ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– А я уж думал, мы не пойдем, – признался Сэм.

Они шли по дороге к фамильному дому Алека. Мальчик удивился, когда Либби сообщила ему о своем согласии, но вид у него был чрезвычайно довольный.

Либби размышляла над тем, как доставить сынишке побольше радости и вместе с тем не поощрять дружбы между ним и Алеком. Однако ничего путного ей в голову не приходило.

– Долг вежливости, – произнесла она, стараясь говорить как можно безразличнее.

– Он тебе не нравится, правда? Я имею в виду Алека.

Либби остановилась и пристально посмотрела на сына.

– Алек мне вполне нравится.

– Не похоже. Ты ему не улыбаешься так, как Майклу. Ты даже не смотришь на него.

– Он не Майкл, Сэм.

Сэм пнул ногой камешек и стал смотреть, как он катится.

– Ты его давно знаешь?

– Да.

– Ты ему нравишься.

Либби споткнулась от неожиданности.

– Конечно, я ему нравлюсь, – сказала она раздраженно.

– Я имею в виду – так же, как ты нравишься Майклу.

Она остановилась и пристально посмотрела на него.

– Откуда ты знаешь?

Сэм был само простодушие.

– Знаю. Он задавал массу вопросов.

– Каких таких вопросов? – спросила Либби. Сэм пожал плечами.

– Ну, где мы живем, что ты делаешь, счастливы ли мы, нравится ли тебе то, чем ты занимаешься? Как будто ему все интересно, особенно «счастливы ли мы». А что, если он тоже хочет жениться на тебе?

– Я не собираюсь выходить замуж за Алека Блэншарда, Сэм. Я выхожу замуж за Майкла.

От ее горячности у Сэма округлились глаза. Но потом он снова пожал плечами, стараясь принять ее ответ как данность.

– Мне тоже нравится Майкл, – заверил он и подцепил другой камень носком, продолжая шагать по дороге.

Либби следила за ним, взволнованная больше, чем когда-либо. По мере того как они приближались к дому Алека, с видом на деревья и бирюзовый океан, ее нервы, и без того натянутые, как струны рояля, напрягались все больше и больше.

Сейчас она могла бы найти миллион причин, почему им не следовало сюда приходить. По сравнению с ними желание доказать, что она не боится больше влияния на себя Алека, казалось ничтожным.

Поздно… Дорога плавно поворачивала, и в конце за поворотом Либби увидела дом Блэншардов, выглядывающий из-за монолитного причудливого забора. На заборе сидела маленькая белокурая девочка.

В тот момент, когда девочка увидела их, она радостно замахала Сэму, потом отвернулась и стала неистово вопить:

– Идут! Папа! Папа, они идут!

Либби бессознательно замедлила шаг. Сэм без всяких колебаний помчался навстречу новой подружке. Не успел он добежать до забора, как девочка спрыгнула вниз, калитка открылась и появился Алек.

На нем были синие с белым парусиновые шорты и расстегнутая белая рубашка с короткими рукавами. Темные волосы были еще влажные после душа, а щеки более гладкие и румяные, чем обычно, как будто он только что побрился. Высокий, стройный, загорелый, он был убийственно хорош собой. Глядя прямо на Либби, он улыбался, и, что хуже всего, один только взгляд на него заставлял ее сердце неистово колотиться в груди.

Полная решимости оставаться спокойной и уверенной в себе, Либби старалась остудить свой пыл.

Алек потрепал Сэма по волосам, но при этом не сводил глаз с Либби. Когда она подошла ближе, он протянул ей руку.

– Ты пришла. – Хрипловатый голос звучал на удивление ласково.

Либби ожидала, что он будет злорадствовать, и уже готовилась дать отпор. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Она позволила ему взять себя за руку и сказала с намеренно вежливой улыбкой:

– Спасибо, что ты нас пригласил. Это очень мило с твоей стороны.

– При чем тут «мило»? – сказал Алек, растягивая слова, и Либби почувствовала, что его минутная растерянность исчезла.

Калитка захлопнулась за ней со зловещим щелчком. Она в панике дернулась, готовая броситься наутек. Но вырвать руку, которую Алек продолжал крепко держать, не удалось.

