Бибиханум

      Перед глазами Тимура возникли героические и трагические картины сарбадарских событий.
      В год змеи, весною 1365 года верховный монгольский хан Ильясходжа предпринял очередной поход на чигатайских тюрков. Монгольские ханы хотели воспользоваться смутным временем, междоусобицей чигатайских эмиров, чтобы распространить свою власть и на Мавераннахр. В то время южной частью Мавераннахра правил эмир Хусайн. Он решил встретить врагов на подступах к своим владениям. Но все труднее становилось отражать нашествие монголов, владевших Семиречьем и Восточным Туркестаном.
      22 мая 1365 года на берегу реки Чирчик тумены Хусайна и Тимура были разбиты наголову. Оба эмира после кратковременной остановки у Шахрисабза бежали за Амударью. Среди народа распространились слухи, что много обещавшие эмиры Тимур и Хусайн не смогли защитить страну и отдали ее на разграбление монголам.
      Окрыленные победой, войска монгольского хана Ильяса-ходжи взяли направление на Самарканд. Жители города провели эти ночи без сна, в тревожных ожиданиях, в предчувствиях близкой беды.
      Было ненастное утро. На улицах Самарканда свежий ветер рвал молодые, еще беспомощные листья чинар. В ожидании нашествия монголов жители города стар и млад, торговцы и ремесленники, ученые и простой люд собрались в соборной мечети. Лица всех выражали тревогу и отчаяние.
      Вдруг появился юноша, хорошо одетый, опоясанный мечом. Он принадлежал к ученой знати. Это был Мухаммад Мавлон, известный среди народа храбростью и искусством в стрельбе из лука. Медленными шагами подошел он к кафедре и обратился к собравшимся:
      - Ахли жамоа! - Собрание мусульман! Ныне хан Ильяс-ходжа с превосходящими силами идет на нас для разбоя и уничтожения мусульман. Наши правители, которые приходят и уходят, но всегда и постоянно взимали с нас мусульман подушную подать, называя ее пошлиной и поземельной податью, и расходовали ее не на благие цели, а для удовлетворения своих прихотей. Причем, они обещали навечно оберегать нас от посягательств всяких врагов. А теперь, при появлении врага они оставили мусульман без защиты и сбежали. С этими словами Мухаммад Мавлон обвел взглядом всех присутствующих и, убедившись в их сопереживаниях, продолжал: - Жители нашего города могут заплатить за себя выкуп и поднести монголам дары. Но этим мы не спасемся. Что делать нам теперь в тяжкие для нас и для родины дни? Мусульмане! В день Страшного суда вас призовут к ответу. Кто возьмет на себя защиту ислама и ответственность за судьбы народа и родины, чтобы и мы так же, положа руку на сердце, верой и правдой служили ему?!
      Все вельможи и знатные люди хранили молчание. Окинув еще раз взглядом собрание мусульман, Мухаммад Мавлон продолжал:
      - Я вижу: никто не решается... Но если я возьму ответственность за судьбу города на себя, могу ли я рассчитывать на вашу помощь и поддержку?
      Все единодушно согласились на это и признали его своим вождем. Мухаммад Мавлон показал на стоявших в углу собора кузнецов богатырского сложения и распорядился раздавать оружие.
      Участники обороны города - сто тысяч вооруженных мужчин, пожилых и молодых, из разных сословий поклялись на Коране беспрекословно выполнять все приказы вождя. "Если нарушим эту клятву, пусть ложе наше, которое разделяем с женами, будет для нас недостойным!" - сказали они.
      Три дня и три ночи готовились защитники города к отпору врага. Мухаммад Мавлон потребовал, свитки со списками всех жителей, чтобы каждому определить задачи и место в обороне. По его велению на улицах возводились заслоны из бревен, мешков с землей, арб. По обеим сторонам улиц из конца в конец были построены навесы для стрелков на случай прорыва врага через заслоны. Днем и ночью каждый оставался на своем посту. Запрещалось без приказа предпринимать какие-либо действия, как внутри городской ограды, так и вне ее. В четырех кварталах вдоль главной улицы, где находился оставленный открытым проход, поставили в засаду тысячу стрелков.
