87-й полицейский участок (№22) - Легавые

– Сколько уже напечатал?

– Пятьдесят два.

– Боюсь, к ночи не управишься.

– А когда будем рассылать?

– Надо успеть до среды.

– Успею, – пообещал Ахмад.

– Вы что, собираетесь работать всю ночь? – спросила Рошель и надула губки.

– Если хочешь, можешь ложиться, радость моя, – разрешил Глухой.

– Что толку ложиться без тебя, – сказала Рошель, и Бак с Ахмадом переглянулись.

– Иди, я приду позже.

– Я не хочу спать.

– Тогда выпей и сыграй нам еще одну песню.

– Я знаю только «Сердце и душу».

– Тогда почитай книжку, – предложил Глухой.

Рошель удивленно взглянула на него.

– Или посмотри телевизор.

– Там ничего интересного, только старые фильмы.

– Среди них попадаются очень хорошие, – сказал Глухой.

– А бывают просто кошмар, – возразила Рошель.

Глухой улыбнулся.

– Тогда помоги нам. Будешь заклеивать конверты. Здесь сто штук.

– Не хочется.

– Я так и думал.

– Что же мне делать? – спросила Рошель.

– Переоденься в ночную рубашку, – сказал Глухой.

– Ладно, – согласилась она и встала с табуретки. – Спокойной ночи, ребята.

– Спокойной ночи, – отозвались Бак и Ахмад.

Рошель еще раз взглянула на Глухого и удалилась в другую комнату.

– Безмозглая дура, – сказал Глухой.

– Она меня раздражает, – поддержал его Бак.

– А меня наоборот, – возразил Глухой. – Она успокаивает мне нервы. К тому же она свято верит в то, что мы добропорядочные бизнесмены, и не имеет ни малейшего представления, чем мы занимаемся.

– Я иногда тоже перестаю понимать, чем мы, собственно, занимаемся, – буркнул Бак.

– Все очень просто, – сказал Глухой. – Мы рекламируем наше изобретение, рассылая письма заинтересованным лицам. Это старый, испытанный метод деловых людей нашей великой и славной нации. Конечно, наши возможности весьма ограниченны. Всего лишь сто писем. Но я убежден, что они принесут неплохую прибыль.

– А если нет?

– Давай, Бак, предположим худшее. Представь, что откликнется лишь один процент адресатов – дело вполне обычное. Наши расходы составляют: восемьдесят шесть долларов девяносто пять центов за карабин с оптическим прицелом, три семьдесят пять за коробку с патронами, шестьдесят четыре девяносто пять за преобразователь, семь за будильник, девять шестьдесят за динамит, восемьдесят центов палочка, шестьдесят центов за взрыватель, десять долларов – почтовая бумага, пять – марки и конверты. Если я не ошибся в расчетах, – он сделал паузу и улыбнулся Ахмаду, – всего это составит сто восемьдесят восемь долларов шестьдесят пять центов. Предстоящие траты – на тестер, буквы и форму – незначительны. Даже если клюнет один из ста адресатов, мы все равно получим хорошую прибыль.

– Пять тысяч долларов – не бог весть какие деньги, если принять во внимание два убийства, – возразил Бак.

– Три, – поправил его Глухой.

– Тем более, – поморщился Бак.

– Поверь мне, мы получим куда больше пяти тысяч, – сказал Глухой. – В пятницу приступим к окончанию операции. А в субботу утром не останется никого, кто бы не поверил нашим письмам.

– Сколько же из них, по-твоему, клюнет?

– Большинство. Если не все.

– А легавые?

– Что легавые? Они до сих пор не знают, кто мы такие. И вряд ли узнают.

– Надеюсь, ты прав...

– Конечно, прав.

– Что-то меня смущают легавые, – признался Бак. – Ничего не могу с собой поделать.

