«Среди них были ваши друзья?»
      «Один человек, с которым мне нужно повидаться».
      «Тогда я надеюсь, что этот человек по-прежнему пребывает в мире живых».
      «Я тоже».
      «А если нет, что об этом говорит ваша религия?»
      «Не понимаю, о чем вы».
      «Если дорогой вам человек умирает, есть ли у вас надежда свидеться с ним? Что говорит ваша религия?»
      «Христиане верят, что жизнь после смерти есть жизнь вечная. Хорошие люди отправляются на небеса, плохие – в ад. Куда вы попадете, тех и увидите».
      Старк даже прикидывал, не украсть ли ему лошадь и не поехать ли в Мусиндо в одиночку.
      Но по словам Хэйко, князю Гэндзи понадобилось три дня, чтобы добраться туда. И это при том, что он находился в своей стране, знал дорогу и был князем. Несмотря на все эти преимущества, ему пришлось пробиваться с боем. Старк понял, что вряд ли достигнет цели.
      Он долго ждал – подождет и еще чуть-чуть. Правда, может получиться так, что из-за этого обстрела сёгун прикажет выслать всех иностранцев. Тогда придется рискнуть и все-таки отправиться одному. Эх, надо было слушать внимательнее, когда Кромвель во время плавания рассказывал про Японию! Старк помнил, что Япония состоит из четырех больших островов, и самый большой, тот, на котором они сейчас находятся, называется Хонсю. И именно на Хонсю планировалось построить миссию Истинного слова. По крайней мере, он на нужном острове. Что ж, для начала неплохо.
      Хэйко извинилась и ушла к князю, так что Старку предоставилась возможность порыться в развалинах и поискать свое имущество. Он как раз извлекал свой револьвер сорок четвертого калибра из-под груды Библий – к счастью, тот был целехонек, – когда внезапное появление Эмилии застало его врасплох. Старк поспешно сунул револьвер обратно. Он боялся, что Эмилия заметила оружие, но девушка ничего не сказала.
      – Мэтью, можем мы поговорить начистоту?
      – Конечно.
      Старк огляделся по сторонам, но здесь не было стула, чтобы предложить Эмилии присесть.
      – Спасибо, я постою. – Эмилия умолкла и опустила взгляд. Она стояла, крепко сцепив руки и сжав губы. Потом девушка глубоко вздохнула и заговорила – словно ринулась с обрыва. – Я обязана остаться в Японии. Я должна закончить постройку миссии, как мы планировали. Но для этого мне необходима ваша помощь.
      Горячность Эмилии поразила Старка. Эта девушка была такой же одержимой, как и он сам. Но ее решимость основывалась на вере, а его – на отсутствии веры.
      – Я с радостью помогу вам, Эмилия, – всем, чем смогу. Но может получиться так, что ваша просьба окажется невыполнима. Этот обстрел наверняка навлечет на нас гнев японцев, ведь мы тоже иностранцы. В таком случае нам угрожает опасность. А может, у нас вообще не будет выбора. Возможно, японское правительство прикажет нам уехать.
      – И вы подчинитесь?
      – Нет, – признал Старк. – Я прибыл в Японию с определенным намерением. И не уеду, пока не добьюсь своего.
      – Тогда вы должны меня понять, поскольку я испытываю те же самые чувства.
      Старк покачал головой. Ну как ей это объяснить? Он не знал. И сказал первое, что пришло в голову:
      – Думаю, я умру здесь.
      – Я готова поступить точно так же.
      «Нет, – хотел сказать ей Старк, – не так. Вы пришли, чтобы нести слово Божье. Я пришел, чтобы отнять жизнь у человека».

* * *

      На последнем привале Старк достал и приколол к куртке блестящую оловянную звездочку с вычеканенными в центре словами «Аризонский рейнджер». В седельной сумке у него лежали подписанный губернатором патент и десять золотых монет, которые губернатор назвал вознаграждением добровольца. Старк не понимал, с чего вдруг губернатору вздумалось платить ему авансом, но спорить он не стал. Он просто забрал деньги вместе со звездочкой и патентом и сказал «спасибо». Возможно, проблем с апачами, бандитами и всяческими нарушителями спокойствия у штата было даже больше, чем он слыхал, – а слыхал он немало. Возможно, кстати, что большую часть этих проблем он сам же и создал.
