ДОБРЫЙ «КВАЗИМОДО»

Сорок восьмой год был неудачным для динамовцев. Я не мог разобраться в причинах, тянущих нас назад. Мне казалось, что «Динамо» укомплектовано отличными игроками, однако радостей было меньше, чем огорчений. Как всегда в таких случаях, «обновление» начинается с тренера. И наш коллектив возглавил Михаил Осипович Окунь, начальником команды был назначен Николай Степанович Кузнецов. Было это в сорок девятом году. В это время в команду пришел большой отряд молодых футболистов, в основном из Закарпатья. В списках игроков появились фамилии Дерфия, Мушты, Комана, Сенгетовского, Годничака, Юста, Гулевича, Горбунова, Товта, Лавера, Фабияна.

Мы много занимались общефизической подготовкой. Особое место в ней заняли коньки и хоккей. Благодаря им, я наконец осмелился заговорить с Идзковским. Он тренировал юношескую команду «Динамо», часто бывал на катке. Однажды я подошел к нему и робко попросил:

– Разрешите мне поиграть.

– Пожалуйста, – последовал ответ. – Мы всегда рады пополнению.

Так состоялось мое знакомство с прославленным вратарем. Однако, несмотря на то, что я неплохо катался, в динамовскую хоккейную команду все же попасть не мог. Были игроки посильнее меня. Цвета общества обычно защищали Виньковатов. Алимов, Рыбалов, Идзковский и некоторые другие Мне не приходилось играть с ними на первенство города. Довольствовался лишь участием в двусторонних тренировочных играх.

На сбор наша команда выехала в Одессу. Моя участь еще не была решена, ибо ничего хорошего мне не удалось показать. Я понимал, что сбор сыграет роль арбитра, что в моих интересах сделать все возможное, лишь бы наконец был предан забвению дебют в матче со «Спартаком». Однако получилось все не так, как хотелось.

Уже в первом тренировочном матче основного состава и дубля произошел досадный эпизод. Я, кажется, играл неплохо. Во всяком случае, наш добродушный тренер был доволен. Окунь расхаживал за моими воротами и все время приговаривал:

– Молодец, Олег, хорошо!

Но вот вперед вырвался Павел Виньковатов. Бросок в ноги – и сразу же острая боль в бедре. Я проехался по полю, усеянному гравием, и сильно содрал кожу. Рана была серьезной. Врачи сказали, что я смогу вернуться в строй не раньше, чем через три месяца. Окунь придерживался иного мнения. Поэтому он хитро подмигнул мне:

– Ничего, ничего! Случается, что и наука «ловит бабочку».

Так в нашем кругу называют допущенную ошибку.

– Ты только не расстраивайся, все будет в порядке.

Падать я, разумеется, не решался, но тренировок не прекратил. Потихоньку бегал, прыгал, ловил мяч. И через пятнадцать дней все прошло.

Однажды, когда прозвучал час отбоя, в общежитие крадучись вошел Окунь. Мы уже лежали в постелях. Тренер внимательно следил за распорядком дня, ревностно берег наши силы. Услышав в комнате разговор, он, очевидно, хотел поймать нас с поличным и дать нахлобучку.

В тот миг, когда тихонько скрипнула дверь и на стену упал из коридора клин света, мы сразу умолкли и усиленно засопели. На стене обозначился искаженный силуэт Михаила Осиповича – длинный загнутый нос, сгорбившаяся спина, неестественно оттопыренное ухо. Окунь осторожно двинулся вперед, тень тоже. Она была очень смешной, и кто-то, не выдержав, сказал:

– Смотрите, настоящий Квазимодо.

Раздался дружный взрыв смеха. Впрочем, он тут же оборвался – мы испугались дерзости. И в наступившей тишине неожиданно прозвучал приглушенный смешок тренера. Отличаясь завидным чувством юмора, Михаил Осипович понял шутку и сам не выдержал. Тогда ребята еще больше развеселились. Вместе с тренером мы долго смеялись над его тенью. С того дня мы между собой всегда называли его «Квазимодо». Он знал это и не обижался. Он был шумлив, но очень добр.