– Напрасно беспокоишься. Эти суетливые людишки работают по старинке. Полицейские в этом городе похожи на заводные игрушки. Они могут делать только то, что позволяет их устройство. Это человечки-автоматы, которые бессмысленно топчутся по кругу. Поставь на пути у них препятствие – кирпичную стену или ящик из-под апельсинов, – и они будут топтаться на месте, пока не кончится завод. Их ноги будут шевелиться, но они останутся там, где были. – Глухой улыбнулся. – Я, друзья мои, и есть кирпичная стена.

– Или ящик из-под апельсинов, – хмыкнул Бак.

– Нет, – поправил его Ахмад. – Конечно же, кирпичная стена.

Глава 10

Утром следующего дня кое-что прояснилось. В десять часов в следственный отдел позвонил Толстяк Доннер. К этому моменту сотрудники окончательно сломали головы, пытаясь разгадать, что же замыслили Ла Бреска и Калуччи, что именно должно произойти пятнадцатого марта и в котором часу. Было немало и других вопросов. Кто такой Дом (у которого, похоже, вообще не было фамилии)? Кто такая блондинка, на чьей машине в пятницу Ла Бреска скрылся от преследователя? Детективы надеялись установить личность хотя бы одного из них, чтобы прикинуть, какое дельце им предстоит. Тогда можно будет понять, связано ли оно с убийством Каупера и Скэнлона и какое отношение имеет Ла Бреска к Глухому. Вопросов было множество. Оставалось найти того, кто мог бы на них ответить.

Доннера тотчас соединили с Уиллисом.

– Вроде бы я сообразил, кто такой Дом, – сказал Толстяк Доннер.

– Отлично! – обрадовался Уиллис. – Как его фамилия?

– Ди Филиппи. Доминик Ди Филиппи. Живет в Риверхеде около старого «Колизея». Знаешь это место?

– Да. Что ты узнал о нем?

– Он работает в «Коаксиальном кабеле».

– А что это?

– Что именно?

– То, что ты сказал. Это название или код?

– Какой еще код?

– Коаксиальный кабель.

– Это группа.

– Группа кого?

– Музыкантов, – сказал Доннер.

– Оркестр?

– Да, только теперь они называют себя группами.

– При чем же тут коаксиальный кабель?

– Это название группы.

– Ты меня разыгрываешь?

– Нет, это действительно так.

– Что же там делает Ди Филиппи?

– Играет на ритм-гитаре.

– Где он живет?

– Норт-Андерсон, триста шестьдесят пять.

– Это в Риверхеде?

– Да.

– Почему ты думаешь, что это наш клиент?

– Он большой артист, – сказал Доннер. – В последнее время сообщает всем, что продулся в пух и прах на боксе, говорит, что просадил не меньше двух-трех сотен. На самом же деле он проиграл полтинник.

– Дальше.

– И еще: с недавних пор он стал болтать, будто знает кое-что насчет одного дельца, которое кое-кто намерен очень ловко провернуть.

– Кому болтает?

– Один парень из этой группы давно балуется наркотиками. Начал, когда группы и в помине не было. Через него я и вышел на Ди Филиппи. Мой парень говорит, что на днях они вместе были в двух-трех притонах и Ди Филиппи трепался насчет дельца.

– Он сказал, в чем оно заключается?

– Нет.

– Курили марихуану?

– Да. Светская жизнь...

– Может, Ди Филиппи просто обкурился марихуаны?

– Это запросто.

– Тогда он мог все выдумать.

– Вряд ли.

– Он не говорил, когда должно состояться дельце?

– Нет.

– Невелик улов.

– Но полсотни-то стоит, а?

– Десятку, – сказал Уиллис.

– Слушай, я же из кожи лез вон, чтобы раскопать для тебя этого Дома.

– Кстати, чуть не забыл, – сказал Уиллис.

– Да?

– Прогони свою дочку.

– Кого-кого?

– Я имею в виду ту самую девицу. Когда я зайду к тебе в следующий раз, чтобы духу ее не было!

– Это еще почему?

– Я тут подумал и решил, что мне это не нравится.

– Я уже дважды ее выставлял, – сообщил Доннер. – Но она оба раза возвращалась.

