и не стану…

Дрю встал и снял с вешалки шляпу.

— А теперь я должен проверить, ночевала ли мисс Дю Шамп в отеле и приняла ли она окончательное решение. Поскольку я уверен, что она не захочет возвращаться в тюрьму, она согласится передать свою защиту мне. Готовься, Эрик. Клянусь, мы с тобой примем участие в самом скандальном процессе века!

Глава ПЯТАЯ

Стук в дверь гостиничных апартаментов заставил Лайлу прервать завтрак. Так рано ее мог навестить лишь один человек. К тому же у Солье имелся чисто профессиональный интерес — убежала она или нет.

Утреннее солнце рассеяло черные сны про бездомных и убийц, высветив покои, превратившиеся для нее в место заточения. После вчерашнего срыва Лайла уже успела придти в себя и теперь была решительно настроена ковать свою дальнейшую судьбу.

Колетт открыла дверь, и через несколько мгновений Лайла увидела перед собой адвоката.

— Как видите, я еще здесь, — промолвила она с явным сарказмом.

Он улыбнулся.

— Я знаю, что вы женщина умная. У меня не было и малейших сомнений на ваш счет…

— Лжец!

Дрю бросил на стол свежий номер газеты «Дейли Пикаюн». Заголовки не вызывали удивления: «ВДОВА КЮВЬЕ АРЕСТОВАНА И ОБВИНЯЕТСЯ В УБИЙСТВЕ».

Лайла равнодушно посмотрел на Солье.

— Вы прервали мой завтрак.

— Так получилось… А вы выглядите заметно посвежевшей после вчерашних суровых испытаний.

— Просто я хорошо выспалась, — отрезала Лайла. — Пожалуйста, присаживайтесь и угощайтесь круассаном.

— Благодарю, — Дрю подвинул стул к столику и, взяв с подноса булочку, намазал ее маслом.

Колетт налила ему чашечку кофе и тихонько вышла из номера.

Хоть Лайла и проспала большую часть ночи, она чувствовала себя довольно вяло, у нее было явно недостаточно сил, чтобы с честью встретить испытания грядущего дня. В прошлую ночь она проснулась от кошмара, в котором с грохотом закрывались двери камер, но воспоминание о ласковых губах Дрю вновь усыпило ее, и она увидела эротический сон, в котором ее тело сплеталось с телом красавца-адвоката. Уже под утро, когда ей снилось, что она стояла перед присяжными, и ее признали виновной и приговорили к смерти, она вновь проснулась и более уже не могла сомкнуть глаз.

Потом она сидела у раскрытого окна и смотрела на восход солнца, раздумывая над тем, как поступит дальше.

А сейчас она находилась за одним столом с мужчиной, от которого никогда не хотела зависеть и боялась, что иного выбора, кроме как передать свою жизнь в его руки, у нее нет.

— С вами все в порядке? — спросил Дрю. — Вы выглядите озабоченной.

— Так оно и есть, — ответила Лайла.

Дрю вытер руки о салфетку, лежавшую на столе.

— Вы уже определились насчет адвоката? Она одарила его презрительной улыбкой.

— Я еще окончательно не определилась, — ответила она преувеличенно вежливо. — А ответьте мне, если отбросить в сторону сумму залога, с чего бы мне доверять вам свою жизнь?

Дрю расслабился, откинувшись на спинку стула.

— Потому что я лучший адвокат в этом городе. Глаза Лайлы округлились.

— Это правда. Я выиграл девяносто дел из ста, в которых принимал участие. А еще в пяти случаях дело даже не дошло до суда.

— И вы думаете, что эти впечатляющие цифры заставят меня забыть о прошлом и полностью положиться на человека, помогавшего Жану разорить моего отца?

Изумрудные глаза Солье внимательно посмотрели на нее.

— Знаете, мисс Дю Шамп, залог можно и вернуть. В таком случае вы снова отправляетесь за решетку.

В его грубом шантаже уже не было никакого изящества, но Лайла решила не сдаваться.

— Я буду иметь это в виду, принимая окончательное решение. Но вы пока что не ответили на мой вопрос. Почему я должна нанять своим адвокатом человека, который помог Жану фактически лишить меня наследства?

— Что до вашего отца, можете меня называть как угодно, но я лишь составлял документы. Ваш отец заключал с Жаном сделку, а не я.

— Вам легко теперь говорить, когда они оба мертвы. Вы хоть представляете, что я потеряла?!

Дрю тяжело вздохнул.

— Вы потеряли многое, но если у вас не будет хорошего адвоката, то потеряете и свою жизнь.

— Так значит, я должна доверить свою жизнь человеку, составившему документ, по которому Жан забрал у моего отца семейный бизнес, а заодно и меня…

Она с ненавистью посмотрела на Дрю:

— Скажите мне, как вы могли не знать, что Жан взял меня в жены? Вы же были его личным адвокатом?

— Честно говоря, я об этом не знал, иначе не дал бы ему этого сделать или предупредил вашего отца.

— Точно также вы собираетесь не дать присяжным осудить меня за убийство.

— Я не мог заставить вашего отца не подписывать тот контракт! Точно так же, я не могу заставить присяжных не выносить смертного приговора. Но я могу выиграть это дело, и они могут вас оправдать. Почему бы и нет, мисс Дю Шамп. Я не собираюсь проигрывать столь громкое дело!

Хлопок закрывающейся двери чуть дальше по коридору и смех, спускавшихся по лестнице людей заполнили паузу, во время которой она обдумывала его слова. Неужели он говорит правду?

— А адвокаты когда-нибудь намеренно проигрывают?

— Во всяком случае, не я, — ответил Солье. Если вы согласитесь, я сделаю все, лишь бы вас оправдали. Единственное, о чем я попрошу, так чтобы после суда вместо денег вы разрешили мне написать книгу об этом процессе.

У Лайлы пересохло в горле. У нее не было денег, чтобы платить адвокату, а кто, кроме Дрю, согласился бы работать на нее в этом городе бесплатно?

— А почему вы хотите написать книгу о моем деле?

Он улыбнулся.

— Людям покажется ваша история любопытной и поучительной, а для меня это хорошая реклама.

— Вы имеете в виду вашу адвокатскую практику?

— Безусловно, — ответил Дрю.

— Скажите мне прямо, вы считаете, что это я убила Жана? — спросила Лайла.

Дрю улыбнулся. Его взгляд выражал искренность и озабоченность. Он взял ее ладонь в свои руки и быстро погладил.

— Моя задача доказать двенадцати присяжным то, что вы никогда бы не смогли совершить данного убийства. Задача обвинения убедить их в обратном. Не думаю, чтобы обвинению удалось бесспорно доказать, что именно вы убили Жана.

Лайла нахмурилась.

— Вы не ответили на мой вопрос. Вы верите в то, что я не убивала Жана?

Дрю замолчал, одарив ее вежливой улыбкой.

— Конечно же, ведь моя задача убедить жюри присяжных в вашей невиновности.

Лайла воззрилась на него, все еще неуверенная в том, что он и впрямь верит в то, что она не убийца, но что ей еще оставалось делать?

— Но до сих пор я не услышала от вас конкретных слов.

Дрю тяжело вздохнул.

— Ну хорошо, вы — невиновны.

По выражению его лица ничего нельзя было понять, и в словах не было убежденности, которую ей сейчас так отчаянно хотелось услышать.

Лайла не верила ему, но у нее не было иного выхода. Либо тюрьма, либо Солье в качестве адвоката. Мысль о тюрьме была отвратительна, а где гарантия того, что адвокат, которого ей назначит суд, поверит ей больше, чем Дрю?

Лайла вздохнула. О, как ненавистны ей были все эти обстоятельства, вынудившие ее принять окончательное решение.

— Хорошо, Дрю, вы можете представлять мои интересы в суде. Но если меня признают виновной…

Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь. У меня нет ни малейшего желания проиграть это дело.

Он глотнул кофе.

— Обещаю, что сделаю все, что» в моих силах, ради того, чтобы вас оправдали. Но вы должны мне доверять.

Лайла еще раз внимательно посмотрела на него. Взгляд этих глаз казался вполне искренним. Однако в душе она чувствовала, что такому мужчине полностью доверять нельзя. А уж тем более открывать ему все свои тайны.

— Ну и что теперь? — спросила она.

— А теперь начнем расследование с целью доказательства вашей непричастности к убийству Жана.

— Знаете, я предполагаю, что у Жана были и другие женщины, кроме нас трех. Я просила полицию разузнать, были ли у него еще жены. Но они проигнорировали мою просьбу.

Он выслушал ее довольно осторожно, и последовавшая реакция ее очень разочаровала.

— Я вообще с трудом верю в его троеженство. Как можно верить в то, что у него было четыре женщины или целый гарем?! Мне кажется, он просто не смог бы обеспечить их всех с финансовой точки зрения.

— Быть может, он не тратился на всех своих жен, среди них вполне могли быть и такие, что сами тратили на него деньги.

Дрю вздохнул.

— Итак, вы хотите, чтобы я поискал других жен?

— Да уж, пожалуйста, поищите. Мне кажется вполне вероятным, что они есть.

— Так почему же они тогда к нам не обратились?

— Чтобы их обвинили в убийстве? Чтобы над ними смеялась пресса? Я бы тоже особенно не рвалась на сцену, если бы мне было где спрятаться.

— Хорошо, я сделаю что смогу, но и вы должны помочь мне. У нас очень мало времени на подготовку к суду, а работы предстоит уйма.

— К тому же мне сейчас требуется ваша незамедлительная помощь, — вставила свою реплику Лайла.

— В чем дело?

— Администрация отеля дала мне времени до пяти часов вечера, чтобы подыскать себе другое место проживания. Они не хотят, чтобы обвиняемая в убийстве проживала здесь.

Дрю тряхнул головой.

— Честно говоря, это решает сразу несколько проблем. Я как раз намеревался попросить вас быть моей гостьей и переехать на время в мой городской дом. Само собой, вы будете под постоянным присмотром Колетт и моей экономки.

Лайла была просто потрясена.

— Ни в коем случае я к вам не перееду!

— А нам ведь придется проводить немало времени, обсуждая наши дела. Так что будет гораздо удобнее, если вы остановитесь у меня.

— Разумеется, для вас это удобно, чтобы следить за мной. Но я не буду жить с вами под одной крышей! Даже для оставшейся без единого цента вдовы это не совсем прилично!

Немного помолчав, Дрю поднял на нее в удивлении брови.

— Давайте, не торопясь, рассмотрим сложившуюся ситуацию. Денег у вас нет. Пароходство Кювье перестанет оплачивать ваши гостиничные счета, как только вы покинете «Сент-Луис». Вы отказываетесь от моего предложения? Быть может, вы хотите спать на улице?

Лайла нервно встала и подошла к окну. Повернувшись спиной к Дрю, она посмотрела на сад внизу. Безусловно, жизнь без денег ее ужасала. С тех пор как она вступила в незаконный брак с Жаном, у нее не было проблем с наличными, а до этого о ней заботился отец.

И вновь она ощутила, будто жизнь загоняет ее в тупик, не оставляя никакого выбора. Переехать жить к адвокату означало бы полное унижение. Ведь этот мужчина пробудил в ней дотоле незнакомые желания, он нес ответственность за то, что ее отца обвел вокруг пальца Жан, а теперь он собирается защищать ее жизнь.

— А это никак не связано с тем поцелуем в экипаже? — немного помолчав, спросила она.

— Конечно же, нет. Вы нуждались в утешении, и мы на короткое время забылись.

— На тот случай, если вы думаете, что существует возможность какой-то близости между нами, спешу предупредить, что я не в восторге от мужчин и особенностей их физиологии.

Солье кивнул.

— Я это обязательно запомню. Хотя после вчерашней ночи я бы не подумал.

— Ну вот, теперь и подумайте.

Вздохнув, она отвернулась от окна. Она бы не смогла смотреть ему в глаза, если бы призналась, что ее тошнит от грубых ласк, которые ей приходилось терпеть от Жана.

— Я прикажу Колетт собирать вещи. Мы должны съехать отсюда до пяти вечера.

— Хорошо, я уже дал распоряжение своей экономке приготовить комнаты для гостей. — Дрю посмотрел на свои часы. — Я бы прямо сейчас вас отсюда забрал, но у меня запланировано несколько деловых встреч. Так что договорюсь насчет повозки, чтобы перевезти все ваши вещи. Вернусь за вами до пяти и доставлю в свой дом.

— Такое впечатление, что вы были абсолютно уверены в том, что я соглашусь, не так ли? — тихонько спросила Лайла.

Адвокат усмехнулся.

— Я привык добиваться своего.

— Я вижу.

Похоже, ее замечание ничуть его не задело, поскольку он сразу же продолжил:

— Нам необходимо срочно обсудить, что происходило в ночь убийства. Мне нужно знать все мельчайшие подробности, которые вы только сможете припомнить.

Она отрицательно покачала головой.

— Меня уже тошнит от разговоров о той ночи.

— Я хочу сравнить полицейские протоколы с тем, что расскажете мне вы. Затем мы поговорим о других людях, хорошо знавших Жана. Я имею в виду тех, кто мог желать ему смерти.

Он на секунду оторвался от своих записей.

— До суда нам предстоит еще уйма работы.

— А что будет, если меня признают виновной? — тихонько спросила Лайла, страшась его ответа.

Но ей очень хотелось знать точно, что же ее в таком случае ожидает.

Напряженная тишина наполнила комнату. Дрю посмотрел на свои руки, прежде чем поднять глаза на Лайлу.

— Они будут требовать признать вас виновной в убийстве первой степени. Если суд это сделает, то вас повесят.

Лайла проглотила застрявший в горле ком. Мысль о смерти ее пугала. Она не хотела умирать. Довольно странно, но сейчас ей больше всего хотелось, чтобы Дрю заключил ее в объятия своих сильных мускулистых рук и, утешив, пообещал, что все будет хорошо.

Дрю наблюдал за ее реакцией, не шелохнувшись.

— Хорошо, я буду вашей гостьей до тех пор, пока суд не вынесет окончательный приговор, прошептала Лайла. При мысли, что она взойдет на эшафот и на ее шее затянут петлю, Лайлу бросило в дрожь.

— Вы — мой адвокат, и, пожалуйста, запомните, что я не собираюсь умирать из-за преступления, которого не совершала.

Чуть позже, в тот же день, Дрю постучал в дверь небольшого домика на восточной стороне Вашери.

Какая-то женщина, чуть приоткрыв дверь, уставилась на него округлившимися от удивления глазами.

— Чего надо? — грубо спросила она. Похоже, под ее правым глазом был синяк, но Дрю не был в этом абсолютно уверен, поскольку она сразу же отступила в затемненную прихожую.

— Вы миссис Сикамор? — спросил адвокат.

— А вы-то кто? — спросила она, так и не ответив на его вопрос.

— Меня зовут Дрю Солье. Я адвокат и представляю интересы вашего мужа Брайена Сикамора.

Судя по всему, ее потрясло это известие.

— А он, случайно, не с вами? — спросила она, и голос ее дрогнул.

— Нет, мэм, — отрезал Солье. Она приоткрыла дверь пошире.

— Да, я миссис Сикамор, чего вам угодно?

— Если вы не против, я все-таки зайду, и мы поговорим о сложившейся ситуации, — промолвил он негромко, стараясь вызвать у нее доверие. — Ваш муж обратился ко мне, получив уведомление от вашего адвоката, поэтому я пришел сюда от имени вашего супруга.

Она открыла дверь и вышла из дома, захлопнув ее за собой.

— Я поговорю с вами на крыльце — не хочу, чтобы дети услышали мои слова.

— Хорошо.

Про себя Дрю отметил, что когда-то она была красавицей. Но сейчас ее кожа и волосы увяли. Похоже, она состарилась раньше времени. Он отошел в сторону, и миссис Сикамор прошла мимо к стоящему на крыльце креслу-качалке. Дрю облокотился на перила крыльца, как раз напротив нее.

— А не лучше ли вам поговорить с моим адвокатом? — спросила она.

— Безусловно, и я это обязательно сделаю, но прежде чем начнется судебная тяжба по разводу, я хочу убедиться, что именно этого вы и хотите. Ваш муж настаивает, чтобы вы вернулись домой и навсегда забыли о разводе.

— Само собой, — саркастически заметила она. Ее руки заметно дрожали, и женщина сцепила их на коленях. — Почему Брайен хочет, чтоб мы вернулись?! Уж точно не потому, что любит меня или детей.

На какое-то мгновение Дрю растерялся. Воспоминания о посетившем его офис великане вновь прошли перед его мысленным взором. Даже с первого взгляда было ясно, что мужчина этот холоден и жесток, и тем не менее жена была ему далеко небезразлична.

— Вам бы лучше задать этот вопрос самому Брайену. Я только знаю, что он искренне тоскует о вас и детях.

Последовал напряженный нервный смешок.

— А он мою стряпню не упоминал?

Дрю поморщился, припоминая, как мужчина говорил ему, что очень хочет, чтобы жена вернулась и снова ему готовила.

— Да, он упоминал об этом.

— А не говорил он вам, что у него есть батраки для работы в поле, а не по дому. И то, что плантатору не нужна жена, которая ничего не делает, а только прихорашивается? — Сказала она с ожесточением.

— Нет, мэм… Он не упомянул ни о том, ни о другом. Хотя он подозревает, что вы встречаетесь с каким-то коммивояжером.

Женщина истерически засмеялась.

— Да я вижу этого мужчину… раз в месяц, когда он заходит, чтобы предложить свой товар горшки, сковородки да шелковые ленты. Он единственный, кроме детей и Брайена, с кем мне удается поговорить. Разве это плохо тосковать по общению?

— У вас роман с этим торговцем? — напрямую спросил Дрю.

В ответ она буквально испепелила его взглядом.

— У меня двое детей, дом, который я должна прибирать, кухня и стирка! У меня есть время на романы с кем-либо?!

Она возмущенно тряхнула головой.

— Я слишком устаю, чтобы гоняться за мужиками, от которых все равно никакого проку. Тем более у меня уже один есть.

Лицо ее ожесточилось, и Дрю понял, что сейчас она говорит правду.

— А вы пытались объяснить это своему мужу? спросил он.

В ответ она отрицательно покачала головой.

— Вы просто не знаете Брайена. Он никогда не прислушивается к голосу разума. Он слышит только то, что хочет услышать, и вам ни за что его не переубедить.

— Это он вам глаз подбил? — спросил, не удержавшись, Дрю.

Солнце пригревало, но в ее темно-голубых глазах отражалось отнюдь не тепло.

— А вы сами женаты, мистер Солье? — спросил она, проигнорировав его вопрос.

— Нет, — ответил он, удивляясь, почему она об этом спрашивает.

— Идите, откуда пришли, и передайте моему мужу, что я не собираюсь возвращаться. Мне надоела эта невыносимая жизнь. Я намерена получить развод.

Дрю понимающе кивнул.

— Скажите Брайену, что на сей раз я настроена серьезно. Я получу развод и детей уеду отсюда сразу после того, как все будет юридически оформлено.

Вы уверены в этом? — спросил он, уже инстинктивно предугадывая ответ, но все еще на что-то надеясь.

— Ни я, ни дети больше так жить не хотим. Я не вернусь к нему в дом, чтобы потом меня упрекали в связи с первым встречным.

В ее голосе сквозили уверенность и убежденность в своей правоте. Дрю выпрямился.

— В таком случае не смею вас задерживать, миссис Сикамор. Желаю вам и вашим детям удачи и обязательно свяжусь с вашим адвокатом.

Он спустился с крыльца, оставив женщину сидеть в кресле. Оглянувшись, он увидел, как она вытирает платком глаза, словно плачет. От этой дамы, которой еще не исполнилось и тридцати, просто веяло безнадежностью и отчаянием.

Как отнесется Брайен Сикамор к известию о том, что его жена окончательно решила с ним развестись?

Дрю остановился у скромного домика на западном берегу реки близ поселка Грамерси. Белую веранду фасада украшала колоннада с восточными мотивами. К парадному входу вела небольшая лестница, придававшая строению особую привлекательность. Но в саду не росло никаких цветов, а на веранде не было кресел, в которых смогла бы устроиться целая семья, чтобы пообщаться прохладным летним вечером.

Дрю взошел по ступенькам и постучался в дверь. Она тотчас же распахнулась, и он увидел Брайена Сикамора.

— А я уже стал подумывать, что вы совсем про меня забыли, мистер Солье.

— Добрый день, мистер Сикамор, надеюсь, все у вас хорошо, — промолвил Дрю, разглядывая здоровяка-хозяина.

Неужели это он поставил синяк под глазом Терезы Сикамор своим кулачищем?

— Проходите, — сказал Брайен. — Я так надеялся, что Тереза вернется домой и мы забудем о нашем разговоре, но до сих пор от нее нет никаких известий.

Дрю прошел по коридору в дом.

— Пойдемте в библиотеку, — сказал Брайен. — Там по крайней мере не придется сидеть среди бабских финтифлюшек.

Дрю мельком взглянул на комнату, в которой вряд ли можно было обнаружить хоть что-то женское. Обстановка ее казалась спартанской, преобладала мебель темно-коричневых и серых тонов. Насколько ему было известно, женщины любят розовый, рубиновый, а также все оттенки зеленого и синего. Растрескавшееся стекло покрывало стол, на котором даже не было никакой скатерти.

Брайен указал на стул, ближе всего стоявший к камину.

— Хотите бренди? — спросил он.

— Нет, спасибо, я надолго не задержусь, — признался Дрю, которому не терпелось вернуться в Новый Орлеан.

Брайен явно нервничал.

— Итак, вы виделись с Терезой? И что она вам сказала?

Дрю тяжело вздохнул, понимая, что его новости никак не обрадуют клиента.

— Ваша жена явно не ожидала меня увидеть. Она поручила мне передать вам следующее.

Адвокат сделал паузу, понимая, что сейчас Брайен взорвется.

— Она сказала: «передайте Брайену, что на сей раз это всерьез. Я добьюсь развода с ним. И как только развод будет официально оформлен, я уеду отсюда вместе с детьми».

Плантатор вскочил с кресла и стал мерить шагами пол.

— Да будь она проклята! Собирается уехать к своей сестре в Алабаму. Она не может просто так уехать и забрать с собой моих детей! Я не позволю!

Брайен Сикамор ударил кулаком по столу, и на пол полетела дорогая китайская ваза, разлетевшаяся на мелкие куски. Дрю вскочил, вспомнив про растрескавшееся стекло на столе в гостиной. Брайен, похоже, не заметил разбитой вазы, скрипя сапогами по осколкам фарфора.

— Думаю, на этот раз она не шутит. Похоже, она и впрямь собирается со мной разводиться.

— Мистер Сикамор, не переживайте так. Даже для того, чтобы получить хотя бы формальный развод, понадобится очень много времени.

Брайен отвернулся от камина, у которого он стоял, уставившись в давно остывшее угли.

— Это она всерьез. Теперь она уже никогда не вернется.

— Должен признать, что, похоже, так и есть.

Воспоминание о бледном лице Терезы Сикамор всплыло перед его глазами. Синяк под глазами сильно портил ее и без того увядшую внешность.

Дрю хотел было спросить про этот синяк, но что-то его удержало. Если ускорить события, то в итоге можно потерять возможность завести нужные знакомства в Демократическом клубе. И, кроме того, миссис Сикамор никогда не признает, что ее ударил муж.

— Что же мне делать дальше? — спросил Брайен.

— А почему бы вам не потребовать опеки над детьми? — спросил Дрю, зная, что суды охотно передают опеку над детьми отцам.

Брайен метнул гневный взгляд на адвоката.

— Вы хотите сказать, что суд мне их отдаст? Дрю внезапно подумал, что не стоило ему об этом говорить. А что если мистер Сикамор и в самом деле избил свою жену?

— В случае, если на развод подает она, а вы — отец детей, ответ положительный.

— Сколько времени это займет? — спросил плантатор.

Дрю нахмурился.

— На это уходит немало времени. Я должен представить суду все необходимые юридические документы, а вот когда будет слушаться дело, решит сам суд.

На мгновение Брайен призадумался.

— Хорошо, составляйте иск и уведомите об этом ее адвоката, Тереза поймет мои намерения и…

— Хорошо, я напишу обращение в суд, как только вернусь в свою контору. После того как все бумаги будут готовы, я свяжусь с ее адвокатом и дам вам знать, — промолвил Дрю.

— Спасибо, мистер Солье, за то, что пришли рассказать мне последние новости. Не знаю, как моя жена дошла до такого. Но я знаю, что она ни за что не оставит детей. Она вернется за ними… Позвольте я провожу вас.

Когда они проходили по коридору, адвокат еще раз посмотрел на бедно обставленную комнату Терезы Сикамор.

— Мистер Сикамор, а была ли ваша жена счастлива с вами?

— Конечно, ведь я отдавал ей самое лучшее. «Лжет», — подумал Дрю.

Брайен распахнул дверь.

— Еще раз спасибо, мистер Солье. Не беспокойтесь, со временем Тереза — прислушается к голосу разума. Просто надо найти способ, который поможет ее вразумить. Всего хорошего.

Дрю вышел на крыльцо, и дверь за ним закрылась. Он постоял немного, обдумывая последние слова клиента. Да, задача не из легких. И, судя по всему, миссис Сикамор приняла бесповоротное решение.

Он посмотрел на часы и сразу же забыл о Сикаморах. Солнце стояло в зените. Надо было скорее возвращаться в Новый Орлеан. Сегодня обвиненная красавица проведет одну из многих ночей под его крышей. Как это все-таки здорово!..

Лайла открыла дверь в спальню Жана и вновь представила его лежащим на полу.

Тогда она думала, что он умер сам, правда, не знала от чего.

Размышляя о том дне, Лайла невольно задалась вопросом, а кто мог убить Жана. Жорж, его слуга, был предан ему, а Колетт казалась просто неспособной на такое. Кто же тогда, кроме жены, мог отравить Жана Кювье в ту ночь?

Мог ли кто-нибудь еще пройти § номер?

Отбросив эту неприятную мысль, Лайла попыталась сосредоточиться. По всей спальне была разбросана мужская одежда, ящики шкафов открыты, и все перевернуто вверх дном. Полиция даже не удосужилась прибрать за собой после обыска. Конечно, Лайла могла приказать Колетт, но что-то подсказывало ей, что она должна сама лично покопаться в вещах Жана.

Она прошла мимо того места на полу, где лежало тело, и открыла платяной шкаф. Необходимо как можно быстрее закончить эту неприятную работу. Когда она все отсюда уберет, то отошлет эти вещи Мариан Кювье, законной жене Жана. В конце концов, все это принадлежит Мариан и детям Жана, а Лайле не хотелось никаких сувениров на память об этом человеке.

Она смотрела на висевшую на вешалках одежду. Его запах все еще был ощутим в шкафу. Содрогаясь, она стала выворачивать карманы пиджаков, рубашек и брюк, оставляя себе мелочь или банкноты, чувствуя себя при этом воровкой.

Клочок бумаги выпал из одного кармана. Лайла подняла с пола эту записку и быстро пробежалась по ней глазами. Явно разочарованная, она бросила ее к остальным вещам.

Затем она прошлась по ящикам секретера, складывая все в походный сундучок, обнаруженный ею на дне шкафа.

Когда она выдвинула последний из ящиков, то испытала чувство глубокого разочарования. Несколько монет, его бумажник, какие-то записки и драгоценности, в числе которых было и обручальное кольцо. Раньше она его никогда не видела. Лайла тщательнейшим образом осмотрела все вещи, пытаясь найти ключ к тайной жизни Жана Кювье.

На самом дне ее руки наткнулись на какой-то предмет. Это была небольшая коробка из-под сигар. Она открыла ее и почувствовала, как в ее жилах стынет кровь.

Там лежали ее чулочная подвязка, которая была на ней в день свадьбы, золотой медальон с портретом Мариан Кювье и пара женских шелковых панталон, которые Лайла так и не признала. Кроме того, там еще находилась и небольшая книжка.

Она посмотрела на обложку, и глаза ее расширились. «Сонеты. Перевод с португальского, „Праздник любви“, Элизабет Баретт Браунинг».

У Жана был сборник стихов?! Не скрывая любопытства, Лайла раскрыла книгу и увидела дарственную надпись, при виде которой ей стало не до смеха.

«Моему дорогому Жану, быть может, стихи Элизабет Браунинг, посвященные Роберту, напомнят тебе о нашей Любви во время разлуки. С любовью, Бланш. Рождество 1893 года».

На секунду сердце Лайлы остановилось, а потом забилось так бешено, что она едва не лишилась чувств. Колени ее подогнулись, и она присела на кровать. Перелистывая книгу, она заметила пометки Бланш для Жана, сделанные от руки прямо на сонетах, якобы живописавших их любовь.

Лайла просмотрела этот сборник от корки до корки, пытаясь найти хоть какую-то информацию об этой Бланш. И когда уже собиралась бросить эту затею, наткнулась на спрятанный между страницами книги конверт, адресованный Жану Кювье.

Трясущимися пальцами она извлекла письмо из конверта. Любопытство подстегивало ее, и она на одном дыхании прочитала исписанную каллиграфическим почерком страницу.

«Жан! Много лет мой брат уговаривал меня расстаться с тобой, но я, верила в твою ложь и пренебрегла его мудрым советом. А тем временем ты, верно, посмеивался над моей наивностью. О, как же я была глупа, считая, что наша любовь превыше уз матримониальности. Я строила свою жизнь, надеясь, что когда-нибудь ты станешь свободным и мы будем жить вместе.

Неужели чувства настолько меня ослепили, что я не разглядела твоей черной души? Я думала, что наша любовь будет вечной. Но теперь поняла, что тебе неведомо значение этого слова. Твое похотливое сердце неспособно на настоящие чувства.

Неужели те счастливые времена, что мы провели с нашей милой дочуркой, были сплошной ложью? И что я расскажу теперь дорогой Жюлиане о ее отце: как ты лгал, оттачивая свое мастерство? Что в твоей жизни было куда больше женщин, чем я думала? Что мне говорить ей по вечерам, когда она спрашивает, где ее папа?

Хоть сердце мое и разрывается, я никогда уже больше не упомяну твоего имени без проклятия. Ибо ты разрушил мою жизнь и оставил дочь с несмываемым пятном незаконнорожденности. Поэтому я и уехала в надежде, что дочери не коснется мой позор. Но даже в Батон-Руж на нас смотрят косо.

Если захочешь повидаться с дочкой, предупреди меня об этом заранее. Вся моя семья презирает тебя. И даже я, порой, хочу приблизить твой последний час.

Дорогой Жан, продолжая играть чувствами других людей, ты обязательно столкнешься с тем, кто тебя навсегда остановит.

Бланш».

Потрясенная Лайла вертела в руках необычный конверт. Вот улика, доказывающая, что были и другие, кто очень хотел смерти Жана.

Но почему полиция ее не обнаружила? Хотя они искали улики, изобличающие Лайлу…

Как она и подозревала, у Жана была еще одна женщина, которая предпочла остаться в тени. Но почему? Неужели эта Бланш смогла убить Жана?

Конец ее письма звучал угрожающе. Она переехала в Батон-Руж и, возможно, там живет до сих пор. Необходимо разыскать эту женщину!

Она вскочила, покидав последние предметы в сундук Жана. Захлопнув его, Дю Шамп поспешила из комнаты. Эта находка вдохнула в нее новую жизнь. Она должна найти Бланш. Наверняка, та что-то знает о жизни и смерти Жана и поможет выйти на настоящего убийцу.

— Колетт!

Колетт подошла к дверям спальни.

— Да, мэм.

— Ты уже закончила собирать веши?

— Еще пять минут, и все будет готово. А что случилось? Ведь повозка прибудет еще через несколько часов? — горничная несказанно удивилась такой поспешности.

— А случилось то, что мы не едем в городской дом Дрю, а отправляемся домой в Батон-Руж.

— Но… вы не можете… — испуганно прошептала служанка.

— Нет, я все могу!

— Но мистер Солье внес за вас огромный залог…

— Я вернусь, Колетт… Но не раньше, чем найду настоящего убийцу Жана. Смотри, что я нашла в этом сборнике стихов.

Увидев книгу, Колетт непроизвольно вскрикнула.

Лайла с удивлением взглянула на служанку.

— Что с тобой?

— Эта книга… Я никогда прежде ее не видела. К тому же это поэзия, — она покачала головой. Мне кажется, мистер Кювье и какая-бы то ни была лирика — понятия несовместимые…

Лайла рассмеялась.

— Да мне плевать на это по большому счету. Но то, что я нашла в этой книге, похоже, меня выручит. Есть еще одна женщина. Какая-то Бланш, что живет в Батон-Руж. И мы отправимся туда на ее поиски.

— О, мэм, думаю, вам обязательно надо рассказать об этом мистеру Солье. В конце концов, ведь он ваш адвокат и был так добр, когда позволил нам пожить в его доме, — сказала она, нервно потирая руки.

— Нет, я не могу ему доверять! — возмутилась Лайла. — И, поверь, у меня есть на то веские причины. Я ни о чем ему не расскажу до тех пор, пока не найду Бланш и не докажу всем, что моя догадка насчет еще одной женщины оказалась верной.

— Но вы должны ему верить, — не унималась Колетт.

Лайла горько рассмеялась.

— Нет, он использует мое дело, чтобы расширить свою юридическую практику. Я, похоже, единственная, кто искренне хочет найти настоящего убийцу. А все остальные считают, что Жана убила я. Так что мою невиновность доказывать придется мне самой.

— Но, мэм… он же потеряет всю сумму залога, если в суде узнают, что вас нет в городе.

— Я не просила его вытаскивать меня из тюрьмы. Он буквально вынудил меня назначить его моим адвокатом. При расследовании смерти Жана я не могу полагаться ни на него, ни на кого-либо еще.

Она бросила на Колетт испытующий взгляд.

— Если не хочешь со мной ехать, оставайся здесь. Но ничто не остановит меня от того, чтобы сесть на ближайший пароход.

Колетт отрицательно покачала головой.

— Я вас одну не отпущу. Ведь должен же хоть кто-то о вас позаботиться. Давать снотворное на ночь, присматривать…

Лайла обняла Колетт.

— Спасибо. Если мне не изменяет память, ближайший пароход на Батон-Руж уходит из Нового Орлеана в два часа пополудни. Так что мы должны собраться пораньше.

— А почему бы вам не послать мистеру Солье записку о том, что вам срочно пришлось покинуть город?

— Нет. Кстати, нам надо одеться попроще и прошмыгнуть через черный ход, а то на выходе нас выследит толпа газетчиков.

Колетт вздохнула.

— Мне это не нравится, но если вы этого хотите, тогда я пойду с вами.

— Дрю Солье мужчина неглупый. Он сообразит, куда именно я отправилась.

И все-таки Лайла испытывала сейчас некоторую неуверенность. Да, ведь если он отыщет ее в Батон-Руж ей, наверняка, придется за это поплатиться. Но к тому времени у нее, вероятно, уже будет ответ на вопрос, кто убил Жана.

Глава ШЕСТАЯ

В пять минут шестого Дрю взбежал по ступенькам, ведущим к дверям отеля. В вестибюле было полным-полно народу, и он сразу же понял, что Лайла никогда бы не стала ожидать его в этой толпе. Скорей всего, очаровав управляющего своей улыбкой, она попросила его разрешить ей остаться в номере до приезда Дрю.

Ему не терпелось незаметно вывести ее из отеля и отвезти к себе домой. Хоть Дрю и понимал, что ему не полагается думать так о своей клиентке, весь день он представлял ее лежащей на кровати в его доме, с черными волосами, струящимися по подушкам.

Впрочем, образ Лайлы Дю Шамп уже много лет наполнял его фантазии. И первой женщиной, появившейся в его эротических снах, тоже была Лайла. Так что пребывание этой женщины в его доме обещало стать настоящим искушением для молодого адвоката.

Чуть позже вечером он намеревался поговорить с ней, чтобы узнать, что же действительно произошло в ночь смерти Жана. В том, что она поведала полиции, явно чего-»о не хватало, какой-то крайне важной информации, которую, как он понял, она так и не озвучила, Дрю намеревался найти этот отсутствующий ключ к разгадке. Завтра он уже сможет начать подготовку к суду…

Солье подошел к ее номеру, постучал в дверь и стал ждать. Но шли секунды, а на стук так никто и не отвечал. Прошла целая минута, и Дрю постучал еще раз, не понимая, почему ни Лайла, ни Колетт ему не открывают.

За дверью стояла полная тишина, и Дрю стало не по себе. Теперь он колотил в дверь так, что мог сорвать ее с петель, но она оставалась закрытой.

Должно быть, все на третьем этаже уже слышали, как он шумит. Странно. Он приложил ухо к дверям и прислушался. Ничего.

Сердце его учащенно забилось. Почему Лайла не отвечает на стук? Может, с ней что-то случилось? Или же сегодня утром она все-таки решила бежать?

Но в этом случае Солье знал, что у нее слишком мало наличных, чтобы уйти далеко. Эта мысль успокаивала. А вдруг она лежит без сознания по ту сторону двери, истекая кровью? И уже самое невероятное — вдруг она и впрямь невиновна, и настоящий убийца Жана вернулся, чтобы завершить свое черное дело?..

Представив себе это, Дрю помчался вниз. Оказавшись в вестибюле, он замедлил шаг и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Он подошел к столу регистрации.

— Не подскажете мне, мисс Дю Шамп не покидала своего номера?

Служащий отеля взглянул на Дрю.

— К пяти вечера она должна была съехать отсюда.

— Да, я прибыл сюда, чтобы забрать ее. Клерк полистал записи в книге регистрации.

— Нет, сэр, она еще не выписалась.

— Видите ли, я стучался в дверь ее номера, но мне никто не ответил. Может быть, вы откроете номер?

— Сейчас, только управляющего найду. Служащий не спеша вышел из-за конторки, и Дрю подумалось, что лучше всего посылать его за смертью. Но если Лайла действительно сбежала, у нее уже несколько часов форы. Однако куда она денется без денег, жилья и близких родственников?

И если Лайла в данный момент не лежит мертвая на полу гостиничных апартаментов, не ожидает в городском доме Дрю, то существует лишь одно место, куда она может бежать, не потратив при этом больших денег, — Батон-Руж.

В вестибюле появился управляющий отелем.

— Привет, — голос Дрю был обманчиво спокоен. Он подумал, что если откроется побег Лайлы, то его выставят самым большим дураком в Новом Орлеане.

— Я приехал за мисс Дю Шамп, но на стук никто не открывает. Вы не могли бы проверить, быть может, она уже уехала, и я понапрасну теряю время.

— Пойдемте, — сказал управляющий.

Он взял связку ключей, и они прошли к номеру Лайлы. Дрю с трудом скрывал свое нетерпение.

Управляющий повернул ключ в замочной скважине и открыл дверь. Оказавшись в номере, Дрю быстро осмотрел комнаты. Никаких следов борьбы, никаких пятен крови, никаких свидетельств внезапного отъезда. Номер был пуст, а все личные вещи исчезли.

Ярость охватила адвоката. Когда газеты расскажут о ее побеге, его репутации придет конец. Но когда он ее найдет, она еще пожалеет, что не осталась в тюрьме.

Дрю тяжело вздохнул.

— Все ясно. Наверняка, она говорила, что соберется к четырем, а я почему-то подумал, что к пяти. Так что мисс Дю Шамп уже ожидает меня к моей конторе. Извините, что понапрасну вас побеспокоил.

Адвокату не терпелось отправиться в погоню. Однако вместо этого, стараясь хранить демонстративное спокойствие, он не спеша вышел из номера. Однако интуиция подсказывала ему, что у себя дома он ее тоже не застанет.

Забравшись в повозку, он щелкнул хлыстом, и лошадь понесла его по Иллинойс-Авеню. Остановившись у своего дома, Дрю взлетел по ступенькам, распахнул дверь.

— Эсмеральда?!

— Да, — донесся откуда-то с кухни голос экономки.

— Мои гостьи еще не прибыли?!

— Их вещи привезли примерно в полдень, но сами они еще не появлялись.

Дрю выругался и выбежал из дома, оставив служанку в полном недоумении. Похоже, Лайла решила путешествовать налегке, оставив свои сундуки адвокату.

Солье изо всех сил погнал свою повозку к причалу.

Оказавшись у кассы, адвокат, тяжело дыша, спросил:

— Когда ушел последний пароход на Батон-Руж?

— В два часа пополудни, сэр, — ответил кассир. А что случилось?

— Вы не запомнили, были ли там две женщины, служанка и хозяйка?

Служащий пароходства пожал плечами.

— На пароход садилось несколько женщин, подходящих под это описание.

Дрю не унимался.

— Одна из них высокая, с темными волосами и голубыми глазами. Скорее всего, была хорошо одета. — Тут адвокат поперхнулся. — Хотя нет… Не садилось ли на пароход две женщины, одна из которых была довольно красива, но одета просто?

— Не помню. Была леди вся с ног до головы в черном, лицо ее закрывала вуаль. Ее служанка сказала, что они плывут домой, на похороны.

— А вы не запомнили, как эта женщина называла свою служанку?

— Да, думаю, она звала ее Колин.

— А может быть, Колетт?

— Да, именно это имя…

Проклятье, она бежала домой, в Батон-Руж! И это после того, как пообещала ему никуда не уезжать! Она слишком наивна, если считает, что обвела его вокруг пальца. Далеко ей не уйти.

Скоро стемнеет, так что посуху он не поедет, а сядет на следующий пароход.

— Когда следующий рейс на Батон-Руж?

— В десять часов утра, сэр.

— Хорошо… Дайте мне билет.

Купив билет, Дрю пошел прочь от причала. Солнце уже садилось. Когда он подъехал к дому, то весь кипел от гнева: Лайле Дю Шамп не удастся сделать его посмешищем всего Нового Орлеана, ведь он собирался использовать процесс, чтобы привлечь на свою сторону дополнительные голоса местных избирателей.

Как только он разыщет ее, она пожалеет о том, что решила бежать. Они сядут на следующий пароход до Нового Орлеана и никто не узнает о ее отлучке. Еще никому не удавалось сделать дурака из Дрю Солье, а уж тем более лишить его двадцати пяти тысяч долларов.

На следующий день Лайла остановила повозку возле дома, где прошли ее детские годы. Летнее небо пылало послеобеденным жаром, а руки ныли от жестких поводьев. Словно приветствуя мисс Дю Шамп, в траве завели свою песню цикады.

После того как они приехали вчера поздно вечером в Батон-Руж, Лайла впервые хорошо выспалась, приняв перед этим совсем маленькую дозу снотворного. Вскоре ей вновь придется вернуться в Новый Орлеан и, может быть, уже навсегда покинуть свой любимый дом.

С этим местом у нее было связано столько светлых воспоминаний, но теперь дом отошел в собственность Мариан, и все из-за того коварного контракта, что Дрю состряпал в пользу Жана. Лайла постаралась подавить внезапно охватившие ее горечь и озлобленность. Сейчас не стоило думать о них. Главное найти Бланш и забыть о том, что ее предал собственный адвокат.

Измученная и разочарованная, она провела весь день в бесплодных поисках. Сначала зашла в лавку, затем в редакцию местной газеты, и, наконец, в городской суд. Везде она задавала одни и те же вопросы про Бланш и Жюлиану. Бесполезно. Никто таких не помнил.

Единственной надеждой оставалась женщина, которая вела в газете раздел светской хроники. Редактор заверил Лайлу, что если кто в городе и знает о Бланш, так это она. Теперь Лайле необходимо было встретиться с этой женщиной.

Дю Шамп привязала поводья к вкопанному перед домом каменному столбу. Несмотря на все старания ей так и не удалось ничего разузнать об этой Бланш. Времени практически не оставалось. Вот-вот в городе появится Дрю, который незамедлительно вернет ее в Новый Орлеан. Поднимаясь по ступенькам крыльца, она заметила, что золотой шар солнца медленно клонится к горизонту. Словно искрящиеся крупинки в песочных часах, время уходило.

Неужели Дрю обратился в полицию? Нет, он слишком горд, чтобы растрезвонить всем, что его подзащитная сбежала из Нового Орлеана. Скорее всего, он будет искать ее без посторонней помощи.

Открыв дверь, она сняла шляпу и повесила ее на вешалку, после чего стянула с рук перчатки. Вздохнув, Лайла прошла в прихожую, где и столкнулась с мужчиной, которого сейчас меньше всего хотела увидеть.

— Дрю?! — воскликнула она от неожиданности.

От него просто веяло ненавистью, а изумрудные глаза адвоката сверкали от ярости. Она невольно отпрянула.

— Привет, я так и думала, что ты сегодня приедешь… — только и смогла произнести она.

Он решительно направился к ней, и Лайла отступила на шаг.

— Я знала, что ты меня найдешь, — улыбнулась она, неловко пытаясь смягчить его гнев.

— Никто не имеет права делать из меня дурака, — хрипло произнес Дрю.

— Я не пыталась выставить тебя дураком… Я знала, что ты приедешь за мной…

Она ударилась спиной о запертую входную дверь. Лайлу охватила паника. Никогда еще ей не приходилось видеть Дрю таким разъяренным.

Адвокат схватил ее за запястье и рывком привлек к себе.

— Я доверял тебе. Я поверил, когда ты сказала, что никуда не уедешь. А теперь ты в восьмидесяти милях от того места, где должна быть!

Позволь мне тебе все объяснить, — от его хватки ей стало больно. — Я вовсе не сбежала. У меня была веская причина приехать сюда.

— Ты объяснишь мне все на борту парохода, который скоро доставит нас в Новый — Орлеан.

— Нет! — закричала Лайла, внезапно осмелев. Я не могу вернуться сейчас! Понимаю, что ты вне себя, но у меня действительно была веская причина вернуться в Батон-Руж. Позволь мне показать тебе кое-что, полиция пропустила это во время обыска в комнате Жана.

Он не отпускал ее запястья, буквально испепеляя Лайлу взглядом.

— Почему я должен тебе верить?!

Он стоял так близко, что она слышала запах его одеколона.

— Я мог оставить тебя гнить в камере! Я не должен был отдавать за тебя свои деньги! А у тебя даже не хватило порядочности оставить мне записку!

Взбешенная Лайла наконец вырвалась.

— Я не просила тебя становиться моим ангелом-хранителем!

— А тебе и не надо было этого делать. Мои денежки сделали меня твоим новым опекуном. И если тебе это не нравится, то не сомневаюсь, что для тебя в тюрьме найдется место.

— А тебе не приходило в голову, что кто-то еще мог обнаружить мою записку и решить, что я и впрямь сбежала? У меня имелась веская причина, чтобы вернуться сюда. И тебе, как моему адвокату, наверняка небезынтересно будет ее узнать.

Мне наплевать на твои причины! Ты заставила меня искать тебя! Я думал, ты сбежала, выставив меня на посмешище всего города и на растерзание суда!

— Ради Бога! Посмешище? Да мне не до смеха, когда меня собираются повесить. Мое имя мелькает во всех газетах этой страны. — Лайла прошла в библиотеку, гнев боролся в ней с чувством вины. — Если бы я и вправду собиралась скрыться, я ни за что не поехала бы в Батон-Руж. Неужели ты считаешь меня полной дурой?

— А может, ты заехала сюда, чтобы забрать деньги?

Лайла отрицательно покачала головой.

— Зачем тогда Колетт готовила обед, а я целый день открыто разъезжала по городу?! Меня бы уже и след простыл. Если бы я бежала, ты бы ни за что меня не нашел.

Дрю внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова. Отчаяние и ярость кипели внутри нее, когда она поняла, что его совершенно не интересуют обнаруженные доказательства. Она ненавидела себя сейчас за выступившие на глазах слезы. В отчаянии Лайла заломила руки.

— Так значит, мои слова не имеют никакого значения?! Ты уже заранее решил, что я виновна и потому бежала?!

Похоже, Солье начинал понемногу успокаиваться.

— Ты просто должна была уведомить меня о своем отъезде.

И что тогда? Ты бы дал мне уехать?! Ты еще расскажи, что у Жана не было других женщин, а я бежала со всех ног, чтобы спастись от виселицы!

— Невероятно, чтобы Жан мог содержать больше трех женщин! — ответил адвокат.

— Но, скорее всего, именно так и было. Чувство безнадежности превратило весь ее гнев в страх, и горькая слеза скатилась по щеке Лайлы.

— Я должна позволить тебе защищать себя, а ты даже не веришь в мою невиновность! Суд надо мной ты используешь для бесплатной рекламы твоей адвокатской конторы!

— Честно говоря, ты должна быть благодарна за то, что я вообще взялся тебе помочь. Я не должен был этого делать! — Не выдержал Дрю.

— Благодарна? — слезы ручьем полились из глаз Лайлы. — За что?! Ведь тебе все равно — казнят меня или нет. Ты здесь, чтобы утащить меня обратно в Новый Орлеан.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась.

— У меня есть доказательство существования еще одной женщины Жана, но тебе, похоже, это неинтересно…

— Покажи мне его, — подчеркнуто холодно заявил Со лье.

Она убрала ладони с заплаканного лица и поспешила к столу, на котором оставила свой ридикюль. Достав оттуда письмо, Лайла протянула его адвокату.

Дрю быстро пробежался глазами по документу.

— Откуда ты знаешь, что это письмо подлинное? Потрясенная Лайла не знала, что и ответить.

