- Сволочь... -- пролепетал Нельсон. - Все вы сволочи, убийцы. - В глазах у него стояли слезы. - Вы не имеете права находиться здесь... Вы... вы...
      - Слушай, парень, - прервал я его. - Все эти песни хорошо известны, и, если ты намерен сейчас распространяться о любви, неуважении к личности и все такое прочее, я тебе все зубы пересчитаю. Понял? Оставь эти сказки для тех, кому ты продаешь свои брошюрки.
      Он заткнулся.
      - Передайте привет Дельбо, сеньора. Он очень исполнительный работник и сумеет позаботиться о трупе. - Я направился к двери. - И не пытайтесь уверить меня, что незнакомы с Дельбо. Никто вам не поверит.
      Когда я уже был в дверях, она повторила:
      - Завтра я зайду к этому Драперу. Передайте ему.
      Передо мной снова была деловая женщина.
      35
      В лифте я снял пиджак и перекинул его через руку, спрятав таким образом пистолет.
      Охранник ждал нас в вестибюле и явно нервничал.
      Улица, видневшаяся через застекленные двери подъезда, была окрашена в темно-голубые предрассветные тона.
      - Этот парень - просто чудо. Мы теперь будем заглядывать каждую неделю, - сказал я охраннику и обернулся к Рикардо, улыбавшемуся во весь рот. Верно?
      - Это восхитительно, - подтвердил он.
      - Вы очень задержались, - процедил сквозь зубы охранник. - Я звонил четыре раза, но никто не брал трубку.
      - Как же мы могли взять трубку? - парировал Рикардо. - Никак не могли. - Он рассмеялся.
      - Кстати, - добавил я. - Игнасио просил передать, что он вас ждет.
      - Моя смена скоро заканчивается, - ответил охранник.
      - В другой раз придем пораньше, - не унимался я.
      - Он неутомим, - подыграл мне Рикардо.
      - Приходите до трех. Запомните, если придете позже, я не пущу.
      - Больше этого не будет, честное слово. Правда?
      - Мы будем здесь в двенадцать или даже раньше, - заверил его Рикардо.
      Он широко улыбнулся и распахнул перед охранником дверь лифта. Тот немного поколебался, но все же вошел.
      Я закрыл за ним дверь, засунул за пояс "габилондо" и надел пиджак. Мы вышли на улицу.
      Через несколько минут такси мчало нас по проспекту Кастельяна. Появились первые прохожие.
      Рикардо расслабился.
      - Ты мне вернул молодость. Тони. Давно я так не развлекался.
      - Завтра получишь деньги. Я уверен, что эта сеньора
      заплатит все долги.
      - Она? Я думал, должник - Нельсон.
      - Теоретически да, но в действительности все дело принадлежит не Нельсону, а этой женщине. Она его мать.
      - О, господи! - воскликнул он.
      Таксист обернулся.
      - Вы что-то сказали?
      - Нет, - ответил Рикардо. - Это я сам с собой.
      36
      Молоденькая служанка в наколке и синем форменном платье подметала у входа на виллу "Кристина". Ей было лет двадцать, не больше, круглое лицо, покрытое веснушками, выглядело испуганным.
      Доброе утро, у меня дело к хозяевам, - сказал я с улыбкой, толкая неплотно прикрытую калитку.
      Утро казалось мне восхитительным.
      - О. нет, нет, нельзя, сеньор!.. Нельзя! - закричала она, хватаясь за метлу, как за средневековую шпагу. - Еще очень рано!
      Я шагнул в сад с аккуратно подстриженными газонами. Щебетали птички, небо в этом районе Мадрида было чистым. Девушка кинулась бежать вслед за мной.
      - Сеньор, сеньор, пожалуйста... нельзя! Они еще спят!
      Я обернулся, улыбка не сходила с моего лица.
      - Не беспокойтесь, мы свои люди.
      - Но...
      Наконец она остановилась, прижимая к груди метлу.
      Прилежная служанка, поднялась чуть свет. чтобы все сделать к пробуждению хозяев: приготовить ванну, завтрак, убрать дом и даже подмести в саду.
