– Я как раз думал, мистер Фицсиммонс, что миледи очень хорошо разбирается в кружевах, у нее прекрасный вкус, – вполголоса произнес Данте, обращаясь к ирландцу, который со смущением почувствовал, что капитан читает его мысли.

– Конечно же, у нее прекрасный вкус, капитан, – с широкой улыбкой ответил тот, вручая Ри бокал с мадерой. Он был рад, что капитан не обиделся на его неосторожные замечания.

– Хочу поблагодарить вас, мистер Фицсиммонс, за ленты. Конни сказал, что это ваш подарок. Ленты просто чудесные, – произнесла Ри с таким чувством, как если бы ей поднесли дорогое украшение. – Просто не знаю, как благодарить вас и весь экипаж за эти одежды. Это не только добрый поступок, но, насколько я поняла со слов Конни, и большая жертва. Я не забуду вашего великодушия, – обещала она, проводя рукой по мягким кожаным лоскутам юбки и глядя то на Сеймуса Фицсиммонса, то на Аластера Марлоу, – оба они стояли с очень довольными лицами.

– Конни слишком много болтает, – сказал Аластер, снисходительно улыбаясь.

– А вот мне кажется, что он чересчур молчалив, – пробормотал капитан, прищуренными глазами внимательно разглядывая Ри, не упуская из виду ничего, включая и светло-коричневый лоскут на бедре у девушки. – По-видимому, я единственный человек на борту, ничего не знавший об этой необычной затее, что, согласитесь, довольно странно, поскольку, как выясняется, я тоже принял в ней участие, и довольно большое.

– У капитана есть особые привилегии, мы все ему завидуем, – сказал Сеймус Фицсиммоис, подмигнув своим черным глазом. Произнося это, он наблюдал за Данте Лейтоном, который коснулся рукой кружевной отделки на груди Ри.

– Это наверняка затея Хаустона Кёрби? – спросил капитан, не ожидая ответа. Он слишком хорошо знал своего стюарда, чтобы предположить, что на борту «Морского дракона» что-то могло произойти без его ведома.

Хаустон Кёрби словно бы стоял за дверью, ожидая этих слов, чтобы войти, потому что именно в этот момент он и появился в каюте с тяжелым подносом в руках; по пятам за ним следовал Конни Брейди с более легким подносом, на который он смотрел с явным вожделением. И потому не заметил, что стюард резко остановился при виде Ри, с удовлетворенной улыбкой созерцая творение своих рук. Конни с ходу наткнулся на спину Хаустона Кёрби и едва не опрокинул на него супницу. Только своевременно протянутые руки Данте удержали ее от падения на палубу.

Хаустон Кёрби удержал свой поднос, но несколько вареных картофелин все же упали на пол. Обернувшись через плечо, стюард сердито обрушился на покрасневшего от смущения юнгу:

– Что с тобой, мистер Брейди? У тебя что, нет глаз? Не видишь, куда идешь?

– Мне кажется, Кёрби, это ты смотрел не туда, куда надо, – заметил Данте, ставя супницу на безопасное место на столе. – Успокойся, Конни, – добавил он, видя, что юнга вот-вот расплачется.

– Пожалуй, вы правы, капитан, – признал стюард, подмигнув Конни, ибо не в его привычках было возводить на других напраслину. И вновь устремил взгляд на Ри. Он созерцал поразительные плоды своих усилий почти с ангельским выражением лица.

– Можешь гордиться, – заметил Данте, забирая у него из рук покачивающийся поднос, – ведь перемена, произошедшая с нашей гостьей, по-видимому, дело твоих рук.

– Спасибо, Кёрби, – сказала Ри, покачивая над плечами своими золотистыми косичками и обнимая сияющего стюарда, который сконфузился, как и Конни. – Боюсь, что я причинила вам много беспокойства.

– Никакое это не беспокойство, миледи, – ответил Хаустон Кёрби, позабыв, как засиживался допоздна при мерцающем свете и как, вскочив чуть свет, сразу же хватался за иглу и напереток.