— Когда я перебирала вещи Жана, я нашла книгу стихов, лежавшую в ящике с сувенирами от всех жен Кювье. Жан сам никогда стихов не читал. Письмо было спрятано между страниц книги.

Дрю помолчал, неодобрительно разглядывая документ.

— Почему его не нашла полиция? — спросил он.

— Ради Бога, — вздохнула Лайла. — Да они ничего и не искали. Они и так были уверены в том, что это я убила Жана.

В дверь постучали.

Ни Лайла, ни Дрю гостей не ждали. Кто бы это мог быть? Дрю открыл дверь, Лайла выглянула из-за его плеча и увидела стоящего на пороге местного полицейского. Сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди, а в голове завертелось одно единственное слово — СУДЬБА.

Если кто-то в Новом Орлеане узнал, что она нарушила подписку о невыезде, Дрю может сохранить свою репутацию, немедленно передав ее в руки полиции. Он станет героем и спасет свою контору от неприятностей.

— Чем могу служить, офицер? — спросил Дрю.

— Кто вы?! — строго спросил полицейский.

— Дрю Солье, адвокат из Нового Орлеана.

— О, это имя знакомо мне по газетам, — ответил сержант. — Жильцы из дома напротив заявили нам, что видели кого-то здесь. И мы решили, что будет лучше проверить. Поскольку нам известно, что миссис Кювье сейчас в Новом Орлеане и обвиняется в убийстве своего супруга. У вас все в порядке?

Бросив взгляд на Лайлу, Дрю обратился к полицейскому.

— Все в порядке, сержант… Миссис Кювье со мной, и мы проводим расследование по поводу убийства мистера Кювье. Несколько дней мы побудем здесь.

Они останутся здесь? Лайла своим ушам не поверила. Она испытала невероятное облегчение, и ей захотелось обнять Дрю. Неужели она его настолько недооценила?

— Хорошо, сэр, я скажу соседям, чтобы они не волновались.

Дрю захлопнул дверь и, нахмурившись, посмотрел в глаза Лайле.

— Если ты и впредь постараешься бегать по всей стране, не уведомив меня об этом, я лично отведу тебя в тюрьму. До тех пор, пока не будет оглашен приговор, невидимая веревка связывает нас. И не думай, что тебе удастся улизнуть.

Глава СЕДЬМАЯ

Дрю лежал в постели. Через открытое окно доносилось уханье совы. Сверчок выводил одинокую мелодию, призывая подругу, и Дрю был слегка растревожен этим меланхоличным звуком. Он не мог уснуть и все время ворочался, постоянно думая о присутствующей в этом помещении женщине.

Письмо от Бланш удивило его, хоть он и не был уверен, что оно пригодится на суде.

Когда полицейский постучал в дверь, Дрю подумал, что Лайлу и впрямь можно было бы сдать, но он знал, что ее пребывание в тюрьме никак не отразится на исходе дела.

Она совершенно не понимала его дальнейших намерений. А он просто хотел целовать ее сочные губы до тех пор, пока они оба не почувствуют удовлетворение. Однако подобный поступок стал бы для адвоката своего рода политическим убийством, не говоря уже о всей его неэтичности. Юристы не соблазняют своих клиентов. Даже если это сладкая Лайла, мечта его юношеских фантазий.

Он должен держать себя в узде, если хочет, чтобы мечты о должности мэра воплотились в реальность. Процесс над Лайлой был возможностью для карьерного и политического роста. И, тем не менее, женщина, спавшая в соседней комнате, продолжала его интриговать.

Окончательно осознав, что ему больше не уснуть, Дрю встал в надежде пройти на кухню и что-нибудь перекусить или же поискать какое-либо легкое чтение в библиотеке. Накинув халат, он открыл дверь своей спальни и потихоньку вышел в коридор. Бесшумно ступая по ступенькам, он увидел свет в библиотеке.

Он открыл дверь в библиотеку и замер от удивления. На софе, подогнув под себя ноги и укрывшись халатом, сидела Лайла. Она читала книгу. Для убийцы она, пожалуй, сохраняла чересчур поразительное хладнокровие.

Она оторвалась от чтения и увидела в дверном проеме Дрю.

— Почему ты не спишь?

— По той же причине, что и ты. Бессонница, ответил он.

Ее черные волосы, длинные и распущенные, растекались по спине до самой талии. Она походила на ангела, и в эту минуту он не мог усомниться в ее невиновности. Неужели эта красавица коварная отравительница?

— И то верно, — отрешенно ответила она, — но я уже приняла снотворное и скоро усну.

— А что ты принимаешь?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Колетт что-то в аптеке покупает.

Дрю хотел было ее спросить, принимала ли она снотворное в ночь смерти Жана, но потом передумал. Он спросит ее об этом завтра, когда они подробно поговорят о ночи убийства.

Он понимающе кивнул.

— А что мы читаем?

— «Маленьких женщин», — ответила Лайла, закрывая книгу. — А ты, Дрю, много читаешь?

— Да, особенно по ночам, — ответил он.

Было как-то странно, что он стоит здесь в ночном халате, ни свет ни заря, и всячески удерживает себя от того, чтобы не поцеловать ее.

Она обвела взглядом библиотеку, а потом посмотрела на Дрю.

— Мой отец больше всего любил это место. Здесь он просиживал часами в окружении карт, таблиц и журналов… Я так рада, что письмо Бланш привело меня домой. Я знаю, что теперь дом этот принадлежит Мариан» но не думаю, что она будет против, чтобы я посетила его в последний раз.

— Конечно не будет, — сочувственно произнес Дрю.

Хоть он и был закаленным адвокатом, ему внезапно стало грустно, когда он осознал, сколь много потеряла Лайла.

Он прошел в библиотеку и сел на противоположный край софы. Лайла убрала ноги, освобождая для него место.

— А что бы ты сейчас делала, если б Жан был жив? — спросил Солье, борясь с искушением обнять эту женщину.

Ее голубые глаза потемнели.

— Это странный вопрос, и тем более странно слышать его от мужчины, так сильно изменившего мою жизнь.

Дрю почувствовал исходившую от нее враждебность. Он знал, что способен одержать верх в любом споре, но он встал среди ночи не для того, чтобы ругаться с Лайлой, особенно когда она столь невероятно соблазнительна.

— Послушай, мы можем спорить до первых петухов. Я знаю, что ты винишь меня во всех своих бедах, но разве об этом должны мы говорить сегодня ночью? Уже поздно. Неужели мы не можем заключить до утра перемирие?

Она подняла в удивлении брови и широко зевнула.

— Хорошо, до восхода солнца мир.

Спасибо, — промолвил Дрю, отметив, что еще до начала суда она узнает его мнение на этот счет и поймет, что он сделал лишь то, о чем просил его клиент — Жан.

Некоторое время они сидели молча, глядя друг на друга. Сомнения одолевали адвоката. Как женщина с таким невинным лицом могла кого-то убить?

— Итак, расскажи мне о своей жизни с Жаном. Лайла нахмурилась.

— О, эта тема не на сон грядущий. Я разозлюсь и расстроюсь. Так что до восхода солнца она под запретом. Лучше поговорим о твоей жизни…

Солье кивнул.

— И что же ты хочешь узнать?

— Что было с тобой с тех пор, как я последний раз видела тебя в школе?

— Я оставался в Батон-Руж до тех пор, пока не закончил школу, а затем поступил в Туланский университет, — ответил Дрю, с наслаждением разглядывая красавицу. Слава Богу, она, кажется, этого не замечала.

— А теперь я собираюсь пойти в политику…

— Зачем? — искренне удивилась Лайла. На секунду он призадумался.

— Я хочу привнести некоторые положительные перемены, которые помогут каждому. Я всегда этого хотел.

— Заниматься политикой в Луизиане всегда было интересно, — заметила она.

— И потом, я всегда любил, когда мне бросают вызов…

Они сидели, прислушиваясь к ночным звукам и скрипам старого дома. Лайла зевнула.

— А почему ты не женился? Наверняка была та, без которой ты жить не мог?

Дрю пожал плечами.

— Быть может, я закоренелый холостяк. Я так и не нашел женщину, с которой хотел бы проводить дни и ночи.

По правде говоря, всех своих женщин он сравнивал с Лайлой. С того дня, когда он впервые увидел ее на школьном дворе, она казалась ему неприступной, далекой и недостижимой. И даже сегодня она была сплошным вызовом, соперницей, над которой он мечтал одержать верх.

— Быть может, все, кого ты встречал, тебе просто быстро надоедают? — спросил она.

— Мне легко наскучить.

Если б он только мог забраться к ней в душу и увидеть, что таится под столь холодной внешностью, чем можно ее рассмешить, чем она одержима, что любит…

Он никогда не утруждал себя пониманием женщины, но Лайла его всегда интересовала, особенно сейчас. Он так хотел ее понять…

— Легко наскучить, — эхом отозвалась Дю Шамп, поворачивая голову.

О, как ему сейчас хотелось целовать ее точеную лебединую шею!

— Мне кажется, тебе нужна женщина, которая будет тебе во всем подчиняться, а не та, которая тобою командует, — сказала Лайла, и ее темные глаза посмотрели вопросительно.

— Нет, я ищу женщину сильную духом, однако женственную и телом и душой.

— Женственную телом и душой, — рассмеялась она. И этот звук гармонировал с атмосферой домашнего уюта. — Ты наверняка имеешь в виду женщину с фигурой, как песочные часы.

Дрю пожал плечами.

— Я бы солгал, если б сказал, что мне не нравятся женщины с округлостями и выпуклостями.

— Но сильная духом может оказаться упрямой, злой, глупой и непослушной. Ты уверен, что хотел бы именно такую жену?

— Покладистые женщины мне наскучили. Лайла вновь подняла в удивлении брови и зевнула, прикрывая рукою рот.

— Прости, но мне кажется, снотворное начинает действовать.

Она нахмурилась.

— Брак — дело сложное. Большинство мужчин хотят послушных и тихих женщин, которые будут им во всем подчиняться. Сэр, вы затеяли этот разговор, потому что уже полночь? А может, нам лучше лечь спать, чем задавать риторические вопросы?

Неужели она не ощущала наэлектризованности, возникшей между их телами?

— Где ж вызов, если женщина, на которой я женюсь, будет послушной и боязливой? У меня в конторе и так хватает подобных подчиненных.

Лайла откинула голову на спинку софы, закрыла глаза и рассмеялась.

— Так значит, ты хочешь вызова? А ведь немало мужей считают своих жен собственностью. Как насчет тебя, Дрю? Будет ли твоя супруга частью твоей жизни? Твоей собственностью? Или же милым украшением твоего дома?

— Не надо мне никаких украшений! Мне нужна та, у которой хватит мужества постоять за свои идеалы и та, что будет любить меня в горе и радости, несмотря на все мои недостатки. Если я когда-нибудь и женюсь, то это будет навсегда.

— Сразу видно, мужчина не был женат, — улыбнулась Лайла. — Нельзя прожить вечность с человеком, который причиняет тебе страдания.

— Быть может, потому я и не женился.

— А вдруг страсть умрет, а жена разозлит тебя так, что ты захочешь ее ударить?

— Ударить женщину? Да я в жизни не был до такой степени разгневан, — промолвил Дрю.

Лайла искренне удивилась.

— И даже сегодня, когда ты меня нашел? Ты не был зол и не хотел меня ударить?

— Конечно же нет!

Он чувствовал, что нервничает. Он был в ярости. По правде говоря, он не припомнит, чтобы прежде хоть раз настолько терял над собой контроль.

— А ты думала, я тебя ударю?

— Я не знала, что будет дальше. Ты ведь очень больно схватил меня, — пояснила она, следя за выражением его лица.

— Прости, если напугал. У меня не было намерения причинить тебе боль, — извинился Дрю. Я боялся, что ты сбежала, оставив меня один на один с судом.

Она улыбнулась.

— Но я же тебя не бросила. Я приехала сюда, чтобы найти Бланш.

Интересно, как он на это ответит?

— А я бы никогда тебя не ударил. Лайла кивнула.

— Видишь, мы оба оказались неправы.

— Может быть, — нехотя признал он.

Судя по ее реакции, неужели насилие было частью ее брака с Жаном?

— А Жан бил тебя?

— Нет, — промолвила она в полудреме. — Если бы он меня ударил, я поменяла бы замок в своей комнате.

— А если бы Жан не умер, ты провела бы с ним остаток своих дней? — спросил Дрю. Ему было любопытно, почему она не ушла от Жана, если чувствовала себя несчастной в браке.

— А что бы я еще могла сделать? Церковь считает, что брак, — это навечно. К тому же у меня не было никаких средств к существованию. Оставалось только вернуться в обитель «Святого Сердца». — Она вздохнула. — И мать-настоятельница тогда стала бы настаивать, чтобы я не разводилась. И куда бы я тогда пошла?

Дрю стало жалко эту молодую женщину, вынужденную жить в несчастливом браке с человеком, годящимся ей в отцы. Ей никто не помог, и она могла всю жизнь провести с нелюбимым мужем. Быть может, из-за этого она и убила его?

И почему же его так влекло к ней, если он сомневается в ее невиновности? Она и впрямь могла оказаться настоящей убийцей, но он все равно ее желал.

— Лайла? — спросил он, заметив, что глаза ее закрыты и она, похоже, уснула.

— А… я спать хочу.

— Думаю, тебе лучше пойти наверх.

— Хорошо, — ответила она, даже не шелохнувшись.

Дрю тронул ее за руку. Дыхание Лайлы было глубоким и ровным, и опять же она никак не отреагировала на его прикосновение.

— Пойдем, я помогу тебе подняться до твоей комнаты.

Она не ответила. Он взял в ладони ее лицо и повернул к себе.

— Лайла, проснись!

Она так глубоко уснула, что даже не вздрогнула. Он тихонько похлопал ее по щекам, пытаясь разбудить, но Лайла не вставала.

Глядя на ее чуть вздернутый носик и высокие скулы, он подумал, что Лайла выглядит такой невинной, такой беззащитной!.. Стараясь отогнать от себя грешные мысли, Солье встал.

Он склонился и взял ее на руки. Она оказалась такой мягкой и легкой, что ему захотелось отнести ее в свою спальню, в свою постель. Но вместо этого он осторожно понес ее наверх. От нее пахло сиренью, и этот запах сводил его с ума. Ее пухлые губы манили.

Он открыл дверь ее комнаты и понял, что она спала не в хозяйских апартаментах, а в более скромном помещении, обставленном памятными вещами детства.

Нежно он положил ее на кровать. Поправил ее ночную рубашку, залюбовавшись дивными изгибами женского тела. Пальцы Дрю случайно задели ее полную грудь, и он отдернул руку, почувствовав себя преступником. Сейчас он с легкостью мог воспользоваться этой красавицей. Но брать ее так ему не хотелось. Взглянув на ее зрелое тело, Дрю тяжело вздохнул. Нет, он хотел, чтобы Лайла так же жаждала близости с ним, как он вожделеет ее. А это было просто невозможно.

Склонившись над кроватью, он накрыл Лайлу простыней. Он убрал с ее лица пряди волос, удивившись тому, насколько крепко она спит. Его пальцы скользнули по податливой припухлости ее губ, вниз по подбородку, шее и замерли на груди.

Он выпрямился, пытаясь разрушить чары, в плену которых так неожиданно оказался. Бросив прощальный взгляд на эту прекрасную женщину, Солье заставил себя выйти из комнаты. Больше всего ему сейчас хотелось забраться к ней под одеяло. Но она так крепко спала, и к тому же она — его клиентка.

Лайла заставила его мечтать о том, о чем он уже много лет не думал. На такие вещи у него просто не оставалось времени. Заставила вспомнить о давно забытых желаниях. Женщина — объект желаний многих его эротических снов — теперь лежала перед ним совершенно доступная. Но Дрю предпочел отвернуться и вышел из спальни.

Он обвел взглядом библиотеку, еще не совсем готовый стереть из памяти их ночную встречу. При свете дня все это казалось ему сном, а сейчас ему предстоял разговор с Лайлой.

Все утро он мысленно упрекал себя. Лайла его клиент, а потому неприкосновенна. Хотя он до сих пор помнил, как она лежала на постели и как ночная рубашка подчеркивала полноту ее груди и бедер в серебристом лунном свете.

Дрю проглотил застрявший в горле ком, решительно настроившись раз и навсегда забыть об этом наваждении. Заняв место за тяжелым дубовым столом, он вопросительно посмотрел на женщину. Присаживаясь напротив, она не произнесла ни слова. С наступлением дня она, похоже, отошла на прежние позиции.

— Как вы сегодня себя чувствуете? — спросил он, любопытствуя, помнит ли она о том, как он ласкал ее лицо.

— Прекрасно, — с застенчивым видом сказала Лайла, и легкий румянец окрасил ее щеки. — Спасибо, что помогли мне добраться до кровати.

— Ну что ж, приступим, — промолвил Дрю, не в состоянии чего-то добавить, поскольку она, судя по всему, ничего не помнила.

Адвокат достал свои записки из папки и заточил карандаш. Сегодня утром Лайла казалась скованной и напряженной. Неужели она страшится его вопросов?

— Я хочу, чтобы все это утро вы были со мной совершенно откровенны. Для того, чтобы выиграть это дело, я должен знать все подробности и все грязные тайны, что существовали между вами и Жаном.

— Хорошо, — ответила она, и от ее голубых глаз повеяло холодом.

— Что ж, начнем. Нам сегодня много чего предстоит, а когда мы вернемся в Новый Орлеан, мне будет необходимо встретиться с другими адвокатами. Они изучат все версии и проверят информацию, которую вы мне сообщите.

— А зачем вам искать доказательства моим словам, если вы и так верите в мою невиновность?

— Хороший адвокат подтверждает все, что говорит ему клиент, — сказал Дрю, ободряюще ей улыбнувшись. Он так хотел, чтобы она сейчас расслабилась. — Быть может, вы и говорите правду, но не все мои предыдущие клиенты были столь искренни. К тому же, мне необходимо будет доказать все присяжным и обвинению, чтобы вас не признали виновной. Более того, я не могу допустить, чтобы обвинитель доказал недостоверность моих фактов. Так что я прошу быть со мной предельно откровенной.

— Хорошо, — ответила Лайла, выпрямляя спину и плечи.

Дрю украдкой наблюдал за ней, перебирая свои бумаги.

— Вы готовы?

Он сделал паузу, заметив, как она вцепилась побелевшими пальцами в свои колени.

— Да.

— Я хочу, чтобы вы мысленно перенеслись в день, предшествовавший смерти Жана. Расскажите мне обо всем, что вы тогда делали с того момента, когда проснулись. Лайла нахмурилась.

— Большую часть дня я ходила по магазинам во французском квартале, а Жан находился в офисе пароходной компании Кювье.

— Нет, мне необходимо поминутное расписание ваших действий, — перебил ее адвокат, — и в мельчайших подробностях.

— Хорошо. В то утро я спала дольше обычного. Когда я проснулась, Жан уже ушел на весь день. После того, как я позавтракала в своей комнате, я пошла со своей служанкой во французский квартал, где мы делали покупки вплоть до обеда.

— Вы можете указать, в какие именно лавки вы заходили?

— Не помню, — она помедлила. — Мы ходили по рынку, а потом перекусили в заведении Антуана. Днем я вернулась в отель и отдыхала до самого обеда. Жан прислал записку, в которой говорилось, что обедать он со мной не будет.

— А там не сообщалась причина?

— Нет, — отрицательно покачала головой Лайла, — он никогда не сообщал мне о своих планах.

— А что вы делали весь вечер, пока он отсутствовал? — спросил Дрю.

Она замолчала, мельком взглянув на свои руки. На ее лице появилось выражение нерешительности.

— Я пообедала в ресторане отеля, а потом вернулась в наш номер.

— Вы обедали в одиночестве?

Она явно напряглась и опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. И эта ее реакция не ускользнула от Солье.

Лайла закусила нижнюю губу.

— Да.

— Может ли кто-нибудь из официантов подтвердить ваше присутствие в ресторане? — спросил Дрю в надежде, что сейчас она расскажет ему всю правду.

— Да, — последовал краткий ответ.

— Вы знаете, когда Жан вернулся домой в тот вечер?

— Да… Но это уже была ночь, точнее около полуночи. Я ждала его…

Взгляд и мышцы Лайлы заметно напряглись.

— А вы обычно ждете мужа? — спросил Дрю.

— Нет, но в тот вечер я планировала серьезно с ним поговорить, сообщить, что утром я уезжаю в Батон-Руж.

Ее лицо приобрело довольно болезненное выражение, и адвокат стал что-то быстро записывать. Что же так тревожило ее в событиях той ночи?

— Что послужило причиной? Вы что, собирались покинуть Жана навсегда?

— Нет… — голос ее заметно дрогнул. — Я просто захотела домой.

— А сколько к тому времени вы уже находились в Новом Орлеане?

Три дня, — ответила Лайла, потупив взор. — И когда он вернулся, то был пьян. Я сказала ему о своих намерениях, и мы поругались из-за того, что я собиралась уехать.

— И что вы наговорили друг другу во время ссоры?

Дрю наблюдал за тем, как она пытается вспомнить подробности той роковой ночи. У нее был столь отрешенный вид, что адвокату на мгновение показалось, будто бы она забылась и ему следует повторить вопрос.

— Жан сказал мне, что я ужасная жена. Что, хотя бы ради приличия, я должна оставаться с ним в Новом Орлеане. Ему хотелось, чтобы я испытывала чувство вины по поводу своего отъезда, — продолжила она совершенно безучастным тоном.

— А почему вы так настаивали на том, чтобы вернуться? — спросил Дрю.

— Не имелось никаких причин откладывать мой отъезд. Днем он, как правило, работал в своем офисе, а по вечерам отсутствовал. Если б я осталась, то была нужна ему лишь для… — тут она поперхнулась и посмотрела куда-то в сторону.

— Для чего? — спросил адвокат спокойно, но настойчиво. — Вы должны мне ответить.

Она метнула на него исполненный гневом взгляд. В ее глазах отразилась боль. Дрю даже на какое-то мгновение пожалел, что был столь настойчив.

— Я была нужна ему только в постели. Для этого он и привез меня в Новый Орлеан. Он думал, что в новой обстановке мне будет проще ему… — тут ее передернуло. — Простите, но мне было омерзительно даже прикосновение этого мужчины.

Дрю царапал карандашом бумагу, что-то спешно записывая. Он даже не смотрел в сторону Лайлы. Неужели она испытывала столь сильную физическую неприязнь к мужу, что решила его убить? Кстати, Дрю неожиданно для себя испытал облегчение, узнав, что ласки мужа так и остались неведомы Лайле.

— То есть, вы не наслаждались вашими брачными обязанностями. А почему, если не секрет? спросил адвокат, стараясь на нее не смотреть.

— Нам обязательно обсуждать эту тему? — Ее щеки зарделись. — Присяжным не надо об этом знать.

— Если вы хотите, чтобы я спас вас от виселицы, я должен знать все, дабы быть готовым отразить любой выпад обвинения, — ответил добродушным тоном Солье, понимая, что ставит свою клиентку в неловкое положение.

Она поднялась и прошлась по комнате, в гнетущей тишине отчетливо слышался шорох ее юбок.

— Есть вещи, которые никто, кроме меня, не знает. Каким образом о них станет известно окружному адвокату?

Дрю пожал плечами.

— Люди всякое болтают. Окружной адвокат будет раскапывать все, что поможет ему доказать суду присяжных вашу вину. Он должен будет убедить их в том, что именно вы убили Жана. Он ничего не упустит, точно так же, как и я. Я должен основательно подготовиться к защите, вы должны мне доверять.

Она повернулась к Дрю спиной и посмотрела в окно.

— Нет, я не испытывала наслаждения от прикосновений Жана. Мне всегда делалось дурно, когда он насильно пытался затащить меня в постель.

Она отошла от окна и повернулась лицом к Дрю.

— Вот тогда я и стала добавлять ему в чай лауданум. И делала это каждый вечер. Я больше не могла терпеть его объятий.

Солье вновь что-то записал.

— А вы давали ему это снотворное той ночью?

— Да, — отрезала Лайла. — Я ожидала его, вскипятив чай. Я знала, что он будет вне себя, когда узнает, что я собираюсь уехать. Я добавила ему в чай достаточное количество снотворного, а потом рассказала ему о своих планах вернуться домой.

Она посмотрела в окно, ее лицо было скрыто от его взгляда, и, тем не менее, он почувствовал, что она чрезвычайно расстроена.

— Последний раз, когда я видела Жана живым, он спал на стуле в гостиной, прямо там, где его сморила дрема. Я пыталась его разбудить, но он никак на это не реагировал. И потому я оставила его в покое. Утром меня разбудила Колетт и сказала, что нашла его на полу спальни мертвым.

От внезапного озарения у Дрю по спине пробежала дрожь. Он внимательно посмотрел на стоявшую у окна красавицу.

— А откуда вы знаете, что не передозировали снотворное?

Тяжело вздохнув, Лайла повернулась к нему, ее огромные голубые глаза казались особенно красивыми на мертвенно-бледном лице.

— Я дала ему столько же, сколько давала обычно.

Дрю кивнул, заметив, что его предположение чрезвычайно ее расстроило. Но стала бы виновная так переживать? Разве только, если Лайла великолепная актриса.

— Итак, если Жан уснул на стуле в гостиной, то как он добрался до своей спальни?

— Не знаю. Я пыталась его разбудить, но он крепко спал, затем я ушла к себе, и вскоре тоже уснула.

Она сделала паузу, закусив губу.

— Но детектив посчитал, что Жан был отравлен.

— Да, причем цианистым калием, — ответил Дрю, следя за выражением ее лица.

Лайла тряхнула головой.

— Мне ничего неизвестно про цианистый калий! Я даже не знаю, где можно достать настоящий яд!

Дрю промолчал, продолжая наблюдать за ней, и одновременно просчитывая различные варианты. Кто же еще мог убить Жана?

— Кто еще спал в ту ночь в номере, кроме вас? Лайла прошлась по библиотеке, коснулась ладонью даггеротипа в золоченой раме, а затем села на прежнее место. И вновь она казалась холодной и отстраненной. Ее ладони лежали на коленях. Сейчас она выглядела такой спокойной, невинной и невероятно правильной, что ему захотелось сорвать с нее одежду, чтобы увидеть спрятанную под ней настоящую женщину.

— Колетт спала в соседней со мной комнате, а Жорж, слуга Жана, спал в помещении, соседствующем со спальней хозяина. Мы приплыли в Новый Орлеан еще с двумя слугами, но они остались на одном из пароходов Жана.

— И вы знаете их имена?

— Люк и Большой Джон.

— Они были в вашем номере в ту. ночь?

— Нет, только Жорж и Колетт. И в ту ночь я легла спать последней.

— Могла ли у Колетт быть какая-либо причина убить Жана?

Лайла отрицательно покачала головой.

— Она работает у нас горничной всего лишь два месяца, и я проверила все ее рекомендательные письма, прежде чем нанять. После смерти Жана я отпустила ее на все четыре стороны, но она не захотела меня покидать. Она сказала, что Жан выплатил ей жалованье вперед вплоть до конца года. Так что она останется со мной до тех пор, пока я буду нуждаться в ее помощи.

Дрю нахмурился. С чего бы это Колетт оставаться с Лайлой, учитывая всю скандальность этого дела? Не проще ли ей было уехать куда-нибудь отдыхать, благо деньги у нее есть. Быть может, она успела подружиться с Лайлой?

— Я пошлю кого-нибудь на поиски Люка и Большого Джона.

Солье понимал, что ему следует поговорить со всеми слугами.

— А как насчет Жоржа?

— Я его не нанимала. Его принял на работу Жан. Жорж уже много лет ему служил. Не вижу никаких причин для того, чтобы ему убивать хозяина.

Дрю еще раз бегло просмотрел свои записи, чувствуя, что он упустил что-то важное.

— Возвращаясь к вашей ссоре с Жаном, давайте-ка еще раз все хорошо вспомним. Что-то здесь не так…

Дрю постучал карандашом по столу, следя за выражением ее лица.

— Мне кажется, у Жана была еще какая-то причина забрать вас в Новый Орлеан, кроме желания возобновить супружеские отношения.

Она пожала плечами, но при этом ее пальцы заметно задрожали.

— Он думал, что пребывание в этом городе будет для меня положительной переменой. Я сказала, что никуда не хочу, но он продолжал настаивать. Уже прошло несколько месяцев с тех пор, как мы были мужем и женой, и я знала, что он хочет…

Дрю снова нахмурился и пристально посмотрел на Лайлу.

— Из-за чего вы поссорились?

— Знаете, я уже очень утомилась, может, сделаем перерыв? А то вы, подобно детективу Данегану, уже начинаете повторяться, — заявила она раздраженным тоном. — Я понимаю, что все это важно, но…

— Еще немножко, а потом будем отдыхать. Может, хотите чего-нибудь выпить? — спросил Дрю, поднимаясь из-за стола.

— Нет, я устала отвечать на одни и те же вопросы, — отрезала Лайла.

— Я понимаю, но к сожалению, у нас впереди еще столько работы, и я должен задать куда больше вопросов. Иногда я буду задавать их по три, по четыре раза. Одни и те же, — сообщил Дрю, следя за ее реакцией. Похоже, она нервничала и хотела как можно быстрее убраться отсюда.

— Давайте закончим. Тяжело вздохнув, она кивнула.

— Хорошо, я сообщила Жану, что намерена вернуться в Батон-Руж.

— Что заставило вас вернуться? — спросил Дрю.

— Я прожила в Новом Орлеане уже три дня. И он хотел, чтобы я осталась с ним. Мне невыносима была сама мысль о его прикосновениях.

Довольно долго Дрю смотрел на нее с озабоченным видом.

— Сообщите мне все, что было сказано во время вашей ссоры. Мне кажется невероятным, чтобы вы ругались из-за того, что вам пришло в голову вернуться.

Лайла вновь тяжело вздохнула.

— Когда он пришел домой, то был в стельку пьян. Я спросила у него, где он был, и он ответил, что это не мое дело. Я предложила ему выпить чаю. Немного погодя он спросил, что мне нужно, поскольку я никогда не дожидалась его прихода без веских на то оснований. Тогда я сказала ему, что собираюсь наутро уехать, и он очень рассердился. Он сказал, что я бегу от него. Я согласилась и пояснила, что хотела бы быть от него как можно дальше, и тогда он вышел из себя.

— А когда вы сообщили эту новость, ваш чай со снотворным уже начал на него действовать? поинтересовался Дрю.

Лайла улыбнулась.

— Определенно. К моменту, когда я его окончательно взбесила, он уже начал клевать носом.

Дрю быстро записал ее ответ на вопрос, после чего вопросительно посмотрел на Лайлу. Вид у него был озадаченный.

— В ту ночь в этом номере ночевали четверо, и никто не берет на себя ответственность за убийство Жана. Кстати, никто из слуг не заявил о вашей ссоре в полицию. «Они, якобы, ничего такого не слышали.

Лайла промолчала, но глаза ее по-прежнему излучали невинность.

Солье вздохнул. Да, дело будет непростым.

— Я должен поговорить со всеми, кто в ту ночь находился в номере отеля. Быть может, они все же слышали что-то, чего вы не помните.

Лайла искренне удивилась.

— Когда мы начали ругаться, Жорж и Колетт уже давно пошли спать. Я очень сомневаюсь, что они что-то слышали.

— Вы общались с мужем на повышенных тонах?

Какое-то время она молчала.

— Да.

Дрю кивнул, записывая.

— Он вам угрожал? Оскорблял?

— Нет, никаких угроз не было. Мне кажется, один раз он назвал меня хладнокровной сучкой, но подробностей я не помню, кроме того, что я испытала облегчение при мысли, что скоро вернусь домой.

Дрю сделал соответствующие записи.

— Думаю, я поговорю с Колетт и разыщу Жоржа, когда мы вернемся в Новый Орлеан в течение ближайших нескольких дней.

Казалось весьма странным, что Жорж, старый слуга Жана, исчез сразу после смерти хозяина, а Колетт, проработавшая на Кювье пару месяцев, осталась.

Солье оторвался от своих записей и посмотрел на Лайлу. Она молча подарила ему в ответ испытующий взгляд. Теперь она уже не нервничала и, казалось, окончательно овладела собой.

— У вас остались какие-нибудь документы от фирмы отца?

Лайла призадумалась.

— Возможно, на чердаке и остались какие-то его старые бумаги. Я видела, как Жан вывозил отсюда целые ящики папиных документов.

— Мне бы хотелось на них посмотреть, — заметил Жан, продолжая что-то записывать.

Лайла выглядела крайне уставшей, и у него не хватило твердости продолжать распросы.

— Мне кажется, на сегодня достаточно.

— Я подумала, — продолжила Лайла, нервно покусывая нижнюю губу, — что мне надо послать записку миссис Готье с просьбой найти время поговорить насчет Бланш. Но если я назову ей свое имя, она откажется от встречи.

Дрю кивнул, понимая, что она говорит правду.

— А что, если вы, Дрю, предложите ей встретиться с вами? Думаю, ей ваше имя неизвестно.

— Хорошо, — согласился он. — Я отправлю сегодня ей записку с просьбой встретиться завтра. Мы посетим ее вдвоем, но после этого нам придется возвратиться в Новый Орлеан, чтобы успеть к предварительным слушаниям.

Лайла улыбнулась.

— Не беспокойся. Когда мы найдем Бланш, никакого предварительного слушания не понадобится.

Глава ВОСЬМАЯ

Оставив Дрю в библиотеке, Лайла поспешила наверх, на чердак, отчаянно пытаясь найти там хоть что-нибудь, что подтвердило бы ее невиновность. Взойдя по ступенькам до третьего этажа, она открыла дверь и вошла в темное помещение.

Наощупь она нашла фонарь, висевший на продольной балке крыши и коробку спичек на полке около входа. Лайла поспешила зажечь фонарь. Вскоре свет высветил помещение и хранившееся в нем собрание былых семейных сокровищ.

Она подошла к маленькому окошку и открыла его. В комнату ударил луч света и поток свежего воздуха, заглушивший запахи моли и пыли.

Она скрылась здесь, чтобы начать поиски в одиночку, прежде чем Дрю ее хватится. Вдоль стен стояли сундуки. В углу — старый платяной шкаф и портрет ее матери.

Потрясенная количеством этого старого барахла, Лайла прошлась вдоль батареи сундуков и, открыв первый из них, увидела знакомые ей с детства вещи. Она стерла пыль с крышки второго сундука и, открыв его, увидела то, что когда-то принадлежало ее матери. Немного помедлив, с любовью поглаживая мамины шелковые платья, она удивилась тому, что отец их не выбросил. Перебирая одежду, Лайла наткнулась на брошь из слоновой кости, которую так любила носить ее мать.

Она сразу же прицепила ее себе на ворот, с намерением никогда не расставаться с этим воспоминанием.

Поборов острое желание зарыться в эти сокровища, Лайла открыла третий сундук. Хотя она и не была уверена в том, что именно здесь стоит искать.

После беседы с Дрю она чувствовала себя абсолютно опустошенной и отчаявшейся. И именно поэтому она сразу же поспешила на чердак в поисках улик, способных спасти ее жизнь. Она чувствовала безысходность, и ей просто необходимо было хоть что-нибудь предпринять, что помогло бы избавить от унижения публичным судом.

Если Дрю и обвинитель узнают, что ей стало известно о других женах Жана накануне его смерти, и как они ругались по этому поводу, ее жизнь не будет стоить и ломаного гроша.

Какое-то время Лайла испытывала искушение рассказать Дрю о том, как она узнала о существовании Мариан и Николь вечером накануне смерти Жана. Но страх сковал ее, ибо если адвокат сейчас сомневался в невиновности своей подзащитной, узнав эти дополнительные сведения, он окончательно поверил бы в то, что она преднамеренно убила мужа.

И, тем не менее, вчера ночью в библиотеке, где было так уютно, она едва не рассказала ему всю правду. Она чувствовала сердцем, что правду надо сказать, однако, вспоминая, что именно Дрю приложил руку к разорению отца, продолжала молчать.

Звук шагов прервал ее размышления. Лайла подняла глаза и увидела, что в дверях стоит тот, о ком она только что думала.

— А я гадал, куда вы делись?!

— Не беспокойтесь, я не могла далеко уйти, я у вас на коротком поводке, — съязвила она.

Дрю улыбнулся.

— Рад видеть, что вы об этом помните.

— Некоторые уроки лучше забывать, — парировала Лайла.

— Но ты ведь не станешь этого делать, — напомнил он ей.

Она не ответила.

— Мои родители прислали нам приглашение на ужин, — сообщил Дрю. — Ты могла бы пойти со мной?

— Иди один.

Ей не хотелось вмешиваться в чужую жизнь.

— Но ведь они пригласили нас обоих, — продолжил Солье. — Впрочем, я Могу и здесь остаться, если ты не хочешь.

— О, господи, Дрю, — не выдержала Лайла. — Я уверена, что они просто хотят побыть с тобой и им ни к чему видеть у себя обвиняемую в убийстве.

— Абсолютно неверно, — упорствовал адвокат. Я просто хочу, чтобы ты отужинала с моей семьей.

Она удивленно посмотрела на него. Конечно же, он приглашает из элементарной вежливости. Но, тем не менее, ей этот жест понравился.

— Хорошо, пойдем, — ответила она, зная заранее, что будет чувствовать себя там неловко. Она уже много лет не видела его родителей, и теперь ей придется знакомиться с ними заново, и это сейчас, когда на ней лежит такое пятно!..

— Ты уверен, что они хотят меня видеть? — снова спросила Лайла.

— Да.

— Хорошо, — ответила она. — Быть может, они привыкли развлекать убийц…

Дрю рассмеялся.

— Уверяю тебя, ты первая.

— Ты нашла что-нибудь? — спросил он, наблюдая за тем, как она копается в сундуке.

— Ничего. Кое-что из личных вещей моей матери.

— Тебе помочь?

Конечно же, ей хотелось все сделать самой. Но работа предстояла немалая, и она не стала отказываться от его помощи.

— Было бы неплохо, — ответила она и почувствовала какую-то особую теплоту, когда снова посмотрела на него. Что может быть в нем такого, что так ее привлекает? Особенно если учесть, что она винит его в обмане своего отца.

Первое, что она отметила, так это внимание, с которым он всегда ее слушает. Когда она говорит, он всегда смотрит ей в глаза с таким видом, будто кроме ее слов его ничто на свете не волнует. Зачастую он даже повторяет ее слова, тем самым давая понять, что он все запоминает.

Дрю Солье знал, как расположить к себе женщину, и это пугало Лайлу, поскольку доселе ни один мужчина не мог произвести на нее впечатления. Но, быть может, он обращался подобным образом со всеми, и она не является исключением?

— С чего мне начать? — спросил Дрю, разглядывая заваленный старым хламом чердак.

— Почему бы тебе не начать с того сундука, что около меня?

Присев на пол рядом с Лайлой, Дрю открыл сундук. Пыль заплясала в воздухе, когда он вытащил ленту, которую когда-то она выиграла за первое место по правописанию.

— За эту награду я соревновалась с Тони Малотти.

— Если я все правильно помню, он так и не простил тебе поражения. Мальчишки постоянно дразнили его за то, что он проиграл девчонке.

Лайла улыбнулась.

Солье продолжал поиски все в том же сундуке, в то время как подзащитная открывала другой.

— Пока что мне удалось обнаружить только личные вещи, — сказала она со вздохом. — Хотелось бы, конечно, сохранить кое-что на память. Но если произойдет худшее, они мне не понадобятся. И у меня нет места хранить их до тех пор, пока судьба моя не определится…

При мысли, сколь неопределенно ее будущее, Лайле стало не по себе. Страх сковал ее тело на несколько секунд, и ей с трудом удалось вернуть самообладание.

— Я поговорю с Мариан. Уверен, она что-нибудь придумает.

— Спасибо, Дрю, — прошептала Лайла и стала спешно обыскивать очередной сундук, пытаясь найти хоть что-то, относившееся к бизнесу отца. Главное, что руки сейчас у нее были заняты, а голова не думала.

Дрю подошел к другому сундуку, пока Лайла копалась в коллекции скопившегося за долгие годы старья. Когда он поднимал деревянную крышку, железные петли заскрипели.

— Думаю, мы нашли то, что искали, — с волнением в голосе сообщил он и достал из забитого бумагами сундука толстую папку.

Лайла наблюдала за тем, как он просматривает пожелтевшие страницы.

— Что это?

— Счета компании твоего отца. Благодаря им я узнаю причину, по которой Жан выкупил его фирму.

— Я давно знаю ответ на этот вопрос, — устало заметила Лайла.

— Будучи адвокатом Жана я составлял договор, но не знаю, почему он решил купить ваше пароходство. Этой тайны он мне не выдал.

Лайла нахмурилась и покачала головой.

— Я поверю тебе, когда ты поверишь в то, что я никогда не убила бы его.

Дрю только плечами пожал.

— Как я уже говорил прежде, дело вовсе не в том, во что я верю, и вовсе не в том, что ты считаешь, что именно я надул твоего отца. Нам предстоит непростое дело, и я не собираюсь попусту тратить силы, пытаясь убедить тебя в том, что я только составлял договор.

— Но ты мог хотя бы предупредить отца, что эта сделка мошенническая? — настаивала Лайла.

— Переговоры по подписанию данного контракта вел мой клиент. И я работал на него, а не на твоего отца.

— Ну, по крайней мере, ты мог рассказать, что Жан уже женат.

С чего бы? У меня и повода не было считать, что он собирается на тебе жениться. Жан никогда не посвящал меня в свои планы, — Дрю вдруг подумал, что оправдывается. — Ведь и тебе он никогда не говорил о них.

Неужели адвокат сейчас не лжет? Неужели он и вправду не предполагал, сколь коварен Жан?

Лайла встала и подошла к Солье. Она присела рядом с ним, распустив вокруг себя юбки, и вопросительно посмотрела на адвоката.

— Сможешь найти счета за 1894 год? Именно тогда отец был вынужден продать свой бизнес.

Дрю стал листать страницы.

— Похоже, все в порядке.

Его лицо приобрело озадаченное выражение.

— Судя по этим счетам, Лайла, отец получил прибыль и был далек от банкротства.

— Тогда зачем ему было продавать» свое дело? Лайла выхватила папку у Дрю, желая увидеть все собственными глазами. Счета и прочая документация и впрямь показывали рост прибылей фирмы.

— Ничего не понимаю. Почему отец мне лгал?

— Не знаю, давай-ка изучим все это повнимательнее, — ответил Солье.

Вдвоем они тщательнейшим образом проштудировали всю документацию компании Дю Шампа. И вдруг, уже на самом дне сундука Дрю обнаружил тетрадь с надписью «Распродажа».

— Кажется, это то, что мы искали! — и он стал лихорадочно перелистывать страницы. Лайла то и дело выглядывала из-за его плеча, чтобы хоть что-то прочесть. Кроме всего, там имелась еще и копия мошеннического договора, лишавшего ее прав на наследство.

Стараясь сохранить спокойствие, Дрю посмотрел на молодую женщину. Презрение сквозило в ее взоре.

— Ровно через неделю после того, как эта сделка вступила в силу, я стала женой Жана, — с горечью промолвила Лайла, окатив Дрю ледяным взглядом. — Что еще в этой папке?

Адвокат внимательно перелистал тетрадь.

— Вроде бы все в порядке.

В самом конце лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Оказалось, что это записка от ее отца Жану.

Записка гласила:

«Я продал тебе компанию, которую старательно создавал в течение многих лет, имея в виду, что ты позаботишься о моей дочери, когда меня не станет. Я хочу, чтобы жизнь моей Лайлы была достойной. Помни, что я не привык рисковать и уж в особенности своими родными и близкими. Так что будь к ней добр, иначе жестоко поплатишься. Меня, может, уже и не будет в живых, но ее крестный отец, капитан Фрэнк Оливер будет следить за тем, чтобы ты обходился с моей девочкой достойно. Не совершай ошибки, Жан. Я проинструктировал капитана и благословил его на любые действия в случае, если ты ее предашь.

Энтони Дю Шамп».

Дрю повернулся и изумленно посмотрел на Лайлу.

— Вот тебе и еще одна версия. Вполне возможно, капитан Фрэнк Оливер узнал о многочисленных женах Жана и убил его.

Лайла почувствовала, как в ее груди бешено забилось сердце. Капитан Фрэнк, упоминавшийся в записке отца, конечно же разузнал все о других женах Жана. Предупредил он на этот счет и саму Лайлу вечером накануне убийства Жана.

Но она сомневалась в том, чтобы Фрэнк мог убить Жана, поскольку он всю ночь провел на пароходе, отплывавшем в шесть часов следующего утра. И если бы она его выдала, то всем стало очевидно, что она узнала о других женах Жана. Но если убийца вовсе не капитан, то подозрения вновь падали на саму Лайлу. Последствия для Лайлы могли быть просто катастрофическими. Теплые руки Дрю сомкнулись на ее тонкой талии, и он внезапно закружил ее в немыслимом танце прямо на этом пыльном чердаке.

— Теперь у следствия появилось новое направление!

— Но Фрэнк покинул страну и сейчас путешествует по Англии! Он вернется сюда лишь через несколько месяцев.

— И, тем не менее, я собираюсь допросить его, самоуверенно заявил адвокат.

Он отпустил ее, и Лайла, потеряв равновесие, упала ему на грудь. Лайле было страшно от того, что стало известно адвокату. Оставалось надеяться, что ее крестный не вернется из Англии до начала суда, потому что Лайла точно знала, что Фрэнк не убийца.

Прижавшись к мускулистому телу Дрю, она залюбовалась его изумрудным взглядом. Тепло, которое она ощущала под рукой, странным образом встревожило ее, и молодая женщина поняла, что может ощущать биение его сердца под своей ладонью. Из открытого чердачного окошка перестало дуть, и воздух вновь стал душным и липким. Ей стало тяжело дышать и не хотелось двигаться.

Его огромные изумрудные глаза источали страсть, наполняя Лайлу теплом и острым желанием вновь ощутить вкус его поцелуя. Боясь шелохнуться, она увидела, как его ладонь коснулась ее щеки и вытерла с нее пятно пыли.

— Да ты вся перепачкалась, — прошептал он.

— Ты тоже, — ответила Лайла, повторив его жест и прикоснувшись к его чисто выбритой щеке.

Его руки обняли ее так естественно, как будто они всегда были там.

— Вот черт… — только и успел произнести он, а в следующую секунду его губы сомкнулись на ее устах.

Потрясенная, Лайла самозабвенно отдалась поцелую. Его ласки возбудили в ней такую страсть, что у нее задрожали колени и все тело охватила внезапная слабость. Она прижалась к нему, не в состоянии отвергнуть его натиска. Огонь желания пробегал по их телам при каждом прикосновении. О, если б этот поцелуй мог длиться вечность!

Дрю ласкал лицо Лайлы, а она прижималась к нему еще крепче. Ей так хотелось чувствовать все его тело! Спина Лайлы инстинктивно изогнулась, и ей буквально до боли захотелось сейчас этого мужчину. Она гладила руками его волосы, не выпуская из объятий. Ей хотелось гораздо большего, нежели просто целовать этого мужчину!

Он отпрянул, словно ее губы обожгли его, с трудом высвободился из ее объятий.

— Нет, мы не можем, — прошептал он, тяжело дыша в полутьме чердака.

Он внимательно посмотрел на нее и прочел в ее глазах безумное желание. Ее влажные губы распухли. Лайла прекрасно понимала, что никогда еще в жизни у нее не было подобных поцелуев, она еще никогда не испытывала ничего подобного.

Она промолчала. Ее тело до сих пор ныло от болезненного порыва, всю ее опустошившего. Как мог этот мужчина пробудить в ней столь непреодолимое желание? Лайла будто ожила после долгих лет бесчувственной спячки. Она коснулась своих губ, поняла, что дышит тяжело и с трудом.

— Я прошу прощения… — прошептал Дрю. Лайлу покоробило подобное заявление, и она вновь почувствовала гнев по отношению к человеку, обманувшему ее отца.

— Не стоит, — отрезала она. — Просто больше меня не трогай.

— Ты права… Мне не стоило тебя целовать, — извинился Дрю и посмотрел в сторону двери. — Мне необходимо поговорить с Колетт. Так что, извини меня.

Прежде чем она сообразила, как именно ему следует ответить, он поспешил покинуть чердак. Точнее было бы сказать, сбежал.

Это лишний раз доказывало, что она сумасшедшая. Позволить Дрю Солье целовать себя до тех пор, пока ей не захотелось куда большего это чистейшее безумие!

За последние два дня с тех пор, как он прибыл сюда, ей очень понравилось проводить с ним время. Прошлой ночью в библиотеке и сегодня за завтраком он был невероятно мил. Но ей следовало помнить, что он ее адвокат, а главное, что именно благодаря ему она оказалась в столь жутком положении. Ибо если бы ее не заставили выйти замуж за Жана, то сегодня здесь ее не было бы. И если бы ее отец не подписал этот ужасный договор, она бы никогда не вышла за Жана. Предательства следовали чередой, и, похоже, в центре всего был Дрю.

Дрю позвал Колетт в библиотеку и плотно закрыл за собой дверь. Он был настроен сосредоточиться на своей работе, а не на женщине, оставшейся на чердаке.

Лишь законченный трус мог бежать в самый решающий момент. И бежал он именно потому, что поцеловал Лайлу. Но не потому, что был трусом, скорее потому, что он был чист в своих помыслах.

