Глава 5

КОСОЙ

— Кто там? — раздался за дверью чей-то голос.

— Это я, Бенни Нэпкинс.

— Секундочку, — проворчал голос.

Зазвенела цепочка, с легким шорохом приоткрылся дверной глазок, и Бенни представилась возможность полюбоваться одним из необыкновенных глаз Косого. Через мгновение глаз исчез и Бенни услышал, как в замке повернулся ключ. С лязганьем упала цепочка, и дверь распахнулась.

— Как дела, Бен? — спросил Косой.

— У нас большие проблемы, — поспешно пробормотал Бенни.

Он шагнул в прихожую. За его спиной раздался скрип и скрежет, потом снова загрохотала цепочка — это Косой торопился закрыть дверь. Чердак, на котором он жил, казалось, простирался в бесконечность. До недавних пор его занимал один скульптор, чьей страстью было копировать самые разные части человеческого тела, только делал он их не в натуральную величину, а куда больше. Собравшись съехать, скульптор решил оставить в квартире кое-что из своих самых ранних работ. И теперь прихожую загромождали чудовищных размеров носы самой разной формы — крючковатые, приплюснутые, прямые, плоские, как утиный клюв, изогнутые, сломанные, как у боксера, носы картошкой и кнопкой. Связки носов свешивались с потолка и гроздьями украшали стены, на пьедесталах тут и там красовались исполинские переносицы, а в пластиковых коробках на полу раздувались огромные ноздри. Пока они пробирались через завалы, у Бенни почему-то возникло странное и неприятное чувство, будто кто-то огромный дышит ему в шею. Он облегченно вздохнул, только когда они взобрались на самый верх. Здесь на металлическом столе, где Косой обычно резал клише, одиноко стоял его пресс. Напротив, в нише, образовавшейся в результате причудливого замысла архитектора, Косой поставил старый диван и колченогий столик. Посреди длинной полки на горячей плитке красовалась миска, вместо крышки накрытая чем-то, в чем Бенни с содроганием узнал еще один чудовищный нос.

— Это все, что осталось от того парня? — удивился Бенни. — Он что — только носы и делал?

— Еще пупки, — с мрачным видом заявил Косой, — но их он забрал с собой, когда уехал, — и вдруг что-то вспомнил:

— Постой, один остался. В ванной висит.

— Господи помилуй, для чего они ему?!

— Понятия не имею. — Косой пожал плечами. — Может, надеялся в один прекрасный день сложить всю эту дребедень вместе, чтобы получился второй Колосс Родосский?!

Бенни с некоторым сомнением покосился в сторону огромного носа.

— Узнаешь его? — кивнул Косой, в сторону носа.

— Нет, — вздрогнул Бенни. — А чей он?

— Нюхалки. Знаешь его?

— Шутишь!

— Я серьезно. Явился раз сюда, да давай вынюхивать, что да как… в общем, ты его знаешь. Уж такая у него привычка. А случилось это как раз перед тем, как тому парню пришло время съезжать и он носился как шальной, пакуя в коробки эти самые свои пупки. Взглянул он, значит, на Нюхалку, и его будто током шибануло. «Я обязан вылепить этот нос!» — заорал он. Ну вот, слово за слово, дал он, значит, Нюхалке пятерку, чтобы тот посидел на стуле с задранным кверху носом, — и Косой опять бросил задумчивый взгляд в сторону чудовищного органа обоняния, — так, значит, ты его сперва даже не признал?

— Еще бы… такого-то размера, — пробормотал Бенни.

— Именно пропорции наполняют новым значением знакомые с детства предметы, — заявил Косой, все еще не в силах оторвать задумчивого взгляда от носа, — кофе хочешь?

— Чашечку выпью с удовольствием, — кивнул Бенни.

Подойдя к плитке, Косой поставил на нее чайник.

— У меня только растворимый. Ничего, ты не против?

— Ну что ты!

— Вот и славно. Так что тебя привело ко мне? — с интересом спросил Косой, облокачиваясь на колченогий столик.

— Мне нужно пятьдесят тысяч зеленых, — заявил Бенни.

— Большой заказ, — поцокал языком Косой. — А когда надо, скоро?

— Немедленно.

— Какими купюрами?

— Не важно. Не имеет значения. Но, думаю, лучше мелкими.

Обычно все они так и требуют.

— А кто клиент? — осведомился Косой.

— Честно говоря, я точно не знаю.

— Кто-то из наших друзей?

— М-м-м… я бы так не сказал.

— Поскольку, если речь идет о ком-то из наших, я бы сделал скидку. В общем, ты понимаешь…

— А сколько ты обычно берешь за пятьдесят косых и к Тому же , в мелких купюрах? — спросил Бенни.

