Случай 2. Пиршество желудка и навязчивая рвота

Симпатичная 35-летняя женщина, мать троих детей, обратилась за консультацией по поводу компульсивной рвоты, которую она пыталась лечить с помощью индивидуальной и супружеской терапии, но безуспешно. Чуть ли не по пять раз на дню ее мучили приступы рвоты и так, начавшись за несколько месяцев до свадьбы, на протяжении тринадцати лет. Странный недуг преследовал ее все эти годы, кроме того времени, когда она была беременной (из страха причинить вред ребенку), и еще нескольких каких-то случайных недель. Муж клиентки, обладатель двух докторских степеней, был преуспевающим специалистом, видным должностным лицом в сложной области. Жена содержала в безупречном порядке дом (характеризуя себя как человека, пунктиком которого служила чистота), превосходно воспитывала детей (с их стороны не предъявлялось никаких проблем) и по вечерам ухитрялась работать еще и няней. Несколько раз в день, особенно когда она начинала заниматься уборкой или готовить обед, клиентка начиняла себя едой, чтобы тут же испытать приступ тошноты со всеми вытекающими последствиями. Она утверждала, что домашняя работа всегда вызывала у нее особое беспокойство и непонятную тревогу. Когда супруги отправлялись пообедать в ресторан, она не переставала чувствовать, что ест слишком много, опасаясь, что конфуз случится прямо здесь, в ресторане, а затем, по возвращении, продолжится и дома. Временами жена навещала свою мать, но симптом и там не оставлял ее в покое. Иногда знакомый приступ настигал ее перед тем, как лечь спать. Когда терапевт, беседуя с мужем, коснулся сексуальных отношений супругов, тот признался, что они оставляют желать лучшего. Жена обычно слишком измучена своим недугом и не в состоянии думать о физической близости, да и он к этой стороне супружеской жизни давно утратил интерес, поскольку болезнь жены вызывает у него отвращение. Некоторое время назад у него была связь с няней, посещавшей семью, но сейчас все уже осталось позади. Обычно он всегда знает, сердито добавил муж, когда у жены начинается рвота, так как она в этом случае запирает дверь ванной, которую обычно оставляет открытой. Жена отметила, что муж старался остановить ее симптом, но за несколько дней до того, как начаться терапии, он сказал: «Я уезжаю, некоторое время меня не будет в городе, и ты можешь блевать, сколько хочешь» .

Наблюдая за парой, терапевт отметил, что муж представляет себя как престижного специалиста, который содержит семью, дом и жену — как домохозяйку. Ее периодическая занятость в качестве вечерней няни в сопоставлении с его работой видного руководителя, понятно, не выдерживает сравнения, и жена, таким образом, вторично оказывается в проигрыше. В общении супругов друг с другом и с терапевтом также заметно выступала разница: он, четкий и определенный во всем, держался спокойно и уверенно; она вела себя эмоционально, тревожно, некстати хихикая. Жена постоянно искала одобрения и согласия со стороны мужа. Он же, казалось, едва ее замечал. Она была покорной, зависимой — во всем, кроме своей тошноты.

Рвота служила выражением беспомощности жены, но наряду с этим и ее силы. Она была превосходной хозяйкой и матерью, совершенной во всех отношениях, за исключением одной драматической детали, проявляющейся в том, что когда она выполняла свои обязанности, ее не переставала мучить рвота. Симптом служил метафорой как зависимости жены, так и ее сопротивления, а система взаимодействия супругов вокруг симптома — метафорой их взаимодействия по поводу других проблем, где жена внешне казалась покорной и зависимой от мужа, хотя подлинными ее чувствами являлись негодование и протест против него, что подрывало все его самоутверждающее благополучие.