Чист в помыслах? Целомудрен? О, нет. Он бежал потому, что побудь она в его объятиях еще мгновение, и он непременно воплотил бы в жизнь одну из своих юношеских фантазий об этой женщине. Он задрал бы ее юбки и овладел ее прекрасным телом…

Дрю тяжело вздохнул и перевел взгляд на Колетт.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов о ночи, когда умер ваш хозяин, — деловым тоном сообщил он.

Колетт села на тот же самый диван, на котором в прошлую ночь сидела Лайла. Дрю помнил, как грустна и прекрасна была тогда его подзащитная. Не будучи уверен в ее невиновности, он, тем не менее, не верил, что она способна убить кого-то, а уж тем более «законного» супруга, хоть все улики указывали прямо на нее.

А после того, как они поцеловались, все запуталось еще больше.

— Чтобы подготовиться к суду над Лайлой, мне необходимо задать несколько вопросов о смерти мистера Кювье.

— Мисс Лайла слишком славненькая, чтобы убить мистера Кювье. Я не знаю, как он умер, но после того, что он сделал со всеми этими женщинами, его ждала заслуженная кара!

Признаться, Дрю удивила такая откровенность.

— А может, вы его и убили, Колетт? — бросил адвокат небрежным тоном.

Служанка рассмеялась.

— С чего бы мне его убивать? Он мне работу дал. И потом, о его пороках мне стало известно лишь после его смерти.

— Как долго вы работали на Кювье?

— С начала февраля. К моменту его смерти я прослужила у них чуть больше двух месяцев.

— А где вы работали до этого?

— Девочка, которую я нянчила, умерла от желтухи. Упокой Господь ее душу.

— Сожалею, — промолвил Дрю, делая какие-то пометки в своем блокноте. — У Лайлы есть ваши рекомендательные письма?

— Да, прежде я работала на мистера Хопкинса. Дрю сделал соответствующую пометку, чтобы позже проверить через Лайлу достоверность этих сведений.

— Итак, как бы вы охарактеризовали брак мистера Кювье и Лайлы Дю Шамп?

Служанка только головой покачала.

— Да мисс Лайла святой была, раз могла поладить с этим стариком. Он заявлялся в дом раз в две недели, и большую часть времени они ругались.

— А из-за чего, если не секрет? Колетт только плечами повела.

— Повод там значения не имел. Они могли спорить даже из-за того, что на небе восходит солнце. — Она сделала паузу. — Но ближе к ночи дело чуть ли не до драки доходило.

— Почему?

— Потому что мистер Кювье был старый козел, не понимавший, почему мисс Лайла не хочет делить с ним постель.

— Вам об этом сама Лайла сказала?

Конечно, нет. Но когда люди кричат так громко то невольно слышишь, о чем речь, — призналась Колетт.

— Вы знали, что мисс Лайла добавляла по вечерам настойку опия в чай мужа?

— Конечно, сэр… Я предполагала это.

Дрю сделал соответствующую запись в блокноте.

— А почему вы предполагали?

— Ну, это лекарство лауданум действует успокаивающе, и мужчина от него довольно быстро засыпает. А мистер Кювье явно нуждался в подобном средстве для обуздания своей похоти.

Стараясь сохранять самообладание, Дрю размышлял сейчас над тем, скольким же ничего не подозревающим мужчинам Колетт давала этот коварный препарат.

— А Жан не догадывался, что его принудительно вводят в состояние наркотического опьянения?

— Если и догадывался, то нам с мисс Лайлой он об этом ничего не говорил.

— Откуда вы знали, сколько именно опиумной настойки ему следует давать?

— Чайной ложки вполне хватало, — хладнокровно бросила Колетт.

— А правда ли, что мисс Лайле вы давали то же самое лекарство? — спросил адвокат.

В мои обязанности входило следить за тем, чтобы в доме постоянно имелся в наличии флакон лауданума. Госпожа страдала бессонницей, и это лекарство помогало ей расслабляться. Хотя в последнее время мне все чаще приходилось бегать в аптеку, чтобы иметь достаточное количество настойки про запас. Госпожа стала употреблять ее куда чаще.

Потрясенный Дрю не сразу пришел в себя.

— Вы хотите сказать, что мисс Лайла стала наркоманкой?

Колетт передернула плечами.

— Не мое это дело. Я просто должна была следить, чтобы в доме постоянно был флакон настойки.

— Вы давали ее мисс Лайле в ночь смерти Жана? — спросил Дрю.

— Конечно, ведь она пользовалась своим снотворным каждую ночь.

Адвокат продолжал что-то лихорадочно записывать, одновременно оценивая то, что ему только что сказала служанка. Вполне вероятно, что Лайла была наркоманкой.

— Вы обнаружили тело мистера Кювье. Расскажите мне, что случилось.

— С тех пор, как мы приехали в Новый Орлеан, я каждое утро спускалась вниз, чтобы подать им завтрак. Обычно я готовила все к семи, потому как мистер Кювье каждое утро торопился в свою контору. — Девушка сделала паузу. — В то утро я спустилась вниз, а когда вернулась, Жорж сообщил мне, что мистер Кювье еще не вставал. Мы подождали пятнадцать минут, и, наконец, я постучала в дверь, потому что знала, что завтрак остынет, и он начнет меня за это ругать.

Дрю продолжал торопливо записывать.

— Когда мистер Кювье не отозвался, я сама открыла дверь и увидела, что он лежит на полу. Я позвала Жоржа, и он вошел в комнату. Вместе мы проверили пульс. Я разбудила мисс Дю Шамп и сказала, что ее супруг мертв, а тем временем Жорж побежал за доктором.

— А вы не слышали, чтобы в течение ночи в номер кто-нибудь входил?

— Нет, сэр.

— Но когда Лайла пошла спать, она оставила Жана в гостиной, спящего на стуле. Вы не слышали, чтобы он ночью ходил или звал на помощь?

— Нет, сэр.

Дрю нахмурился.

— В ночь смерти Жана Лайла долго ждала его возвращения. Вы что-нибудь слышали?

Колетт опустила глаза.

— Я легла спать рано… Но где-то в полночь я услыхала, как они ужасно бранятся. Я не могла разобрать всех слов, но ссора была серьезной.

— И вы не могли слышать, что именно было сказано? — повторил Дрю, явно сомневаясь.

— Ну, он хотел, чтобы она оставалась в Новом Орлеане, а она собралась домой, — нехотя ответила горничная.

— И это все, что вы слышали? — повторил свой вопрос Дрю.

Колетт непонимающе на него посмотрела.

— В общем, это была суть их спора.

Дрю выдержал эффектную паузу, прежде чем заговорить вновь.

— Что бы вы там ни услышали в ту ночь, необходимо рассказать мне об этом, иначе я не смогу защитить мисс Дю Шамп на суде. А если вы те скрывать какие-то сведения, то тем самым окажете ей медвежью услугу.

— Мне больше нечего сказать. Они ссорились из-за ее слишком спешного отъезда в Батон-Руж. Мистер Кювье требовал, чтобы она оставалась в Новом Орлеане, а она была решительно настроена вернуться домой, — промолвила Колетт.

— Это была первая поездка Лайлы в Новый Орлеан в качестве его супруги? — спросил Дрю, все еще не веривший объяснениям Лайлы в отношении того, почему Жан привез ее в Новый Орлеан.

Колетт изобразила непонимание.

— Говорю вам то, что слышала, сэр.

— В ту ночь, когда они ссорились, упоминался ли бизнес ее отца?

— Лайла просила денег, а Жан сказал, что она и цента не получит, — с хладнокровным видом заявила Колетт.

— Вы знали о существовании других жен мистера Кювье?

Глаза Колетт округлились.

— Если б я знала, то сдала бы его полиции как многоженца, и мы бы тогда здесь не сидели.

Дрю не смог сдержать улыбки.

— А как насчет Жоржа? — спросил он. — Была ли у него причина хотеть смерти Жана?

Она покачала головой.

— Не знаю. Он был преданным слугой мистера Кювье и искренне любил его.

Тяжело вздохнув, Дрю внимательно посмотрел на горничную.

— Может, вы хотите сказать мне что-то еще? Как вы думаете, кто убил мистера Кювье?

— Точно не знаю. Думаю, кто-то из других жен Жана… Ну, или Мариан, или Николь…

— У всех у них хорошее алиби, — ответил Дрю, не уверенный в том, что ему удалось узнать хоть что-то новое от Колетт. — Кто-то убил Жана, и если я не найду настоящего убийцу, боюсь, Лайлу повесят.

— О нет! — воскликнула Колетт. — Этого не случится. Вы ее оправдаете. Я верю в то, что вам удастся выиграть это дело.

Дрю посмотрел на служанку, и ему стало любопытно, что же еще такого случилось в ту ночь, о чем никто не хочет говорить?

Дрю остановил повозку у дома своих родителей. Всю дорогу Лайла молчала, не ведая, что он до сих вспоминает тот поцелуй на чердаке. Сидевшая рядом, она искушала, и, не выдержав, он вновь поцеловал ее со всей накопившейся в нем страстью. Подобное открытое неприличие добавило напряжения, заставив их опасаться друг друга.

Он намотал поводья на столб и спрыгнул с повозки. Когда он помогал ей спуститься вниз, то невольно подумал, как отреагирует на эту красотку его семья. Матери она, конечно же, понравится, а вот реакция отца оставалась пока что полной загадкой.

Он взял ее руками за талию и опустил на землю. Какой-то миг они стояли совсем рядом, и аромат гардений окружал их.

Она ведь не убежала сегодня днем с чердака, хоть и сказала, чтобы он к ней больше не прикасался. По правде говоря, Лайле, похоже, тот порыв страсти доставил удовольствие. Правда, потом она все же сообразила, что творит.

Дрю взял спутницу под руку, невольно залюбовавшись ее изящными пальчиками, а потом снова посмотрел ей в глаза. Как может он защищать женщину, к которой неравнодушен? Чтобы пробиться в мэрию, ему не следовало бы отвлекаться на такую красоту и грациозность.

Но когда она премило улыбнулась в ответ, вся решимость Солье растаяла в лучах лукавого взгляда. Лайла и впрямь заслуживала того, чтобы быть счастливой.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, — прошептала она в ответ. — А ты уверен, что они хотели меня видеть?

— Да, — сказал он, зная, что до конца честен с нею, но и не сомневаясь, что его родные будут вести себя достойно.

Они прошли по ступенькам, ведущим к белому дому. Сверкающая стальная ограда хитроумной ковки окружала крытую веранду.

Лайла посмотрела вокруг.

— Твой дом всегда считался лучшим в этом квартале. Должно быть, ты был здесь счастлив?

Дрю улыбнулся.

— Было здорово вырасти именно здесь.

Дрю постучал в дверь, и она тотчас же широко открылась.

На пороге стоял отец.

— Здравствуй, сынок, рад тебя видеть. Обменявшись с отцом рукопожатиями, Дрю провел Лайлу в прихожую, где и представил ее.

— Папа, ты помнишь мисс Лайлу Дю Шамп?

— Да, правда с тех пор немало лет прошло. Рад видеть вас снова.

В прихожей стояла мать, и Дрю наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Привет, мама.

— Добро пожаловать домой, сын… Ах, Лайла, она протянула вперед руки. — Ты стала настоящей красавицей.

— Благодарю вас, — пробормотала Лайла. Мать Дрю взяла ее за руку.

— Пожалуйста, проходите, мы посидим в гостиной до тех пор, пока повар не скажет, что все уже готово. Я так рада, что ты сегодня пришла к нам вместе с Дрю.

В сопровождении отца Дрю прошел по коридору в гостиную.

— Сколь долго ты пробудешь в Батон-Руж? спросил отец.

— Всего лишь несколько дней. Я провожу здесь небольшое расследование, необходимое для будущего процесса, и мне надо как можно скорее вернуться в Новый Орлеан, — сообщил Дрю, наблюдая за Лайлой и матерью.

— Ума не приложу, зачем ты привел ее на ужин? — прошептал отец.

Дрю нахмурился.

— Я просто не хотел оставлять ее одну.

— Но как посмотрит на это твоя мать?

— Мама и виду не подает, что чем-то удивлена, — констатировал жестким тоном Дрю.

Немного поразмыслив, он продолжил:

— Не говори о моих планах баллотироваться на должность мэра при Лайле. Она об этом еще ничего не знает.

— А как же твоя мать? Вдруг она спросит тебя, как идет предвыборная кампания?

И снова Дрю помрачнел.

— Мы должны каким-то образом предупредить ее. Например, пригласи Лайлу в сад, а я тем временем проинструктирую мать.

— Но почему это так важно? — удивился отец.

— Позже объясню, — пообещал Дрю.

В гостиную в сопровождении миссис Солье вошла Лайла. Она вопросительно посмотрела на Дрю.

— Мисс Дю Шамп, пока мы будем ждать ужина, позвольте мне показать вам наш сад? — предложил отец.

Бросив взгляд на Дрю, Лайла согласно кивнула.

— Конечно же, мне будет приятно его осмотреть.

Когда они ушли, Дрю улыбнулся, глядя на свою мать, пребывающую в полном замешательстве.

— Я так понимаю, ты хочешь поговорить со мною тет-а-тет?

Он рассмеялся.

— Я просто хотел попросить тебя не упоминать о том, что я собираюсь баллотироваться на должность мэра. Лайла не знает, что это единственная причина, по которой я решил взяться за ее дело, и мне не хотелось бы объясняться с ней по этому поводу.

Мать помрачнела и неодобрительно покачала головой.

— Не для того я растила сына, чтобы он так лукаво играл человеческими жизнями. Ты должен быть честен по отношению к ней.

— Может, позже, но не сейчас. Пока еще я пытаюсь установить доверие между нами, — ответил Дрю.

— Позже, когда она узнает обо всем, какое бы доверие и не возникло между вами, оно будет разрушено. Я ничего ей не скажу, но, надеюсь, ты не будешь слишком долго скрывать от нее эту правду… А теперь пойдем, поищем твоего отца и Лайлу.

Дрю чувствовал себя так, словно его только что отхлестали линейкой по рукам. Однако, если Лайла узнает о том, что он взялся за ее дело ради собственной рекламы, она превратит его жизнь в сущий ад. Ему следовало готовиться к процессу, а это куда более суровая битва, нежели мелкие стычки с женщинами.

Часом позже они уже сидели за столом, уставленном яствами, приготовленными личным поваром семейства Солье. Ужин прошел спокойно, и Дрю наслаждался обществом своих родителей и Лайлы. Она прекрасно поддерживала беседу.

Грациозная и добродетельная, Лайла могла составить счастье любого мужчины, единственным ее недостатком было лишь то, что она обвинялась в убийстве.

Отец Дрю встал из-за стола.

— Простите, леди, но мы с сыном выйдем покурить. Ждите нас чуть позже.

Как только они оказались во дворе, Солье-старший протянул сыну сигару.

— Попробуй одну из моих новых кубинских сигар. Я приберегаю их для особых случаев, а сегодняшний вечер как раз такой…

— Спасибо, папа, — промолвил Дрю, принимая от отца спичку и зажигая сигару.

Отец сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым.

— Со всей этой газетной шумихой вокруг предстоящего дела ты поступил очень мудро, взявшись за дело мисс Дю Шамп, Джозеф Хоффман босс третьего избирательно округа, сообщил мне вчера, что твое имя обсуждалось как возможная кандидатура на должность мэра. Похоже, кто-то из твоих клиентов порекомендовал тебя, а они ищут кого-нибудь незапятнанного коррупционным скандалом последнего городского правительства.

— А, это наверное, мистер Сикамор, мой новый клиент. Что ж, это хорошая новость, потрясающе хорошая, — не сдержался Дрю.

Кажется его мечты становились явью. Вскоре он вступит в свою первую политическую гонку.

— А мистер Хоффман не упомянул, когда они собираются принять окончательное решение?

— Нет, они хотят, чтобы ты лично пришел на собрание.

— Приду, как только вернусь в Новый Орлеан, — пообещал Дрю.

— Нам понадобится заручиться поддержкой еще нескольких выборщиков избирательных округов, и я над этим как раз сейчас и работаю. Я ищу нескольких спонсоров, и к ноябрю мы уже будем в состоянии выставить твою кандидатуру. Надеюсь, мы сделаем официальное заявление под конец суда над мисс Дю Шамп.

— Да ты всерьез за это взялся, — заметил Дрю, наблюдая за тем, как лицо отца сияет от радости.

— И, конечно же, это лишь первый шаг на твоем пути к посту губернатора, — промолвил отец. Мне не удалось достичь таких вершин, но я сделаю все, чтобы их достиг ты.

Пост мэра одного из крупнейших городов Юга открывал прямой путь к губернаторскому особняку. Дрю было неприятно, что отец оказывает на него столь мощное давление, но в конце концов, папа лишь помогал ему осуществить мечту.

Но в этом ли заключалась его настоящая мечта? Он постарался отбросить подобные мысли. Да, конечно же, это его мечта.

— Так почему ты скрываешь свою предвыборную кампанию от мисс Дю Шамп?

— Я вовсе не хочу делать из этого тайны, просто я еще не готов сказать ей об этом. Она еще не вполне мне доверяет и наверняка превратит мою жизнь в ад, если узнает, почему я решил защищать ее в суде.

— Но ты как-то уже объяснил ей, почему принял это решение?

— Да, я сказал, что ее дело станет хорошей рекламой моей юридической конторы, но не стал говорить, что благодаря ей мое имя появится в каждой газете.

Солье-старший нахмурился и сделал очередную затяжку.

— А она просто прекрасна…

— Да, сэр, так оно и есть, — признал Дрю.

— Ты думаешь, это она убила своего мужа? Дрю как следует затянулся сигарой и выдохнул дым в теплый ночной воздух.

— Я не знаю, папа. Порой мне кажется, что она невиновна, однако все улики против нее. Да и сама она, как мне кажется, не уверена в том, что не убивала мужа.

— Что?

— Она давала Кювье лауданум, добавляла опийную настойку ему в чай, и все ради того, чтобы он не лез к ней в постель.

Брови отца полезли вверх.

— О, господи.

— Однако в ее защиту говорит тот факт, что умер Жан от отравления цианистым калием.

Отец согласно кивнул.

— Она кажется такой учтивой молодой женщиной! Она красива, изящна. В ней есть все, что требует мужчина от жены, когда пытается сделать политическую карьеру. Беда в одном — она обвиняется в убийстве.

Дрю посмотрел на отца, и, помолчав, затянулся сигарой. Отец лишь повторил вслух его собственные мысли.

— Ко времени окончания суда твое имя станет известно всему Новому Орлеану. И если общественное мнение будет на твоей стороне, ты без проблем станешь мэром Нового Орлеана.

— Именно поэтому я и взялся за это дело, — промолвил Дрю, хотя прекрасно знал, что на его решение повлияло не только желание прославиться.

— Есть только одна опасность, когда берешься участвовать в столь скандальном процессе, защищая клиентку-красавицу.

— Какая, сэр? — спросил Дрю, опасаясь, что и сам уже знает ответ.

— Я весь вечер смотрел на тебя и мисс Дю Шамп. По-моему, у тебя к ней чисто личный интерес. Не забывай, мой мальчик, что адвокат всегда должен быть прежде всего объективен.

— Я не перехожу границ дозволенного, отец, возмутился Дрю, довольно малоубедительным тоном.

— Порой, когда дело касается женщины, всякие границы исчезают. И хотя я уверен в том, что мисс Дю Шамп просто великолепна, она никак не поможет твоей будущей карьере. Этот суд — трамплин для прыжка к заветным высотам, а не повод связаться с женщиной, на которой до конца жизни останется позорное клеймо подозреваемой в убийстве.

Какое-то время Дрю молчал.

— Не волнуйся, — промолвил он наконец. — Я уж точно не свяжу себя с Лайлой.

Сейчас он чувствовал себя полным дураком. Его влюбленность в Лайлу стала столь очевидной, что даже его отец это заметил.

— Хорошо, сынок. После суда ты всегда сможешь сделать ее своей любовницей.

Дрю пустил облачко сигарного дыма. Он живо представил, как несет Лайлу куда-то вверх по лестнице. Любовница? Да она никогда не согласится!..

Гонка за пост мэра уже не казалась столь важной, как прежде. А мысль о том, что уже больше никогда он не обнимет Лайлу, наполняла его сердце разочарованием и пустотой, ибо ее поцелуи заполняли в нем извечную опустошенность.

Он отказался уподобиться покойному Кювье и использовать эту женщину для своих сексуальных утех. Но, по правде говоря, он собирается использовать ее для осуществления своих политических амбиций.

Да, он использует этот процесс, чтобы обрести славу и известность, но причем тут Лайла? Поскольку ее защитником будет он, она только выиграет. Дрю постарался отогнать от себя тревожащие его мысли. Они просто сейчас помогают друг другу, хоть она об этом и не ведает. А на отца Дрю старался не злиться. Ну и что с того, что он вечно его поучает. Он просто хочет добра родному сыну.

— Я не собираюсь проигрывать это дело, равно как не буду жертвой прекрасной Дю Шамп.

Отец улыбнулся, пустив облачко сигарного дыма.

— Я знал это, сынок. Слишком многое поставлено на карту, чтобы потерять голову из-за такой женщины.

Дрю невольно поморщился» «Такой женщины». Его отец никогда не понимал, какие чувства он испытывает к Лайле Дю Шамп. Черт подери, даже сам Дрю не мог объяснить причины такого влечения. Нет, он пропустит слова отца мимо ушей. Ведь ему до боли хочется целовать ее и снова слышать ее звонкий смех.

Глава ДЕВЯТАЯ

По дороге домой Дрю сидел молча, размышляя над горькой правдой, сказанной отцом. Лайла тоже казалась спокойной. Она сидела на своем обычном месте в экипаже и старалась не смотреть на Дрю.

Как мог он винить ее в том, что он ей не нравится?

Она винила его во всех несчастьях своей жизни — в продаже небольшого пароходства отца, в смерти отца, и даже в том, что вышла замуж за Жана. Хуже всего, что порой он мог понять ее ошибочную логику.

Да, контракт по продаже пароходной компании был составлен явно в пользу Жана, но ведь Жан заплатил немалые деньги за эту блестящую работу. А ее отец добровольно подписал договор, и никто при этом, к удивлению Дрю, не оказывал на него никакого давления. Теперь Дрю предполагал, что Жан тогда предложил Энтони Дю Шампу единственное, чего тот хотел и что не мог купить ни за какие деньги: безопасность родной дочери. Если бы ее отец посоветовался с юристами, ему бы рекомендовали ни за что не подписывать составленный Дрю договор.

Дрю вздохнул. Мог ли он винить Кювье за влечение к милой Лайле? В конце концов, Дрю сам был влюблен в нее еще с юных лет. И теперь он чувствовал себя ответственным за нее, отчасти потому, что составленный им контракт оставил ее без денег.

И вновь он вспомнил о предостережении отца, бросив невольный взгляд на свою спутницу. Да только мертвец не почувствовал бы влечения к такой женщине!

Прекрасная, сильная и куда более стойкая, чем те женщины, которых ему приходилось знавать прежде, Лайла интриговала его. После того, как он поцеловал ее днем, он до вечера не мог думать ни о чем, кроме ее губ, сладкого рта. Ему хотелось большего, чем просто ласкать ее.

Интимная связь с клиенткой явилась бы непоправимой ошибкой. Он должен готовиться к процессу. А такой аморальный поступок мог привести к тому, что его лишили б лицензии, к тому же это было совершенно неэтично. Публично призывать к чистоте и порядочности и одновременно иметь тайную любовную связь с собственной клиенткой. Нет, это вряд ли понравится его потенциальным избирателям. Но Лайла сама по себе достаточно сильное искушение, и ради нее он мог забыть о карьере, личных амбициях и прежней решительности и полностью уйти в чувственное забвение. Образ обнаженной Лайлы, с откинутой назад головой, закрытыми глазами, ее дыхание в минуты, когда он занимается с ней любовью… Все это никак не выходило у него из головы.

Он откашлялся, решительно настроившись избавиться от наваждения — образа обнаженной женщины, такой беззащитной в его руках.

— Ты хорошо провела время?

На самом деле он хотел спросить, понравилось ли тебе, как я тебя целовал днем?..

Она бросила на него взгляд из темноты.

— Твоя мать очень милая женщина и отличная хозяйка.

— А что ты думаешь по поводу моего отца? спросил Дрю, почему-то особенно этим заинтересовавшись.

— Он светский человек, имеет вес в обществе, но почему-то заранее решил, что это я убила Жана, — ответила Лайла.

Дрю немного опешил. Лайла прекрасно разбирается в людях! Неужели она не видит, насколько он ею очарован?

— Мой отец информирован как никто другой, и потому его решения всегда молниеносны, — заметил Дрю.

— Уже давно я не наслаждалась обществом женщины за ужином. С твоей мамой так легко, — промолвила Лайла, тяжело вздохнув. — Похоже, ей было все равно, что у нее в гостях дама, подозреваемая в убийстве.

Моя мать могла бы развлекать самого дьявола, и тот прекрасно чувствовал бы себя в ее обществе. Просто у нее такая манера общения. Я считаю, что моему отцу с ней просто повезло. Последовала напряженная пауза.

— Они ведь не приглашали меня, так? Дрю понял, что врать бессмысленно.

— Конечно, нет. Лайла отвернулась.

— И теперь меня уже больше не примут в твоем доме, ведь правда? И неважно, что я невиновна. Люди всегда помнят только плохое.

— Вполне возможно, — ответил Дрю, его охватила внезапная потребность быть с нею предельно откровенным.

— Хотелось бы повернуть время вспять и полностью изменить последние два года. Я бы удержала тогда своего отца от подписания этого контракта, — в голосе Лайлы звучало отчаяние.

— Нет смысла винить себя за ошибки отца, — промолвил спокойным тоном Дрю, пытаясь ее успокоить.

Она повернулась к нему, и на какой-то миг адвокату показалось, что она сейчас его ударит, столько незримой ненависти исходило от нее.

— Я не виню его ни в чем. Я обвиняю Жана и тебя. Ты помог Жану обмануть моего отца.

Дрю не знал, что ей ответить. Ночной ветерок обдувал его лицо, не в состоянии охладить внезапно охватившей его ярости.

— Лайла, никто не заставлял твоего отца подписывать тот контракт. Он подписал документ, не пожелав проконсультироваться с юристами. Я не повинен в его глупости.

— Его глупости?! — воскликнула Лайла.

— Совершенно верно, — парировал Дрю. — Подписывая деловой контракт, советуйся со своим юристом. Любой профессионал сразу сказал бы ему, что договор односторонний, — выпалил Дрю.

Она не ответила. Она просто отвернулась и стала смотреть в окошко экипажа. Всю следующую милю их пути слышалось лишь пение ночных цикад, да шуршание пожухлых дубовых листьев, ковром лежавших на дороге.

Наконец она заговорила, и голос ее был на редкость спокоен, но холоден.

— Если никто не заставлял отца подписывать контракт, а бизнес его процветал, то почему он решил от него избавиться?

— Не знаю, меня это тоже волнует, — ответил Дрю, стараясь сохранять спокойствие. — В данный момент я предполагаю, что Жан предложил жениться на тебе, и таким образом было удовлетворено желание твоего отца обеспечить твое будущее.

— Но ведь ты наверняка все знал! — воскликнула она. — Знал, что у Жана есть и другие женщины, и позволил ему взять меня в жены.

— Черт возьми, Лайла! Я занимался только законным бизнесом Жана. И он сообщал мне лишь то, что считал нужным. Я бы сам рассказал твоему отцу о том, что Жан уже женат, если бы знал истинные намерения своего клиента! Но он же мне ничего не сказал!

Она с изумлением воззрилась на него, и ее большие глаза блеснули в свете луны. И еще одну милю они проехали в полном молчании.

Наконец, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу и отогнать эротические грезы, в которых обнаженная Лайла таяла в его объятиях, Дрю заговорил.

— Сегодня днем я получил записку от миссис Готье. Она согласилась встретиться с нами завтра в три часа пополудни.

Лайла резко повернулась и схватила его за запястье. Тепло потекло по его руке от прикосновения женщины, у Дрю перехватило дыхание.

— Слава богу, — обрадовалась Лайла. — Быть может, завтра в это время я буду уже свободной женщиной. Завтра в это время мы вполне сможем узнать имя настоящего убийцы Жана.

Он кивнул в знак согласия, не зная, что и подумать. Все указывало на вину Лайлы, но ему не хотелось верить в то, что она убийца. Она была ему небезразлична, и это пугало Дрю.

Лайла стояла в прихожей дома миссис Готье, нервно ожидая, пока дворецкий объявит об их приходе. Бледно-зеленые обои в цветочек покрывали стены этого помещения. По обе стороны от дверей стояли венецианские статуи. С потолка свисала хрустальная люстра. Лайла чувствовала себя неловко в столь изысканной обстановке. Много раз она проезжала мимо этого дома, но внутри не была ни разу. И даже сегодня, когда она пришла сюда в компании Дрю Солье, ее в этот шикарный особняк не приглашали.

— Сюда, пожалуйста, — сказала горничная и провела их в залу, одну из стен которой занимало огромное французское зеркало. В обивке мебели преобладал голубой цвет, а у большого окна стояло пианино. Сладкий аромат роз витал в воздухе, их лепестки плавали в вазе эпохи династии Мин, стоявшей на музыкальном инструменте.

Миссис Готье ожидала их стоя. Словно учительница школярам, она властным жестом указала им на диван. Лайла и Дрю сели.

— Мистер Солье, вы не предупредили меня, что приведете с собой мисс Дю Шамп, — отчитала адвоката хозяйка, усаживаясь в французское кресло.

— Прошу прощения, миссис Готье, но мисс Дю Шамп настояла на встрече с вами, и мы боялись, что вы откажете нам, если я скажу правду.

Женщина нахмурилась.

— Ну зачем же так… Раз уж вы здесь, я готова вас выслушать.

Лайла была рада, что им сразу не указали на дверь.

— Так зачем же я вам понадобилась? — спросила хозяйка, глядя прямо в глаза Лайле.

— В редакции городской газеты мне сообщили, что вы знаете всех в Батон-Руж. Я ищу молодую женщину по имени Бланш, — сказала Лайла. — Мне известно лишь то, что она происходит из благородного семейства и приехала в Батон-Руж вместе с маленькой девочкой, которую зовут Жюлиана.

Женщина призадумалась.

— Да, я ее знаю. Бланш Филь недолго жила в Батон-Руж.

— Так значит, она здесь больше не живет? заволновалась Лайла. — У меня есть веские причины считать, что у Жана Кювье имелись еще жены, а не только те три, о которых уже известно. И Бланш была одной из них.

Хозяйка задумчиво кивнула Лайле.

— Вполне логично, учитывая, насколько развратен был мистер Кювье. Я могу поведать вам то немногое, что известно мне о трагической судьбе этой женщины.

Миссис Готье поудобнее устроилась в кресле.

Лайла почувствовала, что дрожит от страха. Трагическая судьба? Что она хочет этим сказать? И прежде чем она успела хоть что-то спросить, женщина начала историю Бланш.

— Вдова Бланш приехала сюда ухаживать за своей престарелой тетушкой и привезла с собой свою маленькую дочурку. К тому времени ей едва исполнилось три годика, и Бланш обожала милую малютку и берегла как зеницу ока.

Миссис Готье вздохнула.

— Бланш была довольно замкнута, не появлялась на светских раутах, посвящая себя полностью заботам о тете и дочери. Они прожили здесь около шести месяцев, когда Жюлиана подхватила желтуху.

Покачав головой, пожилая женщина утерла края глаз носовым платком.

— Это была настоящая трагедия. Через две недели девочка умерла. Бланш была вне себя от горя. На похоронах ее утешал какой-то мужчина, и когда я спросила, кто это, мне сказали, что это ее старший брат.

Лайле невольно стало жаль эту несчастную.

— Так что же случилось с мисс Филь? Лайла была уверена, что именно Бланш оборвала порочную жизнь Жана.

— О, господи, это самая печальная часть этой истории, — миссис Готье выдержала драматическую паузу, и Лайле стало не по себе. — После смерти дочери Бланш убила себя.

Какое-то время Лайла сидела, словно оглушенная. Для нее это был настоящий удар. Бланш мертва?

НЕТ, ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ВЕДЬ ЭТО БЛАНШ УБИЛА ЖАНА!

— Когда это случилось? — спросила Лайла, уже представляя, как на ее шее затягивается петля.

— Вот, уже полгода, как ее похоронили.

— Полгода, — прошептала Лайла, и ей захотелось закричать.

Она чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Мертвые не могут убивать. Лайла была уверена, что поиски Бланш помогут найти настоящего убийцу. А теперь, похоже, ее казнят за убийство, которого она никогда не совершала.

— Мисс Дю Шамп, с вами все в порядке? Что-то уж больно вы побледнели. Вы, что, были близко знакомы с Бланш?

Та молодая женщина покончила с собой. Это было так печально, так бессмысленно…

Дрю откашлялся, впервые заговорив с тех пор, как сел на диван.

— Мисс Дю Шамп была уверена, что Бланш имеет какое-то отношение к убийству Кювье.

Готье с сочувствием посмотрела на Лайлу.

— А как насчет тетушки? — спросил Дрю.

— Она умерла через месяц после похорон Бланш.

— А брат Бланш? — Дрю бросил взгляд на Лайлу, безмолвно смотревшую на цветы и пытавшуюся оправиться от неожиданного удара судьбы.

Седая голова пожилой женщины дрогнула.

— Не могу вам сказать. Я никогда прежде с ним не встречалась и видела этого мужчину лишь мельком на похоронах Жюлианы.

Лайла сидела потрясенная. Ее надежды таяли, словно последний отблеск света в черной пучине отчаяния.

Миссис Готье положила ладонь на руку Лайлы, пытаясь ее успокоить.

— Мисс Дю Шамп, сохраняйте веру в Господа нашего. Лично я уверена, что убийца будет найден и получит по заслугам.

Лайла подавила в себе острое желание сообщить этой великосветской даме о том, что полиция уже нашла виновную. Вместо этого она натянуто улыбнулась. Ей хотелось поскорее выбраться из душного дома. Лайла встала.

— Спасибо, что уделили нам внимание и рассказали о Бланш.

Миссис Готье тоже встала.

— Мне очень жаль, что я вас так расстроила. Надеюсь, убийцу мистера Кювье найдут.

— Благодарим вас, — ответил Дрю и, взяв Лайлу под руку, повел ее к выходу.

Миссис Готье осталась в полном одиночестве. Та же самая горничная проводила их до крыльца, но Лайла даже не запомнила ее лица.

Оказавшись на улице, она даже не почувствовала тепла летнего солнца. Тьма поглотила ее, обдав смертельным холодом.

Дрю помог ей сесть в экипаж, после чего занял в нем свое место. Щелкнув поводьями, он оправился в обратный путь по городским улицам.

— Как я поняла, это значит, что мы завтра отправляемся в Новый Орлеан, — еле слышно промолвила Лайла.

Дрю опустил глаза.

— Я уже купил билеты на пароход, отплывающий в Новый Орлеан завтра днем.

Она отвернулась от него. Она ведь знала с самого начала, когда покинула Новый Орлеан, что ее обязательно заставят туда вернуться. Но до сегодняшнего дня Лайла верила, что найдет настоящего убийцу и будет оправдана. Теперь суд присяжных казался неизбежным, а казнь через повешение вполне реальной. Когда она попыталась сдержать дрожь, сковавшую ее тело, невольный всхлип вырвался из ее груди, и по щекам потекли горячие слезы.

Дрю остановил экипаж и заключил ее в объятия; он гладил несчастную молодую женщину по спине, и слезы постепенно очищали израненную душу.

Звезды мерцали в ночном небе. Лайла сидела в кресле-качалке и с тоской смотрела на них. Все ее надежды рухнули в тот миг, когда она поняла, что Бланш Филь не могла убить Жана.

Теперь ей оставалось лишь молиться, что информация о том, что ей было известно о существовании Мариан и Николь до гибели мужа, не станет достоянием следствия. В противном случае у присяжных появится дополнительный повод считать ее виновной.

Но ведь она никогда не любила Жана, и когда поняла, что стала свободной, то благодарила Бога, и строила планы на новую жизнь.

Конечно, они крупно поскандалили в ночь его смерти, потому что Жан уже не мог более заставить ее быть его женой. И когда она стала требовать у него свой дом и деньги, вырученные от продажи отцовского пароходства, он рассмеялся ей в лицо и стал говорить непотребные вещи.

Однако судьба решила все по-своему, и порой Лайле приходила в голову мысль о том, что Жан совершил самоубийство, чтобы избежать позора, когда его многоженство станет известно всему свету. Но вряд ли такой человек, как Жан, пошел бы на самоубийство.

Полная луна сияла в небесах, освещая дом, который она так любила, и который больше не принадлежал ей. Лайла вздохнула. Теперь ей уже стало все равно, признают ее виновной или нет, ведь у нее все равно ничего не осталось.

Слеза скатилась по щеке» и она невольно вспомнила о том, как сегодня днем Дрю утешал ее, когда она плакала. Он обнял ее и гладил по спине, пока она оплакивала смерть Бланш и крах своих надежд. И хотя Лайла считала Бланш потенциальной убийцей, она была крайне опечалена краткой историей жизни этой женщины.

А ее саму ожидал суд присяжных, итог которого мог оказаться полной катастрофой. Мысль о том, как кто-то затянет на ее шее веревку перед толпой зевак, просто ужасала.

Ну как мне сохранить спокойствие и самообладание, когда я знаю, что никто мне не поможет и жизни моей пришел конец? И, тем не менее, я просто обязана до самого конца утверждать, что невиновна.

Звук шагов заставил ее вздрогнуть. Лайла повернула голову и встретилась взглядом с Дрю.

— Я тебя искал, — промолвил он. — С тобой все в порядке?

— Нет, — честно ответила она. — Я просто в ужасе.

Он взял кресло-качалку за спинку и стал тихонько его раскачивать.

— Я могу выиграть это дело, но мне нужна твоя помощь, — сообщил он ей доверительным тоном.

Она попыталась напомнить себе, сколь сильно она ненавидела этого мужчину, но с каждым разом это оказывалось все труднее, поскольку он продолжал совершать по отношению к ней такие милые поступки. Вот, например, сегодня ночью, когда он пришел сюда, чтобы успокоить ее, или днем в экипаже.

— Я думала, что, вернувшись домой в Батон-Руж, найду убийцу Жана. А теперь все кажется таким безнадежным, — призналась Лайла.

— Ты не должна сдаваться, — сказал Дрю. Я хочу, чтобы ты была абсолютно уверена в своей невиновности.

В ответ Лайла истерически рассмеялась.

— Очень странно слышать это от того, кто сам не верит в мою невиновность.

Дрожь сотрясала ее тело, она уже не контролировала свои эмоции.

— И что я буду говорить там, на суде? Что я не уверена в том, что не прикончила его совершенно случайно? Как мне убедить в своей невиновности двенадцать присяжных, когда именно я подливала ему лауданум в чай?!

Дрю прекратил раскачивать кресло и, встав перед Лайлой на колени, промолвил:

— Ты будешь каждый день смотреть им прямо в глаза, улыбаться и говорить: «Доброе утро!» Ты станешь профессиональной актрисой, которая знает, когда именно ей следует рыдать и вытирать слезы, а когда притворяться и делать вид, что у нее все хорошо. Это твой шанс убедить горожан Нового Орлеана в том, что ты была хорошей женой человеку, который просто тобою воспользовался. Мы должны доказать, что пострадавшей стороной была именно ты, а не выродок, обманувший четырех женщин. И который, кстати, отправился на тот свет благодаря цианистому калию, а не опиумной настойке.

— А что, если у меня не получится? — прошептала Лайла, не желавшая признаваться в собственной слабости.

— У меня нет никаких сомнений в том, что ты сможешь очаровать присяжных и заставишь их поверить тебе, — настаивал Дрю. — Ведь ты прекрасная и сильная женщина, Лайла.

Она склонила голову к нему на плечо, собрав последние капли мужества. Ей нравилось опираться на него. Ведь он такой сильный и надежный.

— Нам необходимо обсудить место моего погребения…

— Нет! Мы не должны касаться этой темы! Потому что ты будешь жить! — настаивал Дрю.

Она напряглась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты этого знать не можешь. Я должна подготовиться к самому худшему… а теперь я даже не знаю, кого и подозревать в убийстве Жана. А если его убила я, то должна быть готова к смерти.

Волна дрожи вновь пробежала по ее телу, когда она еще раз представила, через что ей предстоит пройти.

— Ты не должна так думать. Ты должна показать всем, что абсолютно уверена в том, что его не убивала, — убеждал Лайлу Дрю.

Но что делать, если я уверена в том, что меня осудят? Ведь я единственная, кто был с ним в ту ночь, и, похоже, полиция считает, что я хотела его смерти… Но это не так… Я просто почувствовала себя свободной…

Она поперхнулась, осознав, что сболтнула лишнее, рассказав ему слишком многое о той ночи. Она заглянула в его изумрудные глаза и поняла, что совершила непоправимую ошибку.

Дрю сразу напрягся.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что почувствовала себя свободной?

— Свободной вернуться в родной дом, в Батон-Руж, — ответила она. По крайней мере, это было отчасти правдой.

Дрю внимательно смотрел на нее из темноты. Его глаза следили за выражением ее лица. Пришло время вернуться в дом, чтобы спрятаться там от этого настойчивого мужчины с пронзительным взглядом.

— Комары меня закусали. Я, пожалуй, пойду, сказала она, поднимаясь из кресла-качалки. Они стояли совсем близко, и дыхание Лайлы стало прерывистым.

— Я пойду с тобой, — промолвил Дрю, взяв ее под руку.

Лайла вошла в дом, совершенно подавленная. Она сболтнула лишнее. Она чуть не выдала, что еще до смерти Жана узнала о его многоженстве, что хотела вернуться домой в Батон-Руж, выкинуть все вещи Жана, а его самого навсегда забыть.

Дрю стоял в прихожей и вопросительно смотрел на нее. Лайле стало не по себе и захотелось бежать отсюда, но вместо этого она тяжело вздохнула и нашла блестящий выход из положения.

— Думаю, я устала, и мне пора спать. Сегодня был такой утомительный день, — сказала она, намереваясь скорее сбежать от него.

— Я тебе не верю, — ответил Дрю, пристально вглядываясь в ее лицо, освещенное светом прихожей.

— Что?!

Она сделала вид, что не поняла его.

— Ты что-то от меня скрываешь, — тихо промолвил он. — Ты лжешь мне, Лайла.

Глава ДЕСЯТАЯ

Страх охватил ее, и она вновь услышала лязг дверей камеры, обрекающей ее на вечное проклятье. Она чувствовала, что события сегодняшнего дня привели ее в западню. Похоже, судьба посылает ей очередное испытание.

— Я лгу? — эхом ответила Лайла. Он просто не понимал, каково ей сейчас. Однако в словах его было слишком много правды, и она не выдержала.

— Лгу точно так же, как лгала, утверждая, что невиновна?! Точно так же, как лгала насчет другой женщины?! Дрю, неужели ты веришь в то, что, узнав о других женах Жана, я коварным образом отравила его чай, чтобы отправить негодяя на тот свет?!

Тяжело вздохнув, она сделала шаг навстречу Дрю.

— На чьей ты стороне?! Похоже, ты не особенно хочешь защитить меня…

— Успокойся. Ты явно переигрываешь.

— Переигрываю! — воскликнула Лайла. Вот ведь бесчувственная скотина! — Пойми, ублюдок, я могу умереть!

Напряжение нарастало, и в следующую секунду ее ладонь взметнулась к его щеке.

Дрю на лету подхватил ее руку и прижал Лайлу к себе. Он держал ее крепко, пока гнев и страх, накопившиеся в ее душе за последние дни, не излились наружу. Она колотила его по груди свободной рукой.

— Будь ты проклят, Дрю! Я тебя ненавижу!

Он стиснул ее кулак и завел руку за спину, все сильнее прижимая ее к себе. Он ощущал, как сжимаются ее груди под его напором.

— А сейчас ты лжешь самой себе. Ты просто хочешь ненавидеть меня, хотя на самом деле это не так, — промолвил он, когда его рот находился всего лишь в нескольких дюймах от ее губ.

— Да, — прошептала Лайла.

Ощущение тепла распространилось по ее телу со скоростью лесного пожара, вызвав непреодолимое желание. Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться из его объятий. Но ее действия лишь усиливали трение их тел друг о друга, и она уже чувствовала его твердость.

— Прекрати драться и помоги мне, — требовательно произнес Дрю, и она поняла, что сейчас он имеет в виду отнюдь не будущий суд.

Его губы уже почти касались ее рта. Угрюмый тусклый огонь похоти сверкал в его глазах, обдавая ее чувственным жаром.

— Ты хочешь меня ненавидеть, но не можешь, прохрипел Дрю.

Она отрицательно покачала головой, неумолимая в своей ненависти.

— Проклятье, давай я покажу тебе, насколько ты меня не ненавидишь!

Она открыла рот, чтобы возразить, но его губы уже накрыли ее, такие жадные и безжалостные. Он прижал Лайлу к стене и впился в ее губы. И теперь она чувствовала каждый дюйм его тела, и то, как нарастает сила его плоти.

Она пыталась побороть необъяснимый порыв чувственности, полностью затмивший всякое логическое мышление. Она вдыхала его чистый, мужской запах и чувствовала себя опьяненной, голова ее кружилась.

Похоже, любовь сплелась с ненавистью, и Лайла уже не могла сказать с точностью, где кончается одно чувство и начинается другое. Впервые за этот год она ощущала себя живой. Внутри нее стал нарастать жар желания, и она сопротивлялась сладкому искушению, подавляя внутренние ощущения.

Она пыталась подавить голод, который спровоцировали его губы, нежно ласкавшие ее уста и посылавшие ее в дрожь. Она боролась до тех пор, пока не поняла, что устала воевать с этой жизнью и хочет поскорее сдаться. Сдаться на милость страсти, которую она всегда отрицала. Сдаться и одновременно пленить Дрю.

Лайла сразу же как-то обмякла, и он отпустил ее руки. Прикипевшая к его губам, она схватила ворот его рубашки и изо всех сил рванула на себя. Пуговицы посыпались на пол, а обезумевшая Лайла продолжала упрямо искать его плоть.

Запустив ладонь ему под рубаху, она гладила его обнаженную кожу, такую горячую на ощупь. Дрю невольно застонал, и этот звук только больше ее раззадорил. Одним рывком она вытянула рубашку из его брюк, и сняла ее через плечи, оставив торс Дрю обнаженным. Руки Лайлы чувственно ласкали каждый дюйм его мускулистых плеч и спины, пальцы пробегали по его телу, доставлял Дрю невероятное удовольствие. Прежде ей никогда не хотелось трогать мужчину. Никогда еще Лайла не испытывала нужды в радости соития с мужчиной. Однако сегодня ночью ей явно будет мало его объятий, чтобы облегчить эту сладкую боль.

Он оторвался от ее губ и сделал глубокий вдох. Его тело дрожало под ее ладонью.

— О, господи, утром я об этом пожалею.

Она не смогла сдержать улыбки, осознав, что он точно так же во власти первобытных чувств, как и она. О, как ей хотелось его сейчас!

— Особенно, когда я скажу тебе, насколько я тебя все еще ненавижу, — промолвила она, вонзая ногти в его спину.

Он подхватил ее на руки и спешно стал подниматься по лестнице на второй этаж. Когда он оказался около ее комнаты, то резко распахнул дверь, и, пройдя через порог, захлопнул ее ударом ноги. Хлопок этот отозвался по всему дому.

Он отпустил ее ноги, и ее тело скользнуло по его груди. Ее груди и бедра соприкоснулись с его обнаженным торсом. Ее юбки сейчас были единственной преградой между ними. Их взгляды вели безмолвную борьбу желаний в серебристом лунном свете.

Ей хотелось почувствовать своей обнаженной кожей его тело.

Когда ее ноги коснулись пола, Дрю и Лайла стали спешно срывать друг с друга одежду, спешно и лихорадочно, чтобы как можно быстрее добраться до наготы. Через несколько секунд Лайла почувствовала, как ее платье скользнуло на пол, вместе с ее нижними юбками.

Совершенно неожиданно она оказалась совершенно обнаженной, и прохладный воздух, обдувавший ее тело лишь усиливал желание.

Она стащила с него брюки, оторвав в спешке еще несколько пуговиц. Кровь стучала в ушах, требуя удовлетворения. Никогда она еще не чувствовала такой необходимости совокупиться с мужчиной.

Когда она сняла с него и трусы, его плоть вырвалась на свободу из плена одежд.

Острое инстинктивное желание наполнило Лайлу, и ей захотелось Дрю именно сейчас, в данный момент, до того, как еще одна золотистая гранула упадет в песочных часах ее жизни. Прежде, чем отмеренные ей дни подойдут к концу.

Не отрывая от Лайлы глаз, Дрю нежно подтолкнул ее, и она ощутила, что уже оказалась на кровати. Вместе они упали на кучу одеял, и его тело накрыло ее. Плоть его соприкоснулась с ее плотью. Лайла вздохнула, но звук этот более всего напомнил кошачье мурлыканье.

И вновь его губы ласкали ее рот, и она чувствовала, что тает, пока его руки касаются самых интимных уголков ее тела.