– Сидит очень хорошо, – сказала Ри, поворачиваясь вокруг, чтобы он мог полностью оценить свою работу. – Но как вам удалось сшить это, не снимая мерки? – с любопытством спросила она.

– Да, пожалуйста, просвети нас, Кёрби, – поддержал Данте, не отрывая взгляда от мягкой линии груди под вырезом.

– Тут нет ничего хитрого, милорд, – ответил Кёрби, стараясь не дать повода капитану, настроенному не слишком миролюбиво, напасть на него. – Я снял мерку, когда чистил одежду леди Ри. Дело довольно простое, хотя мне и пришлось поторопиться, чтобы успеть, прежде чем мы достигнем Антигуа... Я хотел видеть вас в этой обновке, миледи, до того как вы покинете корабль, – сказал Хаустон Кёрби, многозначительно глядя на капитана.

– Ради того, чтобы иметь удовольствие сделать что-то для вас, миледи, стоило пожертвовать хорошими бриджами! – воскликнул Сеймус Фицсиммонс, провозглашая тост за здоровье Ри. – За ваше благополучное возвращение в Англию, леди Ри Клэр. Хотя, – добавил он с печалью в глазах, – нам будет недоставать вашего прелестного личика, когда мы отойдем от Антигуа.

Аластер поддержал этот тост, хотя и понимал, что их пожелание навряд ли осуществится, ибо у капитана на этот счет имелось свое мнение. Капитан и в самом деле не выразил особого желания присоединиться к тосту.

– За благополучное возвращение домой, леди Ри, – наконец уклончиво провозгласил Данте Лейтон, опустошая свой кубок. Поднося бокал к губам, Ри встретилась глазами с капитаном и поняла, что он намеренно не назвал времени ее благополучного возвращения домой, но этого никто, кроме нее, не заметил. Девушке не очень понравился терпкий вкус мадеры, но когда она выпила вино, в ее жилах разлился огонь, и, исполнившись безрассудной смелости, она посмотрела прямо в светло-серые глаза капитана «Морского дракона». Почувствовав вдруг в себе не слишком-то обоснованную решимость сопротивляться его домогательствам, гордо выставив вперед подбородок, Ри, как бы бросая ему вызов, даже позволила себе кокетливо улыбнуться. Данте никогда еще не видел в ее глазах такого выражения, и это заинтриговало его.

Капитан вновь наполнил кубок и поднял его; на этот раз тост был безмолвный, он как бы принимал ее вызов.

Заметив, что Ри и капитан обмениваются пристальными взглядами, Кёрби поспешил послать озадаченного Конни Брейди, не отрывавшего глаз от Ри, в камбуз за новой порцией еды. Полагая, что в течение нескольких ближайших часов надо чем-то занять Данте и Ри, Кёрби не видел никакого другого средства, кроме своей стряпни. Впрочем, думал он, его беспокойство скорее всего напрасно: что может случиться за обеденным столом, да еще в присутствии Аластера Марлоу и Сеймуса Фнцсиммонса? К счастью для маленького стюарда, он не имел ни малейшего понятия о том, в каком отчаянном настроении находится Ри. Знай Кёрби, что она затевает, он, вероятно, потерял бы душевный покой и лишился дара речи. Всякий человек, хоть немного знакомый с капитаном, никогда не стал бы его поддразнивать, тем более пытаться выставить дураком, ибо Данте Лейтон был не из тех, с кем можно безнаказанно играть.

Аластер Марлоу и Сеймус Фицсиммонс скоро поняли, что невольно стали участниками игры, правил которой не знают. В неловком молчании Аластер наблюдал, как Ри флиртует с Сеймусом, и чувствовал себя беспомощным зрителем какого-то кровавого турнира, ибо за столом все сильнее ощущалась напряженность. Но Данте Лейтон, по-видимому, прекрасно знал правила игры и даже устанавливал новые, свои собственные. Аластер с растущей тревогой наблюдал, как капитан подливает вино в бокал Ри; он начал это делать еще с того момента, когда подали первое блюдо. При этом Аластер не был уверен, что леди Ри замечает тайный умысел капитана, с таким интересом она слушала рассказ Сеймуса Фицсиммонса об ирландском эльфе-лепреконс, которого он якобы однажды повстречал. Под конец леди Ри Клэр полюбопытствовала, не отвел ли этот маленький старый человечек Сеймуса к своим тайным сокровищам.