– Расслабься, Либ, – сказал он, дразняще лаская большим пальцем ее ладонь. – Я не наброшусь на тебя прямо здесь.

Лицо Либби вспыхнуло, а он потянул ее за собой.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить. Это Джулиет. Джулиет… – он повернулся к маленькой девочке, – это Либби, мама Сэма.

В его голосе промелькнула едва заметная нотка надежды, словно он хотел добавить: «Думаю, вы подружитесь». Вместо этого он, помолчав, добавил:

– Прошу любить и жаловать.

Либби смотрела на Алека во все глаза. Затем медленно перевела взгляд на его дочь.

Раньше ее пронзала боль при мысли, что у Алека есть еще один ребенок – и тоже восьми лет. Всеми силами она старалась не думать о девочке, но, если не удавалось с собой справиться, она представляла себе эдакую сирену вроде Марго – маленькую белокурую обольстительницу. В реальности все обстояло совсем не так.

О да, Джулиет была похожа на мать – такие же длинные светлые волосы, такие же прелестные высокие скулы и нежный овал лица. Но в ней начисто отсутствовало то, что выделяло Марго. Она была худенькая, бледненькая и, очевидно, очень застенчивая.

Джулиет явно благоволила к Сэму, но в тот момент, когда Алек представлял ее Либби, спряталась за спину отца и прижалась к нему, с беспокойством разглядывая Либби. Либби почувствовала к ней симпатию: чего еще ожидать от девочки ее лет? Да и она сама вела себя почти так же, когда впервые встретилась со сногсшибательной Марго.

Либби приветливо улыбнулась и вгляделась в ее черты, стараясь найти в ребенке хоть что-то от Алека. Увы, никакого сходства.

Потом она мягко сказала:

– Здравствуй, Джулиет. – И, не получив ответа, продолжила: – Сэм говорит, у тебя есть домик на дереве.

Девочка застенчиво кивнула.

– Ты сама его построила?

– Я помогала, – сказала она робким, тонким голоском.

– А можно мне посмотреть? Прямо сейчас? – вмешался Сэм, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Простак и принцесса, да и только!

Джулиет посмотрела на своего отца.

Алек кивнул.

– Идите. Но приходите ужинать, как только Луис позвонит в колокольчик.

Либби смотрела им вслед со смешанным чувством. С одной стороны, она была рада, что у Сэма появилась подружка и что он нравится этой застенчивой маленькой девочке, которая, несомненно, тоже нуждается в друге.

Но тот факт, что Джулиет дочь Алека, наполовину сестра Сэма… Эта мысль была невыносима.

– Спасибо, – сказала Либби, когда они остались одни, – за то, что не сказал ему.

Алек поманил ее сквозь стеклянную раздвижную дверь, которая вела с крыльца в гостиную.

– Судя по всему, ты тоже.

Либби медленно подошла к нему.

– Верно.

– Но ты скажешь.

Он налил ей дайкири и подал стакан. Либби не знала, радоваться или нет из-за того, что он не забыл ее вкусов. Заслонив лицо стаканом, она кивнула.

– Рано или поздно скажу.

– Мы могли бы сделать это вместе.

– Нет.

– Я думал, ты приняла мое приглашение по этой причине.

Она покачала головой.

– Тогда почему ты пришла?

Она неловко пожала плечами.

– Потому что не желала объясняться с Сэмом, – наконец произнесла она. – Он бы захотел знать, почему я говорю «нет».

– Кто-то же должен все объяснить Сэму, – . твердо сказал Алек. Он налил себе виски, держа стакан так крепко, что у него побелели ногти. – Нельзя же надеяться, что он будет вечно считать, будто его отец «отсутствует».

– Этого объяснения ему вполне хватает.

– А его отцу нет. – Алек вышел на крыльцо и остановился, глядя на море.

– Меня не интересует мнение его отца, – отрезала Либби.

Алек обернулся и пристально посмотрел на нее потемневшими глазами.

– А следовало бы заинтересоваться.

– Это еще почему?

– Потому что для всех нас жизнь стала бы значительно приятнее.

Либби крепче сжала пальцами стакан.

– На что ты намекаешь?