Наконец Дрю оторвался от ее губ и обдал ее огневым взглядом, окончательно сломившим всякое сопротивление.

Никогда еще она не ощущала себя настолько живой, никогда прежде не проникалась настолько жаркими ласками, когда его пальцы сжимали ее груди, а губы теребили сосок.

Он ласкал ее своим языком, посылая в нее искры и раздувая пожар желания.

Она окончательно потеряла голову. Ее пальцы теребили его волосы, в то время, как его рот не отрывался от ее соска. Ей нравилось, как он сосал разбухшую плоть, и та радость, что вибрировала в ней, лишь обостряла ее чувствительность. После того, как его теплый влажный язык забегал по набухшему бутону, Лайла вонзила свои длинные ногти в спину Дрю. Его словно током ударило, и мелкая дрожь прошла по всему телу.

Рука Дрю скользнула вниз по ее животу, коснувшись самого чувствительного места, и это соприкосновение сотворило волшебство, безжалостно мучая Лайлу. Она прижалась к нему, и у нее перехватило дыхание, после того, как чувство прежде неведомого ей удовольствия стало стремительно нарастать. Когда он ласкал ее самое потаенное место, спина ее круто изогнулась и Лайла обезумела от того, как его палец массировал бутон ее желания.

Жан никогда не трогал это место, никогда не вызывал в ней того чувственного пожара, который сейчас вызывал Дрю.

Она раздвинула ноги с радостной готовностью принять его. Ей так хотелось, чтобы он был внутри нее. Дрю склонился над нею, и его бедра оказались между ее ног. Лайла ожидала его с нетерпением.

Но он все еще продолжал ласкать ее, и чувство, с каждым мгновением нараставшее в ней, делало ее пленницей, пленницей желания.

— Дрю, ну давай же! — в нетерпении воскликнула она.

— Нет, нет, еще рано, — его голос шелковым шепотом прошелся по ее коже. Он навис над ней, и его твердая мужественность ожидала у ее ворот.

Извиваясь, она терлась о него телом, почти умоляя утешить и наконец войти.

— Ты все еще ненавидишь меня? — спросил он, хриплым от желания голосом.

— Что?! — страсть лишила ее способности думать. Сколь мастерски он ее возбудил, и теперь, в самый ответственный момент, ему почему-то захотелось поговорить…

— Ты все еще ненавидишь меня? — снова спросил Дрю. Более она уже не могла ни лгать, ни ждать.

— Нет, — тяжело дыша, ответила Лайла, зная, что сейчас говорит чистую правду.

Конечно же, она не испытывала по отношению к Дрю никакой ненависти, но ей явно не нравилось то, что он делал сейчас.

Словно воплощенное желание она подняла свои бедра, с нетерпением ожидая его броска. Лайле не хотелось думать о том, что только что ей открылось, но Дрю по-прежнему не торопился.

— Я мечтал об этом миге еще будучи безусым юнцом. Много лет я фантазировал, что когда-нибудь мы будем с тобою, как сейчас, — прошептал Дрю, и по его голосу чувствовалось, что он с трудом себя сдерживает.

Она услышала его, но ее терпению уже пришел конец. Время разговоров уже давно прошло. Лайла схватила пальцами Дрю за подбородок и привлекла его губы к своим.

— Заткнись, — прошептала она, закрывая его поцелуем. Она подняла бедра, чтобы встретить максимальный выброс его эрекции, схватившись за Дрю, когда он, наконец, вошел в нее.

Она встречала каждую фрикцию в языческом ритме. Ее тело радостно принимало его, а крики и стоны наслаждения превратились во всевозрастающее крещендо.

Он входил в нее все настойчивей, и каждый его удар приносил ей все большее наслаждение до тех пор, пока она не достигла своего пика. Содрогнувшись, она выкрикнула его имя, все нервы ее тела собрались в едином взрыве, оставив ее совершенно разбитой и потрясенной под его упругим телом.

Дрю напрягся и с последним мощным толчком задрожал над ней, получив свое удовлетворение.

Он уткнулся головой в ее груди, пот блестел на его коже, и прерывистое дыхание отчетливо слышалось в наполненном тишиной доме. Прошло несколько минут, и он снова обнял Лайлу, обвившись вокруг нее телом.

Она лежала, совершенно онемевшая, не в состоянии шелохнуться. Никогда прежде она еще не достигала такого пылкого оргазма с мужчиной. Никогда прежде еще не испытывала такого удовольствия, такого удовлетворения и таких сильных ощущений.

И причиной тому был мужчина, помогавший предательству ее родного отца.

Их интимную близость она могла описать лишь как самый приятный опыт своей жизни. Лайла вздохнула.

О, господи, что же она натворила! Он был ее адвокатом, а теперь стал ее любовником.

Лайла прислушалась к ровному дыханию Дрю и поняла, что он уже давно уснул. Часы внизу пробили два раза, дав ей понять, что ночь уже на исходе. До рассвета Лайла так и не сомкнула глаз, размышляя над тем, что заставило ее совершить столь большую ошибку.

Известие о смерти Бланш буквально ее сразило, а когда Дрю поймал ее на оговорке, она была вне себя от ярости. Однако не стоило все же оказывать такую услугу человеку, предавшему ее отца. Но до этого, до сегодняшней ночи секс не приносил ей никакой радости. И вот теперь она лежала здесь вместе с Дрю совершенно голая и делила с ним постель, свою комнату, свой дом и переживала то, что не должно было случиться.

Сегодня, вполне возможно, она проводила последнюю ночь в родном доме. Вполне возможно, через несколько месяцев ее ожидает смерть. И все это было вполне уважительной причиной, чтобы искать утешения. Однако не в объятиях же этого адвоката, того самого мужчины, которого она считала виновником всех своих бед.

Она села на кровать, не в силах более лежать рядом с Солье и вспоминать, сколь сладкими были его объятия. Последние три часа она пыталась заснуть, но беспокойные мысли никак не давали этого сделать. Вконец измученная, дрожащая женщина поняла, что ей срочно нужно успокоительное, необходимо принять ее любимое снотворное. Лайла встала с кровати, схватила висевший на дверном крючке шелковый халат и набросила прямо на голое тело.

Она потихоньку повернула ручку, бесшумно открыла дверь и так же тихо закрыла ее за собой. Сбежав по ступенькам на кухню, подошла к шкафчику, где Колетт хранила ее снотворное.

Руки Лайлы заметно дрожали, когда, схватив флакон, она налила себе столовую ложку желанного снадобья.

— А я-то думал, куда ты подевалась, — низкий баритон Дрю заставил Лайлу вздрогнуть, сердце ее ушло в пятки.

Флакон выпал из рук, и лекарство расплескалось по полу.

У Лайлы перехватило дыхание, когда она осознала, что не удастся спасти ни единой капли.

— Будь ты проклят! — завизжала она. — Посмотри, что ты наделал! Ну, как я теперь буду спать?

— Стой, где стоишь, — предупредил Дрю. — На полу полно осколков. Сейчас я принесу веник и все уберу.

Лайла нагнулась и подняла с пола донышко флакона. При виде острых краев ей стало дурно. Как же теперь она заснет? Ей так необходимо набраться сил перед завтрашним днем.

— Срочно найди Колетт, — заволновалась Лайла, пытаясь подавить охватившую ее панику. Она знает, что делать.

— Нет никакой необходимости будить ее. Я сам подмету осколки, — попытался успокоить Дрю.

— Нет! — закричала она. — Приведи Колетт! Колетт о ней позаботится. Она даст Лайле то, что ей сейчас так необходимо, у горничной всегда имелся про запас флакончик опиумной настойки.

Дрю вышел, оставив Лайлу стоять посреди кухни. Вскоре он вернулся с заспанной Колетт. В руках девушка держала флакон лауданума, при виде которого Лайле сразу стало легче.

— Слава богу, — промолвила Лайла, и сама удивилась, сколько отчаяния прозвучало в ее голосе. Она виновато посмотрела на Дрю и Колетт.

Я совершенно разбита событиями сегодняшнего дня и должна отдохнуть. Когда я разбила флакон, то испугалась, что больше уже никогда не усну, — быстро затараторила Лайла, заметив жалость и сострадание в глазах Колетт и Дрю. Но сейчас все это было неважно.

— Колетт, просто дай мне флакон.

— Давайте-ка я лучше сначала подмету, а затем дам вам лекарство и уложу в постель, — ответила девушка.

— Нет, дай мне немедленно снотворное, а потом будешь убирать, — настаивала Лайла, и руки ее дрожали. И почему она сегодня чувствовала себя столь зависимой от этого лауданума?

Колетт накапала чайную ложку опиумной настойки и дала ее стоявшей среди осколков Лайле. Та облизала губы, сироп отдавал сладкой горечью, однако обещал скорое утешение.

— Ну как, лучше стало? — спросила Колетт.

— Думаю, мне надо еще, — ответила Лайла, зная, что одна ложка не утолит ее жажды.

Девушка безропотно дала ей вторую чайную ложку настойки.

Хоть тело ее и заметно ломало, Лайла знала, что скоро ей станет лучше. Совсем скоро придет сон. Такой яркий, цветной, он подарит ей желанный отдых, ощущение покоя и счастья.

— Спасибо, Колетт, — сказала Лайла, проглотив вторую дозу. — Спасибо.

Ее тело просто жаждало этой микстуры, хоть и принимала она ее всего лишь несколько месяцев. Но лауданум так помогал ей, он успокаивал и дарил желанный сон. А ведь она, как никто другой, заслуживала некоторого душевного равновесия.

Колетт взяла тряпку и вытерла образовавшуюся на полу лужицу, в то время как Дрю сметал осколки. Лайла стояла, дрожа всем телом, в шелковом халатике, чувствуя босыми ногами ледяной холод деревянных половиц.

— Все нормально, мэм, думаю, что теперь вы можете свободно ходить здесь, не опасаясь наступить на стекло, — сообщила Колетт. — А если хотите, можете идти обратно спать. Мистер Солье, я позабочусь о мисс Лайле и уложу ее.

Дрю пристально посмотрел на Лайлу, не говоря ни слова, и от этого взгляда ей стало не по себе. Сегодня ночью их отношения изменились, и теперь она просто не могла представить, как же именно ей следует поступить. Она была в полном смятении и опасалась, что ее опрометчивый поступок не принесет им добра.

— Спокойной ночи, — холодно попрощался Дрю и, отвернувшись, вышел из кухни.

Лайла посмотрела ему вслед, и в какой-то миг ей захотелось окликнуть его, сказать, чтобы он остался. Ей не хотелось возвращаться в свою пустую постель. Но вряд ли это стоило делать, учитывая, что рядом с ней стояла Колетт.

— Спасибо, дорогая. — Лайла почувствовала, как на нее снисходит усталость. — Не знаю, чтобы я без тебя делала…

— Всегда рада вам служить, мэм. А теперь давайте-ка пойдем спать.

Вдвоем они взошли по лестнице, миновав дверь в комнату, где остановился Солье. Но у себя на пороге Лайла остановилась, осознав, что не сможет пустить Колетт к себе.

— Я обойдусь без твоей помощи. Иди спать. Колетт крайне удивилась.

— Спокойной ночи, мэм.

— Спокойной ночи, — эхом ответила Лайла и поспешила в комнату.

Она бросила взгляд на свою пустую кровать и быстро захлопнула дверь, не желая, чтобы кто-то увидел смятые простыни, на которых они занимались любовью, и разбросанную по углам одежду. Она и сама не хотела видеть всего этого, ведь сегодняшняя ночь изменила ход всей ее жизни.

На следующее утро Дрю сидел на кухне и с аппетитом завтракал после бессонной ночи. Никогда ему еще так не нравился акт физической близости с женщиной. Лайлу просто не с кем было сравнить, однако он осознавал, что подобные отношения не сулят ничего хорошего. Проблема заключалась в том, что этой ночью Дрю осознал, насколько сильно Лайла оказалась зависима от наркотика.

В общем, в этом не было ничего удивительного, поскольку содержащие опиум препараты свободно продавались в любой аптеке. Но Дрю было необходимо, чтобы Лайла смогла выдержать эмоциональные нагрузки предстоящего суда. И, кроме того, она была ему небезразлична, и Дрю опасался за нее.

В кухню неслышно вошла Колетт и стала убирать со стола грязную посуду. Они почти не разговаривали сегодня утром.

— Она ведь наркоманка, не так ли? — неожиданно задал вопрос Дрю.

— Конечно, наркоманка, — ответила Колетт, даже не глядя в его сторону. — Даже мистер Кювье знал, насколько она зависит от этого зелья.

Дрю отшвырнул салфетку и встал из-за стола. Нервно меряя шагами небольшую столовую, он спросил:

— Она уже встала?

— Когда я видела мисс Дю Шамп несколько минут тому назад, она уже одевалась, чтобы спуститься вниз, — ответила Колетт. — Вам понадобится еще что-нибудь сегодня утром, мистер Солье?

— Да, мы отплываем двухчасовым пароходом в Новый Орлеан. Лайла уже собрала свои вещи?

— Да, сэр, — ответила горничная и быстро исчезла с кухни.

Дрю прошел в библиотеку, чтобы забрать свои записи, прежде чем отправиться на очередную встречу. Было одно место, которое он хотел посетить один, прежде чем они покинут Батон-Руж,

На лестнице он столкнулся со спускавшейся вниз Лайлой. В это утро она выглядела потрясающе в белоснежной блузке и темно-синей юбке. Ее глаза были чисты, хоть и слегка красноваты. Она выглядела посвежевшей, и отчаяние, которое он видел вчера, теперь тщательно скрывалось.

— Доброе утро, — сказал Дрю.

— Доброе утро, — застенчиво ответила Лайла.

— Ты хорошо спала? — спросил он.

— Даже очень. Спасибо, — ответила она.

Ее волосы были убраны в прическу, придававшую ей гордый королевский вид. На шее красовалась брошь ее матери.

Внимательно посмотрев на Лайлу, Дрю не заметил никаких признаков наркотической зависимости. Она выглядела такой живой и здоровой, что все, увиденное в предрассветные часы, показалось ему дурным сном.

— Ты уже позавтракал? — спросила она.

— Да, на сегодняшнее утро у меня назначена важная встреча, так что я очень тороплюсь, — бросил он с последней ступеньки лестницы. — Я бы подождал тебя, если б знал, что ты спустишься так рано.

— Мне надо уложить кое-какие вещи, которые я хочу забрать с собой в Новый Орлеан, — ответила она.

— Понятно… У нас билеты на двухчасовой пароход.

Она понимающе кивнула.

— Я соберусь вовремя.

Дрю еще раз посмотрел на нее.

— Вчера я за тебя волновался…

— Неужели?! — удивилась Лайла. — С чего бы это? Как видишь, я в прекрасной форме. Просто мне необходимо было выспаться.

Она улыбалась, но Дрю заметил страх, прятавшийся в уголках ее глаз.

— Сегодня утром ты выглядишь просто очаровательно, но вчера…

В ответ она лишь махнула рукой.

— Мне просто нужно было как следует отдохнуть, — промолвила она, мило улыбаясь. — Теперь я в полном порядке.

— Ты наркоманка, Лайла.

Ее тело напряглось, а в глазах блеснул гнев.

— Да как ты смеешь такое говорить?! Ты и понятия не имеешь, что такое бессонница! Каково это часами ворочаться с боку на бок, мучительно пытаясь отключиться, чтобы наконец-то пришел желанный сон.

— Уверен, ты говоришь правду, но тело твое зависит от этого наркотика. Вчера ночью у тебя дрожали руки, пока на помощь не пришла Колетт, еле слышно сказал Дрю.

— Я просто устала, — повысила голос Лайла. И ты не имеешь никакого права судить меня или учить жить. Я могу бросить принимать снотворное в любой момент.

— Я тебе не верю.

— Мне плевать, во что ты веришь, — парировала она. — Мне лауданум помогает и потому необходим.

Она возвышалась над Дрю, стоя на верхней ступеньке и нервно облизывая губы.

— Ты принимала это снотворное в ночь, когда умер Жан? — спросил Дрю.

Она метнулась мимо него в сторону библиотеки.

— И почему все наши разговоры возвращаются к смерти Жана?

Он прошел вслед за ней в библиотеку.

— Лайла, я пытаюсь защитить твою жизнь.

Если обвинитель узнает о том, что ты принимала лауданум, то может спросить, откуда у тебя такая уверенность, что ты не убивала своего мужа?

Она повернулась к нему лицом, уперев руки в бока.

— В ту ночь я впервые за много дней крепко спала, потому что приняла свое лекарство. Кто угодно мог зайти в номер отеля и убить его, я все равно ничего бы не услышала.

Дрю смотрел на нее, подмечая, сколь очевидно она расстроена признанием, что спала в момент убийства Жана. Но был ли лауданум, который она дала мужу, смешан с цианистым калием? И умышленно ли она добавила цианистый калий в питье Жана, чтобы навсегда с ним разделаться?

Дрю вздохнул, понимая, что чем больше он узнает об этом деле, тем сложнее становится его работа, и впервые засомневался, что сможет выиграть этот процесс.

— Ты наркоманка, Лайла. Ты не можешь жить без этой опиумной настойки. Если об этом узнает обвинитель, то обязательно использует этот факт против тебя. Я хочу, чтобы ты была здорова и голова у тебя была чистой, — повторил Дрю, после чего сделал паузу, прекрасно понимая, что его слова ни в чем ее не убедили. — Знаю, ты мне не веришь… Но докажи обратное и попробуй несколько ночей обойтись без этого лекарства. Если ты и впрямь не испытываешь к нему особого пристрастия, я больше не скажу ни слова…

— Мне никому ничего не надо доказывать. Я не наркоманка, — настаивала Лайла.

— А какого мнения был Жан о снотворном, которое ты принимала? — спросил он.

Лайла была просто потрясена.

— Откуда ты узнал? — голос ее задрожал. — Только Колетт могла тебе об этом рассказать.

— Не вини Колетт. Она волнуется за тебя точно так же, как и я, — сказал Дрю, сдерживая желание прикоснуться к нежной руке Лайлы.

— Я не наркоманка, — упрямо продолжала твердить она.

— Ты должна прекратить принимать эту настойку, иначе она тебя убьет, — промолвил Дрю. — Позволь помочь тебе.

Дрю подошел к ней, прекрасно понимая, что сейчас ни в коем случае не стоит ее отталкивать, иначе она убежит. Он повернул Лайлу лицом к себе.

— Мы поговорим на эту тему потом, когда я вернусь. А сейчас я должен идти. И, надеюсь, ты будешь ждать, пока я не вернусь.

Лайла нахмурилась, скрестив руки на груди.

— Я помню про короткий поводок.

Взяв ее пальцами за подбородок, Дрю повернул голову молодой женщины так, чтобы она смотрела ему прямо в глаза.

— И вот еще что…

Зная, что он не должен этого делать, но более не в состоянии сопротивляться своим желаниям, он накрыл ее рот молниеносным поцелуем.

Утренняя роса не могла быть слаще ее припухших губ. Они стояли в солнечном свете, льющемся через окна, и чувственное влечение между ними становилось все сильнее. Дрю усилием воли оторвался от нее.

— Я скоро вернусь, — пообещал он и вышел из библиотеки.

Глава ОДИННАДЦАТАЯ

Дрю прищелкнул поводьями, он торопился провести свою последнюю встречу до того, как они сядут на Ново-Орлеанский пароход. Сегодня он оставил Лайлу, скрепя сердце. Хоть она и отрицала наркотическую зависимость, оба они знали, что она лжет как Дрю, так и самой себе. И хоть он и не должен был ни в коем случае целовать ее в это утро, он не смог удержаться от того, чтобы хоть как-то ее успокоить.

Вкус ее сладких губ вновь потряс его до глубины души, и он вновь жаждал ее, хоть и понимал, что повторять то, что произошло между ними прошлой ночью, теперь просто глупо. Однако он стал испытывать к ней куда большую привязанность, чем прежде.

Дрю быстро напомнил себе о том, что Лайла его подзащитная и он должен прежде всего отстаивать ее интересы в суде, а не строить планы совместной жизни с ней. В противном случае он рисковал своей юридической практикой и будущей политической карьерой. В прошлую ночь он думал телом, а не мозгами». И сегодня утром пожалел о своих спонтанных действиях. Он должен защищать, а не совращать Лайлу.

Что касается будущего процесса, то ему хотелось, чтобы его суждения были ясны и точны, а разум полностью сконцентрирован на защите этой женщины. Он не должен ничего упустить, иначе окружной обвинитель Финни похоронит его, и Лайлу повесят вне зависимости от того, виновна она или нет, но об этом Дрю старался не думать.

Да, он проигнорировал совет отца и оказался в ее объятиях, в ее постели. А ночь-то была куда лучше, чем он мог предположить в своих самых смелых мечтаниях… К несчастью, лишь до того момента, когда он понял, насколько она зависит от своего так называемого лекарства. Это пристрастие успело пустить глубокие корни, и наркотик крепко держал ее в своих тисках. И, похоже, она не сознавала всю серьезность этой проблемы.

Прошлой ночью она казалась такой уязвимой, такой беззащитной. И хотя он воспользовался ею непреднамеренно, Дрю беспокоился, что сегодня она, наверняка, пожалеет о том, что так страстно ему ответила.

Наконец, он въехал в ворота монастыря «Святого Сердца». Он прибыл сюда после того, как получил ответ на спешно составленное письмо, с помощью которого пытался убедить мать-настоятельницу свидетельствовать на суде в пользу Лайлы.

Остановив экипаж, Дрю привязал поводья и пошел пешком по дорожке из гравия. Зеленый мох покрывал старинное каменное строение, окруженное атмосферой благостной тишины. Когда он постучал в дверь, то невольно представил себе, как Лайла пришла сюда после того, как умерла ее мать.

Молодая женщина в одеянии послушницы приоткрыла тяжелую дубовую дверь.

— Чем я могу вам помочь?

— Я Дрю Солье, — сказал адвокат. — Мать-настоятельница назначила мне аудиенцию.

Женщина пропустила его, и он вошел в тихую приемную. Послушница осторожно закрыла за ним дверь.

— Пожалуйста, сюда, — тихонько промолвила монахиня, жестом приглашая следовать за ней. Шаги гулким эхом отдавались под каменными сводами, когда они шли по темному коридору. Здесь стоял сильный запах ладана. Вскоре впереди появилась дверь, из-под которой струился яркий свет. Послушница постучалась.

— Матушка, вас хочет видеть мистер Солье. Дверь открылась, и женщина в традиционно черной длинной монашеской рясе и белом платке, обрамлявшем ее лицо, с любопытством посмотрела на Дрю. Ее рукопожатие оказалось по-мужски крепким.

— Доброе утро, мистер Солье. Пожалуйста, входите.

Она плотно закрыла за ним дверь.

— Должна признаться, что крайне заинтригована. Зачем вам понадобилось узнавать что-то о мисс Дю Шамп?

Жестом предложив ему сесть, настоятельница подошла к столу и поудобнее устроилась в своем кресле.

— Уверен, вы слышали, что ее обвиняют в убийстве человека, называвшего себя ее мужем, — сообщил Дрю.

— Я слышала об этом печальном событии, кивнула настоятельница.

— Так вот, я ее адвокат и собираюсь защищать ее в суде. Я надеялся, что вы расскажете мне что-нибудь интересное о Лайле и ее отце.

Монахиня подняла удивленно брови.

— Мне мало что известно. После того, как умерла мать Лайлы, отец привез девочку к нам, предварительно заплатив за ее обучение. Вы же знаете, у сестер нашего ордена есть женская школа.

— Да, мне об этом известно, ведь я вырос в Батон-Руже — ответил Дрю, заметив, что при этом лицо его собеседницы посветлело. — Мои родители принадлежат к приходу Святой Девы Марии.

— Как это замечательно! — воскликнула женщина, явно обрадованная, что Дрю оказался католиком. — Лайла была одной из самых лучших наших учениц, и я считала, что со временем она станет учительницей в школе «Святого Сердца». Но ее отец настоял на том, чтобы она вернулась домой.

— Когда это случилось?

— Незадолго до того, как она вышла замуж за мистера Кювье, — ответила настоятельница, качая головой. — Я часто задавалась вопросом, почему она так спешно вступила в брак.

Я могу на него ответить. Она вышла замуж, чтобы спасти бизнес своего отца. Но Кювье прибрал к рукам пароходство Дю Шамп, а отец Лайлы умер вскоре после того, как его дело было продано мистеру Кювье.

Настоятельница нахмурилась и поджала губы.

— Итак, она потеряла средства к существованию, отца, и вышла замуж за мужчину, который уже был женат. Как это все трагично!

— Да, — не мог не согласиться Дрю. — Я прибыл сюда в надежде, что смогу убедить вас свидетельствовать на суде в пользу Лайлы.

Аббатисса откинулась в кресле и вновь покачала головой.

— Лайла была моей любимицей. Я надеялась, что со временем она вступит в наш орден.

Дрю согласно кивнул, мысленно благодаря Бога за то, что ему удалось найти столь эффектную свидетельницу.

— Пожалуйста, поймите, что я и впрямь хотела бы помочь Лайле, но прежде, чем я соглашусь быть свидетельницей, я хочу вам кое-что сообщить.

Она встала, нервно заламывая руки. Потом подошла к окну и выглянула во двор.

— Лайла была очень близка с одной из своих наставниц. Женщина страдала неизлечимой болезнью и буквально таяла у нас на глазах.

Настоятельница повернулась лицом к Дрю.

— Лайле было тяжело смотреть на то, как страдает сестра Элизабет. Она ухаживала за ней и часто оставалась с ней на ночь. Как-то утром я пошла проведать сестру Элизабет и обнаружила ее мертвой. Лайла спала на стуле рядом с ее кроватью. На ночном столике стоял пустой флакон лауданума.

Дрю нахмурился, почувствовав непоправимое.

— Что вы такое говорите?

— На этой стадии смертельной болезни сестре Элизабет хватало одного флакона лауданума на неделю. За день до ее смерти флакон был полным. Я говорила со всеми, кто ухаживал за сестрой Элизабет в последний день ее смерти, пытаясь выяснить, какую дозу лекарства она приняла. Она страдала от страшной боли и искала забытья. Боюсь, это была передозировка.

Дрю сидел потрясенный. Если обвинение узнает о смерти монашки, оно раскрутит этот случай по полной перед присяжными.

— И вы считаете, что именно Лайла дала несчастной смертельную дозу снотворного? — спросил Дрю, привстав со стула.

— Никому не известно, что случилось в ту ночь. Лайла любила сестру Элизабет и никогда бы не причинила ей вреда. Боюсь, что она просто не хотела, чтобы Элизабет страдала, и дала ей слишком большую дозу снадобья. Но я не могу сказать, сделала ли она это преднамеренно.

Настоятельница молитвенно сложила руки.

Да, это могло оказаться просто несчастным случаем, но Финни вполне сумеет воспользоваться им, выставив Лайлу дважды убийцей.

Дрю захотелось выругаться, но он сдержался.

— Ваши слова, матушка, запросто могут отправить мою подзащитную на виселицу. Ни один из присяжных не поверит, что она не имеет никакого отношения к смерти своего мужа, после того, как монахиня, за которой она ухаживала, умерла от передозировки.

— Мне очень жаль, но я подумала, что лучше вам об этом знать, на случай, если эта информация станет известна обвинителю.

— Спасибо, матушка, потому что Лайла мне об этом никогда не говорила…

А что, если б начался процесс и он оказался бы неподготовленным? Что бы он ответил, поведай Финни присяжным эту жуткую историю? Подобное свидетельство фактически подписало бы смертный приговор его клиентке.

Внезапно Дрю осенило.

— А не могла ли Лайла использовать этот лауданум для своих нужд? — спросил он, засомневавшись, что она пристрастилась к этому зелью недавно.

Мать-настоятельница отвела взгляд.

— Не знаю. Мы держали опиумную настойку исключительно для медицинских нужд… Но вскоре после смерти сестры Элизабет снадобье стало куда-то исчезать, и я начала запирать флаконы с лауданумом в своем шкафу.

Дрю не знал, что и сказать. Он в отчаянии сжал кулаки, понимая, что может проиграть этот процесс. Если прокурор узнает об этой подозрительной смерти или о том, что Лайла регулярно принимает лауданум, никто из присяжных не поверит в ее невиновность.

— Кто-нибудь еще об этом знает?

— Только я и еще несколько монахинь, близко общавшихся с сестрой Элизабет.

— Вы правы, — покачал головой Дрю, окончательно осознав, что после всего этого уже не сможет использовать аббатиссу в качестве эффектной свидетельницы. — Я не могу рисковать. Не дай бог, об этом узнает Финни.

— Вот видите, — тихо промолвила настоятельница.

Теперь защита Лайлы представлялась ему весьма проблематичной.

— А можете ли вы сообщить что-нибудь в защиту мисс Дю Шамп?

— Знаете, ничего особенного… Она такая милая девочка, я с трудом могу поверить в то, что она убила своего мужа или сестру Элизабет… Я буду молиться за нее и за вас, мистер Солье.

— Спасибо, матушка, — Дрю встал. — Спасибо, что нашли для меня время.

Теперь ему следовало срочно возвращаться к своей подзащитной. Лайла осталась одна, а это уже было искушением. Что если она сядет на другой пароход и уплывет в противоположную сторону от Нового Орлеана?..

— Спасибо, что нашли для меня время.

Дрю чувствовал себя совершенно опустошенным. Лайла вновь скрыла от него чрезвычайно важные сведения. Он вышел из монастыря и поспешил к своему экипажу. Они ни в коем случае не должны опоздать на пароход, но прежде чем они покинуть Батон-Руж, Дрю хотел убедить Лайлу в том, что если она и впредь не будет ему доверять, ее ждет смерть.

Саквояж Лайлы стоял у дверей. Все было подготовлено к отъезду. Она ходила по дому, любовно прикасаясь к вещам, с которыми было связано столько воспоминаний. Кое-что из новой одежды, которую она привезла из Нового Орлеана, Лайла решила оставить здесь, а вместо нее набила чемоданы предметами, с которыми больше не хотела расставаться.

Даже если ее и не казнят, она уже больше никогда сюда не вернется. Потому что теперь этот дом принадлежит законной жене Жана. Горечь наполняла Лайлу. Она ненавидела мужа и с удовольствием узнала бы, что он отправился прямо в ад. Там ему и место.

Лайла прошла в библиотеку и взяла с полки одну из отцовских книг по навигации. Она полистала страницы, вспомнив, как папа внимательно изучал ее.

Хлопнула парадная дверь.

— Лайла?! — крикнул Дрю.

— Я в библиотеке, — отозвала она, любопытствуя, где же он провел сегодняшнее утро.

Он ворвался в комнату, с трудом скрывая гнев.

— Имя сестры Элизабет тебе ни о чем не говорит?

Слезы выступили на глазах Лайлы. Сестра Элизабет была ее любимой наставницей. Она учила Лайлу литературе и поэзии, и именно сестра Элизабет убедила ее в том, что в настоящей искренней молитве можно обрести утешение. Лайла любила ее добрую душу и ужасно тосковала, когда сестра Элизабет умерла.

Она повернулась спиной к Дрю. Он все равно не поверил бы, если бы она сказала, что забыла о событиях, которые предшествовали смерти ее любимой подруги.

— Это имя значит для меня слишком много. Дрю взял ее за плечи и повернул к себе.

— Эта женщина умерла на твоих глазах. И причиной ее смерти, скорее всего, была передозировка все того же лауданума.

— Очень трудно умереть от передозировки лекарства, которое принимаешь регулярно. К моменту смерти сестра Элизабет принимала опиумную настойку в качестве обезболивающего уже несколько месяцев.

Дрю внимательно посмотрел на Лайлу и покачал головой.

— Ну как ты не понимаешь?! Подобные сведения имеют решающее значение для твоей защиты! Ты должна была мне обо всем рассказать!

Она внимательно посмотрела на него, отметив про себя, что его губы всегда напряжены, когда он злится.

— Я старалась забыть о той смерти. Мне и в голову не могло прийти, что это важно.

— Эта монахиня умерла, когда за ней ухаживала ты. Мать-настоятельница интересовалась, какую именно дозу лауданума дали сестре Элизабет в день ее смерти. Если об этом узнает прокурор, то обвинение представит тебя хладнокровной убийцей, отправившей на тог свет не только своего мужа, но и больную монашку.

Я не убивала ее, точно так же, как не убивала и Жана! — воскликнула Лайла, ощутив внезапный приступ страха.

— Присяжным будет все равно. Они узнают, что подобное случалось в твоей жизни дважды, и все их сомнения исчезнут. Тебя признают виновной, а потом повесят! — не унимался Дрю.

Лайла проглотила застрявший в горле комок. Страх парализовал ее. Будь она в числе присяжных и узнай о случае с сестрой Элизабет, у нее тоже не возникло бы никаких сомнений.

— Если ты еще что-то скрываешь, тебе лучше рассказать мне об этом сейчас. Из тех, за кем ты ухаживала, больше, надеюсь, никто не умирал? Лучше будет, если первым об этом узнаю я, а не прокурор…

Лайла стала мерить шагами комнату, решая, стоит ли ей говорить о ночи, когда умер Жан. Должен ли Дрю знать о том, что именно тогда ей стало известно о других женах Кювье? Ей не хотелось, чтобы он считал ее убийцей. Ей хотелось, чтобы он верил в ее невиновность, а данный факт подписал бы ей окончательный приговор.

— Нет, больше ничего такого не было, — прошептала Лайла.

Дрю посмотрел ей прямо в глаза.

— Ты уверена? Вчера ночью ты чуть не проговорилась. Я должен знать все!

Нет, я объяснила тебе. Больше ничего такого не было! — воскликнула Лайла, отведя взгляд. Она не могла смотреть ему прямо в глаза и при этом врать. По правде говоря, сейчас она ненавидела себя за эту ложь. Однако боязнь последствий заставляла ее скрывать правду.

Дрю разочарованно покачал головой.

— У меня есть причины тебе не верить. Но рано или поздно ты расскажешь мне все…

Она гордо подняла голову.

— Я рассказала тебе все, что знаю, а теперь оставь меня в покое и дай спокойно попрощаться с родным домом.

— Подожди минутку.

Лайла непонимающе взглянула на него, паника полностью парализовала ее тело.

— Колетт! — крикнул Дрю так, что даже стекла задрожали.

Горничная словно из-под земли выросла.

— Слушаюсь, мистер Солье…

— Принеси-ка мне все флаконы с лауданумом, которые у тебя есть!

— Нет! — закричала Лайла, догадавшись, что он собирается сделать. — Нет, не отдавай, Колетт!

— Принеси их сюда немедленно, — настаивал Дрю, и его тон не оставлял места для компромисса.

— Будет сделано, сэр, — ответила служанка, переводя взгляд с адвоката на хозяйку. Та схватила ее за руку.

— Нет, Колетт! Не слушай его! Он ведь не может тебя уволить, а я могу!

Колетт высвободила руку и спешно выбежала из комнаты. Через несколько секунд она вернулась с двумя флаконами снотворного в руках.

Руки Лайлы задрожали, ей так захотелось отобрать лекарство у горничной, но она осталась стоять на месте. Колетт передала флаконы Дрю.

— Это все? — спросил он более спокойно.

— Да, сэр, — ответила Колетт, стараясь не смотреть на Лайлу.

Лицо Дрю приобрело строгое выражение.

— В Новом Орлеане мы будем жить в моем доме. Ты не должна покупать и приносить туда лауданум. Тебе ясно, Колетт? Если я узнаю, что ты опять даешь настойку Лайле, я вышвырну тебя вон.

— Да, сэр, я все понимаю, — ответила горничная, глядя на него широко открытыми глазами.

Увидев, что Дрю направился на кухню, она поспешила вслед за ним.

— Что ты делаешь? — спросила она дрожащим голосом.

— Единственный способ избавиться от этой дряни, это сделать так, чтобы она стала для тебя недоступной. С сегодняшнего дня ты перестанешь принимать снотворное, — заявил Дрю, остановившись у кухонной раковины.

С ужасом Лайла наблюдала за тем, как он открыл один из флаконов и вылил его содержимое в раковину. Она попыталась его остановить.

— Нет, Дрю. Пожалуйста, не делай этого! Я должна принимать свое лекарство. Я не могу без него! Давай, я буду постепенно от него отвыкать.

— Нет! — отрезал адвокат.

С выражением полного отчаяния она следила за тем, как он открыл второй флакон и вылил его в раковину. Теперь у нее ничего не осталось на ночь.

— Будь ты проклят! Я тебя ненавижу! — закричала Лайла, стуча кулачками по широкой груди Дрю.

— Что мне теперь делать?! Как я усну?! Он схватил ее за запястья.

— Ты обойдешься без этой настойки. Безусловно, поначалу ты будешь страдать, но потом все будет хорошо. Конечно, это будет нелегко сделать, но ты должна навсегда бросить принимать наркотик.

Она разрыдалась.

— Я не могу!

— Ты — можешь, — вкрадчиво промолвил Дрю. Он отпустил ее руки и, обняв, погладил по спине, пытаясь унять ее слезы.

— Когда начнется суд, ты должна быть абсолютно вменяемой, ведь обвинение может воспользоваться любой твоей ошибкой, любой оговоркой.

Она горько рыдала, и ей было глубоко наплевать, что слезы оставляют мокрые пятна на дорогой ткани его сюртука.

— Я ненавижу тебя, Дрю! Ненавижу за то, что ты испортил мне жизнь!

— Когда-нибудь, надеюсь, ты поймешь, что причина всех твоих бед не во мне. Настанет день, и ты осознаешь, что я единственный, кто попытался остановить твое саморазрушение. А пока, ради бога, можешь меня ненавидеть.

Он отступил от нее и внимательно посмотрел на заплаканное лицо женщины.

— Через пять минут мы отправимся в Новый Орлеан, — отчеканил он и вышел из комнаты.

На следующий день, когда Дрю разбирал в конторе накопившуюся за время его отсутствия гору бумаг, ему в голову невольно пришла мысль о том, насколько безрезультатной оказалась его поездка в Батон-Руж.

Однако память о ее объятиях скрашивала все, и Дрю жаждал повторить этот сладкий опыт.

Когда они прибыли в Новый Орлеан, Солье проводил Лайлу в отведенную ей комнату. Весь день она не выходила, не появилась даже к ужину. Всю ночь Дрю прислушивался, ожидая, что, страдая от бессонницы, она будет бродить по коридорам, но так ничего и не услышал.

Скоро у нее начнется ломка. Он опасался, что Лайла может весьма болезненно ее переносить, и мечтал избавить эту женщину от лишних страданий, однако прекрасно понимал, что ей придется пройти через весь этот ад, прежде чем она станет абсолютно здоровой.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Эрик.

— Простите, сэр, к вам пришел мистер Финни. Проклятье! Дрю не был сегодня готов к визиту окружного адвоката.

— Скажите ему, пусть проходит, — вздохнул он, решив, что от судьбы все равно не уйдешь.

— Привет, Солье, — небрежно бросил Финни, ввалившись в офис.

— Чем могу служить, Пол? — машинально спросил Солье, размышляя. Неужели Финни узнал об истинных причинах его визита в Батон-Руж?

— Да так, забежал узнать, вернулся ли ты из своей поездки…

Финни устроился на стуле прямо напротив рабочего стола Дрю.

— Узнал что-нибудь для меня интересненькое?

— Да абсолютно ничего, — солгал Солье. Если окружному прокурору так хочется узнать о сестре Элизабет или Бланш Филь, он может провести свое собственное расследование. Дрю незачем делиться с обвиняющей стороной.

— Стыд и срам. Суд начинается через месяц, и, похоже, все пройдет без сучка и задоринки…

Дрю рассмеялся.

— Ты еще должен назвать мотив преступления. Зачем женщине без средств к существованию убивать мужчину, за счет которого она живет?

Финни ухмыльнулся.

— Ну, она просто надеялась, что когда не станет Жана, отцовское пароходство вернется к ней.

— Это же абсурд! В отличие от Мариан Кювье у Лайлы не было никаких причин мечтать о руководстве пароходством Кювье.

— У меня есть свидетель, который покажет под присягой, что слышал, как Жан и Лайла ссорились из-за пароходства ее отца. Она хотела вернуть его себе и бросить Жана, но тот лишь посмеялся над ней в ответ.

Финни похлопал по колену ладонью.

— Итак, как видишь, я уже нашел мотив. Твоя подзащитная давала Жану опиумную настойку, чтобы тот не лез к ней в постель вплоть до той ночи, когда она решила, что пожалуй, ему необходим вечный сон.

Дрю нахмурился и некоторое время размышлял, что ответить.

— А кто свидетель? — наконец спросил он как можно более безразличным тоном.

— Не кто иной, как личный слуга Жана Жорж. Поскольку он всегда был со своим господином, ему известно все.

— Ну, если так, тогда он должен был знать и о других женах Кювье, — парировал Дрю. — Я его как свидетеля разделаю под орех. Ведь он не должен был хранить зловещую тайну Жана…

— О нет, в этом-то и вся прелесть данного дела. Жан держал своего слугу в неведении. Говорил, что все эти женщины просто его любовницы. А Жорж знал о том, что брак его господина с Мариан несчастлив, и потому вполне его понимал. И вовсе не хотел сердить своего хозяина.

Окружной прокурор рассмеялся.

— Должен отдать должное Кювье… Он умел обращаться с женщинами…

«Да, он делал это так здорово, что отправился на тот свет», — подумал Дрю. Слова Финни вызвали у него отвращение.

— Но кто-то его все-таки остановил, — промолвил он, покачав головой.

Прокурор нахмурился.

— Дрю, твоя подзащитная хотела вернуть себе компанию отца. Жорж поведал мне, что она обвиняла тебя и мужа в явно несправедливой сделке. И сегодня я здесь, чтобы забрать копию этого договора. Ты можешь отдать мне ее добровольно, в противном случае я пойду другим путем. Так что выбор за тобой.

Дрю только плечами пожал.

— Ну, это дело простое. Можешь составлять официальную повестку и вызывать меня в суд, так я тебе ничего не отдам.

— Я так и думал… Что ж, повестку уже составляют, — ухмыльнулся Финни. — Слушай, а должно быть, тяжело иметь подзащитную, которая обвиняет тебя во всех смертных грехах?

— На самом деле все хорошо, — солгал Дрю. Финни встал, ему явно не понравился ответ.

— Рад слышать, что ты серьезно готовишься к защите. А то я уже боялся, что мне не составит никакого труда нанести тебе поражение на этом процессе.

— Не волнуйся, — отрезал Дрю. — Ты славно повеселишься. Не могу дождаться момента, когда добропорядочные граждане Нового Орлеана увидят, что как прокурор ты и ломаного гроша не стоишь.

— Но прежде у меня будет возможность продемонстрировать, что из тебя выйдет никудышный мэр, — парировал Финни. — Кстати, я отправил в Батон-Руж своего человека проверить, что ты там накопал.

— Не волнуйся. Я сам расскажу тебе об этом. Чердак, набитый доверху документацией пароходства Энтони Дю Шампа. Стоило ехать из-за этого в такую даль, — небрежно бросил Дрю.

Ничего, мой человек найдет, чем там заняться, — заметил Финни. — Кстати, ты уже можешь прочитать официальное заключение коронера. Абсолютно ничего нового. Митер Кювье умер от отравления цианистым калием, и хотя в его крови и был обнаружен лауданум, доза этого препарата была слишком незначительна, чтобы отправить его на тот свет.

Дрю кивнул, обрадовавшись тому, что, по крайней мере, Лайла не давала своему мужу смертельную дозу коварной настойки.

— Встретимся через месяц, когда я приложу все усилия для того, чтобы отправить твою подзащитную на виселицу и навсегда лишить тебя возможности стать мэром.

Солье рассмеялся.

— Финни, у тебя остался ровно месяц на то, чтобы говорить гадости. В суде удары буду наносить я.

— Как-нибудь справлюсь, — бросил окружной прокурор, покидая приемную соперника.

Две ночи спустя Дрю стоял у дверей комнаты Лайлы, не в силах ей помочь. Он слышал, как ее тошнит. Когда он попытался открыть дверь, навстречу ему вышла Колетт с тазиком в руках.

— Ну, как она? — озабоченно спросил он.

— Ей очень плохо, сэр, — ответила Колетт, проходя мимо него по коридору.

Дрю страстно хотел быть рядом с Лайлой сейчас, когда она терпит такую боль. Конечно же, она хочет одиночества, но мысль о том, что ее, совершенно разбитую, не может никто утешить, была для него просто невыносима.

Он все же открыл дверь ее комнаты. Почти минуту глаза его привыкали к тёмноте.

— Лайла? — прошептал Дрю.

— Пошел прочь, — еле слышно процедила она. Он разглядел, что она, скорчившись, лежит на кровати и вся дрожит.

— Я не хочу, чтобы ты это видел.

Не обратив никакого внимания на ее реплику, Дрю присел на кровать.

— Ты в порядке?

Она продолжала дрожать под простынями.

— Дай мне немножко моего лекарства, Дрю. Совсем-совсем немножко, а не то я помру…

— Я не могу, — ответил он, уже готовый дать ей запретного зелья, но прекрасно понимая, что лучше всего будет ей отказать.

— Тогда поди прочь и дай мне спокойно умереть, — сказала она, отворачиваясь от него. Дрю дотянулся до стоящего около кровати тазика с водой и, намочив в нем чистую тряпку, положил ее на лоб Лайле.

— Никуда я не уйду, — заявил он. — Я буду здесь до тех пор, пока тебя не перестанет ломать. Можешь кричать, умолять, драться, я все равно никуда не уйду. И не думай, что тебе удастся меня разжалобить. Ничего у тебя не получится. Пока ты рядом со мной, никакого лауданума принимать ты не будешь.

— Говорила я тебе сегодня, — прохрипела Лайла, — насколько я тебя ненавижу?..

Судороги вновь начали сотрясать ее тело. Ее слова в который раз безжалостно ранили Солье, но со времени своего ареста она часто напоминала ему о ненависти. И, конечно же, всему виной был мерзкий наркотик.

— Ах, женщина, я же знаю, что ты крепка духом. Можешь сколько угодно рассказывать мне про ненависть, но я-то знаю, что все будет хорошо. Ты обязательно поправишься.

Внезапно Лайла привстала с кровати и стала шарить в темноте руками.

— Тазик, мне срочно нужен тазик.

Дрю нашел на полу пустой таз и поставил его перед Лайлой. От того, как ее тошнило, ему самому стало дурно. И тем не менее, он твердо решил не покидать ее. Она заслужила того, чтобы хоть кто-то был рядом, и должна пройти через эту пытку не одна.

— Уйди… — только и смогла она прошептать.

— Нет! — воскликнул он, чувствуя себя ответственным за нее и одновременно прекрасно понимая, что ни за что не уснет, если покинет ее.

— Уйди… ведь в конце концов это так унизительно, — прохрипела Лайла.

— К черту гордость! Просто я за тебя волнуюсь, и никуда отсюда не уйду, пока ты не уснешь, перебил ее Дрю.

Она попыталась спихнуть его с кровати, но оказалась слишком слаба, чтобы сделать это. Он обнял женщину и, аккуратно уложив на постель, лег подле нее, прижимая к себе ее дрожащее тело.

Гладя по голове Лайлу, он пытался ее успокоить, стараясь не думать о том, насколько это ему нравится.

— Ты, выродок… — пробормотала она. — Если бы и впрямь хотел мне помочь, дал бы мне немного этого лекарства, совсем немножечко, только чтобы я не умерла.

— Я не могу сделать этого, Лайла. Проси, умоляй, но к этому вопросу я больше не вернусь.

— Ублюдок, — простонала она.

— Так оно и есть, — согласился Дрю, понимая, что наркотик все еще держит Лайлу в своих тисках.

— Хочешь, я дам тебе попить?

— Не хочу я никакой воды! — закричала она. Я хочу принять лекарство!

Дрю вновь попытался ее успокоить.

— Я стараюсь спасти твою жизнь.

Лайла зевнула, и это усыпило его бдительность. На какое-то время ему и впрямь показалось, что она сейчас уснет, но потом он заметил, как стали нарастать ее конвульсии, после чего она схватилась за живот.

— О, Боже, — закричала Лайла. — Я больше не вынесу! Дрю, пожалуйста, дай мне лекарство!

И это была уже не просто мольба, но смертельная агония. Дрю начал всерьез сомневаться в правильности лечения.

Сейчас, как никогда, он испытывал сильное искушение побежать в ближайшую аптеку и купить-таки наркотик. Но он сдержался, и вместо этого еще раз погладил Лайлу, так ничего и не сказав.

Он слышал, как громко бьется ее сердце, и впервые испугался за ее жизнь. А вдруг ее тело не выдержит столь резкого и радикального лечения? Что, если его желание видеть Лайлу здоровой погубит ее?

В дверь постучала Колетт.

— Мистер Солье, вам ничего не нужно?

— Да, Колетт, принеси нам несколько свежих полотенец и чистый тазик.

— Будет сделано, сэр.

Он поднялся с постели и вышел в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь.

— И пошли кого-нибудь из моих слуг за доктором Литтлом…

— Да, сэр, — нервно ответила Колетт, округляя глаза. — С ней все в порядке?

— Я просто не хочу рисковать, — заверил ее Дрю. Он вернулся к Лайле, почувствовав вновь необходимость побыть с ней.

