– Стоять, сукин сын! – крикнул Клинг.

Брайс с ревом рванулся к нему.

Клинг дважды нажал на курок, целясь ему в туловище, совсем так, как он не раз проделывал в полицейском тире. Большая мишень в конце коридора, части тела помечены номерами, отмечающими максимальную степень поражения. Голова и горло – пять очков, то же самое – грудь и живот, четыре очка – плечи, три – руки, два – ноги. В случае с Питером Брайсом Клинг заработал бы десять очков, поскольку обе пули попали в грудь: одна прямо в сердце, вторая в левое легкое.

Брайс упал, и Клинг медленно опустил револьвер.

По-прежнему сидя на полу в углу комнаты, он посмотрел, как кровь Питера Брайса впитывается в опилки, вытер пот со лба и заплакал. Это было самое поганое Рождество в его жизни.

Карелла сидел в машине, припаркованной напротив ресторана «При свечах», уже почти два часа, ожидая, когда Флетчер и Арлена Ортон наконец закончат ужинать. Было уже без десяти десять, он устал, хотелось спать, и ему начало казаться, что «жучок» в машине Флетчера – не такая уж блестящая идея. По дороге в ресторан Флетчер и Арлена ни разу не упомянули о Саре и о своих планах относительно предстоящей свадьбы. Единственной более или менее интимной темой, которую они обсуждали, было белье, подаренное Флетчером. Арлена сказала, что ей все понравилось, и пообещала продемонстрировать Флетчеру обновки этим же вечером.

Однако было уже поздно, и Карелла мечтал лишь об одном – чтобы они поскорее легли в постель и он бы со спокойной совестью смог поехать домой. Когда они вышли из ресторана и направились к «Олдсмобилю», Карелла проворчал: «Слава Богу!» и включил магнитофон. Флетчер молча завел мотор, подождал, пока он прогреется, и так же молча выехал со стоянки. Карелла следовал за его машиной на близком расстоянии, напряженно прислушиваясь. Пока что ни Флетчер, ни Арлена не произнесли ни слова. Вскоре они свернули на шоссе № 701 и по-прежнему молча повернули на восток, к мосту. Сначала Карелла думал, что с аппаратурой что-то не в порядке, а может быть, Флетчер обнаружил и этот микрофон и теперь молчит нарочно, но тут заговорила Арлена, и он все понял. По-видимому, в ресторане парочка поссорилась, и Арлена демонстративно молчала, пока была в силах сдерживать накопившуюся злость. Ее первые слова прозвучали так громко и негодующе, что Карелла невольно поморщился.

– Может быть, ты вообще не хочешь на мне жениться?

– Какая ерунда!

– Тогда почему ты никак не назначишь дату?

– Мне казалось, что мы все уже обсудили.

– Ничуть не бывало. Ты все время твердишь – после суда, после суда. Когда «после суда»?

– Еще не знаю.

– Черт бы тебя побрал, Джерри, а когда ты будешь знать?!

– Не кричи.

– Может, ты меня обманывал? Может, ты никогда и не собирался на мне жениться?

– Арлена, ты же знаешь, что это неправда.

– Откуда мне знать, действительно ли ты подавал на развод?

– Конечно, подавал. Я же говорил, у меня были подготовлены все документы.

– Тогда почему она их не подписала?

– Потому что любила меня.

– Чушь!

– Да, она сказала, что любит меня.

– Если она так тебя любила...

– Да, любила.

– Тогда почему же она занималась такими ужасными вещами?

– Не знаю.

– Потому что она была шлюхой, вот почему!

– Мне кажется, чтобы мне отомстить.

– И поэтому она показывала тебе свою черную записную книжечку?

– Да. Чтобы отомстить.

– А вот и нет! Просто потому, что она была шлюхой!

– Наверное. Наверное, она ею стала.

– И каждый раз, когда заводила нового любовника, заносила туда пометку «СДж»?

– Да.

– На каждого, с кем она путалась?