      Я поднялся по мраморной лестнице и позвонил. Звук колокольчика сюда не доносился, вероятно, звонок был связан с кухней. Сеньоры никогда сами не открывают дверь.
      Мне открыл субъект среднего возраста в черной рубашке, черном галстуке и полосатом жилете. Именно таким я представлял себе мажордома. У него были квадратные челюсти и густые сросшиеся брови. Он производил впечатление сильного человека.
      - Что вам нужно? - спросил он, оглядев меня с головы до ног. Одного взгляда оказалось достаточно, опыт у него был. - Вам следует пройти с черного хода, с другой стороны дома.
      - Я ничего не продаю. Мне нужна донья Кристина.
      Дело очень срочное.
      Он попытался захлопнуть дверь, но я успел просунуть ногу и одновременно сильно толкнуть его. Сейчас я уже не утруждал себя улыбкой. Он сел на пол, глаза его выражали немыслимое удивление. Я вошел в дом.
      - Эй... что вы делаете? Вы что, с ума сошли? - Он вскочил и, широко раскинув руки, преградил мне дорогу, громко крича:
      - Хайме, Хайме, иди скорее сюда!
      Я оттолкнул его и тут же заметил, что он изготовился для удара левой. Движения его были размеренными. Выставив плечо, чтобы блокировать .его левую, я нанес ему короткий апперкот в подбородок. Он покачнулся, и я уже собирался ударить его в солнечное сплетение, но в этот момент послышались голоса.
      Из дверей в глубине холла вышли две женщины в форменных синих платьях. Они в ужасе поднесли руки ко рту и стали вопить, не решаясь сдвинуться с места. Вбежала девушка с метлой и присоединилась к их крикам.
      - Ни с места, а то я вас убью! - приказал кто-то у меня за спиной.
      Я выпустил мажордома, который тут же упал на пол, и обернулся. В дверях стоял молодой парень в джинсах и рубашке с закатанными рукавами и целился в меня из охотничьего ружья. Он очень нервничал.
      - Спокойно, - сказал я, держа руки над головой. - Я не вор, мне нужно видеть сеньору. Мы с ней знакомы.
      Он заколебался, но ружья не опустил. Мажордом стоял на коленях на белых, чисто вымытых плитках холла.
      Изо рта у него текла кровь. Наверно, прикусил губу.
      - Стреляй, Хайме... стреляй, он вор! - кричал он.
      - На вашем месте я не стал бы этого делать, - обратился я к парню с ружьем. - Чего доброго, пол испортите.
      Появились еще какие-то служанки в форме, все они стояли кучкой у дверей. Теперь их было по меньшей мере пять.
      - Что здесь происходит? - произнес кто-то негромким, но повелительным голосом. Владелице этого голоса не приходилось говорить громко, ее и так слушались. Я поднял глаза. Мать Кристины перегнулась через перила первого этажа. - Можно узнать, что здесь происходит?
      Я опустил руки и закурил сигарету. Мажордом встал и вытер ладонью кровь.
      - Вор, сеньора... - Он указал на меня пальцем. - Вошел в дом и... Сейчас вызовем полицию.
      - Добрый день, - сказал я, выпуская дым в потолок.
      - Что вы здесь делаете?
      - Пришел показать вам фотографии и немного поболтать.
      Рядом с женщиной появился некто высокий и худой.
      Несмотря на разделявшее нас расстояние, я увидел, как сверкнули его стальные глаза. Это был Дельбо. С самого утра он был одет так, как если бы собрался идти устраиваться на работу в министерство.
      Парень, целившийся в меня, опустил ружье, а служанки мгновенно умолкли. Мажордом стоял с опущенной головой, потирая подбородок и недоумевая, какого рода отношения могут связывать меня с хозяевами.
      - Не слишком ли вы рано, сеньор... сеньор? - запинаясь, произнесла Ортенсия.
      - Карпинтеро, - уточнил Дельбо ледяным тоном.
      - Насколько я знаю, вы коллекционируете фотографии. Я принес вам еще несколько штук. Возможно, у вас таких нет.
