Глава 7

На вид Деннису Заксу было около сорока лет. Это был высокий загорелый мужчина с массивными плечами атлета и легкой тренированной походкой. Он без промедления отворил дверь своего номера в отеле “Кейпстан”, едва раздался звонок в дверь.

– Детектив Клинг? Входите, пожалуйста, – сказал он.

– Спасибо, – сказал Клинг. Он внимательно вгляделся в лицо Закса. Глубоко посаженные голубые глаза ярко выделялись на загорелой коже. Крупный с горбинкой нос как-то не соответствовал маленькому, почти женскому рту. Кроме того, мужчине явно не мешало бы побриться. Волосы его были каштанового цвета.

Маленькая Энни с куклой на коленях сидела на диване в дальнем конце гостиничного номера. Она смотрела по телевизору детскую передачу. Когда вошел Клинг, девочка только мельком глянула на него и снова уставилась в телевизионный экран.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Закс. – Выпьете что-нибудь?

– Я на работе, – сказал Клинг.

– Ох, простите, пожалуйста. Тогда, может быть, что-нибудь безалкогольное? Пепси или кока-колу? В холодильнике наверняка найдется что-нибудь.

– Нет, спасибо, – сказал Клинг.

Мужчины сели в кресла. Со своего места Клингу открывался широкий вид из окна на парк и на высящиеся за ним небоскребы. Небо над городом сверкало нетронутой голубизной. Закс сидел напротив него и был ярко освещен падающим из окна светом.

– Мистер Закс, в детском приюте мне сказали, что вы прибыли в город поздним вечером в понедельник. А могу я поинтересоваться, в каком именно месте Аризоны вы находились?

– Видите ли, большую часть времени я нахожусь в пустыне, а свободное от полевых работ время мы проводим в маленьком городке по названию Рейнфилд, вы когда-нибудь слышали о таком?

– Нет.

– Ну вот. Да я, собственно, и не удивляюсь этому, – сказал Закс. – Городишко этот расположен на самой границе пустыни – там одна гостиница, один гараж, один универсальный магазин, вот, собственно, и все.

– А чем вы занимались в пустыне?

– Мы занимаемся там раскопками. Я думал, что вам уже известно это. Я нахожусь там в составе археологической экспедиции, возглавляемой доктором Оливером Тасмитом. Мы пытаемся проследить маршрут продвижения хохокамов по Аризоне.

– Хохокамов?

– Да, это слово из языка индейцев пима и означает оно “те, которые исчезли”. Хохокамами называют племя, которое в древности жило в Аризоне, вы никогда не слышали о таком?

– Нет, боюсь, что я ничего о них не слышал.

– Ну что ж, в этом нет ничего удивительного. Одним словом, происхождение их можно, по-видимому, отнести к территории древней Мексики.

– Нет, я этого не знал.

– Ну это, собственно, не так важно. Проблема заключается в том, что археологам не известен путь, по которому передвигались хохокамы, следуя из Мексики в Аризону, а оттуда – к Снейктауну. Вот сейчас мы и ведем археологические раскопки в поисках материалов, которые могли бы подтвердить эту гипотезу.

– Понятно. Должно быть, это очень увлекательная работа.

В ответ Закс только пожал плечами.

– Разве это не так?

– По-видимому, вы правы.

– Я что-то не улавливаю энтузиазма в вашем голосе.

– Видите ли, мы пока что не можем похвастать особыми успехами. Мы просидели там уже около года, а сколько-нибудь значительных находок так пока и не обнаружили, и к тому же... одним словом, все это начинает уже действовать на нервы. Мы проводим по четыре дня в неделю на раскопках в пустыне, а в Рейнфилд возвращаемся поздним вечером в четверг. В Рейнфилде деться буквально некуда, а ближайший приличный город находится за сотню миль от него. Вот и начинает заедать рутина и монотонность.

– А почему вы работаете только четыре дня в неделю?

– Вы имеете в виду – почему мы находимся в пустыне не все пять дней? По пятницам мы обычно составляем отчеты, производим обработку собранных материалов. Приходится выполнять много канцелярской бумажной работы, а это удобнее проделывать в гостинице.

– Когда вам стало известно о смерти вашей жены, мистер Закс?