      Старк решил надеть звездочку прямо сейчас, потому что иногда, особенно когда выдавалась такая славная погодка, Бекки с Луизой выбирались поиграть на лужайке, а Старку хотелось, чтобы они сразу же увидели звездочку. Когда он собирался в дорогу, у девочек только и разговоров было о том, что их приемный отец станет рейнджером. Конечно, аризонские рейнджеры не так знамениты, как техасские, но все равно, рейнджер есть рейнджер.
      Девочкам нужны общество сверстников и школа, а в Тусконе найдется и то, и другое. Им хорошо на этом ранчо – ему, Мэри Энн и девочкам. Да чего там хорошо – замечательно! Хороший выдался год. Ну ничего. В Аризоне будет еще лучше.
      Старк сам не знал, что заставило его остановиться на середине холма. Так, царапнуло что-то. Он извлек из тюка карабин и прислушался. Тишина. Ничего не слышно. Ничего! Стадо у них было маленькое, не то что потоки скота, текущие по просторам Далласа или Хьюстона. Но все равно его можно было услышать с довольно значительного расстояния – негромкое бурчание, которое издают множество животов, не обремененных мозгами. Старк знал, что эта тишина может означать лишь одно: скот угнали. А потому он не удивился, когда поднялся на гребень холма и не увидел своего стада.
      Кровь отхлынула от его лица. Там не было вообще ничего, кроме пыли, кустов и качающихся под ветром деревьев. А из хижины не доносилось ни звука.
      Старк пришпорил коня и галопом поскакал вниз по склону. Его переполняло пугающее ощущение пустоты. С середины склона он заметил у ограды раздувшиеся трупы двух своих псов. Стервятники их не тронули. Тому могло быть лишь одно объяснение: где-то поблизости нашлась более привлекательная добыча.
      Старк соскочил с коня, перебросил карабин в левую руку, а правой извлек из кобуры револьвер. Прежде чем двинуться к дому, он долго стоял на месте и слушал, держа оружие наизготовку. Он знал: против того, с чем ему предстоит встретиться, оружие бесполезно. Но Старк просто не мог вести себя иначе.
      До хижины оставалось еще с дюжину шагов, когда ветер изменился и до Старка донеслось зловоние. Сознание Старка было сейчас полностью сосредоточено на одном: держать оружие и целиться в надлежащую сторону. Он почти не заметил спазма, скрутившего внутренности, и горечи, заполнившей рот; он даже не понял, что ноги у него, начали подгибаться.
      – Мэри Энн!
      Старк вообразил, что тут есть кто-то еще и этот кто-то и позвал Мэри Энн, – и лишь потом узнал собственный голос.
      Он подошел к двери, перешагнул через порог и сперва не осознал, что именно предстало его глазам. Они живы. Они должны быть живы, ведь они шевелятся. Точнее, шевелятся одеяла, которыми они укрыты. Должно быть, Мэри Энн купила их у торговцев-мексиканцев уже после его отъезда. Одеяла были украшены геометрическим узором – такие любят в Мексике. Но зачем в теплый весенний день столько одеял? Может, они простудились?
      Даже услышав этот звук, Старк определил, что же он слышит, лишь тогда, когда едва не стало слишком поздно. Впоследствии этот звук долго мерещился ему, такой же отчетливый, как и в первый раз, и всякий раз Старк жалел о том, что не умер там, среди гремучих змей. Он никогда не видел столько змей сразу и никогда не слышал такого потрескивания – как будто мертвые гремели костями.
      Змеи приползли на пир и так обожрались разложившейся плотью, что уже не сумели свиться в кольцо.
      Они могли сжечь хижину. Большинство бандитов так бы и поступило. Но они ее не сожгли, и на то имелась только одна причина. Они хотели, чтобы он, Старк, это увидел. Но этого не произошло – спасибо змеям. Старку пришлось самому домыслить, что же случилось с Мэри Энн и девочками – единственными людьми, которых он любил в своей жизни.
