Случай 3. Пьянство

Тридцатилетнего мужчину в отделение экстренной помощи госпиталя привела жена. Накануне он вернулся домой в состоянии алкогольного опьянения, невразумительно пробурчав в ответ на вопросы жены, что подрался с кем-то в баре, а потом попал в автомобильную катастрофу. Никаких повреждений на машине ей обнаружить не удалось. Мужу казалось, что его преследуют, и он забаррикадировался внутри дома. Мужчина был тяжелым алкоголиком, нередко поднимавшим руку на жену. Он вел себя как крайне неустойчивый человек. Он жаловался на потерю памяти. Супругам назначили семейную терапию.

Их брак продолжался семь лет, детей у них не было, зато проблем хватало. Однажды они решили разойтись и даже посетили брачную консультацию, откуда, правда, сбежали. Жена работала инспектором в государственном ведомстве, а муж — в отделе охраны школьной системы. Жена, по сравнению с мужем, имела более высокое образование (он так и не закончил среднюю школу), и работа у нее была лучше, и зарабатывала она больше, считалась компетентным работником, имела много друзей, казалась интеллигентной, умной и привлекательной. Короче говоря, во всем жена занимала превосходящую позицию относительно мужа, за исключением пьянства. Пьянство делало его еще более беспомощным на фоне жены, но и более сильным, так как она терпеливо сносила его побои, сумасбродство и непредсказуемость поведения.

Все взаимодействие этой пары вокруг пьянства служило метафорой взаимодействия супругов в других областях жизни, где жена постоянно находилась в состоянии борьбы за то, чтобы заставить мужа быть более ответственным. Но чем сильнее она толкала его в этом направлении, тем ниже он спускался по лестнице супружеской иерархии и тем успешнее использовал свою беспомощность как средство достижения власти. Чем сильнее он пил, все откровеннее проявляя свою несостоятельность и безответственность, тем дальше отходил от ее указаний и тем больше власти приобретал над ней. Пьянство служило неудачным решением, определявшим и его слабость, и его власть по отношению к жене.

Таким образом, супруги предъявили сразу две проблемы, которые в данном случае предстояло решить. Одна — пьянство, другая — супружеские трудности, связанные с пьянством. Пара была включена в цикл терапии со скользящим фокусом, в качестве которого сначала выступал алкоголизм мужа, потом супружеские проблемы и снова — алкоголизм.

Во время первой встречи муж пустился в длинные рассуждения о том, как его принуждали пить во время войны и что бывает, если солдат ослушается высших чинов. Терапевт оборвала эти истории, заметив, что многие люди прошли через суровый опыт войны и не стали алкоголиками. Вопрос не в его прошлом, а в будущем и в том, хочет ли он измениться. В ответ он сказал, что, конечно, хочет, так как очень напуган минувшим эпизодом, опытом отключения сознания и провалами памяти.

Терапевт начал с парадоксальной директивы. Обычно муж напивался после работы, встретив кого-нибудь из приятелей и сидя в припаркованной машине, пока оба не «нагрузятся». Затем, возбужденный, он возвращался домой в состоянии помраченного сознания. По прошествии некоторого времени, потраченного на то, чтобы мотивировать супругов следовать терапевтическим директивам, какими бы они ни были, терапевт предписала им следующую задачу. Жена должна купить на собственные деньги хорошую бутылку рома (муж обычно пил ром и кока-колу). Ежедневно, в течение недели, возвращаясь с работы, муж прямиком обязан идти домой, где его ждут приветливая жена, накрытый стол и бутылка рома, и супруги сидят до тех пор, пока муж не напьется и не заснет. На следующей встрече супруги сообщили, что жена выполняла задание. Что же касается мужа, то дважды за пять вечеров, которые были в их распоряжении, он отказался от выпивки. Тогда жене был задан вопрос: сколько еще она готова вынести от мужа, где ее предел, и та ответила, что готова стерпеть все, что выпадет на ее долю, и никогда его не оставит. На предстоящую неделю им была дана та же директива, но с добавлением: в течение выходных жене предстояло все так же поить супруга, но ежедневно, перед тем как устроить выпивку, заниматься с ним любовью не менее сорока пяти минут. Жена сначала воспротивилась подобному заданию, но потом дала себя уговорить и приняла его.

