Марксистский полилогизм – бесплодный паллиатив для спасения несостоятельной теории социализма. Его попытки заменить логическое рассуждение интуицией опираются на распространенные предрассудки. Но именно это приводит марксистский полилогизм и его ответвление, так называемую “социологию знания”, в непримиримый антагонизм с наукой и разумом.

С полилогизмом расистов другая история. Эта разновидность полилогизма находится в согласии с модными, хотя и ошибочными, тенденциями современного эмпиризма. Деление человечества на расы является установленным фактом. Расы различаются по внешним признакам. Философы-материалисты утверждают, что мысль является таким же выделением мозга, как желчь является выделением желчного пузыря. С их стороны было бы непоследовательно заранее отвергать гипотезу о том, что мысле-выделения разных рас могут иметь существенные различия. То, что анатомии до сих пор не удалось обнаружить анатомические различия в клетках мозга разных рас, не может опровергнуть теорию о том, что логическая структура разума разных рас различна. Это не исключает предположения, что в будущем исследования могут обнаружить такие особенности.

Некоторые этнографы говорят, что рассуждения о высоком и низком уровнях цивилизованности и якобы отсталости других рас являются ошибкой. Цивилизации многих рас отличаются от западной цивилизации народов белой расы, но они не являются неполноценными. Каждая раса имеет особенный склад ума. Неправильно применять к цивилизации любой из них мерки, базирующиеся на достижениях других рас. Представители Запада называют цивилизацию Китая остановившейся, а цивилизацию народов, населяющих Новую Гвинею, первобытным варварством. Но китайцы и жители Новой Гвинеи презирают нашу цивилизацию не меньше, чем мы презираем их. Подобные оценки субъективны и, следовательно, произвольны. Эти расы имеют иную структуру мышления. Их цивилизации адекватны их мышлению, так же как наша цивилизация адекватна нашему мышлению. Мы не способны понять: то, что мы называем отсталостью, не кажется таковой им. С точки зрения их логики это является лучшим методом достижения согласия с данными природными условиями жизни по сравнению с нашим прогрессизмом.

Этнографы совершенно правы, подчеркивая, что не дело историков (а этнографы – тоже историки) – давать субъективные оценки. Но они крайне заблуждаются, считая, что другие расы руководствуются в своем поведении мотивами, отличающимися от побуждений белой расы. Азиаты и африканцы не меньше, чем европейские народы, стремились к успеху в борьбе за выживание, и самым главным оружием, которое они использовали при этом, был их разум. Они старались защититься от диких животных и болезней, предотвратить голод, повысить производительность труда. Не вызывает сомнений, что в достижении этих целей они преуспели меньше, чем белые. Доказательством служит их стремление воспользоваться всеми достижениями Запада. Этнографы были бы правы, если бы монголы или африканцы, мучимые болезненными недугами, отказывались бы от помощи европейского врача, потому что их склад ума и картина мира заставляют верить, что лучше страдать, чем быть избавленным от боли. Махатма Ганди отрекся от целой философии, когда обратился в современную больницу для лечения аппендицита.

Североамериканским индейцам не хватило изобретательности, чтобы придумать колесо. Жители Альп оказались недостаточно сообразительны, чтобы изобрести лыжи, которые сделали бы их тяжелую жизнь гораздо более приемлемой. Такие недостатки не вызваны отличиями в складе ума по сравнению с народами, давно и успешно применяющими колесо и лыжи; это неудачи, даже если судить с точки зрения индейцев и горцев Альп.

Однако эти соображения относятся лишь к побуждениям, определяющим конкретное поведение, а не к единственно имеющей значение проблеме существования различий в логической структуре мышления разных рас. Именно это утверждают расисты[¹³Cf. Tirala L.G. Rasse, Geist und Seele. Munich, 1935. P. 190 ff.].

Мы можем сослаться на то, что уже было сказано в предшествующих главах по фундаментальным вопросам логической структуры разума и о категориальных принципах мышления и деятельности. Некоторых дополнительных наблюдений будет достаточно, чтобы окончательно разбить расистский полилогизм и любую другую разновидность полилогизма.