      Старк медленно попятился. Возбудившись от грохота собственных трещоток, змеи принялись атаковать друг друга. Старк запер дверь и разбил окна. Сперва он поджег крышу. Когда крыша рухнула, Старк швырнул факел в тюки сена, которые он навалил под стены. Остаток дня и всю ночь он бродил вокруг пожарища с лопатой в руках, готовый разрубить надвое любую змею, какая попадется ему на глаза. Но ни одной не удалось выбраться из огня.
      К следующему утру на месте хижины осталась лишь груда камней и обуглившихся бревен.
      И в этой груде ничего не двигалось.
      Старк сел на коня и отправился в Эль-Пасо – за Итаном Крузом.

* * *

      Эмилия видела, как Мэтью спрятал револьвер под грудой Библий. Большой – в точности как тот, который был при нем, когда Старк впервые перешагнул порог миссии Истинного слова. Судя по всему, тот же самый, хотя Старк и сказал тогда, что выбросил его в море. Однако Эмилия промолчала. Не ей судить Старка. О таких вещах должен был заботиться Цефания, но он умер. А у нее сейчас лишь одна забота: она должна остаться в Японии. Любой ценой.
      – А кроме того, – сказал Мэтью, – я не знаю, чем могу помочь. Я не обладаю никакой властью.
      Эмилия поняла, что придется говорить напрямик. И сказала:
      – Одинокая женщина, у которой ни мужа, ни семьи, не может жить в чужой стране. Я сумею обосноваться здесь лишь в том случае, если вы станете моей семьей.
      – Мне стать вашей семьей?
      – Да. Моим женихом.
      Эмилия думала, что ее предложение потрясет Мэтью. Что ж, если он и поразился, то никак этого не выказал.
      – Сестра Эмилия, а вам не рано думать об этом?
      Эмилия почувствовала, что краснеет.
      – Нам нужно лишь объявить об этом. Жениться вовсе не обязательно.
      Мэтью улыбнулся:
      – Вы предлагаете мне солгать нашим гостеприимным хозяевам?
      Эмилия вскинула голову:
      – Да.
      Теперь он спросит ее: «Почему?» И что она ему ответит? Правду? Что из-за своей проклятой красоты не может вернуться в родную страну? Что здесь ее считают редкостной уродиной, и потому она никогда, никогда не покинет Японию? Нет. Если сказать так, Мэтью сочтет ее самой тщеславной женщиной на свете. Или самой безумной. Вера. Надо сказать ему, что вера велит ей пойти на маленькую ложь, чтобы обрести возможность нести великую правду, правду о вечном спасении именем Христовым. Да, это богохульство – но сейчас ей все равно. Она не вернется в Америку. Ни за что. Даже если Мэтью не захочет ей помочь, она все равно что-нибудь придумает и останется здесь.
      – Это покажется им странным, – сказал Мэтью. – Только что вы плакали о Цефании – и вдруг собираетесь замуж за меня. Хотя, может и сойдет. Они считают нас странными – такими же странными, как мы их. Так что они поверят любому объяснению.
      Теперь уже Эмилия была потрясена:
      – Так вы согласны?
      – Да. – Старк извлек из-под Библий свой револьвер и посмотрел Эмилии в глаза. Она не отвела взгляда. – Но, боюсь, мне тоже недолго ходить по земле. Скоро вы действительно окажетесь совсем одна в этой чужой, опасной стране. Вы к этому готовы?
      – Да.
      Эмилия молча смотрела, как Старк завернул револьвер и какую-то коробку, должно быть с патронами, в свой свитер.
      – Хорошо, я согласен, – повторил он. – Но объяснять это вы будете сами.
      Он передвинул обломок стены и вытащил свой огромный нож.
      – Я скажу им, что этот брак будет основан на вере, так же как и с Цефанией, а не на земной любви, – проговорила Эмилия. – У японцев тоже есть религия, хоть она и отличается от нашей. Так что они поймут.
      – Хорошо. Значит, мы – партнеры, – сказал Старк.
      – Спасибо, Мэтью.
      Он не стал ни о чем спрашивать. Она не стала упоминать о револьвере. Да, они действительно партнеры.