      Сам Мухаммад Мавлон с другим отрядом занял позицию в глубине той же улицы.
      Во всех приготовлениях к защите города его первыми помощниками были Хурдак Бухари и Абубакир Калави - мастер-текстильщик, они и стали предводителями обороны сарбадаров.
      Отряды монголов, уверенные в успехе, начали штурм города. Главные силы устремились в открытую улицу, миновали засаду и наткнулись на заслоны отряда Мухаммада Мавлона. Руководитель обороны велел ударить в барабаны, и началось сражение. На монголов со всех сторон полетели камни из пращей, стрелы из луков, посыпались бревна, доски.
      Монголы повернули коней вспять, теряя многих убитыми и ранеными. Сотни попали в плен...
      На следующий день монголы возобновили атаку с большей предусмотрительностью. Они применили обычную тактику кочевников: притворное бегство и неожиданное нападение. Но и это не принесло им успеха.
      Потеряв надежду взять город приступом, монголы отступили.
      В монгольском лагере по непонятным причинам начался падеж лошадей. Это подстегнуло отступление врага. Мусульмане возликовали и возносили хвалу аллаху, милость божья спасла их и город от посягательств неверных.
      Из чигатайских эмиров, бежавших за Амударью, первым узнал о народном восстании в Самарканде Тимур, стоявший с войском около Балха. Принес это известие Аббас-бахадур, посланный сарбадарами во главе конного отряда к Железным воротам, где он встретил летучий дозор Тимура. Эмир был чрезвычайно обрадован неожиданным оборотом событий, хотя в душе чувствовал огромный стыд за свое бегство. Он с почестями отправил обратно посланника самаркандских повстанцев, дав ему в помощь одну тысячу всадников. Затем послал гонца с радостной вестью к Хусайну, стоявшему дальше к востоку, в урочище Шиберты, назначив ему встречу.
      Около Богдана, к югу от Кундуза, произошло свидание эмиров. После долгих обсуждений было решено отправить восставшим посла с дорогими дарами, грамотой на управление Самаркандом и посланиями, в которых предводителям восстания давались клятвенные обещания в полной поддержке.
      Сарбадары с удовлетворением приняли знаки внимания эмиров.
      Со своей стороны сарбадары отправили послание и подарки Тимуру в Карши. В послании они выразили желание и впредь быть "счастливыми подданными высокочтимого эмира Хусайна".
      В течение зимы Тимур посылал в Самарканд своих уполномоченных для участия в решении важных дел и этим еще более укрепил в правящих кругах сарбадаров доверие к Хусайну.
      Тем временем Хусайн исподволь готовил поход на Самарканд.
      Весной 1366 года, накануне похода, он отправил туда послов. Велел передать вождям сарбадаров, что он питает к ним "полное доверие", что в его глазах они лучше всех эмиров и что он готов по их просьбе встретиться с ними на равнине Канигиль.
      Хусайн зимовал в Сали-сарае, на берегу Амударьи, в резиденции деда Казагана, Тимур - в Карши, где в течение зимы сумел закончить постройку городских стен.
      Из Самарканда же доходили слухи о том, что, возгордившись победой, одержанной почти без помощи царей и эмиров, трое предводителей сарбадаров и их сподвижники стали позволять себе насилие и притеснение остальных жителей. В письмах проскальзывали слова о том, что "свои" стали хуже "чужих"...
      Ранней весной 1366 года Тимур и Хусайн подошли к Самарканду и расположились в равнине Кани-гиль, к северо-востоку от города. Вскоре сюда прибыли сарбадары с подарками, Хусайн милостиво принял и отпустил их. На другой день они явились снова, с еще большим количеством подарков.
      Но произошло неожиданное! На пути в лагерь, на берегу протока реки Кирноз, все предводители сарбадаров были схвачены. Их обвинили в "узурпаторстве, насилиях над подданными эмира" и осудили на казнь. Этой участи избежал только Мухаммад Мавлон. Помилование пришло к нему... у подножия виселицы. Будучи уверенным в верности трону главы сарбадаров, Тимур в последний момент настоял на сохранении ему жизни.