Потребовалась такая директива, чтобы скрытые тенденции, заложенные в симптоме, проявились в акте открытого неповиновения мужу. Однако чтобы свести к минимуму возможность новых размолвок между супругами, само неповиновение должно было быть окрашено юмором, включая в себя ряд шутливых фрагментов. В основе терапевтической стратегии лежала гипотеза, что симптом приносил жене условную межличностную выгоду, ибо служил средством, позволяющим ей «достать» мужа, с лихвой возмещая то унижение, которая она испытывала, терпя его господство над собой. Если эта «выгода» будет поддержана другими средствами, не имеющими отношения к симптому, тогда необходимость в нем исчезнет. Иными словами, если симптом действительно является способом отмщения мужу, при условии, что будут найдены более адекватные (и не менее эффективные) способы свести с ним счеты, рвота прекратится. Для того чтобы замещающее поведение принесло успех, оно должно быть простым, облеченным в шутливую форму и напрямую связанным с симптомом.

Супругам было сказано, что рвота жены — это примерно то же самое, что и выбрасывание пищи в мусорное ведро, с той разницей, что предварительно она должна побывать в желудке. Почему бы просто не отправить пищу по адресу, избавив себя от неприятностей и того разрушительного воздействия, который симптом оказывает на организм? Супруги согласились, что подобный выход действительно оказался бы предпочтительнее. И тогда терапевт попросил жену ежедневно выбрасывать продукты стоимостью в пять долларов в мусорное ведро. Каждый раз, когда клиентка чувствовала позыв к рвоте, она должна была идти на кухню, чтобы проделать маршрут от холодильника до мусорного ведра. Даже если при этом она не чувствовала приближения приступа, она все равно должна была выбрасывать что-нибудь съедобное общей стоимостью в пять долларов и повторять эту процедуру трижды в день в любое время, какое ей больше нравится. Мужу следовало помогать жене в ее стараниях, взяв на себя обязанность покупать продукты на протяжении всей недели, обеспечивая ее в достаточном количестве, чтобы еды хватало и на детей, и на выброс. Ему также предписывалось каждый вечер заглядывать в мусорное ведро, чтобы лично удостовериться, что жена на протяжении дня исправно отправляет туда пищу стоимостью в пять долларов. Находясь дома, муж обязан внимательно следить за женой, чтобы быть уверенным, что ее ненароком не стошнило. Если же случился такой грех, ему следует вести ее на кухню, усаживаться рядом и, нежно держа за руку, заставлять набивать желудок до отказа. Если же неприятность произошла в его отсутствие, жена должна признаться мужу, сообщив, что за продукты перед этим съела, после чего супруги вновь должны приступить к процедуре наполнения желудка. Таким образом, симптом хотя и был заменен другим поведением, но последнее служило все той же цели — отмщения мужу, который теперь бегал по магазинам, заглядывал в мусорное ведро, следил за каждым шагом жены и, более того, выбрасывал на ветер тридцать пять долларов в неделю. Ранее вызывающий стыд и отвращение симптом удерживал супругов на значительном расстоянии друг от друга, теперь он соединял их. Если же все-таки происходил рецидив, мужу надо было сидеть рядом, держать руку жены в своей и заставлять ее есть. Прежде жену рвало, поскольку она втихомолку переедала; теперь она поглощала еду, потому что накануне ее вырвало.

Муж, выслушав инструкцию, ответил на нее хохотом и признанием в скупости: «Да ведь я шотландец! Для меня нет ничего важнее денег!» Позже в ходе терапии супруги описывали, в какой бедности они прожили всю свою совместную жизнь: каждая копейка, которую они зарабатывали, вкладывалась мужем в недвижимость. Сейчас они владеют значительным состоянием, но в их жизни мало что изменилось — как и прежде, почти все, что зарабатывается, во что-нибудь вкладывается. Такой жизненный стиль установился по воле мужа, и жена довольна достигнутым, но никто не знает, сколько ей пришлось вынести, поднимая семью на весьма скудные средства. Короче говоря, выбрасывание на ветер пяти долларов в день в глазах мужа было равносильным преступлению.

