— Тоже мне, эстет нашелся. Ценитель прекрасного! — фыркнул Сеня. — Так что ты предлагаешь?

От Попова теперь, конечно, друзья ожидали всего, что угодно, но на такое необычное предложение никто даже не рассчитывал. Начал Андрюша издалека, напомнив друзьям о былых приключениях и мирах, которые они посетили. Дескать, согласитесь сами, чем древнее исторический период, тем больше там возможностей и для получения новых ощущений, и для приобретения материальных ценностей, и для размахивания дубинками. Затем Андрюша напомнил о спасенных Сеней музейных ценностях, фотографиях, которые показывал друзьям накануне визита Лориэля, и наконец скромно признался, что уже который месяц штудирует культуру Мезоамерики.

— Чего-чего? — удивили Жомов. — Северную, Южную, Латинскую Америку знаю, но про твою Мезовую еще ни разу не слышал. Это где?

— В Караганде, — отрезал Рабинович. — Это во-первых. А во-вторых, Латинская Америка — это не часть света, а название группы государств, населенных испаноговорящими людьми.

— Чем говорящими? Испанами? — еще больше оторопел омоновец. — Я думал, все люди ротами говорят.

— Батальонами они говорят, а не ротами, грамотей хренов! — не выдержал Попов и с надеждой в глазах посмотрел на Сеню. — Нет, я серьезно. Давайте в Мезоамерику смотаемся. Вы только послушайте, какие имена там встречаются, просто песня — Кецалькоатль, Пернатый Змей; Тлалок, повелитель огня; Мишкоатль, бог звезд… Заслушаешься! А архитектура там какая? Об одном только Теотиуакане с его храмами и дворцами легенды складывают, а мы его воочию можем увидеть…

— И что нам с этих индейских богов и архитектуры выгорит? — как можно более спокойно поинтересовался Рабинович.

— А то! — Попов, просто переполняемый энтузиазмом, вскочил на ноги. — Хочешь, Сеня, тебе отрывок легенды наизусть прочитаю?.. Слушай. «В храме было четыре помещения: первое, выходившее на восток, было из золота и называлось золотым домом, поскольку было облицовано золотыми пластинами; второе выходило на запад и называлось изумрудным домом, поскольку внутри него была отделка из драгоценных камней». Ну и так далее. Это, конечно, миф, но ведь мы можем и в мифический мир отправиться. Наверняка среди параллельных миров такой есть!.. Это тебе, Сеня, пища для раздумий, — а затем криминалист повернулся к задумавшемуся Жомову. Согласитесь, весьма странное и необычное зрелище.

— И для тебя, Ваня, там дело найдется. Ты только представь, что жители Мезоамерики почти каждый день человеческие жертвоприношения делали! А потом еще и конкистадоры заявились, начали мирное население грабить. И прикинь, никто им Уголовный кодекс не читал!.. Ну, что скажете? Чем не хорошее место для отдыха? Вы своими делами займетесь, а я проверю, правду ли говорят ученые об истории Мезоамерики.

— Ладно, мы над твоим предложением подумаем, — пообещал Сеня, прежде чем омоновец успел что-то сказать. — Только давай сначала хоть до той гостиницы, где мы раньше останавливались, доберемся.

Путь до гостиницы оказался долог и тернист. И всё оттого, что вызванное Поповым такси оказалось старым, плохо функционирующим и с ужасно неудобным салоном. Попросту говоря, вместо нормального автомобиля, как это было при прошлом визите доблестных милиционеров в Эльфабад, приехала самая обычная карета. Запряжена она была настоящим кипенно-белым единорогом, оснащена откидным верхом, деревянными рессорами и, разумеется, изрисована по бортам желтыми шашечками. Плюс ко всему, возница оказался самым что ни на есть настоящим лепреконом, облаченным в ярко-зеленый парадный сюртук, но легче от этой помпезности тяготы грунтовой дороги путешественниками почему-то переноситься не стали.

— Это что за колымага такая? — оторопел Рабинович, увидев въезжающую на поляну карету. — Попов, ты чего опять отчудил?

— А я-то тут при чем? — обиделся Андрей. — Сами слышали, что я такси вызывал. Откуда мне знать, почему вместо нормальной машины этот раритет прислали?

— А это для того, чтобы ты эротическое наслаждение получил, — с умной физиономией заявил Жомов.