– Ну конечно же, отвел, дорогая, – рискнул заявить Сеймус, ласково глядя в фиалковые глаза, – ведь сейчас я как раз и нахожусь рядом с таким сокровищем. Одно золото ваших волос стоит дороже, чем целый сундук, набитый золотыми дублонами.

Чтобы лучше расслышать его слова, Ри наклонила голову так, что одна из косичек коснулась его щеки; при этом девушка не отводила глаз от одетого в серое Данте Лейтона, спокойно сидевшего по другую сторону стола.

Капитан наблюдал за Ри и ирландцем, не выказывая никаких эмоций. На его губах играла легкая улыбка, серые глаза редко отклонялись от сидевшей перед ним золотоволосой красавицы, но от Аластера не ускользнуло, что Данте крепче стиснул пальцами хрустальный кубок, так, что даже костяшки побелели, когда золотистые косички, как бы дразня, прикоснулись к загорелой щеке ирландца.

– Сундук, набитый золотыми дублонами, – повторила Ри, подперев подбородок рукой. – Звучит очень заманчиво, не правда ли, Аластер? – И она обратила на него свои большие фиалковые глаза, чего как раз и боялся Аластер, потому что знал: к нему тотчас же будет приковано ревнивое внимание капитана. Обед и без того уже тяжелым комом сидел у него в желудке.

– Что верно, то верно, звучит заманчиво, по ведь сначала надо найти сокровище, – ответил Аластер с раздражающим здравомыслием. – А такие находки случаются нечасто. – Он сам был доволен легкостью, с какой увернулся от разговора на щекотливую тему, хотя и плохо понимал, в какую игру играет леди Ри.

– Позвольте не согласиться с вами, Аластер, – ласково возразила Ри с совершенно невинным выражением. – У меня был предок, который захватил испанский галеон и забрал себе все награбленное золото, которое в нем находилось, и... – Она остановилась, перевела дух и поблескивающими глазами обвела всех сидящих за столом. – Я сама видела карту, где золотым крестиком отмечено погребенное в море сокровище. Там-то, наверное, смелые искатели смогут найти сундуки с золотом и драгоценностями...

– Господи Боже мой! – воскликнул Аластер, неловким движением руки опрокинув свою рюмку. Темно-красная жидкость разлилась по скатерти, и все присутствующие вскочили на ноги. – Извините, я оплошал, – сказал он, встречаясь глазами с капитаном. Отодвинув скатерть, с края которой на пол капало вино, суперкарго озабоченно спросил: – Надеюсь, я не облил вас, леди Ри?

Он посторонился, пропуская что-то бормочущего Хаустона Кёрби, который перед тем неподвижно стоял в дверном проеме, слушая, как леди Ри своим нежным голосом выдает запретные тайны.

– Нет, нет, не облили, – – с улыбкой ответила Ри, не понимая, что именно произошло.

– Команда повесила бы меня на рее, если бы я запачкал вашу юбку еще до того, как они получили бы возможность полюбоваться ею, – шутливо произнес Аластер, думая, что опасность миновала. И вдруг с ужасом услышал тонкий голосок юного Конни Брейди.

– У нас тоже была такая карта, леди Ри, – с гордостью заявил он. – Капитан выиграл ее в карточной игре, по этой карте мы нашли затонувшее голландское торговое судно, но никаких сокровищ там не было.

– Мы с тобой, Конни, двое ирландцев, чуть было не разбогатели, – с горькой усмешкой сказал Сеймус, который все еще глубоко переживал неудачу, которую они потерпели в своих поисках: он ведь так надеялся стать хозяином собственной шхуны.

