Глава 28

В холодном, сером свете пробуждающегося дня Рея тщетно пыталась привести в порядок свои мысли. Что же она видела накануне ночью? Она не сомневалась, что там, в саду, действительно кто-то был, но решила не рассказывать об этом мужу, тем более, что голова её в это время была занята куда более важной проблемой — Данте вообще отрицал, что ночью уходил из дома. Или, вернее, он отказался даже говорить на эту тему, так что она понемногу и сама поверила в то, что он тайком ускользнул среди ночи на любовное свидание.

Она то и дело вспоминала, как на ярмарке в Мерлее какой-то оборванец украдкой сунул ему в руку записку, Данте отрицал и это. Может, он и в самом деле встречался с человеком, приславшим это письмо? Вдруг это и была та женщина, которая в темноте кралась за ним по пятам, прячась за деревьями? Перед глазами Реи то и дело всплывала высокая женская фигура темно-алом бархате, она заметила её в Мерлее в то самое время, когда Данте передали эту таинственную записку.

Но во что бы он не был замешан, Данте явно не собирался посвящать её в свои дела. Ведь тогда, ночью, войдя в спальню он заметил её вопросительный взгляд, но не сказал ни слова о таинственном ночном свидании. Просто буркнул, что не спалось и поэтому он решил спуститься вниз и выпить глоток бренди. И в самом деле, в руках у него был хрустальный бокал с густой, янтарного цвета жидкостью. Глядя на него, босого, с рубашкой, небрежно заправленной в бриджи, Рея сама чуть было не поверила его словам. Ей пришлось напомнить себе, что сапоги и теплый плащ, скорее всего, сброшены за дверью, а бренди — отличное средство, чтобы согреться и унять дрожь, вызванную ночной сыростью. Впрочем, непохоже, чтобы он опять рыскал в поисках шайки контрабандистов. Было полнолуние, а Рея хорошо помнила, как Данте объяснил ей, что контрабандисты предпочитают темные, безлунные ночи.

Данте тревожно спросил, что заставило её проснуться и успокоился, только узнав, что она встала покормить малыша, . Он улыбнулся и лицо его немного прояснилось. Поставив бокал на столик, он присел на край постели и жадно привлек её к себе, как будто ничего не случилось.

Рея почувствовала, его горячее дыхание на своей шее и через мгновение губы его ласково скользнули по атласной коже. Горячие руки нежно погладили её плечи и тесным кольцом сомкнулись на талии. Дыхание его слегка отдавало бренди, она успела ещё почувствовать этот терпкий аромат и в то же мгновение он впился поцелуем в её губы. Время остановилось. Забыв обо всем, Рея опять почувствовала, как томительное, жгучее желание медленно растет внутри её тела, это было то же самое чувство, что заставляло её идти навстречу всем прихотям мужа. Но только не теперь, пронзила её внезапная мысль, нет, не теперь, когда между ними впервые встал обман. Разве могла она позабыть о своих подозрениях, да ведь это же просто насмешка над её любовью!

Она отпрянула от него и спрятала лицо в складках постели. В первый и единственный раз с той самой минуты, когда они признались друг другу в своей любви, Рея оттолкнула его. До самой смерти, вдруг промелькнула у неё мысль, до своего смертного часа ей не забыть, как изменилось в эту минуту его лицо. На одно долгое мгновение глаза их встретились и он резко разжал руки.

Вскочив на ноги, Данте выпрямился во весь рост, на лице его застыло выражение горького недоумения. У Реи сердце разрывалось от отчаяния, как ей хотелось броситься к нему, прижаться к широкой груди, забыть обо всем. Но что-то остановило её.

— В чем дело? — сурово спросил он. Он машинально провел рукой по груди, где распахнутый ворот рубашки открывал густую поросль курчавых волос и тугие бугры мышц.

— Ни в чем, — она отвела глаза, не в силах встретиться с ним взглядом.

