Глава 10

«Бар и гриль Пэдди» находился на Стеме – в районе, где было расположено большинство городских театров. Карелла и Флетчер появились там около девяти, когда в заведении было еще относительно спокойно. Действие начнется чуть позже, объяснил Флетчер, и даст возможность понаблюдать, как ведут себя холостяки и одинокие женщина испытывающие горячее желание найти себе пару. Если вы пришли слишком рано, то можете показаться чересчур нетерпеливым; если слишком поздно, то рискуете вообще остаться с носом. Самое главное – точно рассчитать время и прийти в тог момент, когда бар будет переполнен до отказа, причем желательно делать вид, что вы забрели сюда случайно, не в поисках партнера, а, скажем, позвонить по телефону.

– Похоже, вы неплохо в этом разбираетесь, – заметил Карелла.

– Просто я наблюдательный человек, – улыбнулся Флетчер. – Что будете пить?

– Шотландское со льдом.

– Шотландское со льдом и мартини с «Бифитером», – бросил Флетчер бармену.

Карелла вспомнил, что в тот день, когда они встретились за ленчем в «Золотом льве», Флетчер пил неразбавленное виски, а теперь нацелился на мартини. Что ж, это хорошо. Чем крепче выпивка, тем быстрее она развяжет ему язык. Карелла оглядел помещение. В столь ранний час посетителей было не больше дюжины – в основном люди от тридцати до шестидесяти лет. Мужчины были одеты кто в аккуратные выходные костюмы, другие в спортивные пиджаки, некоторые щеголяли в свитерах. Женщин было в два раза меньше, и их одежда тоже была достаточно разнообразной – брючные костюмы, юбки, блузки и свитера; только одна из них, по-видимому, самая решительная и некрасивая, была затянута в шелковый комбинезон, плотно облегавший ее фигуру. Пока что все общение состояло из изучающих взглядов исподтишка и осторожных улыбок. Никто не желал делать первый шаг, не охватив всю перспективу целиком.

– Ну и как вам здесь нравится? – спросил Флетчер.

– Приходилось видеть места и похуже, – ответил Карелла.

– Охотно верю. Весь вопрос в том, доводилось ли вам бывать в заведениях получше.

Принесли их заказ, и Флетчер поднял рюмку в молчаливом тосте.

– Как по-вашему, что за люди ходят в такие бары?

– Судя по тому, что большинство присутствующих сидят в одиночестве, и учитывая, что еще довольно рано...

– Довольно типичная публика, – вставил Флетчер.

– ... то я бы сказал, что здесь собирается довольно милая клиентура среднего класса, склонная вступить в контакт с представителями противоположного пола.

– В общем, вы считаете, это вполне приличное место?

– Да, – кивнул Карелла. – Бывает, заходишь в бар и тут же понимаешь, что половина присутствующих – уголовники. Здесь я этого не чувствую. Мелкие бизнесмены, клерки, разведенные женщины, незамужние девушки... Например, здесь нет проституток, что довольно необычно для Стема.

– А вы так запросто можете распознать проститутку?

– Обычно да.

– А как бы вы отреагировали, если бы я сказал, что вон та блондинка в шелковом комбинезоне – шлюха?

Карелла внимательно оглядел женщину.

– Я бы вам не поверил.

– Почему?

– Ну, во-первых, она для этого несколько старовата, а в наше время по улицам разгуливают такие молоденькие... Во-вторых, она увлечена разговором с той толстушкой, которая, несомненно, приехала откуда-нибудь из Риверхеда в поисках симпатичного паренька, которого можно затащить в постель, а со временем и выйти за него замуж. В-третьих, она ничего не продает. Она ждет, когда двое-трое мужчин постарше сделают первый шаг. Проститутки не ждут, Джерри. Они сами делают первый шаг, предлагая товар. Бизнес есть бизнес, а время – деньги. Они не могут позволить себе быть скромными. – Карелла сделал паузу и насмешливо посмотрел на Флетчера. – Ну и как, по-вашему, она проститутка?

– Не имею ни малейшего представления, – отозвался Флетчер. – До сегодняшнего вечера я ее в глаза не видел. Просто я пытался показать, что порой внешность бывает обманчивой. Допивайте, есть еще несколько мест, которые я хочу вам показать.

