Глава 22

Июнь, 1775 г.

Элизабет безмолвно замерла на чердачной лестнице. Она подобрала юбки, чтобы шуршание не выдало ее. Теперь от нее не укроется ни один звук, доносящийся из комнаты лейтенанта.

Элизабет знала, что сегодня его навестил приятель, «этот другой лейтенант», как она его называла. Они говорили о чем-то важном и секретном, и Элизабет решила выяснить о чем.

— Ты должен немедленно вернуться в полк. В ближайшие дни предстоит масса дел, и нам необходима твоя ясная голова. И потом, твои люди не очень-то слушаются меня, — сказал Аптон.

— Да неужели? — раздался в ответ другой голос.

— Меня послали за тобой, хотя пока и неофициально.

— И кто же тебя послал? Мои люди? — спросил лейтенант Айронс.

— Нет, сам лорд Перси, — ответил взволнованный Аптон. — Если бы он захотел вызвать тебя по приказу, то послал бы кого-нибудь другого. Он знает, что ты выздоравливаешь, и очень рад за тебя. Он прекрасно знает тебе цену.

— В самом деле?

— Черт побери, Флетчер! Не надо вести себя так, как будто тебя все это не касается. Мне кажется, что ты уже совсем не тот офицер, которого я знал.

Элизабет прижалась к стене, услышав звуки шагов наверху.

— Ну хорошо, ты не хочешь уезжать отсюда. Тогда тебе надо официально заявить, что ты занял этот дом для постоя.

— Нет, — ответил Флетчер, — я этого не сделаю. Я не должен настаивать на этом. Мы с Верой стоим по разные стороны баррикад. То, что, по ее мнению, нуждается в немедленном разрушении, я считаю необходимым реконструировать. Наши жизни расходятся, Брайан, нас соединяет только любовь. А война делает различия в наших позициях непреодолимыми.

— Любовь, — произнес Брайан, — что за трагедия!

Бетси стояла на темной лестнице, в смущении опустив глаза. Щеки ее горели от стыда. Это был совсем не тот разговор, который она рассчитывала услышать. Интимные признания лейтенанта поразили ее. Она даже отпустила подол юбки, и этот звук мог бы выдать ее присутствие, если бы кто-нибудь из мужчин, сидящих наверху, обратил на него внимание. Но, к счастью, они были слишком заняты своим разговором.

— Флетчер, я все понимаю, но у Вас есть долг перед Вашим королем, и Вы еще не забыли, что такое честь мундира. Восемнадцатого начнутся боевые действия в Чарльстоне. Вы должны быть к ним готовы. Но что это?

Молодые люди услышали шум на лестнице. Это скрипнула ступенька под Элизабет. Девушка сразу постаралась принять самую невинную позу, и тут в дверях показался лейтенант. Он смотрел на Бетси, сердито нахмурив брови.

— Добрый вечер, Элизабет. Девушка кивнула. Она покраснела от смущения и не в силах была поднять голову.

— Меня миссис Эшли послала за Вами позвать к ужину, — с трудом выдавила Элизабет.

— В самом деле? А может быть, она поручила тебе подслушивать? — прорычал Флетчер.

— Нет, ничего такого! — заявила девушка. — Я не слыхала ни единого словечка. Да и что мне за дело, о чем вы там говорите?

— Ну так вот, юная Элизабет! Я знаю, что ты очень близко к сердцу принимаешь интересы своей благодетельницы. Но я, пожалуй, потребую от тебя обещания, что ты никому не скажешь ни единого слова из того, что «ты тут не слыхала».

За спиной Флетчера посмеивался Брайан.

— Ужинать пора, — снова сказала Элизабет безразличным тоном.

— По-моему, малышка намекает, что мне пора убираться восвояси, — сказал Брайан.

Элизабет нахмурилась и повторила приглашение:

— Миссис Эшли зовет вас обоих.

— Неужели? Флетчер, я думаю, мне тоже нужно остановиться здесь на постой. Мне тут нравится все больше и больше, — сказал Брайан и с улыбкой посмотрел на Элизабет.

Девушка поспешила вниз. Вера ждала Бетси внизу, и ей очень не понравилось выражение ее лица, когда она вбежала на кухню.