– В понедельник утром.

– И до этого времени вам ничего не сказали?

– Понимаете ли, получилось так, что телеграмма пролежала какое-то время в гостинице Рейнфилда. Я думаю, что она пришла туда в воскресенье, но меня в отеле не было и поэтому я не смог получить ее.

– А где вы были в это время?

– В Фениксе.

– И что вы там делали?

– Ну, посидел в баре, сходил на какое-то шоу. Как вы уже, наверное, поняли, Рейнфилд мне ужасно осточертел.

– Вы ездили туда с кем-нибудь?

– Нет.

– А как вы добирались до Феникса?

– На поезде.

– И где вы там остановились?

– В отеле “Ройял Сэндз”.

– И с какого и по какое время вы там пробыли?

– Ну, значит, так. – Я выехал из Рейнфилда в четверг довольно поздно. Я спросил у Оливера – это доктор Тарсмит – понадоблюсь ли я ему в пятницу и он сказал, что не понадоблюсь. Думаю, что он понимал, что нервы у меня на пределе. Должен сказать, что в этом смысле он довольно чуткий человек.

– Понятно, и, значит, поэтому он освободил вас от всего на пятницу?

– Совершенно верно.

– И не требовал никаких отчетов?

– Я взял материалы с собой в Феникс. Работа состоит в упорядочении записей, а потом их еще нужно перепечатать на машинке, ну, и прочие мелочи. – И в Фениксе вам удалось справиться с этой работой?

– Да, удалось.

– Хорошо. А теперь не объясните ли вы мне некоторые детали, мистер Закс...

– Да?

– Вы говорите, что выехали из Рейнфилда поздним вечером...

– Верно, я успел на последний уходящий поезд.

– И в котором часу вы прибыли в Феникс?

– Где-то после полуночи. Я по телефону предварительно заказал себе номер в гостинице.

– Так, понятно. А в котором часу вы покинули Феникс?

– Мистер Клинг, – внезапно заговорил совсем иным тоном Закс, – мы тут с вами просто ведем беседу или у вас имеются какие-то основания, чтобы задавать мне все эти вопросы.

– Мне просто любопытно, мистер Закс. Я знаю, что отдел по расследованию убийств выслал в ваш адрес телеграмму, и мне не совсем понятно, каким это образом вы получили ее только в понедельник утром.

– Ну, это другое дело. Но я ведь уже объяснил вам все. Я только к этому времени вернулся в Рейнфилд.

– А из Феникса вы выехали в понедельник утром?

– Да, я сел в поезд примерно в шесть часов утра. Дело в том, что я боялся опоздать к отходу “джипа”.

– Понятно. Но когда вы пришли к себе в гостиницу, там вас уже ждала телеграмма.

– Совершенно верно.

– И что же вы предприняли тогда?

– Прежде всего я позвонил в аэропорт Феникса и справился о расписании вылетающих оттуда самолетов.

– И что они вам сказали?

– Они сказали, что есть самолет, который вылетает оттуда в восемь утра и который прибывает сюда в половине пятого дня – тут у нас разница в часовых поясах на два часа.

– Да, я знаю. И вы взяли билет на этот рейс?

– Нет, не на него. Было уже почти половина седьмого, когда я дозвонился до аэропорта. Может, и была еще возможность вовремя добраться до Феникса, но весьма сомнительная, а кроме того, мне пришлось бы еще и брать напрокат машину. Дело в том, что в Рейнфилде поезда ходят не очень часто. – Так что же вы все-таки предприняли?

– Я заказал билет на восемь тридцать. Но это был не прямой рейс. Самолет совершил посадку в Чикаго, я сделал там пересадку и прибыл сюда примерно в пять утра.

– Это была ночь с понедельника на вторник?

– Да, конечно.

– А когда вы взяли из приюта дочь?

– Вчера утром. Сегодня ведь среда, да?

– Да.

– Знаете, как-то теряешь представление о времени, когда приходится метаться из конца в конец по всей стране, – сказал Закс.

– Да, бывает.

На телевизионном экране мелькали кадры какого-то мультфильма. Энни сидела, целиком погруженная в приключения его героев.