– А что случилось с той картой, сэр капитан? – спросил Конни, обратив свои большие голубые глаза на Данте Лейтона. – Хорошо бы показать ее леди Ри. Она так красиво выглядела, эта карта, хотя и оказалась ничего не стоящей. На ней были изображены птицы, морские раковины, корабль...

– С раскрашенными парусами, который плыл на восток по морю, где было полно всяких чудищ, – договорила за него Ри, сама удивленная тем, что карта так ярко запечатлелась в ее памяти.

Голова у нее слегка закружилась, ей показалось, что вместо одной карты она видит две. Но вспомнила-то она другую карту, не ту, что описывал Конни. Эта карта имела какое-то отношение к ее прадеду Мак-Данавелу, ее матери и дяде Ричарду, и она отнюдь не хранилась в бутылке, подумала Ри с растущим смятением. Тут девушка глубоко вдохнула воздух, вспомнив, что дала слово не упоминать о карте, лежащей в капитанской каюте. Встретившись взглядом с серыми глазами капитана, она болезненно сглотнула, догадываясь, что он воспримет ее слова как дерзкий вызов. Но ведь все дело в том, что она выпила непривычно много вина, вот ее мысли и мешаются, с отчаянием подумала девушка. И теперь, глядя на Данте, она как бы заново ощущала прикосновение его твердых губ, ее как будто вновь обнимали его необыкновенно сильные бронзовые руки. Какое безумие, запаниковала Ри, обводя взглядом роскошные панели красного дерева, широкие кормовые окна, которые открывались на тонущее во тьме море, большой морской сундук в углу, шкафчик, где были так аккуратно сложены карты, поставец с бутылками вина, стол, на котором капитан заполнял судовой журнал, и, наконец, койку, где она лежала вместе с капитаном «Морского дракона».

С тех пор, входя в каюту на очередной завтрак, обед или ужин, она старательно избегала смотреть в этот угол каюты. Она знала, что капитану хорошо известно о ее нежелании слышать какие-либо напоминания о том вечере, и она также знала, что воспоминания о том вечере забавляют его. В ее присутствии капитан часто со странной улыбкой смотрел на койку, словно вспоминая о чем-то очень приятном. Но вот сейчас, когда ее воля к сопротивлению была ослаблена вином и самонадеянностью, она вдруг обнаружила, что на нее нахлынули воспоминания, неся с собой волну чувств, которые она не могла побороть.

Ри подумала, что не так представляла себе этот ужин. Горя от смущения, она живо вспомнила, как его руки прикасались к ее обнаженному телу, как его голова покоилась на ее груди, а губы касались жаркой плоти. Она вспомнила чувство приятного удивления, охватившее ее, когда она открыла глаза и увидела его светло-серые глаза. Она тогда подумала не о том, кто он такой и как с ней обходится, а о том, какой он красивый мужчина.

Но сегодня ей хотелось ему доказать, что у него нет над ней никакой власти, что ее не затрагивают струящиеся от него чувственные токи, что она находит Аластера Марлоу и Сеймуса Фицсим-монса не менее привлекательными мужчинами. Для нее оказалось неожиданностью, что он остался совершенно равнодушен ко всем ее уловкам. Невзирая на все ее попытки вовлечь его в общий разговор, Данте Лейтон только молча слушал, наблюдал и ждал – она так и не могла понять, чего именно. Ри знала, что ведет себя не слишком-то прилично, но продолжала играть с огнем, не боясь, что этот огонь может ее опалить, хотя инстинкт и предупреждал ее об опасности. Она всячески поддразнивала Данте Лейтона, высмеивала его и даже пыталась соблазнить томными взглядами фиалковых глаз. Узнай она, каким успехом увенчались ее усилия, она была бы сильно встревожена, ибо волшебство ее глаз и губ окончательно пленило его и укрепило решимость сделать ее своей.

Ей не удалось его одурачить: Ри Клэр Доминик не догадывалась, что не может успешно противостоять капитану в затеянной ею игре и это, пожалуй, свидетельствует в ее пользу – слишком кроткое она существо. И хотя она многое пережила с тех пор, как ее похитили из Камарея, но оставалась все той же неотразимо привлекательной Ри Клэр, доброй и великодушной. В этом заключалась вся ее суть, и не было сомнений, что именно кротость останется ее определяющим качеством. При этом, однако, Ри Клэр обладала внутренней силой, которая позволяла ей оставаться верной своим убеждениям.

