– Я подумал… – Чамберс, до сих пор работавший с документами, разбросанными на кровати, внезапно вскочил на ноги. – Что, если нам…
      Зазвонил телефон.
      Майк успел первым схватить трубку.
      – Алло? – сказал он.
      – Я говорить с сеньор Майк Маккан? – с акцентом произнес мягкий мужской голос.
      В висках Майка гулко застучала кровь.
      – Да, – ответил он. – Кто это?
      – Я хочу спросить про вашего брата один вещь, который никто не знает, – продолжал голос.
      Майк бросил взгляд на Чамберса.
      – Кто это? – повторил он.
      – На гениталиях вашего брата есть родинка? – осведомился голос.
      Сердце Майка замерло.
      – Да, – подтвердил он.
      – Это ненадолго, – заверил его голос. – Привезите записи завтра до заката. – И трубка умолкла.
      Майк дал отбой, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Он всеми силами пытался убедить себя в том, что, будучи британским подданным, Каван огражден от тех злодеяний, жертвами которых становились бразильские уличные мальчишки, но звонок незнакомца полностью развеял его заблуждение.
      – Сохраняйте спокойствие, – посоветовал Чамберс, когда Майк передал ему содержание беседы. – Иначе вы сойдете с ума, а эти люди, возможно, блефуют.
      Майк подошел к распахнутому окну. У него пересохло в горле, дрожали руки, в душе поднимался страх, заставляя его забыть обо всем, кроме тягот, выпавших на долю брата.
      Несколько минут Чамберс наблюдал за ним, потом достал из мини-бара две бутылки пива, откупорил их и протянул одну Майку.
      – Вы по-прежнему не желаете предавать гласности факт похищения? – спросил он.
      Майк опустил глаза на бутылку, которую держал в руках, и задумался. В конце концов он покачал головой.
      – Не вижу смысла, – ответил он. – Это лишь ожесточило бы их… – В его мозгу возникло страшное подозрение, он умолк и бросил на Чамберса яростный взгляд. – Может быть, вы ищете материал для публикации? – с горечью произнес он. – Уж не к этому ли вы ведете?
      Чамберс оставался невозмутим.
      – Нет, я лишь хочу, чтобы вы отдавали отчет в своих поступках, – ответил он, поднося бутылку к губам.
      Майк мельком посмотрел на него и тоже сделал глоток.
      – Я понимаю, вам от этого не легче, – после недолгого молчания добавил Чамберс, – но я уже попадал в положение, в котором вы находитесь сейчас, и, уж поверьте, знаю, как трудно сделать правильный выбор. С тех пор я не перестаю раскаиваться в своем поступке.
      Майк смотрел на него, ожидая продолжения.
      – Вы, вероятно, помните трагедию Рейчел Кармеди, американской журналистки, которую два года назад похитили и убили в Колумбии, – сказал Чамберс.
      Лицо Майка оставалось непроницаемым, но вскоре смутная догадка мелькнула в мозгу и его глаза расширились от изумления.
      – Да, разумеется, – ответил он, сложив воедино разрозненные кусочки мозаики. – А вы, должно быть, тот самый Том Чамберс, который…
      – …который попытался разоблачить их блеф, но добился лишь того, что ее убили, – подхватил Чамберс. – Так что не думайте, будто бы я намерен подтолкнуть вас к какому-то решению, когда я сам… – В комнате вновь зазвонил телефон, и он умолк.
      Майк посмотрел на аппарат, перевел взгляд на Чамберса, подошел к телефону и снял трубку.
      – Алло? – произнес он, собираясь с силами на тот случай, если услышит все тот же мелодичный голос.
      – Нельзя ли мне поговорить с сеньором Макканом? – спросила женщина.
      – Это я, – ответил Майк. – А вы кто?
      – Я звоню вам, чтобы сообщить, что вам позволено встретиться с сеньорой Роу завтра в девять часов утра. Возьмите с собой паспорт либо водительские права.
      Майк посмотрел на Чамберса и повторил для него:
      – Итак, я встречаюсь с ней завтра, в девять утра.
      – Спросите, позволят ли вам встретиться с ней наедине, – подсказал Чамберс.
      Майк повторил вопрос в трубку.