– Мистер Закс, а не согласились бы вы ответить на несколько вопросов, касающихся вашей жены.

– Да, пожалуйста.

– Но ребенок...

– Она, по-моему, слишком поглощена мультиком. – Он бросил взгляд на девочку. – Хотя, может, вы и правы. Пожалуй, нам лучше перейти в другую комнату.

– Да, я думаю, так было бы лучше, – согласился Клинг.

Закс поднялся и провел его в смежную комнату. Наполовину распакованный чемодан стоял раскрытым на ночном столике возле кровати.

– Простите за страшный беспорядок, – сказал он. – Но я тут все время в беготне, то туда, то сюда. С самого приезда у меня не было ни минутки свободной.

– Представляю себе, – сказал Клинг. Он сел на стул подле кровати, а Закс примостился на краешке постели и наклонился вперед, приготовившись слушать. – Мистер Закс, как давно вы пребываете с вашей женой в разводе?

– Три года. Это – официально, а разъехались мы еще за год до этого.

– А сколько лет вашему ребенку?

– Энни? Ей пять лет.

– А есть у вас другие дети?

– Нет.

– Вы как-то так сказали, “Энни”, что я подумал...

– Нет, Энни у нас единственный ребенок, больше детей у нас не было.

– Следовательно, если я не ошибаюсь, вы разошлись с женой примерно через год после того, как у вас родилась дочка.

– Правильно. Собственно, если быть совершенно точным, то мы разошлись через четырнадцать месяцев после ее рождения. Ей тогда было четырнадцать месяцев.

– А почему это произошло, мистер Закс?

– Что – почему?

– Почему вы разошлись?

– Ну вы, наверное, знаете как это бывает, – Закс пожал плечами.

– Нет, не знаю.

– Ну это, я полагаю, вопрос чисто личного порядка.

В комнате вдруг как-то явственно стала ощущаться нависшая тишина. Клинг совершенно отчетливо слышал работу телевизора в соседней комнате, где вдруг неожиданно и некстати раздались аплодисменты.

– Я конечно понимаю, что разводы всегда имеют глубоко личные причины, мистер Закс, и тем не менее...

– Это и в самом деле наше личное дело.

– Да, я понимаю это.

– И поэтому я предпочел бы не обсуждать его тут с вами, мистер Клинг. Кроме того, я не совсем понимаю, каким образом подобная информация могла бы способствовать... расследованию убийства моей жены.

– Боюсь, что мне предоставлено право решать, что может способствовать расследованию, а что нет, мистер Закс.

– Словом, у нас были проблемы чисто личного порядка и давайте ограничимся этим.

– Но что же это все-таки за личные проблемы?

– Мне не хочется говорить о них. Просто мы не могли продолжать нашу совместную жизнь, вот, собственно, и все.

– Был ли в этом замешан другой мужчина?

– Конечно, нет!

– Простите, но я полагаю, что вам должно быть ясно, сколь важную роль мог бы сыграть такой мужчина в деле об убийстве.

– Простите, пожалуйста. Да. Естественно. Само собой разумеется, это весьма важно. Но, поверьте, дело тут было совсем не в этом. Никакой мужчина не был примешан к нашим отношениям. Просто... мы не сумели общими силами справиться с проблемой, а поэтому... поэтому мы решили что нам лучше не жить вместе. Вот так, в общих чертах, у нас это и произошло.

– А что это за личная проблема, которую вы не могли решить?

– Она не может представлять для вас никакого интереса.

– А все-таки?

– Моя жена мертва и теперь это не может ей помочь, – сказал Закс.

– Я сейчас здесь именно потому, что ваша жена умерла, – сказал Клинг.

– Но это тем не менее означает, что если у нее и были какие-то проблемы, то совершенно естественно...

– Так, значит, это у нее были проблемы? Не у вас?

– Это была наша общая проблема, – сказал Закс. – Мистер Клинг, я не намерен отвечать на подобные вопросы. Если вы станете настаивать на том, чтобы я отвечал, вам придется арестовать меня, а я, в свою очередь, воспользуюсь услугами адвоката и тогда посмотрим, к чему это приведет. А пока этого не сделано, я просто отказываюсь разговаривать с вами, если вы будете продолжать гнуть свою линию. Простите, но иного я не могу вам предложить.