Именно гибкость ее натуры была залогом спасения Ри, ибо Данте Лейтон слишком привык быть беспощадным к тем, кто смел вступать с ним в борьбу. Все конфликты он решал с помощью оружия и вряд ли мог перемениться, даже если бы захотел, так сильно укоренилась в нем эта привычка.

Когда Ри Клэр Доминик, все еще продолжая верить, что она по-прежнему хозяйка своей судьбы, встретила взгляд Данте Лейтона, капитана «Морского дракона», убежденного фаталиста, она, на свое счастье, не имела понятия, что сплетение случайностей уже решило ее судьбу.

– Откуда вам знать, как выглядит карта с отмеченным на ней местонахождением сокровищ? – недоверчиво поинтересовался Конни.

– Так ведь все эти карты выглядят одинаково, – достаточно убедительно объяснил Аластер. Он криво усмехнулся, заметив замешательство на лице леди Ри.

– Вообще-то говоря, – поддержат капитан попытку своего суперкарго усыпить возникшие подозрения, – эта карта, кажется, все еще у меня, и, возможно, я показывал ее леди Ри, по, – он остановился, заметив, что веки девушки смыкаются и она как бы случайно прикрывает зевающий рот рукой, – леди Ри, видимо, утомлена, и я предлагаю отложить этот разговор на завтра. Леди Ри! – Данте Лейтон быстро подошел к девушке и протянул ей руку. Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять его помощь. – Я провожу вас в вашу каюту, ибо время уже позднее, миледи, – добавил он с нотками угрозы в голосе, которые из всех присутствующих уловила она одна.

– Извините, джентльмены, но у меня и в самом деле слипаются глаза. Вечер был очень приятный, ужин просто превосходный, мистер Кёрби, – похвалила Ри кулинарное искусство маленького стюарда. – Сама миссис Пичем не могла бы приготовить ничего лучшего. Спокойной ночи, джентльмены, – сказала Ри, с некоторым колебанием принимая предложенную ей руку. Даже при легком прикосновении она чувствовала тугие мускулы под своими пальцами, особенно когда Данте Лейтон накрыл своей рукой ее руку, как бы захватив ее в капкан.

После того как дверь каюты закрылась, дружески попрощавшиеся с девушкой Аластер Марлоу и Сеймус Фицсиммопс налили себе бренди и стали ждать возвращения капитана. Конни и Хаустон Ксрби еще раньше удалились в камбуз с грязной посудой, и короткий коридор показался Ри бесконечно длинным и слишком спокойным. Когда они с капитаном подошли к двери, он сильно сжал ее руку.

– Спокойной ночи, капитан Лейтон, – пробормотала Ри и, набравшись смелости, заглянула в светло-серые глаза. Они горели решительным блеском, которого она не ожидала увидеть.

– Спокойной ночи? – переспросил он. – Но для нас с вами ночь еще только начинается, дорогая, – сказал он, протягивая через плечо руку, чтобы открыть узкую дверь, и не оставляя Ри другого выбора, кроме как войти или упереться в его широкую грудь.

Зайдя внутрь, она остановилась, загораживая ему путь, но он легко отодвинул ее в сторону, вошел и закрыл дверь, затем, скрестив руки на груди, прислонился спиной к двери и посмотрел на нее сверху вниз с насмешливым выражением.

– Игра еще не выиграна вами, Ри Клэр, – сказал Данте, с видимым удовольствием выговаривая ее имя.

– Какая игра? – спросила Ри, притворяясь изумленной, ибо ей было неловко признаться в своей опрометчивости, тем более в тот момент, когда вино притупило ее соображение и она была не в состоянии вести умный спор. – Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, – добавила она, стараясь говорить надменным тоном, но ее голос звучал так, словно она оправдывалась.