* * *

      Гэндзи, Сигеру, Сэйки, Сохаку, Кудо и Хидё расселись квадратом в главной комнате покоев прислуги. Это была единственная часть дворца, не пострадавшая от обстрела. Хэйко и Ханако подали чай. Все ждали, что скажет Сэйки. В конце концов, он был главным управляющим. И, согласно этикету, именно ему надлежало обрисовать ситуацию, исходя из которой следовало принять решение.
      Сэйки предпочел бы, чтобы женщины не присутствовали при обсуждении тайных дел. Но Гэндзи отверг его возражение, заметив, что, если они не могут доверять жене Хидё и его собственной возлюбленной, они заранее обречены. Сэйки сдержался и не стал указывать, что еще не поздно предать ненадежных лиц мечу. Гэндзи явно не беспокоили неясности, связанные с Хэйко. Что ж, если понадобится, Сэйки примет меры сам, без дозволения молодого князя. Нужно будет заняться этим по пути из Эдо, если возникнут благоприятные условия.
      – Дворец князя Сэнрю не пострадал, – сообщил Сэйки. – Он согласен оставить у себя наших тяжелораненых до тех пор, пока не появится возможность вывезти их. О сожжении покойников уже позаботились. Легкораненые поедут с главным отрядом.
      – Это подтолкнет сёгуна к ответным действиям, – возразил Кудо. – Даже при том, что его положение неустойчиво – а точнее, именно в силу этого, – он не потерпит столь вопиющего неповиновения.
      – Согласен, – кивнул Сэйки. – Но у нас нет выбора. Что чужеземцы станут делать дальше? Мы не знаем. Они могут вернуться и снова обстрелять город. Они могут высадить армию. Возможно, это был канун вторжения. Помимо предполагаемых опасностей есть и одна несомненная. Теперь, когда стены дворца разрушены, мы чрезвычайно уязвимы, а врагов у нас хватает и в Японии. Два покушения уже состоялись: одно – на нашего князя, еще до обстрела, и второе – на госпожу Хэйко или, быть может, на чужеземную женщину, сразу после обстрела. Нападавший убит. Кто он такой и кто его послал – неизвестно. В наше смутное время трудно понять, что движет людьми и к какой цели они стремятся. А это увеличивает опасность.
      – Я согласен: отъезд необходим, – сказал Сохаку. – И я тоже считаю, что сёгун предпримет ответные действия. И нам необходимо подготовиться к этому. Следует немедленно раздать воинам огнестрельное оружие. Проверить все пути, ведущие от Эдо к Акаоке. Особое внимание надлежит уделить местам, где нас может поджидать засада. Поскольку мы отказались впустить Каваками во дворец, за нами наверняка следят, а это означает, что многочисленный вражеский отряд может поджидать нас прямо на выезде из Эдо.
      – Здесь пригодится отвлекающий маневр, – сказал Кудо. – Если десяток добровольцев нападут на замок Эдо, они отвлекут внимание на себя.
      – Десяток человек против цитадели сёгуна? – переспросил Сэйки. – Их перебьют за несколько секунд.
      – Нет, если они будут атаковать поодиночке и в разных местах, – ответил Кудо, – в разное время и с разных сторон. Гарнизон крепости некоторое время вынужден будет держаться настороже. Дадим нашим людям флажки с надписями, осуждающими бездействие сёгуна, не принимающего никаких мер против чужеземцев. Это усилит неразбериху.
      Гэндзи повернулся к Сигеру.
      – А вы что думаете?
      Сигеру не прислушивался к разговору. Он размышлял о древних мечах, ныне принадлежащих ему. Точнее, он размышлял о своем последнем видении, согласно которому он будет последним Окумити, сражавшимся этими мечами. Видение было ясным и понятным и не сопровождалось никакими невразумительными картинами. Такого с Сигеру еще не случалось. Что это – признак неких изменений в нем самом или еще одно последствие пребывания рядом с Гэндзи? Или очередная разновидность маккё – иллюзий, насылаемых демонами? Поскольку точно Сигеру не знал, то и не видел смысла что-либо рассказывать племяннику.