– Тогда, может, ты купишь ей на эту десятку билет домой в Джорджию?

– Запросто. И еще десятку пожертвую Армии спасения, – ехидно отозвался Доннер.

– Короче, чтоб ее больше не было!

– С каких это пор ты стал таким моралистом?

– Минуту назад.

– Я думал, ты деловой человек.

– Правильно думал. Давай договоримся: ты прогоняешь эту девицу, а я забываю все, что знаю о тебе сейчас и что узнаю потом.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно. Я не хочу, чтобы она жила у тебя. Если я еще раз застану ее в твоем доме, то поступлю с тобой по закону.

– И потеряешь ценного работника.

– Что поделаешь, – вздохнул Уиллис. – Придется стиснуть зубы и обойтись без тебя.

– Иной раз я сам себе удивляюсь: зачем я помогаю таким, как ты? – вздохнул Доннер.

– Когда у меня будет свободная минутка, я тебе растолкую, – пообещал Уиллис. – Ну как, договорились?

– Ладно. С тебя полтинник.

– Я сказал – десятка!

– Ну хотя бы двадцать.

– За такую ерунду?

– Но это же след.

– И не более того.

– Ну и что? Такие сведения стоят четвертной, не меньше.

– Ладно, получишь пятнадцать, так уж и быть, – сказал Уиллис и повесил трубку.

И сейчас же опять зазвонил телефон.

– Восемьдесят седьмой участок, Уиллис слушает.

– Хэл, это Арти, из школы.

– Слушаю.

– Пять минут назад Ла Бреска позвонил матери.

– Они говорили по-итальянски?

– По-английски. Он сказал ей, что ждет звонка от Доминика Ди Филиппи. Похоже, это наш клиент, а?

– Похоже, – сказал Уиллис.

– Он велел передать Ди Филиппи, что встретится с ним в обеденный перерыв на углу Соборной и Седьмой.

– Ди Филиппи еще не звонил?

– Нет. Они говорили минут пять назад.

– Отлично. Когда, говоришь, они должны встретиться?

– В половине первого.

– На углу Соборной и Седьмой?

– Именно, – сказал Браун.

– Мы пошлем туда человека.

– Я еще позвоню, – сказал Браун. – У меня ведь есть второй клиент.

Он перезвонил через пять минут.

– Звонил Ди Филиппи, – сообщил он. – Миссис Ла Бреска передала ему то, что просил сын. Ну что, нашли наконец кого искали?

– Очень может быть, – сказал Уиллис.

* * *

Мейер и Клинг сидели в «крайслере» на Соборной улице и наблюдали, как Тони Ла Бреска топчется у автобусной остановки. Часы на соборе показывали 12.20. Ла Бреска пришел раньше и явно нервничал. Он ходил взад и вперед по тротуару и поглядывал то на соборные часы, то на свои.

– Историческая встреча, – усмехнулся Клинг.

– Совещание на высшем уровне, – сказал Мейер.

– Точно. Ла Бреска скажет Дому, что решено поделить добычу на троих. А пока Калуччи обдумает, утопить его в реке или нет.

– Убежден, что старину Дома закатают в асфальт. Готов побиться об заклад.

Часы на соборе пробили половину. Площадь наполнилась звоном. Некоторые прохожие поглядывали на колокольню. Но большинство, подняв воротники, спешили дальше.

– Что-то Дом запаздывает, – сказал Мейер.

– Полюбуйся на Тони, – отозвался Клинг. – С ним сейчас случится припадок.

– Это точно, – усмехнулся Мейер.

В машине была включена печка – тепло, уютно, хотелось подремать. Он не завидовал Ла Бреске, топтавшемуся на перекрестке, продуваемом всеми ветрами.

– Как будем действовать? – осведомился Клинг.

– Когда встреча в верхах закончится, беремся за Дома.

– А почему бы не взять обоих?

– Что же мы им предъявим?

– Нам стало известно, что Ла Бреска что-то задумал. Сговор с преступными намерениями, статья пятьсот восьмидесятая.