Прибегнув к подобной директиве, терапевт использовала преувеличение, парадоксальность, удерживая в поле зрения неконгруэнтность супружеской иерархии. Поскольку жена была беспомощна и страдала от симптома, ей пришлось выбрасывать тридцать пять долларов в неделю в виде еды. Муж должен участвовать в этом транжирстве, как бы подобное действие ни расходилось с его ценностями и привычками. Тем самым директива сделала жену еще более беспомощной и одновременно более сильной по отношению к мужу.

Несмотря на все возражения, супруги все же приступили к выполнению терапевтических инструкций, и когда они явились на следующую встречу, рвота больше не мучила жену. В течение этой сессии терапевт прибегла к парадоксальному способу предупреждения супружеских ссор, которыми нередко сопровождается чрезмерно быстрое избавление от симптома. Она уведомила супругов, что между ними на грядущей неделе развернется нешуточная борьба. Если терапевт предсказывает борьбу, пара предпримет все усилия, дабы настроить себя на миролюбивый лад и подобным образом доказать терапевту его неправоту. Между супругами не произошло никакой борьбы ни непосредственно после этой сессии, ни двумя неделями позже, когда он вновь сделал то же самое предупреждение.

Указание отправлять еду прямиком в мусорное ведро сохранялось еще в течение ряда недель, на протяжении которых терапевт не переставала выражать беспокойство, что жена может стать тучной (на самом деле полнота ей не грозила). Цель терапевта в данном случае состояла в том, чтобы перейти к проблеме контроля веса, так как переедание с последующей произвольно вызванной рвотой, или булимия, часто бывает связана с выраженным беспокойством о прибавлении веса. Действительно, в самом начале терапии клиентка сказала, что в течение многих лет считала, что страдает нервной анорексией. Иначе говоря, терапевт рассчитывала, что сможет помочь клиентке в том, чтобы та начала следить за своим весом, используя ради этой цели более нормальные способы, чем рвота. Муж подтвердил: он тоже опасается, что жена может стать слишком толстой. Тогда терапевт открыто попросила женщину держать свой вес под контролем и предложила ей заниматься гимнастикой и спортом. Вскоре та вступила в футбольную команду.

На шестой сессии женщина пожаловалась, что хотя приступы рвоты прекратились и она не набирает веса, но это не избавляет ее от внезапно охватывающей тревоги — особенно по понедельникам, когда на плечи пациентки падает очень много работы по дому, и количество того, что предстоит сделать, кажется ей несметным. Все это дезорганизует пациентку до такой степени, что она начинает бояться возврата симптома. Терапевт предложила мужу взять на себя ответственность за эту сторону их жизни, разделив с женой дела, которые обрушиваются на нее по понедельникам. Когда муж недвусмысленно принимает на себя руководство делом, за которое обычно отвечает жена, супружеское противостояние становится не таким скрытым. Жена должна либо прямо попросить мужа о помощи, либо в более откровенных формах сопротивляться ему. Мужу, в свою очередь, также остается одно из двух — либо со всей определенностью потребовать, чтобы жена выполняла свои обязанности по дому, либо открыто ориентировать ее на другие формы активности. Жене было сказано: в тех случаях, когда на нее вместе с лавиной домашних дел наваливается тревога, она должна звонить мужу в офис и спрашивать его, что ей делать, и следовать полученному совету, поскольку муж знает и понимает ее лучше, чем кто-либо другой. Жена позвонила мужу в очередной понедельник, и тот спросил ее, чего бы ей хотелось больше всего, если бы она могла делать все, что захочется. Женщина неуверенно ответила, что хотела бы пойти в библиотеку и почитать некоторые работы, связанные с ее специальностью. И тут же возразила себе: это совершенно невозможно, так как накопилось огромное количество домашних дел. «Брось все и проведи день в библиотеке», — ответил муж. Жена последовала его совету, и в результате ее тревога улеглась. Муж и жена стали ближе друг к другу. В течение ряда последующих сессий терапевт обращалась к мужу только как к особо «понимающему» человеку, стараясь прибавить ему привлекательности в глазах жены.

