– Я знаю! – крикнула Мишель. – И мне очень жаль. Но…
      Том не слушал.
      – Камилло велел тебе покинуть страну, он объяснил, какую опасность ты навлечешь на всех нас, если останешься, и что же? Ты все еще здесь! Ради всего святого, у тебя на руках трое детей! О чем ты думала?
      – Они и сейчас со мной, и с ними ничего не случилось! – воскликнула в ответ Мишель.
      – Значит, ты намерена торчать здесь, пока с ними не стрясется беда? – язвительно осведомился Том. – Господи Боже мой! Какая муха тебя укусила? Ты понимаешь, что фактически сорвала все наши планы? Я могу с чистым сердцем уехать вместе с тобой, мне здесь больше нечего делать!
      – Пастиллиано знал, кто ты такой и чем занимаешься, еще до того, как я отправилась в трущобы! – с горячностью произнесла Мишель.
      – Ему и в голову не приходило, что мы вот-вот соберем улики, способные его погубить, – возразил Чамберс. – Но теперь он отлично об этом знает. Ты поехала в трущобы и раскрыла наши замыслы. Как ты могла? Ведь мы были так близки к цели! Мы забрали бы оттуда парня, и в эту минуту он находился бы в безопасном месте, а там и другие, увидев, что мы можем защитить свидетелей, набрались бы храбрости выступить против Пастиллиано. Но разве кто-нибудь захочет говорить с нами теперь, когда Луис уже, считай, мертв, а вместе с ним и старик, и его жена. А хуже всего то, что с тех пор никто не видел Антонио. Хотел бы я знать, куда он исчез, черт побери!
      – Да, я все испортила! – воскликнула Мишель. – Я чувствую себя так плохо, что хуже уже не будет!
      – А ты представь, как чувствуют себя люди, с которыми ты разговаривала!
      – Тихо, тихо! – вмешался Каван. – Давайте успокоимся. Дети совсем рядом, в бассейне, они могут нас услышать.
      Чамберс оторвал взгляд от Мишель, посмотрел на Кавана и с гневом отвернулся. Мишель выглянула во двор. Робби и Лариса возились у бассейна, а Томас с Карой пытались развести огонь для барбекю. Заметив, что ворота усадьбы распахнуты настежь, Мишель опустила окно и крикнула Каре, велев закрыть их. Потом, взглянув на густую зелень, отделявшую двор от улицы, она отвернулась от окна и схватила бутылку, стоявшую на полке.
      – Никто не хочет выпить? – спросила она.
      Чамберс оглянулся, взял со стола свои ключи и сказал:
      – Я ухожу.
      Когда он проходил мимо Мишель, ей невыносимо хотелось поймать его за руку и просить прощения, но гордость и гнев не позволили ей сделать это.
      – Каван, может быть, ты тоже уйдешь? – осведомилась она. – У меня выдался тяжелый день, и я больше не в силах терпеть, как вы тянете из меня жилы, зная, что я не могу повернуть время вспять, как бы мне этого ни хотелось. Я куплю билет на завтрашний рейс и уеду отсюда, вам больше не придется заботиться обо мне. Надеюсь, вы оба будете счастливы.
      Чамберс молча вышел в стеклянную дверь и зашагал по двору.
      – Не пей слишком много, – предупредил Каван, двигаясь следом. – Это не поможет.
      – Значит, ты уходишь! – воскликнула Мишель. – Ты бросаешь меня…
      – Ты сама попросила, – напомнил Каван.
      – Так уходи! Какое мне до тебя дело!
      – Я останусь, если хочешь, – предложил Каван.
      Мишель смотрела в его безупречно изваянное лицо, на его иссиня-черные волосы, восхитительные губы, в его невероятно синие глаза. Ей хотелось прикоснуться к нему, забыться в любви, хотя бы ненадолго прогнать копившиеся в ней страхи. Но она не могла просить его об этом, и ее глаза наполнились слезами, а в душу закралось смятение.