— Полно, душа моя, какая из тебя обманщица, — мягко усмехнулся он. Приподняв её подбородок, он заставил Рею поднять голову и она увидела его сверкающие глаза. — Я снова спрашиваю тебя, Рея. Что произошло?

Несмотря на нежность, звучавшую в голосе мужа, Рея упрямо закусила губу. Она колебалась. Что лучше — по-прежнему хранить молчание или рассказать ему правду? Впрочем, она никогда не умела лукавить, поэтому, взглянув ему прямо в глаза, Рея отчеканила, — Я не спала, Данте. Долго стояла у окна, любовалась луной и гадала, где ты можешь быть. Вдруг я увидела тебя, ты шел через сад со стороны лужайки. Я знаю, что ты куда-то ходил. Зачем ты обманываешь меня, Данте? В этом нет необходимости. Я и так все знаю.

Данте молча стоял перед ней. На лице его застыло выражение странной неуверенности и это ещё больше убедило Рею в том, что ему действительно есть, что скрывать.

Наконец он заговорил, — Ты права. Я и в самом деле уходил из дома. Просто решил прогуляться немного, — сказал он, но Рея подозревала, что это далеко не так. Он сказал только часть правды.

— Ты никого не встретил по дороге? — неуверенно спросила Рея, но её прервал громкий смех Данте.

— И кого же, как ты думаешь, я мог встретить в этот час? — вызывающе спросил он, словно ожидая, что она начнет упрекать его.

Заметив её несчастное, встревоженное лицо, Данте упал перед ней на колени и сжал её холодные руки в своих ладонях.

— Рея, мой маленький золотой цветок, — прошептал он, заставив её поднять лицо. В свете луны его глаза сверкали, как жидкое серебро. — Тебе нет нужды опасаться других женщин. Ведь об этом ты подумала? Просто верь мне. Помнишь, когда-то ты поклялась, что ничто в мире не заставит тебя отвернуться от меня, чтобы ты не услышала, даже если начнешь сомневаться во мне? Всегда верь только в одно: в мою любовь к тебе. Она навеки принадлежит тебе одной и это так же верно, как и то, что вслед за ночью обязательно придет день, — и вдруг, увидев огонь, который горел в его глазах, Рея внезапно поверила ему.

И чуть позже, когда он снова осторожно привлек её к себе, она уже не отстранилась. Сгорая в пламени страсти, она совсем позабыла о призрачной женской фигуре в белам, что кралась за ним по пятам по тропинкам сада. Или, может быть, не забыла. Скорее всего, Рее просто не хотелось думать об этом.

Рея рассеянно обвела взглядом охотничий домик, смутно отметив его уютную красоту. Она знала, что он станет ей домом по крайней мере на целый год, и внезапно почувствовала что-то вроде законной гордости. Она проснулась довольно рано, даже слуги ещё спали и теперь, в тишине, когда новый день ещё только зарождался, Рея наслаждалась редкими минутами одиночества. Как странно, совсем по другому выглядит в этот час огромный холл, подумала она, легко коснувшись кончиками пальцев нежных лепестков золотых нарциссов, огромный букет которых украшал массивный дубовый стол и отражался, словно в зеркале, в его отполированной до блеска поверхности. Рея двинулась к камину и в этот миг, захрипев, пробили старые каминные часы. Она окинула довольным взглядом плетеные стулья с высокими спинками и парочку обтянутых бархатом кресел с изящно выгнутыми ножками, стоящих полукругом возле сверкающего чистотой камина.

Подняв глаза, Рея на мгновение застыла, вглядываясь в картину, висевшую над каминной полкой. Ее муж собственноручно с благоговением повесил её на этом месте. Это был портрет необыкновенно красивой женщины с маленьким мальчиком, за её спиной виднелось море, окутанное легкой утренней дымкой. Мальчик стоял чуть поодаль, его маленькая рука вцепилась в складки нарядного шелкового платья красавицы. Волосы её были распущены, и их сверкающая копна свободно падала ей на плечи. Сама она задумчиво глядела куда-то вдаль, но серые глаза её были печальны. Такого же цвета глаза были и у ребенка. Чем больше Рея вглядывалась в портрет, тем сильнее убеждалась, что в глазах Данте никогда не было такого невинного, доверчивого выражения. Время неумолимо оставило на нем свой отпечаток. Теперь его взгляд был холоден и суров, а Рее хотелось плакать при виде этого очаровательного ребенка, как будто его уже не было в живых.