– Я говорю об игре, в которую вы играли весь вечер, моя дорогая лгунья. Сеймус Фицсиммопс наслаждался этой игрой, хотя и не вполне понимал ее цель, но боюсь, что бедный Аластер ужасно нервничал, не зная, чего от вас ждать. Он слишком прямодушный малый, чтобы с ним можно было играть в подобные игры, дорогая, но вы ведь о нем не думали, все ваши усилия были направлены на то, чтобы пленить меня своими чарами, – сказал Данте, разглядывая ее сверху донизу – от короны золотых волос до маленьких, обутых в кожаные сандалии ступней. При этом он заметил, что шелк чулок плохо сочетается с ремешками из сыромятной кожи, обтягивающими ее лодыжки.

Его взгляд задержался на ее дрожащих губах, вкус которых он еще помнил. Затем он заглянул в самую глубь фиалковых глаз, пытаясь угадать силу затаенной страсти, еще не пробужденной ни одним мужчиной. В ее целомудрии он мог бы поклясться. Она была полуженщиной-полудевочкой, полуручной-полудикой, мужское тело было для нее тайной, она опасалась его прикосновений, и он знал, что должен подавить в себе нетерпеливое желание, если хочет, чтобы она отозвалась на его ласки со всей страстью, на какую способна.

– Боюсь, что вы заблуждаетесь, капитан, – сказала Ри голосом, дрожащим от наплыва противоречивых чувств, которые она испытывала, ибо стояла так близко, что чувствовала разгорающийся жар его тела, видела, как сильно бьется жилка на его шее.

– Нет, дорогая, это вы заблуждаетесь, если полагаете, что выиграли игру, так глупо вами затеянную. Вы бросили мне вызов, и я хочу получить свой выигрыш, – пробормотал он, обвивая руками ее тонкую талию.

– Отпустите меня, капитан, – еле внятно попросила Ри.

– О нет, моя милая Ри, – сказал Данте, прижимая к себе ее трепещущее тело, мягкое и податливое при соприкосновении с его твердым, мускулистым. – Сегодня вы сказали, что готовы любой ценой купить свободу. Ну что ж, это подходящий случай доказать, что вы держите свое слово, слово одного из членов семьи Доминик, разве не так? – спросил он, приподнимая за подбородок ее голову, чтобы лучше видеть лицо. Глядя на это лицо, такое необыкновенно прекрасное, Данте испытывал жгучее томление в паху. Она напоминала ему английский сад, по которому он соскучился в своих долгих странствиях: щеки пылали, как дамасские розы, а глаза так походили на фиалки Не отдавая себе отчета в том, что делает, Данте поднял руку и слегка притронулся к косичке, заплетенной по всей длине изумрудной лентой.

– Маленький цветок, – прошептал он, и его взгляд вдруг смягчился от воспоминаний.

Заметив, что лицо Данте утратило суровость, Ри поспешила воспользоваться своим шансом.

– Отпустите меня, капитан, – снова взмолилась девушка. Она уже думала, что получила передышку, когда он освободил ее косичку, но его руки грубо притянули ее к себе, явно стремясь продлить соприкосновение их тел.

– Нет, – сказал он просто, с задумчивым выражением на лице. – Вы хорошо сыграли свою игру, ибо я хочу вас и намерен идти до конца, – заявил он, давая понять, что ни за что не отступится от задуманного. Он видел, что ее глаза полны страха, но только сурово улыбнулся. – О, дорогая Ри, ваши глаза способны проникнуть в самую душу, но я слеп к их очарованию, – произнес он, отказываясь внять мольбе, затаившейся в темных глубинах этих глаз. – Вы знаете, какие муки причинили мне сегодня вечером? – спросил он, и в его голосе, который вдруг стал резким, зазвучал гнев. – Вы вели себя с Сеймусом Фицсиммонсом как уличная девица, а со мной обращались как с жирным евнухом, присутствием которого можно пренебречь. Для меня было сущей пыткой смотреть, как вы перегнулись к ирландцу, открывая едва прикрытые блузкой ваши мягкие груди цвета слоновой кости. Ваши золотые косички терлись о его щеку, и при этом вы так соблазнительно улыбались, хотя и знали оба, что между вами никогда ничего не может быть, потому что он не тот мужчина, который может пробудить в вас желание. Он смотрел в ваши глаза и хотел, чтобы вы принадлежали ему. Глядел на ваши нежные губы и хотел целовать их, но вы моя, только моя, Ри, и я хочу взять то, что вы так заманчиво предложили. И предложили вы это мне, милая Ри, – напомнил Данте, блуждая губами по ее волосам и обдавая жарким дыханием ее голову.

