– Здесь огненные гейзеры, капитан. Торчат вертикально, прямо из грунта! Сейчас отлажу картинку.
      – Я и так вижу, Эдвард. Поднимайся!
      – Да, сэр. Мы спускаем туда еще один зонд и уходим.
      Слово «уходим» вдруг обрело объем и грязно-коричневый цвет, разрослось до невообразимых размеров и лопнуло, оставив едкий запах горящего пластика…
      Стажер с трудом разлепил веки. Гетт метался по кабине с бластером наперевес и, затравленно озираясь, палил в пульт.
      Ив судорожно выцарапался из ремней, вскочил и закричал, глядя, как прицельный зайчик весело заскакал в его сторону по искореженной стене, когда Эдвард развернулся, не выпуская оружия из рук.
      Джой подавил желание снова забраться в кресло и спрятаться за спинкой. Это было все, что он смог сделать осознанно.
      Тело вдруг напружинилось, перегруппировалось и приготовилось к прыжку. Еще ничего не соображая, Джой рефлекторно рванул вперед, словно к спарринг-партнеру в спортзале «Вышки», и одним ударом сбил Гетта с ног. Трясущимися руками стажер подобрал бластер, перекинул его ремень через шею и метнулся к аптечке, бросив взгляд на пульт. Планетолет валился в трещину, бог знает откуда взявшуюся посреди равнины. Большая часть аппаратуры имела повреждения. Отбросив аптечку, Джой прыгнул в пустое кресло первого пилота, размазав спиной серебристо-черные брызги изоляции.
      – Крен сорок шесть градусов, нет стабилизации и маршевой тяги, – ритмично повторял бортовой компьютер.
      Ив включил маневровые двигатели в режим зависания – получилось – и снова бросился к Эдварду, с разбегу упав перед ним на колени. Пилот лежал на полу теперь совершенно неподвижно и, кажется, даже не дышал. Джой, как был на четвереньках, так и пополз к аптечке первой помощи, откатившейся к стене.
      – Закрепите инжектор на правом плече пациента и загерметизируйте скафандр пострадавшего, – посоветовал мелодичный женский голос, перебив унылые сообщения БК, перечислявшего вышедшие из строя системы. – Внимание. Идет диагностика и коррекция функций.
      Щелкнул инжектор, Эдвард шевельнулся и затих. Пол планетолета опять пришел в движение, динамик зашипел в ухо разъяренной кошкой, взвыл и затрещал. Джой, державшийся за подлокотник, чуть не разжал пальцы от неожиданности. Это травмированный бортовой компьютер наконец предоставил ему канал экстренной связи с несущим кораблем.
      – «Моника»… – шепотом позвал Джой, стоя на коленях, – помогите мне…
      Шуршащий в динамиках белый шум лучше любого индикатора демонстрировал отсутствие связи как таковой.
      «Капитан… Рэд, мы же падаем!» – отчаянно крикнул стажер, обняв спинку своего кресла. Вслух или про себя – уже не имело значения.
      Как ни странно – это помогло. Ив перестал метаться и застегнул на шее замки гермошлема. Он с трудом перебрался на место Эдварда. «Ох ты! Я ниже нулевого уровня. Двадцать метров… Черт!» Какая-то сила тащила его вниз, в каменный колодец. Скалы, мерзко взвизгивая, скрежетали по обшивке звездолета, оставшегося без защитного поля. Джой запустил маршевые двигатели по аварийной цепи.
      Собственно, он должен был сделать это сразу же. Его этому учили. Сначала – спасать корабль, затем – разбираться с теми, кто еще жив на его борту. Его четыре года учили этому на теоретических занятиях, неустанно моделировали нештатные ситуации на тренажерах и ставили высшие баллы, когда он лихо боролся за герметичность и ходовую часть своего псевдозвездолета, не дрогнув и не оборачиваясь на однокурсников, изображавших агонию.
      Планетолет замер и неуверенно пошел вверх. Выла сирена утечки кислорода, и что-то жалобно скреблось по металлической шкуре корабля, просясь на борт. Подача изображения накрылась сразу же. Стажер мог ориентироваться только по радарам. Они обозначили вертикальный разлом и нечто, постоянно трансформирующееся на его дне. Там, где кроме магмы, ничего не могло шевелиться. Идентификатор объектов настойчиво предлагал дополнить локационную картину видеорядом для верификации объекта.