      – Эти планы обладают множеством достоинств, – сказал Сигеру.
      Он и не слушая знал, что участники совещания предложили самые очевидные варианты. Открытый отъезд всех слуг и домочадцев. Отвлекающая атака – и бегство молодого князя в сопровождении лучших кавалеристов. Раздача огнестрельного оружия.
      – Дабы обеспечить нашему господину безопасный отъезд, следует подойти к вопросу неординарно. Так мы получим больше преимуществ и уменьшим риск. Где будет происходить сожжение наших покойников?
      – В храме Накауми, – сказал Сэйки.
      – Продолжайте перевозить тела.
      Сэйки нетерпеливо заерзал на месте:
      – Эта работа продолжается и без дополнительных указаний, господин Сигеру. Она уже почти завершена.
      – Продолжайте перевозить тела, – повторил Сигеру. – Живые носили мертвых. Теперь пусть живые носят живых. Продолжайте до тех пор, пока половина наших людей не окажется в храме. А тем временем князь Гэндзи в сопровождении нескольких спутников поедет в восточные болота, полюбоваться на журавлей в зимнем оперении. Это поможет ему восстановить душевный покой, нарушенный недавним обстрелом. Добравшись до болот, он свернет в горы и нехожеными тропами отправится в княжество Акаока. Те, кто останется во дворце, подождут наступления темноты. Затем лучшие наши разведчики уничтожат шпионов сёгуна и втайне выведут наших людей.
      По мере того как Сигеру излагал свое предложение, Сэйки хмурился все сильнее и сильнее.
      – Да, наш князь и вправду пользуется репутацией утонченного аристократа. Но любоваться на журавлей? После того, как его дворец был превращен в развалины? Когда десятки его вассалов погибли или получили раны? Это нестерпимо!
      – Но я буду в действительности любоваться на журавлей, – мягко заметил Гэндзи.
      – Нет, мой господин. Конечно же, нет, – сказал Сэйки. – Однако в это поверят, пусть даже и ненадолго, и это нанесет ущерб вашему достоинству. Вы – двадцать шестой князь Акаоки. Ваши предки свергали сёгунов и возводили их на этот пост, и то же самое будете делать вы и ваши потомки. Вам даже в голову не может прийти отправиться любоваться на журавлей в такой момент!
      – Однако же меня вдруг охватило неудержимое желание сделать именно это, – заявил Гэндзи и улыбнулся Хэйко. – Говорят, некоторые журавли даже спариваются зимой.
      Сэйки на миг прикрыл глаза. А когда открыл, обнаружил, что ничего так и не изменилось.
      – Господин, прошу вас, подумайте! Этот план таит в себе непредсказуемые опасности!
      – Насколько велика вероятность вооруженных столкновений, если мы им не воспользуемся?
      – Весьма высока.
      – Если любование журавлями пройдет успешно, мой отъезд не будет сопровождаться стычками. Не так ли?
      – Только если все пройдет успешно, мой господин.
      – Когда дело касается птиц, моей семье всегда сопутствует счастье, – заявил Гэндзи.
      – В этом замысле имеются и другие сомнительные моменты, – вмешался Сохаку. – Вы предлагаете нам разделиться на три группы?
      – Совершенно верно, – кивнул Сигеру.
      – Но нас и так немного. Если мы разделимся, то станем еще более уязвимы. И вы предлагаете отправить наименьшее число людей, почти безоружных, с нашим князем, дабы они добирались домой по самому длинному и самому опасному пути.
      – Да, – подтвердил Сигеру. – Более того, я полагаю, что миссионеры должны отправиться именно с этим отрядом.
      – Что?! – вырвалось одновременно у Сэйки, Кудо и Сохаку.
      – Наш господин пожелает показать своим гостям красоты нашей страны – это вполне понятно. Иначе трудно будет объяснить, почему чужеземцы покидают дворец.
      – Зачем нам взваливать на себя еще и эту обузу? – спросил Кудо. – Пускай просят защиты у Гарриса, американского консула.
      – Вам известно пророчество, – сказал Сигеру. – Чужеземец спасет жизнь князю Гэндзи. Мы не знаем, кто именно это будет. Потому, ради блага нашего господина, мы должны защищать этих чужеземцев столь же ревностно, как защищали бы самого князя.