— Они спускаются? — спросила Вера. Элизабет кивнула, добавляя воды в котелок, стоящий на огне.

— Что случилось? — спросила она, нахмурив брови.

Элизабет помешивала воду в котелке и могла смотреть на Веру через плечо.

— Что случилось? — прошептала миссис Эшли. Элизабет отложила половник и прислушалась.

Вера начала выкладывать аппетитные дымящиеся клецки в супницу.

— Ну так что же? — повторила миссис Эшли, поражаясь упорному молчанию Бетси.

— Эти… ну, эти англичане… — горячо зашептала Элизабет, — собираются напасть на Чарльстон не позже, чем через неделю.

Вера замерла с половником в руке.

— Откуда ты узнала? Они говорили об этом наверху? Ты подслушивала, Элизабет?

Девушка кивнула головой, но раскаяния она явно не испытывала и продолжала с упорством рассматривать оборку на подоле своего платья.

Вера посмотрела на открытую дверь и прислушалась к шагам на лестнице.

— Когда точно?

— Восемнадцатого. Это, верно, воскресенье?

— Да, — ответила Вера с гневом, — и как они только смеют! Мы, конечно, должны передать эту новость, но, скорее всего, она уже им известна.

Послышался смех Флетчера, спускающегося с лестницы, и она замолчала.

Вера вспомнила ночь, проведенную в Северной гавани в ожидании Флетчера, вспомнила стоны раненых и свое чувство вины за страдания, причиненные солдатам, сражавшимся по обе стороны баррикад.

Но ведь теперь совсем другой случай. Если восставших не предупредить, они не смогут обороняться и легко будут уничтожены английскими войсками. Конечно, Вера могла убедить себя в том, что информация, только что ею полученная, уже известна в Чарльстоне. Но это было бы проявлением трусости. Вера посмотрела на Бетси широко раскрытыми глазами.

— Есть человек, который передаст, — прошептала она, — на Тремонт-стрит, я должна пойти туда сегодня ночью и…

Ее прервал радостный голос Брайана.

— Какой прекрасный запах! — воскликнул он.

Элизабет не смотрела на Веру, которая взяла обернутую в полотенце супницу и подняла ее, чтобы отнести на стол. Ее взгляд скрестился со взглядом Флетчера.

«Он знает, — подумала Вера, — он догадался обо всем, что произошло на кухне. Но теперь уже ничего нельзя изменить».

Вера спокойно повернулась и подняла крышку глубокого блюда.

— Элизабет… — начала она, но Бетси прервала ее.

— Я понимаю, — сказала девушка, — я сделаю это.

Элизабет спешила по ночным улицам Бостона. Воздух был влажным, и у девушки намокли юбки, жилет и блузка. Во рту пересохло от быстрой ходьбы. Девушка остановилась около нужной двери и постучала. Она постучала негромко, но в ночной тишине этот звук показался грохотом. Из-за двери спросили:

— Кто идет?

Голос был далекий и приглушенный, и Элизабет не смогла разобрать, кто ей ответил — мужчина или женщина.

— Это Элизабет Уаттс, — ответила девушка, стараясь говорить прямо в дверь. — Меня послала миссис Эшли с запиской для мистера Хаусмана.

Дверь сразу открылась внутрь.

— Быстро заходи, детка.

Элизабет шагнула в проем и оказалась перед худенькой женщиной, одетой в черное платье и чепец. Женщина взяла Элизабет за руку и втащила ее внутрь. Дверь захлопнулась.

— Его нет дома, детка, — сказала женщина.

— Нет?

Женщина кивнула, и большой чепец закачался.

— Но ты можешь его подождать, моя дорогая, он скоро придет.

— Я бы очень хотела, — ответила Элизабет. Она чувствовала себя скованно в незнакомой обстановке полутемного помещения. Внезапно занавеска качнулась.

— Ой, что это, бабушка? — спросила Элизабет. Из боковой двери вышел английский офицер. Было видно, что в комнате сидели его товарищи, играли в карты. На столе стояли стаканы. Сильно пахло спиртным.

— Это моя племянница, — сказала женщина, не моргнув глазом.