— Какое? — оторопели враз Сеня с криминалистом.

— Эротическое, — совершенно не понимая, отчего вдруг отупели друзья, пояснил омоновец. — Ты же сам говорил, мол, одному только карман набить, другой лишь кулаками махать умеет, а я хочу эротически наслаждаться.

— Эстетически, дубина ты стоеросовая! — взвыл Попов. — Эс-те-ти-чес-кое! Понял?

— А я как сказал? — искренне удивился Жомов.

— А ты, милый друг Ванечка, сказал, что Андрюше после езды в карете женщина уже будет не нужна, — пояснил Сеня, но Жомов вновь ничего не понял.

— Это смотря как этот хмырь поедет, — пожал он плечами, кивая на лепрекона. — Если по кочкам с бешеной скоростью повезет, то у нас полны штаны омлета будут, и о женщинах всем, а не только Попову придется забыть.

— И это, по-твоему, называется эротическим наслаждением? — вытаращив глаза, поинтересовался Сеня.

— А при чем тут эротика? — омоновец просто был ошарашен этим вопросом.

— Ты сам об эротическом наслаждении говорил!!! — почти в один голос взвыли Попов с Рабиновичем.

— Ну до чего же вы тупые, блин, — возмутился Жомов. — Я говорил про эстетическое, и не нужно мне тут бабушку лохматить.

После такого Ваниного заявления остальным членам команды оставалось только застонать и, обхватив руками головы, пытаться не дать распухшим мозгам выбраться наружу. Сеня, конечно, мог бы достойно прокомментировать последнее изречение омоновца, но делать этого не стал, боясь, что дальше спор зайдет в такие казуистические бредни, из которых потом никогда не выберется. Лепрекон, до этого молча наблюдавший за диалогом сотрудников российской милиции, наконец решил внести свою лепту в столь развеселое общение.

— Ну так мы едем куда-нибудь или нет? — поинтересовался он. Голос у лепрекона оказался удивительно писклявым и противным. Сеня поморщился, а Жомов нагло повернулся к вознице.

— А у тебя что, горит где-нибудь? Сейчас остужу, — пообещал он.

— Мне простои не оплачиваются, — попытался было возмутиться лепрекон, но, разглядев, наконец, что написано на физиономии омоновца, смирился. — Да спорьте, сколько хотите. Я уж лучше останусь с невыполненной нормой, чем с пособием по инвалидности.

— А вот это правильно, — почти с горбачевскими интонациями похвалил возницу Рабинович. Тот, готовый уже абсолютно со всем соглашаться, молча кивнул.

Впрочем, больше задерживаться на поляне путешественники не стали. И причин для этого не было, да и в гостиницу с отличной русской банькой и холодным разливным пивом друзьям страшно хотелось побыстрей попасть. О чем они лепрекону и заявили. То есть не о своих желаниях, конечно, а о намерении попасть в гостиницу. И вот тут выяснилось, что есть еще одна проблема, мешающая друзьям отправится в путь, — единорог!

Забираясь в карету, все трое даже не вспомнили о том, как жутко ненавидят Попова все парнокопытные существа параллельных миров. Начиная от обычных лошадей, кончая кентаврами, все они так и норовили Андрею насолить. То за ляжку пытались кусать, то плевались без причины, а иногда и лягнуть могли.

Единорог, являвшийся согласно учению о происхождении видов местного Дарвина, был парнокопытным. Поначалу, пока Андрей стоял довольно далеко от кареты, рогатый конь его старался игнорировать и заниматься собственными делами вообще и принятием пищи в частности. Ну а когда Попов решил залезть в карету, несчастное животное потеряло покой, голову и содержимое своего желудка. Причем последнее сделало так метко, что Попов оказался изгажен с ног до головы. На несколько секунд после этого поляну поглотила гробовая тишина, а затем под жуткий гогот Жомова с Рабиновичем Андрюша бросился драться с единорогом.

Бой получился на славу. Изгаженный Попов на всей возможной скорости таранил головой единорога. Тот, решив не остаться в долгу, попытался лягнуть криминалиста, но в силу того, что был запряжен в карету, попал копытом по колесу и сломал его. Клюнувшая вниз одним углом карета сбросила с сиденья лепрекона, который весьма эффектно приземлился в те остатки содержимого желудка единорога, которые умудрились не долететь до Попова. Возница заорал благим матом, слушая который любой удивился бы, как может этот персонаж западного фольклора знать столько исконно русских выражений.

