- Я тут трясу народ понемногу, - сознался Рэндольф.
      - Старых козлов?
      - Старых или молодых, какая разница?
      - Ну, больших денег так не добудешь.
      - Если в подходящем месте...
      - Не знаю, - засомневался Уиллис. - Не нравится мне эта идея - трусить стариков, - он помолчал, - и женщин.
      - А кто говорит о женщинах? Я держусь от них подальше. С бабами одни неприятности.
      - Думаешь? - спросил Уиллис.
      - Да ясно же. Господи, да ты-то уж должен это знать. Сразу пришьют тебе не только ограбление, но и попытку изнасилования. Даже если ты к бабе, и не прикоснешься.
      - В самом деле? - Уиллис был несколько разочарован.
      - Разумеется. Я держусь от них подальше, как от бешеных собак. И, кроме того, женщины не носят при себе больших денег.
      - Ага, - протянул Уиллис.
      - Так что ты скажешь? Ты знаешь дзю-до, я тоже. Мы с тобой могли бы обобрать весь город.
      - Не знаю, - ответил Уиллис, уже убежденный, что Рэндольф - не тот, кто ему нужен, но хотевший услышать побольше, чтобы арестовать его за кражи. - Расскажи мне, как ты это делаешь.
      На одном конце города беседовали эти двое, на другом - лицом в луже крови лежала девушка.
      Подножье большого, но крутого каменного откоса заросло кустами.За кустами текла река, а вдали над ней висел мост, ведущий в соседний штат.
      Девушка лежала скорчившись. Чулки у неё порвались, когда она катилась по откосу, платье скомкано и задрано, так что обнажились бедра и ягодицы. У неё были красивые стройные ноги, но одна как-то странно вывернута, и вообще там, в кустах, она выглядела непривлекательно. Лицо её кровоточило. Кровь стекала с разбитого лица на листья травы и капала вниз, где её жадно впитывала иссохшая осенняя земля. В одну её руку, закрывавшую пышную грудь, впились сухие и колкие ветки кустов. Другая безвольно свисала в сторону, ладонь раскрыта.
      На земле, неподалеку от струйки крови, примерно в метре от её раскрытой ладони, лежали темные очки. Одно стекло их было разбито. Волосы у девушки были русые, но в том месте, где чем-то твердым её несколько раз ударили по голове, светлый золотой цвет смешался с алым цветом крови.
      Девушка уже не дышала. Лежала вниз лицом в крови у подножья небольшого откоса, и кровь её стекала на землю. Никогда уже не будет она дышать.
      Девушку звали Дженни Пейдж.
      ГЛАВА VI
      Лейтенант Барнс изучал копию донесения.
      КОМУ Управление полиции, лейт. Питер Барнс, 87 участок.
      ДАТА 15 сентября.
      ОТ Главного судебного эксперта.
      ПО ВОПРОСУ Смерть Дженни Риты Пейдж.
      ПОЖАЛУЙСТА, ЗАПОЛНИТЕ НИЖЕПРИВЕДЕННЫЕ ГРАФЫ В СВЯЗИ С ВЫШЕУПОМЯНУТЫМ ПРОИСШЕСТВИЕМ. ТЕЛО НАЙДЕНО 14 сентября. МЕСТО Возле моста Гамильтона, Айола. ВСКРЫТИЕ ПРОИЗВЕДЕНО Предварительное ПРОИЗВЕЛ Доктор медицины Бертрам Нельсон, ассистент судебного эксперта, больница Сент-Джоан. ДАТА 14 сентября. МЕСТО Окружная больница. ПРИЧИНА СМЕРТИ Вероятно, сильное сотрясение мозга
      (прим.: только предварительная оценка, до заключения по вскрытию). РЕЗУЛЬТАТ ХИМ. АНАЛИЗА Еще не сделан. ТЕЛО ОПОЗНАНО Миссис Молли Белл. АДРЕС Де Витт-стрит 412, Риверхид. СТЕПЕНЬ РОДСТВА Сестра.
      ТЕЛО ВЫДАНО - - (ИМЯ, АДРЕС) ЕСЛИ НЕ ВЫДАНО Тело в морге. Производится
      ГДЕ НАХОДИТСЯ полное вскрытие. Миссис Белл получит тело после проведения всех исследований. Полный отчет о результатах экспертизы будет представлен.