Карелла подумал, что уже достаточно хорошо знает Флетчера, чтобы понять, что эта прогулка затеяна им неспроста. Как и то, что в прошлый четверг за ленчем Флетчер совершенно недвусмысленно бросил ему мысленно вызов: «Да, я убил свою жену, но как ты это докажешь?» Сегодня вечером в очень похожей манере он старался внушить ему что-то еще, но пока Карелла никак не мог догадаться, что именно.

Бар «Смешинка» был расположен всего в двенадцати кварталах от «Пэдди», но с таким же успехом он мог находиться на Луне. По сравнению с первым баром, обслуживавшим спокойную публику с милыми романтическими наклонностями, «Смешинка» выглядела шумным прокуренным сараем, набитым разношерстной толпой, выряженной в поношенное хиппистское тряпье и новомодные синтетические одежки, явно купленные в дешевых магазинчиках на Джексон-авеню. Если «Бар и гриль Пэдди» по воображаемой десятибалльной шкале респектабельности имел все шансы на твердые семь баллов, то «Смешинка» с великим трудом тянула на четверку. Язык, на котором общались посетители, был прекрасно знаком Карелле – точно такие же словечки и выражения он мог услышать в участке или в любой из камер «Калькутты». Вдоль стойки бара расположилось с полдюжины проституток, с ненавистью взиравших на непрошеных конкуренток – девиц с голодными глазами в плотно обтягивающих брюках и колготках, постоянно норовивших прижаться грудью ко всему, что теплое и шевелится. Подход к клиентам был неприкрыто бесстыдным. Там было больше рук на задницах, чем Карелла смог бы сосчитать; больше многозначительных взглядов и сладострастных вздохов, чем это возможно вне спальни; больше приглашений, чем Трумен Капоте[2] разослал на свой маскарад. Едва Карелла и Флетчер протолкались к стойке, дорогу им преградила брюнетка в мини-юбке и полупрозрачной блузке без лифчика. Она хищно улыбнулась Карелле и сказала:

– Привет, незнакомец. Пароль?

– "Шотландское с содовой".

– Неверно. – Девушка придвинулась ближе.

– Тогда какой?

– "Поцелуй меня".

– Как-нибудь в другой раз.

– Но это же не приказ, – захихикала девушка. – Это только пароль.

– Отлично.

– Так что если хочешь пройти к бару, ты должен назвать пароль.

– Ну хорошо, поцелуй меня, – сказал Карелла и двинулся было к стойке, но тут она обхватила его за шею и влепила ему мокрый слюнявый поцелуй, от которого его буквально передернуло. Карелле показалось, что эта пытка продолжалась часа полтора, после чего девица, по-прежнему не разжимая объятий, откинула голову на миллиметр, прижалась кончиком носа к его носу и прошептала:

– Увидимся позже, незнакомец. Мне надо сбегать в туалет.

У стойки Карелла попытался вспомнить, когда он в последний раз целовал другую женщину, кроме Тэдди. Заказывая выпивку, он почувствовал мягкое прикосновение к своей руке, повернул голову и увидел одну Из шлюх, молодую негритянку лет двадцати, с улыбкой прижавшуюся к его плечу.

– Почему тебя так долго не было, дорогуша? – нежно проворковала она. – Я прождала тебя весь вечер.

– Это зачем же?

– Чтобы показать, какой кайф могу тебе доставить.

– По-моему, ты меня с кем-то спутала, – буркнул Карелла и посмотрел на Флетчера, который уже поднимал бокал с мартини.

– Добро пожаловать в «Смешинку», – провозгласил Флетчер, одним глотком осушил бокал и кивнул бармену, чтобы тот повторил. – На этой выставке вы найдете еще много таких.

– Каких?

– Смешинок. И еще много чего другого.

Бармен молниеносно смешал еще одну порцию мартини и поставил перед ним. Флетчер поднес бокал к губам.

– Надеюсь, вы не будет возражать, если сегодня я надерусь как следует?

– Ради Бога.

– Когда соберемся домой, просто затолкайте меня в машину, и я буду перед вами в вечном долгу. – Флетчер сделал солидный глоток. – Обычно я столько не пью, но я очень переживаю за того парня...

– За какого еще парня? – насторожился Карелла.

– Послушай, милый, – сказала чернокожая проститутка, – а ты не собираешься угостить девушку?

– За Ральфа Корвина, – пояснил Флетчер. – Насколько мне известно, у него возникли какие-то проблемы с адвокатом и...