      – Да, сеньор, – по-испански ответила женщина. – Вас оставят вдвоем. Есть еще вопросы?
      – Что-нибудь еще? – осведомился Майк у Чамберса.
      Тот покачал головой.
      – Нет, больше ничего, – сказал Майк женщине, и разговор на этом закончился.
      Чамберс торжествующе стиснул кулаки.
      – Ну наконец-то, – произнес он. – Я знал, что у нее получится, но, откровенно говоря, она заставила меня поволноваться.
      – Кто это? – спросил Майк.
      – В данный момент – ваш лучший друг, – ответил Чамберс. – А еще она весьма уважаемый судья в Рио и самая потрясающая женщина, какую вы только видели. Но не вздумайте поддаться ее чарам. Елена да Сильва не уступает своим целомудрием святому отцу. Она не дает спуску типам вроде Пастиллиано, и тот факт, что она до сих пор сохраняет свой пост, совершенно ясно свидетельствует о том, какой это твердый орешек. А теперь я предлагаю подкрепиться и обдумать вопросы, которые вы утром станете обсуждать с Мишель.
 
      Женская тюрьма на северной окраине города была самым мрачным и зловещим зданием из всех, которые когда-либо видел Майк. Его плоские крыши без водостоков, узкие зарешеченные окна, серые стены и песчаный пустырь вместо двора внушали еще большее уныние, чем окружавшие голые холмы. От одной мысли о том, что Мишель находится внутри, Майка охватывала тошнота.
      Адвокат, нанятый для Мишель британским консульством, сообщил им накануне, что против нее выдвинуты официальные обвинения и судебный процесс начнется через семь дней. Адвокат с оптимизмом обещал не оставить от обвинений камня на камне, но его напыщенные манеры и нервный смех не внушали уверенности. Тем не менее нынче утром он взял у Майка пятнадцать тысяч долларов, чтобы начинать процесс, и отправился вместе с ним в тюрьму. С ними поехала и его жена Мара.
      Остановив автомобиль у главных ворот тюрьмы, она велела Майку ждать, а сама направилась к охранникам, которые встретили ее надменными и вместе с тем подозрительными взглядами. Майк следил за тем, как Мара разговаривает с ними, размахивая короткими пухлыми руками, похожими на продолговатые воздушные шарики. Наконец она жестом пригласила его приблизиться. Майк выбрался из автомобиля и подошел к будке привратника. Женщина отрывистым деловитым тоном объяснила, что он должен делать:
      – Меня не пустят с вами, но ничего не бойтесь. Вам не придется ни с кем говорить, если вы не принесли с собой оружия или наркотиков. Надеюсь, у вас их нет?
      – Нет, – ответил Майк.
      – Очень хорошо, потому что вас подвергнут тщательному обыску, который не доставит вам удовольствия, если, конечно, вы не склонны к мазохизму. Даже не думайте возражать – вас попросту не пустят. Это их обычный способ показать, кто здесь главный. Советую вам сделать все, что велят.
      Четверть часа спустя под злорадными взглядами охранников – двух мужчин и женщины – Майк наконец выпрямился и оделся. Он находился внутри тюрьмы, в пустом, залитом солнцем помещении. Боязнь замкнутых пространств смешивалась в его душе с гневом. Явное сексуальное наслаждение, которое в ходе обыска испытали по крайней мере двое из тюремщиков, внушало Майку такое же отвращение, как сам процесс, однако он старался не выдавать своих чувств. Его выпустили из комнаты и повели по промозглому сумрачному коридору к яркому солнечному пятну, видневшемуся вдали.
      Не доходя до конца коридора, они свернули, спустились по крутой лестнице и зашагали по тесному грязному проходу, разделявшему ряды зарешеченных камер, в которых сидели дюжины немытых растрепанных женщин, свистевших и визжавших им вслед. От вони Майка затошнило. Над сточными канавками роились тучи мух, вопли женщин зловещим эхом отражались от стен. Одна из них умудрилась поймать Майка за руку и повернуть его к себе. Тюремщик ударил женщину дубинкой по запястью, она взвыла, словно кошка, а ее сокамерница обнажила грудь с огромными сосками и принялась дразнить Майка. Его глаза метались от одного жуткого ухмыляющегося лица к другому. Он искал среди них Мишель и боялся обнаружить ее здесь.