Данте почувствовал, как она, вся трепеща, пытается оттолкнуться от его жарко пылающего тела.

– Нет, – тихо сказала она, уклоняясь от его ищущих губ.

– Напрасно вы сопротивляетесь, Ри. Милая, милая Ри, вы же сами хотите, чтобы я целовал ваши губы, наслаждался их сладостью. Хотите, чтобы я ласкал ваше шелково-нежнос тело. Ваши голодные глаза весь вечер твердили мне об этом.

Вы хотите меня. Может быть, не так сильно, как я вас, но только потому, что даже не представляете себе, какие радости вас ожидают. Но когда вы отдадитесь мне, то будете жаждать прикосновения моих рук, моих губ, ибо только я могу удовлетворить жгучее желание, пылающее глубоко внутри вас, – пообещал он, по его слова звучали почему-то для нее скорее как проклятие, нежели ласковые слова любви.

– Нет, – повторила Ри, но, еще только произнося это слово, она знала, что лжет, как знал это и он.

– Не лгите, – сказал Данте, прежде чем прижать губы к ее губам. Его язык принялся искать ее язык, и она не могла избежать этой интимной ласки. А если бы и могла, то уже не хотела. Все ее вдруг ослабевшее, трепещущее тело пронизывала неодолимая истома.

Медленно, неохотно оторвал он свои губы от ее губ. Ри дышала прерывисто, все плыло у нее перед глазами, но прежде чем она успела прийти в себя, он вновь начал ее целовать. Поцелуи становились все более настойчивыми, требовательными, одна его рука, соскользнув ей на бедро, крепко прижала ее, тогда как другая удерживала голову. Ри отчаянно стремилась оттолкнуть его пылающее тел», разомкнуть объятия, но он был слишком настойчив, чтобы отпустить ее, погасив огонь взаимного влечения.

Дыхание Данте также стало неровным, он целовал и целовал ее губы, не в силах утолить снедающую его жажду. Ему правилась мягкая кожа ее обновки. Теперь, когда на девушке не было шелковой или сатиновой юбки со множеством пододетых нижних юбок, он мог хорошо чувствовать плавные изгибы ее маленьких ягодиц и стройных бедер. Она была так хрупка и в то же время так женственна, от ее тела исходил такой невыразимо приятный запах, что в Данте с новой силой забурлило желание. К тому же он вспомнил, как лежал рядом с ней, вдыхая густой смешанный аромат моря и сандалового дерева.

Ри чувствовала, как его руки ощупывают целиком все ее тело, как бы учась осязать ее. Его руки, казалось, были одновременно везде и повсюду, и Ри изумленно глотнула воздух, когда юбка упала на пол между ними и она ощутила, как ее бедра ласкает прохлада каюты. За юбкой последовали блузка и плетеный пояс.

Отступив назад, Данте смотрел на девушку, стоящую перед ним в корсете и нижней сорочке. Под тонким льняным полотном соблазнительно обозначались груди. Отороченная кружевами сорочка спадала чуть ниже бедер, дразня его вожделение.

С тихим стоном Данте поднял девушку на руки, бережно положил на копку и задержал руку на ее нагом бедрс, как быстремясь ощущать ее тепло, даже стоя рядом. Его бронзовое лицо казалось cii в этот миг совершенно отчужденным, это было лицо незнакомца.

Ри, зная, что он смотрит на нее, лежала с закрытыми глазами. Воздух прерывистой струей вырывался из ее трепещущих губ. Она слышала только, как у нее шумит в ушах, больше ничего.