Наш дубль сразу же заставил заговорить о себе. Начав сезон двумя победами (над ленинградским «Динамо» – 1:0 и московским «Локомотивом» – 2:1), мы уже до конца первенства прочно удерживали лидерство. В результате – 23 победы, 9 ничьих и только 2 поражения.

Матчи с участием киевских дублеров охотно посещались зрителями. В дни игр трибуны стадиона «Динамо» бывали заняты до отказа. Сенгетовский, Коман, Товт, Юст стали любимцами киевлян. Эти ребята показали совершенно новый футбол – неторопливый, но высокотехничный, продуманный и очень красивый. В иных матчах наши нападающие забивали по 5–6 «сухих» мячей, причем казалось, что они это делают шутя, как бы забавляясь. Стоя в воротах, я нередко любовался их игрой, иногда мне просто нечего было делать.

– Играете, как по нотам, – говорил я им после матча.

– С тобой было бы еще лучше, становись на край.

Имелся в виду случай, происшедший в сорок восьмом году. Случилось так, что мне пришлось стать на одну игру правым краем. Было это в Волгограде, где динамовцы встречались с «Трактором». Киевляне победили – 3:1. Один из этих трех голов был забит при моем непосредственном участии, второй – мной лично, но помимо моей воли. В первом случае подавался угловой удар. Бил Юра Пономарев. Я ринулся в кучу, но меня сбили с ног, и мяч исчез в ногах многих игроков, собравшихся возле штрафной площади. Кое-как, выбравшись из свалки, я отбежал в сторону. Все подумали, что я заметил исчезнувший было мяч, и поспешили за мной. А мяч на самом деле остался в стороне. Первым его заметил Пономарев. Он подбежал и точно ударил.

Во втором случае защитник хотел отбить мяч от ворот, но попал мне в голову. Я упал а одну сторону, а мяч отлетел в другую и оказался в сетке.

Приглашая меня занять место на краю, ребята намекали на мое необычное выступление в Волгограде. Между прочим, то был не единственный случай, когда вратари выступали в роли нападающих. Когда мы с тем же «Трактором» играли на своем поле, место «девятки» занял Костя Скрипченко. И именно он забил два мяча своему коллеге, вратарю Евгению Королевичу. Матч так и кончился – 2:0.

Но вернемся к дублю. Его сила нарастала с каждым днем. Она подчеркивалась еще и тем, что в играх между собой мы неизменно побеждали основной состав, часто даже с крупным счетом. Тренер удовлетворенно потирал руки. Было ясно, что зреет смена, которая рано или поздно «сделает погоду» «Динамо».

Между тем и основной состав довольно успешно продвигался вперед по трудной лесенке чемпионата. Правда, начался сезон не совсем приятно. В первом же матче с динамовцами Ленинграда сильно пострадал даже сверхмощный лоб Вити Севостьянова. В борьбе за высокий мяч он столкнулся с Викторовым. Удар был таким сильным, что оба упали. Ленинградца унесли с поля, а Виктор с трудом поднялся и продолжал игру. Но мы видели, что это стоит ему немалых усилий. А травма опытного полузащитника, тем более в начале сезона, – серьезная потеря.

В том же году наш основной состав добился победы над армейской командой Москвы. Несмотря на то, что за нее играли такие выдающиеся мастера, как Федотов, Никаноров, Бобров, Демин, Гринин, наши ребята все же вырвали победу – 3:2.