      Дельбо быстро сбежал по лестнице. Стук его каблуков прозвучал оглушительно громко, как будто бежала рота солдат. На последней ступеньке он на мгновение остановился, но потом все же сделал несколько шагов в мою сторону.
      Я расстегнул пиджак и положил руку на пояс, рядом с "габилондо".
      - Может быть, вы все же объясните, что вам угодно, прежде чем мы позвоним в полицию?
      Держась за перила, Ортенсия медленно и величественно спустилась в холл. На ней был длинный, до пола зеленый халат. Выглядела она отдохнувшей, только уголки губ досадливо кривились,
      - Этот человек сказал, что ему надо, Дельбо?
      - Нет еще, - солгал тот, сделав вид, что не слышал моих слов.
      - Фотографии, сеньора, - повторил я. - Было бы неплохо, чтобы вы на них взглянули.
      - Где ты шатался, Хайме? - спросил Дельбо у парня с ружьем.
      - Понимаете, сеньор Дельбо, я возился с машиной в гараже и...
      - Вы меня поняли, Ортенсия? - продолжал я наступать, - у меня с собой кое-какие снимки...
      Несколько мгновений она колебалась, губы ее неслышно шевелились, как бы творя молитву, потом сказала, бросив взгляд на мажордома:
      - Мы будем в гостиной, Лукас. Сеньор Карпинтеро скоро уйдет. Сеньор Дельбо завтракает с нами.
      - Слушаюсь, сеньора. - Мажордом поклонился и повернулся к служанкам, которые смотрели на все происходящее, как на театр.
      - Пошли. - Он ударил в ладоши. - Работать, работать, быстро!
      - Сеньор Дельбо... - начал было парень с ружьем.
      - Убирайся, кретин, - ответил Дельбо. - Иди мой машину.
      Ортенсия направилась к двери справа. Дельбо обогнал ее и, открыв дверь, пропустил даму вперед.
      - Я войду последним, Дельбо.
      Очутившись в комнате, я медленно закрыл за собой дверь. Она села на один из светлых стульев, стоявших вокруг овального стола. В комнате царили мягкие тона, на стенах висели яркие картины. По обе стороны высокого окна, доходившего почти до пола, стояли удобные кресла с подлокотниками, между ними - низкий столик, заваленный журналами. Из этого окна сад выглядел очень нарядно. Дельбо продолжал стоять.
      - Садитесь, Дельбо.
      - Мне так удобнее, - ответил он.
      - Я предпочитаю, чтобы вы сели и положили руки на стол. Мне так хочется.
      - Как угодно. - Он обошел вокруг стола и сел рядом с Ортенсией. Выкладывайте поскорее, что вы продаете.
      - Где Кристина?
      - Моя дочь отдыхает... и вообще я не обязана давать вам объяснения. Прошу вас, говорите побыстрее, что вы хотели сказать. Вы меня раздражаете своей вульгарностью и невоспитанностью.
      - Вполне возможно, - сказал я, бросая на стол фотографии Лаулино. - Но в отличие от вас я не обманываю людей, продавая им дерьмо вместо мясных консервов.
      Фотографии рассыпались по столу, но она пальцем не шевельнула, чтобы их собрать. Дельбо смотрел на них так, как смотрит на карты игрок, уверенный, что эту партию он выиграл.
      - Больной скот, не проходящий даже ветеринарного контроля... Вот из чего изготовляются продукты фирмы Фуэнтес, - сказал я. - Вам не удалось забрать у Паулино все фотографии, Дельбо.
      - Вы еще больший кретин, чем я думал, Карпинтеро.
      Вы нас недооценили. Мы успели полностью перестроить наши бойни, изменить все до неузнаваемости. - Он постучал пальцем по фотографиям. Все эти снимки не стоят ни гроша. Так что ваша работа - коту под хвост.
      - Не пытайтесь меня убедить в том, что эти фотографии не имеют для вас никакого значения. Их значение очень велико. Они многое доказывают, и даже если в суде они будут иметь относительную ценность, то пресса - совсем другое дело, не правда ли? Кроме того, эти фотографии стоили жизни двум людям.
      Он вскочил со стула, будто его пружиной подбросило.
