Глава 18

Один из мужчин в бункере был капралом кубинской армии, другой — русским штатским, который прожил на Кубе уже восемь месяцев, и ему очень хотелось отправиться домой. Он как раз писал письмо своей жене, когда капрал позвал его из другого помещения. Он неохотно положил планшет с вставленным в него листом писчей бумаги, встал и направился туда, где в полумраке сидел капрал перед радаром российского производства.

Капрал не знал ни слова по-русски, а русский плохо знал испанский, поэтому им трудно было общаться между собой, даже если бы они любили друг друга, а они, напротив, не любили. К тому же было уже половина третьего ночи, и оба они устали, злились на радар, всю ночь забивавший экран электронным эхом от огромных океанских волн, приобретавших из-за урагана самые немыслимые очертания. Ничем не выдавая себя, кубинский капрал подозревал, что эти русские, пусть даже они оказались в состоянии забрасывать людей в космос, толком не знают, как делать радары. Гражданский же русский, втайне от всех, испытывал чувство неприязни к этим ленивым испанцам за неспособность справиться с чем-либо чуть посложнее опасной бритвы. Поэтому атмосфера, царящая в бункере, отнюдь не способствовала дружескому взаимопониманию задолго до того, как кубинец засек что-то похожее на цель в сорока пяти милях к северо-западу от Гаваны.

Капрал показал на яркую точку света, вспыхнувшую на экране, как только его обогнула линия очистки. Русский кивнул, наблюдая, как она тускнеет. Электронная линия очистки экрана сделала разворот на 360 градусов, и оранжевая точка появилась вновь. Люди молча продолжали наблюдать за экраном. Цель появлялась всякий раз после того, как ее пересекала линия очистки экрана: яркое, четкое эхо, по-видимому, указывало, что в территориальных водах находится судно, упорно и неуклонно приближающееся к побережью Кубы.

Капрал не знал, какова его роль в отношении к этим русским, которые инструктируют их, покупают у них сигары и спят с их женщинами. Его работа заключалась в том, чтобы следить за радаром, — и это все. Он не хотел принимать никаких решений насчет этой цели, находящейся сейчас в сорока двух милях от берега (если только можно верить русскому радару!), и если это не просто другое эхо от волны, хотя ни одно такое эхо не перемещалось с таким постоянством в сторону Гаваны. Русский же, с другой стороны, был всего лишь гражданским советником, который находился сейчас здесь в самый разгар этой дурацкой ночи только затем, чтобы убедиться, что кубинец правильно обращается с устройством, — по его глубокому убеждению, дожидаться такого умения от кубинцев все равно что ждать от козла молока. Он даже был не вполне уверен, кому следует доложить об этой цели, если это действительно цель.

Молча они продолжали следить за экраном, каждый втайне ненавидя другого и втайне надеясь, что это все-таки эхо от волны и ничего более серьезного собой не представляет.

Внезапно на экране появилась вторая цель.

Если до этого момента в помещении ощущался недостаток понимания, то теперь воцарилось непонимание полное. Прежде был недостаток симпатии друг к другу — теперь же возникло чувство близкое к истерии — и оно их, как ни странно, сблизило. Капрал и штатский уставились на экран и обратили лица друг к другу. Впервые за нынешнюю ночь они готовы были признать, что где-то там, на воде, а если быть более точным — в сорока одной миле от берега — находилось не только одно судно, направляющееся на Гавану, но, возможно, два. И в самом деле, несомненно, два, потому что вторая цель сейчас отражала на экран эхо столь же четкое и яркое, как и первая.

Они наблюдали за экраном, объятые страхом, ожидая увидеть, как появится еще одна электронная точка, затем еще и еще, пока его не заполнит огромная армада вторжения на остров. Оба наблюдателя в оцепенении взирали, как две точки приближались друг к другу, следили и ждали затаив дыхание, гадая, каков может быть их следующий маневр, и размышляя над тем, что им-то делать: врубить сирену тревоги, оповестить команду патрульного корабля или поднять по тревоге военный аэродром.

Вдруг через короткое время возникла третья точка — огромный электронный всплеск, напугавший обоих и закрывший собой две прежние точки на экране. Им тут же стало ясно, что гигантский корабль присоединился к прежним двум — линкор либо авианосец, — скрыв за собой остальные. Линия очистки экрана вновь пошла по кругу — яркая тонкая оранжевая черта подходила все ближе и ближе к тому месту на экране, где формировалась армада вторжения. Они молча, со все возрастающим страхом наблюдали, ожидая подтверждения того, чему были свидетелями несколько секунд назад. Линия очистки вот-вот должна была коснуться той самой точки-пятна на экране. Прошла — и...

На экране ничего не появилось.