      – Почему я должна этого хотеть? – крикнула она. – Все это время я обходилась без тебя, зачем ты мне нужен сейчас?
      Лицо Кавана мгновенно превратилось в неподвижную маску.
      – Ты сейчас разговариваешь не со мной, а с Майком, – сказал он и, повернувшись, вышел из комнаты.
 
      Еще не наступил рассвет, когда Мишель, лежавшая без сна на скомканных простынях, впервые услышала странные звуки, доносящиеся откуда-то снаружи. Сердце Мишель неистово забилось, все чувства обострились, но она продолжала неподвижно лежать прислушиваясь. Было трудно сказать, что это за шум, но что-то в нем не вязалось с другими ночными звуками.
      За минутой шла минута, но ничего необычного больше не было слышно, только шум волн, бьющихся о скалистый берег океана футах в пятидесяти под ее окном. Сердцебиение Мишель понемногу улеглось. Она повернула голову и, посмотрев на залитые лунным светом жалюзи, увидела тень виноградной лозы, которую колыхал ветер. Внезапно в сливном отверстии ванны что-то заурчало, и сердце Мишель подпрыгнуло к горлу. Она посмотрела в открытую дверь ванной, но увидела лишь матовый стакан душевой кабины и блестящую бронзовую трубку вешалки для полотенец. Неожиданно под самым окном зашуршали осыпавшиеся камешки, и она, спрыгнув с кровати, метнулась по коридору к детской.
      Дверь была открыта, и в ярком лунном свете отчетливо виднелись двухъярусная кровать мальчиков и диван, заваленный мягкими игрушками Ларисы. Некоторые из них упали на пол, и Мишель, подняв их, осторожно положила обратно на подушку и посмотрела на безмятежное личико спящей девочки. Она вздрогнула, услышав какой-то звук, но тут же сообразила, что это Томас шевелится во сне, и подошла к нему. Проведя рукой по его волосам, она наклонилась к Робби, спавшему на нижней кровати. Мальчик распластался на спине, раскинув руки и ноги, маленькие белые трусики казались слишком большими для его крохотного загорелого тела. Мишель несколько секунд смотрела на него, прислушиваясь к тишине и стараясь унять тревогу, бередившую душу. Она знала, что Робби не так-то просто разбудить, и, наклонившись, поцеловала его в щеку.
      Потом Мишель заглянула к Каре, убедилась, что та тоже спит, и вернулась в свою спальню. Она опустилась на край постели и тут же вновь вскочила на ноги и бросилась к окну. Ее сердце неистово колотилось, тело сотрясала дрожь. Снаружи доносились голоса. По жалюзи метнулась чья-то тень, и Мишель открыла рот, чтобы закричать, но не смогла произнести ни звука. У нее пересохло в горле, руки и ноги словно парализовало.
      – Мишель! – шепотом крикнул кто-то.
      С губ Мишель сорвался испуганный вопль. Она прижала руку ко рту, глядя в окно широко распахнутыми глазами.
      – Мишель! Это я, Антонио!
      – О Господи! – простонала она. Чувство облегчения было таким ошеломительным, что у нее закружилась голова. Но почему Антонио стоит у окна? Почему не вошел в дверь? Это казалось бессмысленным.
      – Мишель, – вновь позвал он.
      Покачнувшись на ослабевших ногах, Мишель дотянулась до халата и сунула руки в рукава.
      – Прошу тебя, Мишель, – продолжал Антонио, – мне необходимо поговорить с тобой. Если ты меня слышишь, не пугайся. Открой окно.
      Мишель сделала шаг вперед, но у нее подкосились колени, она больше не могла двигаться. По телу струился пот, тонкая ткань халата прилипла к коже.
      – Мишель! Проснись! – крикнул Антонио. Словно подстегнутая отчаянием, прозвучавшим в его голосе, Мишель торопливо приблизилась к окну, но не спешила поднимать жалюзи.
      – Антонио? – прошептала она. – Что ты здесь делаешь? Почему не вошел в дверь?