— Одну десятую процента, — ответил Косой, — точнее, пятьдесят хрустов, — и замялся, — но это в зависимости от риска.

Если риск велик, то больше. — Он снова помолчал и вдруг спросил:

— А позволь поинтересоваться, для чего тебе вдруг понадобились деньги?

— Заплатить выкуп за похищенного ребенка.

— 0-хо-хо, — закряхтел Косой. — Это кого ж похитили, интересно знать?

— Сына Кармине Гануччи.

У Косого с хрустом отвалилась челюсть.

— Во-во, — многозначительно подмигнул Бенни.

— Сына Кармине?! — едва шевеля губами, пролепетал Косой.

— Точно.

— Господи, да какому ненормальному это понадобилось?! Он что, самоубийца?!

— Говоришь, ненормальному? — задумчиво произнес Бенни.

Вскочив с дивана, он принялся расхаживать из угла в угол. — Сам Гануччи сейчас в Италии, слава тебе Господи хоть за это! И если удастся вернуть мальчика прежде, чем он пронюхает об этом…

— Бенни, будь я проклят, если решусь вмешиваться во что-то, что имеет хоть самое отдаленное отношение к мальчишке Гануччи!

— Но ты уже вмешался! — жестко заявил Бенни.

— Вмешался? Я?! Это как?!

— Ты уже слышал, что я сказал. А мне сегодня утром позвонила Нэнни…

— Нэнни? Вот оно что! — протянул Косой.

— Да, Нэнни. Она рассказала мне, и вот как я попал в эту историю. А теперь пришел к тебе, и, следовательно, ты тоже теперь с нами заодно. И если, не дай Господи, что-то случится с сыном Гануччи…

— Господи помилуй! — возопил Косой, округлив свой вечно таращившийся в небеса глаз.

— …тогда любой из тех, кто замешан в этом деле, горько пожалеет, что вообще услышал о нем. Можешь мне поверить.

— Я так уже жалею, — проворчал Косой.

— Точно. Да и я тоже, — подхватил Бенни, — но в этом и есть, так сказать, ирония судьбы.

— Это как же?

— Ну, это когда человек вроде тебя, который, кажется, никак с этим не связан, и вдруг на тебе — оказывается, увяз в этом деле по самое это самое! И если такое, упаси Господи, дойдет до кого-нибудь наверху…

— Боже упаси! — опять округлив глаз, взвизгнул Косой.

— Так что, сам понимаешь, надо поворачиваться да вернуть его парнишку домой. И молиться, чтобы все закончилось, пока сам папаша в отъезде. А иначе просто не знаю…

— Само собой, Бенни. Деньги будут ждать тебя завтра, в это самое время.

— Вот и хорошо. Задаток нужен?

— Только не от такого старого приятеля, как ты.

— Ага, — Бенни кивнул и уже светским тоном поинтересовался:

— А над чем ты последнее время работал?

— Делал долларовые купюры, — ответил Косой. — Возни с ними немного, но чтобы напечатать, уходит чертова бездна времени. А последнее мое творение видел, Бенни?

— Нет, не пришлось, — покачал головой Бенни. — А если честно, то и вообще ни одного не видел. Но с радостью бы посмотрел, если не возражаешь…

— Я как раз печатал, когда ты пришел, — кивнул Косой и направился к прессу. — Сейчас покажу. А потом будем пить кофе. — Осторожно, двумя пальцами он снял с валика еще влажную долларовую купюру. — Мокрая еще, — досадливо поморщился он, — так что, гляди, осторожнее. — В глазах его сверкала гордость истинного творца, он протянул банкнот Бенни. — Только взгляни, — самодовольно усмехнулся он.

Бенни посмотрел на влажный банкнот. Выглядел он как настоящий. Поморгав, он снова взглянул на него, на этот раз внимательнее. И ему вдруг почему-то сразу расхотелось кофе. На Бенни будто снизошло прозрение, он понял, что вызволить у бандитов мальчишку Гануччи будет куда более сложно, чем он полагал вначале, рассчитывая просто привезти пятьдесят тысяч фальшивых банкнотов и забрать Льюиса. Он ведь почти ничего не знал об этих ненормальных. Ужас приковал его к месту, и Бенни застыл, тупо разглядывая на влажном еще банкноте портрет генерала Джорджа Вашингтона.

— Ну, и что ты о нем думаешь? — пыжась от гордости, спросил Косой.

— М-м-м… — промычал Бенни, — слушай, а тебе не; кажется, что он у тебя слегка того? Немного косит?..