      "Тогда эмир Хусайн разделался с преданными защитниками Самарканда. А теперь что он задумал?.."
      После долгого молчания Тимур дал знак послу, что готов его выслушать.
      - Да будет трон ваш вознесен выше, чем крыша неба, - витиевато заговорил посол. - Великий эмир, правитель Мавераннахра Хусайн ибн Абдулла ибн Казаган шлет дружеский привет славному правителю Карши и Шахрисабза Тимурбеку ибн Мухаммад Тарагаю, выражает ему свою преданность и надеется на взаимное дружеское расположение.
      Произнеся эту тираду, посол осторожно взял из рук помощника Коран в черном бархатном переплете, украшенный яхонтами, и преподнес Тимурбеку.
      Тимурбек бросил взгляд на эмиров, расположившихся вдоль стен роскошного зала, и, прочитав в их глазах молчаливое одобрение, встал с места. Приняв Коран из рук посла, произнес короткую молитву и приложил священную книгу к глазам.
      - И мы изъявляем, как и прежде, наши дружеские чувства эмиру Хусайну и обещаем ему нашу верность и преданность, - сказал он и, мгновенье помолчав, добавил: - Но того, кто предаст забвению клятву и изменит другу, пусть настигнет божья и человеческая кара.
      - Да будет так, - торопливо заключил посол. Затем, повернувшись к присутствующим, продолжил: - Его величество эмир Хусайн выразил желание встретиться с его величеством Тимурбеком. Место встречи можете назначить и вы. Однако эмир Хусайн предлагает эмиру Тимурбеку прибыть в ущелье Тангачакчак в сопровождении нескольких нукеров. То же самое сделает и великий хан Хусайн ибн Абдулла ибн Казаган. Хан решил, что пора покончить с враждой и объединить наши силы и войска для отражения любого противника.
      Посол умолк, ожидая ответа.
      Тимурбек припомнил ущелье Тангачакчак в горах Хисара. В неспокойные годы в этом ущелье поклялись они с эмиром Хусайном на Коране в вечной дружбе. Вот почему для хана свято это место и он назначает там встречу. Что ж, пусть будет так...
      - Передайте эмиру, - сказал он послу, - что в назначенный день и час я буду в условленном месте.
      По приказу правителя на послов надели дорогие халаты, в их честь был устроен пир. После пира, одарив дорогими подарками, послов проводили с большими почестями и пожеланиями благополучия им и их семьям.
      Не успели послы отбыть из замка, как привратник сообщил Тимурбеку, что какой-то человек просит принять его.
      - Пусть войдет, - велел Тимурбек.
      Привратник нерешительно топтался на месте.
      - Ну, что же ты стоишь?
      - Этот человек хочет говорить с вами наедине.
      - Хорошо, - сказал Тимурбек и обратился к придворным: - Оставьте нас одних.
      Все, отдав поклоны, удалились.
      Вошедшего человека, бородатого, густобрового, бек не узнал. Но когда тот сорвал с лица накладную черную бороду, Тимурбек узнал в нем своего бывшего сподвижника Шер Бахрама и радостным объятием приветствовал его.
      Рыцарь, проделавший на скакуне неблизкий путь, выглядел усталым, глаза блестели, пыль покрывала его одежду.
      Преклонив колени, гонец протянул беку инкрустированную шкатулку.
      - Ваш покорный слуга сейчас - гонец царевны, - прошептал воин, не отрывая глаз от бека.
      Тимурбек дрожащими руками сломал сургучную печать, открыл шкатулку и извлек алый платок с письмом на шелковой китайской бумаге. Увидев платочек, бек пришел в смятение. Узнав почерк царевны, он сумел скрыть волнение и внешне остался невозмутимым. Быстро прочитав письмо и благодарно взглянув на своего верного друга, служившего у Хусайна, его вечного друга-врага, бек хлопнул в ладоши, и Шер Бахрам в мгновенье ока снова надел бороду.
      Вошел привратник.
      - Этот воин достоин высокой награды. Одарите его и проводите с почетом. И пусть войдут эмиры и улемы...