– Да.

– "Сказала Джерри". Вот ведь что означает это «СДж»?

– Да, чтобы мне отомстить.

– Шлюха! Тебе надо было приставить к ней частного детектива, он бы заснял все ее похождения, запугал бы ее и заставил подписать эти несчастные документы на...

– Нет, я не мог на это пойти. Это повредило бы моей репутации.

– И твоей драгоценной карьере!

– Да, и моей драгоценной карьере.

Оба снова замолчали. Подъехав к мосту, Флетчер заплатил за переезд и, оказавшись на Ривер-хайуэй, прибавил газу. Карелла проделал то же самое. Разговор возобновился только после того, как они уже въехали в город. Карелла старался не отставать, но расстояние между машинами увеличилось, и некоторые фразы стали звучать нечетко.

– Ты же знаешь, она держала меня в клещах, – оправдывался Флетчер. – Арлена, ты же прекрасно все это знаешь.

– Раньше я и вправду так думала, но теперь совсем не уверена...

– Она бы не стала ничего подписывать, и меня... супружеской измене, потому что... выложить начистоту.

– Ну ладно.

– Дорогая, мне казалось... абсолютно ясно.

– И я думала...

– Я сделал все возможное.

– Все это так, Джерри, но теперь-то она умерла. Какие у тебя сейчас могут быть оправдания?

– У меня есть свои причины, чтобы повременить со свадьбой.

– Это какие же?

– Я тебе уже сто раз говорил.

– Что-то я такого не припомню.

– Черт возьми, меня же подозревают в убийстве!

Тишина. Флетчер свернул налево и съехал с шоссе. Карелла увеличил скорость, не желая упустить ни слова.

– И что с того? – наконец сказала Арлена. – В конце концов какая разница?

– Ну что ты, абсолютно никакой, – с сарказмом отозвался Флетчер. – Я уверен, что ты бы не отказалась выйти замуж за человека, которого осудили за убийство.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о возможности... впрочем, не важно.

– Нет уж, договаривай.

– Я сказал – не важно.

– Я хочу знать все.

– Ну хорошо, Арлена. Я говорю о вероятности того, что меня могут признать виновным в убийстве. И осудить за это.

– Это самая параноидальная идея, которую...

– Нет, это не паранойя.

– Тогда что же еще? Ведь убийцу поймали, и он...

– Я говорю только предположим. Как ты можешь выйти за меня, если я убил ее, вернее, если кто-то будет утверждать, что это сделал я?

– Но, Джерри, ведь этого никто не утверждает.

Тишина. Карелла находился в опасной близости от машины Флетчера и рисковал быть обнаруженным. Но в то же время он не мог себе позволить упустить ни слова из этого разговора, даже если бы пришлось ехать бампер к бамперу. На полу его машины стоял магнитофон, исправно фиксировавший на пленку каждое слово, произнесенное Флетчером и Арленой, – улики на тот случай, если Флетчеру будет предъявлено обвинение и он предстанет перед судом. Затаив дыхание, Карелла сосредоточил все свое внимание на том, как бы не отстать от машины Флетчера. Когда Арлена заговорила снова, голос ее звучал очень тихо:

– Вот так послушаешь тебя и начнешь думать, что ты и в самом деле это сделал.

– Ты же знаешь, что это дело рук Корвина.

– Да, знаю. Это как раз то... Джерри, я ничего не понимаю.

– Здесь и понимать нечего.

– Тогда почему... если ты ее не убивал, то почему ты так волнуешься, что тебя обвинят в убийстве и будут судить и...

– Кое-кто может состряпать из этого отличное дело.

– Каким образом?

– Кое-кто может сказать, что Сару убил я.

– Господи, да кому это может понадобиться? Они знают, что Корвин...

– Они могут сказать, что я вошел в квартиру и... что, когда я вошел в квартиру, она была еще жива.

– А она была жива?!

– Они могут так сказать.

– Кого интересует, что они там могут...

