– Значит, вы были четвертого мая в Миннеаполисе, мистер Редфилд?

– Да. Это я убил Питера Келби.

– А Коэн?

– Что вы хотите знать?

– Как вы рассчитали свой удар?

– Да, это было опасно. Я не должен был рисковать. Но раз уж получилось...

– Как вы это сделали, мистер Редфилд?

– Вчера я ушел отсюда в час дня и приехал в контору в половине второго. Продиктовал несколько писем секретарше и без четверти три пошел на совещание. Я сказал, что оно началось в три, а закончилось в четверть четвертого. Я ушел по служебной лестнице. В моем офисе есть маленькая дверь в коридор, и я спустился...

– Вы никого не встретили?

– Нет.

– Вы кого-нибудь предупредили, что уходите?

– Нет. Я хотел было сказать секретарше, чтобы меня не беспокоили в течение часа, но передумал. Я подумал, что потом, когда начнут задавать вопросы, пусть лучше думают, что я был где-то в здании.

– Вы готовились всерьез, не так ли, мистер Редфилд?

– Я собирался убить, – просто ответил Редфилд.

– Вы отдавали себе отчет в том, что совершаете убийство?

– Конечно, отдавал.

– Что вы сделали, когда ушли из конторы?

– Поймал такси и поехал домой за карабином.

– Вы все время хранили его дома?

– Да, в шкафу. Где его нашел ваш человек.

– Ваша жена видела его?

– Да, один раз.

– Она не спросила, зачем вам ружье?

– Она не знала, что это карабин. Оружие было в чехле. Я сказал ей, что это спиннинг.

– И она поверила?

– Думаю, она никогда в жизни не видела ни карабина, ни спиннинга. Она не могла знать, что это такое.

– Итак, вы поехали за карабином...

– Да. Я поймал такси. Через двадцать минут приехал к дому, а еще через десять был в парке напротив комиссариата. Коэн вышел в четыре часа, и я его убил. Потом бегом пересек парк и снова сел в такси, но уже на другой стороне парка.

– Вы увезли карабин с собой?

– Нет, оставил в автоматической камере хранения на Центральном вокзале.

– И забрали, когда вчера вечером возвращались домой?

– Да. Видите ли, я решил убить Маргарет вчера вечером. Я промахнулся из-за дождя.

– Где вы взяли карабин, мистер Редфилд?

– Купил. В тот день, когда решил их всех убить.

– А глушитель?

– Сделал из куска медной трубы. Я боялся, что дуло разнесет первым же выстрелом. Но мне повезло. А вообще-то глушители портят оружие, да.

– Мистер Редфилд, вы знаете, что убили восемь человек?

– Знаю.

– А почему вы не усыновили какого-нибудь ребенка? Вы сумели совершить все эти убийства, но не сообразили, что можно прийти в службу социального призрения! Черт возьми, почему?

– Мне как-то в голову не пришло, – сказал Редфилд.

Признание было отпечатано и подписано. Редфилда заперли в камере на первом этаже. Потом, утром, его переведут в центральную тюрьму.

Карелла взял телефон и позвонил ди Паскуале, чтобы сказать ему, что он может спать спокойно.

– Спасибо, – ответил ди Паскуале. – Черт, который теперь час?

– Пять утра, – сказал Карелла.

– Вы что, никогда не спите? – спросил ди Паскуале, вешая трубку.

Карелла улыбнулся и отодвинул телефон. Потом, днем, он позвонил Хелен Вейль, чтобы сообщить ей хорошую новость.

– Просто здорово, – сказала она. – Теперь я могу спокойно уехать.

– Куда вы едете, миссис Вейль?

– В летнее турне. В следующем месяце начинается театральный сезон. Вы не знали?

– Конечно! – воскликнул Карелла. – Где была моя голова?

– Я еще раз хочу вас поблагодарить, – сказала Хелен.

– За что, миссис Вейль?

– За вашего полицейского, – произнесла она. – Совершенно очаровательный мальчик.

Синтия Форрест зашла в комиссариат во второй половине дня, чтобы забрать бумаги, которые приносила: старые вырезки из журналов, записные книжки, театральную программку. Когда она уходила, в коридоре ей встретился Берт Клинг.

– Мисс Форрест, – сказал он, – я хочу извиниться перед вами...

– Идите вы к черту! – сказала Синди. Она спустилась по металлической лестнице и вышла на улицу.

Детектива остались одни в пустой дежурке. Это был один из последних майских дней, начиналось долгое лето. С улицы доносился задыхающийся шум города: миллионы спешащих людей.

Зазвонил телефон.

– Ну, поехали! – сказал Клинг, снимая трубку.