На следующей сессии терапевт обратилась к жене с новой инструкцией. Она по-прежнему должна была ежедневно отправлять продукты в мусорное ведро, однако на этот раз общей стоимостью в один доллар вместо пяти прежних, а в счет экономии пойти в магазин и купить себе на тридцать пять долларов что-нибудь фривольное и лишенное прямой необходимости. Жена твердила: это невозможно, она никогда не делала ничего подобного и не сможет сделать хотя бы потому, что не понимает конкретного значения слова «фривольное». Мужа попросили выдать ей тридцать пять долларов прямо здесь и сейчас, так как именно его деньги она должна тратить столь безрассудно. Он казался неприятно удивленным тем, что предложение терапевта вызвало такое испуганное сопротивление у жены. Деньги без звука были выданы.

По прошествии недели жена пришла на сессию с двумя юбками, двумя блузками, парой туфель, платком и кухонным полотенцем, приобретенными в second-hand’е на сэкономленные тридцать пять долларов. Супругам было сказано: поскольку жена, видимо, не поняла смысла задания, сосредоточенного в двух словах — «фривольное» и «лишенное необходимости», сессия должна завершиться ранее условленного срока. Таким образом, у них образовалось свободное время, позволяющее им вместе сходить в дорогой магазин, где муж мог купить своей жене что-нибудь легкомысленное и не отвечающее их представлениям о полезности — стоимостью в тридцать пять долларов. Выбирая покупку, он должен разъяснить жене, что имеется в виду под словом «фривольное». На следующую встречу они явились с дорогой ночной рубашкой, купленной в тот день. Симптом жены, помимо прочего, был связан со скупостью мужа, зато теперь у нее были все основания считать его экстравагантным. Итак, симптоматическое поведение сначала было заменено актом выбрасывания пищи в мусорное ведро — метафора, нашедшая выражение в рвоте. Затем, оно получило новую замену в виде траты денег на совершенно ненужную вещь — та же метафора, но в форме действия или поступка, уже более адекватного, по сравнению с предыдущим.

Супруги собирались в отпуск. Жене была дана инструкция тридцать минут в день заниматься гимнастикой и регистрировать свой вес. Мужу поручалось взять в поездку весы, чтобы жена имела возможность ежедневно контролировать свой вес. Если ее будет рвать, он должен по-прежнему пичкать ее едой. Она все так же должна была выбрасывать пищу на доллар в день и покупать что-нибудь легкомысленное стоимостью в тридцать пять долларов. Во время отдыха они следовали всем этим директивам. Отпуск был омрачен зубной болью и однократным приступом рвоты, после которого под нажимом мужа ей пришлось налечь на еду. Вернувшись из отпуска, муж заметил, что ему хотелось бы чаще бывать со своей женой вместе и они собираются в оставшиеся пятнадцать отпускных дней два вечера в неделю проводить дома, а два — развлекаясь где-нибудь в другом месте.

Во время минувших сессий терапевт неоднократно беседовала с клиенткой о ее профессиональной карьере, считая, что вовлеченность в работу может стать источником ее силы вне дома. Но клиентка чувствовала: она настолько запустила себя и до сих пор не выкарабкалась, поэтому пока ей хотелось бы больше заниматься спортом. И некоторое время было затрачено на совместное с клиенткой планирование этой стороны ее жизни.

Терапия приближалась к концу. Муж и жена проводили друг с другом больше времени, в их жизни прибавилось радости. Жена ела и пила, не отказывая себе в этом удовольствии и не боясь последствий. Прошлое, к счастью, не напоминало о себе. Неделей позже были подведены итоги и оставлено место для еще одной — контрольной — встречи. В течение уже четырех месяцев симптом ни разу не давал о себе знать. Во время последней встречи муж сообщил, что сократил время своей занятости на работе до сорока часов в неделю, чтобы иметь возможность больше времени проводить дома, и оба отметили, что их брак значительно изменился в лучшую сторону.