В соответствии с этой инструкцией жена, вместо того чтобы ворчать на мужа с требованиями бросить пить, должна была, напротив, поощрять его к выпивке. Прежде муж получал власть над женой благодаря своему пагубному пристрастию. Теперь у него был единственный способ, чтобы иметь возможность бойкотировать ее распоряжения, — бросить пить. Просьба к жене заниматься с ним любовью явилась попыткой отделить сексуальную жизнь супругов от других стычек, возникавших между ними, и сблизить их друг с другом.

Еще через неделю обнаружилось, что жена и на этот раз добросовестно выполнила свою часть задания. Что касается мужа, то он не желал пить. Приглашение к любви также не произвело на него большого впечатления, оставшись, можно сказать, безответным. Посему на следующую неделю задание пришлось оставить прежним, с одним небольшим добавлением: в воскресенье супругам следовало отправиться в кино.

К следующей встрече выяснилось, что пара на протяжении пяти дней добросовестно следовала всем полученным указаниям. Муж выпивал каждый вечер, но не больше одной-двух рюмок. На шестой день они поссорились из-за вспышки ревности у супруги, вызванной тем, что муж хотел позаниматься с девушкой, знакомой по курсам, которые посещал.

После этого пьянство перестало быть проблемой, не считая двух эпизодов, длительностью в неделю каждый, случившихся более чем за девять месяцев. Во время этих двух запоев муж пил дома, но не буянил, как прежде, не страдал провалами памяти или отключением сознания, которые так пугали его в начале терапии. Он не бил жену и не проявлял параноидальной одержимости.

С этими двумя эпизодами было проделано следующее. Непосредственно после первого из них встречу назначили только мужу. Он сообщил, что чувствует себя задавленным женой, но тем не менее не хочет ее покидать, и добавил: он многим пожертвовал ради нее. Жена, которую также пригласили на отдельную встречу, в свою очередь тоже поведала о многочисленных жертвах, принесенных мужу. Когда на следующую встречу супруги пришли вместе, терапевту пришлось раскрыть, что оба они думают о себе как о людях, которые пошли на многие жертвы в браке. Жене было сказано, что в течение ближайшей недели она должна приложить еще больше усилий, заботясь о муже и не останавливаясь ни перед какими жертвами. Жена рассердилась, заметив, что не нуждается в такого рода советах и вряд ли захочет им следовать. Эта парадоксальная директива служила тому, чтобы спровоцировать протест жены, вынуждая ее перестать быть столь жертвенной и всепрощающей. Двумя неделями позже оба супруга рассказывали, какие жертвы они действительно принесли друг другу за минувшие годы, и обнаружили, что жертв оказалось не так уж и много. Они размышляли, какие изменения могут произойти в их дальнейшей жизни, если они перестанут жертвовать собой ради друг друга, и заговорили далее о своих друзьях, о возможности рождения ребенка. К следующей неделе супруги подошли с планами завести ребенка, нанести визиты друзьям и устроить у себя небольшую домашнюю вечеринку.

Второй запой начался, когда на работе у мужа возникли проблемы с начальником. Муж, который был цветным, полагал, что своими трудностями он обязан исключительно этому человеку, уже уволившему семерых цветных. Терапевт обсудил, что может быть сделано в связи с такой ситуацией, и решил: поскольку клиент снова запил, необходима встреча со всей семьей. На следующую сессию приехали бабушка, вырастившая его в детстве и живущая теперь в другом городе, а также отец. Муж заявил: поскольку его развитие в детстве сопровождалось психическими отклонениями, он всегда считал себя ненормальным. Бабушка и отец в ответ на эти слова удивились, заметив, что у него никогда не было ни малейших причин считать себя ненормальным, поскольку все его «отклонения» не выходили за рамки самых обычных школьных проблем, нередко возникающих у мальчишек, и являлись их следствием. Отец сказал, что сын во многом похож на него — такой же застенчивый, с трудом завязывающий дружеские отношения, избегающий бывать в обществе, но несмотря на все эти черты, удалось же ему, отцу, кое-чего достичь и на работе, и в общественной жизни, и только благодаря собственным усилиям! Он добавил, что верит: сын способен сделать то же самое.