Русский и кубинец повернулись, чтобы ошалело посмотреть друг на друга, захлопали глазами и затем вновь обратились к радару. Линия очистки еще раз стала приближаться к той же самой точке — в сорока милях к северо-западу от них, если судить по масштабной сетке, прошла это место — и снова ничего не появилось на экране. Там, где случился электронный всплеск в виде большого пятна не более минуты назад, несомненно отмечая появление огромного корабля, сейчас не было ровным счетом ничего. Третье судно, если такое существовало, казалось, сгинуло без следа, равно как и два других. Сбитые с толку, они продолжали глазеть на пустой экран. Но ни одна из целей больше так и не появлялась.

Радио Майами было осведомлено, что «Меркурий» отвечает на сигнал бедствия где-то в пятидесяти милях от побережья Кубы, потому что в полночь корабль сообщил о своих координатах и маршруте следования. Через полчаса они прослушали разговор между «Меркурием» и патрульным эсминцем военно-морских сил США. Эсминец вызвал «Меркурий», чтобы выяснить, что случилось с его бортовыми огнями. С «Меркурия» ответили, что имело место короткое замыкание.

«Вы нуждаетесь в аварийном оборудовании?» — запросили с эсминца.

«Уже нет, — ответил „Меркурий“. — Мы только что определили место повреждения».

«Добро! — оповестил эсминец. — Мы будем рядом, пока не устраните неполадки».

«Меркурий», по-видимому, сумел устранить неисправность, потому что позже радио Майами прослушало разговор между эсминцем и одним из кораблей эскадры, откуда стало ясно, что «Меркурий» опять продолжил путь, с уже включенными бортовыми огнями, а эсминец возобновил патрулирование. Было вполне возможным, конечно, что позже вновь могли появиться какие-то неполадки в электрической цепи, которые вновь оставили бы катер без бортовых огней и переднего прожектора. Принимая во внимание штормовую обстановку у побережья Кубы, трудно было понять, почему на катере не воспользовались светом от аккумуляторов, раз уж отказали генераторы. Вначале никто даже и предположить не мог, что катер намеренно следует без огней. Поначалу все были слишком заняты тем, чтобы попытаться точно выяснить, что же все-таки произошло.

Сперва предполагалось, что причиной несчастья стало то самое судно, которое и послало сигнал SOS и к которому спешил на помощь «Меркурий». Затем возникли сомнения, ибо если это был корабль, терпящий бедствие, то на нем должны были ожидать появление «Меркурия», высматривая его во все глаза; а раз так, то непременно заметили бы катер, если даже он приближался без огней. Кроме того, если уж это судно выбралось из шторма именно там, где и предполагали на «Меркурии»: 23°37' северной широты и 81°54' западной долготы, то «Меркурий» должен был непрестанно выискивать его радаром. Предположение, что в результате второй неисправности электросети из строя вышел также и единственный экран радара на «Меркурии», не лезло ни в какие ворота, хотя и высказывалось. Выдвигались также догадки и о других возможных неисправностях радара: поврежденном кабеле, треснувшем экране, но все это не выдерживало никакой критики: как мог «Меркурий» в такую ночь рискнуть продолжать поиски без радара? Единственным логическим предположением оставалось то, что шторм вызвал столь высокие волны, что они препятствовали действию радара, закрывая от него все, что было впереди по курсу. Предполагалось, что второе судно как бы материализовалось из темноты, не обнаруженное радаром, даже если на борту «Меркурия» ни на минуту не отходили от экрана. Катер, следующий без огней, был просто-напросто неразличим в темноте. Столкновение стало неизбежным.

Об инциденте было сообщено на радио Майами вторым патрульным эсминцем. В Майами это сообщение получили в два часа тридцать восемь минут. Эсминец доложил о чудовищной силы взрыве к юго-западу от него и что он на полном ходу следует на место взрыва для выяснения его причины. В три часа шестнадцать минут «Бант» — так назывался эсминец — доложил, что находится на месте взрыва, и сообщил первый раз точные координаты. Из сообщения явствовало, что на месте взрыва не обнаружено никакого судна, но из обломков, плавающих на воде, можно сделать вывод о том, что имело место столкновение между кораблями или кораблем и лодкой, точнее трудно было сказать. В три часа двадцать четыре минуты «Бант» вновь вышел на связь и доложил, что обнаружены обломки с надписью «Меркурий».

В четыре тридцать утра радио Майами передало первый выпуск новостей. В нем сообщалось, что стопятидесятипятифутовый катер береговой охраны случайно столкнулся с тем, что, как предполагали, могло быть небольшой рыбачьей лодкой, и что оба судна — сообщалось далее — затонули в сорока милях к северо-западу от Гаваны. По словам диктора, никому спастись не удалось.

Следовательно, Гарри и все остальные в Охо-Пуэртос должны были узнать, что план Джейсона Тренча провалился.