      Я продолжал:
      - Вы убили моего товарища Паулино. Он был не ахти каким хорошим человеком, но он был моим товарищем.
      Вы избили его до полусмерти и оставили одного умирать.
      Теперь я уверен, что Паулино и Псих Соуса шантажировали Луиса этими фотографиями. В их функцию входило доставлять из Португалии больной скот. У них было транспортное агентство. Или я ошибаюсь, Дельбо?
      Женщина высокомерно спросила:
      - Что-нибудь еще?
      - Да, мой друг Луис, ваш зять. Один из вас убил его, он не покончил с собой. Я в этом уверен.
      - Убирайтесь отсюда, - голос Дельбо звучал так, как будто слова рождались у него в животе и вылетали изо рта наподобие рвоты. - Убирайтесь немедленно.
      Я положил руку на пистолет и продолжал:
      - Вы меня выслушаете до конца, хотите вы этого или нет... Возможно, Луис всегда знал, из чего изготовляются столь популярные продукты фирмы Фуэнтес, но до поры до времени это его не трогало, потому что по утрам он пил апельсиновый сок и слушал пение птиц в саду. Однако случилось так, что в один прекрасный день, неважно по какой причине, ему стало противно, он больше не мог терпеть, в нем заговорила совесть, и тогда он стал пить...
      Потом он узнал, что транспортировкой больного скота и шантажом занимался один и тот же человек и что этот человек - его старый товарищ по армии, то есть Паулино, сумевший вкрасться к нему в доверие и ставший в конце концов его собутыльником. Вероятнее всего, именно тогда он и подписал свой смертный приговор. Вы не могли допустить, чтобы дон Луис Роблес, экономический советник АПЕСА, оказался жертвой шантажа со стороны какихто подонков, вернее, вас раздражало, что Луису на все наплевать... Мне хочется верить, что поведение Луиса объясняется решением бросить эту жизнь и стать таким, как прежде, но этого я уже никогда не узнаю... Однако я твердо знаю, что он вам мешал, он был для вас опасен... и вы убили его, так же как убиваете этих больных и старых животных. В ту ночь он был сильно пьян, выстрелить ему в висок из его же пистолета, предварительно надев его же перчатку, особого труда не представляло. Вот почему на перчатке следы пороха. Ну а потом вы натянули перчатку на руку трупа и выдали все за самоубийство.
      - Забавная история, Карпинтеро, - заявил Дельбо. - Очень складная. - Он принялся медленно рвать фотографии, складывая клочки аккуратненькой горкой. - Эти фотографии абсолютно ничего не доказывают, а история, которую вы рассказали, - чушь собачья. Мне вас жаль.
      Вы самый неумелый шантажист, которого мне приходилось встречать.
      Я вынул фотографию, взятую в доме у Нельсона, и протянул Ортенсии. Она взглянула на нее и сильно побледнела. Лицо ее стало как бы опадать, будто из него вынули кости и осталась одна мякоть.
      - Эту рвать не надо, Дельбо. Семейная реликвия.
      - Где вы?.. - невнятно произнесла Ортенсия.
      - В доме у вашей сестры Аделы. У меня есть и другие, намного более интересные фото вашего племянника Нельсона, лежащего в кровати с мамочкой и их дружком Португальцем Соусой... Вы же не станете отрицать, что это ваша сестра, не правда ли, Ортенсия? Достаточно посмотреть на фото, вы похожи как две капли воды. Я уверен, что вы еще с ней деловые партнеры и по этому богоугодному заведению для сбившихся с пути подростков, и по АПЕСА, и по производству знаменитых мясных консервов фирмы Фуэнтес. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать регистр торговых операций.
      - Послушайте... послушайте... сеньор... сеньор Карпинтеро... миллион, я вам даю миллион песет.
      - Замолчи! - закричал Дельбо и сразу же улыбнулся.
      Он похлопал женщину по руке. - Я сам буду вести с ним переговоры, сеньора Фуэнтес.
      - Нам не о чем вести переговоры, я не шантажист.
      Скажите своей дочери, когда увидите ее, что я уже знаю, кто, почему и как убил ее мужа.