– Разве это повод для ареста? Я бы проследил за ними и взял тепленькими на месте преступления.

– Если он связан с Глухим, – сказал Клинг, – то уже совершил два преступления. Причем тяжких.

– Если бы да кабы...

– Думаешь, он не знает Глухого?

– Боюсь, что нет.

– Я в этом не уверен, – сказал Клинг.

– Может, Дом внесет ясность?

– Если придет.

– Который час?

– Без двадцати.

Они продолжали следить за Ла Бреской. Тот расхаживал взад и вперед, заметно нервничал, похлопывая себя по бокам, чтобы согреться. На нем была та же бежевая куртка, в которой он приходил за банкой в Гровер-парк, тот же зеленый шарф и те же ботинки.

– Смотри! – шепнул вдруг Мейер.

– Что такое?

– Машина на той стороне. Подъезжает к тротуару.

– Ну и что?

– Это тот самый черный «бьюик», Берт. А в нем блондинка.

Мейер завел мотор. Ла Бреска заметил «бьюик» и быстро зашагал к нему. Детективы отчетливо видели, как взметнулась грива блондинки, когда она наклонилась открыть дверцу Ла Бреске. Тот сел в машину. «Бьюик» тронулся с места.

– Что будем делать? – спросил Клинг.

– Едем за ними.

– А Дом?

– Может, красотка как раз везет Ла Бреску к Дому?

– А если нет?

– Что мы теряем? – спросил в свою очередь Мейер.

– Мы можем потерять Дома.

– Слава богу, они не пошли пешком, – вздохнул Мейер, и «крайслер» двинулся в путь.

Они ехали по старой части города. Узкие улицы, дома, прижавшиеся друг к другу, пешеходы, переходившие дорогу где вздумается. Не обращая внимания на красный свет, они лавировали между машинами.

– Вот бы их всех оштрафовать! – сладострастно шептал Мейер.

– Не упусти «бьюик», – отозвался Клинг.

– Я что, новичок?

– А кто упустил его на прошлой неделе?

– Но тогда я был на своих двоих.

– Они поворачивают налево!

– Вижу.

«Бьюик» повернул налево и выехал на широкую магистраль вдоль реки Дике. Река была скована льдом от берега до берега – событие, зарегистрированное до этого в городских анналах лишь дважды. Лишенная обычной пароходной суеты, она тянулась до Калмз-пойнта – плоская, словно канзасская прерия, ледяная лента под снежным покрывалом. По реке гулял ветер, деревья по обе стороны проспекта гнулись под напором его бешеных атак. Даже тяжелому «бьюику» приходилось несладко. Он мчался навстречу урагану, слегка виляя на заснеженной мостовой, но блондинка крепко держала руль. Наконец машина остановилась у обочины. Если не считать воя ветра, на проспекте было очень тихо. Словно гигантские безголовые птицы, в воздухе парили газеты. На середину проезжей части с грохотом выкатился мусорный бак.

Остановив машину за квартал от «бьюика», Мейер и Клинг пристально следили за черным автомобилем. Ветер выл так, что рации не было слышно. Клингу пришлось прибавить громкость.

– Что теперь делать? – спросил он.

– Ждать, – сказал Мейер.

– Когда они кончат беседовать, будем брать девицу? – спросил Клинг.

– Да.

– Думаешь, она что-нибудь знает?

– Надеюсь, да.

– А я в этом не уверен. Ведь Калуччи говорил, что делить надо пополам. Если бы она была с ними заодно...

– Может, это подруга Дома?

– И он прислал ее вместо себя?

– Да. Вдруг старина Дом заподозрил, что его хотят убрать? Вот он и отправил свою подружку, а сам сидит где-нибудь в тихом месте и играет на ритм-гитаре.

– Вполне возможно, – согласился Клинг.

– Еще бы.

– Но тогда возможно все что угодно.

– Это ты правильно говоришь, – сказал Мейер.

– Смотри, – перебил его Клинг, – Ла Бреска вылезает из машины.