Она подавила тяжелый вздох, вспомнив об ужасной трагедии, что пятнадцать лет назад разрушила жизнь людей, которые так безмятежно смотрели на неё с портрета.

— Ах, какое горе, какое горе, — прошептал печально за её спиной чей-то старческий голос.

Рея подскочила от неожиданности и резко обернулась. — Кирби! Вы до смерти меня напугали! — сказала она, но даже себе не решилась признаться, какое облегчение увидеть перед собой знакомое лицо.

— Прошу прощения, миледи. Я ужасно огорчен, — извинился Кирби. В руках у него был небольшой серебряный поднос с изящной чашечкой китайского фарфора и крохотным чайником. — Я услышал внизу чьи-то шаги и спустился узнать, кто это, но вы, видно, так глубоко задумались, что я не решился побеспокоить вас. Просто решил, что вы не откажетесь выпить чашечку чая, — он поставил поднос на чайный столик возле одного из кресел, подождал, пока Рея сядет и только тогда наполнил чашечку ароматным горячим чаем.

Рея улыбнулась. — Вы настоящий колдун, Кирби, умеете читать чужие мысли. Ах, какой чудесный запах, — польстила она старику.

— Я взял на себя смелость сам приготовить его, миледи. Мне показалось, что вам это необходимо, со слабой усмешкой сказал он.

— Вам следовало бы захватить чашечку и для себя, — сказала она, подумав, помнит ли славный старик, что он уже давно не слуга.

— О, миледи, а что подумает капитан, если вдруг ему придет в голову спуститься вниз и он увидит нас тут, вдвоем распивающих чай? — лукаво хихикнул Кирби.

— Ну, должно быть, подумает, что двое старых друзей пьют чай, — отозвалась Рея ему в тон, но более внимательный взгляд заметил бы, что улыбка далась ей нелегко. — Какая она была, Кирби? — тихо спросила Рея, снова бросив взгляд на красавицу с портрета.

Глубокий вздох вырвался из груди старика. — Ах, леди Элейн — она была святая, да, да, именно так! Самая добрая, самая заботливая леди, которую я только знал, конечно, кроме вас, миледи! И кроме её светлости! — добавил торопливо Кирби, подумав про себя, что такую женщину, как герцогиня Камаре, забыть невозможно. — А уж как она обожала Данте! Только для него и жила, вот так-то! Думаю, это потому, что она так и никогда не была по-настоящему счастлива с лордом Джоном. Он был чудесный человек, но не интересовался ничем, кроме своих книг и картин, и ещё всяких редких вещиц, которые коллекционировал. Да, он обожал редкости, разные красивые безделушки. Они-то и были его семьей. В картинной галере он проводил гораздо больше времени, а скульптуры любил нежнее, чем жену и сына. Собрал богатейшую коллекцию гравюр, старинных медалей, гемм, всяких ценных безделушек, прелестных пустячков. И, прошу прощения, миледи, просто на том случай, если вы случайно набредете …. как-то раз лорд Джон отправился в большое путешествие, уж не знаю куда, и привез великое множество разных скульптур, полуобнаженных дам и …эээ … джентльменов. Помню, как будто это было вчера — наша старая домоправительница, а в то время она была горничной у нашей хозяйки, чуть в обморок не упала, когда она увидела …ммм … одного из джентльменов, прошу прощения, миледи, — закашлялся Кирби.

— Ах, дилетант, — протянула Рея, ничуть не шокированная.

Кирби был поражен. — Но, миледи, вы не совсем поняли.

Рея улыбнулась. — Я вовсе не хотела сказать ничего плохого. Дилетант, Кирби, это человек, который любит искусство и восхищается предметами старины. Из ваших слов я поняла, что покойный лорд Джон преклонялся перед красотой. Мне это кажется восхитительным.