Могли они победить и московский «Спартак», и только нелепая случайность помешала им сделать это. Счет был ничейный – 1:1. Матч уже близился к концу, когда в ворота столичных футболистов судья назначил одиннадцатиметровый удар. Бить должен был, как всегда, Николай Гаврилюк, удар которого отличался силой и точностью. Но Коля почему-то заколебался. Такое иногда бывает даже с самыми хладнокровными футболистами. Тогда предложил свои услуги Виньковатов. Он поставил мяч на отметку и совсем уже собрался ударить, как вдруг сзади выскочил Лерман и с криком «Иду!» кинулся на мяч. Удар получился смешной. Лерман ковырнул носком землю, взбил фонтанчик земли, а мяч тихонько покатился вперед.

– Мерси, – рассмеялся вратарь Алексей Леонтьев и преспокойно забрал его в руки.

Так была упущена победа. И над кем! В конце концов основной состав выступил, средне, заняв седьмое место. Уже в этом сезоне в нем иногда выступали Михаил Коман, Семен Гулевич, Эрнест Юст. Поняв, что основной состав уже не выбьется на приличное место, Окунь решил сделать все возможное, чтобы хоть дубль стал победителем первенства. Он уделял нам много внимания, и мы платили ему за это старанием, дружбой – всем, что могло пойти на пользу дела. Михаил Осипович видел это и прощал нам даже подтрунивание над собой.

Помню, однажды двое из наших ребят играли в шашки, примостившись на краю тренировочного поля. Увидев приближающегося Окуня, они быстренько договорились между собой и принялись двигать шашки так, как не предусмотрено никакими правилами. Игрок делал по два хода, снимал шашку противника без боя, а свою водружал на место «дамки». Каждый раз на «дамку» ставилась новая шашка, так что в конце концов «дамка» стала напоминать длинную колбаску. «Квазимодо» молча следил за действиями ребят, нервно перекладывая папиросу во рту. Он явно злился, что самостоятельно не может постигнуть правила необычной игры и не понимает ее. Так продолжалось довольно долго. Шашисты боялись оторвать глаза от доски, чтобы не прыснуть со смеху. Наконец, Окунь не выдержал.

– Я уже полчаса слежу за вами. Объясните, как вы играете, что это за шашки?

Ребята, едва сдерживаясь, невинно ответили:

– Это не шашки, Михаил Осипович, это мы просто фантазируем. Надоело играть, так мы балуемся.

– Тьфу! – в сердцах плюнул тренер и зашагал прочь.

Мы в стороне держались за животы.

И основной состав и дублеры готовились к финальным матчам динамовской смены с большим подъемом. Впрочем, внешне это ничем не подчеркивалось. Обычные тренировки, обычный распорядок дня. В свободное время каждый увлекался чем-то своим Севостьянов ловит любую возможность, чтобы порисовать. Он страстно мечтал стать художником и впоследствии добился своего Дашков подолгу не отходил от пианино. Жиган возился с радиоприемниками, пытаясь смастерить что-то оригинальное. Семен Гулевич осваивал профессию фокусника, мечтая стать эстрадным артистом. В его руках все время сменяли друг друга то «волшебные» веревочки, которые сами завязывались и, развязывались, то стаканы, из которых не выливалась вода, даже когда их переворачивали кверху дном, то шарики, исчезавшие и вновь появлявшиеся невесть откуда. Остальные засиживались над учебниками.

Но за всем этим внешним спокойствием таилось немалое нервное напряжение. Когда желанная победа совсем уже близка, очень обидно разминуться с ней на финише.

Главным испытанием для нас должен был быть матч с дублерами ЦДСА, которые также рвались к первому месту. Нам очень помогала мудрая сдержанность тренера, его спокойная вера в благоприятный исход решающего матча. Мечтая не меньше нас об успехе, он умел и шуткой и мягкой настойчивостью заставить нас идти в том направлении, которое было необходимо для победы. Если, скажем, вечером, посмотрев в лагере кинофильм, мы хотели еще поболтать со знакомыми девчатами или собирались проводить их домой, он брал в руки микрофон, и тогда над темным парком разносился его насмешливый голос:

– Ребята, а кто же будет спать? Я же не могу выспаться за вас. Девушки, извините кавалеров, им надо спать.