Попов тоже заорал. Но не ради солидарности с лепреконом, а оттого, что, идя второй раз на таран, поскользнулся и пролетел мимо наглой животины, зацепившись воротником за рог данного существа. Рогатый конь тут же воспользовался полученным преимуществом и, решив раз и навсегда покончить с заклятым врагом парнокопытных, принялся мотать башкой из стороны в сторону, надеясь звездануть Андрюшу всей фигурой тела о ближайший дуб.

Может быть, это у единорога и получилось бы, но обиженный Попов заорал так, что первый же дуб, стоявший на его пути, рухнул, повалив на землю парочку своих ни в чем не повинных собратьев.

Рогатый конь попытался швырнуть Попова на соседние дубы, но не рассчитал амплитуды. И вместо того, чтобы ударить криминалиста головой о дерево, закинул его себе на спину. Ну а если учесть, что Попов в это время орать не переставал, то вполне понятно, почему единорог заработал легкую контузию вкупе с сотрясением мозга и как подкошенный рухнул на землю. Только тогда Андрюша смог твердо встать на ноги и уставиться на помирающих со смеху коллег.

— И какого хрена вы ржете, менты поганые? — заорал он так, что Рабинович с Жомовым тут же покатились по траве. Правда, теперь не от смеха, а от звуковой ударной волны. Смех с них тут же Андрюшиным криком и сдуло.

— Сам ты ментяра, блин, — обиделся Жомов, поднимаясь на ноги. — Еще раз свой тортопережевывающий комбайн на меня разинешь, я тебе туда оба своих берца вобью. Вместе с носками.

— Во-во. А я помогу, — согласился с ним Сеня, растирая уши. — Какого хрена ты нас оглушить решил? Мы-то тут при чем? Мы на тебя, что ли, гадили?

— Еще бы вы гадить начали. Всех бы тогда убил, — буркнул Попов и, сорвав пук травы, принялся стирать с себя следы пищеварения единорога.

Всё еще ухмыляясь, правда, теперь сочувственно, а не издевательски, Сеня с омоновцем принялись помогать Андрюше приводить себя в божеский вид. Они, конечно, криминалиста не оттирали, но растительностью для этой цели снабжали его беспрестанно и даже уговаривали сильно не расстраиваться. Дескать, хоть и не все парнокопытные свиньи по форме, но по сути — поросята, как минимум. Это, впрочем, мало утешало несчастного криминалиста. А когда Жомов неудачно предположил, что Попов еще должен радоваться, что на месте единорога не оказался носорог, Андрей чуть не накинулся на него с кулаками. И за этой суетой все как-то забыли о лепреконе.

— Ну и кто мне за всё это платить будет? — писклявым голосом напомнил тот о себе, обводя руками покореженное такси и бездыханного единорога.

— Оберону вашему счет пришлешь, — прежде чем Жомов успел на пальцах разъяснить вознице формы и способы оплаты, используемые омоновцами, ответил лепрекону Рабинович. — Он тебе всё и оплатит.

— Как же, дождешься от него, — прогундосил таксист.

— А ты мне еще поплачься тут в бронежилет, — рявкнул на него Ваня. — Нужно учить свою лошадь гадить только в специально отведенных местах. Ясно? И еще спасибо скажи, что мы тебя под суд за оскорбление мундира не отдали.

— Спасибо, — безропотно согласился лепрекон.

— Засунь себе это спасибо туда, откуда у тебя эта рогатая лошадь вылезла! — не успокоился омоновец и прежде чем возница сообразил, что и куда нужно совать, добавил: — Тачку нам сюда другую пришли. И на этот раз чтобы она на бензине, а не на траве работала. Ясно?

— Не могу, — скривясь, как от зубной боли, заявил возница. — Сегодня весь транспорт из парка по объектам расписан. Ни одного свободного такси нет. Меня к вам на целый день выделили.

— Че-го?! — оторопел Жомов и начал отстегивать от пояса дубинку. — Сейчас я тебе покажу, чем трамвай от пылесоса отличается.

— Вань, да отстань ты от него, — вступился за лепрекона Попов. — Не видишь, он сейчас плакать начнет.