В десять минут шестого — за час с небольшим до рассвета — в дорожную полицию штата Флориды поступил звонок от человека, назвавшего себя Эймосом Картером. Он сообщил, что жители города Охо-Пуэртос удерживались как пленники со вчерашнего утра и были освобождены лишь несколько минут назад и что человек по имени Марвин Танненбаум был застрелен. В течение следующих десяти минут в полицию поступили телефонные звонки от четверых жителей города, все четверо подтвердили, что действительно были захвачены в плен. Одна из звонивших оказалась женщиной, ее звали Люси Нелсон, и она сообщила, что такой-то (имени не удалось разобрать из-за ее рыданий в трубку) был убит еще вчера рано утром и лежит на крыльце, покрытый одеялом.

Полиция прибыла за полчаса до рассвета.

Многие жители города вышли к дороге.

Все они были страшно возбуждены, говорили все разом, обращаясь к патрульным и друг к другу. Теперь, когда все осталось позади, они могли позволить себе толковать — каждый по-своему — случившееся с тем оживлением, которое наступает после пережитых приключений. С кошмаром было покончено, и те, кто остался жив, не без мрачного удовлетворения могли позволить себе разглагольствовать о происшедших страшных событиях. Эймос Картер повел полицейских к складу; один из патрульных выстрелом сбил замок с двери, и люди, находившиеся там, были освобождены. Один из освобожденных сообщил, что его зовут Майкл Пирс и что он старший офицер с катера береговой охраны «Меркурий». После этого он поведал о том, что произошло минувшей ночью на борту катера. Копы, еще не слышавшие новости о крушении вблизи берегов Кубы, слушали очень спокойно. Правда, один выглядел слегка смущенным. Пирс извинился и сказал, что хотел бы позвонить в береговую охрану в Майами. Патрульный согласился. Эймос Картер тем временем уже посвящал полицию в планы вовлечения в войну Соединенных Штатов. Женщина по имени Рэчел Танненбаум просила вызвать «скорую помощь» для мужа, у которого случился сердечный приступ. Мужчина, лежащий на одеяле в задней комнате управления порта, не переставал твердить, пока вызывали «скорую», что его сын Марвин был героем.

— Мой сын был героем, — повторял он. — Мой сын был героем...

Высокий, приятного вида джентльмен с седеющими волосами заявил, что оказался вовлеченным в эту историю чисто случайно, и поинтересовался, понадобится ли он полиции в дальнейшем.

Свидетели подтвердили правдивость его истории, и полицейские ответили, что джентльмен может удалиться, как они полагают. Один из них спросил у него имя и адрес. Тот сообщил свое имя — Роджер Каммингс, его адрес: Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Спустя пятнадцать минут после прибытия патрульные нашли в задней комнате лавчонки с рыболовными принадлежностями пьяных мужчину и женщину.

— Меня зовут Уилли, — сообщил мужчина, — а это моя подружка Джинни.

— Я никогда не видела его прежде... никогда в жизни! — заявила женщина.

— У нас есть к вам несколько вопросов, Уилли, — обратился к мужчине один из патрульных.

— Да-а? И какие же?

— Например, куда и к кому сбежали все ваши дружки?

— Я не должен вам ничего говорить, — объявил Уилли.

Патрульный улыбнулся.

— Да, конечно! — согласился он. — Это вы так считаете. Но вам придется.

Через десять минут после восхода солнца, в понедельник шестого октября с эсминца «Бант» радировали в Майами, чтобы сообщить о новых находках, которые были подняты с поверхности воды.

«Единственное, что мы можем утверждать, — сообщили с эсминца, — эта лодка направлялась на Гаити».

«Какая лодка?»

"Та самая, в которую врезался «Меркурий».

«О, в самом деле? Как же вы догадались?»

«Ну, упаковка, которую мы выудили из воды, была битком набита брошюрами».

«Какого содержания?»

«Коммунистического».

«Что вы имеете в виду?»

«Коммунистическую пропаганду на французском — на этом языке, как вы знаете, говорят на Гаити, — но один из наших сумел перевести ее для нас. Там все о Дювалье, тамошнем диктаторе, и о том, как люди должны восстать против него, так же, как кубинцы восстали против Батисты, и о том, как им будут помогать оружием, взрывчаткой, продовольствием и всем прочим, в чем они будут нуждаться. Вам бы следовало почитать эти брошюрки. Поверьте мне, это такая дикость!»

«Повезло же „Меркурию“... нарочно не придумаешь...»

«Вы о чем?»

«Наткнуться посреди океана на горстку фанатиков-коммунистов», — ответили на радио Майами.

1

Ла — Луизиана, штат США.

2

Дунгари — матросская одежда из грубой бумажной ткани.

3

Понятно (исп.).

4

«Виджинелт-групп» — реакционная организация для расправы с прогрессивными элементами под видом охраны общественного порядка и поддержания законности.