– Да ладно тебе, не жмись, – не унималась проститутка. – Я просто помираю от жажды.

Карелла повернулся и в упор посмотрел на нее. Их глаза встретились. Взгляд девушки говорил: «Что скажешь, красавчик? Хочешь или нет?» Послание Кареллы можно было истолковать так: «Крошка, ты напрашиваешься на крупные неприятности». Оба не произнесли ни слова, но девушка поспешно встала и пересела за четыре табурета от него поближе к человеку средних лет в расклешенных замшевых брюках и оранжевой рубашке с широкими рукавами.

– Что вы сказали? – переспросил Карелла, обернувшись к Флетчеру.

– Я сказал, что хотел бы чем-нибудь помочь Корвину.

– Помочь?!

– Да. Как вы считаете, Ролли Шабрье посчитав бы странным, если бы я попросил пригласить хорошего адвоката для этого парня?

– М-да, мне кажется, это могло бы показаться ему довольно странным.

– Я чувствую нотку сарказма в вашем голосе.

– Вовсе нет. Я полагаю, что девяносто процентов всех мужей, чьи жены были убиты, вряд ли пойдут в суд и порекомендуют хорошего адвоката для обвиняемого. Должно быть, вы шутите.

– Отнюдь. Послушайте, я знаю: то, что я собираюсь сказать, вряд ли вам понравится...

– Тогда ничего не говорите.

– Нет-нет, я должен это сказать. – Флетчер отхлебнул мартини. – Мне очень жаль этого парня. Мне...

– Привет, незнакомец, – вынырнула из темноты брюнетка. Взгромоздившись на табурет, на котором до этого восседала проститутка, она фамильярно взяла Кареллу под руку и спросила: – Ты без меня скучал?

– Чуть не сдох от тоски. Но сейчас у меня важный разговор с другом и...

– Да Бог с ним, с твоим другом! – махнула рукой девушка. – Меня зовут Элис-Энн, а тебя как?

– Дик Никсон.

– Очень рада познакомиться. Дик. Не хочешь еще разок меня поцеловать?

– Пожалуй, нет.

– Почему?

– Дело в том, что у меня во рту в последнее время какие-то язвы появились – наверное, что-то подхватил от своей подружки. Мне бы не хотелось, чтобы и ты...

Элис-Энн потрясенно уставилась на него и заморгала. Она потянулась к его бокалу, чтобы прополоскать рот, сообразила, что это его заразная выпивка, резко повернулась к соседу Кареллы слева, схватила его бокал и набрала полный рот дезинфицирующего алкоголя.

– Эй, ты чего?! – Возмущению соседа не было предела.

– Остынь, жмот! – резко оборвала его Элис-Энн, слезла с табурета и, метнув на Кареллу испепеляющий взгляд, направилась к группе молодых людей, столпившихся в углу переполненного помещения.

– Вы, конечно, этого не поймете, – продолжал Флетчер, – но я благодарен этому парню. Я чертовски рад, что он ее убил, и мне ненавистна сама мысль о том, что его покарают за то, что я считаю актом милосердия.

– Вот вам мой добрый совет, – сказал Карелла. – Не говорите этого Ролли. Не думаю, что он вас поймет.

– А вы понимаете?

– Не совсем.

Флетчер допил свой бокал мартини.

– Ну ладно, пошли отсюда. Если только вы не присмотрели себе чего-нибудь интересного.

– Все, что мне надо, у меня уже есть, – холодно ответил Карелла и снова подумал: говорить ли Тэдди об этой брюнетке в мини?

Бар «Лиловые стулья» находился еще ближе к центру. Было совершенно очевидно, что название не соответствует действительности, поскольку в баре было лиловым все что угодно, кроме стульев, – потолок, стены, стойка бара, столы, шторы, салфетки, рамы зеркал, абажуры ламп... Стулья же были белыми.

Ошибка в названии была сделала намеренно.

«Лиловые стулья» представлял собой типичный бар для лесбиянок, и в самом названии заключался тонкий намек. Стулья были белыми. Чистота. Невинность. Девственность. Зачем же так упорствовать и называть их лиловыми? Кто может сказать, в чем больше порока – в содержании или в названии?

– Почему сюда? – сразу же спросил Карелла.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Флетчер. – Я же обещал показать вам некоторые из самых злачных мест в нашем городе.