И мы со смехом возвращались в лагерь. Если надо было еще и еще раз повторить тот или иной вариант атаки, он, видя усталость футболистов, умел мягко и убедительно растолковывать необходимость этой дополнительной тренировки.

И вот настал день матча с дублерами ЦДСА. Этот клуб всегда был грозой советских команд. Авторитет взрослых игроков команды перешел и на дублеров армейцев. Соперники побаивались их. Мы тоже. Нас устраивала ничья. Но тогда в последнем матче надо было обязательно обыграть «Зенит».

Я очень волновался, хотя и старался не подать виду. Даже распевал песенку ленинградского вратаря Виктора Набутова, в которой также упоминался ЦДСА. В этой песенке, на мотив популярной в то время «Путь-дорожки», между прочим, говорилось:

Стихи не очень хорошие, но справедливые. «Шестое место», о котором пелось, относилось к команде ленинградцев. Итак грозный призрак ЦДСА всегда маячил перед любой командой, и песня это обстоятельство отразила вполне справедливо. Мы тоже жаждали окончательного выяснения отношений с главным соперником, но в то же время изрядно трусили.

Армейцы укрепили свой дубль Лясковским, Вячеславом Соловьевым и еще несколькими игроками. Михаил Осипович счел нужным помочь нам лишь одним игроком – опытным защитником Лавером. Игра состоялась на Центральном стадионе. Трибуны были заполнены до отказа.

Встреча прошла чрезвычайно остро и динамично. Спортивное счастье улыбалось то одним, то другим. И это нашло свое отражение в счете – 2:2.

Неожиданно начал хромать Миша Коман. У него было немного повреждено колено, после того как в матче с «Трактором» на Комана упал стокилограммовый вратарь Ермасов. Боль в колене то исчезала, то вновь появлялась. Сейчас она дала себя знать. И мы приуныли, ведь в нападении до этого Коман действовал активнее других.

Но наша команда держалась. Как вдруг, за пять минут до конца, когда желанная ничья стала уже реальностью, нам назначили пенальти. «Конец, – думаю, – не спасти ворота».

Бить собрался Вячеслав Соловьев – наш нынешний тренер. Стадион затаил дыхание. Я приготовился к броску… Секунды, пока соперник готовится к решающему удару, казались вечностью. Хоть бы скорей уже бил! Будь что будет. Только бы скорей!…

Удар… бросок… штанга!

Больше в этом матче голов не было. Мы добились своего. Но теперь надо было обязательно «положить» ленинградцев. На последний матч я не вышел. Дело в том, что в этом сезоне я уже сыграл достаточно встреч и «заработал» право на приз, если мы завоюем первое место. А вот Костя Скрипченко не доиграл как раз одного матча. Между тем, было ясно, что это его последний сезон, что ему предстоит неприятная необходимость расстаться с нашей командой.

Динамовцы победили со счетом 7:0. Нашему ликованию не было предела. Приз Всесоюзного комитета для команд дублеров был вручен нам в торжественной обстановке. Диплом, удостоверяющий мое участие в этом славном для киевлян чемпионате, я поныне храню на видном месте. Ведь это был мой первый почетный «трофей» в большом футболе.

Пройдут годы, наша команда еще не раз добьется крупных успехов, но первая большая победа никогда не утратит для меня своей прелести. Очевидно, подобное переживали и другие спортсмены, которым посчастливилось добиться поставленной цели.

В этом году я познакомился с игрой еще нескольких вратарей и по своей привычке постарался позаимствовать у них лучшее.

