Разрывы ракет должны были наблюдаться в месте падения «на живом объекте», т. е. населенном пункте. Это подтвердил в 1955 году западногерманский информационный бюллетень по ракетной технике. В нем говорилось: затем «состоялось испытание ракет на живом объекте. Обстрелу сотней ракет «А-4» подвергся населенный пункт Сарнаки, насчитывавший 1000 жителей. Ни одного прямого попадания не произошло, случайно был убит мужчина и ранена женщина, когда ракета разорвалась в 300 метрах от Сарнаки. После этого было заявлено: «Лондон, имеющий в диаметре 50 километров,– это не Сарнаки, по Лондону мы попадем»»55. Иными словами, «технический» штаб Вернера фон Брауна хладнокровно закалькулировал уничтожение польской деревни Сарнаки и преднамеренное массовое убийство жителей Лондона.

Но еще раньше, чем эсэсовцы закончили постройку макета деревни для маскировки своего ракетного полигона, центральный штаб польских партизан в Варшаве уже хорошо знал о том, что делается здесь.

Колючая проволока и заграждения на дорогах не помешали Кукульскому выполнить задание. Пробравшись в район полигона, он поселился в домике лесника и от него узнал, что в последнее время здесь часто слышатся какие-то странные взрывы, в небо поднимаются длинные черные «сигары», которые затем меняют направление своего полета. А перед каждым таким взрывом в запретной зоне приземляется самолет, прибывающий со стороны Мьелеца.

Через два дня один из узников концлагеря сумел передать на волю записку. В ней говорилось, что эсэсовцы заставляют заключенных строить бетонные дороги, пусковые установки в результате испытаний местами потемнели и при взрыве даже издалека виден огненный хвост ракеты. Подобные запуски производились почти ежедневно.

Кукульский заметил также какие-то длинные предметы, которые ввозились в запретную зону на железнодорожных платформах. Туда прибывали и составы цистерн, покрытых толстым слоем какого-то странного инея.

Участникам польского движения Сопротивления стало ясно, что налет авиации на Пенемюнде не привел к срыву фашистских ракетных экспериментов и нацисты всеми силами стремятся достигнуть своей цели. Польские патриоты стали бдительно следить за дальнейшими действиями гитлеровских ракетчиков. Стефан Игнашак вместе с Бернардом Качмареком и Александром Пеньковским создали на месте густую сеть наблюдателей. Местным партизанским группам были даны новые задания.

Вскоре партизанам удалось подпоить одного эсэсовского унтер-штурмфюрера, и тот, расхваставшись, выболтал, что новое «чудо-оружие» имеет радиус действия 300 километров. А другой унтер-офицер административной службы за две тысячи марок (на них он собирался купить на «черном рынке» продукты для своей семьи) дал польским подпольщикам на время топографическую карту полигона. На ней были нанесены стартовые установки, монтажные мастерские, железнодорожные ветки, бараки охраны и склады. Ночью поляки сняли фотокопию этой ценной карты.

Теперь надо было лишь проследить направление полета ракет, чтобы на основе расчетов инженера Антони Коцьяна установить место предполагаемого попадания. Речь шла о районе площадью примерно в 60 квадратных километров. Ракеты исчезали обычно в северо-восточном направлении. По расчетам Коцьяна, они должны были падать в районе Сидльце, восточнее Варшавы, в излучине Буга.

Варшавский центр послал в этот район группу разведчиков. С помощью местных жителей они собрали необходимые сведения. Руководство этими поисковыми группами было поручено партизанскому командиру Ежи Хмелевскому – специалисту по вопросам авиации. Крестьяне сообщили ему, что в деревне Рейовиц, недалеко от Люблина, загадочный взрыв средь бела дня разрушил массивное здание. На следующий день, побывав в деревне, Хмелевский увидел воронку и разрушенные стены здания. Крестьяне рассказали, что вскоре после взрыва в деревню примчались два грузовика с немецкими солдатами, которые разогнали всех любопытных, сфотографировали и обмерили воронку и тщательно собрали все металлические осколки.