– Быстро они договорились! Давай займемся девицей.

Ла Бреска двинулся по проспекту. Детективы вылезли из машины. Очередной порыв ветра чуть не свалил их с ног. Они втянули головы в плечи и припустили к «бьюику», опасаясь, что блондинка вот-вот отъедет. Им очень не хотелось гоняться за ней по всему городу. Мейер услышал, как заурчал мотор.

– Быстрей! – крикнул он Клингу, и они закончили дистанцию спуртом, который сделал бы честь любому спринтеру. Мейер подбежал со стороны тротуара. Клинг распахнул дверь водителя.

Блондинка за рулем была в брюках и короткой серой куртке. Когда Клинг стал дергать дверцу, девица повернулась к нему и он с удивлением увидел мужское лицо без малейшего намека на косметику, а потом и вовсе опешил, разглядев у нее трехдневную щетину на щеках и подбородке.

Мейер глянул на девицу и сказал:

– Мистер Доминик Ди Филиппи, если не ошибаюсь?

* * *

Доминик Ди Филиппи очень гордился своими длинными белокурыми локонами.

В дежурной комнате следственного отдела он принялся любовно их расчесывать. Попутно он объяснил сыщикам, что, коль ты играешь в группе, у тебя должен быть свой образ. Как все настоящие музыканты, он и его партнеры стараются выглядеть экстравагантно. У барабанщика очки, как у Бенджамина Франклина, у ведущего гитариста челка до самых глаз, органист носит красные рубашки и красные носки. Короче, у каждого свой образ. В других группах тоже есть ребята с длинными волосами, но Доминик решил отрастить еще и бороду. Борода обещала быть рыжей, это и придаст его внешности оригинальность.

– А что, собственно, случилось? – спросил Доминик. – Почему меня сюда притащили?

– Ты музыкант? – спросил его Мейер.

– Да.

– Этим и зарабатываешь на жизнь?

– Вообще-то группа возникла недавно.

– Когда именно?

– Три месяца назад.

– Значит, уже играете?

– Конечно.

– Где?

– На прослушиваниях.

– Но деньги вам платят?

– Пока нет, но даже «битлы» начинали с нуля, верно?

– Верно.

– Они сначала выступали в каких-то жалких ливерпульских кабаках, получая по фартингу за вечер.

– Ты хоть знаешь, что такое фартинг?

– Ну, все так говорят.

– Ладно, Дом, давай на время оставим музыку в покое. Поговорим о другом.

– Согласен. Например, почему вы меня сюда приволокли?

– Прочитай ему закон, – сказал Мейеру Клинг.

– Обязательно, – отозвался Мейер и посвятил Ди Филиппи в тайну под названием «Миранда – Эскобедо». Ди Филиппи слушал очень внимательно. Когда Мейер кончил, он тряхнул длинными локонами и сказал:

– Значит, я имею право на адвоката?

– Имеешь.

– Тогда давайте адвоката.

– У тебя есть свой или нам тебе его подыскать?

– У меня есть свой.

* * *

Пока сыщики поджидали адвоката Ди Филиппи, Стив Карелла, перешедший в разряд ходячих больных, решил спуститься на четвертый этаж и проведать патрульного Ричарда Дженеро.

Дженеро сидел на кровати. Одна нога была у него забинтована. Рана заживала хорошо. Визит Кареллы его приятно удивил.

– Какая честь! – воскликнул он. – Я серьезно. Честное слово, я рад, что ты зашел ко мне.

– Как поживаешь, Дженеро? – спросил Карелла.

– Ничего. Нога вот побаливает. Я и не думал, что это может быть так больно. В кино все время в кого-то стреляют, они падают, и все. Никак не скажешь, что им больно.

– Но это действительно больно, – сказал Карелла и улыбнулся. Он присел на край кровати. – Да у тебя тут, оказывается, телевизор.

– Это моего соседа, – прошептал Дженеро. – Но он никогда его не смотрит. Он либо спит, либо лежит и стонет. Признаться, я не уверен, что он выкарабкается.