      – Семь метров до поверхности… шесть… пять… четыре…
      – Вверх, – шептал Джой. До трансформации на дне трещины ему не было никакого дела. Ив не хотел работать в пространстве. Он жалел, что выбрал профессию пилота космофлота, к которой, как выяснилось, оказался полностью непригоден. Он почти сломался, намертво вцепившись в рифленый изгиб штурвала. Он хотел наверх.
      – Ноль.
      Планетолет бросило вбок. Стажер мысленно поблагодарил своих наставников за то, что они вбили ему в голову привычку всегда пристегиваться в кресле пилота. Сколов край скалы и помяв борт, корабль понесся над равниной. И только тогда Джой сообразил, что это буксировка и он спасен. Про Эдварда он забыл.
      «Атмосферная стыковка есть наиболее сложная операция по соединению двух и более звездолетов…» – бестолково крутилась в памяти фраза из учебника. Над люком загорелся зеленый треугольник, Джой по инструкции выключил двигатели, и корабли тотчас сели на поверхность Файра, неуклюже накренившись.
      Ив, словно впервые, увидел развороченный пульт, с которого стекала кремовая пена, скапливаясь на полу коричневатыми испаряющимися лужицами. Сам он тоже был весь мокрый, обессиленный, оглушенный. И единственным звуком в наступившей тишине был звук отъехавшего в сторону люка. Капитан выпрыгнул из шлюза, но Ив даже не попытался подняться ему навстречу.
      – Джой, – очень медленно проговорил Гардон, – пожалуйста, поставь оружие на предохранитель.
      Джой вздрогнул и сообразил, что у него на шее все еще болтается бластер Гетта. Он торопливо выполнил приказ, вскочил и забросил лучемет за спину.
      – Сэр! Вард сейчас без сознания… Яне знаю, что произошло. Но я…
      Рэд убрал руку от кобуры на бедре и жестом остановил Джоя, уже приготовившегося начать длинный и путанный рассказ.
      – Давай перетащим его в катер. Там есть медицинский бокс-автомат. Закончим с Эдвардом – представишь рапорт в развернутом виде, – сказал капитан. – Бери за ноги.
      У Джоя возникло ощущение, что он вывозился, играя в песочнице. И взрослые теперь справедливо требуют объяснений: каким образом за полчаса их милый, благовоспитанный и сообразительный мальчик превратился в страшилище, умудрился испачкать штаны и сломать все новые игрушки. Ив, при всем желании, не смог бы сейчас связно рассказать о случившемся даже родной матери. Несколько минут они молчали. Рэд уселся в кресло первого пилота катера и никаких наводящих вопросов задавать не собирался. Он даже забрало гермошлема не открыл. Джой вздохнул.
      – Сэр, мы шли над долиной. Я на какое-то время потерял сознание… увидел, что Гетт мечется по кабине с бластером наперевес и мне… – стажер запнулся, – пришлось его ударить, чтобы он не разнес пульт… Нас потащило в пропасть. Я хотел выбраться на маневровых, затем вроде бы услышал приказ запустить маршевые. Получилось только по аварийной цепи. И потом я не сразу сообразил, что включен энергетический захват.
      – Поработал сегодня первым пилотом? Что ж… боевое крещение.
      Джою показалось, что Рэджинальд говорит с издевкой. И неуместная ирония вызвала в нем горячую волну обиды. Джой вдруг разозлился на весь свет: на себя, на Гардона, на проклятое нечто на дне пропасти, из-за которого он выглядел сейчас полным идиотом. Хорошо, если Рэд поверил, что Гетт свихнулся первым. Бластер в итоге оказался в руках стажера! Иву хотелось кричать о том, что здесь, всего в нескольких километрах, притаился неведомый враг, а Гардон, рассевшийся в кресле первого пилота, даже не пытается что-либо предпринять!
      – Возвращаемся, Джой, – сказал Рэд. – Ты как? Готов?