Карелла сильно сомневался в том, что это одно из самых злачных мест в городе. Часы показывали начало двенадцатого, но народу было немного, причем клиентура состояла исключительно из женщин – женщины беседовали между собой, поглаживали друг друга, танцевали под джук-бокс, улыбались, обменивались поцелуями... Когда Карелла и Флетчер двинулись к стойке, которую обслуживала здоровенная матрона в рубашке с закатанными рукавами, открывавшими крепкие бицепсы, десятки враждебных взглядов скрестились на них наподобие лучей смерти в фантастическом боевике. Барменша быстро перевела их в слова.

– Что, поглазеть сюда пришли? – неприязненно спросила она.

– Нет, просто занимаемся самообразованием, – не остался в долгу Флетчер.

– Лучше сходите в библиотеку.

– К сожалению, она уже закрыта.

– Может, вы меня еще не поняли?

– А что тут понимать?

– Вас кто-нибудь трогает?

– Нет.

– Ну так не трогайте нас. Вы нам здесь не нужны, и мы не хотим, чтобы вы тут околачивались. Охота на уродцев посмотреть – валите в цирк. – Барменша отвернулась и направилась в другой конец стойки к посетительнице.

– По-моему, нам предложили убраться, – сказал Карелла.

– Что верно, то верно, остаться не пригласили, – кивнул Флетчер. – Но вы хорошо все рассмотрели?

– Мне уже доводилось бывать в подобных барах.

– Правда? А я впервые побывал здесь только в сентябре. Действительно, прямо как в цирк сходил. – Флетчер засмеялся и неверной походкой двинулся к лиловой двери.

Холодный декабрьский воздух только ускорил действие многочисленных порций мартини, выпитых Флетчером, и к тому времени, когда они добрались до бара «Отдых у Куигли», расположенного почти на Скид-Роу, он спотыкался и хватался за руку Кареллы для поддержки. Карелла сказал, что, наверное, пора по домам, но Флетчер заупрямился и заявил, что хочет, чтобы Карелла «увидел их все, все их увидел», и затащил его в совершенно жуткий вертеп. Именно о таких барах Карелла упоминал раньше, когда говорил, что может мгновенно распознать уголовников среди посетителей, и неожиданно очень обрадовался, что у него к поясу пристегнута кобура с револьвером 38-го калибра.

Пол был посыпан опилками, освещение тусклое. Незадолго до полуночи бар заполняли личности, принадлежавшие к той породе людей, которые обычно просыпаются в десять вечера и остаются на ногах до десяти утра. Их внешность имела мало общего с внешностью посетителей первого бара, где побывали Карелла и Флетчер. Все были одеты почти одинаково, говорили одинаково бесстрастными голосами и ни в коей мере не походили ни на нахальную толпу в «Смешинке», ни на любительниц тихого досуга в «Лиловых стульях». Но если акулу в мутной воде еще можно спутать с дельфином, то посетители «Отдыха у Куигли» сразу же показали себя опасной публикой. Впрочем, Карелла не знал, почувствовал ли это Флетчер. Знал он только одно – долго он не хотел оставаться здесь ни за какие коврижки. Особенно если учесть, что Флетчер едва держался на ногах.

Неприятности начались почти сразу.

Флетчер протиснулся сквозь толпу и занял место у стойки, и тут узколицый парень в темно-синем костюме и галстуке в цветочек, больше уместном в апреле, нежели в декабре, резко повернулся к нему и сказал: «Смотри!» Он прошептал эти слова едва слышно, но они угрожающе повисли в воздухе, и еще до того, как Флетчер успел как-то отреагировать, парень опустил ему руку на плечо и толкнул с такой силой, что тот рухнул на пол. Пьяный Флетчер недоумевающе уставился на него, удивленно заморгал и начал вставать. Неожиданно парень пнул его ногой в грудь – даже слабее, чем в первый раз, но эффект был точно таким же. Флетчер снова упал, и на этот раз его голова ударилась о пол с отчетливым стуком. Молодой человек застыл, приготовившись к еще одному удару – теперь уже в голову.

– А ну завязывай! – резко сказал Карелла.

Парень застыл. Опираясь на одну ногу и слегка отведя назад другую, он посмотрел на Кареллу.

– Тебе чего? – Он осклабился, казалось, только радуясь возможности заполучить еще одну жертву. Балансируя на носках, он повернулся к Карелле, сжал кулаки и, по-прежнему улыбаясь, спросил: – Ты что-то сказал?