— Ах, вот как! — пробормотал Кирби, задумчиво сдвинув брови. — Ну, что ж, думаю, вы правы.Вот и мне всегда почему-то казалось, что лорд Джон как-то странно смотрел на свою жену, будто она — лишь часть его коллекции. И он всегда держал лорда Данте на расстоянии. Наш хозяин был высок не по возрасту и, думается мне, лорд Джон опасался, как бы тот ненароком не разбил или как-то не повредил его драгоценную коллекцию. Как сейчас помню горькую обиду на лице капитана каждый раз, когда лорд Джон раздраженным тоном приказывал ему выйти вон из комнаты. А ведь все, что было нужно бедному мальчику, это просто немного любви. Впрочем, и с леди Элейн хозяин вел себя точно так же, хотя, если хотите знать, она была в тысячу раз прекраснее, чем все эти бесстыжие мраморные статуи, Господи, прости меня, грешного, — презрительно фыркнул старик. — Вы мне чем-то напоминаете её, миледи, — брякнул Кирби, не подумав и вдруг побагровел от смущения. — Ох, миледи, я вовсе не хотел ничего такого … — заикаясь, пробормотал он.

— Ах, Кирби, ну что вы, право! Для меня большая честь, что вы сравнили меня с леди Элейн, — прошептала Рея, губы её нервно подергивались.

Хьюстон Кирби бросил на портрет испытующий взгляд и вслед за Реей его охватила та же непонятная грусть. — О, миледи, я желаю всей душой, чтобы вы жили здесь гораздо счастливее, чем бедная леди Элейн. У меня сердце разрывается, видя, что вы страдаете, как она когда-то, бедняжка. Порой мне кажется, что я бы с радостью дал себя вздернуть, лишь бы заставить сэра Майлза страдать так же, как страдала она по его вине.

— Я всегда терпеть его не мог, — продолжал Кирби, — Ни на грош ему не верил. Из той породы людей, о которых нельзя думать слишком плохо — на деле они ещё хуже. Вечно лгал и строил какие-то козни. Всех беспардонно использовал, а потом просто стоял в стороне с мерзкой ухмылкой, вот, мол, каков я! Мне всегда казалось, что он наслаждался, распродавая одну за другой те прекрасные вещи, что покойный лорд Джон собирал всю свою жизнь.

— Ах, бедняжка леди Элейн, счастье её, что она умерла. Только так смогла избавиться от этого негодяя, — вздохнул Кирби. — Странная это была история и странный он был человек — и любил и ненавидел леди Элейн в то же самое время, — тревожно оглядевшись по сторонам, он понизил голос и склонился к Рее, — Вы ведь не верите глупым слухам, что её беспокойный дух все ещё бродит по скалам, а, миледи? У меня все внутри переворачивается при мысли, что бедная леди и после смерти не нашла покой, — прошептал Кирби. Его лицо исказилось от волнения. Рея уже открыла было рот, чтобы уверить его, что не верит в подобную ерунду даже несмотря на то, что накануне своими глазами видела призрачную фигуру в саду, как вдруг Кирби истошно завопил. Подскочив от неожиданности, он выругался, почувствовав, как что-то скользнуло по его обтянутым чулками ногам.

— Ямайка! — зарычал он, подхватив на руки огромного кота. — Ах ты, старый мошенник! Как ты сюда пробрался? А где ты был раньше, плут? Я тебя уже дня три как ищу всюду. Наверное, за местными дамами ухлестывал? Ах, ты бродяга, бродяга! — ворковал Кирби, — Ну-ка, поздоровайся с леди Реей! Конечно, не думай, что она так уж тревожилась о тебе, просто спрашивала, куда это ты подевался в последнее время. Тебе должно быть стыдно, негодяй, разве можно заставлять леди беспокоиться.