      – Д-да, господин капитан.
      – Ну и хорошо. Пристегнись. «Моника», это Гардон. Мы идем в стыковке. К шлюзу Блохина с носилками. Заложите в систему орбитального оповещения запрет на вход в район западных полукольцевых гор.
      Капитанский катер приподнялся над поверхностью планеты, все выше задирая нос пристыкованного планетолета, наконец оторвал от поверхности пострадавшую машину и боком потащил над холмистой равниной, дымящейся испарениями вулканических газов.
      На десяти тысячах метров у Гардона заломило в висках с такой силой, что к горлу подкатила тошнота.
      – Сэр, вы ничего не чувствуете?
      Рэд молча расстегнул кобуру на бедре. Сквозь опущенное забрало гермошлема он не мог видеть, как расширились зрачки его юного напарника.
      – Джой, – через силу сказал капитан, протягивая оружие рукоятью вперед, – возьми-ка пока себе. «Моника»! Слышите меня? Кейт?
      Ив тихо охнул. Рэд поднял голову. Над ним красовался огненный шар. Даже не шар, а какая-то безобразная кочковатая голова, вся в оранжевых сполохах. Посредине имелась неправильной формы щель. Вместо шеи торчал внушительный букет щупалец, различных по длине и диаметру, тоже ослепительно полыхающих. Вдобавок шар имел очень напоминавший нимб ободок серого цвета, пронизанный красным и розовым свечением, слепившим глаза.
      – Господи… – выдохнул Рэд, глядя, как это что-то или кто-то заполняет собой весь экран. Ив закрыл глаза и отвернулся.
      Первым очнулся Гардон.
      – Джой, черт возьми! – заорал он, стряхивая с себя ощущение липкой скованности. – Разворот с учетом сцепки! Наведение на цель. Не спать!
      Окрик капитана вернул стажера к действительности. Он схватился за штурвал, Гардон за систему наведения. И началось… Тварь, оказавшаяся потрясающе маневренной, металась перед ними, не выпуская из атмосферы. Плазменные носовые пушки капитанского катера причиняли ей массу неудобств – и только. После очередного попадания щупальца вздрагивали и снова тянулись к кораблям. Рэд проклинал себя за то, что не заменил стандартное вооружение своих малых бортовых звездолетов на аннигиляционное и ругался как сапожник.
      – А еще говорят, что в космосе нет чудес! Только физико-химические реакции и биологические объекты. Вас так учили, Джой?
      – Примерно…
      – Не вались на прицел!.. И что это, по-твоему, реакция или объект?
      – Не знаю, сэр!
      – Джой, – вдруг сказал Рэд, озаренный внезапной идеей, – держи штурвал! Не давай щупальцам опутать стабилизаторы. Подставляй планетолет, пусть за него цепляются. Не бойся, я сейчас вернусь.
      Гардон скатился по стыковочному тамбуру. Раз не имело смысла стрелять по огню огнем, следовало включить систему внешнего охлаждения, которой были снабжены все малые транспортные средства на Файре по личному приказу руководителя работ командора Вейса. Тогда Рэд страшно злился, считая такое переоборудование излишней предосторожностью, задержавшей несколько рейсов исследовательских групп. Сейчас вся надежда была на то, что система сработает, потому что корабли стремительно теряли высоту. На пяти тысячах капитан добился от разбитого бортового компьютера планетолета готовности к запуску программы наружного пожаротушения и выбрался обратно.
      – Качественно маневрируешь, малыш. Ничего не скажешь, – еле выговорил он, повалившись на свое место. – Так без командира останешься! Разреши.
      На трех тысячах Рэд взял управление, сбросил скребшее по обшивке щупальце на планетолет, позволив зацепиться за его двигательный отсек целой своре более коротких отростков.
      – Внимание, малыш! Расстыковка… Разгон!
      Взревели двигатели. Планетолет, оставленный в клубке щупалец, был залит холодными пенообразователями, и Рэд, развернув свою машину прямо на вертикали, безжалостно всадил ему в дюзы плазменный разряд. В атмосферу полетели обрывки щупалец и обломки планетолета. Раненая тварь беспорядочно заметалась. В ушах стоял пронзительный высокочастотный вой. Джой валялся в кресле второго пилота и не ответил, когда капитан окликнул его. Рэд вырвался на первый орбитальный уровень, установил режим автовозврата и закрыл глаза.