На следующей неделе пара сообщила, что муж большую часть времени пил. Терапевт решил: должно быть, он слишком сильно нажимал на них, наверное, им следует двигаться медленнее. Может быть, разумнее будет отложить пока все решения насчет того, чтобы пить меньше и продвинуться с работой. Терапевт подчеркнул: очень важно идти медленно и не принимать стремительных решений. Интенция терапевта состояла в том, чтобы спровоцировать пару на улучшение своей ситуации вопреки его указаниям.

Двумя неделями позже супруги сообщили, что муж за все это время только однажды выпил пива. Терапевт притворно изумился и выразил восхищение столь быстрым улучшением. Рассуждая о том, как давно уже в их жизни не происходило ничего такого, чему они могли бы порадоваться вместе, супруги решили устроить маленький праздник и пригласить на него терапевта. В течение последующих нескольких недель муж замещал своего начальника на работе. Он продолжал избегать выпивок.

Супружеские проблемы по сравнению с пьянством сложнее поддавались решению, поскольку некоторые из трудностей, омрачавших брак, носили внешний характер, связанный с профессией мужа. Супружеские проблемы не могли быть решены, пока позиция мужа на работе не изменится в лучшую сторону, так как неопределенность положения и унизительная зависимость на работе определяли и подчиненность его положения по отношению к жене. Все это не удовлетворяло клиента и приводило к попыткам сбалансировать распределение власти в паре посредством беспомощности и симптоматического поведения. Когда муж переставал пить, фокусом на короткое время становилась ревность жены, но этот фокус быстро смещался на крайнюю ревность мужа к жене — другую область, где он также находился в зависимой позиции. Между мужем и женой были заключены различные контракты и соглашения, позволяющие на ряд месяцев утихомиривать безумные вспышки. Поскольку муж постоянно упрекал жену в изменах, но никогда не приводил доказательств ее неверности и не предпринимал никаких действий, от него потребовали согласия, что в случае возникновения подозрений относительно жены он немедленно упаковывает чемодан, покидает дом и подает заявление на развод. Не одна встреча ушла на то, чтобы муж согласился с подобной рекомендацией, но едва он согласился, как все его подозрения исчезли. Далее им были даны парадоксальные директивы делать друг друга как можно более несчастными, в результате выполнения которых у супругов наступил относительно хороший период в жизни. Муж связался со службой профессиональной занятости. Его зачислили на курсы подготовки к экзаменам, успешная сдача которых не только приравнивалась к окончанию средней школы, но и обеспечивала квалификацию, позволяющую повысить профессиональное положение. Через год муж получил место начальника у себя же на работе. Поскольку и пьянство, и супружеские проблемы остались в прошлом, паре представилась возможность сфокусироваться на тех взаимодействиях, которые требуются в более мирные периоды жизни, и планах на будущее.

Терапевтическая интервенция заключалась в данном случае в следующем:

1. Внешнее давление и принуждение, на которые сослался клиент в качестве причин алкоголизма, были отклонены терапевтом; пьянство получило определение добровольного выбора, а не проявления беспомощности.

2. Была успешно применена парадоксальная директива, предписывающая жене поощрять выпивки мужа, в результате чего пьянство перестало служить фокусом супружеской борьбы, и муж стал меньше распускать руки и бить жену.

3. Вместо пьянства супруги начали использовать в качестве источника их взаимной силы и слабости ревность мужа к жене. Супружеская ревность потребовала от терапевта нескольких месяцев работы, когда основными техниками стали прямая и парадоксальная директивы.

4. Позиция мужа окрепла благодаря обращению в службу занятости населения, обсуждению его профессиональных планов, а также прояснению ситуации в отношении бабушки и отца. Через год муж получил повышение по работе.

5. Супруги в своих отношениях пришли к большему равноправию. Таким образом, симптоматическое поведение перестало служить средством, обусловливающим неконгруэнтность семейной иерархии.

6. Позиция мужа в семейной иерархии еще более окрепла, когда терапевт притормозил слишком быстрое его изменение, а затем выразил уверенность в дальнейшем улучшении.