      Наконец его ввели в длинное пустое помещение с высокими каменными стенами и окнами, до которых невозможно было дотянуться. Вдоль помещения протянулся стол, разделенный пополам решетками, проходившими сверху и снизу, чтобы исключить любой физический контакт между посетителем и заключенным.
      Охранник рявкнул что-то по-португальски, указывая на стул. Решив, что ему велели садиться, Майк выполнил приказ, и тюремщик, бессмысленно ухмыльнувшись ему и выкрикнув еще несколько грубых команд, оставил его в одиночестве.
      Майк огляделся, осваиваясь с окружающей обстановкой и пытаясь заставить себя думать о том, что ему предстояло сделать. Казалось совершенно невероятным, что именно здесь он наконец встретится с Мишель, женщиной, которую он так любил, так хорошо знал и которая теперь начинала казаться ему чужой. Сколько раз он представлял себе встречу с ней, представлял, где это случится, что они скажут друг другу, что почувствуют! Тысячи всевозможных картин их свидания вставали перед его мысленным взором, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала то, что происходило сейчас. Майк всегда думал, что они встретятся в Англии, потому что в глубине души никогда не переставал надеяться, что когда-нибудь Мишель вернется и привезет с собой их ребенка, сына, по которому он тосковал ежедневно и ежечасно, хотя ни разу его не видел.
      Миновало более пяти лет после их расставания, и за это время они не обменялись ни одним словом. Майк гадал, сумеет ли он изжить в себе ту глупую гордость, которая мешала ему встретиться с сыном, и боль, которую он причинял Мишель, отсылая назад нераспечатанными ее письма и фотографии, которые, как он полагал, она вкладывала в конверты. Он знал лишь, что у него мальчик, его зовут Робби и родился он пятого октября, – но знал он об этом только потому, что Мишель сообщила его матери. Майк ни разу не попытался узнать о сыне что-нибудь еще и не хотел узнавать; он так мечтал, чтобы Мишель и Робби были с ним, что одно упоминание о них ввергало его в отчаяние. Сейчас его переполнял жгучий стыд за те страдания, которые он причинил им своим упрямством, ему оставалось только молиться, что когда-нибудь он сможет искупить свою вину перед сыном.
      Услышав шаги, он повернулся к двери, гадая, что почувствует, когда увидит Мишель, и на мгновение испугался, что вновь окажется во власти любви, которую так долго держал под спудом. Он вспомнил об интрижке с Эллин, но в тот же миг дверь распахнулась и на пороге появился тюремщик.
      Майк поднялся на ноги, рассматривая две неясные фигуры, ступившие в лучи яркого солнечного света. Шестым чувством он догадывался, что одна из них – Мишель, хотя слепящие лучи мешали видеть. Его охватило такое напряжение, что он едва мог дышать. Мишель двинулась ему навстречу, словно привидение, шагая по ту сторону решетки. Майк по-прежнему не мог различить черты ее лица, пока она не остановилась прямо перед ним и не повернулась к солнцу спиной.
      – Майк! – прошептала она. – О Господи, Майк! – Она прижала кулак к губам и разрыдалась.
      Ее лицо было покрыто засохшей кровью и пылью, волосы спутались и сбились в колтун. На нижней губе Мишель виднелся припухший шрам, вокруг левого глаза расплывался ярко-фиолетовый кровоподтек. Майк увидел слезу на ее щеке, и ему невыносимо захотелось подхватить ее на руки и унести отсюда.
      Став за ее спиной, охранник что-то прокричал, и Мишель повернулась к нему. По-видимому, он велел ей садиться. Потом он приказал то же самое Майку и, развернувшись, покинул помещение.
      Когда за ним захлопнулась дверь, Майк открыл рот, но Мишель не дала ему сказать ни слова.
      – Не вздумай упоминать о нем, – прошептала она. – Только не здесь. Скажи лишь – он в безопасности?
      Майк кивнул, и на секунду ему показалось, что Мишель вот-вот лишится чувств.
      Мишель выдавила улыбку и предприняла жалкую попытку привести в порядок волосы.