      – Чужеземец уже послужил исполнению этого пророчества. Он получил пулю и умер. Остальные для нас бесполезны, – произнес Кудо.
      Сэйки вздохнул.
      – Мы не можем утверждать этого наверняка. – Как ни тяжело ему было это признать, Сэйки теперь все более склонялся к мнению Сигеру: пуля досталась именно тому, кому и предназначалась, – предводителю миссионеров. – Я согласен с господином Сигеру. Чужеземцев следует оберегать.
      Кудо взглянул на Сохаку. Тот притворился, будто не заметил этого взгляда. Мысленно он проклинал суеверность своего соучастника. Неизвестно, сумеют они убить Гэндзи или потерпят неудачу, но в любом случае это будет зависеть от их собственной судьбы, а не от какого-то дурацкого пророчества о чужеземцах!
      – Кто возглавит три отряда? – спросил Сохаку. По ответу Сигеру он надеялся понять, заподозрил тот что-либо или нет.
      – Вы – командир кавалерии, – ответил Сигеру. – Очевидным образом, вам надлежит командовать главным отрядом. Можете вступать в мелкие стычки, если придется, но не позволяйте втянуть себя в серьезное сражение. До отъезда мы с вами еще посовещаемся и наметим места, в которых мы, быть может, присоединимся к вам.
      – Хорошо, господин Сигеру, – с поклоном отозвался Сохаку. Значит, ему все еще доверяют, иначе не поставили бы командовать главным отрядом.
      – Кудо, лучшие убийцы нашего клана входят в число ваших вассалов. – Сигеру ненадолго умолк. Выражение его лица не изменилось, но внимательный наблюдатель мог бы заметить, как сузились зрачки Сигеру, когда он перевел взгляд на Кудо. – Следовательно, именно вам надлежит заняться людьми, которые останутся здесь. Первым делом – обезвредить приставленных к нам соглядатаев. Затем как можно быстрее присоединяйтесь к Сохаку.
      – Да, господин.
      Кудо, получив важное поручение, тоже вздохнул с облегчением. Когда Сигеру заговорил об убийцах, Кудо сделалось несколько не по себе. Но, похоже, Сигеру не имел в виду ничего дурного. Если бы он хоть что-то заподозрил, они с Сохаку не были бы назначены на эти посты – и уж конечно, им не велели бы соединить свои силы.
      Сэйки слушал этот разговор в полнейшем ужасе. Сигеру отдал все имеющиеся у них под рукой силы двум людям, которые замыслили заговор против князя! Нет, он точно безумец, хотя и выглядит нормальным! Сохаку и Кудо понадобится всего несколько дней, чтобы разыскать Гэндзи в горах и убить его! Разум Сэйки лихорадочно трудился в поисках приемлемого выхода, но безуспешно.
      – Господин управляющий, – сказал Сигеру, – сегодня же ночью вы как можно быстрее выедете в Акаоку. С вами отправятся Таро и Симода. Как только доберетесь домой, сразу же начинайте готовить нашу армию к войне. Через три недели она должна быть готова к выступлению.
      – Да, господин, – поклонился Сэйки.
      В этот миг он понял план Сигеру. Пока Сохаку и Кудо будут прикованы к своим отрядам, он, Сэйки, без помех домчится до Акаоки и соберет верные войска, безжалостно очистив их от всех, кто внушает сомнение. Сигеру же тем временем поведет Гэндзи по самым тайным, самым глухим тропам, чтобы оторваться от погони, которую наверняка снарядят сёгун и эти два предателя. Это было бы форменным самоубийством – для всякого, кроме Сигеру. С ним князю Гэндзи наверняка удастся спастись.
      – Сколько человек возьмет с собой князь Гэндзи? – спросил Сохаку.
      – Меня, – сказал Сигеру, – и Хидё. Конечно князю Гэндзи никогда и в голову не придет любоваться на журавлей без госпожи Хэйко. И два миссионера. Этого довольно.