Когда через пять месяцев, узнав, что у клиентки возобновился симптом, терапевт вновь встретился с супругами, он повторил серию директив, уже доказавших свою эффективность. Однако тремя месяцами позже супруги появились снова: у них не было жалоб друг на друга, они полностью удовлетворены своими отношениями, сексом и прочим, тщательно выполняли все инструкции, но в течение четырех минувших дней жену четыре раза настигали приступы рвоты. Мужу было дано указание в течение следующих двух недель три раза в день отводить жену в ванную, чтобы, по его требованию, она произвольно вызывала у себя рвоту. Она должна проявлять солидарность с мужем и делать все возможное, чтобы по его требованию вызвать у себя рвоту. Цель этой парадоксальной директивы очевидна: ожидалось, что жена в конце концов восстанет против требований мужа и рвота прекратится. Однако прошло две недели, и обнаружилось, что супруги все еще следуют последней директиве и что жену действительно рвет каждый раз, когда она слышит от мужа соответствующий приказ, хотя в других случаях ничего подобного не происходит. По сравнению с прежними случаями, последствия подобной процедуры особенно омерзительны: обычно жена уединялась в ванной комнате сразу же после еды, тогда как теперь муж заставлял ее вызывать рвоту, когда пища частично уже переварилась. Терапевт попросила их прямо тут, на сессии, представить, как муж отводит жену в ванную и приказывает, чтобы та вызвала у себя рвоту. Жена, в свою очередь, должна воспроизвести все действия, вплоть до телодвижений, сопутствующих рвоте, не забывая при этом, что она участвует всего лишь в имитации, игре. Жена выполнила требование терапевта крайне неохотно и, когда все кончилось, чувствовала стыд и подавленность. В дальнейшем супруги должны были повторять эту сцену у себя дома ежедневно, на протяжении пяти минут, а затем пять минут вместе спокойно отдыхать. Поскольку предыдущая инструкция не принесла эффекта, она была заменена парадоксальной директивой, предписывающей притворную имитацию: требовалось только делать вид, как будто происходит рвота, но не пытаться вызвать ее на самом деле. Если муж и жена будут вовлечены в совместные действия по поводу симулированной рвоты, тогда необходимость в реальных ее приступах, на которых строилось предшествующее взаимодействие, отпадет сама собой.

Прошло еще три недели. Хотя симптом не возобновлялся, супруги по-прежнему следовали директиве, предписывающей его имитацию.

Через два месяца они снова позвонили терапевту, спрашивая у нее совета, можно ли жене принять участие в группе, в программу которой входит «опыт личностного развития». Терапевт ответила, что не видит никаких противопоказаний для участия в такой группе. Это было неосмотрительно. Надо было оговорить возможность работы в группе условием взаимного согласия, достигнутого между мужем и женой. Через несколько дней позвонил очень расстроенный муж и попросил о встрече, поскольку обнаружил на полу в подвале какие-то подозрительные следы, напоминающие рвотные остатки.

На следующей встрече муж выглядел расстроенным, даже удрученным. В разговоре с терапевтом признался, что ощущает депрессию и порой ловит себя на мыслях о самоубийстве. Жена много читает, посещает вечерние курсы и проявляет заметный интерес к своему собственному развитию. Он ревнует ее ко всем этим «ориентированным на личностный рост» группам, так как она не желает обсуждать с ним полученный там опыт и не делится своими планами. Его также не может не задевать, что жена не проявляет к нему никакого интереса, сдержанна в чувствах, не говоря уже о сексе, отказывает в какой бы то ни было поддержке. В начале этой встречи муж казался глубоко погруженным в свои неприятности человеком, в то время как жена выглядела безучастно, словно все, о чем говорил муж, ее совершенно не касалось. Под конец встречи с супругами, которых терапевт попросил держать друг друга за руки во время разговора, он взял с них обещание все делать вместе и не принимать никаких решений врозь. Подозрительные следы в подвале не имели к жене никакого отношения, скорее всего, они принадлежали домашней кошке. От симптома же давно не осталось никаких следов.