Обратил на себя внимание Владимир Никаноров. Это был очень опытный, проверенный во многих футбольных битвах страж ворот. Его стиль – предтеча манеры Льва Яшина в годы расцвета динамовца. В игре Никанорова, защищавшего цвета армейцев, подкупали солидность, неторопливость и вместе с тем достаточно быстрая реакция. Всем своим видом этот колосс подчеркивал, что ему спешить некуда, что он предпочитает облюбовать позицию понадежней и уж потом преградить путь мячу. Но если создавалась такая ситуация, когда действовать надо было без промедления, Никаноров и тут оказывался на высоте. Он падал, как подкошенный, что меня удивляло, ибо масса его казалась непомерно большой. Ни одного лишнего движения, ни одного ненужного броска. Все делалось солидно и экономно, а потому и добротно. Иные вратари считают, что быстрые, словно реактивные, перемещения в воротах или поблизости от них свидетельствуют о высшем мастерстве. Разумеется, без быстрых перемещений обойтись невозможно. Но если они становятся самоцелью, то легко превращаются в малопродуктивную суету и не столько помогают, сколько уже начинают мешать.

К сожалению, это начинаешь понимать не сразу, а лишь с приходом спортивной зрелости. Вот почему молодым вратарям стоит изучать методы опытных спортсменов и, доверяя им, перенимать поначалу на веру все то, что мастера считают прогрессивным. Мне лично неторопливая, солидная игра Никанорова подсказала многое. Я впервые понял, что между обычной скоростью и резкостью пролегает принципиальная граница и если первая иной раз становится даже помехой, то вторая всегда желанна и крайне необходима. Почему? Скорость может перерасти в суетливость, поспешность. Резкость во вратарском искусстве всегда остается самобытной и никаких неприятных метаморфоз не претерпевает. Вот почему весьма известный вратарь ленинградцев Зураб Шехтель при всей своей массе (а весит он, кажется, больше 100 кг при относительно небольшом росте) стоит в ряду «благополучных» стражей ворот. Его выручает только одна черта – безупречная резкость. Слово «безупречная» применительно к резкости я употребляю потому, что она является не чем иным, как, так сказать, визитной карточкой вратаря – его репутацией.

Обратил я внимание и на то, что вратарь Кудрявцев из команды ВВС играет без перчаток. Мне это показалось заманчивым, ведь обнаженные пальцы лучше пристают к мячу. Но попробовав сыграть так, без перчаток, я вскоре отказался от роли последователя Кудрявцева: начали болеть ладони. С тех пор я всегда играю в перчатках.

В сорок девятом году я впервые увидел и Льва Яшина. Но он не обратил на себя особого внимания. Он только-только стал выступать за классную команду, и на его долю пришлось такое количество ошибок и упреков, что учиться было нечему.

Наиболее яркое впечатление производил Алексей Хомич. Но о нем пойдет речь дальше.

ГАСНЕТ ОГОНЕК

С нашей командой что-то случилось. Игроки были прежними, дублеры вроде подавали надежды, а в целом игра стала посредственной. Седьмое место, занятое «Динамо» в предыдущем сезоне, никого не согревало. Коллектив, который когда-то гремел в стране, на счету которого были замечательные победы на отечественных и зарубежных полях, теперь относился к числу середняков. Это угнетало многих, и уверенная победа дубля в первенстве страны не могла смягчить общего настроения. В подобных случаях руководители общества уповают на нового тренера и на приток свежих сил Следовало ждать перемен. И действительно, наш «Квазимодо» уступил место тренеру Евгению Васильевичу Фокину. Из команды ушли также Скрипченко и Володя Мушта, сильно повредивший ногу. Вместо них в «Динамо» были зачислены вратарь Игорь Перельман, полевые игроки Бадин, Штанков, Гржибовский, Перегудов и в середине сезона – еще один вратарь, Евгений Лемешко.

Кроме Перельмана и Бадина, все остальные были футболистами «без положения в обществе». Их мало кто знал, в фаворитах они не числились.

Иное дело Перельман! Новый тренер не мог не «клюнуть» на лакомую приманку, потому что сам был вратарем и питал к нашему брату сердечную слабость. А в то время Перельман, известный по игре в рижской «Даугаве», считался восходящей звездой.