— Честно? — изумился Косой и поднес к глазам банкнот. — А ну-ка, покажи…

Глава 6

НЮХАЛКА

Во вторник с утра пораньше Нэнни отправилась повидать Нюхалку Делаторе, питая в душе слабую надежду, что, может, юн слышал, кто похитил маленького Льюиса. Конечно, надежды на это было мало, поскольку похищение произошло совсем недавно и вряд ли кто успел уже рассказать об этом Нюхалке.

Но Нэнни, в жутком отчаянии, готова была ухватиться за любую соломинку. Звонок от Бенни Нэпкинса прошлым вечером развеял ее последние иллюзии насчет этого дела. Оказалось, что раздобыть в этом городе фальшивые купюры, да еще в таком количестве, вовсе не так просто, как они рассчитывали. Бенни сказал, что ему придется заняться другим делом, а с нее взял обещание немедленно дать ему знать, как только вымогатель позвонит и скажет, куда и когда доставить деньги. Она и понятия не имела, что это за другое дело, а Бенни ей не сказал.

Честно говоря, Нэнни уже потихоньку начинала жалеть, что вообще связалась с ним.

Вскоре она уже жалела и о том, что пошла к Нюхалке Делаторе. Разговаривать с подобным типом было делом нелегким. Да и потом ее не раз предупреждали — упаси Бог забыться и наговорить лишнего, рассказывая о чем-то такому человеку, как Нюхалка, если, конечно, она не хочет, чтобы все это в виде рапорта прямехонько попало на стол начальника полиции. Нэнни с самого начала твердо настроилась не говорить ему больше, чем необходимо.

Но она не учла, с кем имеет дело. Нюхалка, считавший благородное занятие добывания информации не только делом чести, но и призванием, решил вытянуть из Нэнни все, что та знала.

Итак, они вдвоем сидели на залитой солнцем скамейке в парке Плаза, рассеянно поглядывая на сплошной поток машин, двигавшийся через Ист-Ривер, и разговаривали. Если бы кто-нибудь мог подслушать их разговор, ему бы показалось, что эти двое, так сказать, ходят вокруг да около.

— Так объясни, Бога ради, для чего я тебе понадобился, — сказал Нюхалка.

— Хотела узнать, может, ты что-нибудь слышал, — ответила Нэнни.

— О чем? — удивился Нюхалка.

— Ну… обо всем.

— М-да… ну что ж, слышал кое-что кое о чем, — протянул Нюхалка, что было откровенным враньем, поскольку он вообще не понимал, о чем это она. — Только не знаю, что именно тебя интересует.

— Я не могу сказать, что меня интересует, до тех пор, пока не узнаю, что ты знаешь, — несколько туманно объяснила Нэнни.

— Угу, — протянул Нюхалка. — Понятно. Но как мне знать, что именно ты хочешь знать, если я не знаю, что ты знаешь?

Нэнни уставилась вдаль, на реку, туда, где тяжело груженная угольная баржа натужно пыхтела от напряжения, выплевывая огромные клубы дыма прямо в нежно синеющее небо. Она вдруг вспомнила родную Темзу и с тоской подумала, какой ничем не омраченной, простой и бесхитростной была когда-то ее жизнь.

В те времена она жила в Мэйфере. Может быть, положение у нее было не столь блестящее, как теперь, в «Кленах», но тогда ей, по крайней мере, не приходилось иметь дело с такими типами, как Нюхалка.

— То, что меня интересует, — наконец после секундного колебания произнесла Нэнни, — касается одного преступления.

— Какого преступления? — насторожился Нюхалка.

— А о каких именно преступлениях тебе известно?

— А какие именно тебя интересуют?

— Любые, о которых ты что-нибудь знаешь.

— А я знаю о многих.

— О каких именно?

— Сначала скажи, какие тебя интересуют.

— Любые, о которых тебе хоть что-то известно.

— М-м-м, в конце концов, в этом городе совершается немало преступлений, — промямлил Нюхалка, — раз ты здесь, значит, тебе известно, что я как раз и есть тот самый человек, которому положено знать о каждом из них. Так что если ты имеешь в виду что-то конкретное, какое-то определенное преступление, о котором хочешь разузнать поподробнее, то скажи, что именно тебя интересует. А уж я покопаюсь в кладовой своей памяти и вытащу именно то, что надо. Так о каком преступлении идет речь?

— А почему бы тебе не покопаться в кладовой своей памяти вслух? — предложила Нэнни. — И когда ты дойдешь до того, что мне надо, я так и скажу.

— Нэнни, ты такая милая девушка, настоящая леди, — процедил сквозь зубы Нюхалка, — но ты даром тратишь мое время.

Или мы с тобой придем к какому-то согла…

— Есть у тебя сведения о каком-то преступлении, которое было совершено совсем недавно, скажем, в течение последних двух дней?

— То есть вчера?

— Да, вчера или позавчера.