Он помолчал, затем сказал ровным голосом:

– Я хочу получше узнать своего сына.

Либби глотнула из стакана.

– А может быть, Сэм не захочет узнать тебя?

– Сэм захочет.

Его уверенный тон вызвал у Либби раздражение. Она свирепо посмотрела на него, в голове гудело от злости.

– Ты слишком самоуверен, даже самовлюблен. Будь ты проклят, Алек. Мне не надо было приходить!

– Наоборот, – сказал Алек, – ты чертовски правильно сделала. Иначе я бы сам явился за тобой.

Либби подняла голову.

– Зачем?

Это был явный вызов. Перчатка брошена. И сразу же до нее дошло, что этого не следовало делать.

Он поставил свой стакан на перила и направился прямо к ней.

Либби отступала назад, пока ее икры не уперлись в спинку деревянного кресла.

– Не надо.

– Не надо? Я не верю, Либби. Не верю ни секунды. Да и ты тоже.

Губы Алека приблизились к ее губам, теплые и мягкие, и в сердце Либби эхом отозвалось воспоминание – такое милое, такое чистое, такое восхитительное, что ей захотелось плакать.

Она задрожала, закрыла глаза и сжала пальцы в тугие кулачки, чтобы защититься. Нет! – подумала она. Нет! Но поцелуй все же последовал, глубокий, соблазняющий, искушающий. Нет! Пожалуйста, нет! – молила она.

Наконец Алек поднял голову, и на лице его было такое же потрясенное выражение, как у нее. Однако это выражение исчезло так быстро, что Либби усомнилась, не померещилось ли оно ей. Уголок рта иронически изогнулся, и Алек, мягко растягивая слова, произнес:

– Нет, Либби? Ты уверена? – И, покачав головой, добавил: – А мне показалось определенное «да».

Ее пальцы снова сжались, она скрестила руки на груди, отказываясь встречаться с ним взглядом.

От Алека, конечно, не укрылось, что она дрожит, но ей уже было все равно.

Алек отступил на шаг, чтобы больше не дотрагиваться до нее, но глаз с нее не спускал. На губах играла широкая улыбка.

– Мы будем есть с детьми или ты предпочитаешь поужинать наедине со мной?

Совсем не то Либби ожидала от него услышать. На мгновение она онемела.

Выходит, для него этот поцелуй ничего не значил? Да, видимо, так оно и есть. Иначе он не стоял бы сейчас такой отрешенный. Вот только как обрести собственное душевное равновесие, ту спокойную решимость, которая ей была так отчаянно нужна?

– С ними, – сказала Либби бесстрастно, когда наконец овладела своим голосом.

Алек не стал возражать, не стал также настаивать на новом поцелуе. Но удовлетворение сквозило в каждом его жесте, он как бы молча утверждал: «Я же говорил».

– Пойду скажу пару слов Луису, – сообщил он и исчез в кухне.

Воспользовавшись его отсутствием, Либби попыталась собраться с мыслями, но тщетно. Какую сумятицу внес в ее жизнь этот человек одним только поцелуем! Она сделала глубокий вдох, чтобы восстановить нормальное дыхание.

Когда Алек вернулся, она стояла на веранде, глядя сквозь верхушки деревьев на бирюзовые воды Атлантики. Он подошел, встал рядом, опершись о перила. Либби напряглась, но он больше не выражал желания целоваться.

– Я видел тебя вчера с Максвелом, – сказал он недовольным голосом.

– Кто это такой?

– Репортер. – Он пристально посмотрел на нее. – Он тебе не сказал?

– Сказал.

– Строишь ему глазки?

Либби в удивлении уставилась на него.

– Что я делаю?

Алек скривил губы.

– Заигрываешь с ним.

– Вовсе нет.

Он посмотрел на нее с недовольным видом, потом пожал плечами.

– Ты ушла с ним.

– Он хотел поговорить с тобой. Я подумала, что ты не разделяешь его желания.

– Правильно подумала. И никогда не разделю. – Он устремил взор на океан. – Держись от него подальше.

Либби, открыв рот, уставилась на него.

– С кем хочу, с тем и встречаюсь, черт тебя побери!