— Во, блин! — удивился Иван, но дубинку спрятал. — За этого дурака еще заступиться хочешь, а он всем кисельным барышням сопли мундиром вытирает.

— Кисейным, — поправил его Рабинович. — И потом, любая барышня сразу повесилась бы, если бы Андрюша ей таким мундиром попытался сопли вытереть, — а затем посмотрел на возницу. — Колымагу свою починить можешь?

— Могу. Но это немало времени займет, — шмыгнув носом, дабы не портить о себе впечатление, ответил лепрекон.

— Вот и приступай, — скомандовал ему Попов. — И заодно лошади своей все отверстия, кроме дыхательных, заткни.

Поначалу, вспомнив о том, как во время прошлого визита российских милиционеров в Эльфабад в ответ на требование покормить кабан любезно оторвал собственную ногу, Андрюша предположил, что и колесо кареты можно регенерировать подобным образом. Но оказалось, что в столице эльфийского мира на такое способны только живые существа. Растения и те регенеративными свойствами в полной мере не обладали. Правда, сама экосистема здесь была какая-то слишком хитрая, упавшие деревья мгновенно рассыпались в прах, труху смыло легким дождичком, кстати, аккуратно обошедшим людей стороной, и под его капель прямо на глазах вымахали новые, точно такие же.

— Прикинь, Сеня, — глядя на это безобразие, предположил Жомов. — Если бы нам на Колыму куда-нибудь такой лес, это как бы зэки вешались, когда получали бы задание делянку расчистить?

— Кто о чем, а лысый о расческе, — фыркнул Рабинович. — Ты бы, Вань, вместо того, чтобы фантазировать, занялся чем-нибудь. Пистолет, что ли, почистил бы?..

Бравый омоновец тут же согласился с тем, что почистить пистолет — дельная мысль, и принялся возиться с оружием. Остальные, за исключением Мурзика, привалились к деревьям и стали наблюдать, как лепрекон чинит карету. А пес, облаяв по пути единорога, уже пришедшего в себя, умчался куда-то в лес по своим собачьим делам. Сеня поначалу хотел вернуть его, а затем махнул рукой.

Всё равно Мурзик далеко не убежит, а будут уезжать, пса и позвать можно.

Чинил возница карету более чем странно. То есть поначалу все его действия мало отличались от тех которые производит водитель, меняя проколотое колесо на запасное, но затем начались странности. Вместо того чтобы достать откуда-нибудь «запаску» или попытаться восстановить то, что осталось после удара копыта единорога, лепрекон просто опустился на пятую точку и принялся жевать травинку.

Некоторое время Попов с Рабиновичем молча выносили это издевательство над слесарно-ремонтным делом, а затем Сеня уже собрался встать и рявкнуть на нерадивого ремонтника, но в этот момент из леса выкатилось совершенно новенькое каретное колесо. Забыв, что в мире эльфов удивляться ничему не надо, Рабинович открыл от удивления рот, а колесо, подкатившись к втулке, само на нее запрыгнуло. Лепрекону осталось только закрепить его, и ремонт был закончен.

Через пару минут, позвав Мурзика, доблестные российские милиционеры забрались в карету. Единорог, смирившись со своей горькой участью и опасаясь куда более тяжелых травм, чем полученные полчаса назад, вел себя совершенно спокойно. Хотя коситься на Попова и не переставал. Впрочем, рогатая лошадь уже никого не волновала, и когда карета тронулась с места, Сеня, наконец, спросил у возницы, кто он такой, как его зовут и как таксист оказался в Эльфабаде.

— Я лепрекон из Лепремира, — писклявым голосом ответил возница. — Зовут меня Лохич, а в Эльфабаде я в поисках работы. Видите ли, наш мир славится во всей Вселенной как родина лучших певцов, танцоров и музыкантов. Ну там и композиторов с поэтами всякими тоже. Чтобы найти у нас достойную работу, нужно минимум на голову быть выше своих ровесников в каких-нибудь музыкальных искусствах, а мне человек на ухо наступил…

— Кто тебе на ухо наступил? — оторопел Жомов.

— Не принимайте это на свой счет, — тут же торопливо прокомментировал свои слова возница. — Просто у нас так говорят. Это вы там у себя можете всякими оркестрами, балетами и всякой попсой восхищаться, а у нас их детям показывают, чтобы те поняли, каким не должно быть искусство… Но это так, к слову! Так вот, нормальную работу дома я не смог найти, а тут услышал, что Эльфабад объявили зоной открытой миграции, и решил рвануть сюда. У меня один знакомый орк был, так вот он говорил, что эльфы хорошо платят…

— И как? Действительно хорошо? — поинтересовался Сеня.