Категории человеческого мышления и деятельности не являются ни произвольными продуктами человеческого разума, ни конвенциями. Они не лежат вне мира и хода космических событий. Они – биологические явления и выполняют определенную функцию в жизни и реальной действительности. Они служат орудием в борьбе человека за существование и в его стремлении приспособиться насколько возможно к реальному состоянию мира и устранить беспокойство в той мере, насколько это в его силах.

Поэтому они соответствуют структуре внешнего мира и отражают свойства мира и реальной действительности. Они работают и являются в этом смысле истинными и действительными.

Следовательно, неверно утверждать, что априорное понимание и чистое рассуждение не сообщают никакой информации о реальности и структуре мира. Фундаментальные логические отношения и категории мышления и деятельности являются конечным источником всего человеческого знания. Они соответствуют структуре реальной действительности, открывают эту структуру человеческому разуму и в этом смысле для человека являются основополагающими онтологическими фактами[¹⁴ Cf. Cohen Morris R. Reason and Nature. New York, 1931. P. 202–205; A Preface to Logic. New York, 1944. P. 42–44, 54–56, 92, 180–187.]. Мы не знаем, о чем может думать сверхчеловеческий интеллект. Для человека любое познание обусловлено логической структурой его разума и заключено в этой структуре. Хорошие результаты эмпирических наук и их практическое применение как раз и доказывают эту истину. В тех пределах, в которых человеческая деятельность способна достигнуть поставленных целей, не остается места для агностицизма.

Если существовали бы расы, выработавшие отличающуюся логическую структуру, они не могли бы использовать разум в борьбе за существование. Единственным средством выживания, которое защитило бы их от истребления, были бы их инстинктивные реакции. Естественный отбор устранил бы тех особей этих рас, которые попытались бы применить рассуждение для определения своего поведения. Выжили бы только те индивиды, которые полагались бы только на инстинкты. Это означает, что шанс на выживание имели бы только те, кто не перерос бы психический уровень животных.

Ученые Запада накопили огромное количество материала, касающегося высоких цивилизаций Китая и Индии и примитивных цивилизаций аборигенов Азии, Америки, Австралии и Африки. Все, что стоит знать об идеях этих рас, уже известно. Но ни один сторонник полилогизма еще ни разу не попытался использовать эти данные для описания якобы отличной логики этих народов и цивилизаций.

Некоторые приверженцы марксистских и расистских догматов интерпретируют эпистемологические учения своих партий особым образом. Они готовы признать, что логическая структура разума едина у всех рас, наций и классов. Марксизм или расизм, утверждают они, никогда не пытались отрицать этот неопровержимый факт. Все, что они хотели сказать, – это то, что историческое понимание, эстетические переживания и ценностные суждения обусловлены происхождением человека. Разумеется, данная интерпретация не подтверждается содержанием сочинений поборников полилогизма. Однако эта теория должна быть подвергнута анализу по существу.

Нет нужды еще раз повторять, что ценностные суждения человека и выбор им целей отражают его врожденные физические характеристики и все превратности его жизни[¹⁵См. с. 47–48.]. Но между признанием этого факта и убеждением, что расовая наследственность или классовая принадлежность в конечном счете определяет ценностные суждения и выбор целей, дистанция огромного размера. Существенные различия в картине мира и образцах поведения не кореллируют с различной расовой, национальной или классовой принадлежностью.

Вряд ли можно обнаружить большие расхождения в субъективных оценках, чем разногласия аскетов и тех, кто стремится наслаждаться беззаботной жизнью. Непреодолимая пропасть отделяет благочестивых монахов и монахинь от остального человечества. Но люди, посвятившие себя монашеству, есть среди всех рас, наций, классов и каст. Некоторые из них были детьми королей и состоятельных дворян, некоторые были нищими. Святой Франциск, святая Клара и их ревностные последователи были уроженцами Италии, жителей которой нельзя назвать уставшими от бренного мира. Пуританизм[³⁸] рожден англосаксами, но то же можно сказать и о сладострастии британцев при Тюдорах, Стюартах и представителях Ганноверской династии. Выдающимся поборником аскетизма XIX в. был граф Лев Толстой, состоятельный представитель расточительной русской аристократии. Толстой считал “Крейцерову сонату” Бетховена – шедевр сына крайне бедных родителей – воплощением сути философии, против которой боролся.