– Только не с репортером, – грубо сказал Алек.

– Он мне показался довольно милым. Почему бы тебе с ним не поговорить?

– Терпеть не могу газетчиков.

– Из-за… Марго?

Он резко повернул голову и посмотрел на нее.

– При чем тут Марго?

– Просто Уэйн сказал, что она погибла вместе с репортером, когда ехала в Лос-Анджелес. Ч-что они ехали, чтобы встретиться с тобой.

Либби пожалела о том, что сказала: она увидела выражение неподдельной боли на его лице. Вот и ответ на мучивший ее вопрос, оправился ли он после смерти жены. Не оправился.

Он ничего не сказал, но губы его вытянулись в тонкую линию, и некое безымянное чувство вспыхнуло в его глазах.

– Держись подальше от репортеров, Либби, – снова повторил он. – Они могут влезть в душу без мыла, когда надо что-то вынюхать.

– Он только хочет узнать какую-нибудь историю.

Алек посмотрел на нее с сомнением, и Либби пояснила:

– Разумнее рассказать ему что-нибудь, и тогда он отвяжется.

– Даешь гарантию?

– Нет, конечно, нет.

– И никто не даст. Даже твой разлюбезнейший Уэйн, – отрезал Алек.

Либби посмотрела на него, смутно догадываясь, что в прошлом его кто-то предал. Собралась было спросить, но Алек резко переменил тему:

– Ну, а как тебе понравилась Джулиет?

– Она… чудный ребенок.

– Правда. У Марго хорошие дети.

– И у тебя тоже, – еле сдерживаясь, сказала Либби.

Он бросил на нее мрачный взгляд и погрузил пальцы в волосы.

– Хорошее утешение, – горько произнес он. От Либби не могло укрыться, что он уязвлен, и это было на него очень непохоже. Именно так он выглядел, когда она увидела его, еще не оправившегося после гибели Клайва Джилберта. Значит, сейчас он думает о смерти Марго?

Возможно. На какой-то миг Либби показалось, что он хочет поделиться с ней своим горем, но он промолчал. Тем лучше, подумала она и резко отвернулась.

– Я не хочу ничего знать, Алек. Если тебе надо с кем-то поговорить, я уверена, Уэйн Максвел будет счастлив послушать. Но не я. Ко мне это не имеет никакого отношения.

– Ради Бога, Либби…

– Не хочу! Если будешь настаивать, я уйду.

Она наверняка выслушала бы его, если бы он хотел поговорить о ком угодно, только не о Марго. О браке Алека с Марго Гессе она не хотела знать ничего, чтобы не бередить старые раны.

На мгновение Алек застыл со стаканом в руке, рассматривая его содержимое.

– Тебе Сэм рассказывал, как мы были на рыбалке?

– Да.

– Он еще сущий ребенок. Ты хорошо его воспитала.

– Спасибо.

– Было… трудно одной?

– У меня много помощников.

– Ты говоришь о своих братьях? И родителях? Я всегда знал, что ты из хорошей дружной семьи. Мне… мне не следовало тогда делать поспешных выводов, – признался он.

– Вот именно, не следовало.

– Как они… восприняли, когда ты… когда ты поняла? Они…

Он остановился, не находя подходящих слов, Лицо его напряглось, щеки лихорадочно горели. Либби не знала, что и думать. Неужели его действительно интересовало, что думали тогда о нем ее родные? Разве такое объяснишь?

Ничто не может сравниться с тем, через что ей пришлось пройти – и не только в отношениях с семьей, но и со всем городом.

– Мои родители пришли в ужас, когда узнали, – честно сказала Либби, не скрывая истинную правду. – Совсем упали из-за меня духом, и я это понимала. Зато они не позволили упасть духом мне. Всегда были рядом со мной и во всем мне помогали.

– В отличие от меня.

На это Либби нечего было ответить.

Алек потер рукой затылок.

– Как это было? Я имею в виду… беременность. – Он с трудом произнес это слово вслух. – Наверное, тяжело пришлось?

Либби пожала плечами.

– Первое время меня часто тошнило. Но я училась, и мне было некогда зацикливаться на себе. А сами роды прошли благополучно.