      – Потому что для этого нам пришлось бы миновать пост охраны, а я привел с собой человека, которого никто не должен видеть, – ответил Антонио.
      – Кто это? – спросила Мишель, отступая к краю окна и пытаясь выглянуть наружу через щель жалюзи.
      – Чико, один из юношей, о которых нам рассказывал Луис. Он тоже здесь. Он остался внизу, в лодке, не смог подняться…
      – Луис здесь? Он жив? – Мишель охватил радостный экстаз, словно от наркотиков, и, не раздумывая больше ни секунды, она подняла жалюзи и распахнула окно. – Как тебе удалось его спасти? Где… – Она умолкла, от ее лица отхлынула кровь. Она смотрела мимо Антонио на человека, который пришел вместе с ним. – О Господи! – выдохнула Мишель, не в силах оторвать глаз от Марсело. – Антонио, как ты мог…
      – Выслушай меня! Я знаю, о чем ты подумала! – воскликнул Антонио. – Ты ошибаешься. Он хочет поговорить. Он многое знает о Пастиллиано и готов нам рассказать.
      Мишель продолжала смотреть на главаря бандитов. Его грубое заносчивое лицо было залито серебристым лунным светом, по бокам стояли двое вооруженных мужчин.
      – Но почему? – спросила она. – Почему он решил встретиться с нами?
      – Потому что он не получал денег от Пастиллиано, – объяснил Антонио. – И еще потому, что Марсио был одним из его людей.
      Мишель не отрывала взгляд от Марсело.
      – Где Луис? – осведомилась она.
      – Там, внизу, – ответил Марсело. – Если хотите, могу отвести вас к нему.
      Несколько секунд Мишель в упор смотрела на него, борясь со страхом и недоверием. Но если эти люди хотят расправиться с ней, они могли бы без труда сделать это уже сейчас. И если Антонио доверяет им, почему бы ей не последовать его примеру?
      – Давай выслушаем его, – предложил Антонио. – От этого не будет никакого вреда.
      В конце концов Мишель нехотя отступила от окна, и мужчины забрались через окно в комнату. Пока они шли следом за ней по коридору и поднимались по лестнице в гостиную, она гадала, не совершила ли только что самую страшную ошибку в своей жизни.
      Чтобы проверить это, она включила свет и, дождавшись, пока мужчины соберутся в комнате, посмотрела в глаза Антонио.
      – Я должна позвонить Тому, – сказала она и, обхватив себя руками, принялась ждать ответа.
 
      – Здесь так красиво! – со вздохом произнесла Эллин, опуская голову на плечо Майка и глядя на море, лениво катившее прозрачные волны в лучах заходящего солнца. – Я бы хотела, чтобы мы остались тут навсегда.
      – Угу, – пробормотал Майк и, заметив, что бокал Эллин опустел, поднес к ее губам свой мартини.
      – Ты думаешь, нам будет здесь скучно? – спросила Эллин.
      – Может быть, соскучимся года через два, – ответил Майк.
      Эллин улыбнулась и подставила губы для поцелуя.
      – Как дела с обедом?
      – Все в порядке. Будет готов примерно через полчаса.
      Они долго сидели, наслаждаясь близостью друг друга и прислушиваясь к звукам ночи, спускавшейся над маленькой бухтой.
      – Я люблю тебя, – шепнул Майк, глядя в море.
      Сердце Эллин замерло. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и попросила:
      – Повтори еще раз.
      Майк улыбнулся, но его глаза, пристально смотревшие в лицо Эллин, оставались серьезными.
      – Я люблю тебя.
      – Я тоже тебя люблю, – негромко произнесла Эллин.
      Глаза Майка продолжали обшаривать ее лицо, и наконец он спросил:
      – Так как же нам быть?
      Эллин покачала головой:
      – Не знаю. Я надеялась, у тебя готов ответ.
      – Чего хочешь ты – ты сама?
      – Если бы все зависело только от меня?