То же самое относится к эстетическим ценностям. У всех рас и наций были периоды и классического, и романтического искусства. Несмотря на активную пропаганду, марксисты не смогли породить специфические пролетарские литературу и искусство. “Пролетарские” писатели, художники и музыканты не создали новых стилей и не утвердили новых эстетических ценностей. Их отличает только тенденция называть “буржуазным” все, что они ненавидят, и “пролетарским” все, что им нравится.

Историческое понимание и историка, и действующего человека всегда отражает личность автора[¹⁶См. с. 47–48.]. Но если историк и политик пропитаны стремлением к истине, они никогда не позволят себе поддаться партийным пристрастиям, если только не доказали свою эффективность. Неважно, считает ли историк или политик вмешательство определенного фактора полезным или вредным. Он не может извлекать пользу из недооценки или переоценки важности одной из действующих сил. Лишь неуклюжие мнимые историки уверены, что искажениями они помогают своему делу.

В не меньшей степени это верно и в отношении понимания государственных деятелей. Какую пользу могут извлечь защитники протестантизма из неправильного понимания потрясающей мощи и престижа католицизма или либералы из неправильного понимания значимости социалистических идей? Для того чтобы преуспеть, политик должен видеть вещи такими, какие они есть; те, кто принимает желаемое за действительное, неизбежно терпят поражение. Суждение значимости отличается от ценностного суждения тем, что направлено на оценку состояния дел, не зависящую от авторского произвола. Они окрашены личностью своего автора и поэтому не могут получить всеобщего признания. Но здесь мы вновь должны поднять вопрос: какую пользу раса или класс может получить от “идеологического” искажения понимания?

Как уже отмечалось, серьезные расхождения, обнаруживаемые в исторических исследованиях, являются результатом различий в неисторических науках, а не в способах понимания.

Сегодня многие историки и писатели находятся под влиянием марксистского догмата о том, что воплощение социалистических планов неизбежно и является высшим благом, а на рабочее движение возложена историческая миссия выполнения задачи насильственного свержения капиталистического порядка. Отталкиваясь от этого принципа, они воспринимают как само собой разумеющееся, что левые партии – избранные, реализуя свой курс, должны прибегать к актам насилия и убийствам. Революцию нельзя совершить мирными средствами. Не стоит зацикливаться на таких мелочах, как безжалостное убийство четырех дочерей последнего царя, Льва Троцкого, десятков тысяч русских буржуев и т. д. “Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц”; зачем подробно рассказывать о разбитых яйцах? Но совсем другое дело, если кто-нибудь из подвергнувшихся нападению попробует защитить себя и тем более даст сдачи. Мало кто упоминает об актах саботажа, разрушениях и насилии, учиненных забастовщиками. Но все авторы распространяются о попытках компаний оградить свою собственность и жизни своих работников и клиентов от этих нападений.

Эти расхождения происходят не от ценностных суждений, не от различий понимания. Они – результат антагонистических теорий экономической и исторической эволюции. Если наступление социализма неизбежно и может быть достигнуто лишь революционными методами, то убийства, совершенные прогрессивными деятелями, суть незначительные инциденты. Но самооборона и контратаки реакционеров, которые могут отсрочить окончательную победу социализма, имеют огромное значение. Это значительные события, в то время как революционные акты – просто рутина.

Здравомыслящие рационалисты не претендуют на то, что когда-нибудь разум может сделать человека всеведущим. Они полностью осознают тот факт, что, как бы ни увеличивалось знание, всегда останутся некие конечные данности, не поддающиеся дальнейшему объяснению. Но пока человек способен постигать знания, он должен полагаться на разум. Доступное познанию, насколько это уже известно, необходимо рационально. Не существует ни иррационального способа познания, ни науки об иррациональности.

В отношении нерешенных проблем допустимы самые разные гипотезы при условии, что они не противоречат логике и неоспоримым данным опыта. Но это всего лишь гипотезы.