      РАЗРЕШЕНО ПОГРЕБЕНИЕ -
      ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ -
      Доктор медицины Артур У. Баркли. Отдел главного медэксперта.
      В переводе на нормальный язык это означало, что кого-то прикончили. Тело отвезли в морг, и там какой-то ненормальный тип заботливо изучил разбитое лицо и проломленный череп и пришел к выводу, что смерть вызвана, "вероятно, сильным сотрясением мозга". Барнс понимал, почему на его столе ещё нет полного донесения, но и то, что он изучил, его потрясло. Нельзя ожидать, кисло подумал он, что кто-то будет толкаться вокруг места преступления среди ночи. Тело перевезли в морг, вероятно, только рано утром, и прежде всего пытались выяснить, нет ли в желудке яда. Разумеется, его там не было.
      Никто не начинает работать до десяти, и никто не задерживается после пяти. Ужасная страна. Каждый думает только о себе и работает только от и до.
      Разумеется, кроме того типа, что убил девушку. Ему переработка не помешала, вовсе нет.
      "Семнадцать лет, - подумал Барнс. - Господи, ведь и моему сыну семнадцать". Он подошел к дверям кабинета. Был он низенький, крепко сложенный, с головой, как валун каменоломни. Его маленькие голубые глазки, которые непрерывно бегали вверх-вниз, всегда были настороже. Ему не нравилось, когда убивали людей. Ему не нравилось, когда молодым девушкам разбивали головы. Распахнул дверь.
      - Хэл! - позвал он. - Зайди ко мне! Начал расхаживать по кабинету. Уиллис вошел и молча остановился, заложив руки за спину.
      - На очках что-нибудь нашли? - спросил Барнс, продолжая прохаживаться.
      - Нет, лейтенант. На уцелевшем стекле виден был отпечаток пальца, но маловероятно, что нам удастся что-то выяснить по одному отпечатку.
      - А что с тем типом, которого вы задержали вчера ночью?
      - Рэндольф? Он зол, как черт, что все до капли разболтал. Видно, боится, что в суде ему это не пойдет на пользу. Все время орет, чтобы ему вызвали адвоката.
      - Я имел в виду тот отпечаток пальца.
      - Нет, это не его отпечаток.
      - Думаете, той девушки.
      - Нет, лейтенант. Это мы уже выяснили.
      - Значит, Рэндольф не наш человек.
      - Нет, лейтенант.
      - Я и не рассчитывал, что это он. Девушку, очевидно, убили в то время, когда он был с вами.
      - Да, лейтенант.
      - Чертовски жаль, - сказал Барнс. - Чертовски жаль. - Снова начал расхаживать по кабинету. - Чем занимался северный комиссариат?
      - Они заняты делом. Хватают всех сексуальных извра-щенцев.
      - Можете им помочь. Просмотрите наши картотеки, и пусть ребята берутся за работу, ладно? - Он помолчал. - Думаете, это сделал наш грабитель?
      - Очки говорят за это, лейтенант.
      - Значит, Клиффорд наконец сорвался, мерзавец!
      - Возможно, лейтенант.
      - Меня зовут Пит, - сказал Барнс. - К чему эта официальность?
      - Ну, лейтенант, в общем, у меня есть идея.
      - В связи с этим случаем?
      - Да. Если это сделал наш грабитель, лейтенант.
      - Пит! - рявкнул Барнс.
      - Итак, Пит, этот сукин сын терроризирует город. Читал сегодня утром газеты? "Семнадцатилетняя красотка с лицом, превращенным в фарш!" На нашем участке, Пит. О'кей, у нас поганый участок. Он весь прогнил и смердит, и некоторые люди думают, что так было всегда. Но меня это угнетает, Пит. Господи, мне от этого просто не по себе.
      - Этот участок не так уж и плох, - задумчиво возразил ему Барнс.
      - Ах, Пит, - вздохнул Уиллис.
      - Ну ладно, пусть он прогнил и смердит. Мы делаем все, что можем. Черт возьми, а что от него ждать? Райские кущи с ангелами?
      - Нет. Но мы должны их охранять, Пит.