Итак, несмотря на принятые меры, выяснить почти ничего не удалось. Необходимо было в дальнейшем собирать все нужные варшавскому центру осколки ракет еще до прибытия немецких команд наблюдения. Партизаны привлекли к этому местное население.

Из регулярно поступавших донесений скоро стало ясно, что земли достигала в среднем только одна из десяти выпущенных ракет: большинство их взрывалось в воздухе.

Вскоре партизаны, действовавшие в районе Сарнаки, сообщили, что в деревне около Буга, всего в 130 километрах восточнее Варшавы, внезапно появились 200 немецких солдат под командой обер-лейтенанта Шредера. Гитлеровцы сравняли с землей все памятники и намогильные плиты на еврейском кладбище в Сарнаки и устроили там наблюдательный пункт, оборудованный рацией. Партизанская служба радиоперехвата установила, что гитлеровцы передают зашифрованные тексты. Не успела фашистская команда наблюдения обосноваться в деревне, как ежедневно в окрестностях стали взрываться ракеты – сначала одна, потом три, а вскоре и по четыре в день. Шло лихорадочное испытание «чудо-оружия».

Поляки не раз оказывались куда находчивее и проворнее немецких моторизованных поисковых команд. Под соломой на телегах, в рыночных корзинах крестьянок, под одеждой они, несмотря на строгий дорожный контроль, доставляли партизанам отдельные части ракет, подобранные в местах взрывов. Найди фашисты у польского патриота хоть самую мельчайшую деталь ракеты, ему грозила верная смерть. Эти части доставлялись польскому врачу Мариану Корджику приходившими к нему под видом больных партизанами. Другим звеном в этой цепи был доктор Непокуй, которого немцы назначили городским врачом Сидльце и заведующим инфекционным отделением больницы. Ему приходилось регулярно объезжать этот район по служебным делам, к тому же у него были надежные документы, выданные оккупантами. Немцы на дорожных контрольно-пропускных пунктах хорошо знали доктора в лицо и не чинили ему препятствий. Каждый раз он привозил немало составных частей ракет.

В подпольной варшавской лаборатории эти осколки тщательно изучались с целью восстановления по ним ракеты «А-4», чтобы получить представление о ее двигателе и механизме управления. Особенно ценны были те детали, на которых сохранились фирменные знаки или производственные номера. У польских подпольщиков имелись каталоги немецких фирм, при помощи которых можно было легко установить, какие именно предприятия являются поставщиками материалов и оборудования для ракет. О результатах таких тщательных исследований постоянно сообщалось по радио в Англию.

Лондон скупо благодарил и все настойчивее просил прислать, если удастся, ракету целиком.

Участники польского движения Сопротивления самоотверженно взялись за дело. Они начали выяснять, каким путем ракеты попадают из Германии в бдизненский резерват. Но шансы на успех первоначально задуманного налета на ракетный транспорт были малы. Специальные железнодорожные составы, доставлявшие «оружие особого назначения», шли под сильной охраной и в пути не останавливались. Нацисты предусмотрительно прицепляли к голове паровоза набитые камнями товарные вагоны, чтобы уберечь драгоценный груз в случае взрыва железнодорожного полотна. На всем пути следования состав сопровождали самолеты «Физелер Шторьх» и истребители «Мессершмитт».

Отважным партизанам помог случай. В один из пасмурных апрельских дней 1944 года обер-лейтенант Шредер после ночной попойки тщетно ждал очередного взрыва. И хотя время запуска было ему заранее сообщено по радио, ракета не появилась, да к тому же и видимость из-за дождя была плохая. Между тем ракета упала в болото, в стороне от намеченного места. Удар был самортизирован, и взрыва не последовало. Игнашак с группой партизан сразу же бросился к месту приземления «чудо-оружия», тщательно сфотографировал место падения, ракету и ее наиболее крупные агрегаты. Затем он приказал как можно быстрее разобрать ракету и вывезти ее составные части, которые быстро исчезли под соломой в амбарах и ригах. Однако сердце ракеты – двигатель, весивший полтонны, пришлось засыпать песком на берегу Буга и замаскировать кустарником.