      Майк кивнул.
      – Тогда, пожалуй, я захотела бы, чтобы ты переехал в Штаты.
      Майк отвернулся и устремил взгляд в темнеющую даль.
      – Я знал, что ты это скажешь, – произнес он.
      – Но этому не бывать, не так ли? – спросила Эллин, чувствуя ком в горле.
      Прошло несколько минут, прежде чем Майк вновь посмотрел на Эллин, но она не дала ему возможности возразить:
      – Я поеду в Лондон. Я все обдумала и решила…
      Майк медленно покачал головой:
      – Нет. Ничего не выйдет. К тому же я не хочу, чтобы ты ехала в Лондон.
      Его слова причинили Эллин такую боль, что она утратила дар речи. Потом она попыталась отодвинуться.
      – Эллин, послушай, – заговорил Майк, подтягивая ее к себе.
      – Не хочу ничего слушать! – отозвалась она, поднимаясь на ноги и глядя на Майка сверху вниз. В ее глазах застыли гнев и страдание. – И не хочу знать, что у тебя на уме! Сначала ты говоришь, будто бы любишь меня, потом – что не хочешь меня…
      – Ты только выслушай меня, – сказал Майк, вставая. – Я говорил, что не хочу, чтобы ты ехала в Лондон, но это еще не значит, что я не хочу тебя. Господи, я люблю тебя и не хочу, чтобы между нами все оставалось по-прежнему – короткие встречи то тут, тот там, неделя отпуска вдвоем два раза в год… но мы должны быть реалистами, Эллин, и попытаться найти какой-нибудь другой выход, который удовлетворит нас обоих. Проклятие… – процедил он, услышав, как в доме зазвонил телефон. – Давай не будем обращать на него внимание.
      Эллин покачала головой:
      – Я просила маму позвонить мне вечером, она будет беспокоиться, если я не отвечу.
      – Ладно, – сказал Майк и наклонился, подбирая бокалы, а Эллин зашагала по дорожке, ведущей к дому.
      – Алло? – промолвила она, подняв трубку.
      – Здравствуйте. Нельзя ли мне поговорить с Майком? Это его брат Каван.
      – Да-да, разумеется, – ответила Эллин. Голос Кавана пробудил в ней безотчетную тревогу. – Сейчас я его позову. – Она подошла к двери и выглянула наружу. Майк прошел лишь половину пути от моря к дому. – Это твой брат, – сказала она, когда Майк ступил на веранду. – Он чем-то обеспокоен.
      Майк торопливо сунул бокалы ей в руки и схватил трубку.
      – Каван, – выпалил он, – у тебя все в порядке?
      – Нет. Дело в том, что Мишель… – дрожащим от страха голосом заговорил Каван.
      – Что с ней? – перебил его Майк.
      – Она… ее арестовали.
      – Что значит арестовали? – рявкнул Майк. – Ради всего святого, за что?!
      – За наркотики. Но это все подстроено. Она работала с молодыми людьми, добывала улики против полиции. Улики оказались очень серьезными, и ее арестовали. Мы должны спасти ее, Майк. Ты не знаешь этих людей… они способны на все. Том Чамберс… американец, о котором я тебе рассказывал… так вот, он считает, что единственный наш шанс – выкупить ее. Но для этого потребуется очень много денег.
      Лицо Майка так побледнело, что Эллин была не в силах смотреть на него. Она отвела глаза, Майк тоже отвернулся.
      – А что с… – сказал он, понизив голос.
      – Все хорошо, – заверил его Каван. Было ясно, что он понимает брата с полуслова. – Об этом мы уже позаботились. Осталось выручить Мишель. Ты можешь дать нам денег? Мы сами все сделаем, ты только переведи нам деньги…
      – Сколько? – спросил Майк.
      – Не знаю. Двадцать тысяч. Тридцать.
      – Ты с ума сошел! – воскликнул Майк.
      – Это богатые люди, Майк. От них не отделаешься парой сотен…
      – Постой-ка, уж не собрался ли ты подкупить полицию? Я правильно тебя понял?