      Воин, поблагодарив, с поклоном удалился.
      Тимурбек задумался. Рассказать ли придворным о коварном замысле эмира Хусайна, послы которого только что передали ему заверения хана в вечной дружбе?! Сказать, и люди, только что обрадованные сообщением послов эмира, снова впадут в уныние. Не сказать, значит, пойти в назначенное место без войска, в сопровождении лишь нескольких нукеров. А поведи он с собой войско, все сочтут его за труса. Нет, лучше сказать открыто всем о коварном замысле эмира Хусайна. Пусть бесстрашный поступок Шер Бахрама послужит примером честности другим. Тимурбек вспомнил, как он, вместе с Шер Бахрамом, бежал от преследовавших монгольских полчищ, как смерть смотрела им в глаза на каждом шагу, сколько мытарств испытали они, и как обрадовался сейчас встрече Шер Бахрам.
      - Достопочтенные, - сказал бек эмирам и улемам, - только что послы эмира Хусайна передали клятву на Коране в вечной дружбе.
      Но Хусайн оказался клятвоотступником, поправшим и веру и совесть. Только что я получил известие от верного человека, который служит у Хусайна. Этот человек проявлял чудеса храбрости в битвах против монголов, а потом пошел служить эмиру Хусайну. Но он не забыл нашей прежней дружбы и привез письмо, предупреждающее меня о смертельной опасности. Хусайн придет в ущелье Тангачакчак во главе нескольких туменов. Он замыслил запереть нас в ущелье и перебить всех до одного.
      Послышались возмущенный ропот, возгласы негодования. Эмиры, шейхи, улемы держали совет. Решено было идти в ущелье Тангачакчак с большим войском.
      В ущелье благоухали травы, весело журчали ручьи, красивый кустарник, цветущие урючины, фисташковые и миндальные деревья, зеленые поляны в цветах уподобили это место раю, скрытому от непосвященных глаз.
      Солнце, выкатившись из-за цепи гор, рассыпало первые лучи. Прошумевший ночью дождик словно вымыл этот мир, все искрилось и сияло. Весело щебетали в траве и на деревьях птицы.
      Далеко внизу катилась, прыгая с валуна на валун, бурная горная речка. Воздух пьянил ароматом дикого базилика, мяты и пахучей ели. Над зеленой травой порхали бабочки и стрекозы. Мир и покой царили вокруг, и природа словно радовалась этой тишине.
      Тимурбек, спрятав недалеко от ущелья тумен, с десятком нукеров подъехал к входу в ущелье и спешился. Красивая природа очаровала воинов, а Тимурбек был мрачен: не верилось, что луга и берега реки в этом райском уголке вскоре огласятся воинственным кличем и окропятся кровью. Не поступись Хусайн совестью, не наруши он клятву на Коране, и не нужно было бы это сражение, не пролилась бы кровь тысяч воинов, и тысячи детей не остались бы сиротами. Но слово высказанное - что выпущенная стрела. А пущенную стрелу не воротишь.
      Словно подтверждая эти мысли, с противоположного конца ущелья донесся глухой топот тысяч копыт. Эмир Хусайн, заманивший Тимурбека на встречу, ехал с немалым войском. Когда тысяча всадников Хусайна вошла в ущелье, войско Тимурбека, по сигналу карнаев, закрыло ущелье.
      И щебетанье птиц заглушили ржание вспотевших коней, звон сабель и копий, треск пробитых щитов, крики радости и отчаяния.
      Вода в реке на дне ущелья стала красной...
      Эмир Хусайн поостерегся войти в ущелье с войском. Он остался недалеко от входа в него, поставил шатер и стал ждать, когда приволокут и бросят перед ним на землю связанного по рукам и ногам Тимурбека. Но услышав шум ожесточенной битвы, вскипел гневом. "Измена! - эта мысль, как молния, сверкнула в голове хана. - Кто же предал? Кто сообщил Тимурбеку, что я иду с войском? Проклятье! Везде шпионы, изменники!"