      – Мой господин! – Новость была великолепна. Но Кудо решил возразить, дабы продемонстрировать, как он заботится о безопасности князя. – Ваша доблесть бесспорна, и Хидё тоже показал, что на него можно положиться. Но – всего два человека? Чтобы защищать нашего князя в поездке через княжества, принадлежащие его исконным врагам? Вам необходимо взять с собой отряд! Если на вас нападут, эти люди ценой своей жизни дадут нашему князю возможность уцелеть.
      – Наша единственная надежда заключается в уклонении от стычек, – отозвался Сигеру. – Стоит нам ввязаться хоть в одну, и мы обречены, сколько бы воинов мы с собою ни взяли.
      – Я тоже полагаю, что риск слишком велик, – вмешался Сохаку. – Не разумнее ли будет князю поехать со мной или Кудо? У нас достанет сил, чтобы защитить князя от чего угодно, кроме разве что большой армии, – а большая армия не в состоянии передвигаться со скоростью кавалерийского отряда.
      Тут к Сохаку пришла новая идея, обещающая значительно облегчить исполнение их планов, и Сохаку поспешил ее высказать:
      – Князь может ехать с нами инкогнито. А вы тем временем отправитесь в горы, как и собирались, – но с поддельным князем Гэндзи, дабы отвлечь внимание врагов. Тем самым мы вдвойне обеспечим безопасность князя.
      Если удастся заполучить Гэндзи в свои руки и убрать Сигеру с дороги, победа обеспечена.
      – Чрезвычайно интересное предложение, – сказал Сигеру, – и обладающее множеством достоинств. Как вы думаете, мой господин?
      Сигеру обратился к Гэндзи не для того, чтобы узнать мнение князя, но пытаясь скрыть обуревающие его чувства. Он едва удержался, чтобы не зарубить Сохаку и Кудо на месте. Заносчивые вероломные глупцы! Но если он убьет их сейчас, все усилия его племянника доказать, что он, Сигеру, не безумец, пойдут прахом. И клан расколется. Спокойствие. Он должен отыскать уголок спокойствия в своей душе. Если оно еще существует.
      – Великолепная мысль, преподобный настоятель, – сказал Гэндзи. – Двойная хитрость, которую вы предлагаете, просто великолепна.
      Еще до совещания Гэндзи и Сигеру решили, как будут действовать. И теперь, притворяясь, будто всерьез обдумывает предложение Сохаку, Сигеру лишь демонстрировал племяннику свое уважение. Раз дядя способен быть вежливым по расчету, то, возможно, безумие и вправду оставило его. Чем не повод для радости? Гэндзи одарил Хэйко улыбкой.
      – Чем больше я об этом думаю, тем забавнее мне кажется идея все-таки покинуть Эдо. Что скажешь, Хэйко?
      – Может, она и забавна.
      Хэйко искренне надеялась, что Сигеру не собирается и вправду отдать Гэндзи в руки Сохаку. Сегодня утром, в час зайца, еще до рассвета, служанка Хэйко, Сатико, заметила, как из дворца тайком выскользнул гонец. И вышел он из покоев Сохаку. Сатико следила за ним достаточно долго, чтобы понять, куда он направляется. А направлялся он в замок Эдо.
      – Но что она влечет с собою одиночество – это бесспорно, – добавила гейша.
      – Одиночество? Неужто нам не хватит общества друг друга?
      – Хватило бы, будь мы вместе, – отозвалась Хэйко. – Но ведь мне необходимо будет сопровождать поддельного князя Гэндзи. Иначе обман раскроется сразу же.
      Гэндзи рассмеялся:
      – Чепуха! Мы оба замаскируемся, а с поддельным Гэндзи поедет поддельная Хэйко. Как это будет потешно! – Он искренне наслаждался, играя с этим нелепым предложением. Все равно через некоторое время Сэйки или Сигеру не выдержат и отвергнут его, так что можно не бояться, что этот план будет претворен в жизнь. – Ты замечательно изображала крестьянку. А уж служанку изобразишь и подавно.
      – Благодарю вас, господин. – При напоминании о том случае в душе Хэйко вспыхнуло прежнее раздражение. – Прошу меня извинить. Я начну с того, что обрежу волосы.