      – Да! – раздраженно выкрикнул Каван. – Все слишком сложно, чтобы вдаваться в подробности. Ты пришли нам денег… сколько сможешь. Отправь их на мое имя в «Унибанко» на Копакабана-авеню, счет номер 1515. Если ты не поможешь нам выручить Мишель, одному Богу известно, что с ней произойдет!
      – Я пришлю деньги, – сказал Майк, – но ты должен держать меня в курсе событий. Ты слышишь? Звони мне по этому номеру, как только что-нибудь изменится…
      – Обязательно – пообещал Каван. – Завтра первым делом свяжусь с тобой. Ты запомнил банковские реквизиты?
      – Да, запомнил, – ответил Майк и тут же их повторил. – А теперь скажи мне, где…
      – Я позвоню завтра, – перебил Каван, – и все тебе объясню, но сейчас мне пора бежать. – Он дал отбой.
      – Черт возьми! – прошипел Майк, бросив трубку на рычаг. – Будь все оно проклято!
      Эллин стояла в дверях, со страхом чувствуя, как между ней и Майком возникает непреодолимая преграда.
      – Что случилось? – негромко произнесла она.
      Майк стоял спиной к Эллин, глядя в стену. Эллин физически ощущала его напряжение и гнев. Наконец он повернулся и посмотрел на нее.
      – Мне известно лишь, что Мишель арестовали за наркотики, – нехотя произнес он.
      Эллин отвела глаза и подскочила на месте, услышав, как Майк хватил кулаком по стене.
      – Проклятие, я должен был предвидеть, что рано или поздно случится что-нибудь подобное! – взорвался он. – Как я мог оказаться таким слепцом?!
      Он поднял голову и несколько мгновений яростно взирал на Эллин, потом развернулся и вышел в сад.
      Всю ночь Майк провел на ногах и отказался от завтрака, который Эллин приготовила утром. Он ходил из угла в угол, дожидаясь телефонного звонка. Эллин слышала, как он на рассвете беседовал с кем-то из банковских служащих, договариваясь о переводе двадцати тысяч фунтов, но больше он не произнес ни слова.
      В конце концов, не в силах более терпеть, он схватил телефон и позвонил Кавану. Ему никто не ответил.
      Все утро Майк продолжал бродить по дому, время от времени нажимая кнопки телефона, и около полудня аппарат наконец зазвонил.
      – Каван! – закричал он в микрофон, испытывая невероятное облегчение. – Где ты был, черт возьми?
      Эллин поднялась на веранду и подошла к двери.
      – Это Том Чамберс, – послышался из аппарата мужской голос.
      – А где Каван? – рявкнул Майк. – Мне нужно с ним поговорить.
      – Вы его брат?
      – Да.
      – Каван исчез прошлым вечером, сразу после того, как звонил вам.
      – Что вы имеете в виду? – гневным тоном осведомился Майк. – Что у вас происходит?
      – Сам хотел бы знать, – мрачно отозвался Чамберс.
      – Господи Боже мой! – пробормотал Майк. – Я вылетаю в Рио. Постараюсь быть там как можно быстрее.
      – Можете оставить мне записку у портье отеля «Палас», – отозвался Чамберс, и трубка умолкла.
      Майк дал отбой и позвонил агенту, который распоряжался домом и садом.
      – Привет, Сэм, – сказал он. – Я вынужден вылететь в Рио ближайшим рейсом. Да, совершенно верно, в Рио-де-Жанейро. Нет, я не шучу. Я сейчас же выезжаю в аэропорт. Сделай все, что в твоих силах, а я свяжусь с тобой, оказавшись на месте.
      – Майк… – произнесла Эллин, как только он двинулся к спальне.
      Майк обернулся.
      – Как насчет нас с тобой? – Она понимала, сколь неуместен этот вопрос, и все-таки не могла не задать его.
      – Мне очень жаль, – ответил Майк. – Но сейчас не время для выяснения отношений.