В этой семье неконгруэнтная иерархия была обусловлена алкогольной зависимостью мужа, чей социальный статус существенно проигрывал, по сравнению с положением, занимаемым женой. Пьянство мужа позволяло ему обладать властью над супругой и в то же время увеличивало его слабость по сравнению с ней. Жена занимала в браке позицию превосходства благодаря и своему социальному статусу, и безудержному пьянству мужа. Одновременно она находилась в низшей позиции, поскольку постоянно старалась удержать его от пьянства и терпела одно поражение за другим, а также и потому, что безропотно принимала все его оскорбления. Решая проблему алкогольной зависимости мужа, терапевт прибегла к парадоксальным предписаниям. Затем в качестве проблемы была представлена обостренная ревность мужа. Ревность, как и пьянство, также служила выражением рассогласования в иерархии и, следовательно, тоже являлась источником и силы, и слабости в браке. Терапевт работал с этой проблемой не один месяц, прибегая к разнообразным прямым и парадоксальным директивам, пока она также не была благополучно разрешена — пока в паре не установилась более конгруэнтная иерархия с относительным равенством в отношениях между супругами.

В течение этого времени дважды возобновлялись эпизоды пьянства. Их развитие приостановилось. Терапевт, во-первых, потребовав от жены новых жертв, к которым ее обязывала любовь к мужу, спровоцировал ее на то, чтобы она, наконец, перестала быть жертвой и проявила большую нетерпимость к пьянству супруга. Во-вторых, терапевт пригласила семью мужа, чтобы прояснить вопросы, связанные с присущими ему чувствами неполноценности и жизненного провала. Стараясь укрепить позицию мужа в браке, терапевт сначала воспротивился стремительности его изменения, а потом выразил доверие к изменению.

Случай 4. Истерический паралич

Врач-психиатр, сделав телефонный звонок, попросил о консультации. Ему хотелось одновременно пройти супружескую терапию и получить супервизию по поводу его случая. Терапевт ответил, что через три недели ему предстоит дальняя командировка, поэтому времени не хватит ни на терапию, ни на супервизию. Молодой человек настаивал на необходимости срочной консультации для него и его жены. Так была назначена встреча.

Когда пара пришла на первую сессию, молодой человек держал в руках книгу «Стратегии психотерапии» (Haley, 1963). Он представил свою жену — студентку-психолога. Они выглядели привлекательной парой: голубоглазая жена с прямыми светлыми волосами и статный брюнет, муж. Он сказал, что у них с женой возникла серьезная проблема, с которой другие терапевты не смогли справиться. Жена страдала истерическим параличом языка, который временами отказывался ей подчиняться. В попытках быть понятой, она могла только мычать и издавать странные звуки. Симптом проходил, когда жена принимала валиум, отдыхая после этого около часа. За последние полгода странный недуг настигал ее довольно часто, но теперь молодой женщине предстоит работа с пациентами, ей придется публично представлять случаи, и молодая женщина опасается внезапного наступления паралича: она не сможет говорить, и тогда про ее болезнь станет известно всем. Терапевт заметила, что симптом весьма интересен, даже экзотичен: он может совпадать с последним случаем истерического паралича, имевшим место в Западной Европе и описанным Фрейдом. Муж и жена улыбнулись, без особой гордости соглашаясь с терапевтом.

Муж затем сообщил, что психоаналитическая терапия и психоанализ не возымели успеха. Он прочитал книгу Хейли и теперь убежден, что именно стратегическая супружеская терапия благодаря использованию парадокса поможет разрешению проблемы. Он знал, что симптом без всяких сомнений связан с браком.

Терапевт поинтересовалась, что происходило во время предшествующей терапии, и узнала, что последним терапевтом жены был сотрудник мужа, выступавший его супервизором. Природа симптома вызвала у него огромный интерес, и он изучал пациентку в процессе терапии. Жена добавила: по мнению психиатра, симптом вызван чувством вины, которое рождено ее фантазиями об оральном сексе. Она прекратила терапию после того, как тот пытался соблазнить ее. Молодая женщина почти уступила его предложениям, когда вдруг поняла, что несмотря на все его уверения в любви, он хитрит и обманывает ее. Она убежала из психотерапевтического кабинета и больше никогда не возвращалась туда. Данный эпизод стал для мужа источником колоссальных затруднений и неприятностей, поскольку он продолжает работать в команде, где супервизором по-прежнему остается этот самый психиатр.