Доктор появился через полчаса, к тому времени Лайла уже неподвижно лежала на кровати. Глаза ее были широко открыты, дыхание стало редким. Похоже, силы окончательно покинули ее.

Доктор подробнейшим образом осмотрел женщину, после чего вышел из комнаты вместе с Дрю.

— Думаю, все худшее уже позади. Я дам ей настой целебных трав. Он поможет ей уснуть, поскольку отдых сейчас ей просто необходим. Завтра она будет чувствовать себя гораздо лучше, хотя время от времени ее еще будет лихорадить, и в течение следующей недели возможна рвота. Чтобы восстановить силы, надо побольше пить, желательно говяжий бульон. Через десять дней наркотик окончательно выйдет из ее организма, но это не значит, что впредь она не будет испытывать влечения к содержащим опиум препаратам. Дрю пожал руку врача.

— Спасибо, что пришли, доктор Литтл. Слуги проводят вас.

Открыв дверь в комнату Лайлы, Дрю вновь посмотрел на нее. Женщина лежала на боку, дыхание ее стало ровным. Похоже, она уснула.

— Ну что, так и будешь стоять и таращиться на меня? — неожиданно спросила она.

— Нет, я собираюсь забраться к тебе под одеяло и буду с тобой до тех пор, пока ты не уснешь, заверил ее Дрю.

— Мы ведь не муж и жена. Ты не должен со мной спать, — ответила она еле слышным голосом.

— А мне на это плевать, — признался он, не покривив при этом душой.

Он лег рядом с ней, и она позволила ему обнять себя.

— Постарайся уснуть… если понадобится, я рядом.

Когда Лайла вновь оказалась в его объятиях, чувство вины понемногу оставило Со лье. Он смотрел на женщину, и сердце его наполнялось нежностью.

Ему хотелось защитить ее, присматривать и ухаживать за ней. Признаться, подобные чувства его пугали, потому что если какая женщина и погубит его безвозвратно, так это точно будет Лайла Дю Шамп. Но сейчас это мало его волновало.

Глава ДВЕНАДЦАТАЯ

Лайла чувствовала себя так, словно ее били палкой. Больная, совершенно измученная и заплаканная, она плохо помнила, что происходило в течение последних двух суток. С трудом она припомнила, что Дрю оставался с ней на ночь и что приходил доктор, даровавший желанное облегчение.

Кто-то постучал в дверь спальни. Кто бы это ни был, подумала Лайла, лучше всего, если бы сейчас он ушел прочь. Она не ответила на стук, надеясь, что ее посчитают спящей. Сейчас ей ни на кого не хотелось смотреть.

Дверь открылась, и Лайла увидела Солье. В руках он держал поднос с завтраком. Кроме того, на подносе стояла хрустальная ваза с алой розой.

Лайла была поражена. Прошлой ночью он наблюдал ее в самом отвратительном виде. И вот он пришел вновь с завтраком. Почему он обращается с ней по-доброму, когда она так его ненавидит?

— Доброе утро, — промолвил он, бросив на нее вопросительный взгляд. — Я бы спросил у тебя, как ты себя чувствуешь, но, честно говоря, опасаюсь твоего ответа…

— Трус, — парировала Лайла. Дрю усмехнулся.

— Я принес тебе немного поесть.

— Можешь отнести все это обратно на кухню, я не голодна.

Сама мысль о еде вызывала у Лайлы приступ тошноты.

— Доктор сказал, что тебе следует хорошо питаться и побольше пить, — отчитал ее Дрю. — Колетт приготовит все твои любимые блюда.

— Зачем ты все это делаешь? — спросила она, приподнимаясь на постели, и понимая, что этот упрямец не оставит ее в покое. — Неужели это все из-за процесса?

Дрю призадумался.

— Отчасти да… Но никто не заслуживает жизни, зависящей от наркотика.

Лайла окончательно запуталась. Он ведет себя так, как будто она ему небезразлична, но с какой стати? Ей нечего ему предложить, и тем не менее между ними возникла физическая близость. Но почему он должен о ней заботиться? Но вслух она сказала:

— Прекрасные слова. После того, как закончится суд, ты пойдешь своей дорогой, а меня повесят.

— Что ж, вижу, сегодня утром ты в отличном настроении. Наверное, тебе будет интересно узнать, что, по мнению доктора, очень скоро ты окончательно выздоровеешь. Он сказал, что тошнота и судороги еще могут повторяться, однако худшее уже позади.

Лайла вздохнула с облегчением: приятно сознавать, что самое тяжелое осталось в прошлом. Просто удивительно, как ей удалось пережить вчерашнюю ночь. Порой ей было так плохо, что хотелось умереть. Но, по крайней мере, она больше этого лауданума в рот не возьмет.

Хоть она и понимала, что опий будет искушать ее до самой смерти, хуже вчерашних мук уже ничего не придумаешь.

Она испытывала искреннюю благодарность к Солье, но это-то ее и смущало. В течение всей этой кошмарной ночи он находился подле нее, и следовало признать, что прежде ей не встречались столь заботливые мужчины.

— Уверена, мне следует извиниться. Я плохо помню вчерашнюю ночь, но, вне всякого сомнения, тебе пришлось со мной помучиться, — промолвила Лайла, устало закрыв глаза.

Дрю рассмеялся.

— Да, ты просто ужасна, когда тебе не дают того, чего ты хочешь.

Она улыбнулась.

— Пожалуйста, присаживайся.

Дрю кивнул и сел рядом на кровать, водрузив поднос себе на колени.

— Съешь чего-нибудь ради меня?

Лайла бросила на него недовольный взгляд.

— А у меня что, есть выбор?

— Я хочу, чтобы ты поправилась. Я хочу, чтобы ты себя хорошо чувствовала, — признался он.

Лайла заглянула ему в глаза и ощутила, как учащенно забилось сердце от прежде неведомых чувств. Конечно же, она ему небезразлична, и от этой мысли у Лайлы стало теплее на душе.

Она протянула руку к его лицу, и осторожно коснулась пальцами свежевыбритой щеки.

— Большое спасибо тебе за все, что ты для меня сделал, Дрю, ..

— Самый лучший способ отблагодарить меня, это не препятствовать процессу выздоровления. Не вспоминай о прошлом.

Улыбнувшись, Лайла сменила тему разговора, внезапно решив порадовать Дрю.

— И что же ты принес мне поесть?

— Колетт испекла для тебя настоящих французских пирогов с голубикой. Сказала, что это твое любимое блюдо.

— Так оно и есть, — призналась Лайла.

Она откусила кусочек пирога, потом еще один, внезапно почувствовав, как у нее просыпается зверский аппетит.

— М-м-м… Просто пальчики оближешь…

— Ну вот и хорошо, а то я думал, что после вчерашней ночи ты уже никогда не станешь есть, — признался Дрю, бросив на нее ласковый взгляд. — Извини, больше не буду об этом…

Она улыбнулась.

— Да ради бога.

— Лайла, мы должны обсудить с тобой нечто серьезное.

Она нахмурилась.

— Что именно?

— Два дня тому назад меня посетил окружной прокурор. Я бы поговорил с тобой раньше, но ты себя плохо чувствовала, — признался он.

— Думаешь, сейчас я готова? — спросила она, не уверенная в том, что ее не добьют плохие новости.

— Нет смысла более скрывать, но, похоже, что личный слуга твоего бывшего мужа, Жорж, будет свидетельствовать против тебя на процессе. Он слышал, как ты требовала у Жана вернуть тебе компанию отца…

И это все? — удивилась Лайла, — но я не раз говорила об этом Жану, когда мы ссорились. Я умоляла его вернуть мне папино пароходство и отпустить меня. Или, по крайней мере, дать мне наличные, вырученные от той нечестной сделки. Дрю тяжело вздохнул.

— Так что ж в этом плохого? — спросила она, не понимая его озабоченности. — Я ведь просто хотела иметь хоть какие-то средства к существованию…

Она поперхнулась и замолчала, не желая с ним больше спорить. Все это казалось сейчас таким мелким! Прошлой ночью она думала, что умирает, и даже сегодня смерть казалась неизбежной.

— Окружной прокурор считает, что мотивом убийства Жана было твое желание восстановить контроль над компанией отца. Он попытается доказать, что ты считала, будто со смертью мужа ты сможешь вернуть пароходство и тем самым обеспечить свою жизнь.

О, господи, что же ей теперь делать? Если она сейчас расскажет ему, что узнала о других женах Кювье еще до смерти Жана, быть может, Дрю еще сможет защитить ее на будущем процессе. Но тогда обвинение посчитает, что она убила своего мужа в припадке гнева, из мести, и в любом случае она проиграет.

Лайла закрыла глаза, голова ее кружилась.

— Мы еще поговорим, — промолвил Дрю, каким-то безликим, отрешенным тоном. — Я просто хотел подтвердить, что подобный разговор с Жаном имел место, прежде чем попытаюсь доказать присяжным, что Жорж заблуждался.

Лайла открыла глаза. Суровая реальность окончательно отрезвила ее.

— Бизнес моего отца принадлежал мне по праву, и я хотела вернуть его себе, — еле слышно заявила она.

— Не волнуйся. Все это можно будет довольно легко оспорить, — промолвил Дрю, внимательно наблюдая за ней.

Она улыбнулась, пытаясь успокоить его.

— Со мной все в порядке.

— Ты уверена? — переспросил Дрю.

— Абсолютно!

В его взгляде сейчас читалась лишь жалость к подзащитной.

— Но у меня есть и хорошие новости, — сказал Дрю. — В заключении коронера сказано, что Жан умер вследствие отравления цианистым калием, а не от передозировки опиумной настойки.

— Слава богу, — с облегчением вздохнула она. — Теперь я точно знаю, что невиновна.

Однако, кто же подсыпал Жану цианистый калий?

Несколько секунд Дрю смотрел на нее, не говоря ни единого слова.

— Ну, мне пора. Просто я хотел навестить тебя перед тем, как отправиться в контору. Суд начнется уже меньше чем через месяц, а потому я должен посвятить максимум времени подготовке к процессу.

Ее пальцы заметно задрожали.

— Как, уже меньше чем через месяц?

Да… Так что сегодня, пожалуйста, отдыхай и восстанавливай свои силы. Вечером я обязательно тебя навещу.

Совершенно неожиданно он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— До свидания, Лайла…

Она сидела на кровати, совершенно потрясенная, когда Солье вышел из спальни. Он вел себя как мужчина, которому она явно небезразлична, и Лайла поняла, что хоть она и старалась изо всех сил ненавидеть его, доброта Дрю тронула ее до глубины души. Никто о ней никогда так не заботился, не утешал, не ухаживал… даже родной отец.

Когда она попыталась его оттолкнуть, Дрю совсем на нее не обиделся. Она не могла представить себе другого мужчину, который стал бы возиться с капризничающей, озлобленной сумасбродкой. А кто бы еще взялся защищать в суде наркоманку, обвиняемую в убийстве?

О, господи, наконец-то она призналась себе самой в том, что она наркоманка. И хотя теперь до самой смерти она будет мечтать о лаудануме, больше этот наркотик она принимать не станет, потому что в противном случае ее ждет смерть. А ей сейчас необходимо как никогда быть живой и здоровой. Скоро начнется процесс, и ей очень хотелось не подвести Дрю, потому что никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Адвокат Солье увидел входившего в его приемную Жоржа Антуана. Слуга пришел дать официальные показания. Антуан занял стул, на котором пару дней назад восседал Финни.

— Как поживаете, мистер Антуан? Я рад, что вы смогли навестить меня сегодня.

— У меня не было другого выбора, — проворчал слуга Жана. — Мистер Финни сказал, что я должен обязательно с вами поговорить.

Дрю кивнул, осознав, что прямолинейность данного свидетеля осложняет его задачу.

— Все верно. Мне необходимо задать вам несколько вопросов, поскольку в ту роковую ночь вы находились в одном гостиничном номере с убитым.

Антуан удивленно поднял брови.

— Но я уже рассказал полиции все, что мне известно…

— Вот и хорошо, значит вам будет легко отвечать, — заметил Дрю, плотно закрывая дверь и поудобнее усаживаясь за свой рабочий стол. От него не ускользнуло, что свидетель заметно помрачнел.

— Как долго вы служили у мистера Кювье?

— Десять лет, — настороженно ответил Жорж.

— Вам нравился ваш хозяин?

Жорж недоуменно посмотрел на адвоката.

— Да, это была хорошая работа.

— Вы знали о других женах мистера Кювье?

— Он говорил мне, что это его любовницы, — рассмеялся Жорж. — Но я-то не дурак, особенно, если учесть, что все они называли себя миссис Кювье.

Дрю сделал кое-какие заметки в рабочем блокноте. Ему хотелось спросить у слуги напрямую, почему тот не сдал своего хозяина полиции за многоженство, но, в конце концов, он решил приберечь этот вопрос для присяжных.

— А скажите мне, что вы слышали в ночь убийства? — спросил Дрю.

— Когда я пошел спать, миссис Кювье ходила взад-вперед по гостиной. Вообще-то она спокойная женщина, но в ту ночь вела себя странно. Я слышал, как она приказала Колетт укладывать багаж, потому что завтра утром они, дескать, уезжают. Я не придал этому значения. Однако утром все стало ясно.

Жорж тяжело вздохнул и посмотрел в раскрытое окно, потом повернул голову к Солье, слушавшему с внимательным видом.

— Примерно в полночь я проснулся от того, что они ужасно кричали друг на друга. У них там чуть не до драки дошло… Поначалу я ничего разобрать не мог, но потом она заверещала и обозвала его эгоистичным ублюдком. Сказала, что возвращается в Батон-Руж и хочет получить обратно пароходство своего отца.

— И что же на это ответил мистер Кювье?

— Да он просто рассмеялся, и сказал, что она ничего от него не получит.

— Так подрались они или нет? Может, они бросали друг в друга какие-нибудь предметы?

— Да вроде ничего такого я не слышал. Последнее, что я помню, это как она закричала, что если он не даст ей денег, то она всем про него растрезвонит. Ума не приложу, что она имела в виду… но была такая злющая, просто фурия…

Карандаш Дрю продолжал скрипеть по бумаге. Интересно, какую такую тайну Лайла хотела поведать миру? Что-то она об этом своему защитнику не рассказала. Неужели ей каким-то образом удалось разузнать о других женах Кювье?

Жорж вальяжно развалился на стуле. Похоже, допрос его больше не пугал.

— Вы ночевали в номере, а утром вы не вставали будить хозяина?

— Нет, он всегда сам просыпался. Как правило, он был на ногах уже в полседьмого и к восьми отправлялся в свою контору, — сказал Жорж.

— Так, значит, утром вы не видели мистера Кювье, пока Колетт не обнаружила его бездыханного тела?

— Да, сэр.

— А где вы были в течение дня?

— Гладил его костюмы, выполнял всякие мелкие поручения. Он никогда меня без работы не оставлял.

— Так значит, днем вас в номере не было?

— Да сэр, я бегал по поручениям мистера Кювье.

— Так с чего вы взяли, что это именно мисс Дю Шамп убила Жана?

Жорж крайне удивился.

— Их брак был сплошным скандалом. Они жили как кошка с собакой. В ночь его убийства она вела себя очень странно, и потом я слышал, как она смеялась и кричала, что навсегда его бросает. Похоже, она была рада, что расстается с ним.

Дрю посмотрел прямо в глаза слуге Жана, подумав, что вот этот и мог с легкостью подсыпать своему хозяину цианистого калия.

— Говорите, смеялась, а сами только что сообщили, что они чуть не подрались.

— Но так оно и было. Похоже, в ту ночь она окончательно повредилась рассудком. Она то плакала, то смеялась, то требовала вернуть компанию отца, а под конец стала просить денег. — Жорж покачал головой. — У нее явно голова не в порядке.

— Ну а как насчет вас, мистер Антуан? У вас не было причин убивать хозяина? Ведь вы с легкостью могли подсыпать ему отраву.

Глаза Жоржа округлились.

— Нет, я не убивал мистера Кювье. Мне при нем хорошо жилось, ну разве что поколотит, когда рассердится. У меня не было причин желать его смерти.

Дрю откинулся на спинку кресла и изучающе посмотрел на свидетеля.

— Больше мне ни о чем не хотите рассказать? А то я собираюсь послать сыщика, чтобы он все тщательнейшим образом перепроверил. Поскольку в ту ночь вы оставались в номере, для меня вы такой же подозреваемый, как мисс Дю Шамп.

Жорж заерзал на стуле.

— Не убивал я Жана Кювье. Нечего мне скрывать.

— Ну что ж, мистер Антуан, думаю, на сегодня хватит. Непременно встречусь с вами еще раз на суде.

Прошло еще две недели, в течение которых Лайла чувствовала себя с каждым днем все лучше и лучше. По ночам, правда, ей плохо спалось, и тогда она вставала и начинала читать какую-нибудь книгу до тех пор, пока не начинала клевать носом. Конечно же, бессонница ее раздражала, но страшного лауданума больше не хотелось.

За последние дни она окончательно обжилась в доме Солье и чувствовала себя куда лучше, чем в те времена, когда была женой Кювье. Каждый вечер Лайла и Дрю вместе ужинали, а потом уединялись в библиотеке, где адвокат продолжал готовиться к скорому процессу, а Лайла читала или занималась вышивкой.

Порой они обсуждали подробности его стратегии на предстоящем суде. Порой полночи женщина лежала, глядя в потолок, страшась будущего. А иногда у нее возникало чувство, будто она вернулась домой, и это пугало ее еще больше.

Воспоминания о том, как Дрю утешал ее, все еще были свежи. Когда Дрю смотрел на нее, Лайла читала вожделение в его глазах, и воспоминания о той страстной ночи вновь волновали ее.

Лайле хотелось еще раз испытать все эти невероятные ощущения, но страх удерживал ее от поисков близости со своим адвокатом. Слишком много препятствий стояло на пути к счастью, хоть страсть иступленно искала выхода.

Но самой большой преградой стало свидание Лайлы с судьбой.

Эсмеральда, служанка Солье, застала Лайлу в библиотеке.

— Мистер Дрю сегодня не будет ужинать дома, так что, когда проголодаетесь, зовите меня, я вам что-нибудь принесу.

Лайла помрачнела.

— Он, что, допоздна задержится на работе?

— В его записке ничего об этом не говорится, ответила Эсмеральда.

Ближе к ночи Лайла увидела в окно, как Дрю подъехал к дому вместе с человеком, которого она прежде никогда не видела. Она слышала, как они прошли по лестнице и закрылись в библиотеке.

Лайла потихоньку вышла из своей комнаты, намереваясь спуститься вниз и разузнать, кто с ним приехал.

В коридоре она столкнулась с Колетт.

— Мэм, я думала вы уже давно в постели.

— Нет, просто я хотела посмотреть, что это за джентльмен приехал к Дрю.

— Ах этот. Да он обещал мистеру Солье на выборах пост мэра, — сообщила Колетт.

— Мэра?! — искренне удивилась Лайла.

— Да, мэм, а вы разве об этом не знали?

— Дрю разговаривал о политике со своим отцом на званом ужине, но мне и в голову не могло прийти, что он хочет принять участие в предстоящих выборах…

— Он планирует выставить свою кандидатуру сразу же после суда, мэм.

Лайла нахмурилась. Подозрения закрались к ней в душу.

— Я сейчас вернусь и помогу вам раздеться и лечь в постель, — пообещала Колетт, после чего скрылась в конце коридора со стопкой белья.

Лайла спустилась вниз по лестнице, обдумывая то, что стало ей известно. Здесь была какая-то тревожная тайна.

Подойдя к дверям библиотеки, она услышала незнакомый ей голос.

— Этот процесс сделает вас самым известным человеком в Новом Орлеане.

— Да, лучшей рекламы себе я и представить не мог, — ответил Дрю. — Мне просто повезло, что мисс Дю Шамп понадобился адвокат и она была не в состоянии заплатить мне и цента.

— Так вы что, совсем денег с нее не взяли?!

— Для меня главное известность, она стоит дороже всяких денег. Прежде чем я выставлю свою кандидатуру, мое имя будет напечатано во всех газетах.

— А если вы выиграете этот процесс, ни один из кандидатов не сможет вас победить, и, безусловно, вы станете новым мэром Нового Орлеана. Особенно, если вспомнить, кем был наш предыдущий мэр.

Лайла услышала смех Дрю.

— Да, я хочу, чтобы в газетах напечатали, как я из кожи вон лезу, чтобы спасти мисс Дю Шамп.

— Так вы считаете, что она виновна? Последовала пауза.

— Она моя подзащитная и потому не может быть виновной.

Лайле вполне хватило услышанного. Она взбежала вверх по ступенькам, ее сердце выскакивало из груди. Руки непроизвольно сжались в кулаки. За последние несколько недель Дрю стал ей очень близок. С ним она испытывала то, чего еще никогда не испытывала прежде. А вот теперь она узнала горькую правду.

И с чего это ей вздумалось, что Дрю Солье, обманувший ее отца, искренне о ней заботится? Она ему небезразлична и нужна лишь потому, что процесс принесет ему столь необходимую накануне выборов популярность. А лично сама Лайла ничего не значит для талантливого адвоката.

Она не спала и читала книгу, когда услыхала, как Дрю закрыл за гостем входную дверь. Страдая бессонницей, она лежала с открытыми глазами и мысленно проклинала Дрю Солье самыми последними словами.

После того как его политический союзник ушел, Лайла встала и надела халат. Снова открыв дверь своей спальни, она торопливо спустилась вниз в библиотеку. Распахнув дверь, она ворвалась в комнату, намереваясь окончательно выяснить отношения с Дрю.

Сидевший в кресле адвокат поднял на нее глаза. В руке он держал стакан с бренди.

— О, милая мисс Дю Шамп решила присоединиться ко мне, чтобы выпить стопочку на сон грядущий. И судя по выражению ее лица, она, похоже, очень сердита.

— Нет, спасибо, — сухо ответила Лайла, не желая никакого спиртного.

— Судя по всему, ты на меня за что-то разозлилась, — улыбнулся Дрю.

Она сухо улыбнулась в ответ.

— С чего бы это? Ведь ты уже сказал мне, что берешься за мое дело, чтобы привлечь дополнительное внимание к своей адвокатской конторе.

— Это правда, — спокойно ответил он.

— Само собой, я никогда не верила в то, что ты берешься за это дело, потому что считаешь меня невиновной и искренне за меня переживаешь.

Он ничего не ответил, а лишь нахмурился, не понимая, куда она клонит.

— Тогда чем ты недовольна?

— Ты защищаешь меня лишь потому, что хочешь известности. А сегодня я узнала, для чего тебе такая популярность.

Лайла подошла к нему, халат скрывал ее тело, и, тем не менее, она почувствовала его заинтересованный взгляд. Это только подлило масла в огонь.

— Должна отдать тебе должное, ты превратил бесплатную юридическую помощь в предпосылку своей будущей победы. В бесплатную агитацию своей предвыборной кампании.

Лайла сделала паузу.

— Так как мне тебе помочь, Дрю? Может, повесить на спину плакат «Голосуйте за Дрю Солье, самого шикарного адвоката в Новом Орлеане»? Или лучше «Блестяще обделывающий свои делишки Дрю, ваш следующий мэр»?

— Не думаю, — спокойно ответил Солье.

Каждый раз, когда я начинаю тебе доверять, что-нибудь обязательно случается. Я случайно узнала, что ты так озабочен моим делом лишь потому, что оно помогает тебе стать мэром!

Он молча смотрел на Лайлу, но его темные глаза были бесстрастны.

— Тебе наплевать, останусь ли я жива или меня повесят, главное, чтобы ты стал следующим мэром!

При этих словах Дрю вскочил, и его зеленые глаза блеснули гневом. Лайле все-таки удалось вывести его из себя.

— Если бы я заботился только о предвыборном марафоне, с чего бы мне обнимать тебя всю ночь напролет, ожидая пока из тебя окончательно не выйдет вся эта отрава?! Почему я сам поехал за тобой в Батон-Руж, а не поручил твой розыск полиции?! И почему я слова тебе не говорю, когда ты продолжаешь нести всю эту чушь по поводу того, что я обвел твоего отца вокруг пальца?!

— Да все потому, что ты мой адвокат, — отрезала Лайла.

Они стояли всего лишь в нескольких дюймах друг от друга.

— Тебе на меня наплевать! Ты даже не веришь в мою невиновность, — прошипела она.

Он схватил ее за руки и прижал к себе.

— Проклятье, Лайла, я так старался не влюбиться в тебя, но видит Бог, у меня ничего не получилось!

Он крепко обнял ее и сквозь тонкий халат она почувствовала его плоть. Приступ внезапного волнения охватил Лайлу. Но ведь она не хотела испытывать по отношению к Дрю ничего, кроме ненависти.

— Ты мне не пара, но какое это имеет значение. Я тебя так хочу, я с трудом себя сейчас сдерживаю…

Его губы сомкнулись на ее устах. У Лайлы перехватило дыхание и не стало сил сопротивляться. Она чувствовала, как его нежные горячие губы избавляют ее от ненависти, заставляя дрожать от желания. Ну почему именно этот мужчина нашел в ее сердце пустое место и заполнил его жаждой жизни? Почему именно он дал ей больше того, о чем она могла мечтать? Почему он, которому она до сих пор не доверяла, стал ей так жизненно необходим?

Его пальцы запутались в ее распущенных волосах, и она уже не могла вырваться из его объятий. Язык Дрю неторопливо ласкал ее губы, разжигая в ней пламя желания. Ей вновь захотелось отдаться ему, но инстинктивно Лайла понимала, что это неправильно. Ей не хотелось, чтобы мужчины и впредь ее использовали.

Она уперлась ладонью в грудь Солье и оттолкнула его, разом разрывая пелену забвения. Тяжело дыша Лайла попыталась обрушить на него весь свой гнев.

— Ты мой адвокат, — произнесла она. — Я не могу запретить тебе использовать этот процесс в своих интересах, но я не позволю тебе пользоваться моим телом.

Она выбежала из библиотеки, понимая, что сейчас совершает самую большую ошибку в своей жизни. Ибо сейчас, как никогда, она хотела его, ее просто трясло от желания. Но в глубине души она знала, что он ее не любит и просто хочет использовать в своих интересах.

Глава ТРИНАДЦАТАЯ

Дрю сидел в конторе, изучая официальные показания Мариан Кювье, снятые его помощником. Он искал в них какую-нибудь зацепку, однако что-то внутри подстегивало его, заставляя торопиться, и он рассеянно смотрел на исписанную мелким почерком страницу. Он мечтал поскорее вернуться домой к Лайле, чтобы устранить возникший между ними разлад. Ведь до позавчерашнего вечера, когда его посетил Гарри Лючетти из Демократического клуба, отношения между ним и Лайлой казались просто идиллическими.

Каждый раз, когда он приезжал поздно с работы, его ждала вкусная еда. Дом был куда более прибран, чем обычно. И хотя слуги старались и до приезда Лайлы, теперь их работа казалась просто безукоризненной.

И тем не менее, во время визита мистера Лючетти она узнала об истинных причинах, толкнувших его взяться за это дело. Хотя Солье понимал, что со временем она и так узнает правду, он и представить себе не мог, что она так рассердится и выставит его жалким ублюдком.

Неужели он не должен был получить хоть какую-нибудь компенсацию за то, что потратил столько времени на даму, в невиновности которой он даже не уверен?

Тем более что с каждым днем исход процесса представлялся все более проблематичным. И не потому, что Дрю не мог найти свидетелей, которые выступили бы в защиту Лайлы, а потому, что он слишком эмоционально привязался к ней. А так рисковать было нельзя.

Имя Лайлы Дю Шамп навсегда будет связано со скандалом вокруг убийства многоженца Жана Кювье. Не такая жена нужна мэру, конгрессмену, будущему сенатору, мечтающему войти в элиту американского общества. Однако чары этой женщины все сильнее действовали на Дрю.

С ней он ощутил всю полноту жизни. Она заставила его почувствовать себя настоящим мужчиной, пробудила прежде неведомые чувства.

Прошлой ночью, если бы она его не остановила, он овладел бы ею прямо там, в библиотеке. И она была абсолютно права, когда заявила, что нанимала его для того, чтобы он ее защищал, а не совращал. Хотя в тот миг ему почему-то не пришло в голову, что она его подзащитная. Он просто очень желал эту женщину.

Скоро состоится суд и судьба Лайлы решится. Дрю вновь бегло просмотрел материалы показаний. Сможет ли он сначала оправдать ее, а потом принять участие в выборах? Лишь безумец мог пойти на такой подвиг…

И почему он все время вспоминает о том, как Лайла таяла в его объятиях? И как она стонала в ту ночь, когда они занимались любовью? Увы, теперь ему казалось, что все это было сто лет тому назад.

За окном уже совсем стемнело, и Дрю решил, что пора уходить. Лайла все равно будет его ждать, и, может быть, сегодня вечером ему удастся снять возникшую в последние дни напряженность в их отношениях.

Дрю нагнулся, чтобы взять папку, в которой носил бумаги, как вдруг всплеск пламени сверкнул на оконном стекле и на него посыпался град осколков.

Раздался грохот, и что-то ударило его с такой силой, что перехватило дыхание. В следующую секунду Солье рухнул на пол. Тело буквально содрогнулось от острой боли, и он посмотрел на свое плечо. Белая рубашка обгорела вокруг красной дыры, из которой уже начинала сочиться кровь. Пулевое ранение!

Потрясенный адвокат понял, что в него стреляли, и теперь он лежит, ни жив ни мертв на полу своей конторы. Решив не вставать, Дрю пополз к дверям, оставляя на полу кровавый след. В приемную ворвался Эрик.

— Мистер Солье, с вами все в порядке? — спросил он, как-то странно посмотрев на него.

— Эрик, пригнись, — прошептал Дрю, попытавшись схватить своего помощника за ногу. Силы довольно быстро покидали его. Эрик встал на колени.

— О, господи, да вас ранили! — Эрик вновь попытался встать в полный рост, но Дрю удержал его за руку.

— Погаси свет, — скомандовал он, скрипя зубами от боли.

— Сейчас, сэр.

Эрик дополз до рабочего стола Дрю, снял с него керосиновую лампу и, поставив ее на пол, уменьшил свет.

Дрю почувствовал сильное головокружение.

— Не думаю, что стрелявший все еще здесь. Дежурный полисмен, наверняка, слышал выстрел и бежит сюда… Но лучше, конечно, не рисковать.

— Вам срочно нужен врач, — взволнованно затараторил Эрик, — вы потеряете слишком много крови.

Дрю уже практически его не слышал. Его мозг лихорадочно искал ответ на один единственный вопрос: кто хотел его убить? Кому и зачем это понадобилось?

В темноте Эрик снял с себя рубаху и оторвал от нее один рукав. Склонившись над Дрю, он стал плотно перебинтовывать рану.

— До прихода доктора необходимо остановить кровотечение…

Парадная дверь конторы громко хлопнула, после чего послышались чьи-то шаги.

— Полиция! У вас все в порядке?!

— Нет, — отозвался Эрик. — Мистер Солье получил огнестрельное ранение.

Дрю чувствовал, что теряет сознание.

Полицейский выбежал на улицу, после чего в вечерней тиши раздалась громкая трель его свистка. При виде озабоченного лица Эрика Дрю постарался улыбнутся.

— Со мной все будет в порядке, дружище. Но не думаю, что в ближайшие дни я покажусь в офисе. Так что будешь теперь здесь за главного.

— Ради бога, мистер Солье… не говорите о работе, полицейский побежал за врачом.

— Просто отвези меня домой, — еле слышно прошептал Дрю.

Внезапно ему в голову пришла страшная мысль о том, что Лайла сейчас тоже лежит у него дома смертельно раненая.

— Мне надо срочно домой, чтобы убедиться, что с Лайлой все в порядке.

Уже через час адвокат Солье лежал у себя дома в библиотеке и гадал, куда исчезла Лайла. Когда Эрик привез его сюда, ее в доме уже не было.

Детектив Данеган стоял, внимательно слушая рассказ Дрю, когда тот старался вспомнить для полиции последовательность событий. Доктор Литтл прочистил рану и наложил чистую повязку с заживляющей мазью. Ранение оказалось сквозным.

— Вам повезло, мистер Солье, — заметил детектив. — Если бы вы в тот миг не наклонились, мне пришлось бы заниматься расследованием убийства.

— Джентльмены, мой час еще не пробил, — бодро ответил Дрю, напуганный событиями прошедшего дня и волновавшийся за Лайлу. Где она может быть в столь поздний час? Насколько ему известно, она никогда не выходила из дома. Так куда же ее понесло сегодня?

Хлопнула входная дверь, и все повернули головы, чтобы увидеть пришедшего. В коридоре появилась Лайла. Вид у нее был такой, будто бы она только что вернулась с прогулки. Щеки порозовели, шляпка сбилась. Лайла сняла ее и только потом заметила собравшихся в библиотеке мужчин.

— В чем дело, джентльмены? — спросила она.

Дрю сразу же заметил на ее белоснежных перчатках какие-то черные пятна, и почувствовал, как сердце у него в груди оборвалось. Неужели это следы пороха? Неужели это она в него стреляла?

— Где вы были? — спросил он твердо спокойным голосом.

Она непонимающе посмотрела на людей, на полицейских, на слуг и, наконец, на доктора, перевязывающего рану Дрю.

— Что случилось? — спросила она входя в комнату и снимая перчатки.

— Где вы были последние два часа? — спросил детектив Данеган холодным тоном, пристально глядя ей в глаза. Дрю знал, что так он разговаривает только с подозреваемыми.

— Я вернула Мариан Кювье кое-какие вещи ее покойного мужа, а потом прогулялась по парку, но вскоре стемнело, и я поспешила домой. А что случилось? — она перевела взгляд на Дрю. — Почему доктор Литтл вас перевязывает?

— В адвоката Солье стреляли. Он ранен в плечо, — наконец сообщил один из детективов.

У Лайлы перехватило дыхание. Доктор завершил перевязку и стал собирать свою аптечку.

— И зачем кому-то в тебя стрелять?

— Хороший вопрос, мисс Дю Шамп. Мы надеялись, что именно вы сможете на него ответить.

Потрясенная Лайла с удивлением посмотрела на детектива.

— Вы хотите сказать, что это я стреляла в Дрю?! — воскликнула она.

— Да, — хладнокровно ответил детектив.

— И с чего бы мне пытаться убивать своего адвоката? Ведь уже через неделю я окажусь на скамье подсудимых.

— Быть может, вы решили отложить начало процесса. Ведь в случае смерти мистера Солье вам удалось бы прожить на несколько месяцев больше.

Детектив сделал паузу, внимательно изучая выражение ее лица.

— А может, мистеру Солье удалось установить истину. И, скорее всего, будет лучше, если время до того, как вас осудят, вы проведете в тюрьме, по крайней мере, тогда ваш защитник останется жив.

Лайла почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, но, тем не менее, сдержалась.

— Ну, хватит, детектив, — Дрю строго посмотрел на Данегана. — Я все еще ее адвокат и, как ни странно, согласен с Лайлой. Для нее было бы самоубийством пытаться убить меня.

Данеган пожал плечами.

— Отлично… Может, вы все еще ее адвокат, но я порекомендовал бы вам по ночам быть осторожнее.

Хватит! — закричала Лайла. — Когда мы докажем мою невиновность, я заставлю вас вспомнить все гадости, которые вы мне наговорили, и то, что ваше расследование не привело к поимке настоящего убийцы. Детектив рассмеялся.

— Поскольку у меня нет никаких сомнений по поводу моего расследования, я даже собираюсь извиниться перед вами. Но лишь в том случае, если мистер Солье докажет, что Жана убил кто-то другой.

— Быть может, вернемся к текущему делу? — раздраженно перебил его Дрю. — А то мое плечо начинает адски болеть. Если вы поскорее оставите меня в покое, я смогу выпить стаканчик бренди и спокойно уснуть.

Присутствующие посмотрели на Дрю. Лайла подошла к нему и наклонилась, пытаясь скрыть страх.

— Что случилось? Почему никто не объяснит мне, как все произошло?

— Кто-то стрелял в меня из пистолета через окно моей конторы, — признался Дрю.

— Да, и если бы в тот момент мистер Солье случайно не нагнулся за своей папкой, его уже не было бы среди нас, — добавил Эрик.

При виде наполненных болью зеленых глаз Дрю, Лайла помертвела. Она страшилась его смерти по многим причинам, и не только потому, что он ее адвокат.

— Но зачем? Я не понимаю!

— Я тоже, — ответил он, скорбно глядя на нее. Сомнения по поводу ее непричастности к покушению сквозили в его взгляде, и это глубоко ранило Лайлу. Неужели он и впрямь думает, что это она в него стреляла?!

После того как все ушли, Дрю остался в библиотеке и, отпивая бренди, попытался осмыслить события сегодняшнего вечера.

Кому это понадобилось его убивать? Да, последние дни отношения между ним и Лайлой были крайне натянуты, но она, безусловно, не могла совершить подобной глупости.

Он вел параллельно еще несколько дел, но в них не содержалось такого криминала, чтобы кто-то рискнул покушаться на его жизнь. И хотя он мечтал о кресле мэра, предвыборная гонка еще не началась, а поэтому слишком рано убирать его из игры.

Нет, каким-то образом это покушение связано с предстоящим процессом над Лайлой, и теперь ему необходимо вычислить, кто хотел его убить и по каким причинам.

Лайла сказала, что ходила к Мариан, а потом гуляла в парке. Когда она вошла, на ней были грязные перчатки, и все-таки это больше похоже на простую грязь, а не следы пороха. Дрю просто представить себе не мог, чтобы Лайла могла держать в руках пистолет. Однако для собственного спокойствия следует найти эти перчатки и проверить их. Но почему он в ней сомневается? Если бы она и впрямь его подстрелила, она не вернулась бы домой в грязных перчатках.

Последние дни он приложил максимум усилий, чтобы хоть как-то облегчить свою задачу защитника. Ведь у него имелось слишком мало свидетелей и никаких других подозреваемых. Эрик собрал дополнительную информацию о Бланш Филь и крестном отце Лайлы, капитане Фрэнке Оливере. Но, насколько было известно Дрю, ничего такого, чтобы вынудило кого бы то ни было стрелять в него, они не разузнали.

Вчера Дрю допрашивал Жоржа, но с чего бы слуге Жана покушаться на его жизнь? Ведь Финни недвусмысленно намекнул на то, что Жорж считает Лайлу убийцей его хозяина, так что слуге выгодно, чтобы суд состоялся в положенный срок, а Лайлу признали виновной.

Теперь адвокату Солье придется постоянно оглядываться. Плечо жутко болело.

Неужели Лайла все-таки стреляла в него, движимая страхом и ненавистью, в надежде, что за ее дело возьмется новый адвокат?

В этой мысли не было никакой логики, однако сомнения по-прежнему оставались. Но сегодня ночью, похоже, он не найдет ответов ни на один из поставленных вопросов, равно как и покоя.

В дверь библиотеки постучали, и в проеме появилась голова Лайлы.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

— Болит жутко, но, думаю, бренди поможет, ответил Дрю, сделав большой глоток из стакана.

Она вошла в халате, накинутом на ночную рубашку, заплетенные в косу черные волосы падали ей на спину.

— Я никак не могла уснуть, за тебя переживала…

— Хм, неужели ты и впрямь хотела меня пристрелить и теперь тебе стыдно или же все-таки ты волнуешься за меня, потому что я тебе небезразличен? — спросил он, криво усмехнувшись.

Лайла напряглась.

— Я точно так же стреляла в тебя, как и подсыпала отраву в чай Жану.

Дрю помрачнел. Что-то его стало подташнивать от этого бренди. Кстати, яд добавленный в крепкие алкогольные напитки, почти не ощутим на вкус. Адвокат все еще не был окончательно уверен в том, что Лайла неповинна в смерти своего мужа, а вот теперь его подстрелили. Уж больно запутанное это дело.

— Я не думаю, что ты пыталась меня убить, заверил он ее. — Но мне очень хотелось бы знать, кто и почему хочет отправить меня на тот свет.

Прежде ему не приходилось проводить столько времени с женщиной, облаченной лишь в ночную сорочку, но учитывая их обоюдную бессонницу, они зачастую бродили, по дому посреди ночи. Лайла сейчас искушала его больше, чем когда-либо. Ведь халат так плотно облегал ее стройное тело…

Ох, если бы у него сейчас было достаточно сил, то он бы нарушил данное себе обещание, и разговаривал бы сейчас с ней не только об убийстве.

— Дрю, с тобой все в порядке? — повторила Лайла, подходя еще ближе к нему.

Он встрепенулся, осознав, что алкоголь действует на него посильнее боли.

— А ты, похоже, за меня переживаешь?

— Я очень за тебя волновалась, — честно ответила она, присев на коврик у его ног. — Я так испугалась… Кто это мог сделать?

— Не знаю, — ответил Дрю, уже совершенно трезвым голосом. Он посмотрел ей в глаза и добавил: — Мне нравится, когда ты так говоришь, я начинаю думать, что вовсе тебе небезразличен.

— Ты не безразличен мне, — тихонько прошептала она, и от ее шепота по спине у него пробежали мурашки. — Ведь ты мой адвокат. Ты будешь защищать меня на суде.

Дрю отвел взгляд. Он знал, что сейчас Лайла говорит правду, но, если честно, думал о другом. Черт возьми, но ему хотелось, чтобы Лайла беспокоилась о нем совсем по другим причинам. Вот если бы она сказала, что неравнодушна к нему, как к мужчине…

Поднявшись, он почувствовал, что спиртное значительно притупило боль, и теперь ему надо просто хорошо выспаться, чтобы избавиться от этих опасных мыслей.

Он хотел подать ей руку, но понял, что с больным плечом не сможет этого сделать.

— Я уже засыпаю… Спокойной ночи, Лайла.

Глава ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Лайла смотрела, как, превозмогая боль в плече, Дрю с трудом взбирается по ступенькам. Ей было страшно и одновременно грустно, потому что именно из-за нее этот энергичный и жизнелюбивый мужчина получил тяжелое ранение.

Она потерла руками виски. Она не была на сто процентов уверена, что в него стреляли именно из-за нее, она подспудно об этом догадывалась.

Но какие еще могут быть причины стрелять в адвоката Солье? Отклонись пуля на каких-нибудь три дюйма, и его уже не было бы на этом свете.

Лайла тяжело вздохнула. Чувства, которые она испытывала к этому мужчине, на самом деле только бы осложняли ее и без того тяжелое положение.

— Мисс Лайла, вам не кажется, что пора спать? заметила вошедшая в библиотеку Колетт. — Вам нужен отдых.

— Уже иду, Колетт. Просто мне хотелось немного побыть одной, поразмышлять, — ответила Лайла, продолжавшая думать о Дрю.

— Мистер Солье сегодня чудом избежал смерти, — промолвила Колетт, убирая со стола.

— Да, но кому понадобилось в него стрелять? Лайла была решительно настроена разгадать эту тайну.

Колетт лишь пожала плечами.

— Не знаю, быть может, вас в очередной раз хотели выставить убийцей.

Или хотели лишить меня защитника на суде, — громко сказала Лайла, испытав облегчение от того, что в открытую выразила свои опасения. — Полиция подозревает, что это я хотела его убить! Да я с таким же удовольствием могла набросить себе на шею петлю и повеситься. Получилось бы куда быстрее! — воскликнула Лайла, все еще злившаяся на несправедливо обвинившего ее детектива.

Колетт покачала головой.

— Вот именно. Может быть, именно этого и хотел покушавшийся. Без мистера Солье вам не выйти из здания суда.

Лайла задрожала.

— Что ты такое говоришь?! Я что, теперь до окончания суда должна еще волноваться и за Дрю?

— Все может случиться, — ответила Колетт, пристально глядя в глаза своей хозяйки.

И вновь Лайла тяжело вздохнула.

— Спокойной ночи, Колет. Перед тем, как ляжешь спать, проверь, на все ли замки закрыта входная дверь.

— Хорошо, мэм, приятных вам сновидений.

— Сомневаюсь, Колетт, — ответила Лайла, смерив служанку пристальным взглядом.

Уже через три дня Эрик сопровождал Дрю в поездке к Брайену Сикамору, от которого не было никаких вестей с тех пор, как Дрю отправился за Лайлой в Батон-Руж. Хотя все необходимые документы были уже переданы адвокату миссис Сикамор, развод в штате Луизиана — процесс долгий и на него могло уйти не менее года.

Из-за ранения Дрю не мог править экипажем, и потому сейчас на козлах сидел Эрик.

Последние несколько дней Дрю работал над делом Лайлы в своей библиотеке, будучи еще недостаточно здоровым, чтобы вернуться в контору.

Эрик тем временем вставил в его приемной новое оконное стекло и приобрел жалюзи, которые под вечер можно было опускать. А чтобы Дрю чувствовал себя еще спокойнее, он переставил его рабочий стол на новое место. Полиция тем временем усилила патрулирование квартала, в котором находилась юридическая контора Солье, в надежде поймать стрелка до того, как он нанесет очередной удар.

Подбор присяжных начался в понедельник, и Дрю с нетерпением ожидал начала суда. Лайла хорошела с каждым днем, и ее милый образ постоянно преследовал Дрю. Он ни в коем случае не должен был допустить, чтобы ее казнили.

Эрик остановил экипаж перед домом мистера Сикамора.

— Ну, вот мы и приехали.

Дрю бросил беглый взгляд на особняк.

— Пойдем, время не терпит, но только разговаривать буду я. Человек он нервный, скрытный, так что не удивляйся, если он попросит тебя удалиться на время нашей беседы.

— Хорошо, — согласился Эрик.

Они взошли на крыльцо и постучали в дверь. Буквально через несколько секунд ее распахнул мальчик лет десяти.

— Что вам угодно?

— Папа дома? — спросил Дрю у удивленного ребенка.

— Подождите минуточку, — сказал мальчик и захлопнул дверь у них перед носом, после чего они услышали его приглушенный крик. — Папа, там кто-то хочет видеть тебя!

Дрю и Эрик вопросительно переглянулись. Буквально через несколько секунд Брайен Сикамор раскрыл перед ними дверь.

— Мистер Солье, рад вас видеть, входите.

— Рад познакомить вас с моим помощником, Эриком Буше.

— Мое почтение, мистер Буше.

Они прошли в дом, и Сикамор провел их в библиотеку.

— Должно быть, вы пришли за своими деньгами?

— Какими деньгами? — удивился Дрю.

— А что, разве моя жена вам ничего не говорила? Она отозвала свое прошение о разводе. — Хозяин перешел на заговорщицкий шепот. — Я знал, что стоит только дать понять Терезе, что я заберу у нее детей, как она сразу пойдет на попятную и вернется. Так оно и получилось.

Сидя в кресле, на которое указал Сикамор, Дрю внимательно разглядывал своего клиента.

— Я практически не покидаю своей конторы. Адвокат вашей жены не ответил на мой запрос. Я впервые слышу, что она отозвала свое прошение.

Брайен покачал головой и улыбнулся.

— Помните, я говорил вам, что Тереза обязательно вернется. И как только ее адвокат сообщил, что я намереваюсь взять наших детей под свою опеку, она сразу же приехала домой.

Дрю согласно кивнул. При воспоминании о. женщине с синяком под глазом ему сделалось как-то неловко.

— Поскольку вы не хотели развода, это для вас потрясающая новость, мистер Сикамор. Ну как, теперь, надеюсь, отношения между вами наладились?

Он улыбнулся.

— Все вернулось на круги своя. Теперь она снова выполняет всю работу по дому, а я слежу за полевыми рабочими и урожаем. Дети снова спят в своих собственных кроватках. И больше не будет никаких разговоров о разводе.

Дрю сразу ощутил какую-то тяжесть на душе. Что-то здесь было не так.

— А как насчет того мужчины, что наносил вам регулярные визиты?

Брайен только рукой отмахнулся да рассмеялся.

— Тереза согласилась, что не стоит его и на порог пускать. Так что эта проблема отпала сама собой.

И вновь перед мысленным взором Дрю предстало разбитое лицо Терезы Сикамор и ее печальные глаза.

— Вы не против, если я немного поговорю с вашей женой?

— А зачем? — с подозрением спросил хозяин.

Ну, я хотел поделиться с ней тем, как подействовал ее совет в отношении твоей вечно плачущей малютки-племянницы, — на ходу придумал Дрю.

На самом деле ему просто хотелось увидеть Терезу Сикамор живой и здоровой.

— Хорошо, я ее позову, — заверил Брайен. — Сейчас она развешивает белье. Ведь пока ее не было, в доме накопилось столько работы!

— Ну вот и прекрасно, — ответил адвокат, не зная, каким еще способом вызвать эту женщину на свидание, не вызвав подозрений у ее мужа. Она не являлась его клиенткой, и на самом деле у него не было никаких причин беседовать с нею, кроме острого желания убедиться, что она до сих пор жива и здорова.

— А мистер Хоффман не заходил? — спросил Сикамор.

— Заходил.

— Вы обязательно должны выступить в Клубе демократов. Мы как раз решаем сейчас, какого именно кандидата следует поддержать на предстоящих выборах. Почему бы нам сразу не договориться о времени и месте? Это самое меньшее, что я могу сделать для вашей будущей предвыборной кампании.

— Благодарю вас, мистер Сикамор. Я очень ценю вашу помощь, — ответил Дрю, понимая, что если и впредь будет настаивать на встрече с Терезой, помощи от ее мужа ему не видать. А такого человека, как Брайен Сикамор, лучше все-таки иметь в своих союзниках.