— Привет, старина. Ну, и где же ты пропадал? У тебя завелась подружка? — ласково прошептала Рея, поглаживая кота, а тот выгнул спину дугой, звонко мурлыча и терся мордочкой о её руку. Кирби сунул кота ей в руки, подумав, что лучше уж пусть она занимается Ямайкой, чем сидит с таким печальным лицом, думая о чем-то своем.

— Жаль, что он не говорит, — Кирби укоризненно покачал головой. — ты ведь уже немолод, друг мой. Ну, ладно, плутишка, держи при себе свои секреты. А ведь я-то подумывал о том, чтобы угостить тебя куриной печенкой, если бы ты вел себя как подобает. Вы представляете, миледи, в прошлый раз, когда я решил побаловать его, этот нахал отхватил себе все целиком — целого цыпленка, подумать только! — Кирби возмущенно потряс кулаком под носом у безмятежно мурлыкающего кота, но Рея видела, что старик души в нем не чает и рад без памяти, что Ямайка наконец вернулся домой.

— Прикажете налить вам ещё чашечку чая, миледи? — спросил Кирби.

— Нет, спасибо. Думаю, мне стоит подняться к себе и одеться, прежде чем спустятся слуги и застанут меня в таком виде, — с лукавой усмешкой ответила Рея. В эту минуту она была поразительно похожа на своего брата Робина, когда он намеревался кого-то надуть.

— Хорошо, миледи, — согласился Кирби, — Действительно, не годится вам быть на ногах, когда ваша горничная ещё не встала. Напрасно вы её балуете. Не знаю, что на это сказала бы её светлость, но, думаю, ей это бы не слишком понравилось. Ну да не волнуйтесь, леди Рея! Я позабочусь, чтобы эта лентяйка сию же минуту встала. Надеюсь, у неё хватило ума ещё вчера привести в порядок вашу амазонку. Впрочем, вам не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь, — Кирби угрожающе прищурил глаза. Ну, он-то знает, как держать в руках этих бездельников, не то, что леди Рея. Уж очень она деликатная, не хочет никого беспокоить, проворчал он про себя.

— Ничего страшного, Кирби. Думаю, амазонка мне сегодня не понадобится. Что-то мне не хочется сегодня кататься верхом, — сказала Рея. Поставив на поднос пустую чашку, она встала и, прежде, чем уйти, бросила прощальный взгляд на портрет Данте с матерью. Ей вдруг показалось, что в один прекрасный день её Кит станет очень похож на этого мальчугана.

— Но, прошу прощения, миледи, — удержал её Кирби, — капитан сказал, что нынче утром вы собирались поехать в Вестли Эббот.

Рея резко остановилась. — Вот странно. Данте даже не упоминал об этом, — с удивлением произнесла она.

Хьюстон Кирби смущенно пожал плечами, — Да ведь он что-то забывчив стал в последнее время, миледи. Все думает о чем-то. Да и не только он, — тихо сказал он и неловко поежился. Вот ведь как бывает — не успели вернуться, а уж кому-то не терпится выжить их из дома.

Вестли Эббот оказался гораздо больше Мерлея. Он уютно устроился в небольшой долине между холмами, а узкие мощеные улочки, вдоль которых тянулись дома из белого камня с магазинами и небольшие коттеджи, сбегали вниз по склону, местами скрываясь из виду в густых зарослях деревьев, которыми был покрыт холм. Город стоял на самом берегу большого залива, на песчаном берегу моря, где под водой не было ни одного рифа и море поэтому было всегда спокойным и не бурлило, рассыпаясь белоснежной пеной брызг.

Сегодня появление путешественников не привлекло такого внимания местных жителей, как в Мерлее. Копыта лошадей звонко цокали по камням мостовой, когда они галопом проскакали по узким улочкам, направляясь к особняку на окраине Вестли Эббот.

Севенокс Хаус стоял в конце небольшой улочки, засаженной дубами. В конце аллеи столетний дуб горделиво простирал свои могучие, узловатые ветки к самому небу. Всадникам пришлось объехать его кругом. Он был так велик, что закрывал собой почти весь дом.