— Пока не жалуюсь, — пожал плечами Лохич. — Конечно, работа таксиста — так себе, но я со временем надеюсь что-нибудь получше найти. Например, какого-нибудь молодого эльфенка буду музыке обучать. Для этого слух не нужен.

— А почему Эльфабад объявили зоной свободной миграции? — проявил неожиданный интерес Попов. — И что это вообще такое?

— Зона свободной миграции? — полуобернулся к нему лепрекон. — Это просто. Это когда впускают всех на временное жительство, а потом насильно предлагают дальнейшее трудоустройство в других районах. А объявили Эльфабад зоной потому, что вселенная эльфов расширяется.

— Как это вселенная эльфов расширяется? — насторожился Рабинович.

— Не знаю, но это частое явление, — успокоил его Лохич. — Все миры когда-нибудь начинают или расширяться, или сжиматься. Я в это не вникал. Если вам нужно, спросите кого-нибудь из эльфов. Они во вселенных лучше меня разбираются.

— И что, много народу в Эльфабад понаехало? — вернулся к волнующей его теме Попов.

— Полно. И отовсюду. Я вот смотрю, даже вы из своей зачуханной Вселенной сюда пожаловали, — усмехнулся лепрекон.

— Алле, гараж! Ты выражения-то выбирай, — осадил его Ваня.

— Извиняюсь, — мгновенно среагировал возница, и на этом разговор сам собой угас.

Как и рассказывал Лохич, Эльфабад здорово изменился. Нет, архитектура и общее направление улиц остались такими же сумасшедшими, как и были, но сразу на выезде из леса, на окраине города, появились странные сооружения, похожие на вигвамы индейцев Северной Америки, но сделанные не из шкур, а из веток. Лепрекон тут же услужливо объяснил, что это древодома. То есть выращенные специальным образом кусты, внутри которых можно жить достаточно комфортно. По крайней мере в теплое время года. А поскольку иного в Эльфабаде и не бывало, то — круглогодично. Со слов того же Лохича выходило, что эти древодома выращены специально для мигрантов, и для их производства были привезены в Эльфабад несколько самых молодых онтов. Те, кому не больше семи-восьми тысяч лет по людскому летосчислению. Попов на всякий случай поинтересовался, нет ли среди них Корявня, с которым наши герои познакомились в древней Англии, но лепрекон о таком даже и не слышал. Андрюша, не желавший, как некогда обещал он, подрастать на грядке, замоченным в свежем навозе, немного успокоился, а Сеня, вспомнив давнюю страсть к Ровену, наоборот, загрустил. Впрочем, ненадолго. Кроме появившихся на окраинах Эльфабада древодомов, город претерпел и еще одно изменение. Если раньше улицы его были почти пустынны, то теперь они, напротив, просто ломились от толп. Существа российским милиционерам по дороге в гостиницу встречались самые разные. Были тут и знакомые — гномы, кентавры, орки, эльфы, феи, дриады и прочие, но немало было и таких, о которых путешественники даже и не слышали — одна только перекатывающаяся сама по себе куча камней с глазами чего стоила!

Ну а от грустных воспоминаний Сеню отвлекли три удивительно красивые девицы, одетые более чем откровенно. Увидев их, Рабинович вытаращил глаза, да и у Жомова с Поповым отвисли челюсти. А когда девицы еще и, игриво рассмеявшись, помахали таращившимся на них милиционерам ручками, кое у кого — не будем показывать пальцем! — где-то ёкнуло.

— Жомов, пасть закрой, а то глаза завяжу, — одернул друга Сеня. — У тебя Ленка дома. Вот узнает, как ты на всяких девочек слюни пускаешь…

— Ага, узнает! Только если ты ей скажешь, — недовольно буркнул омоновец, но рот всё-таки закрыл.

— Почему я? У нас еще и Попов есть, — тут же отмазался Рабинович и, прежде чем Андрей возмущенно завопил, толкнул лепрекона в плечо, кивком показывая на девиц. — Это кто такие? Откуда?