 
      Учеба в школе Рэджинальду давалась легко. Он частенько витал в облаках, грезил региональным чемпионатом по плаванию, параорбитальными гонками и космическими рейдами. Одновременно. На выпускном вечере наставник сказал ему: «Если вы хотите попасть в космос, милорд, вам придется стать реалистом. Мне бы очень хотелось посмотреть, существует ли для вас такая возможность». И Рэд впервые решил серьезно поговорить с отцом и матерью о собственных перспективах. Родители должны были вернуться еще два дня назад, но рейс задержала Служба космической безопасности.
      Он пришел домой, от нечего делать включил новости, увидел список пассажиров, погибших во время теракта на пассажирском лайнере «Радуга», и заглянул в бездну. Рэд снова и снова переключал каналы, затаив дыхание, боясь спугнуть надежду, пока не прослушал сообщение от начала до конца. Но даже тогда – не поверил.
      Видеофон сыграл бодрую мелодию, Рэд вздрогнул и машинально ткнул в него пальцем. Звонила двоюродная сестра отца.
      – Боже мой, какая трагедия! – защебетала она. – Какая ужасная трагедия. Я все еще не могу придти в себя. Бедный мальчик! Через два дня я, наверное, буду в районе Южного мыса и обязательно к тебе загляну… Ах, как это все ужасно.
      Рэд разорвал соединение, но забыл выключить спикерфон.
      – Здравствуйте, – проникновенно сказал темный дисплей, – с вами говорит региональный центр психологической поддержки подростков.
      Рэд разбил аппарат, выскочил из дома на берегу и, всхлипывая, побежал к морю. Но море не горевало вместе с ним. В блеске раннего утра лазурные волны ласково лизали берег частного пляжа. У причала призывно покачивался дорогущий отцовский катер…
      Если бы Рэджинальд не разбил тогда видеофон, если бы побродил по пляжу немного дольше – возможно, его судьба сложилась бы совсем по-другому. Но он вернулся, проскользнул мимо громадного зеркала в гостиной, пугающего своей бездонной пустотой, собрал вещи и ушел, как ему тогда казалось – восстанавливать справедливость. И довольно долго верил, что у него получается. Пока не понял, что оказался одной из пешек в чужой игре без правил.
      Рэджинальд не сжигал мосты, вступив в действующую наемную армию. Они сами загорелись, стоило ему появиться в рекрутском пункте, взяв девичью фамилию матери – Гардон – и накинув недостающий год. Войны Второй Волны были в разгаре и к добровольцам особенно не придирались, вбрасывая их, почти не обученных, в эпицентр боевых действий. Посмотрев на красивый разворот плеч, Гардону поверили, и даже определили в десант. В последующие месяцы непрерывных боев он выжил один среди новобранцев части вовсе не потому, что умел выживать лучше других. Откуда ему тогда было взяться, этому умению? Будущего капитана спасло увлечение параорбитальными гонками. После двухнедельной переподготовки его поставили пилотом на десантный модуль. Рэд освоился очень быстро. Сквозь плотный заградительный огонь планетных оборонных комплексов и боевых кораблей он раз за разом проскакивал практически без повреждений. И командир взвода берег его в бою как залог возвращения на несущий звездолет. Стать реалистом оказалось труднее: после того, как их часть сожгла мирное поселение на Эвионе, Рэд дал командиру по зубам прикладом своего «Карата-41».
 
      Малый бортовой звездолет стоял на платформе. Блохин открыл его снаружи ангарным паролем, и в проеме люка появилась его лохматая голова.
      – Есть кто живой? – спросил Виктор.
      Капитан отбросил ремни и поднялся ему навстречу.