      Она поклонилась и попятилась к выходу. Хэйко надеялась, что Гэндзи все-таки опомнится раньше, чем она успеет срезать первую прядь.
      – Госпожа Хэйко, прошу вас, останьтесь с нами, – вмешался Сэйки. Благодаря словам Хэйко он увидел бесспорный недочет плана, предложенного Сохаку. – Это непростительный грех – ради столь нелепого плана портить вашу красоту.
      – В наше трудное время, – сказал Сохаку, – ради успеха мы должны отринуть страх и не бояться нарушать границы обыденного. Не следует честить «нелепым» всякий план, не позаимствованный непосредственно из «Искусства войны».
      Успех готов был вот-вот упасть ему в руки. Нужно лишь убрать с дороги этого упрямого старого дурня.
      – Должен признаться, я не вижу изъянов в плане преподобного настоятеля, – молвил Гэндзи. – А вы?
      – Ни малейших, – ответил Сэйки. – Если, конечно, лжетГэндзи действительно будет сопровождать сама госпожа Хэйко.
      – Нет, это недопустимо, – произнес Гэндзи. – Здесь весь интерес в том, чтоб мы выдавали себя за других людей. Ведь в обыденной жизни для нас это немыслимо. – Несмотря на очевидную иронию его слов, никто из присутствующих никак не выказал, что понял ее. Да, у самураев воистину железная выдержка. – Мы можем подыскать замену и для Хэйко.
      – Мой господин, – сказал Сэйки, – возможно, вы сумеете выдать себя за самурая низкого ранга. Возможно, и госпожа Хэйко сможет при помощи своего искусства скрыть свою неповторимую внешность и сыграть роль служанки. Возможно, кто-нибудь из наших людей сумеет притвориться вами. Но кому под силу изобразить госпожу Хэйко?
      Все мужчины посмотрели в сторону гейши. Хэйко скромно поклонилась:
      – Я уверена, что найти замену не составит труда.
      Сохаку взглянул на нее. Удлиненные глаза, мечтательные и в то же время живые. Безукоризненная линия носа и подбородка. Соблазнительные очертания маленьких губ. Нежные, изящные руки. Струящиеся складки кимоно обрисовывают тело. Сердце его упало. Да, правда. Подделать Хэйко невозможно.
      – Сэйки прав, – признал Сохаку. – Хватит одного взгляда, даже издалека, чтобы обнаружить правду. Если госпожа Хэйко не будет сопровождать лже-Гэндзи, план не сработает.
      – Госпожа Хэйко не будет сопровождать никого, кроме меня самого, – решительно заявил Гэндзи. – Я не собираюсь провести три недели в глуши без нее. Что мне там делать? Охотиться, что ли?
      – Нет, мой господин, – сказал Сэйки. Он был счастлив: ему удалось предотвратить беду. – Всем нам известно, что охота не входит в число ваших любимых занятий.
      – Итак, решено? – спросил Сигеру.
      Присутствующие поклонились в знак согласия.
      Гнев Сигеру утих. «Воробьиные когти» останутся в ножнах до более подобающего случая. Да пошлют ему боги этот случай, и поскорее!

* * *

      Каваками, Въедливый Глаз сёгуна, пребывал в прекрасном настроении – как и всегда, когда ему удавалось разузнать нечто такое, чего не знал больше никто. А поскольку в силу самой природы своей деятельности Каваками всегда знал больше других, можно сказать, что он постоянно находился в состоянии блаженства. Но сегодня утром он был особенно счастлив. Еще и солнце не встало, а он уже переговорил со вторым за сегодня гонцом. Сохаку, настоятель монастыря Мусиндо и бывший командир кавалерии клана Окумити, просил о срочной встрече. «С наибольшей осторожностью», как выразился посланец. Это могло означать лишь одно: Сохаку готов предать своего князя. Каваками пока не знал, участвуют ли в заговоре Кудо и Сэйки, еще двое из трех главных военачальников клана. Но это неважно. Сохаку не стал бы ничего предпринимать, не приняв их в расчет. Либо Кудо и Сэйки на его стороне, либо Сохаку уже обдумал, как их обезвредить.