      - А мы что, этого не делаем? Триста шестьдесят пять | дней в году, и так каждый год. Газеты интересуются только громкими скандалами. Этот проклятый грабитель...
      - Значит, мы должны его взять. У северного комиссариата такие проблемы все время висят на шее. Еще один труп. Все мы видим только трупы. Думаешь, очередной труп на них как-то подействует?
      - Они неплохо работают, - заметил Барнс.
      - Знаю, знаю, - нетерпеливо ответил Уиллис. - Но, думаю, моя идея им поможет.
      - О'кей, - сказал Барнс, - я слушаю.
      В пятницу пополудни в гостиной стояла печальная тишина. Молли Белл уже выплакала все слезы и теперь сидела молча. Ее муж замер напротив, а Берт Клинг растерянно стоял в дверях, гадая, зачем он, собственно, пришел.
      Он отчетливо помнил Дженни, как она окликнула его, когда он уходил в среду вечером. Невероятная красавица, которую грызли опасения и заботы, омрачавшие ей жизнь. А теперь она была мертва. Странно, но он чувствовал себя в ответе за это.
      - Она тебе что-нибудь сказала? - спросил Белл.
      - Не слишком много, - ответил Клинг. - Казалось, её что-то мучает... Она казалась... весьма циничной и искушенной для своего возраста. Не знаю. - Он покачал головой.
      - Что-то с ней было не в порядке, - сказала Молли. Голос у неё был очень тихий, едва слышный. Теребила носовой платок, который уже высох, потому что не стало | слез, чтобы его намочить.
      - Полиция полагает, что это дело того самого грабителя, милая, ласково произнес Белл.
      - Да, - ответила Молли, - я знаю, что они думают.
      - Милая, я знаю, как тебе тяжело...
      - Но что она делала в Айоле? Кто завел её на тот пустырь у моста Гамильтона? Она пошла туда одна, Питер?
      - Думаю, да, - ответил Белл.
      - Зачем ей нужно было идти туда? Зачем семнадцатилетней девушке забираться в такую глушь?
      - Не знаю, милая, - сказал Белл. - Дорогуша, прошу тебя, успокойся. Полиция его найдет. Полиция...
      - Найдет? Кого? - взорвалась Молли. - Грабителя? Но разве они найдут того, кто заманил её туда? Питер, ведь это на другом конце города. Зачем ей забираться в такую даль?
      Белл снова покачал головой.
      - Не знаю, милая. К сожалению, не знаю.
      - Мы его найдем, Молли, - вмешался Клинг. - И северный комиссариат, и детективы из нашего участка будут заниматься этим делом. Не волнуйся.
      - А если вы его найдете, - сказала Молли, - это что, вернет мне сестру?
      Клинг наблюдал за ней: женщина, в двадцать четыре года ставшая старухой, сидела, обвиснув на стуле, печалясь об одной жизни и нося под сердцем другую. Они долго молчали. Наконец Клинг сказал, что ему уже пора, а Молли любезно предложила ему чашку кофе. Он с благодарностью отказался, потом они с Баллом пожали руки, и он ушел. Хрупкие, ломкие лучи предзакатного солнца заливали улицы Риверхида.
      В конце улицы появилась ватага школьников. Клинг шагал, наблюдая за ними: детвора с чисто вымытыми лицами, долговязые подростки и хорошенькие девчушки обгоняли друг друга, толкались, перекрикивались, о чем-то сговариваясь.
      Не так давно таким же подростком была и Дженни Пейдж. Он шагал неторопливо, ощущая острый вкус свежего воздуха и желая, чтобы скорее пришла зима. Это казалось странным, потому что он любил осень, вопреки тому, что она была порой умирания: лето спокойно уходит на отдых, умирают цветы, умирают дни и умирают...
      Умирают девушки.
      Он отогнал эту мысль. На углу против школы стояла тележка продавца сосисок. Продавец был в белом фартуке, с ослепительной улыбкой из-под усов. Нырнул вилкой в бак, полный сосисок, из которого валил пар, потом зачерпнул из другого бака капусту и отложил вилку. Потом взял закругленную палочку, зачерпнул из стакана горчицу, размазал её по сосиске и завершенный шедевр вручил девчушке, которой было лет четырнадцать, не больше. Та заплатила, и когда откусила сосиску, лицо её засветилось чистой радостью. Клинг засмотрелся на нее, но потом пошел дальше.