Терапевт поинтересовалась, когда симптом проявился впервые. Оба — и муж и жена — ясно помнили тот день. Тогда они еще не находились в браке и поехали навестить родителей жениха. Будущая свекровь сообщила им, что оставляет своего мужа и через час улетает с дочерью в другую страну. Ей хотелось бы проститься с сыном и его невестой, но она просила ничего не сообщать отцу, пока замысел не осуществится — чтобы он не смог остановить ее. Молодые люди пообещали выполнить просьбу. И вот после того, как мать мужа уехала, девушка впервые почувствовала, что не может произнести ни слова. Она очень испугалась, и молодой человек, чтобы успокоить ее, дал ей таблетку валиума. Примерно через час речь вернулась.

Терапевт прокомментировала, что пережитая ситуация и в самом деле оказалась довольно болезненной для них обоих, особенно для мужа. Жена оказалась на редкость чувствительной к его трудностям. Тогда молодая женщина призналась: у нее были непростые отношения с собственными родителями, а отец страдал алкоголизмом.

Похоже, что симптом жены являлся важным аспектом карьеры мужа. Он давал повод привлекать к обсуждению учителей, у которых необычный случай вызывал профессиональный интерес. Во время первого телефонного звонка молодой человек даже еще точно не знал, что для него важнее — супервизия или выздоровление жены. Он уже чувствовал себя экспертом по отношению к ее проблеме, когда обсуждал с терапевтом, какой подход следует применить в данном случае. И хотя до сих пор ему не удалось помочь жене, причиной неудачи стало не малодушное бегство от трудностей, а неординарность проблемы. Итак, чтобы добиться успеха в работе с данным случаем, первое, что потребуется, — лишить симптом его экзотичности.

Для того чтобы лучше понять предъявленный симптом, по мнению терапевта, его следует сравнить с тем, чем страдает она сама. Когда терапевт бывает чем-то расстроена или встревожена, у нее возникает боль в животе, что является результатом сжатия желудочной мускулатуры, или спазма. Желудок становится ригидным, напряженным, и она чувствует боль. Не кажется ли мужу, являющемуся врачом, что язык тоже своего рода мускул, и его ригидность также можно рассматривать как следствие мускульного спазма, подобного спазму желудка? Муж признал правомерность подобного хода мысли. И тогда терапевт заметила, что симптом кажется ей не истерическим параличом, а явлением психосоматического спазма одной из частей пищеварительной системы — языка. Что касается причин спазма, то, скорее всего, они лежат в тревожности пациентки. Муж и жена вынуждены были согласиться и с этим аргументом.

Психосоматический спазм — это, конечно, далеко не так интересно и необычно, как истерический паралич. Терапевт переопределила симптом и предупредила возможную конфронтацию, объединившись с женой, недуг которой был уподоблен недугу терапевта, и заручившись поддержкой мужа как специалиста-медика.

Затем терапевт сказала, что она должна оценить симптом в свете всех тех ужасных вещей, с которыми приходится встречаться человеку ее профессии в своем терапевтическом кабинете. Таких например, как неудержимая рвота, заставляющая человека стремительно скрываться в ванной комнате, потеря сознания и т.п. Конечно, когда у тебя перестает двигаться язык — это ужасно, но существует много других не менее ужасных вещей, которые могут произойти с каждым. И даже еще более ужасных, чем те, что удалось припомнить терапевту. Муж и жена приняли и этот довод.

Симптом теперь получил определение не только психосоматического нарушения взамен экзотического истерического паралича, но также и одного из разнообразных органических феноменов, которые во множестве встречаются в практике любого терапевта.

Затем в ходе беседы возникли вопросы, касающиеся профессиональной карьеры пациентки. Молодая женщина пожаловалась на свою незащищенность, ситуацию невольного соперничества с мужем, неуверенность в том, сможет ли она стать хорошим терапевтом, если у нее самой столь серьезные эмоциональные проблемы.