– Я сказал: завязывай, сынок, – проворчал Карелла и наклонился, чтобы помочь Флетчеру подняться на ноги.

Он был готов к тому, что последовало за этим, и ничуть не удивился. Удивился парень, который попытался ударить Кареллу кулаком и неожиданно для себя перелетел через его голову и грохнулся на спину в опилки. И инстинктивно сделал то, к чему привык с юных лет, – потянулся за ножом в кармане брюк. Однако Карелла, не дожидаясь, когда тот вооружится, четко и быстро приложил его носком ботинка по самому чувствительному у мужчин месту. Потом повернулся к бару, где еще один молодой человек, похоже, тоже собирался вмешаться, и очень спокойно произнес:

– Я полицейский. Так что остынь, понял?

Второй парень остыл очень быстро. В баре наступила полная тишина. Повернувшись спиной к стойке и надеясь, что бармен не ударит его по голове обрубком бильярдного кия или бутылкой, Карелла подхватил Флетчера за руку и помог подняться.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Все о'кей, – прохрипел тот.

– Тогда пошли.

Стараясь идти как можно быстрее, он подвел Флетчера к двери. Он полностью отдавал себе отчет, что его полицейский значок служит очень хлипкой защитой в таком месте, и больше всего на свете ему хотелось поскорее исчезнуть отсюда. Ведя Флетчера к машине, он молил Бога, чтобы на них не набросились до того, как они успеют уехать. Он открыл дверцу, и в этот момент пять-шесть человек вышли из бара.

– Закрыть дверь! – рявкнул Карелла, повернул ключ зажигания, нажал на газ, и машина с визгом рванулась вперед. Запахло паленой резиной. Карелла не снимал ногу с акселератора, пока не проехал милю и не убедился, что их не преследуют.

– Это было просто бесподобно, – сказал Флетчер.

– Да уж, бесподобно, – сердито передразнил его Карелла.

– Восхитительно. Я восхищаюсь человеком, способным на такое.

– Слушайте, Джерри, за каким чертом вам понадобилось лезть в этот притон?

– Я хотел, чтобы вы увидели их все, – заплетающимся языком пробормотал Флетчер и, откинув голову на спинку сиденья, захрапел.

Глава 11

Утром в понедельник – в свой законный выходной – Клинг позвонил Синди Форрест. Часы показывали только половину восьмого, но он отлично знал, когда она ложится спать и встает. Обычно в это время она завтракала, а поскольку телефон висел у нее на кухне у холодильника, он не удивился, когда она сняла трубку после второго звонка.

– Алло? – торопливо спросила Синди.

Клинг вспомнил, что каждое утро у нее уходит по крайней мере полчаса, чтобы собраться на работу, – на беготню из спальни на кухню, из кухни в ванную, из ванной опять в спальню, пока наконец она не выбегала из квартиры, спеша к лифту, как всегда, аккуратная, подтянутая и готовая к противоборству во всем миром. Он представил, как она стоит у телефона в ночной рубашке, и в нем вновь проснулась тоска по Синди.

– Синди, это я.

– А, привет, Берт. Подожди секунду, а то кофе перекипит. – Через секунду она снова взяла трубку. – О'кей. Вчера вечером я пыталась тебе дозвониться.

– Да, я в курсе. Потому и звоню.

– Верно. – Наступила долгая пауза. – Я стараюсь вспомнить, зачем я тебе звонила. Ах, да! Я нашла в комоде твою рубашку и хотела узнать, что с ней делать. Я позвонила тебе домой, но тебя не было, и тогда я подумала, что ты на ночном дежурстве. Позвонила в участок, но Стив сказал, что тебя нет. Я решила упаковать ее и послать по почте. – Снова наступила долгая пауза. – Так что по дороге на работу я зайду на почту и отправлю ее.

– О'кей.

– Если, конечно, ты хочешь, чтобы я это сделала.

– Ну хорошо, ты можешь это сделать?

– Она уже упакована и так далее, так что, по-видимому, я это сделаю.

– Можно подумать, что ее будет очень трудно развернуть.

– Чего это ради мне ее разворачивать?

– Ну, не знаю. Зачем ты мне звонила в субботу вечером?

– Чтобы узнать, что делать с твоей рубашкой.

– И какие же варианты пришли тебе в голову?

– Когда? В субботу вечером?

– Именно. Когда ты мне звонила.