– Хорошо, мистер Закс, но может быть, вы в таком случае не откажетесь сказать мне, было ли решение о разводе обоюдным.

– Да, мы развелись по обоюдному согласию.

– И чья это была идея? Ваша или ее?

– Моя.

– А почему?

– Я не могу ответить на это.

– Вам, разумеется, известно, что супружеская неверность признается в этом штате единственным уважительным основанием для развода.

– Да, мне об этом известно. Но супружеской измены тут не было. Просто Тинка поехала в Неваду и там получила развод.

– И вы тоже ездили вместе с ней в Неваду?

– Нет. У нее там хватало влиятельных знакомых. Она ведь сама с Запада. Она родом из Лос-Анджелеса.

– А она брала с собой в поездку ребенка?

– Нет. На время ее отъезда Энни оставалась со мной.

– А вы поддерживали связь после развода, мистер Закс?

– Да.

– Каким образом?

– Ну, прежде всего я посещал Энни. Мы сохранили равные права на ребенка – об этом мы договорились еще до развода. Оказавшись отрезанным от мира в Аризоне, я, правда, не имел возможности видеть ее в последний год. Но обычно я довольно часто встречаюсь с ней. А кроме того, я постоянно поддерживаю телефонную связь с Тинкой... вернее – поддерживал связь с ней, кроме того я писал письма. Нет, мы продолжали поддерживать довольно тесную связь.

– Могли бы вы назвать свои отношения дружескими?

– Я по-прежнему любил ее, – неожиданно сказал Закс убитым голосом.

– Понимаю. – И снова в комнате воцарилась мрачная тишина.

Закс сидел, отвернувшись в сторону.

– А не можете вы представить себе, кто бы мог ее убить? – спросил Клинг.

– Нет.

– Неужели вы совсем никого не подозреваете?

– Нет, никого.

– А когда вы в последний раз связывались с ней?

– Мы почти каждую неделю писали друг другу письма.

– А она в своих письмах не выражала какой-нибудь тревоги, не писала, что ее что-то беспокоит?

– Нет.

– А не сообщала она вам о каком-нибудь своем знакомом, который мог бы?..

– Нет.

– Когда вы писали ей в последний раз?

– Где-то на прошлой неделе.

– А не могли бы вы припомнить точно дату письма?

– Наверное это было числа пятого или шестого. Но точно я не могу вам сказать.

– Это письмо вы отправили ей авиапочтой?

– Да.

– В таком случае она должна была получить его перед смертью.

– Да, я полагаю, что она его получила.

– Она обычно хранила ваши письма?

– Не знаю. А в чем дело?

– Мы не сумели обнаружить их в ее квартире.

– Ну, значит, она не хранила их.

– А вы ее письма храните?

– Да.

– Мистер Закс, нет ли среди знакомых вашей жены человека, который соответствовал бы следующему описанию внешности: рост шесть футов и два или три дюйма, плотного телосложения, возраст тридцать с чем-то или около сорока, светлые прямые волосы, которые...

– Я понятия не имею, с кем могла встречаться Тинка после нашего развода. Мы вели с ней каждый свою жизнь.

– Но вы же продолжали любить ее.

– Правильно.

– Почему же в таком случае вы разошлись? – снова спросил Клинг и Закс снова не ответил на его вопрос. – Мистер Закс, поймите, это может оказаться весьма важным.

– Это не так.

– Проявляла ваша жена склонность к лесбиянству?

– Нет.

– А вы – к гомосексуализму?

– Нет.

– Мистер Закс, уверяю вас, что бы это ни было, но нас это нисколько не удивит. Поверьте мне, мистер Закс, и постарайтесь отнестись ко мне с доверием.

– Вы уж извините, пожалуйста, но это абсолютно не представляет для вас никакого интереса. Это – наше личное дело и касается только Тинки и меня.

– Ну что ж, будь по-вашему, – сказал Клинг.

– Вы уж не сердитесь и извините.

– А вы бы все-таки подумали. Я прекрасно понимаю, что вы сейчас расстроены, но...