— Само собой, я рад, что все вышло как нельзя лучше. Да, сэр, думаю, на сей раз она получила достойный урок, — хвастался Брайен с довольной улыбкой.

Дрю чувствовал себя очень неловко, но этот человек обещал поддержать его предвыборную кампанию. Так что про Терезу Сикамор можно было забыть.

Дрю встал.

— Нам пора, мистер Сикамор. Если вам понадобится юридический совет…

— Конечно же, я к вам обращусь, — с готовностью отозвался хозяин.

— Спасибо.

— Был рад с вами познакомиться, мистер Сикамор, — отозвался Эрик.

Они вышли из дома, и Брайен закрыл за ними дверь. Дрю с трудом подавил в себе желание обойти дом вокруг и отыскать Терезу Сикамор.

— Странное дело, — промолвил Эрик.

— Да, — согласился Солье. — Я ведь разговаривал с его женой и понял, что их браку пришел конец.

— Так что же случилось?

— Дети. Он подал заявление на их опеку. Хотелось бы, конечно, поговорить с миссис Сикамор. Ладно, поехали, а то я не вытерплю и пойду ее искать, — сказал Дрю, направляясь к экипажу.

В понедельник Лайла наблюдала за тем, как два адвоката выбирали двенадцать присяжных, которые должны были решить ее судьбу. К концу дня присяжные уже сидели на своих местах и смотрели на Лайлу так, словно она исчадие ада.

Потом, уже вечером, Лайла ковыряла вилкой картофельное пюре на своей тарелке и думала о том, как за этим столом люди будут решать, стоит ли оставить ее жить, или казнить за преступление, которого она никогда не совершала. И мужчина, которого она так ненавидела и обвиняла весь последний год, будет выступать в суде и убеждать присяжных в ее невиновности.

Она до сих пор не могла понять, доверяет ли она Солье. Конечно, у него были свои личные причины постараться выиграть этот процесс, но спасет ли он ее от виселицы?

— Нервничаешь? — спросил Дрю, сидевший за столом напротив.

Женщина оторвала взгляд от тарелки и посмотрела ему в глаза. От одного его ответного взгляда сердце учащенно забилось… Но она, как ни странно, почувствовала себя куда увереннее. В этом не было никакой логики. Ведь именно этот мужчина помогал Жану обмануть ее отца, но последнее время ей все труднее было его за это винить. И больше она уже не испытывала по отношению к нему никакой ненависти.

Вновь на нее нахлынули мысли о семье, о доме, и о том, чего у нее больше не будет, если ее признают виновной в убийстве. Вряд ли так могла думать женщина, не доверяющая своему адвокату.

— Еще как нервничаю, — ответила она. — И все время возвращаюсь к одному и тому же вопросу: кто мог убить Жана?

Дрю помолчал и ответил:

— Тот же самый вопрос заставляет меня просыпаться среди ночи. В номере гостиницы в ту роковую ночь находились ты, Колетт и Жорж. Жорж дает показания против тебя.

— Но Жорж очень любил Жана. Зачем слуге убивать своего хозяина? Какой у него мотив? — спросила Лайла, отвечая на незаданный вопрос Дрю.

— Я не нашел никакого мотива. Я ведь допрашивал его и просил своих людей выяснить всю его подноготную. Кое-что интересное они накопали, но ничто не указывает на то, что именно Жорж убил Кювье, — ответил Дрю, не отрывая от нее глаз.

— А как насчет Колетт? — спросила Лайла. — Про нее ты ничего не разузнал?

— Я направил письмо ее прежнему хозяину, но до сих пор не получил ответа. Колетт утверждает, что ухаживала за ребенком, который умер, — добавил Дрю. — Я тоже не вижу у нее подходящих мотивов для убийства.

— А отчего умер этот ребенок? — спросила Лайла.

— От желтухи, — ответил Дрю. — А почему тебя это так интересует?

— Не знаю, но мне кажется, мы наверняка что-то упустили, — сказала она, глядя мимо него. — Я не убивала Жана. Так кто же в конце концов это сделал?

Дрю внимательно ее слушал.

— А как насчет других жен Кювье?. Вы проверили алиби Мариан и Николь? — спросила Лайла.

— У обеих стопроцентное алиби.

— Но если его отравили… Не могли ли они заранее потихоньку добавлять в его еду яд?

— Да, — согласился с ней Дрю. — Мариан единственная, кто выиграл бы от смерти Жана, и я не думаю, что она сделала бы это ради детей, — Дрю поковырял вилкой в тарелке… А Николь на самом деле любила его.

— Как насчет его деловых партнеров? — Лайла готова была ухватиться за что угодно, лишь бы спастись. — Быть может, кто-то из них решил свести с ним счеты?

— Поначалу мои подозрения пали на Луи Фурнье, особенно после того, как я узнал, что он пытался продать компанию, принадлежавшую первой жене Жана, Мариан. Но оказалось, что он отдал ей ее законную долю. Так что никакого барыша он с этой сделки не поимел…

— И, тем не менее, она пыталась придать пароходство Кювье. Быть может, убил именно он?

Дрю вздохнул.

— Вообще-то смерть Жана подстегнула Луи, потому что Жан, останься он жив, обязательно бы перекупил пароходство.

— Тогда кто же мог это сделать?! — воскликнула Лайла, знавшая, что уже завтра начнется долгий процесс, в результате которого ее либо оправдают, либо отправят на эшафот.

— Не знаю, — промолвил Дрю, и жалость мелькнула в его изумрудных глазах. — В списке подозреваемых твое имя стоит на первом месте, И вполне возможно, что мы так никогда и не узнаем, кто же на самом деле убил Жана.

Лайла отбросила свою салфетку, отодвинула стул и встала, не в силах больше сдерживаться.

— Я не могу так больше жить! Все будут считать, что именно я убила Жана, и меня повесят!

Дрю внимательно следил за выражением ее лица, не говоря ни слова. Она глубоко вздохнула, пытаясь побороть свой страх.

— Так как же ты собираешься меня защищать?

— Я попытаюсь доказать, что убийство Жана для тебя было абсолютно невыгодно. С его смертью ты потеряла все.

— Но вдруг присяжные не поверят, что я не знала о других женах? — спросила Лайла.

Может, ей и впрямь стоит в конце концов признаться, что она узнала о других женщинах Жана накануне его смерти? И, тем не менее, Лайла не знала, как Дрю отреагирует на это. Он много раз настаивал на том, чтобы она от него ничего не утаивала.

— Вполне возможно, — ответил Дрю. — Но если ты знала о других женах, обвинитель, окружной прокурор Финни, постарается доказать, что ты отправила своего муженька на тот свет в припадке ярости.

Лайла сразу же решила ничего не рассказывать Дрю. Теперь она уже просто не могла этого сделать.

— Я никого не травила. Я не убивала Жана, — уверенно заявила Лайла.

И вот почему завтра мне необходимо, чтобы ты пустила слезу, когда они будут говорить о его смерти. Ты должна вести себя как убитая горем вдова, и обязательно надень траурное черное платье. Нам придется убеждать двенадцать присяжных в том, что хоть ваш брак и не был браком по любви, ты была не настолько неумна и нерасчетлива, чтобы не понимать, что без Жана ты ничего не получишь.

Лайлой овладел приступ внезапного отчаяния, и она невольно закрыла лицо руками.

— Я не хочу умирать. Я хочу свободы. Я хочу, чтобы все поняли, что я невиновна.

Дрю встал и, подойдя к Лайле сзади, крепко обнял ее, прижав к своей груди.

— Ты не умрешь. Я добьюсь твоего оправдания.

Он повернул ее к себе лицом и нежно погладил по щеке. Она обвила его руками, прижалась к его груди, стараясь не задеть его рану. В его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности, чувствовала себя любимой и защищенной.

— Пожалуйста, Дрю, не дай им меня повесить. Я так боюсь умирать!

— Все будет хорошо, я не собираюсь проигрывать этот процесс, — ответил он.

Она почувствовала, как он коснулся губами ее волос, и потянулась к нему. О, господи, ведь в нем есть все, что она мечтала найти в мужчине!

Когда экипаж остановился у здания суда, Лайла застонала от отчаяния. У входа их поджидала целая толпа репортеров. Дрю посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся.

— Не волнуйся, разговаривать с ними буду я. Он открыл дверцу и помог ей спуститься на мостовую, после чего все собравшиеся ринулись к ним.

— Мистер Солье! — кричали газетчики.

Дрю и Лайле пришлось протискиваться через плотную толпу.

— Мисс Дю Шамп, как вы себя чувствуете?! Лайла проигнорировала вопрос репортера.

— Мистер Солье, ходят слухи, что вы собираетесь выставить свою кандидатуру на выборах нового мэра. Когда вы сделаете официальное заявление по этому поводу?

Дрю обаятельно улыбнулся.

— В данный момент я слишком занят и не собираюсь делать никаких заявлений. Но вы будете первыми, кто их услышит.

— Вы будете новым кандидатом от Клуба демократов?

— На этот вопрос я не могу ответить… Вполне возможно, что они не захотят, чтобы их новым мэром был судебный адвокат. Мы ведь люди порядочные и пунктуальные, а нынешняя городская администрация не отличается этими качествами.

Газетчики засмеялись. У дверей Дрю остановился и, одарив их чарующей улыбкой, эффектно взмахнул рукой, после чего провел Лайлу в здание суда.

— Неудивительно, что ты хочешь стать политиком… Ведь у тебя это здорово получается, — сказала Лайла, когда они подходили к залу, где должна была решиться ее судьба.

— Считаю, что это комплимент. Спасибо тебе, ответил Дрю, крепко взяв ее за Локоть.

Зайдя внутрь, они сразу поспешили к столу, за которым им предстояло провести ближайшие несколько дней. Чрезвычайно взволнованная Лайла села на свою скамью. Дрю достал записи и стал их внимательно просматривать, шелестя страницами.

— Всем встать. Сегодня председательствует почетный судья Франсуа Димитриус, — объявил судебный пристав.

Когда все встали, Лайла обратила внимание на то, что в зале нет ни одного свободного места. Дверь открылась, и в зал вошел строгого вида мужчина в развевающейся черной мантии. Он занял место председательствующего, после чего пристав объявил, что все могут садиться.

Судья смерил стальным взглядом двух адвокатов, присяжных и подсудимую, и в животе у Лайлы похолодело. Ей захотелось убежать отсюда, страх полностью парализовал тело.

— Вы готовы? — спросил Димитриус.

Дрю взял подзащитную под руку, и они встали рядом с окружным прокурором, обвинителем Финни.

— Готов к тому, чтобы правосудие свершилось, ваша честь, — ответил обвинитель.

— К защите готов, — небрежно бросил Дрю, и Лайлу опять затрясло от страха.

— Что ж, тогда обвинение может начинать, — сказал судья, откидываясь на спинку кресла.

Дрю и Лайла заняли свои места, а окружной прокурор неторопливо направился к присяжным. В сером костюме Пол Финни казался идеальным прокурором. Одаривая присутствующих своей ослепительной улыбкой, он сделал эффектную паузу.

Дрю незаметно ободряюще пожал руку Лайлы, после чего вернулся к своим записям.

Молодая женщина видела, как обвинитель раскланялся перед присяжными и начал свою речь.

— Утро доброе, господа присяжные заседатели… Администрация штата и наше государство благодарят вас за службу… особенно в таком деле, получившем столь большой общественный резонанс. Признать женщину в убийстве первой степени и для меня, и для любого из вас — задача не из приятных. Все вы знаете, что наказанием за убийство первой степени является смертная казнь через повешение, и просто немыслимо, чтобы такая молодая и красивая женщина умерла подобной жуткой смертью.

Финни покачал головой. На его губах появилась печальная улыбка, призванная показать присяжным его истинные чувства.

— Но государство, интересы которого я представляю, намерено доказать всем, что Лайла Дю Шамп планировала убить Жана Кювье, которого считала своим законным мужем, а затем вернуть себе пароходство, когда-то принадлежавшее ее отцу. Обвиняемая никогда не любила Жана Кювье и вышла за него замуж лишь по настоянию отца. А когда компания Жана поглотила бизнес ее отца, она почувствовала себя обманутой.

Как вы услышите далее, Жан Кювье был далеко небезгрешен, но он принял Лайду, взял ее в жены и пообещал ее отцу, когда совершал с ним ту невыгодную сделку, что будет о ней заботиться.

Финни подошел к Лайле и указал на нее пальцем.

— Государственное обвинение намерено доказать, что обвиняемая Лайла Дю Шамп, преднамеренно подсыпала в чай мужу смесь цианистого калия с лауданумом, чтобы устранить последнее, как ей казалось, препятствие к возвращению отцовской компании. Кроме того, таким образом она избавлялась от старого мужа, которого глубоко ненавидела. Ведь даже одно его прикосновение было для нее отвратительно.

Финни снова вернулся к присяжным.

— Эта женщина посчитала, что убийство сойдет ей с рук. И кто поверит, что обучавшаяся в католическом монастыре красавица на самом деле хладнокровная убийца?! Но я смогу это доказать.

Лайла поникла. Стыд и унижение нестерпимо жгли ее душу, ведь этот адвокат выставлял ее такой злой и расчетливой.

— Государство намерено вызвать сюда одного из слуг покойного, дабы тот официально засвидетельствовал, что она и мистер Кювье часто крупно скандалили, поскольку мисс Дю Шамп не выполняла своих супружеских обязанностей и умоляла мужа вернуть ей компанию отца и отпустить ее.

Дрю вновь ободряюще пожал руку Лайле.

— И последнее, мы докажем, сколь потрясена была мисс Дю Шамп, когда узнала, что после смерти мужа не сможет вернуть себе пароходство. Ибо брак мистера Кювье с мисс Дю Шамп оказался незаконным. У Жана Кювье имелись настоящая жена и двое детей, которые проживали здесь, в Новом Орлеане.

Финни эффектно прошелся перед присяжными, после чего продолжил:

— Я знаю, что вы, господа присяжные, учитываете и уделяете особое внимание свидетельствам государственной стороны и, в конце концов, согласитесь, что общество должно избавляться от женщин, готовых ради денег убивать собственных мужей. Вы согласитесь, что гнусным и хладнокровным отравительницам не место среди нас. Никто не может стоять выше закона, даже мисс Дю Шамп.

Лайла почувствовала внезапную ненависть к этому человеку. Он извратил факты, представив ее виновной без каких-либо веских доказательств.

Финни занял свое место, после чего к присяжным вышел Дрю Солье.

— Здравствуйте.

Он внимательно посмотрел в лицо каждому.

— Не уверен, что знаю ту Лайлу Дю Шамп, которую вам описал государственный обвинитель, хотя он в весьма вежливых тонах отозвался о Жане Кювье. Думаю, вы все слышали или читали в газетах об этом типе. Может, он правильно обошелся с Лайлой, но только не с точки зрения правосудия. Когда Кювье женился на этой женщине, у него имелась не одна, а две жены, проживавшие здесь, в нашем родном штате Луизиана.

Дрю сделал эффектную паузу, сцепив за спиной руки.

— Двоеженство противозаконно и аморально, но все эти предполагаемые жены жили в двух часах ходьбы друг от друга… И мистер Кювье, похоже, мало волновался по поводу их чувств и переживаний. Да ему вообще было на них наплевать, потому что он чувствовал себя выше всяких человеческих норм.

Дрю уверенно прошелся перед присяжными, и Лайла поразилась его самообладанию.

— У Жана была первая законная жена, Мариан Кювье, и двое детей от нее, но этого ему было мало. Потом он женился на молодой женщине по имени Николь, что проживала на плантации, немного вверх по реке отсюда.

Дрю покачал головой, горько усмехнувшись.

— А затем ему подворачивается смертельно больной Энтони Дю Шамп, владелец пароходства, которое Кювье мечтает прибрать к рукам, и отец молодой красавицы дочери. Энтони Дю Шамп знал, что дни его сочтены, и хитрый многоженец уговорил больного человека продать пароходство в обмен на обещание позаботиться о будущем мисс Дю Шамп.

Красноречие Солье завораживало присутствующих. В зале воцарилась напряженная тишина.

— Теперь Дю Шамп мог спокойно умереть, оставив дочь Лайлу в надежных руках.

Голос Дрю стал вкрадчивым.

— Итак, был заключен брак, и каждая из сторон получила свои выгоды. Увы, браки по расчету у нас заключаются ежедневно. Женщинам нужны мужья, которые могут о них позаботиться, финансово обеспечить и дать надежный кров их детям. Мужчинам необходимы жены, которые бы о них заботились и выполняли домашнюю работу. Энтони Дю Шамп подыскал своей дочери мужа, который, по его мнению, мог ей все это дать.

Лайла уставилась на Дрю, удивляясь его проницательности. А тот продолжал:

— Но отнюдь не все оказалось так великолепно в этом мнимом раю. Жан, естественно, любил женщин помоложе, и ему хотелось получить от Лайлы все, что может дать ее молодое тело. Но близость с ним претила. Вот и давала она ему настойку опия, дабы подавить его мужские желания.

Дрю улыбнулся, глядя на присяжных.

— С чего бы этой женщине, — он указал на Лайлу, — убивать своего кормильца?!

Лайла поразилась его уверенности, его выдержке. Прежде ей еще не приходилось видеть адвоката Солье в деле, и теперь она видела воочию, что он, действительно, первоклассный защитник. Если кто и мог ее сейчас спасти, так это только Дрю.

— У Жана было много врагов. Вдобавок к двум женам, не считая Дю Шамп, он еще имел и любовницу.

По залу пробежал ропот.

— Имелись у него враги и в конкурирующих пароходствах, равно как и подчиненные, ненавидевшие своего начальника…

Конечно, государственное обвинение должно доказать, что именно мисс Дю Шамп убила Жана Кювье. Но, честно говоря, я не думаю, что оно сможет это сделать. Лайла Дю Шамп нуждается в сострадании. Она думала, что является законной супругой Жана, брак с которым освятила церковь, что Жан обеспечит ее финансово и поддержит в трудную минуту. И вот, когда она испытала настоящий удар, узнав, что она всего лишь одна из трех так называемых жен, ее арестовывают, обвиняя в убийстве, при этом не имея на то абсолютно никаких веских доказательств.

Расхаживая перед скамьей присяжных, Солье продолжал.

— Защита предоставит вам свидетельство врача-патологоанатома, который утверждает, что трудно убить кого-либо при помощи лауданума. Цианистый калий оставляет в организме легко различимый след, так зачем было моей подзащитной использовать яд, который сразу же будет обнаружен?

Дрю остановился.

— Вы заслушаете показания обеих сторон, но в итоге, если вы и впрямь собираетесь признать Лайлу Дю Шамп виновной, вы, прежде всего, не должны иметь на сей счет ни малейших сомнений. Не думаю, что это возможно. Эта женщина — жертва Жана Кювье, а не его убийца, как утверждает государственный обвинитель.

Дрю вернулся к Лайле, по пути незаметно ей подмигнув. В зале стояла гробовая тишина. Конечно же, подзащитной стало легче, но лишь самую малость.

Наблюдая за Дрю, Лайла поняла, что как никогда прежде доверяет этому человеку. В его способностях защитника она более не сомневалась, потому что прочла в его глазах страстное желание победить на этом процессе.

Сердце ее наполнилось любовью, которую она не могла уже более отрицать. Когда она увидела, сколь решительно он ее защищает, пытаясь доказать всему свету ее невиновность, Лайла поняла, насколько ей небезразличен Дрю Солье и сколь сильно она его любит. Она знала, что он сделает все возможное, чтобы спасти ее.

— Обвинение, можете вызывать своего первого свидетеля, — объявил судья, прерывая мечтания Лайлы.

— Обвинение вызывает Мариан Фурнье, — заявил Пол Финни.

Мариан, неторопливо шелестя юбками, прошла к кафедре, за которой выступали свидетели.

Лайла была потрясена, узнав, что первая законная жена Жана вышла замуж за его делового партнера.

— Неужели она вышла замуж за Луи? — прошептала Лайла на ухо Дрю.

— Да, я знал, что Луи ее любит, но не знал, что они официально поженились, — прошептал ей в ответ Дрю.

— Тебе не кажется это подозрительным? — спросила Лайла.

— Можешь мне верить, нет? — прошептал он, нахмурившись, когда Мариан начала клясться перед судом на Библии.

Пол Финни подошел к свидетельнице.

— Миссис Фурнье, вы когда-то были замужем за Жаном Кювье?

— Да, — ответила та.

— И вы считаете, что ваш брак был счастливым?

— Во всяком случае, не в последние годы нашей совместной жизни.

— А почему, если не секрет? Мариан помрачнела.

— Жан крайне редко бывал дома. Он почти не виделся ни со мной, ни с детьми… Но под конец я даже стала радоваться, что его нет.

— Вы никогда не подозревали, что у вашего мужа может быть другая женщина? — спросил обвинитель.

Выражение ее лица изменилось.

— Да, я боялась, что у него есть другая женщина, но не пыталась развестись с ним из-за этого… Все из-за детей… вы понимаете…

Финни согласно кивнул.

— Расскажите нам, что случилось утром, когда вы узнали о смерти Жана.

Мариан поведала, как ее попросили приехать в гостиницу, и там она увидела полицейских и еще двух молодых женщин, и обе они утверждали, что состоят в браке с Жаном Кювье.

Лайла внимательно слушала показания свидетельницы, но то ужасное утро казалось теперь таким далеким.

— Вы знали этих женщин?

— Нет, — ответила Мариан.

— Хотя вы и являлись законной супругой мистера Кювье, если не ошибаюсь, вы позволили им присутствовать при оглашении завещания Жана?

— Да, сэр, я это сделала.

— Но почему?

— Они считали себя законными супругами, а я не знала, упомянул он их в завещании или нет. Поэтому я подумала, что будет лучше, если они все-таки будут присутствовать, — она посмотрела на Лайлу печальным взглядом.

— И как на этой встрече вела себя подзащитная?

— Она и другая женщина, Николь, стояли раздельно.

— Обвиняемая на этой встрече говорила что-нибудь о своих чувствах к мистеру Кювье?

Мариан нахмурилась.

— Да, в процессе разговора Николь заявила, что любит Жана, но Лайла сказала, что его ненавидела, что, в общем-то, нас удивило.

Обвинитель подошел к присяжным и внимательно на них посмотрел.

— Что мистер Кювье завещал мисс Дю Шамп? Мариан опустила голову.

— Завещание было составлено до ее свадьбы с моим мужем. Она не получила ничего.

Обвинитель выдержал паузу.

— Как бы вы охарактеризовали поведение мисс Дю Шамп после того, как она узнала, что ничего не получит?

Мариан вновь с грустью посмотрела на Лайлу.

— Она заплакала и выбежала на улицу. Обвинитель подошел к свидетельнице, чтобы присяжные перевели взгляд на нее.

— Миссис Фурнье, вы считаете, что вашего бывшего мужа убила Лайла Дю Шамп?

Дрю встал.

— Протестую! Обвинитель спрашивает у неопытной свидетельницы ее мнение.

— Протест принимается, — ответил судья. Обвинитель улыбнулся.

— Предоставляю свидетельницу в распоряжение защиты.

Финни занял свое место, а Дрю подошел к кафедре, за которой стояла Мариан.

— Здравствуйте, миссис Фурнье. Вы любили Жана?

Мариан помрачнела и, тяжело вздохнув, ответила:

— Когда-то, давным-давно.

— А ко времени убийства? — спросил Дрю.

— Нет, к этому времени наш брак уже окончательно был разрушен, хотя мы и спали вместе, когда он изредка приезжал домой, — призналась она.

— А вам никогда не приходила в голову мысль убить мистера Кювье?

— Конечно, нет.

— Как вы считаете, мисс Дю Шамп знала о вашем существовании и существовании Николь?

Мариан на мгновение призадумалась.

— Нет. Я думаю, что все мы испытали шок в то утро, когда узнали о существовании друг друга.

— Я хотел бы вам задать еще несколько вопросов по поводу оглашения завещания Жана.

— Пожалуйста, — ответила свидетельница.

— Правда ли, что из-за того, что отец моей клиентки продал свое пароходство, равно как и свой особняк, Жану Кювье, мисс Дю Шамп осталась без всего, что прежде ей принадлежало?

— Да, это было трагично. Жан Кювье присоединил пароходство Дю Шамп и их фамильный особняк к своей компании, так что мисс Дю Шамп потеряла со смертью Жана все.

— И что же, моя клиентка была счастлива узнать об этом?

— О нет. Она была очень расстроена. Она все время повторяла, что теперь у нее нет дома, и теперь ей даже некуда пойти. На нее было больно смотреть.

Дрю кивнул, одновременно наблюдая за реакцией присяжных.

— На этой встрече, как вы уже сказали, моя клиентка сказала всем, что ненавидела Жана Кювье, — продолжил Дрю. — А вам не приходилось когда-либо говорить, что вы ненавидите кого-то, в момент отчаяния, хотя на самом деле вы таких чувств не испытывали?

Мариан улыбнулась.

— Само собой, что и Жану я несколько раз такое говорила.

— Вы признали, что не любите Жана Кювье. Вы сказали нам, что порою ненавидели его. А быть может, это вы отравили своего мужа?

— Протестую! — крикнул обвинитель, спешно встав со своего места.

— Протест отклоняется, — спокойно ответил судья, — я разрешаю защитнику задать еще раз подобный вопрос.

— Это вы отравили Жана? — снова спросил Дрю, заранее зная ответ, но решив посеять сомнения в сердцах присяжных.

— Нет, я не убивала Жана Кювье, — стоически ответила Мариан.

— Но с вами-то Жан не обошелся так, как с Николь и Лайлой? И разве не вам досталась вся собственность Жана?

— Да, но я никогда бы не смогла убить отца своих детей.

— Но у вас имелось больше мотивов для убийства, чем у других женщин Жана?

Мариан призадумалась.

— Может быть.

— Благодарю вас. Ваша честь, я закончил свою работу со свидетелем, — промолвил Дрю, после чего занял свое место.

— Вы свободны, миссис Фурнье, — объявил судья.

Глава ПЯТНАДЦАТАЯ

Утром Дрю проснулся от громкого стука в дверь. И кто бы это мог прийти в столь ранний час? Он поспешно встал с кровати и посмотрел на часы. О, боже, четыре часа утра.

Накинув халат, он спустился вниз. Посмотрев в окно, он увидел полицейского в форме, стоявшего на крыльце.

Вероятно, тот хочет поговорить с ним. Но какого черта? С сердитым видом адвокат открыл входную дверь.

— Дрю Солье? — поинтересовался полицейский.

— Да, что вам угодно в такую рань?! Что стряслось?

— Вам знаком некий Брайен Сикамор?

Сон как рукой сняло, и по спине Дрю пробежал холодок.

— Конечно, ведь я его адвокат… А что случилось?

— Он мертв.

— Что?!

— Его убила его супруга, Тереза, сегодня ночью, — объяснил полицейский.

Дрю был потрясен, хотя ему показалось, что все это он уже когда-то слышал.

— Как это случилось?

— Не могу вам сказать, сэр. Пойдемте в участок. Вас хотят допросить. Да и миссис Сикамор хотела вас видеть. Мы ее уже арестовали.

Тереза Сикамор хотела его видеть? Дрю до сих не мог забыть ее подбитый глаз. Неужели Брайен вновь распустил руки?

— Конечно, конечно, — ответил Дрю. — Проходите в дом, офицер, и подождите, пока я оденусь.

Солье взбежал вверх по лестнице. Он был абсолютно уверен, что Брайен вновь избил свою супругу, если она и впрямь его убила. Через пять минут адвокат вышел из дома вместе с полицейским. До участка было рукой подать.

А там его уже поджидал детектив Данеган.

— Мистер Солье, что-то мы с вами стали последнее время слишком часто встречаться.

Дрю напряженно улыбнулся, хотя ему было не до шуток.

— Так точно, детектив… Так как был убит мой новый клиент?

— Тереза Сикамор пристрелила его, — промолвил Данеган, покачав головой. — Их дети в момент убийства были наверху.

Дрю понимающе кивнул, пытаясь сдержать свои эмоции.

— А где дети сейчас?

— Их забрала ее мать. Мы арестовали миссис Сикамор. Она призналась в убийстве своего мужа и утверждает, что это была самооборона.

— Так вы можете мне рассказать поподробнее, что же случилось?

— Сначала вы ответите на мои вопросы, адвокат, а уж потом я отвечу на ваши, — заметил детектив, поудобнее усаживаясь за свой рабочий стол.

— Миссис Сикамор сообщила мне, что в прошлом месяце вы занимались делом о разводе этой супружеской пары.

Я представлял исключительно интересы ее мужа, — ответил Дрю, присаживаясь на стул прямо напротив детектива. Потерев виски, он стал рассказывать детективу все, что ему известно о разводе Сикаморов. Он также рассказал о том, что видел синяк под глазом миссис Сикамор.

Через двадцать минут детектив просмотрел свои записи и тяжело вздохнул.

— Думаю, это все, что мне нужно. Он откинулся на спинку стула.

— А случилось то, что мистер Сикамор решил в очередной раз поскандалить со своей женой. И когда он стал размахивать кулаками перед ее лицом, их сын попытался вмешаться, после чего папочка послал мальчишку в глубокий нокаут. Тогда миссис Сикамор прошла в библиотеку, взяла там револьвер, вернулась и застрелила своего мужа.

Дрю окончательно расстроился. Он видел признаки надвигающейся беды, но предпочел их проигнорировать. А все потому, что слишком надеялся получить от Брайена Сикамора помощь в будущей битве за кресло ново-орлеанского мэра. И теперь этот стыд будет вечно преследовать его.

Но в принципе, что он мог предпринять? Ведь Тереза Сикамор не была его клиенткой! Он работал на Брайена, инстинктивно понимая, что в семье Сикаморов неладно, а у его клиента имеются садистские наклонности.

Нельзя было допускать, чтобы Тереза и ее дети вновь страдали от жестокого мужа и отца.

— Могу ли я повидаться с миссис Сикамор? спросил Дрю, — понимая, что это единственное, что он может сейчас сделать.

— Что ж, можете рассчитывать на десять минут наедине с ней, — пообещал детектив.

Он провел Дрю по коридору в комнату, где и оставил его одного. Через пять минут вошла растрепанная и избитая Тереза Сикамор. Ее щека покраснела и распухла, голубых глаз практически не было видно. Она выглядела окончательно сломленной, руки ее были в наручниках.

— Мистер Солье, — еле слышно прошептала она.

— Миссис Сикамор, — невнятно пробормотал в ответ Дрю, потрясенный зримыми свидетельствами побоев, которые ей пришлось снести. Столь мощные кулаки, наверняка, могли искалечить ее сына.

— Как вы себя чувствуете?

— Со мной все в порядке, хотя я очень волнуюсь за своих детей, — прошептала она разбитыми губами.

— Надеюсь, полиция вызвала вам врача?

— Да, доктор обследовал меня и моего сына. Ее голос дрожал. — Слава богу, он не сильно покалечен… Но поначалу я подумала… О, мне так трудно об этом говорить…

— Полиция немного рассказала мне о том, что именно произошло. Я хотел бы услышать вашу версию произошедшего.

На какое-то время Тереза потупила взор, после чего начала свой рассказ.

— Когда что-нибудь делалось не так, как хотелось Брайену, он становился очень злым. Просто в ярость впадал. Я уже научилась ему не перечить. Просто делала, что он прикажет. Но и этого ему показалось мало. Он все равно находил повод, чтобы избить меня.

— Именно по этой причине вы хотели с ним развестись? — спросил Дрю.

— Да, я знала, что должна обезопасить своих детей. Потому что он привык бить меня прямо у них на глазах. Я просто знала, что когда-нибудь мой сын Мартин наберется мужества, чтобы защитить меня, и тогда…

Слезы потекли из ее опухших глаз. Дрю еще раз посмотрел на нее, и кровь застыла в его жилах. Он чувствовал себя ответственным за все ее несчастья.

— Мне очень жаль, — только и смог сказать он. Она лишь головой покачала.

— Он разбудил меня посреди ночи, потому что там остались какие-то невымытые тарелки. Я уже приготовилась к тому, что он меня сейчас изобьет. Но его вопли и ругань разбудили Мартина.

Она прервала свой рассказ и разрыдалась вновь. Ей крайне неудобно было вытирать слезы руками в наручниках.

— Мой сын… мой сын попытался остановить отца, и Брайен ударил его кулаком. О, какой это был ужасный удар… Такой хруст… и я подумала, что он убил моего мальчика. Кровь хлынула у него изо рта, , когда он ударился спиной о стену.

Тереза тяжело вздохнула.

— Но Брайен не дал мне подойти к нему. Он сказал, что мальчишку надо как следует проучить. Мартину все-таки удалось подняться с пола и убежать к себе в комнату. Когда Брайен решил, что хватит меня бить, я стала мыть тарелки. Но как только смогла, пошла в его библиотеку и нашла там револьвер.

Тереза с трудом сдерживала слезы.

— Брайен всегда держал у себя в столе заряженное оружие. Я взяла револьвер и вернулась на кухню, Брайен ожидал меня там. Слава Богу, что мой сын был уже в своей комнате, потому что я не смогла бы убить его отца прямо у него на глазах. Но я без труда нажала на курок, когда Брайен вновь стал на меня орать и говорить, что я недостойна жить. Тогда я прицелилась и выстрелила в него…

Закрыв лицо руками, она снова разрыдалась.

— У меня не было иного выбора. Ведь он ударил моего сына. Я не могла позволить ему калечить моих детей.

Дрю был глубоко потрясен: ведь это он посоветовал Брайену взять детей под опеку, предполагая, что это заставит Терезу вернуться. А теперь его клиент мертв, Тереза Сикамор жестоко избита, а ее сын ранен. И все потому, что ему, адвокату Дрю Солье, потребовалась поддержка мистера Сикамора.

Сосредоточившись на своей политической карьере, он не обратил внимания на явные признаки преступного поведения плантатора. И теперь Дрю испытывал жгучее чувство стыда.

Он гладил несчастную женщину по плечу, в надежде хоть как-то ее утешить.

— Миссис Сикамор, — промолвил Дрю, — а у вас есть адвокат?

— Нет… Да и нанять мне его не на что. Ведь все свои сбережения я потратила на бракоразводный процесс. О, как мне нужен был этот развод. Но когда Брайен сообщил мне, что собирается взять детей под свою опеку, я поняла, что не могу рисковать, иначе никогда не увижу их вновь, У меня не было иного выбора, кроме как остаться с ним, чтобы беречь моих малышей от его кулаков.

Она в очередной раз всхлипнула.

О, господи, если бы он действовал своевременно, Тереза сейчас не сидела бы здесь, и ее не обвиняли б в убийстве. Ему была невыносима сама мысль о том, что теперь она будет сидеть в тюрьме, а ее дети вырастут без отца и без матери.

— Если вы не против, я буду вашим адвокатом, — предложил Дрю.

Она широко открыла глаза, и посмотрела на него с явным недоверием.

— Но у меня нет денег…

— Я не прошу у вас никаких денег, — промолвил Солье, — я просто хочу вам помочь.

— Но с какой стати? — не понимала Тереза.

— Налицо были все признаки надвигающейся беды, а я их проигнорировал, — признался Дрю. — Увидев синяк на вашем лице, я должен был сообразить, что в семье у вас неладно. Я должен был хоть что-то предпринять. Но я ничего не сделал.

Тереза покачала головой.

— Ну и что бы вы сделали? Закон не обеспечивает женщине должную защиту, если мужу нравится ее избивать. Я не говорю, что не приму от вас помощи, но я не хочу, чтобы вы чувствовали себя виноватым из-за того, что случилось сегодня ночью. Когда Брайен ударил нашего сына, он получил то, что заслуживал. Никто не смеет избивать моих детей.

Дрю понимающе кивнул.

— Это я посоветовал ему взять детей под опеку, зная, что вы наверняка вернетесь, чтобы не потерять их навсегда. И, в какой-то степени, это и моя вина, что вы сидите сейчас избитая в полицейском участке, а ваш сын пострадал…

Он смолк, заметив, насколько ее потрясла эта новость.

— Можете меня ненавидеть, но я искренне хочу помочь вам.

Она не ответила. Лишь посмотрела на него печальными глазами.

— Так вы принимаете мое предложение? — спросил он у совершенно измученной женщины.

Она кивнула головой, и слезы побежали по ее распухшим щекам.

— Конечно, хотя, видит Бог, не надо было вам советовать Брайену брать детей под опеку.

— Я понимаю, но клянусь, что сделаю все, что смогу, чтобы вас оправдали. Мы будем настаивать на самозащите. Завтра я приду с фотографом, и, с вашего разрешения, он сделает ваши фотоснимки. Сфотографирует он и вашего сына. Хочу, чтобы присяжные своими глазами увидели, что сделал с вами Брайен. Я хочу загладить свою вину перед вами и вашими детьми. Я хочу, чтобы вы вновь были вместе.

Слезы текли по ее лицу, когда она опять согласно кивнула.

— Спасибо вам, мистер Солье.

Дрю недовольно поморщился. Он не заслуживал ее доброты.

Позже, в то же самое утро, Лайла и Дрю подъехали к зданию суда, где их, как обычно, поджидала толпа репортеров. Лайла не могла не заметить, что сегодня Солье как-то странно неразговорчив и мрачен. По пути он не произнес ни слова.

Они вышли из экипажа, и репортеры сразу бросились к ним.

— Мисс Дю Шамп, как продвигается процесс? Она проигнорировала вопрос. Дрю взял ее под руку, и они поднялись по ступенькам к парадному входу.

Он не сказал репортерам ни единого слова, даже не поздоровался с ними. А ведь с первого дня суда он всегда общался с прессой.

— Что сегодня с тобой? — не удержалась Лайла.

— Так, есть над чем призадуматься, — признался он.

— Над чем же, если не секрет?

— Если бы я хотел поговорить об этом, я бы давно уже это сделал, — ответил Дрю, открывая дверь в зал судебных заседаний.

— Жалею, что спросила, — промолвила Лайла, растроенная тем, как он отгородился от нее.

— А куда ты сегодня уезжал из дома в такую рань?

— Срочное дело… Должен был повидаться с клиентом, — ответил Солье.

— Предполагаю, что это нечто, о чем ты мне не собираешься рассказывать.

Дрю помрачнел.

— Я не хочу это ни с кем обсуждать.

Он положил свою папку на стол, который они занимали прямо перед присяжными и судьей.

Лайла сделала глубокий вдох, пытаясь хоть немного расслабиться. Конечно, ей хотелось узнать побольше, но зал суда был неподходящим местом для личных разговоров.

Но прежде чем она успела прошептать очередной вопрос, из комнаты для совещаний вышел судебный пристав.

— Всем встать перед председательствующим на процессе судьей Франсуа Димитриусом!

Все встали.

— Можете садиться.

Утро прошло довольно быстро. Лайла наблюдала за тем, как суд выслушивает показания различных свидетелей. Первым выступил детектив Данеган, рассказавший о том, как был обнаружен труп Жана.

Следующим свидетельскую трибуну должен был занять их слуга Жорж Антуан. Лайла чувствовала, что он разнесет ее в клочки, ведь Жорж всегда ненавидел ее. Она посмотрела на Дрю. У него был такой отстраненный вид, словно он ничего не замечал вокруг. Что-то его явно тревожило.

Тем временем Жорж дал присягу на Библии.

— Ваше имя, сэр? — спросил обвинитель.

— Жорж Антуан.

— В каких отношениях вы были с покойным?

— Я был его слугой на протяжении последних десяти лет.

— Итак, вы работали у мистера Кювье? — спросил адвокат Финни, прохаживаясь перед свидетельской кафедрой.

— Да, сэр.

— Скажите мне, какие события имели место в ночь, когда умер мистер Кювье?

— До позднего вечера хозяина не было дома. Обычно в это время миссис Кювье уже ложится спать, но в тот день она явно решила ждать возвращения своего супруга.

— А вы, вы ждали своего работодателя?

— Нет, сэр. Свои обязанности я, как правило, выполнял по утрам, помогая ему одеться, гладил костюм, прибирался в его комнате. Я следил за всем, чтобы он мог заниматься исключительно своим бизнесом и женщинами.

— Продолжайте, мистер Антуан. А что еще случилось в тот роковой вечер?

— Примерно в полночь я проснулся от того, что они громко скандалили. Она кричала, что он должен вернуть ей пароходство ее отца, а он смеялся ей в лицо. Чуть позже я слышал, как он заорал, что не даст ей и ни цента. И что она останется с ним здесь, в Новом Орлеане.

— Каков был ее ответ?

— Она обозвала его эгоистичным выродком.

— А что-нибудь еще вы в ту ночь слышали?

— После этого они стали говорить потише… и через некоторое время я уснул.

— А вы видели мистера Кювье в ту ночь?

— Нет, сэр… Я только слышал, как они ругались, но самого мистера Кювье я не видел.

— А больше никаких голосов в ту ночь вы не слышали? Может, приходил кто-то еще? Кто-нибудь посторонний?

— Нет, сэр, после того, как они перестали ругаться, в номере воцарилась тишина.

Обвинитель понимающе кивнул.

— А как насчет следующего утра? Когда вы обнаружили, что мистер Кювье мертв?

— На следующее утро Колетт нашла его на полу спальни бездыханным.

— Спасибо, мистер Антуан, — обвинитель повернулся к Солье. — Свидетель ваш.

Дрю встал и пошел через зал. На мгновение он становился возле присяжных, не говоря ни слова и сцепив за спиной руки. Потом резко развернулся и пристально посмотрел на свидетеля.

— Доброе утро, мистер Антуан. Вы знали о других женах мистера Кювье? — спросил Дрю.

— Нет, сэр, он всегда говорил мне, что это его любовницы.

— И вы ему верили?

— Вообще-то нет, потому что каждая из них называла себя миссис Кювье. Но ведь мистер Кювье исправно платил мне каждый месяц жалованье и хорошо ко мне относился.

— Значит, вы ладили с мистером Кювье. А почему женам правду не сказали?

— С чего бы? Это взбесило бы мистера Кювье, и он бы точно меня выгнал. Не мое это дело. — Слуга пожал плечами.

— Даже если дело это противозаконное? Жорж на мгновение улыбнулся.

— О, господи! Да люди каждый день нарушают закон, что ж я обязан их всех в полицию сдавать?

— Так, значит вы, мистер Антуан, не уважаете закон и считаете, что мужчина может иметь столько жен, сколько ему заблагорассудится?

Жорж помрачнел.

— Мистер Кювье просто говорил мне, что это его любовницы, и я ему вроде как верил.

— А вам никогда не приходило в голову, как все это отразится на этих женщинах и их детях?

— Мне платят не за то, чтобы я думал. Я — простой слуга, — ответил Жорж, почесав подбородок.

Дрю нахмурился и стал медленно мерить ногами зал.

— Миссис и мистер Кювье часто скандалили?

— Да, и, как правило, по ночам.

— Можете ли вы рассказать присяжным, из-за чего они ругались по ночам?

— В большинстве случаев я не мог разобрать слов, но знаю, что ей не нравилась физиологическая сторона брака.

— Вы показали, что она говорила, будто Жан Кювье должен ей за пароходство ее отца. Они часто спорили по этому поводу?

— До этого она просто обвиняла его в том, что он обманул ее отца, но денег за пароходство не требовала.

— Она часто ждала, когда он вернется?

— Нет, сэр.

— Вы бы назвали их брак счастливым?

— Нет, сэр.

— Вы знали отца мисс Дю Шамп?

— Да, сэр.

— Почему вы не сказали ему, что Жан Кювье уже женат?

— Я ему не ровня, сэр. Я не смел и подойти к нему.

— А не потому ли вы ему ничего не сказали, что хотели отомстить? Ведь однажды отец Лайлы Энтони Дю Шамп уволил с работы вашего родного брата.

— Нет, конечно же, не поэтому.

— Не по той ли причине вы хранили молчание и позволили мисс Дю Шамп думать, что она живет в браке, который на самом деле был фикцией?

— Это не мое дело! — воскликнул Жорж.

— Если вы решили, что не ваше дело сообщать в полицию о постыдном многоженстве хозяина, то с чего бы вам давать полиции показания против мисс Дю Шамп? — спросил Дрю. — Неужели вы боялись, что полиция станет подозревать в убийстве именно вас?

— Нет! — закричал в раздражении Жорж. — Я ни за что не стал бы убивать мистера Кювье!

— А что, вам уже приходилось кого-то убивать? — спросил Дрю.

— Протестую! — закричал обвинитель, вскакивая со своего места. — Это не имеет отношения к делу!

— Ваша честь, я пытаюсь показать присяжным, что мистер Антуан вполне мог быть потенциальным подозреваемым. Ведь он тоже был в гостиничном номере в ту ночь.

Судья нахмурился.

— Отвечайте на вопрос защиты, свидетель! В глазах Жоржа мелькнула ярость.

— Это нечестно… Ведь я тогда был молод и горяч и не отдавал отчета в своих поступках!

— Отвечайте на вопрос, мистер Антуан! — потребовал Дрю. — Вы кого-нибудь прежде убивали?

Слуга нервно сглотнул и издал глубокий вздох.

— Когда мне было восемнадцать, я случайно в драке убил моряка…

Дрю выдержал паузу, чтобы до присяжных дошла столь важная информация.

— Насколько сложно достать цианистый калий?

— Не знаю.

— А пароходство Кювье случайно не использует этот яд для каких-либо целей? — спросил Дрю.

— Не знаю.

— Хорошо, я все проверил, и, представьте себе, мистер Антуан, в пароходстве иногда травят этим ядом крыс на складах. Так что у вас был доступ к этой отраве, — настаивал Дрю.

Жорж густо покраснел.

— Так у многих есть доступ к ней.

— Как относился к вам мистер Кювье?

— Он обо мне заботился.

— Никогда на вас не кричал, никогда не наказывал? — спросил Дрю, подойдя к свидетелю.

— Ну, порой, бывало, но вообще-то он ко мне хорошо относился.

— А как насчет утра того рокового дня? Он на вас не злился?

Свидетелю стало явно не по, себе.

— Да он кричал лишь тогда, когда его что-нибудь раздражало.

— Кричал ли на вас мистер Кювье в утро, предшествовавшее его гибели? — настаивал Дрю, глядя прямо в глаза Жоржу.

— Ну, это было вполне объяснимо, ведь он был очень расстроен.

— Отвечайте на поставленный вопрос, мистер Антуан, он что, кричал на вас?

— Да, — коротко ответил Жорж.

— Что же его расстроило?

— Я не успел погладить его рубашки, — раздраженно ответил свидетель.

— И вас его крик не взбесил?! Жорж умоляюще посмотрел на судью.

— Должен ли я отвечать на этот вопрос?

— Обязаны, мистер Антуан, — ответил Димитриус.

— Честно говоря, я ненавидел, когда он на меня орал.

— Буду с вами откровенен, свидетель. Вы — человек, которому наплевать на закон, легко приходящий в ярость и уже убивавший прежде.

— Протестую! — крикнул Финни.

— Принято, следите за своей речью, защитник, сделал замечание судья.

— Беру свои слова обратно, — ответил Дрю. — Защита закончила свою работу со свидетелем.

Лайла вздохнула с облегчением, почувствовав, что Дрю все же удалось хоть как-то поправить ее положение.

— Кто ваш следующий свидетель? — спросил судья.

— Обвинение вызывает городского коронера, судебного патологоанатома доктора Бенсона.

Доктор положил руку на Библию и произнес присягу. Он первый обнаружил следы цианистого калия в организме покойного.

— Доктор Бенсон, расскажите суду, что вы обнаружили, когда прибыли в гостиничный номер, — спросил обвинитель свидетеля, прохаживаясь перед скамьей присяжных.

— Когда я прибыл, служанка впустила меня в номер и провела в спальню, где лежало тело. Поскольку труп уже окоченел, я понял, что мистер Кювье уже несколько часов как мертв. Поначалу я посчитал, что он умер естественной смертью, но внезапно ощутил еле уловимый запах горького миндаля — явный признак отравления цианистым калием. При дальнейшем исследовании я заметил, что кожа трупа розовее обычного, и пришел к окончательному выводу, что покойного отравили.

— Какова была причина порозовения его кожи?

— Цианистый калий не дает красным кровяным тельцам получать кислород. А потому в кровяном потоке резко возрастает уровень окиси углерода, что приводит к потере сознания и удушению.

— Это единственный признак отравления цианистым калием?

— Нет, обычно жертва начинает хватать ртом воздух, затем начинается головокружение, сильная головная боль и тошнота. Многие перед смертью испытывают сильную рвоту.

— Так что же, Жан мог мучиться в течение нескольких часов?

— Трудно сказать. В крови у него был обнаружен еще и лауданум. Так что он вполне мог быть в бессознательном состоянии, когда симптомы стали проявляться.

— Вы можете сказать, какие именно дозы лауданума и цианистого калия получил мистер Кювье?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Обвинитель кивнул.

— И последний вопрос, мистер Бенсон. Можете ли вы описать, как вела себя мисс Дю Шамп в то время, пока вы находились в гостиничном номере?

— Протестую, — отозвался Дрю, — данный вопрос провоцирует свидетеля.

— Хорошо, я поставлю свой вопрос иначе, ваша честь, — ухмыльнулся Пол Финни.