      – Займись ими…
      Гардон выбрался наружу, пропустил двух техников с носилками и прислонился спиной к обшивке. Мимо под руки провели Джоя. На соседней площадке около готового к старту пилотируемого модуля стоял Стрэйк. Он был в полной экипировке, только гермошлем полужесткого скафандра гармошкой сброшен назад. Старший техник Белтс проверял вновь приведенные в действие стопорные элементы платформы. Первый пилот бросил на капитана неодобрительный взгляд, развернулся, блеснув светоотражателями скафандра, и пошел в раздевалку.
      – Тебя Вейс обыскался, – не оборачиваясь, процедил он в коммуникатор скафандра. – Свяжись с ним.
      – Спасибо, Джери.
      Гардон вспомнил, что перед вылетом сгоряча нахамил Блохину и Стрэйку – теперь неделю будут дуться. Насобирал приключений на свою голову под конец рабочего дня, что и говорить.
      В медотсеке Блохин уже сворачивал диагностический комплекс «Сатурн».
      – Как они? – спросил капитан.
      – Нормально. Выпустил их отсюда минут десять назад. Все равно рабочий график уже сорван. Тут же ринулись в рубку рассказывать о своих подвигах.
      – Оба?
      – Оба. Ты сам-то как? Ожил или чем помочь?
      – Нормально. Как и положено бывалому космопроходцу… Пойдем на мостик сходим. Послушаем, что такого интересного могло случиться с Эдди, если в итоге мы грохнули планетолет.
      – Эксплуатационная гибкость оборудования! – Блохин многозначительно поднял палец вверх. – Какой, однако, глубокий смысл ты сегодня вложил в банальное словосочетание, капитан.
      – Отстань, без тебя тошно, – отмахнулся Гардон. – Еще раз скажешь перед вылетом: «У нас не аврал» – за шлюз выброшу.
      – Ты… – Виктор замялся, – с Эдвардом помягче, ладно? Без всяких там «мастер пилотажа», «не с телеги слез» и всего такого прочего. Парень только из шока вышел. Расстроенный – дальше некуда… Слышишь, Рэд?
      Когда капитан и Виктор вошли в рубку, обсуждение случившегося было в полном разгаре. На пульте и под ним стояли полные и пустые банки пива соответственно.
      – Простите, сэр, обсуждение стихийно началось в отсутствие капитана, – сказал штурман, – по моей личной просьбе.
      – Что-то сегодня слишком много событий происходит стихийно. О чем речь?
      Ив вскочил с капитанского кресла, в которое его временно усадили как героя дня, не имевшего своего постоянного места в рубке.
      – Что значит молодость! – хмыкнул Серж. – Я бы после такого денечка не встал даже перед Дорвардом.
      – Сиди, – подтвердил Рэд, опустившись на место бортинженера.
      Блохин только руками развел.
      – Эдвард, я тебе сколько раз говорил с запасом высоты летать? Хотя… если дальше упорствовать – и это не спасет. Летать не на чем будет. Слушаю тебя.
      Джой счел за лучшее остаться на ногах, Эдвард встал рядом. Кто шел первым пилотом в рейс – тому и докладывать.
      – Виноват, сэр, – Гетт прикусил губу. – Орбитальники не зря говорили, что там живет что-то! Скажи, что ты бы ушел, Рэд… когда вот она, разгадка…
      – Спорит еще, – заметил Джеральд, поставив на пол пустую банку.
      – Я бы ушел, – сказал Гардон.
      Просьба Виктора о снисхождении по медицинским показаниям возымела действие, и Рэд заставил себя остановиться на полуслове. Эдвард молчал. На его широких скулах проступил румянец. Реплика капитана, относящаяся, в общем-то, к выполнению приказов, была воспринята им как намек на превосходство. И, возможно, не без причины.
      – Что-то, Виктор, у нас «уборщики» не шевелятся совсем, – неожиданно посетовал Стрэйк и катнул жестянку по полу. – Скажи Белтсу. Увлеклись ребятки полетами на модулях, никакого порядка на борту не стало… Что за тварь-то, Эдди?
      Банка, позвякивая, докатилась до желтого квадрата, деформировалась и начала медленно всасываться в пол. Эдвард встал у центрального обзорника, кивнул Джою – продолжишь – и начал говорить, используя видеозапись для иллюстрации.