      На дорогу выбежал пес и, подпрыгивая, помчался за мячом, который скатился с тротуара. Машина резко затормозила, завизжала резина, шофер покрутил головой, но, заметив счастливого пса, невольно улыбнулся.
      На дорогу падали листья - оранжевые, красные, красно-бурые, рыжие и золотистые, как солнечные зайчики, покрывая тротуар шуршащим ковром. Он шагал, чувствуя, как они хрустят под ногами, вдыхал острый свежий запах и думал: "Это нелепо, ведь впереди у неё была целая жизнь".
      Когда он вышел на перекресток, подул холодный ветер. Направился к станции, ветер пронизывал его ветровку и пробирал до мозга костей. Голоса детей, спешивших из школы, были все слабее и в конце Де Витт-стрит исчезли в свисте нового порыва ветра.
      Задумался, не пойдет ли дождь.
      Вокруг ревел ветер, трубя о городе, полном тайн и страхов, об ужасе смерти, и ему сразу стало ещё холоднее; ему вдруг захотелось отвернуть воротник, чтобы почувствовать приятное тепло, потому что озноб неожиданно пополз по его спине и повис на шее, как холодная дохлая рыба.
      Приближаясь к станции и поднимаясь по ступеням, он все ещё размышлял о Дженни Пейдж.
      ГЛАВА VII
      Девушка сидела, заложив ногу за ногу.
      Сидела напротив Уиллиса и Барнса у лейтенанта в кабинете, на втором этаже 87 участка. Ноги у неё были хороши. Юбка едва прикрывала колени, и Уиллис не мог не заметить, насколько они хороши. Длинные, стройные, с округлыми икрами, которые сужались к тонким щиколоткам, изящество которых ещё оттенялось черными лодочками на высоких каблуках.
      Волосы у девушки были огненно-рыжими, и это было хорошо. Рыжие волосы заметнее. Еще у неё было милое личико с маленьким ирландским носиком и зеленые глаза. Молча, серьезно она слушала мужчин, и по её лицу и глазам было ясно, что это интеллигентная девушка. Время от времени она глубоко вздыхала, причем отличный покрой её туалета не мог скрыть вздымавшуюся грудь.
      Девушка зарабатывала в год 5555 долларов. В сумочке у неё был револьвер тридцать восьмого калибра.
      Девушка была детективом второго класса. Звали её Эйлин Барк, и она была такой же чистокровной ирландкой, как и её нос.
      - Вы можете отказаться, если хотите, мисс Барк, - сказал Барнс.
      - Выглядит это занятно, - ответила Эйлин.
      - Хэл... Уиллис все время неподалеку, понимаете? Но это совсем не гарантирует, что сумеет вовремя прийти вам на помощь, если что-то случится.
      - Понимаю, лейтенант, - сказала Эйлин.
      - Клиффорд никакой не джентльмен, - вмешался Уиллис. - Он избивает свои жертвы, и даже убивает. По крайней мере, мы так считаем. Это будет совсем не шутка.
      - Мы не думаем, что он вооружен, но в последнем случае воспользовался не только кулаками. Понимаете, мисс Барк...
      - Понимаете, - пояснил и Уиллис, - мы не хотим, чтобы вы думали, что мы пытаемся навязать вам нашу идею. Если вы откажетесь, мы поймем.
      - Интересно, вы стараетесь убедить меня взяться или отказаться? спросила Эйлин.
      - Мы безусловно хотим, чтобы вы все решили сами. Отправляя вас на улицу как приманку, мы думаем...
      - С револьвером в сумочке я не безоружна...
      - Так или иначе, мы считали необходимым ввести вас в курс дела до того, как...
      - Мой отец был полицейским, - перебила его Эйлин. - Его звали "папаша Барк". Он был патрульным в Гайд-Холле. В тридцать восьмом какой-то беглый по фамилии Филипп Даниэльсен снял квартиру на углу Мэйн-стрит и Четырнадцатой Западной. Когда его обложила полиция, отец был с ними. У Даниэльсена был автомат, и первая очередь, которую он выпустил, угодила отцу в живот. Отец умер в ту же ночь в жутких мучениях, - знаете, что такое ранение в живот.