      Я направился к двери. Оба они встали почти одновременно.
      - Минуточку, сеньор Карпинтеро... я...
      Я обернулся.
      - Да?
      - Я хотела сказать вам, что...
      - Ортенсия! - Дельбо крепко сжал ей руку. Она грубо оттолкнула его и резко повернулась, презрительно скривив губы.
      - Ни один человек в мире, и ты в том числе, не имеет права указывать мне, как я должна вести дела. Ты меня понял, Дельбо? Или тебе надо напомнить, что ты всего-навсего мой служащий?
      Я улыбнулся Дельбо. У него заходили желваки. Со мной Ортенсия разговаривала в высшей степени любезно.
      - Пожалуйста, сеньор Карпинтеро, давайте лучше поговорим о делах. Сколько вы хотите за молчание и за фотографии сестры с ее сыном? Если вас не устраивает миллион, я дам больше. Назначьте свою цену.
      - Ортенсия... молчи... - Дельбо попытался изобразить улыбку, но у него ничего не получилось. - Разреши мне самому заняться этим человеком.
      - Что ты себе вообразил, Дельбо, а? Ты думаешь, что чего-то стоишь? Так вот что я тебе скажу: ты ничтожество.
      Я тебя увольняю, понял?
      - Перестань, Ортенсия... успокойся.
      - Не смей обращаться ко мне на "ты", кретин.
      Дельбо тяжело опустился на стул, взгляд его был устремлен вдаль, куда-то очень далеко. Лицо стало неподвижным и серым, цвета замазки.
      Ортенсия снова повернулась ко мне. Она все еще стояла и была похожа на карточную королеву.
      - Сеньор Карпинтеро, никому нет дела до того, что происходит в семье. Моя сестра Адела... имеет свои странности...
      - Ваша сестра Адела, сеньора, - прервал ее Дельбо, - позвонила мне сегодня утром, прежде чем вы, сеньора, изволили встать, и попросила меня, Дельбо, помочь ей в одном деликатном деле, связанном с уборкой квартиры. Он было рассмеялся, но тут же оборвал смех. - ...У нее возникла небольшая проблема, которая уже улажена. Двое наших людей все убрали... Мы годимся только на то, чтобы убирать... убирать за вами дерьмо... А вы платите мне за это таким образом. - Он поднял на меня глаза. - Его убила она, Карпинтеро. Это сделала она. Она убийца. Надела перчатку и убила.
      Он открыл рот, как бы собираясь рассмеяться, и тут же закрыл его. Потом с вызовом посмотрел на женщину.
      Ортенсия скрестила руки на груди. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, пока она говорила с Дельбо. Глуховатый голос был ровным, без модуляций.
      - Ничтожества... вы ничего не способны понять, - изрекла она. - Низшая раса, крысы. - На лице у нее появилась гримаса отвращения. -Ты мало чем отличаешься от того, кто в недобрый час стал моим зятем... Сначала я верила, что он может измениться, стать человеком высшей расы. Но нет. Это невозможно, такого не бывает... Кто родился мразью, всю жизнь проживет пресмыкаясь, купаясь в помоях... Да, я его убила. - Она посмотрела мне прямо в глаза. - Убила, как убивают крыс, давят тараканов. Вы что-то хотели сказать, сеньор Карпинтеро?
      - Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.
      - Я буду предельно краткой... Если вам взбредет в голову шантажировать нас этими фотографиями моей сестры Аделы, которыми, по вашим словам, вы располагаете, я вас раздавлю, сеньор Карпинтеро. Можете не сомневаться. Вам прямой смысл договориться со мной. Даю два миллиона песет за негативы. Это мое последнее слово.
      Дельбо все еще смотрел в никуда.
      - Карпинтеро, вы слышите? Вас устраивают два миллиона? Думаю, мне не следует объяснять, что, подав на меня в суд, вы поставите себя в исключительно смешное положение. Луис покончил с собой. Ясно?
      - Да, он покончил с собой, женившись на вашей дочери, сеньора. Согласившись войти в эту семью, закрыв глаза на многие вещи.
      - Я не могу тратить на вас все утро. У меня дела.