      В центре одного из округлых провалов, которыми пестрела долина, в режиме сканирования действительно определялась уходящая в недра трещина, заполненная чем-то аморфно-текучим, не похожим на остальные породы по структуре. В видеорежиме монстр не отличался по окраске от окружающих гор. Настолько не отличался, что ни один из участников дискуссии не смог указать нужную трещину, стоило убрать компьютерную метку.
      – Да уж… Найдите десять отличий, – пробормотал штурман.
      Оранжевые столбы расценили как сторожевые щупальца. Гардон подтвердил предположение, рассказав, как он пообрывал часть из них об острые края расщелины, когда тащил планетолет на энергетическом лассо. Эдвард, как оказалось, стрелял не в Джоя и не в пульт, а в привидевшуюся ему крылатую тварь, смахивавшую на малинового птеродактиля.
      Когда развернули изображение монстра, он удивительным образом превратился в зеленоватую амебу с желтым ободком. Неизменными остались только щупальца, к которым с этой стороны добавились короткие толстые псевдоподии. Точные размеры осьминога-амебы определить не удалось, так как он постоянно менял объем. Но подтвердилось, что температура его тела и в самом деле достигала почти тысячи градусов по Цельсию.
      – Да-а. Дела… – покачал головой Стрэйк, потирая ушибленное накануне плечо. – Не может быть, просто потому, что быть не может. Горячий двойной осьминог, живет в подземном озере магмы, воздействует на психику и летает не хуже истребителя!
      – Скорее уж кальмар, – возразил капитан, – если учитывать принцип движения в атмосфере.
      – К тому же вызывает мощные помехи, – добавил Фил. – Мы тебя почти не слышали, Рэд. Вот, полюбуйся, что творилось в эфире, пока вы воевали с нечистью.
      Рубку заполнили шум и треск, сквозь которые пробивалась незатейливая песенка «Огней эстрады»
      – А связь в окрестностях Файра всегда была отличная! – продолжил Кейт, обернувшись к Джеральду. – С тебя ящик пива, Джери.
      – Что? – опешил первый пилот.
      – Я говорю, «Огни эстрады» моя аппаратура берет даже из этой дыры.
      – Друзья, называется, – загудел Блохин. – Последние штаны друг с друга снять готовы. Сто лет назад ведь спорили!
      – Погоди, он с меня еще проценты возьмет, – вздохнул Стрэйк, вспомнив давний спор, – вот увидишь.
      Джой и Эдвард по-прежнему стояли навытяжку посреди рубки.
      – Поскольку в ситуации без дополнительных исследований нам разобраться не удается, – подытожил Рэд, – всем отдыхать. Вейс приостановил плановые работы на сутки. Планетарные разведчики прочесывают район полукорон по периметру и снимают показания с наших зондов. Пока не дадут заключение о безопасности других участков, мы свободны. Отдыхать не в рубке!
      И он, сощурившись, посмотрел на Блохина.
      – Не надо так смотреть, капитан. В прошлый раз кто-то сигаретой прожег мне кресло. Вы завалили каюту объедками и перегрузили дымом вентиляционную систему. Я тебя и этих старых пьяниц больше на порог не пущу. Смотри, сейчас они кровь друг другу начнут пускать.
      Кейт Фил и Джеральд Стрэйк как раз перешли от спора о мощности передающих станций к старинным карточным долгам.
      – Вить, пощади, – взмолился Гетт, убедившись, что гроза пронеслась мимо, – ты мой единственный антистрессовый фактор на сегодня! Птеродактиль напал, стажер в ухо заехал. Капитан за планетолет чуть не убил. Должно же в моей жизни произойти хоть что-то хорошее!
      – Пощади, пощади, – передразнил Блохин. – Меня из-за тебя пытались скафандровым сапогом в живот пнуть! Когда я поинтересовался, не помочь ли чем…
      – Не надо приставать на стартовой платформе с дурацкими вопросами, – ухмыльнулся Гардон. – А ты, Эдди, лучше бы режим сканирования включал вовремя.
      – Я включал, Рэд. Ты же только что мою запись видел! – сказал Эдвард.
      – Если включал – хрен ли не смотрел?
      – Пойдем, выпьем, – предложил бортинженер.