      Эйлин помолчала.
      - Пожалуй, я согласна. Барнс усмехнулся.
      - Я знал, что вы согласитесь.
      - Мы вдвоем будем единственной парой? - спросила Эйлин Уиллиса.
      - Вначале да. Мы не уверены, получится ли. Мы не сможем следовать непосредственно за вами, чтобы не испугать Клиффорда. И торчать где-то в кустах тоже не можем, это просто не имеет смысла.
      - Думаете, он клюнет?
      - Неизвестно. Он регулярно нападает и грабит в нашем районе, так что есть надежда, что не изменит свой образ действий, разве что его напугало убийство. Судя по словам его жертв, нападает он без всякого плана. Явно поджидает случайную жертву и потом бросается на нее.
      - Ага.
      - Вот мы и подумали, что привлекательная девушка, шагающая по улице поздно ночью, могла бы его приманить.
      - Понимаю. - Эйлин словно не заметила реверанса в её сторону. В городе было миллиона четыре привлекательных девушек, и она знала, что ничем не лучше остальных.
      - У этих нападений были какие-то сексуальные мотивы? - спросила она.
      Уиллис взглянул на Барнса.
      - Насколько нам известно, нет. Он не пытался изнасиловать ни одну из своих жертв.
      - Я только прикидываю, что мне надеть, - задумалась Эйлин.
      - По крайней мере, не шляпку, - заметил Уиллис. - Это ни в коем случае. Мы хотим, чтобы он уже издалека заметил ваши рыжие волосы.
      - Годится, - ответила Эйлин.
      - Что-нибудь светлое, чтобы я не потерял вас из виду, но не крикливое, - уточнил Уиллис. - Не хотелось бы, чтобы вами занялась полиция нравов.
      Эйлин улыбнулась.
      - Свитер и юбку? - предложила она.
      - Что угодно, в чем вы будете чувствовать себя удобно.
      - У меня есть белый свитер, - сказала она. - Он будет бить в глаза и вам, и Клиффорду.
      - Ладно, - согласился Уиллис.
      - Туфли с высокими каблуками или с низкими?
      - Это уже зависит только от вас. Вы могли бы... вам придется немного погулять... И если каблуки будут вам мешать, лучше обуйте что-нибудь на низком каблуке.
      - Но высокие каблуки лучше слышны, - заметила Эйлин.
      - Ну, это уж вам виднее.
      - Решено, я буду в туфлях на каблуках.
      - Договорились.
      - В операции будет задействован кто-то еще? Я имею в виду, будет ли у меня рация и все такое?
      - Нет, - ответил Уиллис. - Это будет слишком заметно. В деле будем только мы вдвоем.
      - И, надеюсь, Клиффорд.
      - Да, - кивнул Уиллис. Эйлин Барк вздохнула.
      - Когда начнем?
      - Сегодня ночью? - предложил Уиллис.
      - Я собираюсь к парикмахеру, - с улыбкой сказала Эйлин. - Но, думаю, это может подождать. - Улыбка её стала ещё шире. - Не всякая девушка может похвалиться, что за ней по пятам всегда ходит по крайней мере один мужчина.
      - Встретимся здесь?
      - Когда? - спросила Эйлин.
      - На пересменке. Без четверти двенадцать? Она встала.
      - Я приду, лейтенант. Барнс пожал ей руку.
      - Но не забывайте об осторожности!
      - Да, лейтенант. Спасибо. - Она повернулась к Уил-лису. - До скорой встречи!
      - Я вас буду ждать.
      - Хорошо, - и она вышла из кабинета. Потом Уиллис спросил:
      - Что вы б этом думаете?
      - Думаю, справится, - сказал Барнс. - На её счету уже четырнадцать жуликов из метро, которых она отправила за решетку.
      - Хулиганы это не то, что грабители, - заметил Уиллис.
      Барнс задумчиво кивнул.
      - И все-таки я надеюсь, что он клюнет. Уиллис усмехнулся.
      - Я тоже так думаю.
      За дверью кабинета в комнате детективов Мейер рассказывал о кошках.
      - Количество случаев уже дошло до двадцати четырех, - рассказывал он Темплу. - Это самая невероятная история, с которой довелось столкнуться в тридцать третьем участке.