Команда по обнаружению ракет с помощью поднятой на ноги полевой жандармерии прочесала весь район метр за метром: слишком хорошо понимали гитлеровские офицеры, чем пахнет для них эта неудача. Но ракета исчезла бесследно, и через два дня поиски ее были прекращены.

Тем временем Игнашак, Качмарек и Пеньковский уже отправились в путь. Они везли фотопленку, а также три вынутых из ракеты радиотехнических прибора. В кармане Игнашака в бутылке с этикеткой «касторовое масло» находились остатки горючего. Все шло благополучно. Оставалось только сесть в поезд, шедший в Варшаву. И тут случилось непредвиденное. На платформе в Сидльце из кармана Игнашака вдруг вырвалось пламя: неожиданно произошла химическая реакция. Казалось, все погибло. Станционная охрана и немецкие солдаты-отпускники бросились к подпольщикам, приняв их за диверсантов. К счастью, Качмареку, хорошо владевшему немецким языком, удалось успокоить немцев рассказом о коварной зажигалке, которая взяла да и вспыхнула в кармане его друга. Между тем Пеньковский, воспользовавшись тем, что на него никто не обращал внимания, сумел погрузить драгоценную ношу в подошедший поезд. Но доставить горючее ракеты в подпольную варшавскую лабораторию так и не удалось.

Эсэсовцы и агенты службы безопасности (СД), патрулировавшие по улицам польской столицы, даже и не догадывались о том, что происходило в лаборатории Коцьяна. Кованые сапоги эсэсовцев стучали совсем рядом, а здесь, в лаборатории, польские ученые, располагавшие самыми примитивными средствами, разгадывали тайну ракет, над которыми целое десятилетие трудились тысячи хорошо оплачиваемых нацистских специалистов в оснащенных самым современным оборудованием институтах. Патриотизм и гуманизм – вот что было движущей силой этой титанической работы польских борцов антигитлеровского движения Сопротивления.

Подпольщики установили контакт и с другими польскими специалистами. Одним из них был крупнейший ученый в области радиотехники 54-летний профессор Януш Грошковский. До нападения гитлеровского вермахта на Польшу он читал лекции на электротехническом факультете Высшей технической школы в Варшаве. Нацисты закрыли польские университеты и высшие школы, лишив польских ученых возможности продолжать научную деятельность.

Профессор Грошковский занялся изучением радиотехнической аппаратуры ракеты, чтобы определить частоты, на которых эта аппаратура работала. Работа протекала в условиях крайней опасности. Даже транспортировка отдельных частей аппаратуры по улицам Варшавы являлась делом весьма сложным: многочисленные патрули эсэсовцев и солдат вермахта приглядывались к каждому крупному свертку, подозревая в нем оружие или боеприпасы для польского Сопротивления.

Вскоре профессору Грошковскому удалось установить, что радиоприемник ракеты принимал сигналы частотой в 21 мегагерц на волне 14 метров. Передатчик же ракеты работал на частоте примерно 40 мегагерц. Так польский ученый раскрыл тщательно оберегавшуюся производственную тайну концернов «АЭГ» и Сименса. Он пришел к правильному выводу, что фашистские ракеты не только направлялись по определенному курсу при помощи радиосигналов, но и сами передавали наземной станции данные о скорости и высоте своего полета, что позволяло последним производить взрыв в воздухе до удара ракеты о землю. Уже тогда стала выкристаллизовываться идея успешной борьбы с ракетами путем нарушения радиотехнического управления ими.

Получив из Варшавы эти сведения, английская секретная служба и эксперты по вопросам вооружения сразу прозрели и потребовали срочно прислать в Лондон важнейшие части ракеты. Им не терпелось самим убедиться в правильности выводов польских ученых.

Как раз в это время гестапо – правда, по другому делу – арестовало инженера Коцьяна и его жену, очевидно выданных предателем. Но гестаповцы не знали о работе Коцьяна в подпольной лаборатории. Эсэсовцы пытались выведать от него сведения о польских партизанах, которые наносили ощутимые удары немецко-фашистским оккупантам. Коцьян вынес нечеловеческие пытки, но не проронил ни слова. Он даже сумел предупредить друзей о грозящей им опасности шифрованной запиской. Через несколько часов его перевели в камеру смертников в варшавской тюрьме Павиак.