      – О! Первая здравая мысль, – сказал подошедший штурман. – Пойдем, Виктор. Грубияны-пилоты не понимают твоей тонкой душевной организации. Так и быть, я заскочу в бар по дороге к твоей каюте. Ваши вкусы я уже изучил.
      Блохин понял, что не отвертится и вышел из рубки в сопровождении Сержа и Эдварда. Джой вернул капитану бластер и тоже собрался уходить, но Гардон, так и оставшийся сидеть на месте бортинженера, притормозил его на выходе.
      – Ив, задержись на минуту. До начала твоей первой пьянки на борту моего звездолета времени еще навалом.
      – Да, сэр.
      – Ответь мне на один вопрос: ты когда-нибудь занимался нетрадиционными науками?
      – Нет, господин капитан.
      – Когда вы полетели в трещину, ты звал на помощь?
      – Да, господин капитан. – Джой совсем смутился. – Я плохо помню этот момент, сэр. Кажется, я звал вас… по имени. – Ив был готов провалиться сквозь землю.
      – И ты слышал, как я приказал запустить маршевые двигатели?
      – Да.
      Джою вдруг расхотелось проваливаться под землю. Он уловил, почему капитан учинил ему допрос.
      – Но ведь связи не было! Как же вы… Как же мы слышали друг друга?!
      – Вот именно, малыш. Однажды странный тип, с которым меня свела судьба, пытался прочитать мне целую лекцию о всяческих чудесах, телепатии и потусторонних явлениях. Я ему не поверил. Поневоле задумаешься…
      – У меня… У меня нет достойного объяснения событиям, сэр.
      – Что ж, тогда спишем все на осьминога. Потому что тот философ-оборванец, хоть и обладал неведомой властью над людьми, погиб все-таки как бродяга. Ты свободен, Джой. Спасибо.
 
      Гардону вспомнились бесконечно серые стены камеры и внезапно распахнувшаяся дверь. На пороге стоял человек в одежде заключенного. Рэд невольно зажмурился. В светлом дверном проеме незнакомец казался облаченным в прозрачный серо-голубой плащ.
      – Ты кто?!
      – Я – твоя надежда, – весело и нараспев заговорил гость. – Я – ветер странствий, которому имя – Юн. Пойдем.
      – Куда?..
      – Странствовать, конечно!
      – Ты псих, – разочарованно сказал Рэд. – Сейчас здесь будет целая свора охранников.
      – Охранники смотрят сны, потому что я решил уйти отсюда. А ты, похоже, не веришь в судьбу, Рэджи.
      – Откуда ты знаешь мое имя?
      – Я знаю многие имена, но какое это имеет значение? Наступает великий день. И напоследок я решил подарить тебя миру. Я долго думал, глядя на тюрьму. Здесь горела не единственная свеча, но выбор всегда не прост…
      – Что ты несешь? Убирайся! У меня нет свечей…
      – Неважно. Звездные часы уже бьют полночь. Решай. – Юн вдруг заговорил совершенно нормально и свечение, померещившееся Гардону из-за лившегося из коридора света угасло, – на нашем ярусе беспорядки. В суматохе будет легче проскочить на стартовую площадку. Если ты действительно хороший пилот, каковым себя считаешь, у нас есть шанс. Непосредственную охрану взлетного поля я возьму на себя.
      – Я не смогу идти, – через силу сказал Рэд, посмотрев на окровавленную повязку на ноге – результат неудавшейся попытки к бегству.
      – Иди след в след, – ответил Юн и вышел из камеры, оставив на полу ослепительно-голубые следы.
      Рэд дополз из своего угла до первой голубой кляксы и неуверенно поставил туда правую ногу. Боли не было. Когда беглецы отсиживались в пищевом блоке, Юн и прочитал Гардону знаменитую лекцию про великие силы баланса энергий, светлые и темные пути космоплавателей, джунгли Земли-1 (оставленной с открытием и освоением системы Аналогов) и рассказал еще что-то про самого Гардона. Но у Рэда кружилась голова от слабости, он плохо понимал суть разговора и не был твердо уверен, что не спит.