      Темпл почесал в паху.
      - И они так ничего и не выяснили, да?
      - Никаких следов, - сказал Мейер, терпеливо наблюдая за Темплом. Мейер был весьма терпеливый человек.
      - Значит, он шатается по окрестностям и крадет кошек, - продолжал Темпл, покачав головой. - Зачем мужику кошки?
      - И тем не менее, - сказал Мейер. - Какой у него может быть мотив? Весь участок уже просто вне себя. Я тебе скажу, Джордж, я рад, что эта история висит не у нас на шее.
      - Хе, - фыркнул Темпл. - Я бывал в переделках и похуже.
      - Я-то тебе верю, но кошки? Ты когда-нибудь сталкивался с таким?
      - А то нет! На телефонных столбах, когда я был патрульным, - припомнил Темпл.
      - С кошками на телефонных столбах сталкивался каждый, - сказал Мейер. - Но тут речь идет о том типе, который ходит по окрестностям и крадет кошек в домах. Нет, ты мне скажи, Джордж, слышал ли ты когда про такое?
      - Никогда, - ответил Темпл.
      - Я потом расскажу тебе, чем это кончится, - пообещал Мейер. - Вся эта история меня очень занимает. По правде говоря, не думаю, что они с ним справятся.
      - Там, снаружи, ждет какой-то тип, - крикнул со своего места Хэвиленд. - Никто не хочет узнать, чего он хочет?
      - Прогулка пойдет тебе на пользу, Родж, - сказал Мейер.
      - Но я ведь только что уселся, - защищался Хэвиленд, потягиваясь. - И до смерти устал.
      - Выглядит он очень неважно, - заметил Мейер. - Бедный парень, у меня просто сердце кровью обливается. - Он подошел к стеклянным дверям с жалюзи. Стоявший там полицейский заглядывал в комнату детективов.
      - Много работы, да?
      - Это как посмотреть, - безразлично ответил Мейер. - Что вы там принесли?
      - Заключение медэкспертизы по вскрытию... - он взглянул на пакет, для лейтенанта Питера Барнса.
      - Я приму, - сказал Мейер.
      - Вот здесь распишитесь, пожалуйста.
      - Он неграмотный, - сказал Хэвиленд и положил ноги на стол. Мейер расписался в получении, и курьер ушел.
      Заключение по результатам вскрытия - сугубо специальный документ. Плоть и кровь обращаются в медицинские термины, все измеряется в сантиметрах, все анализируется с холодным безразличием. В акте вскрытия не найти людского тепла и чувства. В нем нет места для сантиментов и рассуждений. Это один или несколько листков официальных бланков формата А4, исписанных словами, которые на недвусмысленном врачебном жаргоне разъясняют, при каких обстоятельствах умерла та или иная особа.
      В акте вскрытия, который Мейер нес лейтенанту, стояло имя: Дженни Рита Пейдж.
      Слова заключения дышали смертельным холодом.
      Смерть не отличается сочувствием.
      Стояло там следующее:
      АКТ ОФИЦИАЛЬНОГО ОСМОТРА ТЕЛА ПЕЙДЖ, ДЖЕННИ РИТЫ
      Женщина, белая. Возраст по оценке - 21. Возраст истинный - 17. Примерный рост - 165 см; Вес - 60 кг.
      Общий осмотр.
      Лицо и голова. а) Лицо - видимые многочисленные ссадины. На фронтальной части черепа имеется отчетливый пролом кости, длиной около 10 см, начинается в 3 см над правой глазной впадиной, проходит вертикально вниз через переносицу и кончается в средней части левой максилы. В области глаз отчетливо видны геморрагические опухоли. При продолжении общего осмотра установлено скопление засохшей крови в носовых и ушных отверстиях. б) Голова - сотрясение мозга и перелом группы костей, охватывающий левую темпоральную часть черепа. Пролом длиной 11 см проходит вертикально от брегмы к месту в двух сантиметрах над ушной костью левого уха. В волосах имеются кровяные сгустки.
      Тело.
      При визуальном и вентральном осмотре груди обнаружен ряд поверхностных повреждений и рваных ран.