А за стенами тюрьмы продолжалась упорная борьба вокруг гитлеровского «чудо-оружия». Англичане сообщили польским подпольщикам, что за агрегатами ракеты «А-4» прибудет специально посланный транспортный самолет. Эту сложную операцию нужно было тщательно подготовить. Один из командиров польского движения Сопротивления Влодзимеж Гедымин нашел подходящую для посадки площадку в районе Тарнува, примерно в 260 километрах южнее Варшавы. То был луг, ограниченный с запада лесом, а с востока рекой. Бывший летчик польской авиации Гедымин знал, что это место использовалось раньше для приземления легких самолетов. Лесной аэродром получил условное наименование «Бабочка», а запланированную операцию стали называть «Мост».

Шансы на удачу составляли один к девяноста девяти. Местность вокруг «Бабочки» кишмя кишела фашистскими войсками. Каждый день в этот район прибывали все новые пополнения: их предназначалось бросить в бой против неудержимо продвигавшихся вперед войск Советской Армии. Сюда же отступали для переформирования разгромленные части вермахта. Линия фронта приближалась. Эсэсовские команды охотились за партизанами, в первую очередь прочесывая леса. А тут еще плохая погода; зарядившие дожди размягчили почву. Но ждать было нельзя. Гедымин связался с английской военной радиостанцией, которая (этого он не знал) находилась на юге Италии в городе Бриндизи. Там, за тысячу с лишним километров от лесного аэродрома, дислоцировалась 267-я английская авиационная эскадрилья. Вскоре под палящими лучами южного солнца занял свои места экипаж самолета «Дакота». Это было 25 июля 1944 года. Англия уже полтора месяца подвергалась обстрелу самолетами-снарядами «Фау-1». Английское правительство было настроено мрачно: оно предугадывало, что может последовать за ними.

Командир «Дакоты» (вторым пилотом летел польский летчик) еще раз проверил самолет. Ведь предстоял рейс в 2000 километров, с головоломной промежуточной посадкой на импровизированной лесной площадке и без какой-либо возможности заправки горючим в пути. Почти весь маршрут пролегал над территорией, занятой гитлеровскими войсками. На приземление, выгрузку, погрузку и взлет отводилось всего 10 минут. К тому же английские летчики даже не знали людей, которые должны были их принять. А может, все это просто западня? И все-таки надо было лететь. «Дакота» взяла курс на север.

Гедымину сообщили по радио за двенадцать часов о посадке самолета. Успеют ли подпольщики за это время доставить к месту посадки рассредоточенные по разным местам части ракеты? Стоило фашистам перехватить одну из деталей, как, возможно, провалилась бы вся операция. Самолету предстояло приземлиться в темноте. Надо было своевременно разжечь костер, чтобы помочь летчикам сориентироваться в совершенно незнакомой местности.

Тем временем из Варшавы уже выехал Болеслав Дорембович. Он вез мозг «чудо-оружия» – 20-килограммовое радиотехническое пилотирующее устройство ракеты «А-4». Ему удалось надежно замаскировать свой груз и, несмотря на дорожный контроль, благополучно добраться почти до самого Тарнува, когда вдруг несколько немецких летчиков остановили его машину, потребовав, чтобы он подвез их. Эта неожиданность, однако, оказалась даже полезной для дела: при виде пассажиров в форме вермахта патрули беспрепятственно пропускали машину. Вскоре летчики вылезли, а Дорембович без дальнейших происшествий довез свой груз в назначенное место. Вскоре сюда различными хитроумными путями были доставлены и другие части ракеты. Теперь можно было спокойно ждать английский самолет.

Но вместо английского самолета на лесную площадку сел... немецкий – «Физелер Шторьх»! Партизаны были поражены и терялись в догадках: неужели немцы перехватили их радиограмму? Они не знали, что поблизости разбился венгерский самолет и немцы разыскивали его. Экипаж «Физелер Шторьха» почему-то остался в самолете. Партизаны не спускали с него глаз. Вслед за тем приземлились два «Мессершмитта». Но как ни странно, гитлеровские летчики не обратили внимания на кучи хвороста, приготовленные для встречи «Дакоты».