— А-а, тьфу ты! Нашли на кого смотреть, — брезгливо поморщился Лохич. — Это же суккубы. У них только секс на уме. Они тут на легком заработке.

— Проститутки, значит? — скорее констатировал, чем спросил Жомов. — И почему, интересно, как красивая девушка, так путана, а как страшная — так чья-то жена?

— Это ты на свою Ленку намекаешь? — съязвил Сеня, и омоновец, задохнувшись от негодования, так и не смог придумать, как ему поязвительней ответить.

— У меня Ленка хорошая, — отрезал Жомов и сделал вид, что вопрос на этом исчерпан.

— Ну почему же все красивые обязательно путаны? — лепрекон Ванину жену не знал, поэтому две последние фразы пропустил и продолжил разговор: — Это просто у них сущность такая, а остальные живут как могут. Вон у моего начальника, эльфа, жена такая красивая, что глаз не оторвешь!

— И ты на нее, как я понял, зуб положил? — скабрезно ухмыльнулся Рабинович.

В этот момент Мурзик, видимо, решив, что дальше пойдут такие сальности, о которых в приличном обществе упоминать не следует, решил отвлечь людей от пошлых мыслей. Для этих целей ничего иного, кроме как истошно заорать, пес придумать не смог. Милиционеры, привыкшие к тому, что Мурзик лает только тогда, когда кому-то угрожает опасность, мгновенно схватились за дубинки и принялись оглядываться по сторонам, стараясь понять, откуда исходит угроза. Не найдя ничего подходящего для учинения расправы, Жомов расстроился и вновь посоветовал Сене отвести пса к ветеринару. На что и получил стандартный ответ: «Тебе самому лечиться надо!»

Впрочем, немного развлечься омоновец всё же смог. Едва пес закончил гавкать, как тут же к такси подскочило какое-то волосатое человекоподобное существо и принялось лаять на Мурзика. От такой наглости поначалу все три милиционера просто ошалели, как и сам пес, а затем молниеносная реакция Жомова положила конец этому безобразию. Отстегнув дубинку, Ваня в одно мгновение опустил ее на голову волосатика. А пока тот падал в пыль, выскочил и успел пару раз пнуть его берцами в бок.

— Да прекратите же вы несчастного оборотня мучить! — забыв о том, что и сам в любой момент может схлопотать по зубам, завопил лепрекон. — Он же ничего плохого никому не делает. Просто немного собачий язык понимает, вот и решил с вашим псом пообщаться.

— Ага! Ты еще скажи, что собаки разговаривать умеют, — усмехнулся Жомов, оставив-таки оборотня в покое. (Ой, Ваня, откусил бы я тебе кое-что, да брезгую такие вещи в пасть брать!) — И что ты их язык понимаешь!

— Нет, я не понимаю, — покачал головой Лохич. — А то, что любое существо говорить может, знаю не понаслышке. Кстати, мы уже приехали. С вас сто семьдесят два эльфийских дуката…

— Что-о-о? — услышав последнюю фразу, взревел Рабинович.

— Ой, простите великодушно. Забылся! — залепетал перепуганный возница. — Пока устраивайтесь, а я вас тут подожду. Может быть, еще куда-нибудь захотите отправиться.

Удовлетворенно кивнув, Сеня сначала выпустил из кареты Мурзика, а затем выбрался и сам. Несколько секунд, поджидая, пока остальные путешественники покинут транспортное средство, Рабинович стоял на месте, разминая затекшие от неудобного сидения ноги, а затем двинулся к дверям гостиницы. Путь ему преградил какой-то огромный и абсолютно лысый урод в набедренной повязке на талии, с огромным золотым медальоном на груди и с гигантской дубиной в непропорционально больших кулаках.

— Менты. С Земли. Из двадцать первого века. — Почему-то вопросами эти фразы не звучали. — А ну-ка марш обратно в такси и проваливайте отсюда к…

Закончить фразу гигант не успел. Едва Рабинович понял, что на него самого и на его друзей нагло наезжает какой-то гоблин, как резиновая дубинка сама оказалась у него в руках. Во время прошлых путешествий по вселенным это хоть и грозное, но отнюдь не смертоносное оружие российских милиционеров открыло в себе удивительные свойства: при соприкосновении с металлом «демократизатор» увеличивал силу удара в десятки, а то и сотни раз. Сеня не мог вспомнить, действовала ли дубинка так же и в Эльфабаде… Да что там! Он и не вспоминал. Даже не стараясь понять, кто перед ним, чего он хочет и к каким последствиям конфликт может привести, Рабинович просто, повинуясь инстинктам, врезал что есть силы «демократизатором» прямо в золотой медальон гиганта.