— Пока вы были там, плакала ли мисс Дю Шамп? Была ли она сильно расстроена смертью ее предполагаемого мужа?

— Она… Она была спокойна, и я не помню, чтобы она проронила хотя бы одну слезинку.

— Благодарю вас, доктор. Свидетель ваш, — бросил Финни, поворачиваясь к сопернику.

Солье встал и подошел к свидетелю.

— Подзащитная призналась, что добавляла лауданум в чай своему мужу. Эту опиумную настойку она давала ему регулярно, дабы удержать его от неприятных для нее половых сношений.

Могла ли убить Жана та небольшая доза, которую он получал ежедневно?

— Человека, привыкшего к лаудануму, трудно убить передозировкой. Ей пришлось бы дать ему сразу несколько флаконов.

— Результаты вскрытия говорят, какое именно количество опиумной настойки получил мистер Кювье?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— По вашему мнению, доктор, мистера Кювье убил лауданум?

— Нет, сэр. Я уверен, что он умер от цианистого калия.

Дрю улыбнулся.

— Благодарю вас, доктор.

— Затем он повернулся к судье.

— Больше у меня нет никаких вопросов, ваша честь.

Судья посмотрел на обвинителя.

— Следующий свидетель.

Лайла посмотрела на Дрю, и он подарил ей ободряющий взгляд.

Внезапно она подумала, что этот процесс не закончится никогда, и она никогда не станет свободной, чтобы любить его.

Дрю сидел в библиотеке с приглушенным освещением и держал в руке стаканчик с бренди. Перед глазами стояла Тереза Сикамор. Его преследовало ее страшное, окровавленное и распухшее лицо. Господи, как же он ее подвел!

Теперь, в самый разгар процесса над Лайлой, ему казалось, что у него произошло раздвоение личности, и он не мог ни на чем сосредоточиться. Отчасти из-за убийства Брайена Сикамора, частично из-за того, что постоянно помнил о своем желании использовать процесс над Лайлой Дю Шамп, чтобы привлечь общественное внимание к своей персоне. Демократы могут выставить своего кандидата уже в ближайшем будущем, и он собирался заручиться их поддержкой и стать новым мэром этого города.

Лайла имела веские причины обвинять его в том, что он использует суд на ней в качестве саморекламы. Но кроме этого… он просто хотел быть с Лайлой. Ночь, проведенная с ней, стала самым потрясающим сексуальным опытом в его жизни. С другой стороны, она никогда не будет принята в высших кругах американского общества, куда он так стремится.

Его родной отец предупреждал, чтобы он не связывался с этой женщиной, и тем не менее Дрю так хотелось оказаться с ней в одной постели… К черту политику!..

Глава ШЕСТНАДЦАТАЯ

Лайла уже два часа как пыталась уснуть, но все время вспоминала события прошедшего дня. Уставшая и жаждавшая забвения, она все еще будто слышала показания коронера.

Дрю раньше говорил ей, что по заключению эксперта Жан, вне всякого сомнения, умер от отравления цианистым калием, и тем не менее она опасалась, что лауданум лишил покойного возможности позвать на помощь. И наверняка многие присяжные посчитали, что она добавила в чай не только опиумную настойку.

В ночь смерти Жана она испытала необыкновенное облегчение. Ей казалось, что теперь она свободна и вольна наутро уехать, куда ей заблагорассудится. Будущее впервые после замужества показалось ей светлым и счастливым.

Но как же присяжные посчитают ее невиновной, если коронер сообщил, что она не пролила ни единой слезинки по мужу? Конечно же, она радовалась, когда Жан исчез из ее жизни, но то, что он умер, несомненно, ее потрясло. Так или иначе, наутро она собиралась навсегда покинуть его. Уже через сутки она была бы в Батон-Руж, но судьба распорядилась иначе.

Осознав, что уснуть сегодня ей все равно не удастся, Лайла отбросила одеяло. Зевнув, она схватила халат и накинула его на ночную рубашку. Она открыла дверь, в коридоре стояла полная тишина.

Пройдя на цыпочках мимо комнаты Дрю, она спустилась по лестнице вниз в надежде найти в библиотеке какую-нибудь книгу. Но когда она оказалась у дверей, увидела, что там горит свет.

Лайла слегка приоткрыла дверь. Солье сидел в кресле со стаканом бренди в руке и смотрел куда-то вдаль.

— Представь, я боялась тебя разбудить и кралась мимо твоей комнаты на цыпочках, — сказала она.

Дрю оторвался от своих размышлений, но так ничего и не сказал, когда она вошла в комнату. Она села на стул напротив него и пристально посмотрела ему в глаза. Отстраненный и погруженный в себя, Дрю несколько минут сидел молча.

— Я что, прервала твои размышления? По поводу чего ты так переживал весь день? — спросила Лайла, ощутив внезапное разочарование. Когда она увидела его здесь, она подумала… О чем? О чувстве покоя и защищенности в его объятиях. О том, как ей снова хотелось ловить ртом его губы. О том, как его пальцы ласкают ее груди. О, как ей хотелось повторить тот сладкий опыт, испытать чувственную радость той, как теперь казалось, далекой ночи. Еще раз ощутить кожей, как скользит по ней его обнаженное тело.

Хоть она и старалась не вспоминать об этом, каждый раз, когда он на нее смотрел, она вспоминала о том, что испытывала в ту ночь, когда они занимались любовью.

Она уже встала, чтобы уйти, а он продолжал хранить молчание.

— Нет, останься, — наконец промолвил он. — Прости, но у меня из головы не идет мой последний клиент.

— А в чем там дело? — спросила она, вновь присаживаясь.

Поначалу все было элементарно, — горько усмехнулся Дрю. — Бракоразводный процесс пары с двумя детьми, да только вот закончилось все делом об убийстве.

— Я слышала, как кто-то в суде говорил, что прошлой ночью в городе произошло убийство, сказала Лайла. — Так что, это твоя клиентка убила своего мужа?

— Нет, моим клиентом оказался убитый муж. А теперь, поскольку я чувствую себя отчасти виновным в случившемся, я беру на себя защиту жены.

— Но почему ты чувствуешь свою вину?

— Потому что не поверил собственному чутью! воскликнул Дрю, ударив кулаком в ладонь. — Мой клиент ведь не сказал мне, что регулярно избивает свою жену, и хотя у меня были подозрения, я их проигнорировал и даже посоветовал попробовать взять детей под свою опеку. Его жена, испугавшись, что потеряет их навсегда, вновь к нему вернулась. Однажды ночью сын решил заступиться за мать, когда отец вновь стал ее бить. Этот негодяй едва не убил десятилетнего мальчика.

— О, господи! — воскликнула Лайла, видя, как исказилось от боли лицо Дрю. — Надеюсь, с ним все в порядке?

— Рассечена губа, выбит зуб и легкое сотрясение мозга… Но вот что до его матери… — Солье тяжело вздохнул. — У нее такой вид, будто муж намеренно хотел ее умертвить…

Лайла молчала, понимая, какую боль носил он в себе весь день, размышляя над тем, какую роль сыграл лично он в произошедшей трагедии.

— Его жена, такая спокойная, нежная. Просто она решила, что он не смеет калечить ее детей. Одним выстрелом она покончила с ним, — Дрю сделал большой глоток из стакана.

— А теперь ты чувствуешь, что во всем виноват…

Дрю посмотрел на нее.

— Отчасти, да.

Она встала со стула и подошла к нему. Встав на колени у его кресла, она коснулась ладонью его руки.

— Скажи мне, а что еще ты мог предпринять?

— Лайла, да нет никаких законов, чтобы помочь такой, как она. Но я не верю, что не смог бы предотвратить надвигавшуюся беду. По крайней мере, я мог посадить ее вместе с детьми на поезд, чтобы они навсегда уехали из Нового Орлеана.

Лайла немного помолчала, зная, что такой мужчина, как Дрю, сдаваться не привык.

— У таких женщин, как жена твоего клиента, выбора мало. Покончить с рукоприкладством, спрятаться от мужа или же убить его. Мне кажется, она просто защищалась. Думаю, за это ее не казнят.

Он еще раз пригубил бренди, закрыл глаза и вздохнул.

— Это еще не все. Видишь ли, ее муж, мой клиент, был весьма значимым членом Клуба демократов. Организации, поддержки которой я давно уже искал…

Он закрыл лицо руками.

— Господи, какой же дрянью я себя чувствую!.. Удивленная тем, что он винит себя в смерти Сикамора, Лайла ощутила внезапный приступ жалости к этому мужчине.

— Все мы делаем ошибки, а ты такой амбициозный…

— Порой мне кажется, что стать мэром не моя мечта. И что все это придумал мой отец.

Никогда еще Дрю перед ней не раскрывался так. Лайла вздохнула.

— Только ты сможешь ответить на этот вопрос.

— Быть может, я вовсе не хочу быть обязанным людям вроде Сикамора? Или ежедневно общаться с продажными полицейскими и грязными политиками? — Создавалось впечатление, будто Дрю беседует сам с собой.

Она погладила его по руке.

— Члены городского Совета теперь сидят в тюрьме, а импичмент последнего мэра показывает, что политика в Новом Орлеане отнюдь не чиста, — прошептала Лайла.

— Да нет, здесь всегда творились безобразия. Просто какая-то часть меня хочет, чтобы все в нашем городе изменилось к лучшему, — сказал Дрю. — Но что я смогу сделать, если коррупция пустила столь глубокие корни?

Лайла молчала, понимая, что сейчас ему нужен просто слушатель. В глубине души Дрю оказался очень ранимым, и за это она стала любить его еще больше.

— Только ты можешь принять окончательное решение, — подытожила она.

Лайла, но помогать таким женщинам, как Тереза Сикамор, дело куда более благодарное, нежели мирить членов городского Совета с окружными боссами. И разве не учился я на юриста? Дрю немного помолчал.

— Много лет я мечтал стать мэром, но зачем?

Лайле было понятно его смятение, и она надеялась, что поможет ему в этом разобраться. Ей так хотелось успокоить его и утешить, но она чувствовала, что сейчас ему не требуется утешение.

— Боюсь, что с Терезой Сикамор в тюрьме будут ужасно обращаться. Они передадут ее дело какому-нибудь бесчестному детективу, которому будет на нее абсолютно наплевать. Для него что шлюха, что мать двоих детей, все одинаково.

Дрю тяжело вздохнул.

— Но все же она убила своего мужа, — негромко сказала Лайла.

— Да, но мало кто осудит ее, когда я покажу суду ее фотографию и фото ее ребенка.

На душе у Лайлы потеплело, в этот миг она была рада тому, что Дрю настоял на том, чтобы быть ее адвокатом. Прежде она не сознавала, сколь небезразличны ему его клиенты. Да, он взялся за ее дело ради саморекламы, но он так же волновался за людей, которых брался защищать. Как же ей все-таки с ним повезло!

— И как ты собираешься ей помочь? — спросила она, инстинктивно понимая, что Дрю не будет сидеть сложа руки и смотреть, как эту женщину посадят за решетку до конца ее дней.

Я взялся за ее дело и на суде буду ее защищать. Завтра же я пойду туда. А то они еще ей припишут умышленное убийство. Когда он ударил ее сына, у нее не оставалось иного выхода, кроме как убить его. Уехать от мужа она уже пробовала. Спустя некоторое время Лайла поняла, что Дрю смотрит на нее с явной симпатией.

— Ты вот уже целый час слушаешь меня и не перебиваешь. И спасибо за то, что не осуждаешь.

— Ты собираешься исправить ошибку, как я могу тебя за это судить? И я не знаю, что бы ты такого мог предпринять в отношении Брайена Сикамора, распускавшего в семье руки. Он бы просто подыскал себе другого адвоката.

Он прикоснулся пальцами к ее подбородку.

— Спасибо, что ты внимательно меня слушала. Я просто хочу помочь этой женщине. И когда-то давным-давно я хотел стать мэром, чтобы положить конец поразившей этот город коррупции. Но сейчас я считаю, что вряд ли способен что-то здесь изменить. Пост мэра не стоит того, чтобы продавать душу дьяволу.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Пойдем спать, Дрю. Уже поздно, а завтра в суде мы должны быть свежими и бодрыми.

Он допил бренди, поставил стакан, и взял ее за руку. Здоровой рукой он помог ей подняться с пола. Как только его пальцы сжали ее ладонь, пульс Лайлы участился, а дыхание стало прерывистым. Он внимательно посмотрел на нее, и в его глазах загорелся огонь страсти.

Дрю отпустил ее руку.

— Да, нам надо ложиться спать, — пробормотал он как-то неуверенно.

Затем вновь взял ее за руку, и она ощутила жар его ладони, когда они выходили из библиотеки. С каждым шагом Лайла чувствовала все более нараставшее напряжение: порядочные женщины не предлагают свою постель мужчинам, с которыми они не состоят в браке, но ведь порядочных женщин и не судят за убийство.

Когда они поднялись на второй этаж, Дрю отпустил ее руку. Какое-то время они молчали, стоя у двери в комнату Лайлы и пространство между ними, казалось, звенело от напряжения.

Наконец Дрю убрал прядь волос, упавшую ей на лицо.

— Спасибо, что выслушала меня сейчас. По-моему, еще никто не был столь добр ко мне.

В ответ она взяла его руку и осыпала поцелуями пальцы.

У Дрю перехватило дыхание.

— Господи, Лайла!

Она стала тереться щекой о его ладонь, позволяя его пальцам ласкать ее кожу. Потихоньку она опустила его ладонь себе на шею, потом на грудь, пока его пальцы не коснулись ее сосков.

— Ты уверена? — спросил Дрю, тяжело дыша, прекрасно понимая ее молчаливое приглашение.

Она не ответила. Не отпуская его руки, она затянула его в комнату и плотно закрыла дверь.

Как только дверь закрылась, Дрю сразу же заключил женщину в объятия. Он закрыл ей рот своими губами. Сначала он целовал ее нежно, потом все крепче и крепче, пока она слегка не разомкнула свои губы, ощутив легкий привкус дорогого бренди в его дыхании.

Жажда жизни и желание оставаться в его объятиях толкали ее вперед, по мере того как теплые губы мужчины ласкали ее уста. Она чувствовала, как ее тело отдается в его власть. Лайла жаждала мужчину, к которому испытывала влечение, который целовал ее так, как будто в целом свете для него существовала лишь одна она — единственная; мужчину, который будет заботиться о ней и который будет переживать за нее всю отмеренную ей жизнь. И хотя Дрю, наверное, не любит ее, она своей любовью заполнит и эту пустоту, ибо в руках его пережила она тысячу счастливых мгновений, чувствуя себя любимой и желанной.

Прежде она еще никогда не дарила свое сердце мужчине, а сегодня ночью собиралась отдать Дрю свое тело, желая физически выразить то, чего не могла сказать в словах.

Она вцепилась руками в широкие плечи Дрю по мере того, как его ласки будили в ней безумное желание. Его поцелуй поработил ее, сделав на всю ночь жаждавшей любви пленницей.

Пальцы Дрю попытались развязать пояс на ее халате, и тогда она, нехотя оторвавшись от его губ, спешно выполнила это за него. Сбросив халат, Лайла на шаг отступила от Дрю, уперлась ногами в медную кровать. Одарив его пламенным взглядом, она стянула сорочку через голову и бросила ее на пол. Набравшись мужества, она сняла с себя все и осталась перед Дрю обнаженной.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, — куда лучше, чем в моих мечтах.

Он мечтал о ней? Дрожь пробежала по ее телу, когда его обжигающий взгляд заскользил по ее нагому телу.

Лайла неторопливо легла на кровать и забралась под одеяло. Теперь она лежала на боку, подперев голову рукой, и внимательно смотрела на Дрю.

— Ну, ложись в постель, Дрю, — томно прошептала она.

Он быстро снял свой халат и нижнее белье. Теперь мужчина стоял перед ней обнаженный, и она видела, насколько он силен, мужествен и красив как бог. Он быстро забрался к ней под одеяло, и Лайла потянулась к нему. Дрю прижал ее спиной к простыням, впился в ее рот губами, и Лайлу опять окатило волной чувственного жара. Язык Дрю скользил по ее телу, а Лайла гладила его волосы, наслаждаясь новыми ощущениями.

Сегодня ночью он был ей так нужен, ведь ее «завтра» могло оказаться столь кратким…

Грудь с грудью, Дрю скользил по ее телу, пока не поймал ртом сосок на ее груди. Он любовно посасывал этот нежный бутон, лаская и сжимая, и от этого сладкая боль внутри нее только усиливалась. Тело Лайлы судорожно изогнулось от нетерпения. Ей так хотелось сейчас почувствовать Дрю глубоко внутри себя! И, тем не менее, он все еще крепко держал ее за запястья, не позволяя ей ласкать себя.

— Дрю, — в волнении простонала она. — Я… я хочу тебя трогать.

— Еще рано, — ответил он, нежно покусывая ее живот. Он раздвинул ей ноги… В окно струился звездный свет, и Лайле показалось, будто жар, которым пылало ее лицо, сейчас озаряет темную комнату.

Затаив дыхание, она следила за тем, как его язык скользит все ниже и ниже. Ей и в голову раньше не могло прийти, что мужчина может…

— Дрю, — воскликнула она, когда его губы сомкнулись на самом средоточии ее женственности.

Он приподнял ей ноги и развел их пошире. Тело женщины содрогнулось от сильнейших ощущений, и крик радости сорвался с ее губ.

Никогда прежде она не испытывала столь грешного удовольствия и столь невероятного восторга. Она застонала, цепляясь за простыни, в то время как его ласки омывали крохотный бугорок удовольствия.

Мужчина ласкал ее пальцами, увлекая за собой на край света, заставляя ее взлетать к вершинам истинной чувственности, пока она, наконец, не опустилась обратно на землю, полностью удовлетворенная.

Какое-то время она лежала неподвижно, потрясенная силой этого опыта, в то время как Дрю с улыбкой взирал на нее.

Он обнял ее. Чувство надежности и защищенности вновь наполнило Лайлу, заставив позабыть обо всем.

— Тебе хорошо было? — спросил Дрю.

— Нет слов… — только и смогла ответить она.

Это превосходило все, что ей доводилось испытывать прежде. Но с другой стороны, разве мог кто-нибудь сравниться с Дрю! Он лучше всех.

А ведь сегодня ночью она собиралась его соблазнить, и вместо этого он полонил ее своей изысканной чувственностью.

Теперь наступила ее очередь одаривать его. Так пусть же молит о пощаде. Она быстро, страстно поцеловала его так, что у Дрю перехватило дыхание. Затем она стала нежно касаться губами его шеи, груди.

Она и подумать раньше не могла, что между женщиной и мужчиной возможно подобное. Ей никогда не нравился половой акт как таковой, до тех пор, пока она не разделила свою страсть с Дрю. Ей и во сне не могло раньше присниться, что когда-нибудь она станет звать к себе в постель мужчину, да еще и влюбится в него.

Страсть и любовь казались романтическими сказками, случавшимися с другими, но не с ней. А с Дрю ей хотелось больше, чем сказки, ей хотелось счастливого будущего.

Как только они слились воедино, сладость наполнила душу Лайлы, и ей захотелось, чтобы союз их был не только физическим. Ей хотелось, чтобы, когда она просыпается, каждое утро Дрю лежал бы рядом с ней. О, как бы тогда она была благодарна Богу за каждый новый день!

Дыхание ее участилось, и она почувствовала приближение оргазма, нервы напряглись, и в следующее мгновение женщина издала громкий крик, прижав Дрю к себе.

С последним отчаянным рывком Дрю соединился с возлюбленной, и тело его содрогнулось. Он рухнул на нее почти без сил, затем лег с боку, обняв ее нежно руками.

Полностью удовлетворенная, Лайла чувствовала себя так спокойно в его объятиях! Ибо только здесь она ощущала себя в полной безопасности. Смерть Жана, суд и возможная казнь казались теперь дурным сном, а не суровой реальностью, окунуться в которую ей предстояло с наступлением нового дня.

Успокоившись, она прижала Дрю к себе, чтобы прогнать все страхи. Ей хотелось подарить ему всю свою жизнь, а не единственную ночь.

Дрю тоже никак не мог уснуть. Ее тихое, ровное дыхание говорило о том, что Лайла крепко спит. Ему почему-то стало не по себе. Ее красота заставила его забыть об осторожности, и он вновь решил найти удовлетворение в ее постели.

И с чего это ему вдруг вздумалось защищать женщину, пристрастившуюся к опиумной настойке и подозреваемую в убийстве? Но он это сделал. И вот теперь он лежит с ней и ему хорошо.

Как хорошо, что она у него есть! Он раскрыл перед ней душу, а она никуда после этого не убежала, не высмеяла, она внимательно его слушала и не осуждала. Никто не вел себя так с ним прежде.

И если это просто похоть, почему же он не чувствует полного удовлетворения? Вместе они воплотили в жизнь его самые сокровенные сексуальные мечты, но ему почему-то хотелось большего. Простую похоть насытить куда проще.

Дрю никак не мог избавиться от мысли, что вновь просмотрел нечто важное. Нечто, что он просто обязан был распознать, но не смог.

Конечно, пройдет время, и в конце судебного процесса он оставит Лайлу в своем прошлом, чтобы двигаться к будущему.

А пока она спала без всякого лауданума, и он не мог не улыбнуться. С тех пор, как она бросила наркотик, Лайла стала крепче и духом и телом.

Память невольно возвращалась к тому, как она его выслушивала. Когда он признался Лайле, что совершил дурной поступок, он был просто уверен, что она осудит его за слепоту и глупость. Ему казалось, что он вполне заслуживает проклятий. Но ее понимание просто его удивило.

Рассвет прояснил очертания предметов комнаты, и Дрю понял, что скоро проснутся слуги. Он еще раз посмотрел на Лайлу, ему так не хотелось сейчас покидать ее, так не хотелось идти в свою комнату.

Слуги проснутся, а ему и Лайле надо будет вставать и одеваться: суд ждет. Он коснулся пальцами ее плеча, ее шелковой кожи. Ему хотелось разбудить ее сейчас поцелуями, ему хотелось гораздо большего, но он прекрасно понимал, что у них сейчас нет времени.

С большой неохотой он встал с кровати и отыскал свое нижнее белье. Накинув халат, он в последний раз посмотрел на Лайлу. Она все еще спала, рассыпав по подушке свои черные волосы.

Юношеские фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью проведенной ими вместе ночи. Однако от суровой правды никуда не спрятаться, и сегодня или завтра ему придется убедить присяжных, опросив всего лишь двух оставшихся свидетелей, в том, что Лайла Дю Шамп не могла убить Жана. Видит Бог, в школе юристов его не готовили к совершению подобных чудес.

Глава СЕМНАДЦАТАЯ

Лайла сидела за адвокатским столом в ожидании начала суда и чувствовала себя куда более живой, чем все последние месяцы. Было полным безумием, что она, всего лишь несколько дней тому назад так страшившаяся смерти, вдруг влюбилась. И в это утро любовь наполняла ее радостью и помогала выстоять еще один день на этом процессе.

Сегодня утром, за завтраком, они так весело подтрунивали друг над другом… О, если бы каждое утро в ее жизни начиналось так великолепно! Впервые за многие годы она чувствовала себя просто счастливой.

В зал с непроницаемыми лицами вошли присяжные и заняли свои места.

— Всем встать, председательствует судья Франсуа Димитриус, — объявил пристав.

Открылась дверь, и в зал едва ли не вбежал судья, с вечной маской — серьезности на лице. Он сел за скамью и бросил взгляд на обвинителя.

— Доброе утро, ну что ж, начнем… Пол Финни встал.

— Обвинение вызывает капитана Фрэнка Оливера.

У Лайлы дыхание перехватило, когда она услышала имя своего крестного отца, и ей показалось, что она сейчас лишится чувств.

— А ты говорила, что его нет в Штатах и что он не успеет вернуться к началу процесса.

Выражение лица у Солье стало злым, а глаза подозрительно сощурились.

— Вообще-то он не должен был вернуться, — сказала Лайла, понимая, что попала впросак, и Дрю, судя по всему, возненавидит ее после того, как Фрэнк выступит со своими показаниями.

— Что ж он нам такого поведает? — прошептал Дрю.

В ответ она лишь покачала головой, не в состоянии произнести ни слова.

Она смотрела, как капитан дает присягу на Библии, и при воспоминании о последней с ним встрече, ее бросило в дрожь.

— Расскажите нам, в каких отношениях вы находитесь с обвиняемой? — спросил обвинитель у лучшего друга ее отца.

— Я ее крестный. Ее отец Энтони Дю Шамп был моим близким другом, — промолвил тот, отводя глаза от Лайлы.

— А вы не пытались недавно передать подзащитной послание?

Что?! Он пытался передать ей какую-то записку?!

— Да, я послал ей записку, в которой просил, чтобы мы встретились на площади Джексона, ответил капитан.

— Когда вы написали эту записку?

— Вчера. Несколько месяцев меня не было на родине. Я вернулся недавно.

— Ну и как, встретилась ли подзащитная с вами на этой площади?

— Нет, сэр, там со мною встретились вы. Финни ухмыльнулся и стал прохаживаться перед скамьей присяжных.

— Вы узнаете эту записку? Фрэнк посмотрел на бумажку.

— Да, сэр, это записка, посланная мной мисс Дю Шамп.

Финни подошел к Дрю.

— Публично передаю записку защите для ознакомления.

Дрю пробежался глазами по этому посланию. По мере того как он читал, тело его все более напрягалось. Наконец он вернул записку обвинителю. В сторону Лайлы он даже не посмотрел, и, судя по всему, его челюсть вот-вот должна была отвиснуть от столь нежданного сюрприза.

— Если защита не против, я прилагаю эту записку к делу в качестве вещественного доказательства номер один, ваша честь.

Лайла увидела, как сжались в ярости кулаки Дрю, и поняла, что ее страхи в отношении свидетельских показаний Фрэнка оказались вполне обоснованными.

— Теперь, когда записка признана в качестве вещественного доказательства, прошу вас, капитан Оливер, зачитать ее присяжным.

Лайла заерзала на стуле, опасаясь, что все это наверняка будет использовано против нее.

«Дорогая Лайла, я только что вернулся из Англии и узнал эту ужасную новость. Пожалуйста, скажи мне, что, узнав тем роковым вечером о других женах Жана, ты, в приступе праведного гнева, не поступила столь глупо и опрометчиво. Хочу с тобой встретиться, чтобы выяснить, что же произошло. Твой капитан Фрэнк Оливер».

Сложив записку, он вернул ее обвинителю. По суду пробежал ропот. Дрю продолжал упорно не смотреть в сторону своей подзащитной.

О ГОСПОДИ! ПОЧЕМУ ЖЕ ОНА РАНЬШЕ НЕ СКАЗАЛА ДРЮ О ТОМ, ЧТО ЗНАЛА О ДРУГИХ ЖЕНЩИНАХ ЖАНА ЕЩЕ ДО ЕГО СМЕРТИ?! Почему страх подавил в ней всякий здравый смысл?

— О каком роковом вечере идет речь в записке? — спросил обвинитель.

Лайла чувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Речь идет о двадцать девятом марта. Тогда мы поужинали вместе в отеле «Сент-Луис», — ответил Фрэнк. — Жан не смог присоединиться к нам в тот вечер.

— А как раз потом, уже ночью, Жан умер, уточнил Финни.

— Но тогда я об этом еще ничего не знал. Мой корабль покинул гавань в шесть часов утра.

— Какой информацией, касающейся ее брака, вы поделились за ужином с мисс Дю Шамп?

Фрэнк виновато посмотрел на Лайлу, и она поняла, что он не хочет отвечать на вопрос, но понимает, что ему придется это сделать.

— Напоминаю, что вы прсягнули, капитан Оливер. Я повторю вопрос… За ужином, какой информацией, касающейся ее брака, вы поделились с мисс Дю Шамп?

Фрэнк почесал лоб.

— Я рассказал Лайле, что совсем недавно узнал о том, что Мариан Кювье вовсе не мертва и что Жан, кроме нее и Лайлы, женат еще на одной женщине.

И вновь по залу пробежал ропот. Лайла с трудом сдерживала слезы.

Судья постучал молоточком, призывая присутствующих к порядку.

— Прошу тишины!

Лайла бросила быстрый взгляд на Дрю. Она видела, как потемнели его глаза, теперь в них не было абсолютно никакого тепла, и она поняла, что сейчас он вне себя от ярости.

Но ведь она не хотела, чтобы все так получилось! Она не верила, что Фрэнк успеет вернуться к суду.

— А как вы об этом узнали? — спросил обвинитель.

— Я — капитан парохода, перевозящего через океан различные грузы. В предыдущем плавании у меня появился новый первый помощник. Как-то ночью мы разговорились, и он упомянул жену Кювье, Мариан.

Фрэнк тяжело вздохнул.

— Он сказал мне, что Мариан Кювье его землячка. Поначалу я подумал, что он не знает о ее смерти. Но когда я упомянул, что она уже мертва, он сказал, что это просто невозможно, потому что он видел ее в своем родном городке буквально на этой неделе.

Вернувшись из плавания, я провел собственное расследование. Я посетил дом миссис Кювье и убедился, что Мариан действительно жива и здорова. Потом, где-то в течение недели, » я следил за Жаном и в итоге оказался на Роузвудской плантации, где, как оказалось, у него имелась еще одна так называемая жена.

— Когда вы рассказали мисс Дю Шамп о других женах ее мужа, она вам поверила?

— Поначалу нет, но когда я назвал ей дни, по которым он посещает разных жен, то все совпало, и она мне поверила.

— Как бы вы описали ее реакцию на это известие? — спросил обвинитель.

— Ее неверие сменилось полной эйфорией. Она плакала и смеялась, и все время повторяла: «Я свободна. Я по-настоящему свободна».

Сердце Лайлы пронзила боль. Тот вечер казался таким далеким. О, если бы она могла повернуть время вспять, она бы просто уехала из города, никому ничего не говоря, и никогда бы сюда не вернулась.

— И в таком состоянии она пребывала весь вечер?

— Нет. Постепенно ее счастливая эйфория сменилась гневом.

— Если она была так рада освободиться от Жана, с чего бы ей гневаться?

Фрэнк бросил на Лайлу беглый взгляд и покачал головой. Она поняла, что ему тяжело передавать окружному прокурору содержание их разговора.

— Когда она поняла, что Жан приобрел пароходство ее отца за чисто символическую сумму и что Жан умышленно ее обманул, она разозлилась. Было очевидно, что она его не любит. Но, узнав про обман, она его просто возненавидела, — тихо промолвил Фрэнк.

Лайла закрыла лицо руками. Их разговор в тот вечер казался вполне невинным, а вот теперь, сидя на скамье обвиняемых, она чувствовала, как с каждым словом забивается очередной гвоздь в крышку ее гроба. А Дрю тем временем сидел, словно окаменев, и молчал. Молчал уже довольно долго.

— Она ничего не говорила по поводу своих дальнейших планов?

Фрэнк нервно сглотнул.

— Она намеревалась потребовать, чтобы Жан оставил ее дом в Батон-Руж и дал ей денег, пока она не найдет себе работу. В противном случае она грозилась рассказать правду другим «женам».

— Иными словами, вы хотите сказать, что обвиняемая собиралась заняться вымогательством, промолвил, улыбнувшись, обвинитель.

Фрэнк поперхнулся.

— Нет, просто она хотела вернуть хоть что-то из того, что потерял ее отец.

Лайла с трудом подавляла рыдания. Конечно же, она все это говорила, но просто ей необходимо было хоть как-то обеспечить будущее. А после того, как Жан обошелся с ее отцом, разве не заслуживала она хоть какой-то финансовой компенсации, чтобы начать новую жизнь? Вечно бы это не продолжалось.

— Спасибо, капитан Оливер, — обвинитель, улыбнувшись, повернулся к Дрю. — Свидетель ваш, защита.

Дрю сделал кое-какие заметки во время выступления Фрэнка, но времени на подготовку у него совсем не оставалось. Обычно, прежде чем подойти к свидетелю, он бросал на нее ободряющий взгляд. Сегодня Дрю даже не посмотрел в ее сторону.

— Капитан Оливер, рад с вами познакомиться, сэр. — Дрю выдержал паузу. — Говорят, вы были дружны с отцом мисс Дю Шамп?

— Да.

— Мистер Оливер, я составлял контракт для Жана Кювье на предмет продажи пароходства Дю Шамп. По вашему мнению, Жан сделал честное предложение мистеру Дю Шампу?

— Конечно же, нет, — ответил капитан.

— Как по-вашему, почему мистер Дю Шамп все же подписал этот контракт? — спросил Дрю.

— Протестую! Он предлагает свидетелю делать выводы! — крикнул Финни.

— Ваша честь, я могу доказать, что мистер Дю Шамп не совсем отдавал отчет в своих поступках, когда подписывал эти бумаги, если мне, конечно, позволят продолжить, — обратился Солье к председательствующему.

— Только побыстрее, защитник.

— Я повторю вопрос. Почему мистер Дю Шамп подписал такой плохой контракт?

— Энтони Дю Шамп знал, что умирает. Ему поставили смертельный диагноз — рак крови. И потому, чтобы спокойно умереть, ему был необходим кто-то, кто мог продолжить его дело и позаботиться о дочери. И еще он боялся, что Лайла навсегда останется в монастыре и никогда не выйдет замуж.

— А каким образом мистер Кювье узнал о желании мистера Дю Шампа видеть свою дочь замужем?

— Мы ужинали втроем, как раз накануне того дня, когда вы представили контракт. За ужином Жан упомянул, что как-то раз видел Лайлу в офисе мистера Дю Шампа. Мистер Кювье сообщил моему другу, что его жена Мариан умерла, и теперь он очень одинок. Как только Жан узнал, что предсмертным желанием Энтони является брак дочери, он решил убедить мистера Дю Шампа в том, что станет наилучшим мужем для Лайлы и всегда будет о ней заботиться.

— А на этом ужине никакие деньги не упоминались? Я имею в виду предстоявшую сделку?

— Не знаю, я ушел рано, чтобы дать им возможность обсудить деловые вопросы тет-а-тет.

— Вы очень удивились, когда мистер Дю Шамп посвятил вас в детали подписанного им контракта?

— Само собой, ведь Энтони Дю Шамп был человек умнейший. Он ни за что не подписал бы такого контракта, если бы у него не было на то особых причин.

— Протестую! Свидетель делает выводы, ваша честь!

— Принято. Свидетель, не растекайтесь мыслью по древу.

— Хорошо, сэр.

— В тот вечер, когда вы ужинали с Лайлой, вы сказали ей, почему отец хотел, чтобы она вышла именно за Жана?

Капитал на мгновение призадумался.

— Нет.

— А почему?

— Я не хотел, чтобы она обижалась на родного отца.

Дрю сделал паузу, обдумывая слова Фрэнка.

— Как обстояли дела в пароходстве Дю Шамп к моменту продажи компании? Получал ли мистер Энтони прибыль?

Капитан нахмурился.

— Да, его бизнес процветал.

— А правда ли, что мистер Дю Шамп сказал своей дочери, что он полный банкрот?

Да. Она не хотела выходить замуж за Жана Кювье, и Дю Шамп считал, что в этом случае она согласится, а Жан будет о ней заботиться.

Лайла была потрясена. Ее родной отец солгал ей? Совершенно раздавленная и опустошенная, она утирала скользившие по щекам слезы. Если бы отец был с ней честен, этого кошмара не случилось бы.

А она винила Дрю в том, в чем был повинен исключительно отец.

— Когда вы узнали, что брак Жана и Лайлы недействителен, что вы почувствовали?

— Ярость… Ведь она моя крестница. Ее отец просил присматривать за ней. Но я находился к тому времени посреди Атлантики и никак не мог ее предупредить. К тому времени, когда я вернулся домой, я не был уверен, что окажу ей услугу, рассказав о других женах господина Кювье.

— Почему же?

— Ну, куда она пойдет? На что будет жить? По крайней мере, с Кювье у нее была крыша над головой. И я думал, что они счастливы.

— Так что же заставило вас думать иначе?

— За ужином я обратил внимание на ее несчастный вид. Она сказала, что ей ненавистно быть женой Кювье, и потому я решил рассказать ей всю правду, умолчав об обмане отца.

Фрэнк посмотрел на Лайлу.

— Я не хотел, чтобы она его ненавидела.

— Вы любите мисс Дю Шамп? — спросил Дрю.

— Конечно, ведь она моя крестница, и теперь, когда ее отец умер, я чувствую себя ответственным за нее.

— А вы смогли бы убить Жана Кювье за то, что он разрушил ее счастье?

— Конечно же, нет.

— Сообщите суду, где вы были ночью двадцать девятого марта. Есть ли у вас алиби, капитан?

— Да, сэр. Я находился на борту «Олимпиады», корабля, на котором утром следующего дня я ушел в море.

Лайла обратила внимание на то, как ссутулился Дрю. Должно быть, он очень устал сражаться за свою подзащитную.

— Благодарю вас, капитан Оливер, — он перевел взгляд на судью. — Я закончил со свидетелем, ваша честь, — сообщил Дрю и возвратился к столу адвокатов.

— Вы свободны, капитан, — промолвил судья. Зал взволнованно зашумел, но Лайла уже мало что слышала. Все ее внимание было обращено на Дрю.

Леденящий страх проник к ней в душу, когда она увидела, как он отводит от нее глаза. За те месяцы, что они были вместе, он никогда себя так не вел. Никогда. Каменные статуи выказывают больше чувств, нежели демонстрировал в этот момент Дрю.

— Обвинение, вызывайте своего следующего свидетеля, — скомандовал судья.

— Обвинение закончило на сегодня, ваша честь. Дрю тяжело вздохнул.

Судья посмотрел на него.

— Я собираюсь объявить перерыв в судебных заседаниях по случаю каникул на праздник Дня Благодарения. Суд возобновит свою работу в понедельник, первого декабря, в восемь часов утра.

— Но это же целая неделя, ваша честь, — возмутился явно расстроенный обвинитель. — Мы могли бы уже к среде закончить.

— Меня не будет в городе, — поставил его в известность судья. Затем прозвучал удар молотка. — Суд удаляется.

Солье молчал. Затем он встал и начал складывать в папку свои бумаги.

— Лайла, — позвал капитан Фрэнк.

Она обернулась и увидела, что он стоит совсем рядом. Она обняла своего крестного.

— Прости, я просто хотел предупредить тебя, но окружной прокурор перехватил мою записку. Не понимаю, как она к нему попала, — промолвил он, высвобождаясь из ее объятий.

Дрю повернулся и смерил капитана холодным взглядом.

— Я тоже не понимаю, вы разговаривали с тем, через кого передавали эту записку? — спросил он, совсем недружелюбным тоном.

— Да, этот мальчик уже много лет передает мою почту и выполняет всякие мелкие поручения для моей сестры, когда я в плавании. Мальчик обещал отнести записку в ваш дом, мистер Солье.

Дрю мрачно нахмурился, а Лайла вновь обратилась к Фрэнку.

— А как твоя сестра?

— Она больна. Подыскиваю ей сейчас новую сиделку. Последняя куда-то сбежала, пока я был в море.

Лайла улыбнулась и похлопала его по плечу.

— Ты обязательно кого-нибудь найдешь.

— Прости, Лайла, но боюсь, что мои показания причинили тебе вред, — расстроился Фрэнк.

— Да все нормально, Фрэнк, у тебя ведь не было иного выбора, кроме как отвечать на вопросы окружного прокурора. Очень жаль, что твоя записка так до меня и не дошла.

— Мне тоже очень жаль, — промолвил он, — и, пожалуйста, не злись на отца. Ведь он заключил эту сделку с Жаном лишь потому, что любил тебя и думал, что заботится о твоем будущем.

Острая боль пронзила сердце Лайлы. В глазах у нее потемнело.

— Я пытаюсь это сделать, Фрэнк, но если бы он был до конца честен со мной, я не оказалась бы в таком положении.

Фрэнк опустил голову.

— Порой и отцы совершают ошибки.

— Лайла, мы должны идти, — настоятельно потребовал Солье.

Она посмотрела на Дрю и поняла, что поездка домой будет как минимум полна событий.

— Увидимся позже, Фрэнк, — бросила она на прощание, пожав ему руку, после чего поспешила вслед за уже выходившим из зала Дрю.

В вестибюле их поджидала толпа репортеров.

— Я сейчас не в настроении с ними разговаривать, — процедил Дрю, хватая ее за локоть. — Пойдем, мы выйдем через черный ход.

Крайне удивившись тому, что он и на сей раз не стал общаться с прессой, Лайла еле поспевала за ним. Никогда прежде она еще не видела его таким злым.

Они вышли через черный ход. Перейдя через дорогу, Дрю остановил первого подвернувшегося извозчика.

Как только они оказались внутри экипажа, Дрю сел в угол, не говоря ни слова. Лайла ожидала взрыва его гнева, но его ярость так и не материализовалась.

Никогда прежде она еще не видела его таким отстраненным, никогда прежде он еще не был так далек от нее.

— Дрю, знаю, ты сердишься, — промолвила она.

— Не сейчас, — отрезал он.

Солье с трудом подавлял кипевшую внутри ярость. Как мог он вести сейчас с ней разговор, когда вся его хитроумная защита разлетелась вдребезги? Конечно, показания Фрэнка не доказывают версию обвинения о том, что Лайла убила мужа, чтобы вернуть бизнес отца, но Пол Финни теперь располагает всем необходимым для доказательства того, что убийство было совершено Лайлой в состоянии аффекта. Так что придется добиваться признания ее виновной в убийстве второй степени. Жизнь он, конечно, ей сохранит, но большую ее часть Лайла проведет в тюрьме. А это для женщины — АД.

Карета остановилась около дома, и Дрю вышел, уже немного успокоившись. Какого черта она солгала? Он чувствовал, что она что-то скрывает, но ему так и не удалось выудить из нее столь ценную информацию. Он взбежал %а крыльцо и открыл дверь, наблюдая, как Лайла медленно поднимается по ступенькам.

— Иди в библиотеку, — скомандовал Дрю. Теперь, когда они оказались дома, он мог говорить то, что думает.

Лайла с тревогой посмотрела на него. Никогда еще адвокат Солье так не злился на своего клиента. Никогда ему еще так не хотелось, чтобы эту женщину оправдали, а она взяла и скрыла от него самое важное. Не было в его практике еще столь удручающего судебного процесса над женщиной.

Лайла встретила его стоя. Дрю прошел в библиотеку и швырнул папку на ближайший стул.

Женщина выпрямилась и гордо подняла голову, словно готовый к битве воин.

— Я несколько раз пыталась тебе об этом рассказать, — начала оправдываться она. — Но поначалу я тебе не доверяла. А потом я все надеялась, что никто не узнает, что мне что-то было известно о других женах Кювье. Я слишком долго молчала, а последнее время я не хотела тебе говорить об этом, потому что знала, что ты рассердишься.

Дрю так громко хлопнул дверью библиотеки, что Лайла невольно вздрогнула.

— Ты не знала, доверять мне или нет?! Да твоя жизнь в опасности, Лайла. С тех пор как я взялся за твое дело, я строил защиту, которая, по моему мнению, должна была убедить присяжных в твоей невиновности. Но на всех этапах работы ты только мешала мне, а не помогала. Сколько раз ты скрывала от меня чрезвычайно важную информацию? Ты, что, торопишься на тот свет?!

Она отступила на шаг назад.

— Конечно же, нет. Просто я боялась. Я боялась, что если кто-нибудь узнает, что я знала о существовании Мариан и Николь еще до смерти Жана, у суда будет больше поводов считать меня виновной.

— И потому ты молчала, надеясь, что молчание тебя защитит? Видишь, это не сработало. Показания не убедили присяжных в том, что убийца именно ты. Но и я не уверен, что сегодня мне удалось тебя спасти. Знаю я только одно, что, даже выслушав меня, они все равно могут отправить тебя на виселицу.

Пребывая в явном раздражении, Дрю нервно мерил шагами комнату.

— Черт подери, Лайла, с самого начала ты не была со мной откровенна. А если так, то как я могу быть уверен в твоей невиновности?

Он пожалел, что сказал это, но быть, может, и впрямь пришло время для подобных слов. Дрю знал, что она не планировала убийство Кювье. Не верил он и в то, что она могла случайно отравить его, но как же ей верить, если она по-прежнему продолжает скрывать от него важные сведения?

Она подошла к нему.

— Я была с тобой честной. Я просто не все тебе рассказала. Очень трудно доверять человеку, обманувшему твоего родного отца.

Подожди-ка. Но ведь показания Фрэнка подтвердили то, что я тебе говорил раньше. Твой отец не только заключил невыгодную сделку, он еще уговорил тебя выйти замуж за женатого. Так что не вини меня в его ошибках.

— Хорошо, но ты до сих пор не доказал мне, что ничего не знал о том, что Жан одновременно женат на нас троих. Ты так и не смог вычислить настоящего убийцу, так что не надо притворяться пострадавшей стороной. Я с самого начала знала, что ты не веришь в мою невиновность.

— Если бы я знал о существовании других жен, я бы попытался убедить Кювье раз и навсегда покончить с фиктивными браками. И как я могу быть уверен в твоей невиновности, когда я постоянно узнаю что-то, о чем ты мне не сообщала?

Дрю помолчал.

— В следующий понедельник я должен буду защищать тебя в суде от тяжких обвинений, в справедливость которых присяжные уже почти поверили. И я не знаю, что мне говорить.

Он тяжело вздохнул.

— К черту, Лайла… Когда же ты, наконец, начнешь сама отвечать за свои необдуманные поступки, совершенные в своей жизни? Когда же ты, наконец, поймешь, что это ты решила выйти замуж за Жана? Я тебя не заставлял этого делать. Даже составленный мною контракт не обязывал тебя к столь опрометчивому поступку. Мне уже надоело выслушивать рассказы о том, как я надул твоего отца. Но главное, я хочу, чтобы ты поняла вот что, — он подошел к ней поближе. — Если бы я знал, что твой отец подыскивает тебе подходящую партию, я бы наверняка просил твоей руки. Конечно же, это не был бы брак по любви, но, честно говоря, у меня получилось бы лучше, чем у этого выродка Кювье.

Лайла подумала, что ослышалась. Она стояла, онемев, не зная, что и подумать, слезы хлынули из ее глаз. И тогда она повернулась и стремглав выбежала из библиотеки, оставив Дрю одного.

Солье упал в кресло, чувствуя себя столетним старцем. Как он будет жить, если проиграет это дело? Как он будет наблюдать за ее смертью? Конечно же, не стоило связываться с собственной клиенткой, но он пренебрег этическими нормами, и вот теперь ему страшно, потому что гибель грозит им обоим.

Сбежав по лестнице, Лайла бросилась в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Будь он проклят! Да, безусловно, она должна была с самого начала рассказать ему обо всем. Но тогда она ему не доверяла. Однако за последние месяцы она смогла убедиться, как отчаянно он борется за ее жизнь. Зачем же она молчала, зачем?

Лайла не хотела умирать. Ей делалось дурно только при одной мысли о том, чем может закончиться этот процесс. Она свернулась калачиком на кровати и дала волю слезам. Страх перед полицией и Дрю слишком долго заставлял ее молчать.

И ведь только совсем недавно она стала ему верить. Неужели жизнь с негодяем мужем навсегда подорвала ее способность кому-то верить?

Лишь сегодня она узнала всю правду об отце. Даже тот ее обманывал. Она вышла за Кювье, потому что отец уверял, что только этот брак может спасти их семейный бизнес. Она сделала это ради отца, а когда тот умер, буквально через месяц после ее свадьбы, она оплакивала не только его смерть, но и свою загубленную молодость.

Если верить Фрэнку, отец согласился подписать контракт, посчитав, что обеспечивает дочери определенное будущее. Господи, какой же кошмар сотворил Кювье ради собственного удовольствия! А ведь она постоянно обвиняла Дрю в том, что совершил ее отец.

Сегодня Дрю сказал, что женился бы на ней, если бы знал, что ее отец подыскивает ей партию. Неужели он и впрямь хотел, чтобы она стала его женой, прежде чем ее имя было окончательно опозорено?

Глава ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На следующий день адвокат Солье сидел на кухне и пил свой любимый кофе, надеясь, что этот напиток как следует его взбодрит. Он мало спал в предыдущую ночь, раздумывая, как строить дальше свою защиту. Ему необходимо чудо. Причем оно должно свершиться незамедлительно.

А еще он не мог уснуть из-за Лайлы. Он никак не мог забыть выражение ее глаз, когда она выбежала из библиотеки. Конечно, он обошелся с ней жестоко, но то, что она от него скрыла, уничтожило сложившиеся между ними отношения.

Она не доверяла ему, не была с ним до конца откровенна, и потому он был вне себя от ярости.

О, господи, ведь он хотел ее спасти. Но он не может сделать это без ее помощи.

— Мистер Солье, — с мрачным видом спросила его служанка Эсмеральда. — Может, вам еще что-нибудь подать?

— Спасибо, не надо, — ответил он.

— Вот вчерашняя почта, — она протянула ему стопку конвертов.

— Эсмеральда, — Дрю внезапно вспомнил о недошедшей записке. — Позавчера мне никаких посланий не передавали?

— Чего не знаю, того не знаю. Я в тот день, сэр, на базар ходила, так что утром меня дома не было.

— А Колетт с тобой ходила?

— Нет, она осталась дома.

— А не говорила ли она, что получила записку для мисс Дю Шамп?

— Нет, сэр, может, мне у нее еще раз спросить?