      На правой задней части бедра имеются ссадины - следы насилия. На правой нижней конечности обнаружен сложный перелом дистальной части тибии и фибулы с выходом кости через медиальную часть продольной трети конечности.
      При осмотре влагалища - полном и подробном - установлено: 1. Никаких следов крови во влагалищном пространстве. I
      2. Никаких следов изнасилования или коитуса.
      |3. Никаких следов семени или спермы; ничего не обнару - жено ни при осмотре, ни при микроскопическом иссле - довании вагинальных секреций.
      4. Матка увеличена и имеет размер приблизительно 13,5x10,0x7,5 см.
      5. Плацента и окружающие ткани в норме.
      6. В матке находится эмбрион: длина 7 см, вес 20 г. Выводы:
      1. Смерть наступила мгновенно, причина - удары, нанесенные по лицу и черепу.
      2. Множественные ссадины и рваные раны, обнаруженные на теле, сложный перелом правой нижней конечности (перелом тибии и фибулы), вероятно, вызваны падением с обрыва.
      3. Никаких следов попытки изнасилования.
      4. Осмотром содержимого матки установлено наличие трехмесячной беременности.
      ГЛАВА VIII
      Он никак не мог избавиться от мыслей о мертвой девушке. На обходе в понедельник утром Клингу следовало бы испытывать радость. Он уже давно изнывал от безделья, и вот теперь вышел на службу, и асфальт мостовых ласково стелился ему под ноги. Вокруг бурлила жизнь. Окрестности были полны толпами живых и бодрых людей, и посреди всей этой кипящей жизни шагал Клинг и размышлял о смерти.
      Обход он начал с набережной. Заросли у реки уже покрылись багрянцем и теперь постепенно приобретали ржаво-коричневую окраску, которую местами нарушали то памятник героям первой мировой войны, то бетонная скамья. Большие корабли на реке медленно плыли к докам, которые лежали ближе к центру города. Пароходы выпускали белый дым в стылый воздух. Посреди реки стоял танкер, чей длинный и ровный силуэт выделялся на фоне утесов на другом берегу. Прогулочные катера теперь, осенью, встречались уже не часто. Лето уходило, унося с собой веселье и беззаботный смех летних экскурсантов.
      А выше по реке, над бурлящей бурой водой, как сверкающая висящая паутина, господствовал мост Гамильтона, который своими величественными опорами соединял земли двух штатов.
      Возле моста, у подножья небольшого каменного откоса, умерла семнадцатилетняя девушка. Кровь её впитала земля, но багровые пятна все ещё проступали на ней.
      Большие дома, стоявшие вдоль набережной, взирали пустыми лицами на землю с кровавыми пятнами. Солнце отражалось в тысячах окон высоких зданий, зданий, где все ещё были привратники и лифтеры, и окна эти щурились на реку воспаленными слепыми глазами. Нянечки катили коляски мимо синагоги на углу, направляясь на юг, к улице Стем, которая пронизывала сердцевину района как тонкая, острая, разноцветная стрела с богатым оперением. На улице Стем были магазины с любыми товарами, дешевые лавочки с бог весть чем, кинотеатры, деликатесные мясные лавки с кошером, ювелирные магазины и кондитерские. На одном углу было и кафе, где когда угодно можно было встретить человек двадцать пять наркоманов, тоскующих в ожидании гонца с белым золотом. Улицу Стем посередине разделял широкий газон, окруженный железной решеткой, прерываясь только на перекрестках с боковыми улочками. Повсюду, где только можно, стояли скамейки. Мужчины сидели на них и курили трубки, женщины отдыхали на них, прижимая сумки с покупками к могучей груди, а кое-где на них отдыхали нянечки с колясками, читая романы в мягких обложках.
      Нянечки никогда не углублялись к югу от Стема.
      К югу от Стема простиралась Калвер-авеню.
      Дома на Калвер-авеню никогда приличными не были. Как бедные дальние родственники домов, выходивших на реку, они уже много лет все же грелись в лучах их славы. Копоть и пыль большого города покрыла их глупые лица, сделав их типичными горожанами, и теперь они с хмурым видом стояли, сгорбив плечи в старомодных нарядах. На Калвер-авеню было много церквей. Но ещё больше там было баров. Бары и церкви регулярно посещали ирландцы, которые все ещё упорно держались за свой район вопреки притоку пуэрториканцев и наступлению строительных фирм, которые с удивительной скоростью выселяли и сносили дома, оставляя за собой пустыри с обломками кирпича и камней, на которых буйно расцветало царство отбросов - единственных растений большого города.