– Что ж, наверное, было несколько возможностей. Ты мог бы зайти за своей рубашкой, я могла бы занести ее тебе домой или на работу, мы могли бы встретиться, немного выпить, и я бы...

– Вот уж не знал, что ты можешь себе это позволить.

– Что?

– Выпить со мной. Или вообще как-то пообщаться.

– Ну, теперь-то это все не имеет значения, правда? Дома тебя не было, на работе тоже, тогда я решила упаковать эту чертову рубашку и отправить ее тебе утром по почте.

– Чего ты злишься?

– Кто злится, я?

– Ты. Я, что ли?

– Мне выходить через двадцать минут, а я еще даже не пила кофе.

– Ага, не хочешь опаздывать на работу, – ехидно засмеялся Клинг. – Боишься огорчить своего дружка доктора Фрейда?

– Ха-ха! – саркастически усмехнулась Синди.

– Между прочим, как у него дела?

– Между прочим, отлично.

– Ну что ж...

– Берт!

– Да, Синди?

– Да нет, ничего.

– Ну что там такое, говори, не стесняйся.

– Ничего. Я отправлю рубашку почтой. Я постирала ее и погладила. Надеюсь, она не помнется при пересылке.

– Я тоже.

– До свидания, Берт, – холодно сказала Синди и положила трубку.

Клинг тоже положил трубку, тяжело вздохнул и отправился на кухню. Он позавтракал апельсиновым соком, кофе и двумя тостами, а затем вернулся в спальню и позвонил Норе Симонов. Когда он спросил, не хотела бы она встретиться с ним за ленчем, она вежливо отказалась, сославшись на важную встречу с главным редактором. Опасаясь, что с такой же легкостью Нора откажется и от предложения поужинать, он подстраховался, спросив: не желает ли она выпить по паре коктейлей часов в пять – в полшестого? К его удивлению, она сразу согласилась, и они договорились встретиться в баре одного из старейших городских отелей недалеко от западной окраины Гроув-парка. Клинг довольно ухмыльнулся и отправился бриться.

Дом № 434 по Северной Шестнадцатой улице представлял собой многоквартирное здание из коричневого кирпича и находился на территории участка между Эйнсли и Калвер-авеню. На одном из почтовых ящиков в вестибюле Мейер и Карелла отыскали табличку с надписью «Л.Кантор» и, обнаружив, что внутренняя дверь вестибюля не заперта, поднялись на четвертый этаж, но сразу звонить в квартиру не стали. Перед выездом они пытались дозвониться по телефону, указанному в записной книжке Сары, но в телефонной компании им сказали, что номер временно отключен. Насколько это соответствовало действительности, представляло собой серьезную тему для обсуждения.

«Телефонный блюз» – эту наполненную грустью песню пели и продолжали петь большинство жителей города. В наше время становится все труднее узнать, что происходит с телефоном абонента, до которого вы пытаетесь дозвониться, – занят ли он, не работает, временно отключен или вообще украден «международной бандой похитителей телефонных аппаратов». Система прямого набора является, конечно, замечательной вещью, одно плохо – чаще всего, набрав номер, вы слышите либо полную тишину, либо сигнал «занято», либо запись, а порой просто серию странных гудков и пощелкиваний. После трех-четырех безуспешных попыток вы звоните на телефонную станцию, где с вами разговаривают так, словно вы прошли подготовку на курсах для людей с показателем интеллекта ниже 48 по шкале Бине[3]. Иногда вам и в самом деле удается поговорить с вашим абонентом. Но чаще всего перед глазами Кареллы возникал образ какого-нибудь потерпевшего, тщетно пытающегося дозвониться до врача, пожарным или в полицию. В принципе, в участке был номер для оказания срочной помощи, но что в этом хорошего, черт возьми, если телефон нельзя заставить работать? Так думал Карелла, поднимаясь на четвертый этаж к квартире Лу Кантора, третьего человека, имя которого было в записной книжке Сары Флетчер.

Мейер постучал, и они встали по обе стороны двери, дожидаясь ответа.

– Да? – спросил женский голос. – Кто там?

– Полиция, – ответил Мейер.

Последовало короткое молчание.

– Одну минуту, пожалуйста.

– Ты думаешь, он дома? – прошептал Мейер.

Карелла пожал плечами. Они услышали приближающиеся шаги, и тот же голос спросил через запертую дверь:

– Что вам угодно?