– А что с ним?

– Не знаю. Вокруг него все время крутятся медсестры, дают таблетки, делают уколы. Просто столпотворение какое-то, как на вокзале.

– Так это же хорошо! – возразил Карелла.

– В каком смысле?

– Если сестры все время крутятся.

– Это верно, – согласился Дженеро. – Среди них есть очень даже ничего.

– Как это тебя угораздило? – спросил Карелла, кивнув на забинтованную ногу Дженеро.

– Ты не знаешь?

– Я только слышал, что тебя ранило.

– Ранило... – сказал Дженеро и запнулся. – В общем, мы преследовали того типа. Когда он приблизился ко мне, я вытащил револьвер, хотел сделать предупредительный выстрел... – Он снова замолчал. – Так всё и получилось.

– Не повезло, – сказал Карелла.

– Всякое бывает, – отозвался Дженеро. – Раз уж решил стать полицейским, надо быть готовым ко всему.

– Конечно.

– Надо же – как тебя отделали. Значит, вот как оно бывает.

– Что бывает?

– Ну то, что детективы попадают в переделки чаще, чем патрульные. Я имею в виду патрульных, которые с прохладцей относятся к своей работе. Такие ведь не станут рисковать собой, чтобы задержать опасного преступника. Верно я говорю?

Карелла улыбнулся.

– Ты со мной не согласен? – гнул свое Дженеро.

– Все начинают с патрульной службы, – уклончиво ответил Карелла.

– Так-то оно так. Но неужели ты думаешь, что патрульный – это человек, который только и может регулировать движение, помогать детишкам переходить улицу или регистрировать мелкие уличные происшествия? По-твоему, разве патрульный не способен рисковать жизнью?

– Я знаю, что иногда патрульные погибают при исполнении служебных обязанностей, – ответил Карелла.

– Вот-вот. Я просто хочу сказать, что и среди патрульных есть люди, готовые рисковать жизнью.

– Ты имеешь в виду себя?

– Вообще-то, да...

Возникла пауза.

– Нога, конечно, болит, – сказал наконец Дженеро. – Но все равно хочется поскорее выйти отсюда. Служба не ждет.

– Ты не особенно торопись, – посоветовал Карелла.

– А ты когда выписываешься?

– Вроде завтра.

– Как себя чувствуешь?

– Все в порядке.

– Они тебе ребра сломали?

– Три штуки.

– И нос?

– Точно.

– Плохо, – вздохнул Дженеро. – Но ты же детектив.

– Детектив, – согласился Карелла.

– На днях дежурил в вашем отделе, – сказал Дженеро. – Замещал ребят, когда они ходили навещать тебя. Это было еще до перестрелки. До того, как меня ранило.

– Как тебе понравился наш бедлам? – спросил Карелла...

– По-моему, я справился, – сказал Дженеро. – Конечно, многого я еще не знаю, но со временем это придет.

– Обязательно.

– У меня был довольно долгий разговор с Сэмом Гроссманом.

– Сэм хороший парень.

– Да. Мы с ним говорили о записках, которые присылал вымогатель. Сэм хороший парень.

– Очень даже.

– Ну, а потом заявился тип с новой запиской, и я задержал его до прихода остальных. Вроде я сделал все, как положено.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Карелла.

– Раз уж ты выбрал профессию полицейского, и выбрал ее на всю жизнь, надо делать дело как следует.

– Еще бы, – сказал Карелла.

Он поднялся с кровати – его лицо исказилось гримасой боли и сказал:

– Я зашел узнать, как твое здоровье.

– Все в порядке. Спасибо, что заглянул.

– Ну, пока.

Карелла двинулся к двери.

– Выйдешь на работу, – сказал Дженеро, – передавай всем привет.

Карелла удивленно посмотрел на него, а Дженеро пояснил:

– Коттону, Хэлу, Мейеру, Берту. Всем, с кем мы брали того типа.

– Передам.

– Еще раз спасибо, что зашел.

– Не за что.

– Стив... – начал было Дженеро, но Карелла уже вышел из палаты.