Мы не знаем, что является причиной врожденных различий способностей людей. Наука затрудняется объяснить, почему Ньютон и Моцарт были полны творческой гениальности, а большинство людей нет. Но в любом случае недостаточно просто сказать, что гений обязан своим величием своим предкам или расе.

Чуть менее ошибочно приписывать великие достижения белой расы расовому превосходству. Хотя это не более чем смутная гипотеза, которая находится в противоречии с данными о том, что первые основы цивилизации были заложены людьми других рас. Мы не знаем, не вытеснят ли в будущем другие расы западную цивилизацию.

Однако эту гипотезу следует оценить по существу. Ее нельзя осуждать огульно, так как на ее основе расисты строят свои постулаты о существовании неразрешимого конфликта между различными расовыми группами и о том, что высшие расы должны поработить низшие. Закон образования связей Рикардо давно дезавуировал это ошибочное объяснение неравенства людей[¹⁷См. с. 149–154.]. Нелепо бороться с расовой гипотезой, отрицая очевидные факты. Бессмысленно отрицать, что к настоящему времени некоторые расы не сделали ничего или сделали очень мало для развития цивилизации и в этом смысле могут быть названы низшими.

Если кто-то стремится добыть хотя бы гран истины из учений Маркса, он может сказать, что эмоции оказывают на мышление человека очень сильное влияние. Никто еще не рискнул отрицать этот очевидный факт, и его открытие нельзя приписать марксизму. Но он не имеет никакого значения для эпистемологии. И успех, и ошибки имеют много первопричин. Перечислять и классифицировать их – задача психологии.

Зависть – широко распространенный недостаток. Несомненно, многие интеллектуалы завидуют высоким доходам процветающих коммерсантов и это чувство толкает их к социализму. Они считают, что власти социалистического общества будут платить им более высокое жалованье, чем то, которое они получают при капитализме. Но доказанное наличие этой зависти не освобождает науку от обязанности проведения самой тщательной экспертизы социалистических доктрин. Ученые обязаны изучать любую теорию, как если бы ее приверженцы не вдохновлялись ничем, кроме жажды знания. Различные ветви полилогизма подменили чисто теоретическую экспертизу противостоящих теорий разоблачением происхождения и мотивов их авторов. Такой метод несовместим с основными принципами рационалистического объяснения.

Попытка отделаться от теории, отсылая к историческим обстоятельствам ее появления, “духу” того времени, материальным условиям страны ее происхождения и к любым личным качествам ее авторов, является жалким паллиативом. Теория подлежит исключительно суду разума. Применяемая мерка – это всегда мерка рассудка. Теория или верна, или ошибочна. Может случиться так, что сегодняшнее состояние нашего знания не позволяет вынести вердикт в отношении ее правильности или неправильности. Но теория не может быть действительна для буржуа или американца и недействительна для пролетария или китайца.

Если бы марксисты и расисты были правы, тогда невозможно было бы объяснить, почему власти предержащие всегда озабочены запрещением диссидентских теорий и подвергают гонениям их приверженцев. Сам факт существования нетерпимых правительств и политических партий, занимающихся лишением прав и истреблением инакомыслящих, является доказательством превосходства разума. То, что противники теории используют полицию, палача и разъяренную толпу для борьбы с ней, не является решающим доказательством ее правильности. Но это является свидетельством того, что те, кто прибегает к насильственному притеснению, внутренне убеждены в несостоятельности своих собственных доктрин.

Невозможно продемонстрировать обоснованность априорных оснований логики и праксиологии без ссылок на сами эти основания. Разум представляет собой конечную данность и не может быть проанализирован или исследован сам по себе. Само существование человеческого разума не есть рациональный факт. Можно утверждать лишь то, что разум является признаком, отличающим человека от животных, и причиной всего специфически человеческого.

Лучшим ответом тем, кто заявляет, что человек должен отказаться от использования рассудка и полагаться только на интуицию и инстинкты, может послужить анализ достижений человеческого общества. Описывая генезис и функционирование общественного сотрудничества, экономическая теория предоставляет всю информацию, необходимую для окончательного выбора между разумностью и неразумностью. Если человек рассматривает возможность освобождения себя от верховенства разума, он должен знать, от чего должен будет отказаться.

IV. Первичный анализ категориидеятельности