– Не о чем тут думать, просто есть на свете такие вещи, которые я никогда не стану обсуждать с посторонними и вообще с кем бы то ни было, мистер Клинг. Весьма сожалею, но я считаю, что это мой долг по отношению к памяти Тинки.

– Я понимаю, – сказал Клинг, подымаясь. – Благодарю вас за то, что вы потратили на меня столько времени. Я оставлю вам свою визитную карточку на тот случай, если вам припомнится что-нибудь полезное для нас.

– Хорошо, – сказал Закс.

– А когда вы теперь намерены возвратиться в Аризону?

– Право, не знаю. Теперь на меня свалится сразу столько дел. Тинкин адвокат советует мне задержаться здесь хотя бы до конца месяца, пока не будут утрясены имущественные вопросы, а тут еще нужно будет пристроить куда-нибудь Энни... Дел тут невпроворот.

– А осталось какое-то имущество? – спросил Клинг.

– Да.

– И значительное?

– Нет, не думаю.

– Понятно, – Клинг замолчал, как бы желая еще что-то сказать, но, видимо, передумал, а потом решительно протянул руку на прощанье. – Еще раз позвольте поблагодарить вас, мистер Закс, – сказал он. – Я буду поддерживать с вами связь.

Закс проводил его до двери. Энни, по-прежнему с куклой на коленях, продолжала смотреть телевизор.

Вернувшись в дежурное помещение участка, Клинг приготовил бумагу и карандаш, а потом позвонил в аэропорт и попросил, чтобы ему сообщили расписание всех рейсов на город Феникс, штат Аризона, а также обратных рейсов. На сбор этой информации у него ушло минут двадцать, а на то, чтобы расположить полученные данные в хронологическом порядке – несколько больше.

Внимательно изучив расписание рейсов, он пришел к выводу, что Деннис Закс мог успеть вылететь из Феникса еще поздним вечером в четверг или сесть, например, на самолет, вылетающий из Феникса ранним утром в пятницу. Оба эти рейса давали ему достаточно времени, чтобы прибыть сюда и попасть в квартиру Тинки к половине десятого вечера. В таком случае, вполне естественно, что он мог, совершив убийство своей бывшей жены, следующим же утром улететь обратно в Аризону, а в понедельник утром получить в Рейнфилде телеграмму, извещающую его об этом убийстве. Да, такая возможность была, может, и весьма сомнительная, но все же была. А что касается более темных волос – Циклоп совершенно определенно утверждал, что у посетителя волосы были светлые – то при современных красках для волос...

“Нет, следует действовать методично и не сваливать все в общую кучу”, – подумал Клинг. Он снова пододвинул к себе телефонный справочник и принялся терпеливо выяснять все о двух интересующих его рейсах из Феникса. Связавшись с авиакомпаниями, обслуживающими эти рейсы, он попросил помочь ему выяснить, вылетал ли из Феникса некто Деннис Закс или вообще кто-нибудь с его инициалами поздним вечером в четверг или одним из утренних рейсов в пятницу и не прибывал ли он одним из обратных рейсов за время уик-энда. Представители авиакомпаний проявили по отношению к нему и понимание, и выдержку.

Однако ни в той ни в другой компании Деннис Закс или человек с инициалами “ДС” не числился в списке пассажиров вплоть до понедельника, который пришелся на 12 апреля. В этот день компания “Америкен Эйруэйз” продала ему билет на рейс номер шестьдесят восемь, который вылетал из Феникса в восемь тридцать утра в понедельник. При этом они добавили, что мистер Закс обратного билета до сих пор не заказывал.

Клинг поблагодарил представительницу компании и повесил трубку. И все-таки Закс мог слетать туда и обратно до понедельника, воспользовавшись для этого вымышленным именем. Однако проверить это не представлялось возможным, а единственный человек, который мог бы его опознать, числился в пропавших без вести с вечера двенадцатого апреля.

Собрание состоялось в кабинете лейтенанта Бернса в пять часов этого же дня. На нем, помимо самого Бернса, присутствовало еще пять детективов. Мисколо принес кофе, однако они рассеянно прихлебывали его, обратив все свое внимание на Бернса, который в данный момент проводил собственное расследование, что было делом неслыханным.