— Да, что Вы? Странное время Ваши родственники выбирают для визитов.

— Так ведь это мой дом, — ответила старушка, — и если меня это устраивает, то кому какое дело?

— Бабулька права, — сказал кто-то из сидящих в комнате. — Иди играть, твоя очередь. Ты ставишь? Пожалуй, у меня есть шанс выиграть.

Но офицер не собирался отступать.

— Подойди-ка сюда, — приказал он Элизабет, — посмотри на меня.

Элизабет собиралась заупрямиться, но старушка подтолкнула ее в спину.

Девушка стояла молчаливая и злая. Офицер внимательно рассматривал ее.

— Что-то она мало похожа на того, другого…

— Еще чего! — возразила старушка. — Мы, что от одной матери все что ли родились? Она — внучка моей сестры. Вот и все. И нечего спрашивать!

— Да отстань ты от них! — раздался голос из комнаты. — Ты посмотри на волосы. Что у парня, что у девчонки — одинаковые. Доволен теперь? Оставь эту тетку с ее племянницей и возвращайся к столу. Я не могу ждать тебя всю ночь. Ставки очень высоки.

Офицер беззвучно выругался и удалился.

— Наверх! — скомандовала старушка и подтолкнула Элизабет к лестнице.

Девушка осторожно поднималась, держась за перила. Старушка шла следом за ней.

— А Вы тори или виг, — спросила Элизабет через плечо.

— Ох, ну, конечно же, виг. Эти «красные мундиры» поселились у меня месяц тому назад, и уж скоро мне от них не избавиться. Конечно, мы все время ругаемся, но большого вреда от них нет. Это старика они все время стараются поддеть, да он не дается, — старушка снова засмеялась.

— Куда это Вы меня ведете?

— Пойдешь отдохнешь немного, пока моего мужа ждешь. Говоришь, миссис Эшли тебя послала?

— Ну да, с запиской.

— Ну, так это значит что-то сногсшибательное, это уж будьте уверены. Вот, заходи сюда. Господи, ну-ка скорее назад!

Но было слишком поздно. Элизабет уже вошла и увидела мужчину, сидящего к ней спиной и пытающегося закрыть лежащий на коленях ранец. Рядом с ним на полу лежала стопка исписанных чернилами листочков бумаги.

Мужчина вскочил со стула, стремительным движением одной руки поднял и смял листки бумаги, в то время как другой рукой выхватил ружье.

— П-простите меня, я не хотела… — забормотала испуганная Элизабет.

Услышав знакомый голос, мужчина поднял голову с золотистой копной волос и посмотрел на девушку темно-карими глазами.

— Джек!

— Бетси? — парень тихонько рассмеялся. Это точно ты, моя Бетси?

Он выпрямился и принялся ходить по комнате. Ружье и бумаги незаметно исчезли. Элизабет уже забыла, каким высоким был ее Джек.

— Что привело тебя сюда, детка? Сам Бог, видимо, привел тебя ко мне. Иначе как бы ты могла попасть сюда в тот же час, что и я.

Он говорил очень быстро, и акцент его усилился. Элизабет показалось, что он сильно изменился с момента их последней встречи, пожалуй, он уже не казался таким молодым, как при расставании, и сильно похудел.

— О, Джек! — воскликнула Элизабет и бросилась в его объятия.

Он приложил палец к ее губам.

— Тише милая, тише…

— Ах, ну разве это не замечательно? — обрадовалась старушка. — Вы, оказывается, знакомы. Мне бы, конечно, надо остаться и присмотреть за вами. Но уж ладно. Оставайтесь вдвоем. У вас и так времени маловато. Ну, я пошла. А вы уж ведите себя благоразумно, чтобы мне потом не было стыдно.

И она удалилась, прикрыв за собой дверь.

— Джек, Джек, — простонала Элизабет, заливаясь слезами.

— Я скучал без тебя, Бетси.

— О, Джек, как я волновалась. Я боялась, что ты убит. Я сама чуть не умерла, когда услышала, что было в Лексингтоне. А что ты здесь делаешь, Джек? — спросила девушка, поднимая заплаканное личико.