Последняя сессия состоялась через три недели. Супруги продолжали обсуждать свои трудности и рассказали об усилиях, которые предпринимались ими совместно, а мужем — в особенности, чтобы изменить сложившуюся ситуацию. Терапевт подчеркнула, что они уже столько пережили вместе и, возможно, немало непредвиденных проблем им еще предстоит преодолеть в будущем, так как жизнь полна трудностей. Муж сказал, что в отношениях с женой старается быть более нежным и не таким властным, как прежде.

Терапия завершила еще один виток. По прошествии полугода было принято решение еще о нескольких встречах, поскольку на протяжении последних трех месяцев примерно пять раз за каждые шесть недель клиентку опять настигала рвота. Супруги приписывали это некоторому охлаждению в их отношениях, причиной которого стали задержки мужа на работе. Терапия была возобновлена, и симптом прекратился.

Общая длительность терапии измерялась двадцатью двумя сессиями, которые происходили с разной периодичностью на протяжении двадцати трех месяцев. По меньшей мере восемнадцать из них клиентка провела без симптома. Когда она впервые пришла к терапевту, приступы рвоты настигали ее по пять раз на дню. Подводя итоги в конце терапии, за те же двадцать три месяца ее недуг напоминал о себе примерно тридцать шесть раз.

Перечислим основные вехи терапевтических интервенций:

1. Метафора, выражаемая симптоматическим поведением, была определена терапевтом как «выбрасывание пищи». Парадоксальная директива, усиливая то, что метафорически выражалось симптомом, оказалась весьма успешной.

2. Мужу была дана инструкция, что ему следует делать в случае, если симптом повторится. От него требовалось пичкать жену едой непосредственно вслед за перенесенным приступом. В паттерн симптоматического поведения, таким образом, было внесено изменение: взамен рвоты как следствия переедания было назначено переедание после приступа рвоты.

3. Еще одна директива — заменить симптоматическое поведение и выбрасывание пищи в мусорное ведро тратой денег на совершенно бесполезные вещи — также привела к положительным результатам.

4. Терапевт позаботилась о контроле над весом пациентки, предупредив неблагоприятные последствия, которые могли возникнуть в результате прекращения рвоты.

5. Возложив на мужа большую ответственность за жену, терапевт усилил один из аспектов неконгруэнтной иерархии и спровоцировал пациентку на протест против мужа, что, в свою очередь, заставило последнего ослабить контроль, позволявший ему держать жену в подчинении. Позже, в соответствии с указанием терапевта, муж оказал жене содействие в том, чтобы она стала более независимой по отношению к нему.

6. Успешно сработала еще одна парадоксальная директива, требующая от мужа, чтобы тот заставлял жену имитировать в своем присутствии симптом (предшествующая парадоксальная директива, предписывающая преднамеренную стимуляцию рвоты, оказалась неэффективной).

7. Терапевт поощрил совместную договоренность супругов по финансовым вопросам, которые до этого должны были решаться только при участии жены.

8. Взаимодействие между мужем и женой существенно улучшилось: они чаще находились вместе, внутрисемейная иерархия была реорганизована на основе большего равенства, жена обрела независимость от мужа.

9. Чем более независимой становилась жена, тем глубже оказывалась охватившая мужа депрессия, и терапевт помог супругам реорганизовать отношения таким образом, чтобы не дать мужу возможности использовать свое симптоматическое поведение как источник силы и слабости.

10. Учитывая, что пациентка могла прибегнуть к симптоматическому поведению ради того, чтобы и в дальнейшем не лишаться поддержки терапевта, была предусмотрена возможность дополнительных встреч, но уже не по поводу симптома.

В данном случае неконгруэнтная иерархия устанавливалась с помощью симптома компульсивной рвоты, возникшего у жены, занимавшей в браке, длившемся около тринадцати лет, подчиненную позицию. Симптом давал ей власть над мужем и одновременно еще больше, в сравнении с ним, подчеркивал ее слабость.