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить события второй половины дня минувшего понедельника, – сказал им Бернс. Тон у него был предельно деловой, а лицо – совершенно невозмутимым. – Здесь передо мной лежит график работы на понедельник двенадцатого апреля. Из него следует, что Клинг, Мейер и Карелла дежурили с восьми утра и до четырех дня, причем Мейер должен был сидеть в дежурке на подхвате. Сменить их должны были Хейз, Уиллис и Браун, из которых Браун должен был оставаться в дежурке. Все совпадает?

Присутствующие подтвердили это кивками.

– Коттон, ты в котором часу пришел сюда? – Хейз стоял, прислонясь к полкам у стены и потягивая из стакана чай. Он был единственным из присутствующих здесь детективов, который выбрал вместо кофе чай.

– Я пришел сюда где-то около пяти, – сказал он.

– Стив еще находился здесь?

– Нет.

– А как у тебя, Хол?

– Я, Пит, пришел сюда немного раньше, – сказал Уиллис. – Мне нужно было сделать несколько звонков.

– В котором часу это было?

– В половине пятого.

– Стив все еще находился здесь?

– Да.

– Ты разговаривал с ним?

– Да.

– О чем?

– Он говорил, что вечером собирается вместе с Тедди сходить в кино.

– А еще о чем?

– Да вроде бы больше ни о чем.

– Я тоже разговаривал с ним, Пит, – сказал Браун. Из всех присутствующих он один был негром. Сейчас он сидел на деревянном стуле чуть справа от стола Бернса, держа в своей огромной ручище картонный стаканчик с кофе.

– И что же он говорил тебе, Арт?

– Он сказал, что по дороге домой ему еще придется заехать куда-то.

– Он сказал, куда?

– Нет.

– Ну, хорошо, теперь давайте расставим все по своим местам. Из пришедших на смену трех человек он видел только двоих и при этом не сказал им, куда он направляется. Так?

– Да, так, – сказал Уиллис.

– А ты еще был здесь, когда он уходил, Мейер?

– Да, я сидел тут и составлял отчет.

– Он что-нибудь говорил тебе?

– Он попрощался со мной, а потом еще немного похохмил насчет того, что, дескать, я добиваюсь повышения. Ну, понимаете, это по поводу того, что смена уже пришла, а я все сижу и вкалываю.

– Что еще говорил он?

– Больше ничего.

– А раньше, во время рабочего дня? Особенно насчет того, что он собирается куда-то заехать?

– Нет, ничего, вроде, не говорил.

– А с тобой, Клинг?

– Нет, со мной он тоже ни о чем не говорил.

– Ты был здесь, когда он уходил?

– Нет.

– А где ты был тогда?

– Я уже был на пути к дому.

– В котором часу ты ушел отсюда?

– Примерно в три часа.

– А почему так рано? – В комнате воцарилось молчание. – Почему так рано? – повторил свой вопрос Бернс.

– Мы поругались.

– Из-за чего?

– По чисто личным делам.

– Человек мертв, – резко сказал Бернс. – А это означает, что теперь не может быть чисто личных дел.

– Он отослал меня обратно в участок, потому что ему не понравилось, как я вел себя во время дознания. Ну, я, естественно, и разозлился, – Клинг снова помолчал. – Вот из-за этого мы и поругались.

– И поэтому ты ушел отсюда в три часа?

– Да.

– Даже несмотря на то, что ты должен был работать вместе с Кареллой по делу об убийстве Тинки Закс, я правильно тебя понял?

– Да.

– А было тебе известно, куда он собирался пойти после того, как ты ушел отсюда?

– Нет, сэр.

– А не говорил ли он, что собирается допросить еще кого-нибудь или просто встретиться еще раз с кем-то?

– Говорил только насчет лифтера. Он сказал, что неплохо было бы еще разок перепроверить его.

– Для чего?

– Чтобы уточнить время, указанное им.

– И ты считаешь, что именно туда он направился?

– Я не знаю, сэр.

– А сам ты поговорил с этим лифтером?

– Нет, сэр, я не смог отыскать его.

– Он числится в пропавших без вести с вечера понедельника, – сказал Мейер. – В соответствии с отчетом Берта, он ждал тогда к себе человека, который позвонил к нему и назвался Кареллой.