      Я разорвал на две части фотографию и положил на стол.
      - Что вы делаете, Карпинтеро?! - Дельбо в ужасе заломил руки. - Не будьте идиотом, вы можете получить больше! У нее куча денег, куча! Просите десять, двадцать миллионов! Послушайте моего совета!
      - Десять миллионов и партию консервов компании Фуэнтес, подарок фирмы, не правда ли? Нет, большое спасибо...
      - Что же вы хотите? - спросила она.
      - Что я хочу? Чтобы вы убрали рекламу своих консервов на площади Пуэрта-дель-Соль. Она мне мешает спать.
      Я открыл дверь и вышел в холл, ощущая себя очень старым и усталым. Из гостиной доносился голос Дельбо, молившего Ортенсию о прощении. Она громко смеялась.
      В холле никого не было, даже мажордома, который бы раскланялся со мной и проводил до выхода.
      В саду ничего не изменилось, только птички уже не щебетали...
      37
      Через несколько дней зеленые блики исчезли. Я вышел на балкон. Реклама мясных консервов погасла. Неделю спустя ее заменили на другую, расхваливавшую коньяк "Ветеран". Новая реклама не мерцала и не отблескивала, она не действовала на нервы, и, если мне не хотелось видеть ее, достаточно было не смотреть в ту сторону.
      Пару дней я был очень занят, менял обивку на софе и на кресле и вешал оранжевые шторы на балконные двери.
      Драпер заплатил за дело Нельсона, испытывая при этом смешанное чувство: нечто среднее между презрением ко всей истории и радостью по поводу ее счастливого завершения, которую он не мог скрыть.
      Донья Адела Крусес оказалась совладелицей АПЕСА, в силу чего была признана в высшей степени кредитоспособной. Она сразу же начала переговоры с Драпером об уплате долгов.
      Драпер пришел к выводу, что она "в сущности, настоящая сеньора. И очень красивая". Он сообщил мне это конфиденциально.
      Однажды вечером я проходил мимо клуба "Нью-Рапсодия" и не увидел на афише имени Лолы. Вместо нее выступал дуэт крашеных блондинок, которые афишировали себя весьма экстравагантным образом: "Сестры Паласиос. Смех, секс и испанские песни".
      Шанхайский горбун по-прежнему сидел у входа в клуб.
      Мы помирились, пожав друг другу руки. Он подарил мне две сигары "фариас" - я их курю, когда не могу позволить себе "монтекристо", - и кое-что рассказал.
      - Они мне угрожали, сеньор Тони. Сказали, что "возьмут на перо", у меня не было выхода, я был вынужден сказать, где живет Пардалес... этот ваш приятель Паулино Пардалес... У меня не было выхода.
      Я ему не поверил. Не исключено, что Шанхай сам пошел к Дельбо. Вероятнее всего, Дельбо или Сорли пустили слух о хорошем вознаграждении за адрес Паулино.
      - Кто прошлое помянет... - сказал я.
      - Конечно, сеньор Тони, сейчас я уже не боюсь этого Дельбо. Слыхали, полиция объявила его в розыск.
      - Нет, не слыхал.
      - Мне рассказал один ваш бывший сослуживец из Главного управления. Он просил передать вам, когда мы увидимся. Оказывается, Дельбо уже дважды был в розыске, а в Аликанте он имел привод.
      Я попрощался с горбуном и пешком отправился домой.
      На следующий день вечером раздался телефонный звонок. Как раз в тот момент, когда я решил обновить костюм "под английский твид", купленный на распродаже за двадцать пять тысяч.
      Звонила Кристина. Ее голос звучал так ясно, что, казалось, она сидит со мной в комнате.
      - О, Тони! Ты его видел! Очень красивый, правда? Я так счастлива! Жаль, что не могу сегодня поужинать с вами.
      -Кого? - в недоумении спросил я. - О каком ужине идет речь?
      - Как кого? Он что, еще не приходил?
      - Насколько мне известно, сюда никто не приходил.