— Да разве это важно, Бетси? Вот я перед тобой живой и здоровый.

С этими словами Джек звонко поцеловал девушку прямо в губы. Элизабет вскрикнула и оттолкнула парня. Но он со смехом схватил ее в свои объятия, целуя без передышки и каждый раз по-новому, до тех пор пока девушка совсем не ослабела.

— Джек, милый, не надо, — пробормотала Бетси, но на этот раз ее протест был еще менее убедителен.

— А почему же нет? — широко ухмыльнулся Джек.

— Ну, я не знаю. Да ведь это не положено… Джек задумался на минуту, перед тем как ответить на столь серьезное возражение.

— Да кто же это тебе сказал такую глупость? Почему не положено выражать свои чувства прикосновением губ?

— Ну ты знаешь, к чему это… ну до чего это может довести… — застенчиво прошептала Элизабет.

— К чему же это может привести, интересно было бы знать? — сказал он, увлекая ее за собой. Он уселся на стул и взял Бетси к себе на колени. — Интересно, интересно, к чему это может привести. Что же ты имеешь в виду, моя милая?

Бетси старалась освободиться из крепких объятий парня, но не очень решительно.

— Ну я не знаю… — сказала Элизабет. Взгляд Джека сильно испугал девушку. В нем было столько неудержимой страсти, он сулил что-то совсем новое, загадочное, он заставлял ее дрожать…

Джек погладил сжавшуюся в комочек Бетси, взял за подбородок и повернул ее личико к себе.

— Я испугал тебя? Бетси кивнула.

— Не бойся, моя маленькая. Мне ничего от тебя не надо. Положи свою головку мне на грудь и успокойся. Мне так не хватало тебя все это время.

Они сидели неподвижно и молча, прижавшись друг к другу. Элизабет поудобнее устроилась. Их волосы перемешались, и, казалось, будто золото рассыпалось по спелой соломе. Джек осторожно гладил девушку по плечам, по спине, провел рукой по тонкой талии. Его движения сначала случайные и бесцельные становились более настойчивыми и страстными. Элизабет чувствовала, что должна остановить его, но не могла заставить себя произнести ни слова. Прелесть новых ощущений захватила девушку, и она сидела, прижавшись к широкой груди парня и слушая, как стучит его сердце.

— Элизабет, милая. Ты так молода и невинна и мало знаешь меня… Но я люблю тебя и никогда не обижу. Ты не должна меня бояться. Позволь погладить тебя. Я хочу запомнить тебя всю.

Бетси доверчиво повернулась к нему, обхватила его шею руками и приникла к его губам.

— Так что ты принесла сегодня, ты мне еще не сказала?

Элизабет стояла перед зеркалом и укладывала растрепавшиеся локоны. Джек стоял у нее за спиной.

Ах, лучше бы он не задавал этого вопроса. Девушке показалось, что ее опустили с небес на землю.

— Меня послала миссис Эшли, — сказала Элизабет, нахмурившись. — Я узнала кое-что этой ночью. Англичане собираются в это воскресенье атаковать Чарльстон.

Это известие, казалось, не произвело на Джека никакого впечатления.

— Откуда ты узнала об этом?

— Ну, я слышала, как два офицера говорили. Это не болтовня. Они говорили серьезно.

— Я тоже слышал об этом.

— Правда? Надо было мне еще их послушать, может быть, узнала бы побольше.

— Кого это ты собиралась послушать? — спросил Джек таким тоном, что Бетси сразу прикусила язычок.

Как же он мог говорить с ней так сурово после того, как обнимал ее только что? Элизабет поняла, что не сможет сказать правду и подвести миссис Эшли.

— Я их видела сегодня на улице, офицеров этих. Они не знали, что я стою рядом. Они все это в самом деле говорили, Джек. Я ничего не придумала. — Элизабет закончила свое объяснение и облегченно вздохнула, по крайней мере последние слова Бетси были чистой правдой.

Джек подумал и кивнул головой.

— Мне нужно было только подтверждение, Элизабет, и ты мне его принесла. Теперь я уверен в том, что нападение состоится. Сегодня ночью мне придется уйти.