      Пока эмир Хусайн в гневе ждал известий, несколько сотен, прорвав окружение войск Тимурбека, поскакали к шатру. Среди богатырей, вырвавшихся из окружения, был и Шер Бахрам.
      Он поймал себя на мысли, что не знает, куда же дальше следовать - ведь ему необходимо вывести воинов из окружения.
      Натянув поводья разгоряченного коня, Шер Бахрам оглянулся.
      Увидев лавину своих воинов, он понял, что остановить их теперь невозможно, и надо, положившись на волю бога, сказать хану о том, что случилось.
      Это было нелегко. Эмир Хусайн не любил проигрывать сражений и нередко в гневе карал смертью гонцов, приносивших плохие известия. Вот и сейчас он несомненно ищет того, кто предупредил Тимурбека о готовившейся смертельной ловушке, и подозревает в измене всех и каждого своего военачальника.
      И все же кто-то должен доложить хану о сражении. Шер Бахрам, подъехав к лагерю, спешился и, отдав поводья коноводу, быстро пошел к шатру. Вышло так, как он и предполагал. Эмир, злой и негодующий, сидел, откинув грузное тело на спинку походного трона. Его гневный взор обжег Бахрама, но тот, не испытывая страха и не отводя глаз, сказал:
      - Мой эмир, прикажите немедленно отойти, врагу помогает сам аллах!
      В глазах эмира Хусайна полыхнули зловещие огоньки. Значит, на сей раз победа досталась не ему. Но виновных он все-таки найдет...
      - По коням! - приказал эмир, вставая с места. - Возвращаемся в Балх! и гневно стегнул коня плеткой. Вслед за ним тронулись нукеры, а затем и все войско.
      Во дворце в Балхе вот уже несколько дней тишина. Объявлен траур по случаю поражения хана. Даже слуги, вспомнив о чем-нибудь веселом, моментально прикрывали рты, опасаясь гнева эмира.
      И в гареме уныние. Его обитатели с трудом сдерживаются, чтобы ненароком не нарушить тишину. В саду дворца, в беседке за белыми лепными решетками Сараймульк-ханум - Бибиханум читает стихи Абул Ала ал-Маари. Хотя никто во дворце и слова не молвил о страшном поражении в ущелье Тангачакчак, прозорливая, тонкого ума женщина все поняла и порадовалась, что смогла помешать подлому убийству. Царевне очень хочется узнать о подробностях битвы, но расспрашивать придворных нельзя: все дойдет до эмира, и это может обернуться бедой для близких.
      Но черная весть, молнией облетевшая Балх, мучительным огнем жгла сердце Бибиханум. Эту весть принесла та же верная служанка, она торопливо прошептала на ухо госпоже трагическое известие и, чтобы не видеть муки, отразившейся на лице царевны, поспешно удалилась. Предводитель войска Шер Бахрам, обвиненный в измене, был казнен на соборной площади после пятничной молитвы.
      Только в душе могла оплакать Бибиханум смелого военачальника, который ради спасения своего друга пожертвовал жизнью.
      Смерть Шер Бахрама болью отозвалась в сердцах всех отважных людей, они были горды тем, что среди них есть такие храбрые, преданные, честные люди.
      "Что творится сейчас в душе Тимурбека? Ведь он, наверное, узнал о смерти Шер Бахрама? - Так терзалась она, в глубине души понимая, что поступить иначе не могла. - Шер Бахрам должен был присоединиться к Тимурбеку в ущелье Тангачакчак, почему же он поступил иначе?" - думала Бибиханум, рассеянно глядя на аллею, по которой ветер гнал желтые листья. Но ведь перейди Шер Бахрам в ущелье Тангачакчак на сторону Тимурбека, его войско не смогло бы выйти из окружения и все воины погибли бы там.
      Царевна в раздумьи бродила по аллее, когда прибежала сербиянка:
      - В Балхе началась паника! Войска Тимурбека, объединившись с войсками Хусравбека, выступили со стороны Кеша на Балх!..
      Бибиханум пришла в смятение, сердце встрепенулось в груди пойманной птицей.
      Что сулило ей поражение Хусайна - горе или радость? Этого она еще и сама не знала...