* * *

Адвоката Ди Филиппи звали Ирвинг Баум.

В следственный отдел ворвался запыхавшийся человек и первым делом спросил, сообщили ли его клиенту о его правах. Удостоверившись, что закон не нарушен, адвокат кивнул, снял коричневую шляпу, толстое коричневое пальто и положил на стол Мейера. После этого он поинтересовался, что случилось. Баум был приятный седоусый человек с карими глазами, сочувствующим взглядом и привычкой кивать головой как бы в знак согласия с собеседником. Мейер Мейер сообщил, что полиция вовсе не собирается привлекать его клиента к ответственности – их интересует только информация. Баум не возражал, чтобы его клиент оказал полиции посильную помощь. Кивнув Ди Филиппи, он сказал:

– Давайте, Доминик, отвечайте на вопросы.

– Хорошо, мистер Баум, – отозвался тот.

– Ваше полное имя и адрес? – спросил Мейер.

– Доминик Америко Ди Филиппи, Норт-Андерсон-стрит триста шестьдесят пять, Риверхед.

– Род занятий?

– Я уже говорил. Музыкант.

– Прошу прощения, – вмешался Баум. – Разве вы уже допрашивали моего клиента?

– Спокойно, адвокат, – сказал Мейер. – Мы только поинтересовались, как он зарабатывает на жизнь.

– Да? – отозвался Баум и склонил голову набок, словно размышляя, имело ли место вопиющее нарушение закона или нет. – Прошу вас, Доминик, продолжайте, – сказал он наконец.

– Возраст? – спросил Мейер.

– Двадцать восемь.

– Семейное положение?

– Холост.

– Родственники есть?

– Прошу прощения, – снова подал голос Баум. – Если вас интересует только информация, к чему все эти вопросы?

– Мистер Баум, – ответил Уиллис, – вы юрист и находитесь с вашим клиентом. Он не сказал ничего, что могло бы дать повод отправить его за решетку. По крайней мере, пока.

– Так положено, – сказал Мейер. – Вы прекрасно это знаете.

– Хорошо, продолжайте, – уступил Баум.

– Родственники есть? – повторил Мейер.

– Да, отец. Анджело Ди Филиппи.

– Его профессия?

– Каменщик.

– В наши дни это большая редкость, – сказал Мейер.

– Да.

– Дом, – вступил Уиллис, – в каких ты отношениях с Тони Ла Бреской?

– Он мой приятель.

– Зачем вы с ним сегодня встречались?

– Просто так. Мы же дружим.

– Встреча была короткой, – сказал Уиллис.

– Ну и что?

– Вы всегда ездите через весь город, чтобы поболтать пять минут?

– Мы же приятели.

– О чем вы сегодня говорили?

– О музыке.

– Точнее.

– У него женится двоюродный брат. Вот он и интересовался нашей группой.

– Что ты ему сказал?

– Сказал, что мы готовы играть.

– А когда свадьба?

– В июне.

– Когда именно?

– Точно не знаю.

– Тогда откуда же ты знаешь, что вы сможете там играть?

– У нас на июнь ничего не запланировано, почему бы и не сыграть?

– Ты администратор группы?

– Нет.

– Почему же Ла Бреска обратился именно к тебе?

– Потому что мы приятели и о группе он знает от меня.

– Значит, речь шла о том, чтобы играть на свадьбе его родственника?

– Да.

– Сколько вы берете за выступление?

– Я сказал, что долларов семьдесят.

– Сколько же приходится на каждого?

– Семьдесят разделить на пять.

– Точнее?

– Значит, семь на пять – один и два в уме, двадцать на пять – четыре. Получается, стало быть, по четырнадцать долларов на человека.

– Ты этого не знал, когда просил семьдесят?

– Почему не знал? Знал!

– Тогда почему делил сейчас?

– Для точности. На всякий случай.

– Итак, ты сказал Ла Бреске, что вы готовы играть и что это будет стоить семьдесят долларов?