      - Мой сын, глупый... Наконец-то он нашелся, я так рада... Он был в Сан-Диего на каких-то курсах... Увидишь, какой он... возмужал, стал серьезнее... обязательнее... Я хочу, чтобы вы познакомились, ты должен с ним поговорить... Он жаждет видеть тебя...
      - Прекрасно, но я спешу... У меня свидание.
      - Подожди, Тони... Мне тоже очень хочется видеть тебя, правда... Признаюсь, я виновата перед тобой, но смерть Луиса была таким ударом, ты должен понять...
      - Разве твоя мать ничего тебе не говорила? - прервал я ее.
      - Мама? А что она должна была сказать мне?
      - Ничего.
      - Мама уехала отдыхать в Майами, у нас там... родственники... Знаешь, она порвала с Дельбо. - Кристина засмеялась. - По правде говоря, мне никогда не нравилась эта ее дружба с Дельбо... Он неплохой человек, но...
      как бы это сказать, по существу, он всего лишь наш служащий. Дело дошло до того, что он вообразил себя чуть ли не хозяином.
      - Значит, твоя мать так тебе ничего и не сказала?
      - Нет, ничего особенного... но послушай. Тони, я хочу видеть тебя почаще. - Она опять рассмеялась. - Я могла бы приходить к тебе раз в неделю, мне бы хотелось чаще... но я так занята... Например, в среду, а? Мы могли бы ужинать вместе каждую среду. Как ты смотришь на эту идею?
      Я медленно повесил трубку и вышел из дому. Спускаясь по грязной, вонючей лестнице, я слышал, как разрывается телефон в моей квартире.
      Внизу, в подъезде, у меня екнуло сердце.
      Луис Роблес внимательно разглядывал почтовые ящики. На нем был безукоризненный бежевый костюм и замшевые туфли в тон. Рядом с ним стояла девушка и рассеянно смотрела на улицу. На ней был белый костюм и черные туфли на высоком каблуке. Лицо ее показалось мне знакомым.
      - Луис... - сказал я.
      Он обернулся и расплылся в улыбке, обнажив ровные белые зубы. Это был Луис в двадцать лет. Получше одетый, чуть-чуть поупитаннее, но все же Луис. Я почувствовал, что у меня нет сил преодолеть последнюю ступеньку.
      - Вы Антонио Карпинтеро, не правда ли? - Он не столько спрашивал, сколько утверждал.
      Я сказал,что да.
      - Альберто Роблес, - представился он. - А это Мария... - и добавил после короткого колебания;- Моя поДруга.
      Девушка взяла его под руку, как бы давая понять, что дело не в определениях, и улыбнулась мне.
      - Мы с вами не встречались раньше? - спросил я.
      - Нет, не думаю.
      Я все же преодолел последнюю ступеньку.
      - На площади Дос-де-Майо?
      Она отрицательно покачала головой. У той девушки не хватало двух передних зубов.
      - Разве вы не продавали брошюры "Свет Мира"?
      - А, брошюры, конечно же! - Она еще шире улыбнулась. - Я их действительно распространяла, но вас я не помню,сеньор Карпинтеро.
      - А я вас помню.
      - Мы познакомились несколько дней назад в Доме, - сказал парень и нежно посмотрел на девушку, посылая ей глазами тайные сигналы. Она еще больше прижалась к нему. - То, что они делают в Доме, достойно восхищения. Вы согласны, сеньор Карпинтеро?
      - Убежден.
      - В мире мало любви, сеньор Карпинтеро.
      - Не зовите меня сеньор Карпинтеро. Просто Тони.
      Этого вполне достаточно. Вы очень похожи на отца.
      - Правда? Все говорят. - Он снова улыбнулся. - Мне очень хотелось познакомиться с вами. Тони... отец много рассказывал о вас в своих письмах. Я собирался приехать раньше, но не смог, вернулся только неделю назад.
      - Альберто все время говорит, что должен встретиться с вами, подтвердила девушка.
      - Вы так похожи на Луиса, - сказал я. - Одно лицо.
      Он опустил голову.
      - Я понял, что должен продолжить его дело, - подняв на меня глаза, он решительно сжал челюсти. - Может быть, это решение пришло несколько поздно, но назад пути нет.