Приглашение Перельмана было обусловлено необходимостью. Зубрицкий после ухода Скрипченко остался без опытного дублера, на меня же еще не рассчитывали в полной мере.

Однако у «именитых» имелась одна порочная слабость. Оба – и Перельман и Бадин – любили изрядно покутить. Делалось это по поводу и без повода. Вскоре наша команда на себе испытала результаты их легкомыслия. Тут следует отметить, что приверженность некоторых футболистов к вину носила, так сказать, «исторический» характер. Как возникла она, что обуславливало закономерность этого явления, – не берусь сказать. Может быть, роковую роль сыграло то обстоятельство, что вино являлось известной компенсацией непомерного расхода нервной и физической энергии. Возможно, причину возникновения печального наследия надо искать в том, что первые поколения футболистов не отличались высокой культурой. Это были простые парни, здоровые, жизнерадостные, жадно протягивающие руки ко всем радостям жизни. Лихие футбольные схватки и обязательные после них шумные банкеты, устраивавшиеся восторженными почитателями мастеров мяча, приучили спортсменов к весьма однообразному реагированию на удачи и неудачи. Было время, когда средний уровень образованности футболиста составлял лишь несколько классов, и ограниченность кругозора неизбежно приводила к ограниченности внутренних запросов. Думается, что именно тогда-то и родилась традиция «замывать».

Но шло время, мужала страна, становился культурней народ, росли требования к людям. Постепенно учеба стала всеобщей. Быть просто футболистом – уже становилось недостаточным. Возникла необходимость, а затем и потребность сочетать футбол с более полезной деятельностью на благо страны. Молодые люди стали увлекаться многим – техникой, литературой, наукой, искусством. Все чаще, говоря о себе, они уже формулировали свое отношение к нашей любимой игре по-новому, добавляя: «…при этом увлекаюсь и футболом». Даже тренером уже нельзя было стать без определенного образования.

Футболисты пошли в школы, техникумы, институты. Их культура стала заметно расти, а вместе с нею теряла свойство традиции склонность к вину. Это, разумеется, не означало, что в один прекрасный день все футболисты стали походить на монахов, что даже на дружеских вечеринках или в дни разных праздников они сидели за столом с похоронным видом. Однако то, что еще недавно считалось «нормой», вытеснялось более важным и возвышенным. Качественный состав футбольной среды постепенно изменился до неузнаваемости. Отдельные нарушения этого логически обоснованного процесса, конечно, в расчет приниматься не могут.

Все это я испытал на себе. Еще птенцом, попав в окружение людей, каждое слово и поступок которых были для меня равносильны закону, я нередко становился участником веселых пирушек. Первым тормозом на этом скользком пути явилась моя женитьба, вторым – учеба и общее настроение в команде. К сожалению, Перельман и Бадин относились к числу тех беспечных весельчаков, которые остались на старых позициях. И несколько раз они ставили «Динамо» в довольно тяжелое положение.

Перельман должен был защищать ворота «Динамо» в матче против ЦДСА. До этого он неоднократно нарушал режим и ко дню состязания пришел далеко не в лучшей форме. Это сказалось на четкости его игры. Он пропустил два очень легких мяча, киевляне ушли с поля поверженными.

Через некоторое время команда отправилась в Минск на календарную игру. Бадина и Перельмана среди нас не оказалось. Мы уехали без них. Охмелевшие дружки подхватили машину и пустились догонять поезд. Терпение тренера лопнуло. Оба они были немедленно отчислены.

Недостаточно сильное пополнение, случаи нарушения спортивного режима, отсутствие настоящей спаянности – все это привело к плачевным результатам. В нашей игре стал постепенно гаснуть огонек мастерства. «Динамо» скатывалось на позиции аутсайдера. Не помогло и то, что тренеры стали все чаще выпускать на поле молодежь. Это были лихорадочные попытки спасти положение, но, увы, они были обречены на неудачу. Лишь благодаря более выгодному соотношению забитых и пропущенных мячей мы «ушли» с последнего места в турнирной таблице на тринадцатое. Только поэтому ереванское «Динамо», а не мы, очутилось за чертой команд первой группы.