– Они могут сказать, что у нее в животе торчал нож и я... я вошел, увидел это и прикончил ее.

– Но зачем?

– Чтобы развязать себе руки.

– Джерри... но ведь ты никого не убивал?

– Нет!

– Тогда почему тебе вообще приходят в голову такие ужасные мысли?

– Если она этого хотела... если кто-то скажет, что это сделал я... чтобы довершить начатое... полоснуть ее ножом поперек живота... они могут попробовать доказать, что она сама меня об этом попросила.

– Боже мой, Джерри, что ты такое несешь?!

– А ты не понимаешь?

– Нет, не понимаю.

– Я стараюсь объяснить тебе, что Сара могла...

– Джерри... я ничего не хочу об этом знать.

– Я хочу сказать...

– Нет, я не хочу ничего слушать! Прошу тебя, Джерри, ты меня пугаешь, я ничего не хочу знать...

– Нет уж, черт возьми, теперь послушай! Я пытаюсь объяснить, что могло произойти, неужели так трудно выслушать? Разве она не могла попросить меня добить ее?

– Джерри, прошу тебя, я...

– Я хотел позвонить в больницу! Если хочешь знать, я уже начал было набирать номер. Неужели ты не понимаешь, что я бы не заметил, что рана не смертельная?

– Джерри, умоляю...

– Арлена, она умоляла меня убить ее, покончить со всем этим, она... Черт возьми, неужели вы все не можете этого понять? Я же старался показать ему, таскал по всем этим кабакам, мне казалось, что уж он-то способен меня понять! Ради Бога, скажи, неужели это так сложно?

– О Боже, и ты убил ее?!

– Что?

– Значит, это ты убил Сару?

– Нет, не Сару, а ту женщину, которой она стала... шлюху, в которую я ее превратил. Видишь ли, когда я ее убивал, она была Сэди.

– Боже мой! – в ужасе прошептала Арлена, и Карелла мрачно кивнул. Он вовсе не ощущал радости от того, что в конце концов оказался прав. Когда он вслед за машиной Флетчера подъезжал к дому Арлены, он испытывал лишь знакомое чувство чего-то уже не раз виденного. Флетчер вылез из машины, обошел ее и открыл дверцу для рыдающей Арлены, которая, опираясь на его руку, ступила на тротуар. Не успели они подойти к двери подъезда, как Карелла преградил им дорогу. Спокойным голосом он предъявил Флетчеру обвинение в убийстве жены и надел на него наручники.

Флетчер не сопротивлялся. Похоже, он даже не удивился.

Все было кончено. По крайней мере так казалось Карелле.

Когда он приехал домой, дети уже спали. В тишине гостиной, освещенной гирляндой разноцветных огоньков на елке, он обнял Тэдди в длинном белом халате и впервые за сутки почувствовал, как спадает напряжение.

В четверть третьего утра зазвонил телефон. Карелла выскочил на кухню и схватил трубку после третьего звонка, надеясь, что телефон не разбудил близнецов.

– Алло? – тихо спросил он.

– Стив?

Он сразу узнал голос лейтенанта.

– Да, Пит.

– Мне только что позвонили из «Калькутты».

– Что такое?

– Сегодня после полуночи Ральф Корвин повесился в камере. Скорее всего это произошло в тот момент, когда Флетчер подписывал признание в участке.

Карелла молчал.

– Стив!

– Что, Пит?

– Да нет, ничего, – вздохнул Бернс и повесил трубку.

Несколько секунд Карелла стоял с трубкой в руке, а потом осторожно опустил ее на рычаг. По пути в спальню он заглянул в гостиную, где по-прежнему тепло мерцали лампочки на елке, и неожиданно почувствовал острую жалость к этому отчаявшемуся наркоману в тюремной камере, который лишил себя жизни, даже не зная, что он не виновен в смерти другого человека.

Наступило Рождество.

Но иногда, подумал Карелла, бывает так, что во всем этом нет никакого смысла.

Примечания