      - С сегодняшнего дня он новый советник АПЕСА. - Девушка посмотрела на него влажными глазами, полными восхищения. - Его единогласно избрали в Административный совет.
      -Постараюсь быть достойным памяти отца. Я не должен уронить его имя, Мария.
      - Я не была знакома с ним, но, наверное, он был замечательным человеком, правда, сеньор Карпинтеро? - спросила девушка.
      Я кивнул головой. Парень кашлянул.
      - Простите, что мы не предупредили вас, но нам бы хотелось поужинать сегодня с вами. Тони. Мама тоже хотела прийти, но не смогла. Она просила извиниться перед вами.
      - Ваша мама может только по средам.
      - Она слишком много работает, - подтвердила девушка.
      - Итак... сеньор"-простите, Тони... машина у подъезда, нам будет очень приятно...
      - К сожалению, не могу. У меня свидание.
      - Как жаль! - воскликнула девушка.
      - Да, очень жалко. Может быть, в другой раз?
      - Возможно.
      Он энергично пожал мне руку. Девушка поклонилась и едва коснулась моей руки.
      - Мне было очень приятно познакомиться с вами. Тони, - сказал он.
      - Прощай, Луис, - ответил я, но они уже выходили из подъезда, держась за руки.
      Напротив дома стоял серый "мерседес". Шофер вышел и распахнул дверцу. Они помахали мне, и машина тронулась.
      Я пересек площадь Пуэрта-дель-Соль, потом спустился по улице Алькала и свернул на Гран-Виа.
      Бар "Иберия" на улице Вирхен-де-Пелигрос был очень приятным и спокойным: в стиле ретро, с мраморными столиками и длинной стойкой, обшитой цинком. Мой новый костюм отражался в зеркале за спиной бармена.
      - Джин с тоником, - попросил я.
      Бармену, одетому в белую рубашку с бабочкой, было лет шестьдесят. Я был единственным клиентом.
      Он не торопясь обслужил меня. Я отпил глоток. Здесь джин не разбавляли.
      - Вам знаком человек по имени Хесус Маис? - спросил я.
      - Да, - сухо ответил он и посмотрел на меня утомленным взглядом. Глубокие морщины разрезали его лицо сверху вниз. Такие морщины чертит сама жизнь. - К несчастью, я его слишком хорошо знаю. Вы его друг?
      - Пожалуй, друг - не совсем верное слово.
      - Понятно. Он вам тоже подложил свинью?
      Я переступил с ноги на ногу и отпил еще глоток.
      - Мне он остался должен сорок тысяч песет за все выпитое и съеденное здесь. Для меня сорок тысяч - большие деньги. - Он бросил взгляд на пустой бар. - И это притом, что мы с ним из одной деревни, он дальний родственник моей жены.
      - Сорок тысяч, - повторил я.
      - Да, сорок тысяч.
      Я отпил еще немного. У дверей бара шумели какие-то молодые люди в черном с наголо остриженными головами.
      - Дон Хесус Маис, импресарио.
      - Импресарио? Не смешите меня. Он всем запудрил мозги, а мы уши развесили. Никакой он не импресарио.
      Обыкновенный торговый агент какой-то шоколадной компании из Вальядолида, впрочем, даже в этом я не уверен.
      - Бармен вытер и без того чистую стойку. - Он вас тоже надул?
      - Пожалуй, да.
      Бармен продолжал надраивать стойку, описывая тряпкой круги. На улице раздался резкий звук клаксона.
      - Сколько с меня?
      - Сто пятьдесят.
      Я дал двести. Дойдя до дверей, я обернулся.
      - А девушка?
      - Лола? - спросил он.
      - Да, Лола.
      - Уехала. Пару раз заходила сюда одна, а потом уехала.
      Я вышел из бара, осторожно закрыв за собой дверь.
      Было холодно. По улицам гулял пронизывающий ветер. Наступала осень, красивое, но не очень уютное время года в Мадриде.
      Мне некуда было идти и нечего было делать в этом новом костюме "под английский твид".
      Я побрел, сам не зная куда.
      Мадрид, октябрь 1985 - август 1986