В распоряжении Гедымина имелся партизанский отряд численностью в 400 человек. Но поблизости от лесной площадки, всего в двух километрах от нее, находились четыре тысячи немецких солдат и эсэсовцев. И тем не менее партизаны были готовы, если понадобится, вступить в бой, чтобы любой ценой выполнить задание.

К вечеру немецкие самолеты улетели. Партизаны принялись за дело. Приказ был ясен: любой немец, случайно или намеренно проникший сюда, должен быть уничтожен, причем без шума. Напряжение нарастало: время прибытия самолета подошло, а его все еще не было. Но вот вдали послышался нарастающий гул мотора. Вспыхнул сигнальный костер. Самолет, подпрыгивая на кочках, остановился. Открылась дверь, и летчики радостно обнялись с партизанами. Части ракеты уже лежали наготове. Не прошло и десяти минут, как взревели моторы, самолет взял разбег и... не взлетел! Тяжелая «Дакота» не смогла подняться с мокрого луга. Нервы у англичан сдали. Потеряв надежду взлететь, они решили уничтожить машину, сжечь документы и присоединиться к партизанам. Летчики уже стали обливать самолет бензином.

Но тут польские партизаны вновь проявили мужество и находчивость. Они сняли мокрый дерн, набросали веток и в течение часа подготовили импровизированную взлетную полосу. И все это – в крайне напряженной обстановке, когда каждую секунду гитлеровские дозоры могли поднять тревогу: ведь не было исключено, что немцы слышали шум мотора при посадке и неудачном старте.

И вот наконец «Дакота» взлетела. Когда ее силуэт скрылся за лесом, на глазах у партизан показались слезы радости: они одержали крупную победу на фронте подпольной борьбы.

Победа эта стоила больших жертв. Вскоре после того, как части ракеты были через Италию, Северную Африку и Гибралтар доставлены в Лондон и переданы английским специалистам, эсэсовцы зверски убили в варшавской тюрьме Антони Коцьяна и еще 140 борцов польского движения Сопротивления.

Похищение ракеты в районе Сарнаки было не единственной осечкой пенемюндских ракетчиков. Много огорчений доставляли им крупные конструктивные недостатки. Из-за них брауновские ракеты падали на польские деревни, систематически выходили из-под контроля и даже разрывались на территории Дании и Швеции.

В середине 1944 года одна из ракет «А-4» взорвалась на датском острове Борнхольм, расположенном в 150 километрах от Узедома. Гитлеровские оккупанты со своим гестапо не успели помешать оказавшемуся поблизости от места падения ракеты датчанину быстро набросать ее эскиз и передать его антифашистам. Эскиз, а также и отдельные части ракеты попали в руки англичан.

В июле 1944 года в Лондон поступило сообщение из Швеции: в южной оконечности страны, недалеко от города Кальмар, у деревни Бекебо, упала в топь ракета, взрыв которой потряс всю округу. Произведенный ракетный выстрел по нейтральной стране привлек к себе внимание шведской общественности. Правительство Швеции информировало Англию, которой грозил обстрел ракетами. Англичане сразу же послали в Швецию своего самого опытного специалиста Альвина Дугласа Гроу, который на месте исследовал довольно хорошо сохранившиеся детали ракеты и доставил их в Лондон56. Правительство Швеции заявило Берлину официальный протест. Но для фашистов, ставивших интересы империалистической Германии превыше всего, весьма характерно игнорирование интересов других стран: даже в 1959 году виновный в военных преступлениях бывший гитлеровский офицер Рудольф Лузар в оскорбительном тоне осуждал справедливые действия шведского правительства57.

Нацисты не могли скрыть своего раздражения техническим несовершенством «вундерваффе». Но самое главное: даже при помощи ракет агрессоры были не в состоянии сломить антифашистское сопротивление свободолюбивых народов.