Элизабет посмотрела на туго набитую сумку Джека, которая валялась на полу. Когда девушка вошла в комнату, Джек собирал вещи. Значит, уже тогда он собирался уходить? Уходить, так и не повидав ее?

— Джек, ты давно в Бостоне?

— Да, дорогая, четыре дня, а сюда я пришел сегодня.

— Ты бы так и ушел из города, не повидавшись со мной?

— Да, милая. Это было неразумно. Я ведь пришел сюда ненадолго, только чтобы собрать информацию. Теперь я ее получил.

Элизабет хотелось только одного — разрыдаться. Но она решила, что ни за что не будет больше плакать перед Джеком. Плечи девушки дрожали, взгляд стал мрачным, губы подергивались.

— Я думала, ты с милицией, я беспокоилась, а ты… ты был здесь, в Бостоне…

— Но Бетси…

— Как ты попал сюда?

— В Бостон? Да вот с этим пропуском, — сказал он, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

Это было разрешение на въезд в город, снабженное подписью членов Конгресса провинции.

— Это совсем не то, что ты думаешь, Бетси. Это документ, который дает возможность безопасно войти в город. А вот и другой…

И Джек с гордым видом достал еще одну бумагу, на этот раз с печатью генерала Гэйджа. Это было разрешение на выезд из Бостона.

— Виги еще могут покидать город. Правда, они должны сдавать оружие, но у меня ничего нет, так что… — добавил Джек лукаво. — И я не думаю, что меня задержат, чтобы призвать в армию: ты видишь, я так хромаю, и у меня такой больной вид…

Джек тут же продемонстрировал Бетси и то и другое. Получилось очень правдоподобно.

— Если бы у меня было записано, что я уезжаю с женой, то я смог бы взять тебя с собой. А так это очень опасно.

Из всех слов, произнесенных Джеком, Бетси услышала только одно — «женой» и почувствовала, как сердце рвется у нее из груди.

— Что ты сказал, Джек?

— Я сказал, что очень рад видеть тебя, Бетси. Это Господь услышал мои молитвы, поверь мне. Ты осветила всю мою жизнь. Я каждую минуту думал о тебе, я мечтал о тебе каждую ночь, с тех пор как мы расстались. Не сердись на меня, Бетси. Я так люблю тебя. Если бы только было возможно, я забрал бы тебя сегодня ночью. Но это слишком опасное путешествие. Подожди меня в городе, как мы с тобой договорились раньше. Подожди меня, и я вернусь. Война кончится наконец, и мы с тобой…

— Нет.

— Бетси.

— Нет.

— Прошу тебя…

Совсем не так представляла Бетси их встречу, когда, стоя у ворот форта несколько недель тому назад, она наблюдала уход тысяч патриотов из города. Тогда она страстно желала идти к ним, разыскать Джека и услышать от него те слова, которые он сказал ей только сегодня. Бетси мечтала, чтобы он умолял ее остаться в городе и ждать его.

Теперь чувство девушки к Джеку было совсем иным. Детский романтизм развеялся. Элизабет любила его глубоко и страстно. Она хотела идти с ним. Ожидание казалось ей невыносимым.

Бетси смотрела на Джека, чуть отступив назад. Она старалась запомнить выражение его темных глаз, цвет волос, силу его тела. Не в силах больше оттягивать момент расставания, Бетси рванулась к двери, слетела вниз по лестнице и выскользнула на улицу. По дороге она успела сказать миссис Хаусман, что передала записку и сейчас должна уйти.

Когда дверь за девушкой захлопнулась, старушка подняла глаза и увидела Джека, стоящего на верхней ступеньке лестницы. Он был сыном ее любимой племянницы и француза.

— Жак, — старушка всегда обращалась к нему так, — что случилось?

Глава 23

Вера спала беспокойно. Пламя ее волос разметалось по подушке, по плечам и по щекам. Простыня обернулась вокруг ног женщины, оставив открытым ее прекрасное тело. Казалось, что белоснежная кожа светится в темноте. Во сне Вера протягивала руки, пытаясь обнять Флетчера и прижаться к нему. Но лейтенант уже давно встал и смотрел на нее из противоположного угла комнаты. Он сидел на стуле, сложив руки на обнаженной груди. Его черные как смоль волосы лежали по плечам. Печальные глаза казались такими же темными, как ночное небо.