 
      Когда Джой вошел в каюту бортинженера Джеральд поставил перед ним стакан со словами:
      – Кто не пил – тот продаст. Остальное – по самочувствию.
      Отказываться, видимо, здесь было не принято. Джой неуверенно поднес стакан к губам и выпил, не почувствовав вкуса.
      – Ты в карты играешь?
      – Не очень хорошо.
      – Молодняк, – безнадежно вздохнул радист из-за стола, за которым азартно резались штурман, Вард и Стрэйк, отвлекшийся только чтобы угостить Джоя. Виктор, как истинный хозяин пропадал в хозблоке своей каюты, организовывая закуски. Джой прошел к нему на «кухню».
      – Привет, чем помочь?
      Слова неожиданно обожгли горло. В груди обнаружился маленький теплый уголек, растекся, ручейками искр пронесся по сосудам, просочился в головной мозг и вытеснил оттуда огненного осьминога и мертвенно-бледное лицо Эдварда, распростертого на полу планетолета.
      – Ничем. Садись. Картежника из тебя еще не сделали?
      – Не дался.
      – Кремень. Ну хоть напоили?
      – Ага, напоили.
      – Кидай сюда бутерброды. – Блохин подвинул ему тарелку. – Куришь?
      – Нет.
      – И правильно, а то будешь как Кейт – сигареты изо рта не выпускает. Да и Гардон в этом отношении тоже тот еще образец для подражания. Где он, кстати? Разгон тебе устроил? Эдварда-то мы с Сержем утащили…
      – Нет, кое-что уточнил, – уклончиво ответил Ив. – Слушай… когда мы причалили, он в сознании был?
      – Кто?
      – Рэджинальд.
      – Да. А что, есть подозрения? – Виктор водрузил на стол огромный благоухающий пирог, извлеченный из типового молекулярного синтезатора.
      – Ну ты талант! Яи не думал, что здесь так можно, – восхитился Джой, в восторге оглядев произведение кулинарного искусства. – Подозрений нет. Просто какой-то он сегодня… не такой, как всегда.
      Ив старательно закрыл рот, опасаясь в расслабленном состоянии сболтнуть лишнего.
      – Ерунда. Бывает с ним после перегрузок. Если приглядеться, Рэд всегда немного прихрамывает. Общеизвестный факт: когда-то из бластера попали. Ну-ка, открой бутылку.
      У Джоя появилось ощущение, что бортинженер знает больше, чем хочет сказать. И он специально перевел разговор в другое русло. Джой выбрал самый безобидный из нескольких десятков вопросов, водивших в голове легкомысленные хороводы, и быстро спросил:
      – А ты давно с ним знаком?
      – До противности. Мы еще в Службе спасения вместе работали под командованием доблестного командора Пайнтера. О, привет, легок на помине, – кивнул Виктор вошедшему капитану.
      – Давай быстрее со своей кухней, – хмуро сказал Рэд. – Негодяи из Ассоциации решили оставить меня без ужина. Выслушав сообщение, они заявили, что через час я должен представить подробный отчет о случившемся в СКБ, дежурному по сектору. И Вейс туда же! Нотации мне читал о порядке взаимодействия со спасательным отрядом орбитального комплекса в случае непредвиденных обстоятельств. Я же еще и виноват оказался. Можно подумать, я этих тварей сам сюда привез! Как дела, Джой? – обернулся он к стажеру. – Кормят? Не обижают?
      – Жаловаться не на что, капитан.
      – Так. Это что у вас открыто, водка? – Рэд взял пустой стакан, наполнил на треть и выпил залпом.
      – Нет, уксус, – буркнул Блохин. – Оставь бутерброд! Они у меня сосчитаны.
      – Жадина и склочник, – констатировал Гардон. – Джой, пойдем. Надо кое-что обсудить, пока комсостав в здравом уме и твердой памяти.
      Ив чувствовал себя виноватым. Он еще не имел права участвовать в облете неисследованных планет в качестве пилота. И Гардон, доверявший ему управление малыми бортовыми звездолетами действовал исключительно на свой страх и риск. Следовательно, любой несчастный случай с Джоем грозил капитану, как минимум, строгим взысканием.