      Пуэрториканцы обитали в переулках между Калвер-авеню и Гровер парком. Тут были бодеги, карницериас, запатериас, джоэриас, кухифритос и бог весть что ещё за заведения. Была тут и Ля Виз де Путас, улица проституток, древняя как жизнь и процветающая как "Дженерал Моторо.
      Тут жили пуэрториканцы, измученные невзгодами, ограбленные продавцами наркотиков, преступниками, а заодно и полицейскими, скученные в тесных грязных зданиях, время от времени дававших работу пожарным командам, причем чаще, чем где-нибудь ещё во всем городе; тут жили пуэрториканцы, к которым даже работники социальной помощи относились как к животным, другие обитатели города - как к чужеземцам, а полиция - как к потенциальным преступникам.
      У одних была кожа светлая, у других - темная. Тут жили красивые девушки с черными волосами, карими глазами и ослепительными белозубыми улыбками. Стройные мужчины, грациозные, как танцоры. Живые люди, полные тепла, музыки, красок и красоты, шесть процентов обитателей города, втиснутых в гетто, рассеянных по всему городу. Гетто в 87 округе, разбавленное несколькими семействами итальянцев и евреев, кроме преобладавших ирландцев, населяли в основном пуэрториканцы, и тянулось оно к югу от набережной к парку, и далее к востоку и западу занимало почти тридцать пять кварталов. Почти седьмая часть всей пуэрториканской общины города обитала в узких, темных улицах 87 участка. На улицах, по которым двигался Берт Клинг, жило девяносто тысяч людей.
      На улицах кипела жизнь.
      А он размышлял о смерти.
      Не хотелось ему встречаться с Молли Белл, и когда она подошла к нему, почувствовал себя не в своей тарелке.
      Казалось, она чего-то боится, возможно, потому, что носила внутри новую жизнь, или потому, что в ней заговорил древний, животный охранный рефлекс будущей матери. Он как раз перевел через дорогу Томми, пуэрториканского мальчика, мать которого работала в кондитерской лавке. Мальчик его поблагодарил, и Клинг повернулся, чтобы вернуться снова на другую сторону, и тут заметил Молли Берт.
      В тот день, 18 сентября, воздух был свеж и прохладен, и на Молли было пальто, знававшее лучшие времена, купленное на сезонной распродаже в центре города.
      Поскольку она ждала ребенка, пальто удалось застегнуть только на груди, и выглядела она удивительно неухоженной: растрепанные волосы, усталые глаза, поношенное пальто, застегнутое от шеи до груди, ниже расходилось широким клином, открывая выпуклый живот.
      - Берт! - позвала она, чисто по-женски взмахнув рукой, и на короткий миг к ней опять вернулась красота, которой она явно блистала всего несколько лет назад. И в этот миг она выглядела почти что как её сестра Дженни, когда та была жива.
      Он помахал ей блокнотом, чтобы оставалась на той стороне, и перешел к ней через улицу.
      - Привет, Молли.
      - Я вначале зашла в участок, - торопливо начала она. - Мне сказали, что ты на обходе.
      - Да.
      - Я хотела с тобой встретиться, Берт.
      - Все в порядке, - ответил он. Оставив позади несколько переулков, они вошли в парк, тянувшийся вправо. Деревья на фоне неба напоминали темные факелы.
      - Привет, Берт, - крикнул какой-то подросток, и Клинг махнул ему в ответ.
      - Ты слышал? - спросила Молли. - Насчет акта вскрытия?
      - Да, - кивнул он.
      - Я не могу поверить.
      - Ну, Молли, они не ошибаются.
      - Знаю, знаю. - Она тяжело дышала. Помолчав, он спросил:
      - Ты уверена, что с тобой ничего не случится, когда уходишь так далеко?
      - Нет, мне только лучше. Врач сказал, нужно побольше ходить.
      - Но если ты устанешь...
      - Я хочу спросить тебя прямо, Берт. Поможешь?