— Да благословит тебя Бог, Вера, — прошептал Флетчер.

Миссис Эшли продолжала спать, убаюканная его мягким голосом.

Лейтенант уже знал, что Элизабет подслушала его разговор с Антоном, и он легко мог себе представить, что за этим последует. Восставшие узнают о планах британцев в тот же вечер. Но его больше не мучило то, что эту информацию могла сообщить восставшим Вера. Наверное, правы те, кто утверждает, что страсть ослепляет мужчину. Во всяком случае, сейчас Флетчер не мог даже сердиться на Веру за этот поступок. Он просто восхищался ее постоянством и упорством.

Флетчер поднялся со стула и подошел к кровати. Он смотрел на спящую Веру, и нежность переполняла его сердце. Лейтенант провел рукой по ее разметавшимся волосам. Какие они были шелковистые и мягкие! Как прекрасно было обнаженное тело женщины, как нежен изгиб ее бедер! Как беззащитно и невинно раскинулась она перед ним!..

Флетчер поцеловал Веру.

Завтра утром корабли, стоящие в устье реки, начнут артиллерийский обстрел форта, построенного восставшими буквально за одну ночь, сразу после получения ими информации о нападении.

Настал тот час, когда Флетчер должен был вернуться к исполнению своих обязанностей командира. Ему предстояло вести своих солдат на штурм. Таков был приказ. Флетчер не считал это решение стратегически правильным. Но к его мнению теперь не прислушивались так внимательно, как раньше. За время болезни он успел растерять свой авторитет. Слишком долго он пренебрегал своими обязанностями.

Лейтенант прекрасно понимал, насколько теперь осложняются его задачи как командира. Ему будет гораздо труднее обеспечивать безопасность своих солдат. Он уже не ощущал себя образцовым офицером, целиком посвятившим жизнь исполнению своего долга. И виной всему была его встреча с Верой.

Но Флетчер не сожалел ни о чем. Предстоящее расставание было очень тягостным для них обоих. Их только что соединившиеся жизни судьба вновь разводила по разные стороны баррикад.

Лейтенант прижался горячим лбом к холодному окну, вглядываясь в ночные тени. Во дворе цвел каштан, стрекотали цикады. Послышался шорох. Флетчер подумал, что это собака. Но иногда во дворы забегали даже лисы. Ухнула сова. В воздухе раздавалось жужжание насекомых.

Флетчер закрыл глаза и повернул голову, ощутив прикосновение стекла к каждому шраму на лбу. Завтра утром он должен покинуть Веру, и кто знает, как надолго…

Он должен был оставить ее раньше, чем они предполагали. Вера надеялась, что у них остается еще один день. Она просила его этой ночью, лежа в его объятиях, подарить ей эту, может быть, последнюю радость.

Но он не мог задержаться. Он не мог дать ей обещания, что вернется живым. Конечно, он не хотел умирать. Но что значили его желания или нежелания, его планы и надежды в этом лишенном логики и милосердия безумном мире? Единственное, что ему оставалось, — это выполнять свой долг. Британские солдаты подчинялись приказам, не задавая вопросов.

Флетчер с усилием прервал свои тягостные размышления и вернулся к возлюбленной. Она все еще спала, но, почувствовав его рядом, повернулась на спину, заложив руки за голову. Флетчер прилег рядом, обняв ее одной рукой, и погрузился в воспоминания о тех блаженных днях и ночах, которые они провели вдвоем.

Никогда раньше их чувства не достигали такой глубины, а проявления любви — такого совершенства.

Флетчер научился смотреть на их отношения в новом свете. Он стал еще больше ценить ее грацию, красоту и открытость. Она отдавалась ему полностью и принимала его таким, каким он хотел предстать перед ней.

За эти месяцы Флетчер смог в полной мере оценить отвагу и преданность своей возлюбленной. Она ухаживала за ним днями и ночами, не отходила от его постели, забыв о себе. Она пренебрегла осуждением друзей и соседей. И все это было сделано без единой жалобы. Он обожал Веру, и предстоящее расставание болью отзывалось в его душе.