      Эллин опустила голову, но вдруг ее охватил гнев, которого она не могла сдержать.
      – А я считаю, сейчас самое время! – возразила она с пылом, изумившим Майка и ее саму. – Сейчас самый подходящий момент, потому что речь идет не о выборе между Лондоном и Лос-Анджелесом, а о Мишель. Я права? А если точнее, Мишель стояла между нами все время, пока мы знакомы…
      – Ты не понимаешь, – ответил Майк.
      – Так объясни.
      – У меня нет времени, – сказал он и вышел в спальню.
      Эллин отправилась за ним.
      – Ты до сих пор любишь ее? – с вызовом спросила она. – Вот почему ты уезжаешь…
      – Ради Бога! – воскликнул Майк, резко поворачиваясь. – С ней мой сын, понятно? У нас есть сын, и сейчас он с Мишель, а теперь вдобавок пропал еще и Каван. Неужели ты хочешь, чтобы я сидел сложа руки? Неужели тебе было бы лучше, если бы я оставил все как есть… О Господи! – Поймав ошеломленный взгляд Эллин, он умолк, повернулся, вытащил из шкафа чемодан и бросил его на кровать.
      – Почему ты не сказал мне? – прошептала Эллин. Она была до такой степени потрясена, что едва нашла силы говорить.
      – Я не желаю выслушивать упреки! – рявкнул Майк.
      – Но…
      – Давай оставим эту тему.
      – Тогда расскажи о Каване! – воскликнула Эллин. – Его тоже арестовали? И вообще, что там стряслось?
      – Как я могу узнать об этом, пока не побывал на месте? – крикнул Майк в ответ.
      – Все ясно. Ты не видишь смысла делиться со мной. Я всего лишь женщина, которая остается в твоем прошлом. Женщина, которую ты, по твоим словам, любишь и которой не признался даже, что у тебя есть ребенок. Ты сообщил мне об этом таким тоном, будто я виновата в том, что твой сын оказался в опасности. А теперь ты ждешь не дождешься возможности отделаться от меня, потому что ты понадобился Мишель, той, которую ты по-настоящему любишь, которая родила тебе сына. Да пошел ты к такой-то матери! – Эллин опрометью выбежала из комнаты.
      – Я беру машину и еду в аэропорт, – крикнул ей вслед Майк. – Если ты тоже хочешь уехать, побыстрее собирай вещи!
      – Я вызову такси! – Эллин вернулась в спальню и добавила: – Между нами все кончено, и ты волен делать все, что заблагорассудится, но отныне не смей даже мечтать о том, что мы когда-нибудь снова будем вместе. Ты меня слышал? Мы разошлись как в море корабли. Я не желаю знать тебя. Я даже видеть тебя не желаю…
      – Что ж, ты сама так решила, – оборвал ее Майк, застегивая чемодан и поднимая его с кровати. – А теперь, если ты не едешь со мной, будь добра освободить дорогу.
      – Ну нет, – процедила Эллин сквозь зубы. – Я хочу услышать, что ты делаешь это ради Кавана и твоего сына. Я хочу, чтобы ты сказал мне, что больше не любишь ее. Уж на эту малость я могу рассчитывать.
      – Между нами все кончено, не забывай, – напомнил Майк.
      – Ты подонок! – крикнула Эллин и отвесила ему пощечину.
      – Все? Прочь с дороги! – велел Майк.
      По щекам Эллин покатились слезы. Она отступила на шаг, давая Майку пройти. У нее хватило сил лишь на то, чтобы прижаться лбом к стене и зарыдать.
      Она услышала, как Майк заводит мотор, и ей нестерпимо захотелось, чтобы он вернулся. Но он не вернулся, и Эллин поняла: предчувствие, которое она старательно гнала от себя – предчувствие, что она потеряет Майка, – оказалось безошибочным. Она только что оттолкнула его от себя, и с этим уже ничего нельзя было поделать.

Глава 23