— Нет, Эсмеральда, я это сам сделаю. Дрю просмотрел почту.

Капитан Фрэнк заверил его, что отправил записку С мальчиком, но Лайла ее так и не получила — а это значит, что после того, как записку принесли в дом, кто-то передал ее окружному прокурору. Но кому же в особняке Солье так хотелось навредить Лайле? Дрю ума не мог приложить.

Эсмеральда уже много лет работала у него, и ничего прежде в доме не пропадало. Да и с чего бы ей отсылать чужую записку окружному прокурору?

Но в доме в тот момент находилась Колетт, и именно она, оставшись дома, могла получить послание Фрэнка. Но с чего бы ей желать зла Лайле? Кстати, в ночь убийства эта девушка тоже оставалась в номере отеля. Может, и впрямь он просмотрел нечто важное в этой Колетт?

Но с какой стати горничной убивать Кювье? А может, он уделил слишком много времени выяснению подноготной Кювье и Фрэнка?

Дрю сделал глоток кофе и еще раз просмотрел принесенную Эсмеральдой почту. И вдруг при виде фамилии отправителя на одном из конвертов его сердце учащенно забилось. Это было письмо от миссис Николь Филь. Дрю сразу же вскрыл его и прочитал.

«Дорогой мистер Солье.

Среди вещей Жана Кювье я обнаружила кое-что, что послужит решающей уликой на процессе Лайлы. Срочно приезжайте в Роузвуд, и я вам эту улику передам.

Миссис Николь Филь».

Какое-то время Дрю сидел, словно громом сраженный. Николь Россо Кювье вышла вторично замуж за человека по фамилии Филь. Ту же самую фамилию носила Бланш, женщина, которая, по мнению Лайлы, убила Жана. Но ведь Николь утверждала, что очень любила Жана. Откуда такая спешка с очередным браком?

И чем же таким важным она могла располагать? Неужели чудо, о котором он только что мечтал, ожидает его в Батон-Руж?

Придется срочно садиться на ближайший пароход.

— Эсмеральда! — крикнул Солье.

— Да, — отозвалась служанка, выглядывая из-за кухонной двери.

— Сейчас я переоденусь и уеду на целый день. Глаз не спускай с моих гостей, а если понадобится помощь, свяжись с Эриком.

— Хорошо, сэр, а когда вы вернетесь?

— Думаю, к вечеру.

Дрю собирался сесть на ближайший пароход, встретиться с Николь и вернуться в Новый Орлеан уже следующим рейсом.

Через полчаса он уже выходил из дома. Быть может, у Николь и нет ничего серьезного, но нельзя игнорировать эту ниточку в расследовании, особенно, учитывая, что у Николь та же фамилия, что и у Бланш.

Дрю прибыл в Роузвуд в первой половине дня. Над плантацией возвышался дом в старом креольском стиле, на одной половине которого проживали мужчины, а на другой женщины. С каждой половины имелся свой парадный вход, а посреди дома располагалась общая гостиная.

Адвокат прошел вслед за слугой на мужскую половину и вскоре оказался в гостиной, где его уже ожидала Николь.

— Миссис Филь, как я рад снова вас видеть. Вы выглядите куда счастливее, чем во время нашей последней встречи. Я был приятно удивлен, узнав, что вы уже успели вступить в брак.

Николь улыбнулась.

— Да, вскоре после смерти Жана я вышла замуж за мистера Филя. Садитесь, пожалуйста.

Интересно, имеет ли этот Филь какое-то отношение к Бланш?

Дрю сел на диван, а Николь в стоявшее рядом кресло-качалку.

— Как движется процесс над Лайлой? Я прочитала в газетах, что вы ее защитник, правда? — спросила она.

— Да, так оно и есть. К несчастью, обвинение решило окончательно уничтожить эту женщину, промолвил он, помрачнев. — Так что дело это непростое.

— А как вы думаете, это она убила Жана? спросила Николь.

— Не знаю, я взялся ее защищать и непременно добьюсь оправдательного приговора, — ответил Солье, сердцем чувствуя, что Лайла невиновна, но все еще пытаясь убедить в этом себя как адвоката.

— В вашем письме упоминалось, что в вещах Жана вы нашли нечто, что может меня заинтересовать.

Николь понимающе кивнула.

— А вам никогда не приходило в голову, что у Жана могло быть больше трех женщин? Понятно, что он был бабник. Но что, если у него была еще и четвертая женщина, а может быть, и пятая?

Дрю почувствовал, как учащенно забился его пульс. Неужели Николь отыскала какие-то дополнительные сведения о Бланш?

— Я бы сказал, что, имея столько женщин, Жан вполне мог умереть и от естественных причин — ответил Дрю, стараясь вести себя так, будто ему ничего неизвестно. — А почему вы считаете, что у него была еще какая-то женщина?

— У меня есть ее дневник, в котором имеются на то прямые указания, — сказала с улыбкой Николь. — Когда я и моя служанка Консуэло стали рыться в вещах Жана, мы нашли эту тетрадку, дневник. Но как женщину зовут, я понятия не имею. Страница с ее именем кем-то вырвана. К тому же там нет никаких дат. В дневнике она упоминает о ребенке, которого родила от Жана, еще до того, как он окончательно порвал с ней.

Дрю нахмурился. Похоже, это Бланш. Интересно, а есть ли в ее дневнике еще что-нибудь, что поможет ему раскрыть это убийство? На этом этапе процесса защитнику было просто необходимо преподнести присяжным какой-нибудь сюрприз.

— Жан никогда мне не говорил о том, что у него есть еще один ребенок. Признаться, даже будучи адвокатом Жана, я до сих пор узнаю о нем просто шокирующие вещи. И вы знаете, как зовут этого ребенка?

— Жюлиана, она умерла от желтухи. А вот что случилось дальше с ее матерью, на то дневник никаких указаний не дает. Он завершается на мрачной ноте. Как будто эта женщина подумывает о самоубийстве.

Жюлиана была дочерью Бланш. Следовательно, Николь нашла дневник Бланш. Дрю постарался подавить волнение, но напряженность сложившейся ситуации его просто убивала.

— Могу я посмотреть этот дневник? — спросил Дрю, моля господа, чтобы Бланш в своих записках хотя бы косвенно указала на убийцу.

Николь улыбнулась.

— А почему бы вам не взять его с собой? Быть может, вы обнаружите там что-то, что я пропустила. Прошу вас лишь об одном. Когда найдете эту таинственную женщину, пожалуйста, передайте ей, что она не одинока. Жан причинил боль многим, в том числе и нам — трем «вдовам Кювье».

Слава Богу, она собирается отдать ему дневник. Дрю захотелось подпрыгнуть до потолка и обнять эту милую женщину, но он сдержался.

— Мне понадобится время, чтобы разузнать, кто она такая, но как только я это сделаю, я обязательно дам вам знать, — промолвил он, хотя знал точно, что Бланш уже мертва. Нет, он ничего никому не скажет до тех пор, пока не прочитает этот дневник. Но даже потом он постарается держать язык за зубами, а то, не дай бог, ценная информация достанется противной стороне. На подготовку к следующему заседанию суда у него осталась ровно неделя. Неделя на то, чтобы спасти жизнь Лайлы.

— А что там еще интересного в этом дневнике?

— Оказывается, Жан познакомился с этой женщиной, когда та была еще совсем юна и наивна, и пообещал ей развестись со своей старой женой, чтобы жениться на ней. Из дневника я поняла, что у нее имелся еще и старший брат, который просто ненавидел Жана.

Дрю ощутил внезапный проблеск надежды.

— А может быть, в дневнике упоминается имя этого брата? — спросил он. — Быть может, мы нашли бы его сестру через него?

— Там вообще никакие фамилии не упоминаются. Хоть она и называет его по имени, но, честно говоря, я даже его не запомнила. Она упоминает о нем на последней странице. Но давайте я принесу вам дневник.

Дрю с трудом сдерживал охватившее его волнение. Неужели брат Бланш это новый муж Николь?

Нет, надо сохранять самообладание. Сначала он получит этот дневник, а затем как можно быстрее сядет на пароход. Судя по всему, Николь так и не поняла, что дневник принадлежит кому-то из семейства Филь.

Если Жан доконал его родную сестру, быть может, братец и отправил его на тот свет, женившись на Николь из мести? Нет, Николь, похоже, счастлива в новом браке.

А женщина тем временем встала и вышла из гостиной. Через некоторое время она вернулась с тетрадью в кожаном переплете.

— Вот, возьмите, — промолвила она, передавая ему дневник и снова усаживаясь в кресло. — Я прочитала его целиком, и теперь у меня нет ни малейших сомнений. У Жана было столько женщин, что я все равно не смогла бы ничего сделать. Я не виновата в том, что он их всех обманывал.

— Конечно же, вы не смогли бы его остановить. Ведь вы были точно такой же жертвой, как и другие его женщины, миссис Филь.

Дрю тяжело вздохнул. Ему совсем не хотелось причинять боль этой красотке. Хотя, если муж ее и впрямь имеет какое-то отношение к убийству, придется возвращаться сюда еще раз.

— Жан был просто моим клиентом и ни о чем таком я даже не догадывался. Но я увидел, сколь разрушительными оказались последствия его лжи.

Дрю еще раз тяжело вздохнул и поднялся с дивана.

— Спасибо, что написали мне и рассказали об этом дневнике. Если обнаружите что-нибудь еще, дайте мне знать. Лайлу повесят, если признают виновной, так что я просто обязан выиграть этот процесс.

— Только обещайте мне, что когда найдете хозяйку дневника, сообщите мне ее адрес. Я хочу, чтобы она поняла, что она не одинока в своем горе, — сказала Николь.

— Обязательно это сделаю. Еще раз спасибо, миссис Филь. Мне надо срочно возвращаться в Новый Орлеан. Кстати, вас еще могут вызвать в качестве свидетельницы на суд.

— Само собой. До свидания, мистер Солье, — промолвила она, выводя его через парадную дверь на мужской половине. Как только дверь закрылась, Дрю сбежал вниз по ступенькам к поджидавшему его экипажу.

— Пароход на Новый Орлеан отправляется с минуты на минуту, так что, сударь, сами не заметите, как окажетесь дома! — крикнул ему кучер.

Слава тебе, господи! — ответил Дрю, прыгая в повозку. Ему не терпелось побыстрее отправиться в обратный путь. Когда экипаж трясся по дороге к причалу, адвокат не удержался, чтобы не заглянуть на последнюю страницу дневника.

Там упоминалось имя Шарль. Шарль Филь? Николь Филь? Есть ли между ними связь?

— А как зовут мужа миссис Филь? — спросил Дрю у возницы.

— Имя его Максим, — ответил старик. У Солье от сердца отлегло.

— А знаешь ли ты такого Шарля Филя?

— Нет, сэр, мистер Филь совсем недавно женился на нашей хозяйке.

— Понятно, — ответил несколько разочарованный Дрю.

Оставалось надеяться, что Шарль — это какой-то их дальний родственник. И тем не менее так не хотелось причинять боль Николь. Она достаточно настрадалась в грязных лапах Жана и заслужила свое счастье.

Вернувшись в свою ново-орлеанскую контору, адвокат Солье сразу начал поиски Шарля Филя. По пути с причала он заехал за Эриком. Теперь, чтобы добыть всю необходимую для следующего судебного заседания информацию, им вдвоем придется круглосуточно работать.

Они сидели в приемной, и Дрю зачитывал отрывки из дневника Эрику. Солье нутром чувствовал, что есть здесь какая-то информация, которая поможет им выйти на настоящего убийцу.

— Вот, послушай еще, Эрик. «Сколь жестокосердна судьба. Сегодня Жан сообщил мне, что наша связь продемонстрировала ему всю свою бесполезность».

— Слушай, пока ты читаешь, давай я буду записывать имена, а потом по списку мы и будем определять, кто именно мог желать смерти Жана Кювье, — предложил Эрик.

— Хорошая мысль, — согласился Дрю, перелистывая дневник. — Смотри, а вот еще: «Сегодня я похоронила свою девочку. После двухнедельной борьбы с желтухой она пала жертвой этой страшной болезни два дня тому назад. У постели моей умирающей дочери были лишь я да ее дорогой дядюшка. А ведь я молила Бога, чтобы он забрал меня, а не мое милое дитя. Ее отец даже не явился на похороны-. Хотя я сообщила ему, где и когда ее предадут земле, он предпочел не признавать ее».

— Да, наш Жан был настоящим ублюдком. Неудивительно, что его убили, — заметил Эрик.

Дрю остановился на последней странице. Ему было любопытно, о чем говорила последняя запись. Он начал читать вслух:

— «Шарль очень за меня волнуется, и я боюсь, что мое решение причинит ему куда большую боль, нежели мое прежнее поведение. О, если бы я послушалась его в своей юности, тогда бы жизнь моя не была окончательно разбита. Ибо дорогой Шарль предупреждал меня о том, что Жан женат, а я, глупая, верила в то, что он бросит свою старую жену и будет жить со мной по любви. Но официальных брачных уз так просто не разрушишь.

И даже когда Шарль попытался предупредить меня о том, что у Жана есть и другие женщины, и умолял меня забыть его, я все еще по наивности считала, что когда-нибудь истинная любовь соединит нас».

— Итак, первый в нашем списке Шарль Филь, брат Бланш. Нам необходимо его разыскать, — сказал Эрик.

— Если мы докажем, что он мог каким-то образом отравить Жана, считай, что преступление раскрыто. Но если мы не найдем свидетеля, который видел, как Шарль заходил в гостиницу в ночь убийства, что-либо доказать будет очень сложно.

Дрю отлистал несколько страниц назад. Он погрузился в чтение, и вдруг перед его глазами мелькнуло имя, повергшее его в шок. Он вскочил со стула, не в силах более сидеть на месте.

— Господи, Эрик, кажется, мы нашли убийцу! Потрясенный Дрю мысленно проклял себя за то, что так долго сомневался в невиновности Лайлы.

Эрик выхватил дневник из его рук. Он прочитал нижний отрывок и усмехнулся.

— Вы правы, мистер Солье. Вы нашли нашего убийцу.

— Теперь, когда мы раскрыли это преступление, мы должны обстоятельно выяснить, как именно оно было совершено.

— Открой-ка бутылочку бренди. Это дело надо обмыть!

Лайла постучала в дверь библиотеки. Ей требовалось поговорить с Дрю, потому что завтра им предстояло вернуться в зал суда.

— Войдите, — отозвался он.

Она открыла дверь и зашла. Дрю, как всегда, корпел над своими бумагами и что-то торопливо записывал.

— Уже поздно. Последнюю неделю ты работал с утра до ночи и лишь на День Благодарения устроил себе небольшой перерыв. Мне кажется, тебе необходимо отдохнуть, — сказала она.

Дрю был так занят последнюю неделю, что они почти не разговаривали. Лайла очень тосковала по нему и винила себя за то, что воздвигла разделившую их стену.

Дрю улыбнулся.

— Я почти уже закончил.

Вид у него был бодрый, глаза сверкали. За последнюю неделю в нем произошла какая-то, перемена, но какая именно, Лайла так и не могла понять.

— Ты подготовился к завтрашнему дню? — спросила она.

Он посмотрел на нее довольно отстраненно, хотя и без прежней холодности.

— О да, я готов. Колетт будет первой свидетельницей, которую я вызову.

Хочу сказать, что я заметила, как ты из кожи вон лезешь, чтобы меня защитить. Моя вина в том, что тебе полностью пришлось менять линию защиты на этом процессе. И все из-за того, что я не была с тобой до конца честной. Дрю, я тобой извиниться, — промолвила она. — Как только у меня появятся деньги, я обязательно тебе заплачу.

Он встал из-за стола и, подойдя к ней, положил ей руки на плечи.

— Последний раз, когда мы беседовали, здесь все кончилось скандалом. Я был разгневан, хотя должен был держать себя в руках.

— Нет, ты имел право сердиться. Я была не права. Ты ведь согласился меня защищать бесплатно, а я, вместо того, чтобы помогать, только осложнила твою работу.

Дрю улыбнулся.

— Да ладно тебе. Сейчас я хочу, чтобы ты отправилась в постель и как следует выспалась. А насчет завтрашнего дня можешь не волноваться. Я хочу, чтобы утром ты надела свое самое красивое платье, потому что завтра наступит конец многому.

— Конец? — непонимающе переспросила Лайла.

— Да, конец судебному процессу. И чтобы ни случилось, скоро мы узнаем твою судьбу.

— И теперь ты считаешь, что я спокойно усну? спросила она.

В ответ Дрю озорно чмокнул ее в кончик носа.

— Да, ты должна показать, насколько веришь в меня, и спокойно отправиться спать.

— И ты будешь доволен, если я хотя бы попытаюсь это сделать? — спросила Лайла. — Я верю, что ты делаешь все, чтобы спасти меня. Просто я страшно нервничаю.

Странно, но сейчас она поняла, что говорит правду. Она действительно поверила Дрю, который обязательно добьется ее оправдания.

— Не хандри. Все будет просто великолепно, — промолвил он, одарив ее на прощание ослепительной улыбкой.

Глава ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Лайла сидела в зале суда, стараясь не выглядеть слишком обеспокоенной, пока они ждали начала заседания. Неизвестно почему, но Дрю пребывал явно в приподнятом настроении. В то утро за адвокатским столом к ним присоединился и Эрик. Оба защитника перебирали целую кипу документов. Похоже, они что-то скрывали, и время от времени многозначительно перемигивались.

Боковая дверь открылась, и в зал вошли присяжные. Лайла внимательно всматривалась в их лица, зная, что очень скоро эти люди решат ее судьбу.

— Всем встать! — объявил судебный пристав. Шарканье ног эхом отдалось в битком набитом зале суда, когда все присутствующие встали.

Судья занял свое место, и все сели. Он строго посмотрел на Дрю.

— Мистер Солье, защита готова?

— Да, ваша честь, мы готовы. Защита вызывает в качестве первой свидетельницы Колетт Малоун.

Проходя мимо Лайлы, Колетт мило улыбнулась. За завтраком она призналась, что нервничает, но пообещала сделать все возможное, чтобы убедить присяжных в невиновности Лайлы. Лайла и представить себе не могла, как бы она смогла обойтись последние месяцы без Колетт, и была уверена, что горничная постарается все сделать правильно.

Колетт принесла присягу на Библии.

— Еще раз назовите свое имя для протокола, попросил Дрю, встав напротив свидетельской кафедры.

— Колетт Малоун, — ответила дрожащим голосом горничная.

— Вы находились в гостиничном номере в ночь смерти Жана Кювье? — спросил Дрю.

— Да.

— Как долго вы работали у четы Кювье?

— С февраля этого года, — ответила Колетт.

— А у кого вы работали до этого? — спросил он.

— У мистера Хопкинса. Была нянькой у его дочери.

Дрю нахмурился.

— Я пытался найти мистера Хопкинса по адресу, который вы мне дали, чтобы поговорить с ним, но, увы, на этом месте находится пустое поле. Хотя мистер Хопкинс прислал ответ на мое предыдущее письмо.

— Быть может, вы неправильно записали адрес, — ответила Колетт, округлив от удивления глаза.

— Может быть, — согласился Дрю. — Как долго вы знали мистера Кювье?

Лишь с того времени, как я стала работать на него и мисс Дю Шамп, то есть с конца февраля, — ответила она.

Дрю прохаживался перед свидетельской кафедрой, наморщив лоб.

— А вы никогда не работали у женщины по имени Бланш Филь? — спросил он, застыв перед Колетт.

Лайлу бросило в жар при этом имени. С чего бы это Дрю задает Колетт вопрос про Бланш?

Глаза Колетт расширились, и какое-то время она не знала, что ответить.

— Нет, — наконец промолвила свидетельница дрожащим голосом.

— Нет? — удивился Дрю. — Хочу напомнить вам, что вы только что давали присягу, мисс Малоун.

Хлопнула входная дверь, и все, Кто был в зале повернулись, чтобы увидеть, как два полицейских ввели мужчину довольно крупного телосложения.

— Кто это? — спросила шепотом Лайла. — Я видела его уже раньше с Колетт.

Глаза Эрика округлились, но он лишь покачал головой.

— Подождите, скоро все станет ясно.

Лайла посмотрела на Колетт и заметила, как побледнело лицо служанки.

Дрю вернулся за адвокатский столик, и Эрик протянул ему тетрадь в кожаном переплете. Солье вернулся к свидетельской кафедре и протянул тетрадь Колетт.

— Вы узнаете это?

О Боже! — воскликнула Колетт и посмотрела на мужчину, стоявшего возле двух полицейских.

— Это, это… дневник Бланш.

У Лайлы перехватило дыхание. Колетт знала о Бланш? А как у Дрю оказался этот дневник?

Слезы выступили на глазах Лайлы. Она ничего не могла с собой поделать. Инстинктивно она понимала, что Бланш как-то связана с загадочной смертью Кювье, и вот теперь ее дневник будет представлен в качестве вещественного доказательства в суде. И Колетт имеет ко всему этому какое-то отношение.

— Я хочу, чтобы данный дневник был запротоколирован в качестве вещественного доказательства номер два, — обратился к судье Дрю.

Но почему он ей об этом ничего не сказал? Дрю показал дневник обвинителю.

— Пожалуйста, запротоколируйте, что я передаю вещественное доказательство номер два для ознакомления обвинению.

— Протестую! Дневник не имеет отношения к делу, — возмутился Финни.

— Ваша честь, этот дневник содержит важнейшую информацию о мисс Колетт Малоун и позволяет пролить свет на обстоятельства смерти Жана Кювье. Если мне позволят, я докажу, что мисс Малоун знала Жана Кювье еще до того, как стала работать у него в качестве служанки мисс Дю Шамп.

У Лайлы от удивления перехватило дыхание, а по залу пробежал ропот.

Судья стукнул молотком.

— Прошу тишины!

После того как зал успокоился, он посмотрел на адвоката Солье.

— Ознакомьте нас с доказательствами.

— Спасибо, ваша честь.

Судебный пристав пометил дневник биркой с цифрой два. Сжимая в руках дневник, Дрю подошел к Колетт, державшей в дрожащих пальцах носовой платок.

— Еще раз напоминаю вам, свидетельница, что вы давали присягу. Спрашиваю вас еще раз. Работали ли вы когда-либо у мисс Бланш Филь?

— Да, я работала на нее, — с большой неохотой едва слышно ответила Колетт.

Лайла была потрясена. Когда это Колетт успела поработать у Бланш? И почему она нанялась работать к Кювье?

— Знали ли вы Жана Кювье до того, как перешли на работу в его дом?

— Да, — ответила Колетт, широко открыв глаза.

— А откуда вы его знали?

— Он был любовником мисс Филь, — вздохнула горничная.

Зал оживленно загудел, и судье снова пришлось наводить порядок.

— У Бланш были дети?

— Да, дочка от мистера Кювье по имени Жюлиана.

И вновь Колетт посмотрела куда-то в зал, нервно теребя руками носовой платок. Глаза ее остановились на человеке, сидевшем между двумя полицейскими у противоположной стены.

— Пожалуйста, зачитайте вот эту отмеченную страницу из дневника Бланш Филь, — попросил Дрю.

Дрожащими руками Колетт взяла дневник.

— «Дорогая Жюлиана очень любит свою няню Колетт. Она относится к ней почти так же, как ко мне. Я не смогла бы найти лучшей няни для своей дорогой дочурки».

Колетт разрыдалась. Солье подождал, пока свидетельница вытрет слезы.

— Значит, вы были няней дочери Жана Кювье Жюлианы?

— Да, я любила ее как родную дочь.

— А как мистер Кювье относился к своей незаконнорожденной дочери?

Гнев сверкнул в глазах Колетт.

— Он бросил ее. Ангелочек так его любила, а он от нее отказался. Перестал приходить, не приносил подарков. Да и вообще не хотел признавать ее. Он просто игнорировал это милое дитя.

— А как насчет матери ребенка, Бланш Филь? Жан Кювье тоже ее бросил?

— Бланш любила Жана. В течение пяти лет она была его любовницей. Она ждала, что он бросит свою жену и женится на ней. А потом он как-то раз заявил ей, что больше ее не любит и больше не хочет видеть ни ее, ни Жюлиану. Сердце Бланш было разбито, а Жюлиана каждый день спрашивала, где же ее папочка.

— А что потом случилось с Жюлианой? — спросил Дрю.

Какое-то время Колетт прижимала к губам носовой платок, и Лайла подумала, что она не собирается отвечать. Лайла знала, что Бланш и ее дочь давно мертвы, но ей было любопытно, что скажет по этому поводу ее горничная.

— Мисс Малоун, вы должны отвечать, — напомнил свидетельнице судья Димитриус.

Голос Колетт был довольно слаб.

— Жюлиана заразилась желтухой и через две недели умерла.

И вновь Колетт разрыдалась.

— Присутствовал ли Жан Кювье на похоронах своей дочери?

В глазах горничной мелькнула просто безумная ярость.

— Нет! Этот мерзавец не стал признавать ее даже после того, как она умерла! Мы похоронили крошку без отца.

— А что произошло потом с Бланш? — спросил Дрю.

И вновь слезы полились ручьем из глаз Колетт.

— Меньше чем через месяц после смерти Жюлианы она покончила жизнь самоубийством. Она считала, что нет больше смысла жить после того, как Жан Кювье ее бросил, а ее дочь умерла.

Лайла утерла платком глаза. Рассказ Колетт разволновал ее.

— Вы знаете Шарля Филя? Колетт опустила глаза.

— Да, это старший брат Бланш.

Дрю стал прохаживаться перед свидетельской кафедрой.

— Знал ли мистер Филь о других женщинах Жана Кювье?

— Да, он всегда оберегал сестру и не раз предупреждал мисс Бланш на этот счет, но она очень любила Жана и потому не слушала брата, — признала Колетт.

— Прочитайте, пожалуйста, вот этот отрывок из дневника Бланш, — попросил Дрю.

Колетт взяла тетрадь из рук защитника, и тот помог найти ей нужную страницу.

— «Ненависть Шарля по отношению к Жану не знает границ. Я боюсь, что когда-нибудь Шарль и Жан столкнутся лицом к лицу на улице. Шарль сразу же постарается убить Жана. И то, что мой брат собирается причинить вред моему любимому, глубоко меня ранит. Пусть Жан больше меня не любит, он все еще небезразличен. И я не хочу, чтобы мой родной брат испортил себе жизнь из-за того, что я полюбила не того человека».

Колетт закрыла дневник и вновь передала его Дрю.

— Вы видите Шарля Филя в этом зале? Опять зал зашумел, и судье пришлось призывать присутствующих к порядку.

— Да, — ответила дрожащим голосом Колетт.

— Вы можете нам его показать?

Она посмотрела на Дрю умоляющим взглядом.

— Ну, пожалуйста…

— Я прошу вас вновь, мисс Малоун, показать нам Шарля Филя!

Колетт тяжело вздохнула.

— Это тот мужчина, что сидит между двумя полицейскими у противоположной стены.

— Благодарю вас, — промолвил защитник. Все повернулись и посмотрели на Филя. Судья нахмурился.

— Через два месяца после смерти Бланш вы устроились на работу к Лайле Дю Шамп, которая в то время считалась женой Жана. Это правда?

— Да.

— А почему Жан вас не узнал? — спросил Дрю. Она лишь плечами пожала. — Не знаю.

— Мисс Малоун, вы носите парик? Похоже, Колетт не знала, что ей ответить. Наконец она сказала:

— Да.

— Снимите его, пожалуйста, чтобы суду стало ясно, почему Жан Кювье вас не узнал, — попросил Дрю.

Сверкнув глазами, горничная сняла с себя парик. Лайла знала, что она его носит. Колетт объясняла ей, что у нее слишком много седых волос.

— Мистер Кювье никогда не обращал особого внимания на своих слуг.

Лайлу потряс обман Колетт. С тех пор как та устроилась к ним горничной, она всегда заботилась о Лайле. Помогала она ей и после смерти Жана. Домашнее хозяйство она вела безупречно.

Дрю прохаживался перед свидетельницей, насупив брови.

— Почему вы устроились на работу к человеку, которого ненавидели? К человеку, которого считали виновным в смерти Жюлианы и Бланш?! И почему вы прятали свое настоящее лицо?! По-моему, вы собирались его убить!

— Протестую! — крикнул обвинитель.

— Не принимаю протеста, — быстро ответил судья.

Колетт вся задрожала. Она с ужасом посмотрела на мужчину, сидевшего между двумя полицейскими.

— Нет, это неправда, — неуверенно сказала она. Это Лайла убила Жана.

Лайла была в шоке. Она считала Колетт своей лучшей подругой, и эта подруга теперь обвиняла ее в убийстве.

— Вы дали Жану цианистый калий, убивший его в ту ночь, — отчеканил Дрю на повышенных тонах. — Вы устроились на работу к нему в дом, чтобы убить его.

— О нет… он убил мою малышку… Это была не моя идея, — залепетала она, обводя глазами зал. — Я просто сделала то, что…

Шарль Филь вскочил с места и громко крикнул:

— Замолчи, Колетт!

Раздался оглушительный грохот, и Лайла невольно вздрогнула, после чего послышались крики и какая-то возня у противоположной стены.

Полицейские выбили револьвер из рук Шарля и прижали его к полу. Лайла поняла, что грохот был звуком выстрела, и посмотрела на Дрю. Тот уже поддерживал руками Колетт, ее кровь забрызгала его белоснежную рубашку.

Судья ударил молоточком.

— Порядок, сказал я, соблюдайте порядок!

— Быстрее доктора! — закричал Дрю.

Пристав выбежал из зала в то время, как другие полицейские помогали скрутить Шарля. Судья пытался восстановить тишину и порядок в зале, стуча молотком.

Лицо Колетт исказилось от боли. Красное пятно быстро расплывалось по ее груди.

— Дайте мне умереть.

— Нет, нет, ты не умрешь, — успокаивал ее Солье.

Она покачала головой, жадно хватая ртом воздух.

— Послушайте… Я убила этого злодея Жана… за то, что он обидел моего ангела Жюлиану. А ведь она так любила своего отца… Она бы выздоровела, она бы выздоровела, если бы он стоял возле ее постели. Она его так любила, а он предал ее, как и всех остальных.

Колетт закашляла, и кровь потекла по ее подбородку, голос ее совсем ослаб.

— В ту ночь я услышала, как он и Лайла скандалили. Я поняла, что ей известно про других женщин и скоро она все узнает. Я не могла больше ждать. Я должна была убить это чудовище именно в эту ночь.

Она сделала паузу, чтобы восстановить дыхание, и Лайла испугалась, что Колетт умрет прямо сейчас.

— Чуть позже, в ту ночь, я увидела, что он заснул прямо в гостиной. Когда я его растолкала, он пожаловался, что у него сильно болит голова. А потом я проводила его до кровати и дала ему таблеток, посыпанных цианистым калием. Он умер буквально через несколько минут.

Лайла разрыдалась от несказанного облегчения. Слава богу, ее не повесят. Сквозь слезы она наблюдала агонию женщины, которую прежде считала своей подругой. Колетт дышала все реже и реже, и на губах ее пузырилась кровь.

— Колетт, а где вы достали цианистый калий? Дрю держал ее на руках, и кровь горничной заливала его одежду.

— Шарль… любил… свою… сестру, а мистер Кювье искалечил ей жизнь. И он, и я… мы оба хотели его смерти… Шарль достал яд… Но я не хотела причинять зла такому количеству…

Глаза Колетт закатились. Еле дыша, она простонала:

— Шарль стрелял в вас, чтобы Лайла искала себе другого адвоката…

Лицо Шарля, которому вывернули руки, исказилось от ярости:

— Заткнись, Колетт!

Судья ударил по столу молоточком.

— Спокойнее, мистер Филь, а не то я прикажу вас вывести отсюда.

В зал вбежали пристав и человек с саквояжем врача. Колетт улыбнулась и голова ее неожиданно запрокинулась.

— Колетт, Колетт?! — окликнул женщину Дрю.

Но она глубоко вздохнула и замерла. Доктор метнулся к ней. Жуткая тишина повисла в зале, пока врач пытался прощупать пульс.

Врач повернулся к Дрю.

— Она мертва.

Зал разразился таким шумом, что судье вновь пришлось браться за молоточек.

Дрю осторожно опустил мертвое тело на пол и тяжело вздохнул. Он подошел к Шарлю Филю, на которого полицейские уже успели надеть наручники.

— Это вы отравили Жана Кювье и стреляли в меня?

Шарль бросил на него исполненный ненависти взгляд.

— Из-за этого ублюдка моя сестра покончила с собой. Жан искалечил ей жизнь, а когда она перестала быть ему нужной, он разбил ее сердце. Он заслуживал смерти.

— Уведите его в тюрьму, — печально промолвил Солье.

Присутствующие в зале сидели, потрясенные таким оборотом событий.

Пристав и несколько добровольных помощников вынесли тело Колетт из зала суда вслед за отправившимся в сопровождении полицейских Шарлем Филем.

Лайла безуспешно пыталась осмыслить все, что произошло в зале за последние несколько минут.

А Дрю тем временем встал перед судейской скамьей и торжественно сказал:

— Судья Димитриус, защита предлагает снять все обвинения в убийстве Жана Кювье с Лайлы Дю Шамп.

Сердце бешено забилось в ее груди.

— Разумеется. Присяжные, вы свободны, суд выносит вам благодарность, — процедил председательствующий, ударив молоточком по столу. — Суд распускается.

Ее полностью оправдали, а Дрю нашел настоящих убийц! Свобода! Она наконец свободна! Лайла ликовала.

Эрик пожал ей руку.

— Поздравляю вас, мисс Дю Шамп.

— Я свободна, — рассмеялась Лайла.

Теперь она может жить, как ей заблагорассудится. Это одновременно и радовало, и пугало. Дрю вернулся к своему адвокатскому столу.

— Поздравляю вас, мистер Солье, вы проделали блестящую работу, — признал Эрик. — Я пойду в контору заниматься делами. Не забудьте, что сегодня у вас важная встреча в Клубе демократов.

— Спасибо, Эрик, поговорим позже, — промолвил Дрю.

Эрик вышел вслед за шумной толпой из зала, оставив их одних. Лайла залюбовалась мужчиной, нарушившим ее спокойствие. Мужчиной, которого она полюбила всем сердцем. Они обнялись.

— Спасибо, Дрю. Я обязана тебе жизнью, — прошептала она срывающимся голосом, отпуская его. — Но у меня к тебе столько вопросов! Когда ты нашел дневник Бланш? Почему ты мне об этом ничего не рассказал?

— В прошлую субботу я получил записку от Николь Филь и срочно отправился к ней в Батон-Руж, на плантацию Роузвуд. Николь передала мне дневник, хоть и не знала, кому он принадлежал, — вздохнул Дрю. — Я хотел тебе рассказать об этом всю последнюю неделю, но не мог. Я боялся, что когда ты узнаешь правду, Твое отношение к Колетт резко изменится, и та, почуяв недоброе, попытается бежать.

Лайла понимающе кивнула, зная, что он говорит правду.

— Надо же, Колетт убила Жана, а я все это время считала ее своей подругой.

— Но до сегодняшнего дня мы даже не были уверены в том, что она и Шарль спланировали это убийство вместе. И как это ни прискорбно, оно вполне могло бы сойти им с рук, если бы не дневник Бланш.

— Неужели все закончилось? — не верила Лайла, все еще находившаяся в состоянии шока.

Дрю начал собирать бумаги, но на мгновение замешкался, его зеленые глаза смотрели на Лайлу в упор.

— Да, весь этот кошмар позади, и я хочу перед тобой извиниться. Ты невиновна, а следовательно, всегда говорила мне правду. Я всегда хотел Тебе верить, но, увы, все свидетельства были против тебя. А я человек, привыкший работать с преступниками. Но на сей раз я оказался неправ. Прости за то, что сомневался в тебе.

Она коснулась ладонью его щеки.

— Спасибо, Дрю. Конечно, слов недостаточно, но.»

Она нежно обняла его, после чего отстранилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя всем сердцем. И, похоже, буду любить тебя всегда.

Лайла немного помолчала. Он не сводил с нее глаз.

— Ты говоришь это потому, что я выиграл твой процесс?

Она медленно покачала головой.

— Нет, я полюбила тебя еще до того как стала тебе доверять. Но слишком многое произошло, чтобы мы могли быть вместе. Так что живи, Дрю, как тебе подсказывает сердце, но знай, что моя любовь всегда с тобой.

Какое-то время он был спокоен и неподвижен. Лайла и не ждала от него ответа, но было видно, что он просто не знает, что ему и сказать.

— Мистер Солье, репортеры на улице требуют вас и мисс Дю Шамп, — крикнул, приоткрывая дверь, судебный исполнитель. — Они грозят выломать дверь, если вы с ними не поговорите.

Лайла улыбнулась.

— Иди, пресса уже ждет тебя. Вот прекрасная возможность сказать жителям Нового Орлеана, что ты станешь их новым мэром. Увидимся позже, вечером.

Дрю явно расстроился.

— Нет, нам надо срочно поговорить.

Она улыбнулась, хотя в этот миг сердце ее разрывалось на части.

— И все-таки я настаиваю, ты должен поговорить с репортерами и обязательна должен встретиться со своими избирателями в Демократическом клубе. Так что, поговорим позже.

Дрю снова посмотрел на нее, и Лайла поняла, что он не хочет уходить. Он как-то рассеянно улыбнулся.

— Пообещай мне только одно, Лайла, что сегодняшнюю ночь мы проведем вместе.

— Само собой, — ответила Лайла.

Он как-то подозрительно на нее посмотрел, все еще не веря своим ушам. Но понемногу расслабился.

— Ну, пойдем, поприветствуем наших газетчиков и восславим нашу победу.

— Я буду стоять на заднем плане, а ты будешь говорить! — Лайле вовсе не хотелось беседовать с толпой, собравшейся на ступеньках здания суда. И потом, это твоя победа.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

— Спасибо тебе за все, Лайла.

Лайла видела, как Дрю отошел от толпы репортеров, и когда он садился в кеб, который должен был доставить его в Клуб демократов, ее сердце сжалось от боли.

Как только она приедет в его городской особняк, то соберет свои вещи и отправится ночевать в отель. Завтра она поговорит с Фрэнком. Она знала, что ему требуется сиделка для сестры-инвалида, и уж она постарается ради крестного. Ей необходимо было начинать новую жизнь, и как-то поддерживать себя в финансовом плане хотя бы первое время. Она подумывала о возвращении в монастырь, но теперь ей больше не хотелось жить за высокими стенами.

Лучше всего было сейчас потихоньку уйти и отдать миру своего любимого. Когда Дрю вернется ночью домой, он подумает, что она спит. И лишь утром поймет, что ее уже нет. Да, он славно послужит гражданам Нового Орлеана, а ее сердце будет разбито навсегда.

Приехав в городской особняк Солье, Лайла собрала свой сундучок и тотчас же перенесла его в поджидавший кеб. Сегодняшнюю ночь она проведет в отеле и завтра отправится к Фрэнку. Она уже не будет жить на широкую ногу, зато судьба будет отныне в ее руках, а это самое главное.

Теперь, когда она стала свободной, пора воплощать в жизнь свои самые заветные мечты.

Глава ДВАДЦАТАЯ

Чуть позже в тот же вечер, принимая поздравления в Клубе демократов, Дрю почувствовал, как онемело его лицо от не сходившей с него улыбки. Мысленно он то и дело возвращался к разговору с Лайлой, который произошел, перед тем как они вышли из зала суда.

Она сказала, что любит его. Неужели эйфория момента вынудила ее произнести эти слова, или она и впрямь испытывает к нему серьезное чувство? Неужели он может надеяться на ее подлинную любовь?

Он смотрел на сидящих напротив него людей, но видел лишь лицо Лайлы, ее улыбку, слышал ее звонкий смех. На сцену поднялся Мишель Леду, президент Клуба демократов.

— Как вы понимаете, — торжественно начал Леду, — мы с большим интересом следили за ходом процесса над Лайлой Кювье. И вот сегодня с нами, после потрясающей победы, приведшей в трепет всех жителей нашего города, человек, которого Клуб демократов выставил СРОИМ кандидатом на выборах мэра Нового Орлеана. Знакомьтесь, Дрю Солье!

Дрю встал и поднялся на сцену, совершенно не зная, что он сейчас будет говорить. Он смотрел на присутствующих и понимал, что ему здесь не место.

Они терпеливо ждали, пока он соберется с мыслями.

— Я хочу поблагодарить мистера Леду и членов Клуба за правильный выбор. Для меня большая честь представлять Демократическую партию на следующих выборах. Мой отец, присутствующий сейчас в этом зале, мечтал об этом с тех пор, как я еще был маленьким мальчиком.

Дрю смолк, внезапно осознав, что все это не имеет никакого смысла. Лайла любит его, а он любит Лайлу. И хотя он и пытался подавить это чувство, теперь он абсолютно точно знал, что любит эту женщину уже давно.

Он смотрел на толпу, терпеливо ожидавшую, когда он объявит о своем согласии баллотироваться.

— Конечно, для меня большая честь, что вы выбрали именно меня, но, к несчастью, я не могу принять это предложение.

Толпа зашумела, и неожиданная радость наполнила сердце Дрю. Теперь он знал абсолютно точно, что родился для того, чтобы жить с Лайлой. Он любит ее и хочет прожить жизнь только с ней, хочет состариться не с кем-нибудь, а только с ней.

Дрю тяжело вздохнул.

— Простите, что отнял у вас сегодня вечером драгоценное время, и спасибо за то, что вы в меня так верили.

Он спустился в зал. Поначалу все молчали, но совершенно неожиданно присутствовавшие громко зааплодировали.

К сцене подошел Мишель Леду.

— Что ж, мистер Солье, это первый случай, когда отвергают наше предложение. Но мы уважаем ваш выбор и желаем вам всего хорошего.

Дрю торопливо открыл входную дверь своего особняка, мечтая поскорее сказать Лайле, как сильно он ее любит. Странно, почему он не определился прежде? Как только он оказался на сцене перед всеми этими старыми политиками, он понял, что все это не стоит того, чтобы бросать любимую женщину.

Он вошел в дом и быстро взбежал по ступенькам наверх. Оказавшись у дверей ее комнаты, он торопливо постучал.

— Лайла, проснись, мы должны с тобой поговорить.

— Мистер Солье, она давно ушла, — послышался откуда-то голос Эсмеральды.

Потрясенный Дрю повернулся и посмотрел на служанку.

— Что?! Что ты имеешь в виду? То есть, как ушла?!

— А так, собрала свои вещи и уехала еще вечером.

— Не сказала куда?

— Нет, сэр. Просто села в кеб и уехала.

Дрю распахнул дверь ее комнаты, вошел внутрь и зажег лампу. Комната была практически пуста. Все, что принадлежало Лайле, исчезло. На кровати лежало письмо.

«Мой дорогой, любовь моя.

Спасибо тебе за то, что подарил мне свободу. Ты заслужил счастья, и пусть все твои мечты сбудутся, а я не буду больше путаться у тебя под ногами. Так что я уезжаю, я очень многому у тебя научилась и хочу, чтобы, ты знал, что теперь я решительно настроена отвечать за свои поступки. Живи долго и счастливо и вспоминай обо мне хотя бы иногда…

Лайла».

Дрю сел на кровать. Он не знал, что ему теперь делать, и чувствовал себя так, словно из груди у него вырвали сердце. Он должен обязательно ее найти, ведь он ее любит!

Дрю ездил в аббатство, в ее дом в Батон-Руж, искал всю неделю, но так ничего и не обнаружил. Похоже, Лайла исчезла бесследно.

Наконец, в отчаянии, он решил разыскать капитана Фрэнка Оливера, надеясь, что уж он-то точно знает, где искать Лайлу.

Как-то в полдень он постучал в дверь капитанского дома. Когда Фрэнк ее открыл, на его лице сияла улыбка.

— Ну вот, она была не права…

— Не права? — переспросил его Дрю.

— Лайла сказала мне, что вы ни за что не станете ее искать, а я поспорил с ней, что вы обязательно дадите о себе знать. И вот вы здесь. Если я не ошибаюсь, вы приехали просить ее руки.

Дрю с удивлением посмотрел на старого капитана.

— Да… то есть я хотел сказать… Что, Лайла здесь?

— Сейчас она у моей сестры, — ответил капитан, открывая дверь пошире. — Проходите.

Старик рассмеялся.

— Входите, мы сейчас с вами посидим и все обсудим. Сами понимаете, я теперь у нее вместо отца.

Дрю прошел вслед за капитаном в гостиную.

— Садитесь, молодой человек. Фрэнк поставил перед гостем стул.

Дрю сел, мысленно чертыхаясь. Что ж; придется играть в капитанские игры, иначе никак не узнать, где же Лайла. Надо будет обязательно сказать ей, каким он был дураком, когда не понимал, что любит только ее.

— Итак, любите ли вы ее? — спросил капитан, сразу переходя к делу.

— Конечно же, люблю, — ответил Дрю. — И именно поэтому я здесь. Я ведь искал ее.

— А скажите мне, почему вы ее любите? — не унимался капитан.

Дрю на секунду призадумался. Вообще-то ему не хотелось откровенничать. Но он должен был найти Лайлу. И если ради этого надо признаться в любви к ней, он это сделает.

Потому что она сильнее, заботливей и куда упрямей тех женщин, что я встречал прежде. Она заставляет меня улыбаться, она утешает меня, когда мне грустно. Она очень внимательно меня выслушивает и любит меня, несмотря на все мои недостатки.

Старик проницательно посмотрел на Дрю, сделав понимающий кивок головой.

— Отлично! Но что будет, когда окружные боссы попросят вас вновь баллотироваться в мэры? Поверь мне, сынок, они обязательно это сделают. Как тогда быть с Лайлой? Будешь ли ты все еще ее любить, или же станешь презирать за то, что она не дала тебе сделать блестящую карьеру в политике?

Дрю покачал головой и улыбнулся.

— Я всегда буду любить ее. И если она меня любит, а она говорила, что любит, то она будет на моей стороне. Политики приходят и уходят, а я хочу, чтобы Лайла была рядом со мной даже тогда, когда мне стукнет девяносто лет.

Капитан молчал, выжидающе скрестив на груди руки.

— Итак, похоже, вы не против? — спросил Дрю не зная, чего ожидать от этого человека.

Старик кивнул, и Дрю откашлялся.

— Ну… тогда, сэр, разрешите мне просить руки вашей крестницы? Капитан рассмеялся.

— Просите у нее, она стоит прямо у вас за спиной.

Дрю резко повернулся, в то время как Фрэнк потихонечку вышел из комнаты.

Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди Солье. Лайла выглядела куда прекраснее, чем во время их последнего разговора. При виде ее в глазах у него потемнело.

— Господи, как же я тосковал по тебе, — промолвил он, зная, что сейчас говорит чистую правду. Он сделал шаг, протягивая к ней руки.

— А я по тебе скучала, — ответила она, когда они обнялись.

Он высвободился из ее рук, решив сделать все, как подобает.

— Я приехал сюда, чтобы попросить помощи у Фрэнка. Я не знал, что ты здесь.

Дрю сделал паузу, увидев неуверенность на ее лице.

— Всю последнюю неделю я разыскивал тебя, чтобы просить твоей руки. Твой крестный настоял, и теперь я сделаю все, как полагается. Он, кстати, уже дал свое согласие. Хочешь ли ты, чтобы я был твоим мужем, Лайла? Обещаю любить тебя всю оставшуюся жизнь. Ты у меня единственная любовь.

Она коснулась пальцами губ, и он увидел, как загорелись радостью ее глаза, однако что-то все же ее сдерживало.

Дрю перешел на шепот.

— Я хочу, чтобы ты была рядом, Лайла… Навсегда.

— Дрю, я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Тогда скажи «да». Твоя любовь должна вести меня вперед до самой смерти.

Лайла взяла его голову в ладони, приблизила его лицо к себе, их губы слились в долгом поцелуе, и он страстно обнял ее.

— Выходи за меня замуж, Лайла. Прямо сейчас, как можно скорее.

Она рассмеялась.

— Да, да, конечно же, я буду твоей женой…

— И это правда, вся правда, и ничего кроме правды? — спросил Дрю, все еще неуверенный в том, что правильно ее расслышал.

— Прекрати разговаривать, как в суде! Ты мне нужен, Дрю Солье. Я хочу, чтобы ты научил меня особенностям настоящей любви. Я буду носить твое кольцо. Я буду твоей женой! Я…

Дрю улыбнулся.

— У меня нет кольца, но я обещаю, что обязательно тебе его подарю. Однако у меня есть для тебя кое-что другое.

Он вытащил из кармана какие-то бумаги и вручил ей конверт. Лайла взглянула на него с удивлением и поспешила распечатать. Внутри оказались документы, подтверждающие ее право на владение фамильным особняком Дю Шамп в Батон-Руж. Слезы выступили на ее глазах.

— О, Дрю, — всхлипнула она, обнимая и целуя его. — Я так тебя люблю!

Он улыбнулся.

— Теперь мы можем возвращаться домой в Батон-Руж. Только на сей раз мы прибудем туда как муж и жена.

— Да! — воскликнула Лайла. — Большего мне и не надо!

Она с нежностью прижалась к нему, и Дрю понял, что принял правильное решение. Ведь когда он еще юношей мечтал о Лайле Дю Шамп, на то была веская причина. Он любил ее уже тогда.