Далее терапевт попросила супругов описать их совместную жизнь и те трудности, с которыми они столкнулись в своем браке. Оказалось, что муж, по сравнению с женой, не только более увлечен своей профессией, но и превосходит ее в общительности: выходные дни, как правило, он проводит в клубе, где играет в теннис и занимается другими видами спорта. В это время жена сидит дома, не находя себе места от злости и обиды. Ночами на нее нередко находит тревога, и она не может заснуть или просыпается, настигнутая той же тревогой посреди ночи. В такие минуты она будит мужа, нуждаясь в его поддержке, хотя тот зачастую не знает, что требуется сделать для ее успокоения. Тогда жена начинает плакать и вести себя подобно ребенку, переходя на речь маленькой девочки. Случается, язык отказывается ей подчиняться, становясь деревянным. Обычно она засыпает, приняв валиум, но никому из них не по душе такой способ. Супруги опасаются, что может возникнуть зависимость. Словом, оба они думают, что у них не все благополучно с коммуникацией, и хотели бы, чтобы их взаимопонимание улучшилось.

В заключение терапевт заметила, что она должна подумать, можно ли помочь им за то короткое время, которым она располагает, и условилась с ними о встрече через несколько дней.

В начале следующего интервью терапевт заявила, что много думала о значении симптома. По ее мнению, версия, усматривающая основу симптома в фантазиях об оральном сексе, не выдерживает критики. Пара согласилась. И тогда терапевт предложила свою гипотезу: ригидность языка, по ее мнению, связана с трудностью хранения секретов. Жена, вероятно, всегда была открытой и искренней, продолжала свою мысль терапевт, и поэтому ей трудно хранить секреты. Эта ее особенность достигла высшей точки, когда мать мужа попросила молодую девушку держать в тайне дерзкий замысел. Язык девушки словно одеревенел, как бы помогая хранить ту тайну, посвящение в которую вызвало в ее душе бурю противоречивых чувств. Таким образом, подвела итог терапевт, проблема коммуникативного контакта между мужем и женой сводится не к дефициту коммуникации, а к ее избыточности. Те ночи, когда приступы тревоги не давали девушке спать, долгие ночи, заполненные разговорами и душевными излияниями, — убедительное свидетельство справедливости данного вывода. Терапевт была уверена, что у жены никогда не было от мужа ни одного даже самого маленького секрета. Молодая женщина подтвердила, что это действительно так. Поэтому, заключила терапевт, очень важно увеличить дистанцию между мужем и женой, ограничив насыщенность коммуникаций между ними. Симптом является сугубо индивидуальной проблемой, затрагивающей только жену и не имеющей никакого отношения к мужу. Поэтому все, что происходит в терапии, должно оставаться тайной пациентки и терапевта. Последней казалось, что посредством столь решительной и короткой интервенции удастся принести облегчение жене. Прямо вслед за своим заключением терапевт поднялась со стула и, проводив ошеломленного мужа до двери, предложила ему оставить их наедине.

Взаимодействие между мужем и женой, центром которого стал симптом, служило метафорой системы их взаимодействия в целом, где жена занимала подчиненную по отношению к мужу и беспомощную позицию, что одновременно составляло и ее силу, извлекаемую из этой слабости. Муж на фоне жены выглядел и более компетентным в профессиональных делах, и более адекватным, помогающим ей перебарывать симптом, но… безуспешно: симптом не только не исчез после заключения их брака, но даже усилился, требуя от обоих все больше внимания и энергии. Связав симптом с тем эпизодом, когда он впервые дал о себе знать, и определив его смысл как трудность в сохранении секретов, терапевт получила возможность изменить метафору, выражением которой тот служил: супружеская проблема усматривалась теперь не в дефиците коммуникаций между мужем и женой, а в их чрезмерности. Ранее метафора, находя выражение в системе супружеского взаимодействия вокруг и по поводу симптома, говорила, во-первых, о силе и беспомощности мужа, который, пытаясь понять жену и помочь ей, терпел одно поражение за другим, а во-вторых — о беспомощности и силе жены, умоляющей мужа помочь ей, но в глубине души понимающей, что выполнить эту просьбу не в его власти. Иными словами, система взаимодействия на основе симптома служила метафорой иерархической неконгруэнтности в браке, в котором и муж, и жена находились одновременно в позициях подчинения и превосходства по отношению друг к другу. Неконгруэнтность являлась ошибочным способом достижения большего равенства в отношениях с мужем и столь же ошибочной попыткой нейтрализовать его превосходство в социальной жизни. Определив проблему пациентки как результат избыточной коммуникации и исключив мужа из процесса терапии, более того, окружив ее ореолом строжайшей тайны, доступ к которой находится для него под запретом, терапевт кардинально изменила внутрисемейную иерархию. Жена стала более сильной и менее беспомощной, поскольку только она одна была теперь обладательницей симптома. Кроме того, возможность искать помощи со стороны мужа оказалась заблокированной, и, наконец, оставшись в одиночестве, женщина получила преимущество участия в этой так называемой «стратегической парадоксальной психотерапии». Муж утратил существенную долю своей власти, поскольку был исключен из помощи жене. Но вместе с тем он стал и менее беспомощным, так как перестал составлять часть проблемы, а значит, освободился от ответственности за ее решение.