– Тебе повезло.

Иронично скривив губы, она спросила:

– Неужели?

У Алека хватило совести покраснеть и отвести глаза.

– Обед готов, – заявил появившийся в дверях Луис, и Алек с облегчением перевел дыхание.

– Все выглядит замечательно, Луис, – сказала Либби, когда двоюродный брат Мэдди подал на стол жареных моллюсков с горошком и рисом, свежий салат, стручки фасоли и лимонный пирог на десерт.

Одного только ужина было бы достаточно, чтобы произвести на Сэма впечатление, но Джулиет буквально сразила его своим домиком на дереве.

– Ты должна посмотреть, мамочка, – сказал он, с удовольствием поглощая рис. – Давай дома построим такой же, на дубе. Дедушка мне позволит. Я знаю, обязательно позволит. – Глаза мальчика возбужденно сияли.

– Может быть.

– Позволит, – уверенно повторил Сэм.

– Ты живешь с дедушкой и бабушкой? – спросил Алек.

– Они живут рядом. Я к ним часто хожу. Дедушка мастерит для меня всякие штуки. Недавно соорудил самолет, который по-настоящему летает с дерева. А бабушка печет самое вкусное печенье в мире!

– Жаль, что у меня нет дедушки и бабушки, – сообщила Джулиет своей тарелке. Это были первые слова, которые она произнесла за весь ужин.

Либби с удивлением посмотрела сначала на Джулиет, потом на Алека. Конечно, трудно предполагать, что хваленый продюсер Леопольд Гессе, отец Марго, станет уделять девочке свое драгоценное время. Но родители самого Алека, очаровательные и вполне земные люди, были, насколько ей помнилось, просто созданы, чтобы ухаживать за внучкой.

– Мой отец умер шесть лет назад, – сказал Алек, отвечая на ее невысказанный вопрос. – От сердечного приступа. А мама скончалась прошлой осенью.

Нескрываемая грусть прозвучала в его голосе, черты лица исказила боль утраты.

– Прости, Алек, я не знала.

Он кивнул.

– Ничего. – Затем, не желая больше говорить на больную тему, повернулся к Сэму: – Ну что, пойдем снова ловить рыбу?

Прежде чем Либби успела вмешаться, Сэм радостно закивал:

– С тобой гораздо интереснее. Лайман слишком уж любит командовать.

– Лайман знает, что говорит.

– Ага, – тут же согласился Сэм.

Разговор, который пошел дальше, был для Либби одновременно и мучительным, и приятным.

Взаимное влечение между отцом и сыном, раньше казавшееся Либби несущественным, теперь нельзя было отрицать.

Она видела, что Джулиет не спускает с них обоих глаз, изредка переводя взгляд на нее. Но каждый раз, когда Либби улыбалась ей, девочка застенчиво отводила глаза. Странно, как это у высокомерной Марго могла родиться такая дочка…

Тряхнув головой, она принялась расспрашивать Алека про работу.

– Мэдди говорит, ты только что закончил фильм.

– Наоборот, это фильм только что едва не прикончил меня.

Алек вздохнул и, отставив тарелку, потянулся. Легкая рубашка тесно облегала крепкие мускулы.

Либби затаила дыхание.

– Что, тяжело пришлось?

– Несовместимые личности. Природные катаклизмы. Забастовки. Укусы гремучих змей. Сама знаешь.

– Не сомневаюсь, ты был на высоте, подобными трудностями тебя не запугать. Он вскинул голову.

– Ты слишком уверена во мне.

– Просто я тебя знаю, – сказала она прямо. – Ты всегда добиваешься того, чего хочешь.

– И никогда не позволю кому-либо встать на моем пути. Ты это хочешь сказать? – Глаза Алека сузились.

Она покачала головой, стараясь не попасться на удочку.

– Я имела в виду, что помню тебя именно таким.

Алек посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом, но Либби сидела, уткнувшись в тарелку.

После ужина Джулиет по предложению Алека показала Сэму новый набор «лего», и дети принялись сооружать ракету, во время чего Сэм ежесекундно докучал Алеку вопросами и требованиями похвал. В конце концов Алек тоже уселся вместе с ними на пол.