— Позавчера? То есть ты хочешь сказать, во вторник?

— Именно.

— То есть, если я правильно понял, тебя интересует преступление, совершенное во вторник?

— Да.

— Утром или вечером?

— Вечером.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнул он, — это уже кое-что. Осталось еще немного сузить круг наших поисков, и мы у цели. Преступление серьезное или так себе, не очень?

— Серьезное.

— Серьезнее, чем, скажем, обычное нарушение?

— Да.

— Серьезнее, чем преступление категории А?

— Да.

— Стало быть, если я тебя правильно понял, речь идет о тяжком уголовном преступлении?

— Да.

— Очень хорошо, — кивнул Нюхалка. — Теперь мне бы хотелось, чтобы ты ясно поняла одну очень важную вещь: есть преступления и преступления. То, о котором идет речь, тяжкое или не очень?

— Тяжкое.

— Тогда ответь мне на такой вопрос: то, о чем мы говорим, карается лишением свободы на срок более двадцати лет или менее?

— Думаю, более.

— Понятно. Иначе говоря, мы можем смело исключить такие преступления, как вооруженное нападение, подлог и кража в особо крупных размерах. Если основываться на твоих словах, то все это тяжким уголовным преступлением не считается.

— Да.

— Стало быть, то, о чем идет речь, либо вооруженное ограбление, либо поджог, либо убийство, либо и то и другое вместе.

Или что-то вроде этого.

— Да.

— Так, пошли дальше. Преступление, о котором идет речь, относится к одной из перечисленных мной категорий?

— Нет.

— Ясно. Тогда в связи с этим позволь задать тебе один вопрос, — попросил Нюхалка.

— Конечно.

— Ты ведь уже несколько лет служишь в доме мистера Гануччи. Почему бы тебе не обратиться прямо к нему, раз тебе так уж до смерти хочется разузнать об этом преступлении?

— Мистер Гануччи сейчас в Италии.

— Позвони ему, — предложил Нюхалка.

— Не хочу прерывать его отдых. Ему это не понравится.

— Ну и зря! Уверен, он был бы только рад помочь тебе докопаться…

— Не уверена, что он был бы так уж рад, — перебила его Нэнни.

Нюхалка впился изучающим взглядом в ее лицо. И вдруг глаза его подозрительно сузились.

— Похоже, это что-то такое, — прошипел он, — о чем мистеру Гануччи лучше вообще не знать? Я угадал?

— О чем это ты?

— Например, о преступлении, совершенном кем-то из его людей, особенно если этот человек из тех, с кем мистер Гануччи связан тесными деловыми отношениями… да еще совершенном без его санкции, либо так, что ему об этом вообще ничего не было известно. Может, это что-то такое, что вызвало бы его крайнее раздражение, случись ему узнать о нем.

— Нет, — покачала головой Нэнни.

— Нет? Значит, я ошибся? — разочарованно протянул Нюхалка.

— Нет.

Стащив с головы шляпу, Нюхалка растерянно почесал в затылке.

— Черт, ну и задала ты мне задачку! — пробурчал он.

— Так, значит, ты ничего не слышал?

— Во всяком случае, ничего похожего на то, о чем мы сейчас с тобой говорили.

— Думаю, мы с тобой поняли друг друга, — сказала Нэнни.

— Придется поразнюхать, что к чему, — задумчиво сказал Нюхалка.

— Стало быть, пока говорить не о чем, — подытожила Нэнни.

— Пока да. Попытаюсь что-нибудь разузнать.

— Спасибо. — Нэнни встала. Одернув юбку, она повернулась к нему:

— До свидания, мистер Делаторе, — и быстрыми шагами направилась в сторону Первой авеню.

Провожая девушку задумчивым взглядом, Нюхалка чертыхнулся про себя, пытаясь понять, о чем они, собственно, говорили все это время.

Глава 7

ГАРБУГЛИ

Но уже к половине двенадцатого Нюхалка и думать забыл обо всей этой истории и о Нэнни в том числе. У него на уме были куда более важные дела. А более важными, чем какое-то гипотетическое преступление, были (соответственно): его бывшая жена Роксана (сучка паршивая), человек из Амарилло, штат Техас, работающий сейчас самым обычным зазывалой на Бродвее, и несусветные алименты, которые по-прежнему пыталась выманить у него бывшая жена — и это несмотря на то, что давным-давно жила с тем мерзким типом из Техаса, который не стеснялся курить собственноручно скрученные сигареты!

— Где же тут справедливость?! — возопил Нюхалка. — Мистер Гарбугли! Платить этой шлюхе, которая Бог знает сколько времени уже согревает постель другому?!

— Согласен, справедливостью тут и не пахнет. Но закон есть закон, — возразил Вито Гарбугли.