– Да. Он сказал, что передаст это своему двоюродному брату, и вылез из машины.

– Больше ни о чем не говорили?

– Больше ни о чем.

– Разве нельзя было обсудить это по телефону?

– Вообще-то можно.

– Что же вам помешало?

– Хотелось повидать Тони, мы же приятели.

– Значит, ты поехал повидаться с Тони через весь город?

– Да.

– Сколько ты просадил на боксе?

– Немного.

– Сколько именно?

– Десятку. Откуда вы об этом знаете?

– А может, пятьдесят?

– Может быть. Не помню. – Ди Филиппи обернулся к Бауму: – Откуда они об этом узнали?

– Откуда вам это известно? – спросил сыщиков Баум.

– Если вы ничего не имеете против, – сказал Мейер, – то вопросы будем задавать мы, а если что-то вам покажется не так, вы нам об этом скажете. Разве мы нарушаем закон?

– Пока нет. Просто интересно, к чему вы клоните.

– Скоро узнаете, – обнадежил его Мейер.

– Видите ли, детектив Мейер, мне бы хотелось узнать это сейчас. В противном случае я буду вынужден посоветовать моему клиенту не отвечать на ваши вопросы.

Мейер глубоко вздохнул. Уиллис пожал плечами.

– У нас есть подозрение, что ваш клиент кое-что знает о готовящемся преступлении.

– О каком?

– Если вы позволите его допросить, то мы...

– Сначала вам придется ответить на мой вопрос.

– Видите ли, мистер Баум, – начал Мейер, – мы можем арестовать вашего подопечного по статье пятьсот семидесятой Уголовного кодекса – особый вид недоносительства, связанный с вымогательством.

– Минуточку, молодой человек, – сказал Баум. – Мне бы хотелось услышать об этом подробнее.

– Пожалуйста, сэр. У нас есть сведения, что вашему клиенту обещаны деньги или другие материальные ценности за то, что он согласился молчать о готовящемся противозаконном деянии. Преступление это или правонарушение – все зависит от того, что будет предпринято.

– В чем именно заключается деяние, о котором он согласился умолчать?

– Кроме того, если выяснится, что он входит в состав преступной группы, мы можем арестовать его по статье пятьсот восьмидесятой – участие в преступном сговоре.

– У вас есть достоверные сведения о том, что готовится преступление? – спросил Баум.

– Достаточно достоверные.

– Но вам, я полагаю, известно, что наличие преступного сговора можно констатировать лишь когда, помимо договоренности совершить что-то противоправное, предприняты определенные действия?

– Послушайте, мистер Баум, – перебил его Мейер. – Мы с вами не в суде. Поэтому не стоит заниматься крючкотворством. Мы не будем арестовывать вашего клиента, если он готов ответить на наши вопросы.

– Надеюсь, это не угроза? – осведомился Баум.

– Господи! – вздохнул Мейер. – Нам стало известно, что некто Энтони Ла Бреска и Питер Калуччи пятнадцатого марта сего года собираются совершить противоправные действия, а ваш клиент знает, что именно. Он пригрозил им рассказать обо всем полиции и потребовал с них деньги. Мы не собираемся привлекать Ла Бреску и Калуччи к ответственности по обвинению в преступном сговоре. Вы правильно заметили, что для этого нужно еще и противоправное деяние, иначе нас в суде поднимут на смех. К тому же речь может идти о пустяковом проступке. Но если они задумали убийство, похищение, продажу наркотиков, поджог или вымогательство и уже что-то предприняли, каждый из них может быть обвинен в тяжком преступлении. Вы, наверно, знаете о гибели двух крупных чиновников муниципалитета? Не исключено, что Ла Бреска и Калуччи к этому причастны. Не исключено также, что их преступные замыслы связаны с вымогательством, убийством или тем и другим вместе, а это уже преступление. Вы должны понять, что нас интересует не ваш клиент сам по себе, а готовящееся преступление, которое мы хотели бы предот-вратить. Поэтому мы вас просим не заниматься казуистикой, а помочь нам.