Терапевт продолжала убеждать клиентку в том, что парадоксальная интервенция — наиболее подходящее средство в данном случае. Она открыла «Стратегии психотерапии» на странице, где говорилось о парадоксальной интенции Франкла, и попросила молодую женщину ознакомиться с текстом. Когда та оторвала взгляд от книги, терапевт предложила ей постараться изо всех сил и сделать так, чтобы прямо здесь, на сессии, язык стал неповоротливым и малоподвижным. Пациентка старалась, как могла, но безрезультатно. Ну, ничего, смилостивилась терапевт, но в течение следующей недели девушка должна вызывать у себя симптом трижды за день, длительностью не меньше, чем пятнадцать минут в каждом отдельном случае. После этого терапевт завела с молодой женщиной разговор о ее деловой карьере и о том, какая область ее более всего привлекает. Та ответила, что нуждается в супервизии и в более глубоком изучении практики.

Придя на следующую встречу, женщина заявила, что точно следовала директиве и что симптома у нее больше нет. Она держала предписание терапевта в секрете от мужа. Тогда терапевт заметила: надо же что-то делать с ее ночными приступами тревоги, и предложила еще одну инструкцию. Пациентке следовало поставить поблизости от спальни письменный стол, где можно было бы держать бумагу, карандаш, конспекты терапевтических сессий, а также учебники и книги по терапии, в которых она нашла для себя что-либо полезное. В тех случаях, когда состояние тревоги достигает такой силы, что не дает ей заснуть, или заставляет пробудиться от сна, когда ее язык снова становится ригидным, не надо будить мужа. Тем более ему ни о чем не следует говорить. Вместо этого нужно тихо подняться, направиться к своему письменному столу и провести за ним час, конспектируя терапевтическую встречу, которая состоялась у нее с пациентом на минувшей или текущей неделе. Необходимо записать все, что говорил пациент. Если пациент — ребенок, с которым она проводила игровую терапию, зафиксировать все, что тот выполнял в ходе их игры. Следует подробно описать свою терапевтическую интервенцию, раскрыть ее смысл, а также привести доводы в пользу ее применения. Можно использовать книги, чтобы объяснить то, что сделано, или обосновать свое понимание случая. Когда час истечет, женщина должна вернуться в спальню и лечь. Если ей не удастся заснуть по прошествии пятнадцати минут, она может снова вернуться к письменному столу и возобновить задание. Необходимо действовать в соответствии с этими предписаниями, даже если придется провести за письменным столом всю ночь. На следующую сессию пациентка может прийти со всем тем материалом, который она составит благодаря бессоннице. Терапевт ознакомится с записями и обсудит их, чтобы помочь ее профессиональному росту. Если приступ тревоги застигнет пациентку не ночью, а днем, она может поставить стрелки своего будильника на три утра, встать по звонку и в течение часа записывать итоги сессии. Все это надо держать в строгом секрете от мужа и ни в коем случае не сообщать ему, что ее действия связаны с терапией. Молодая женщина с видимой неохотой уступила требованиям терапевта, выразив сомнение, каково ей будет на следующий день, если она не выспится, и можно ли заниматься делом, когда находишься во власти тревоги.