– Посмотри на меня, Ри, – ласково сказал Данте. – Ри, – повторил он, на этот раз более настойчиво, но она упорно не смотрела на него и ничего не отвечала. Данте показалось, что, погрузившись в свои мысли, она старается игнорировать его присутствие. – Да посмотри же, черт возьми, на меня, Ри! – повелительно сказал он, усаживаясь возле нее и больно сжав ее хрупкие плечи.

Открыв глаза, Ри увидела, что он склоняется над ней. Он снял сюртук, жилет и ослабил повязанный вокруг шеи шарф.

– Ри, будь моей, – хрипло сказал он, прижимая лицо к ее теплым грудям и находя губами мягкие розовые соски. Затем стал лизать их, и Ри, к своему удивлению, почувствовала, как они напрягаются от этой ласки.

– Нет, – всхлипнула Ри, но, не обращая внимания на ее возражения, он обхватил сильными руками ее ягодицы л прижал ее к себе. Она почувствовала, как сквозь бриджи в нее упруго тычется его мужское естество.

– Поцелуй меня, милая Ри, поцелуй меня, – произнес он, открытым ртом ловя ее дыхание. Между тем его руки опускались все ниже и ниже, медленно делая все более широкие круговые движения по ее бедрам, и наконец остановились в самом мягком, чувствительном месте ее трепещущего тела. Он знал, что будит в ней еще неведомые эротические ощущения, и, помимо воли, ее тело отзывалось на его ласки, отныне она никогда не забудет испытываемое ею чувственное наслаждение, именно это он ей и обещал. Oн также знал, что поступает не слишком-то благородно, пользуясь ее неопытностью, в то время как благодаря своей опытности он может легко сделать так, чтобы она повнала всю глубину наслаждения и того удовлетворения, которое навсегда изменит ее представление о себе. Это изменит и ее отношение к нему, ибо он станет ее первым возлюбленным и обретет над ней ту особую власть, которой никогда не будет иметь никакой другой мужчина. Данте постарался подавить в себе угрызения совести и вдруг с изумлением ощутил, что ее губы ищут его губы, а язык стремится скользнуть ему в рот. В этот миг он понял, что ему удалось пробудить в ней желание.

Робко проводя руками по его спине, а затем по покрытой густой порослью курчавых волос груди, она почувствовала, как в нем рождается ответный трепет. Впервые в жизни она сознавала, какую власть может иметь женщина над мужчиной. То, что она одним прикосновением губ может вызвать такое сильное ответное чувство, порождало у нее странное ощущение, будто она может управлять им по своей воле. Еще никогда не чувствовала она ничего подобного по отношению к Данте Лейтону.

Однако Ри недолго пришлось наслаждаться сознанием своей новообрстенной власти, ибо его губы снова повелительно вобрали в себя ее губы, а руки с надменной самоуверенностью принялись обследовать ее тело.

И вдруг его тело отодвинулось, и Ри услышала сдавленное проклятие. Она открыла глаза и в желтом мерцании свисающего с потолка фонаря увидела, что Данте стоит возле кровати в полурасстегнутой, свободно спадающей на бриджи рубашке. На его мускулистой груди поблескивает пот, глаза обыскивают пустую каюту.

Ри испуганно вскрикнула, почувствовав, как что-то улеглось рядом с ней на койке. Затем она увидела горящий изумрудный огонек.

– Ямайка, – хрипло пробормотал Дате, глядя на большого кота, свернувшегося клубком у плеча Ри. Ощутив, что на него обращено внимание хозяина и нежноголосой девушки, кот громко замурлыкал. – Проклятие! – выругался Данте, тронув плечо, исцарапанное длинными когтями Ямайки. Когда он вытянул вперед руку, кончики пальцев оказались все в крови. – Как он сюда забрался, этот полосатый черт? – сердито спросил он.

. – Я думаю, он здесь был все время, – отозвалась Ри, чувствуя, что ее голос звучит как-то странно. – Он был здесь, когда я одевалась перед ужином.