Сначала раздался звон, как от удара по треснувшему колоколу. Затем в груди великана что-то хрустнуло, и он, закатив глаза, плашмя рухнул на спину, едва не выбив головой двери гостиницы. На несколько секунд толпа вокруг эльфийского отеля замерла и замолчала, даже перестав дышать. Затем по ней пронесся вздох — то ли удивления, то ли испуга, Сеня этого так и не понял, — и лишь потом кто-то завопил:

— Тролля убили! Тролля из гвардии Оберона, как муху, прихлопнули-и-и-и!!! — и толпа бросилась врассыпную.

— Ой, мамочки, что же теперь будет?! — всхлипнул лепрекон и спрятался под козлы, на которых сидел. И через минуту перед дверями гостиницы никого, кроме трех милиционеров, пса и поверженного тролля не было.

— А пусть не наезжает, — неизвестно кому объяснил свои действия кинолог.

— А я и не наезжал, — неожиданно проговорил тролль, с трудом пытаясь сесть. — Просто я по-другому разговаривать не умею.

— Ну так сейчас-то ты по-другому говоришь, — констатировал перемены Попов.

— С вами, ментами, чему хочешь научишься, — буркнул тролль, вставая на ноги. — И даже чему не хочешь тоже! Меня Оберон послал, чтобы вас встретить и срочно доставить во дворец.

— Надо было сразу так и говорить, — сухо отрезал Сеня. — И почему такая срочность?

— Так мир эльфов расширяется, — пояснил гигант. — Межмировые переходы из-за этого перестраивать будут. Оберон говорит, что если вы хотите куда-нибудь отправиться, нужно решать сразу. Иначе застрянете в Эльфабаде недели на две.

— А почему Оберон эльфа какого-нибудь не прислал? Лориэля того же? — подозрительно спросил Рабинович.

— Заняты все эльфы. МП-переходы держат, — всё еще постанывая, ответил побитый тролль. — Кроме меня, прислать было некого.

— Ну что же, тогда поехали. Торчать здесь две недели мне нисколько не в кайф, — ответил кинолог и, подхватив пса, забрался в карету. — Давай, извозчик. Да по мостовой!..

И извозчик дал! Едва путешественники забрались в карету, как Лохич так подхлестнул единорога, что тот помчался пулей, только копыта сверкали. Троллю, естественно, места в такси не нашлось. Впрочем, он обошелся и без этого. Гигант так быстро передвигался, что от мчащейся повозки отстал всего лишь на десяток секунд. И, опередив милиционеров, первым подскочил к двери.

— Заходи, странник. Для тебя здесь двери открыты! — прорычал он, а когда Рабинович проходил мимо, чуть слышно произнес: — Только Оберону не говорите, как меня вырубили. С работы сразу же выгонит на хрен!

Во дворце правителя эльфов, в отличие от города, не изменилось ровным счетом ничего. Та же помпезность приема, те же слуги и телохранители у трона. И глядя на них, Сеня подивился, какой же Оберон жлоб. Значит, все эльфы порталы держат, а его личная стража, которая ни на фиг здесь, во дворце не нужна, стоит у трона и прохлаждается. Фавориты, блин!

— Слушайте, времени в обрез. Поэтому давайте без церемоний, — неожиданно для путешественников, полностью нарушив дворцовый этикет, заявил Оберон. — Я вам сейчас службу предлагать не буду. Просто, если захотите со мной ее условия потом обсудить, решайте, куда на экскурсию отправитесь. Кстати, согласие на путешествие вас ни к чему не обязывает. Вы вольны отказаться работать на меня в любой момент. А предоставление вам экскурсии считайте просто жестом доброй воли… Ну так что?

— Мы хотим в мир, идентичный нашей Мезоамерике, — прежде чем кто-нибудь успел разинуть рот, заявил Попов. — Время значения не имеет. Лишь бы уже наступила наша эра, но конкиста еще не началась!

— Как скажете, — кивнул головой правитель эльфов и хлопнул в ладоши. И трех милиционеров с собакой накрыло волной пустой черноты…