— Вера, я люблю тебя, — нежно шепнул он ей на ушко.

Молодая женщина повернулась к нему не просыпаясь, и он поцеловал ее в макушку, в знакомый до каждой родинки изгиб ее шеи и почувствовал, что с трудом сдерживает рыдания.

Над кронами деревьев поднималась заря нового июльского дня. Небо становилось голубым, и на его фоне проступали черные ветви деревьев.

Брайан поднялся с постели и оделся. В одном из открытых ящиков он с сожалением заметил так и не откупоренную бутылку коньяка. Он хранил ее специально для Флетчера, с которым собирался провести вечер в дружеской и откровенной беседе. Но все время им что-то мешало. Брайан достал бутылку и подошел к окну. Внизу, во дворе, грумы были уже за работой. Они выводили лошадей и чистили конюшни.

Лейтенант точно знал, кто из этих молодых людей, так прилежно занятых работой, принадлежит к вигам и работает только ради того, чтобы поставлять информацию своим друзьям-патриотам. Но доказательств у Брайана не было. Он со злостью подумал о проклятом восстании.

Наглость бунтовщиков не имела границ. Они надеялись, что смогут удержать британскую армию в окруженном Бостоне. Но ничего у них не получится. Сегодня предстояло решительное сражение. Задача англичан состояла в том, чтобы выбить восставших из Бридс-Хилла и закрепиться там, создав плацдарм для дальнейшего наступления.

Он испытывал глубокое удовлетворение, когда представлял себе реакцию оставшихся в Бостоне патриотов, особенно миссис Эшли. Как странно в ней совмещались самоуверенность, остроумие и чисто женское очарование. Брайан понимал, что, окажись он на месте Флетчера, уже давно был бы околдован ею. Возможно, она уже добилась того, что его друг, Флетчер, испытывает постоянные душевные муки, раздваиваясь между долгом и чувством. Иногда Брайану казалось, что его старший товарищ просто теряет рассудок.

Брайан сорвал печать с бутылки и вынул пробку. Стакана не нашлось, но это его не смутило. Он поднес горлышко к губам — и приятное тепло разлилось по телу.

Наконец бутылка была плотно закупорена и водворена обратно в ящик, туда, где хранились многие дорогие Аптону вещицы. Лейтенант вышел из своей комнаты и направился через коридор в ту, где недавно жил его друг. Аптон принял решение.

Он верил в мужскую, дружбу, которая может поддержать и даже спасти жизнь человека в адской мясорубке войны. Что же касается женщин, то они способны лишить мужчину и разума, и умения защищаться. И Аптон не допустит того, чтобы Флетчер пренебрег своим офицерским долгом. Уже отдан приказ, и лейтенант Флетчер Айронс должен повести своих солдат на штурм укреплений Бридс-Хилл. В случае отказа он будет призван изменником и повешен.

Кухня наполнилась запахами теста и дрожжей. Вера аккуратно заворачивала слепленные из теста, но еще не испеченные буханки во влажные полотенца и укладывала их на теплые кирпичи около очага, чтобы тесто хорошенько поднялось. Руки молодой хозяйки по локоть были в муке. Она отряхнула их и с удовольствием принялась убирать со стола. Небольшие обрезки теста складывала прямо в передник и выбрасывала их на землю во внутреннем дворике. Когда тесто подсыхало на солнце, птицы слетались со всех сторон и с веселым щебетанием склевывали все, до последней крошки.

Трава за порогом выросла почти до колен. Ее давно уже было пора скосить: она цеплялась за юбку и мешала ходьбе. Вера подошла к большому каштану и прислонилась спиной к его грубой коре, глядя сквозь резные темно-зеленые листья на утреннее солнце. Все вокруг было так мирно и спокойно, ничто не напоминало ни о войне, ни о революции. Не было слышно даже топота марширующих по улицам солдат, к которому Вера уже давно привыкла и который, казалось, стал неотъемлемой частью жизни всего Бостона.

Вера стояла в тени каштана, закрыв глаза и наслаждаясь тишиной до тех пор, пока не почувствовала устремленный на нее взгляд.