Этот год был поистине «черным». Еще никогда динамовцы не опускались столь низко. В сердцах игроков поселилась неуверенность. Горькие минуты пришлось пережить и мне.

Дело в том, что я никак не мог забыть печального случая с Муштой. Его сломанная нога вселила в меня робость. Затем на моих глазах тяжелую травму получил вратарь ленинградцев Василенко. И я впервые в жизни испытал страх. Может быть, если бы общее настроение в команде было иным, эти неприятные случаи не произвели бы такого удручающего впечатления.

Становясь в ворота, я сознательно избегал острых столкновений. Мои действия утратили недавнюю четкость и чистоту. Расслабившись внутренне, я и внешне смахивал, очевидно, на мокрую курицу.

Фокин заметил это. Как-то после игры, подозвав меня к себе, он спросил напрямик:

– Боишься?

Вратарю вратаря не обмануть. Я честно признался, что в последнее время почему-то трушу.

– Но этого же раньше не было. Что сбило тебя с толку?

Выслушав мой рассказ, он недовольно покачал головой.

– Думаешь прожить по пословице «береженого бог бережет»? Ошибаешься, не выйдет. Ты боишься травмы, это понятно. Кому она по душе? Но понаблюдай, и ты быстро убедишься, что как раз трусливым, несобранным вратарям достается больше, чем другим. Если ты идешь на мяч смело, если ты полон решимости, твое тело, как сталь, каждый его квадратик напряжен и тверд. Такому телу удар не страшен. Но если ты расслабишься и размякнешь, даже пустяковая царапина выбьет тебя из колеи. Мой совет, попытайся вернуть себе смелость. Не сделаешь этого, в воротах долго не удержишься. И вообще, хорошего вратаря тогда из тебя уже не выйдет. Поверь мне, уж я-то стреляный воробей!

Но как вернуть себе смелость? К тому времени я уже провожал двадцать первую весну. Этого вполне достаточно, чтобы человек уразумел, наконец, смысл слова «хотеть» и «надо». Я уже знал, что при большом желании добьюсь всего, к чему стремлюсь. Следовательно, если призвать на помощь волю, заставить себя даже через силу делать то, что нужно, можно добиться успеха. Надо только очень захотеть. И в таком духе я настраивал себя довольно долго. Случай помог мне добиться своего.

Мы играли в Москве против «Спартака». Среди наших соперников я увидел уже известных футболистов Никиту Симоняна, Николая Дементьева, Виктора Терентьева. Положение команд было не одинаковым. «Спартак» шел хорошо, мы плелись в конце. Но у каждой команды, даже такой, что переживает кризис, бывает в сезоне «свой матч». В этот день куда-то девается неверие в свои силы, в людях вспыхивает неуемная жажда победы. Команда выходит в поле собранная и решительная. Много месяцев подряд она огорчала своих поклонников, была изрядно угнетена морально. Но куда только деваются робость и нерешительность! Ожила команда, она полна задора, ей хочется «пощипать» лидера. И как-то все сразу получается.

Так было и на этот раз.

Вот уже наши забивают «Спартаку» первый гол, потом второй, третий… Наконец, счет совсем неприятный для лидера – 4:1. Уж до чего ладно складывается игра! Я сижу на скамье запасных. Едва сдерживаю себя. А самому хочется плясать. Вдруг слышу:

– Смотри, смотри!… С вратарем неладно… Действительно, Зубрицкий не встает с земли.

– Олег, в ворота! – приказывает тренер, и я торопливо, на ходу натягиваю перчатки.

Теперь вся сила взвинченных неожиданным поражением спартаковцев обрушится на нашу защиту, на мои ворота.