Всадники остановились. Перед ними стоял величественный старый дом из красного кирпича, массивные трубы каминов на круто скошенной крыше превосходно сочетались с восьмиугольным куполом в центре. Вдоль фасада шли два длинных ряда окон. К дверям особняка вела широкая лестница, украшенная причудливой каменной балюстрадой.

Издалека завидев приближение всадников, из конюшен, расположенных в чаще сада, выбежали конюхи. Бросив им поводья, Данте взял Рею за руку и повел её к особняку. За ними по пятам, сгорая от любопытства, шли Френсис и Алистер. Стоило им приблизиться и лакей в простой ливрее широко распахнул перед ними дверь, приглашая войти в Севенокс Хаус.

— Добрый день, лорд Джейкоби, — приветствовал Данте чопорный дворецкий с непроницаемым выражением лица.

— Ах, Оливер! Давно не виделись. Впрочем, ты ничуть не изменился, — с легкой улыбкой кивнул Данте, сняв шляпу и перчатки, которые тут же предупредительно подхватил застывший поодаль лакей.

— Благодарю вас, милорд, — сухо отозвался дворецкий, но Рея могла бы поклясться, что заметила, как в старческих, тусклых глазах блеснула радость. — С вашего позволения, милорд, это большая радость для всех нас, что вы наконец вернулись домой, в Мердрако.

— Благодарю, Оливер. Это очень мило с твоей стороны, — Данте благодарно улыбнулся, — А где твой хозяин? Он дома?

— Да, милорд. Что прикажете передать? — спросил Оливер, кинув вопросительный взгляд на незнакомых ему людей, приехавших вместе с лордом Джейкоби.

— Ах, да, прошу прощения, Оливер. Это моя жена, леди Рея Клер Джейкоби, её брат — Френсис Доминик, лорд Чардинал и мистер Алистер Марлоу. Эти джентльмены гостят у нас в охотничьем домике, — пояснил Данте.

— Ваша жена, милорд? — машинально повторил дворецкий, словно не веря своим ушам. Старик явно растерялся, но быстро опомнился и принял прежний чопорный вид хорошо вышколенного слуги. — Я доложу о вас, — кивнул он. Уже повернувшись, чтобы уйти, старик замешкался и с горечью посмотрел на Данте. — Я слышал кое-что о том, что случилось в Мердрако. Даже передать не могу, как это грустно. Полагаю, раз вы остановились в охотничьем домике, милорд, значит, все это правда? — спросил он. Заметив, как потемнело лицо Данте, он печально покачал головой и, что-то бормоча себе под нос, направился к двери и исчез за ней.

Лакей распахнул двери и гости с любопытством увидели роскошно обставленную гостиную. Через мгновение на пороге выросла сухая фигура дворецкого, который провозгласил их имена на удивление громким, торжественным голосом, так что Алистер с Френсисом обменялись удивленными взглядами и, не удержавшись, фыркнули у него за спиной.

Рея с интересом разглядывала прелестную комнату. Все в ней говорило о богатстве и тонком вкусе хозяина — несколько изящных кресел с причудливо изогнутыми ножками, обитых бархатом винно-красного и глубокого синего тонов, шелковые шторы на окнах чуть отливали золотом в свете свечей. На полу лежал роскошный турецкий ковер, а везде в великолепных вазах всевозможные цветы наполняли комнату своим чудесным ароматом. Солнце заливала лучами этот прелестный уголок.

— Данте! Мальчик мой, до чего же я рад тебя видеть! — произнес слабый голос при их появлении.

— Сэр Джейкоб! — с такой же искренней радостью воскликнул Данте и, поспешив к стоявшему посреди комнаты седовласому джентльмену, к немалому удивлению Реи, крепко обнял его. — Сколько лет прошло, сэр Джейкоб, — вздохнул он, глядя в эти поблекшие от старости, но все ещё пронзительные синие глаза. Глубоко посаженные, они смотрели на мир из-под кустистых седых бровей, больше похожих на крылья какой-то сказочной птицы.