      – Но этому придется положить конец, – сказал Майк. Мишель смотрела на него, широко распахнув покрасневшие глаза, и он добавил: – Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.
      Мишель опустила взгляд на стол, потом вновь перевела его на Майка.
      – Ты ставишь мне ультиматум? – чуть слышно произнесла она. – Либо я возвращаюсь к тебе, либо ты оставляешь меня здесь на произвол судьбы?
      – Ради всего святого! – гневно воскликнул Майк.
      Мишель содрогнулась и положила на стол стиснутые руки.
      – Что с твоей губой? – спросил Майк.
      Мишель кончиком пальца прикоснулась к шраму и попыталась улыбнуться.
      – Видел бы ты других женщин, – сказала она.
      Майк заставил себя улыбнуться в ответ.
      – Мы вытащим тебя отсюда, – пообещал он.
      Мишель кивнула и тут же потупила глаза, поэтому Майк не понял, поверила ли она его словам.
      – Послушай, – заговорил он, подаваясь вперед. – Не знаю, сколько у нас времени, поэтому спрошу сразу: где записи показаний?
      Мишель вскинула голову и изумленно посмотрела на него.
      – Неужели ты всерьез полагаешь, что я скажу тебе об этом, только чтобы выбраться отсюда? – гневно осведомилась она. – Ты знаешь, сколько детей погибло…
      – Мишель, они захватили Кавана, – перебил Майк.
      Лицо женщины стало еще бледнее.
      – Ты хочешь сказать, его тоже арестовали? Но он не имеет ни малейшего отношения…
      – Его похитили. И теперь требуют выкуп.
      – Господи… – пробормотала Мишель, прижав ладони к щекам.
      – Так где же показания? – настаивал Майк. – Скажи мне, иначе одному Богу известно, что случится с Каваном.
      Мишель потрясла головой, и из ее глаз вновь хлынули слезы.
      – Говори же, черт возьми! – процедил Майк. – Возможно, это наш единственный шанс спасти его.
      Мишель продолжала качать головой.
      – Ты не понимаешь, – ответила она. – Я не знаю, где записи, клянусь! Если бы знала, то ради Кавана сказала бы тебе. Но их забрал Антонио. Он спрятал их. Я не знаю, где они.
      Майк крепко зажмурился, чувствуя, как им овладевают гнев и отчаяние.
      – Здесь есть один журналист, – поспешно заговорила Мишель, словно опасаясь его взрыва. – Том Чамберс…
      – Знаю, я уже виделся с ним, – перебил Майк. – Он тоже не знает, где Антонио.
      – Он должен знать, – заспорила Мишель.
      Майк молча смотрел на нее.
      Глаза Мишель забегали. Потом она вновь взглянула на Майка и произнесла:
      – В Санта-Терезе есть кафе…
      – Мы уже обращались туда, – сказал Майк, пытаясь говорить спокойным тоном. – Мы оставили десяток сообщений, но не получили ответа.
      Мишель продолжала смотреть ему в лицо; ее губы задрожали, глаза застилали слезы.
      – Мне очень жаль, – проговорила она.
      – Ей жаль! – отрывисто бросил Майк. – Какой прок от сожалений? – Понимая, что гнев не поможет Кавану, он постарался умерить свой пыл. – Кто еще замешан в этом деле? Кто-нибудь, о ком ты не говорила Тому и кто может знать, где находятся записи?
      Мишель покачала головой и испуганно подпрыгнула, услышав, как Майк в бессильной ярости хватил кулаком по столу.
      – У тебя есть какая-нибудь зацепка? – спросил он, сдерживаясь. – Хотя бы что-нибудь?
      Мишель задумалась и наконец сказала:
      – Ты уже встречался с сестрой Лидией из приюта?
      От отчаяния у Майка засосало под ложечкой.
      – Да, мы расспрашивали ее, – ответил он.
      – Попробуйте еще раз, – сказала Мишель. – Лидия очень любит Антонио. Может быть, она его прячет и не говорит ему, что вы его ищете.
      – Хорошо, – отозвался Майк. – Давай адрес, я заеду к ней на обратном пути.
      Мишель торопливо продиктовала адрес и оглянулась, заслышав шаги охранника. Она поднялась на ноги, глядя на Майка через решетку.
      – Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Привезти тебе что-нибудь?
      В глазах Мишель застыла печаль.
      – Ты видел его?
      Майк покачал головой.
      – Ты уверен, что он в безопасности? Том увез его? – допытывалась Мишель.
      – Да.
      На ее глаза вновь навернулись слезы.
      – Мне очень жаль, что так получилось с Каваном, – прерывающимся голосом произнесла она.
      Майк посмотрел на нее и подумал, что в эту минуту ей нужна его сила, а не упреки. Он взялся руками за прутья решетки и, дождавшись, когда Мишель сделала то же самое, положил ладони ей на пальцы.
      – С ним ничего не случится, – сказал он. – Я позабочусь об этом.
 
      Майк вернулся в отель во втором часу дня. Прослушав сообщения, два из которых были из конторы, а одно – от Криса Раскина из Нью-Йорка, он вошел в спальню и позвонил Чамберсу.
      – Буду через пять минут, – пообещал Том.
      Положив трубку, Майк отпер дверь, потом подошел к холодильнику и достал две бутылки пива. Когда он открывал их, в номер вошел Чамберс. Бросив на стол сотовый телефон и ключи, он приблизился к окну и выглянул наружу. Майк рассказал ему о свидании с Мишель и безрезультатной поездке в приют.
      – Сестра Лидия утверждает, что не знает, где находится Антонио, – добавил он, – и, честно говоря, я ей верю. В сущности, я цеплялся за соломинку, но не мог упустить даже малейшую возможность. И теперь я не знаю, что нам делать.
      – Не расстраивайтесь, – посоветовал Чамберс, отворачиваясь от окна. – У страха глаза велики. Сегодня утром я получил весточку от Марсело, главаря банды, о котором я вам рассказывал.
      Майк удивленно присвистнул.
      – Марсело знает, где записи? – спросил он.
      – Нет, но я и не рассчитывал на это. Зато он знает, где искать Антонио.
      Майк поперхнулся пивом.
      – Так чего же мы ждем? – выпалил он.
      Чамберс поднял руку.
      – Подтверждения, – ответил он. – До Марсио дошли слухи, будто бы Антонио держат в полицейском участке Леблона. Он все проверит и свяжется со мной в ближайшее время. Есть и другая добрая весть: возможно, что Мишель завтра выпустят.
      Майк изумленно посмотрел на него.
      – Вы серьезно? – спросил он. – Неужели этот шут, который называет себя адвокатом, сумел чего-то добиться?
      – Это сделали пятнадцать тысяч долларов, – объяснил Чамберс. – А может быть, они надеются, что когда Мишель окажется на свободе, она совершит какую-нибудь глупость и наведет их на записи. Как бы то ни было, главной нашей заботой остается Каван. Мишель знала, что его похитили?
      Майк покачал головой.
      На лице Чамберса отразилось удивление.
      – Я думал, ее используют в качестве орудия убеждения, – сказал он и взял со стола зазвонивший сотовый телефон, – но теперь вижу, что они не так умны, как себя считают. Говорит Том Чамберс, – произнес он в трубку.
      Майк уже хотел отвернуться, но тут Чамберс вскинул голову, и его глаза возбужденно сверкнули.
      – Отлично, – промолвил он, глядя на Майка. – Понял. Спасибо, что сообщили. Держите меня в курсе. – Он дал отбой и пояснил: – Антонио действительно сидел в леблонском участке. Его выпустили несколько минут назад.
      Майк испытал невероятное возбуждение.
      – Где он сейчас? Мы можем с ним поговорить?
      – Пока нет. Он едет в приют либо в кафе в Санта-Терезе и в течение ближайших тридцати минут получит сообщение, которое мы оставим для него. Если Мишель не поставили в известность о похищении Кавана, то, вероятно, Антонио тоже об этом не знает, а следовательно, даже не догадывается о том, с каким нетерпением мы ждем от него вестей. Но он обязательно узнает; может быть, он в эту минуту едет сюда. Нам остается только ждать, и это вовсе не так уж плохо, потому что мне нужно кое-что с вами обсудить, и чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Вы что-нибудь ели сегодня?