– Эта верно? – спросил Бернс.

– Да, – сказал Клинг. – Только я не считаю, что это был Карелла.

– А почему не считаешь?

– Я все объяснил в своем отчете, сэр.

– Мейер, ты читал этот отчет?

– Да.

– И каковы твои впечатления?

– Я согласен с мнением Берта.

Бернс встал из-за стола. Потом он подошел к окну и постоял там, сцепив за спиной руки и уставившись невидящим взглядом на улицу.

– Он что-то нашел, – сказал он как бы про себя. – Это совершенно точно. Он что-то нашел или нашел кого-то и именно поэтому был убит. – Он резко обернулся в сторону собравшихся. – И ни один человек из всех вас, черт побери, не знает, куда он отправился. Даже тот, кто, как считается, работал над этим делом вместе с ним. – Он снова вернулся на свое место за столом. – Клинг, останьтесь. Остальные могут идти.

Все заторопились к выходу и только Клинг, смущенный и растерянный, остался стоять у стола лейтенанта. Тот сидел в вертящемся кресле, которое было сейчас повернуто чуть в сторону от Клинга и поэтому Клинг не мог понять, куда он смотрит. Впрочем, ему казалось, что шеф смотрит сейчас просто в пространство, а вернее, никуда не смотрит.

– Я полагаю, что тебе известно, что Стив Карелла был моим большим другом, – сказал Бернс.

– Да, сэр.

– Большим другом, – повторил Бернс. Он на какое-то мгновение умолк, продолжая глядеть куда-то мимо Клинга, просто вдаль, а потом сказал. – Ну как ты мог позволить ему поехать одному, Клинг?

– Я уже говорил вам, сэр. Мы с ним поссорились.

– И только поэтому ты позволил себе уйти с работы в три часа, когда тебе, черт побери, прекрасно известно, что смена должна прийти не раньше шестнадцати сорока пяти. Ну как можно назвать такое поведение, Клинг?

Клинг молчал.

– Я увольняю тебя из этого проклятого участка, – сказал Бернс. – Мне уже давно следовало бы это сделать. Одним словом, я подаю рапорт о твоем переводе, а теперь убирайся отсюда к чертовой матери.

Клинг повернулся и направился к двери.

– Нет, погоди минуту, – сказал Бернс.

Теперь он чуть развернул кресло в направлении Клинга. Выражение его лица было страшным – казалось, что он вот-вот заплачет, но слезы не могут вырваться наружу, сдерживаемые охватившей его злостью.

– Надеюсь, вы, Клинг, и сами знаете, что я не вправе полностью отстранить вас от работы. Да, конечно, вам это хорошо известно. Это может сделать только комиссар полиции или его заместители, которые являются гражданскими лицами. Но полицейского можно отстранить от службы, если он нарушает законы или устав или когда он совершает уголовно наказуемые деяния. Лично я считаю, что вы повинны и в том, и в другом. Вы нарушили и закон, и устав, покинув место работы и направившись домой в то время, как должны были находиться здесь и выполнять свои служебные обязанности. Кроме того, вы совершили уголовное преступление, вынудив Кареллу поехать куда-то в одиночку, в результате чего он был убит.

– Но, лейтенант, я...

– Если бы я имел право лично, своим решением, отобрать у вас револьвер и жетон детектива, Клинг, то я сделал бы это немедленно, можете мне поверить. Но, к сожалению, это не в моей компетенции. И тем не менее, не пройдет и двух минут после того, как вы уберетесь отсюда, как я свяжусь по телефону с шефом детективной службы, чтобы попросить его об отстранении вас от работы вплоть до окончания полного расследования. Я попрошу его также ходатайствовать об этом перед комиссаром полиции. Я сделаю все, чтобы добиться вашего отстранения, Клинг, и я его добьюсь, даже если мне придется просить об этом самого мэра. Я добьюсь того, чтобы в результате тщательного служебного разбирательства вас привлекли к ответственности. Я сам подам заявление об этом. В конце концов, я добьюсь того, чтобы вас вышвырнули из полиции. Уж это я вам обещаю совершенно точно. А теперь убирайтесь с глаз моих.