Вероятность класса означает следующее: мы знаем или предполагаем, что знаем, все относительно рассматриваемой проблемы о поведении целого класса событий или явлений, но о реальных единичных событиях и явлениях мы не знаем ничего, кроме того, что они являются элементами этого класса.

К примеру, мы знаем, что в лотерее 90 билетов и пять из них выиграют. Таким образом, мы знаем все о поведении всего класса билетов. Но по поводу каждого отдельного билета мы не знаем ничего, кроме того, что они – элементы этого класса билетов.

Допустим, мы имеем полную таблицу смертности за определенный период прошлого на определенной территории. Если мы предположим, что смертность не изменится, то можем сказать, что знаем все о смертности населения этой территории в целом. Но относительно средней продолжительности жизни индивидов мы не знаем ничего, кроме того, что они являются членами этого класса людей.

Для этого несовершенного знания вычисление вероятности обеспечивает представление в символах математической терминологии. Это ни расширяет, ни углубляет, ни дополняет наше знание. Оно переводит его на математический язык. Эти вычисления повторяют в алгебраических формулах то, что мы знали до этого. Они не ведут нас к результатам, которые что-либо сообщат нам о действительных единичных событиях. И уж конечно, они не добавят ничего к нашему знанию поведения всего класса, так как это знание уже было совершенно или считалось совершенным с самого начала рассмотрения проблемы.

Считать, что вычисление вероятности снабжает игроков хотя бы какой-то информацией, которая способна устранить или уменьшить риск, является серьезной ошибкой. Вопреки популярным заблуждениям оно совершенно бесполезно для игрока, так как является еще одним способом математического или логического рассуждения. Отличительной чертой азартных игр как раз и является то, что они имеют дело с неизвестным, с чистой случайностью. Надежда игрока на успех основывается не на содержательных соображениях. Несуеверный игрок думает: “Есть небольшой шанс (или другими словами, возможно), что я выиграю; я готов сделать ставку. Я очень хорошо понимаю, что делая это, я поступаю как дурак. Но самым большим дуракам больше всех везет. Эх, была не была!”

Хладнокровное размышление должно показать игроку, что он не увеличит свои шансы, купив два билета вместо одного в лотерее, где общая сумма выигрышей меньше, чем выручка от продажи всех билетов. Если бы он купил все билеты, то точно потерял бы часть потраченной суммы. Тем не менее каждый участвующий в лотерее убежден, что лучше купить больше билетов, чем меньше. Завсегдатаи казино и любители игральных автоматов никогда не остановятся. Они не думают о том, что поскольку правила отдают предпочтение крупье перед игроком, то чем дольше они продолжают играть, тем определенней становится, что они закончат игру с убытком. Соблазн азартных игр состоит именно в их непредсказуемости и рискованных превратностях.

Представим, что в ящик опустили десять билетов, на каждом из которых написано имя одного из десяти разных человек. Вытягивается один билет и человек, имя которого на нем написано, должен заплатить 100 дол. Затем страховщик может пообещать проигравшему полную компенсацию, если он в состоянии застраховать каждого из этой десятки за премию в 10 дол. Он собирает 100 дол. и должен заплатить их одному из них. Но если он застрахует по этому тарифу только одного из участников, то займется не страхованием, а сам вступит в игру. Он заменит собой играющих. Он возьмет 10 дол. и получит шанс или оставить их себе, или потерять их и еще 90 дол.

Если человек обещает выплатить после смерти другого человека определенную сумму и назначает цену за это обещание, соответствующую средней продолжительности жизни, определенную расчетом вероятности, то он не страховщик, а игрок. Страхование на коммерческой основе или на основе взаимности требует страхования всего класса или того, что разумно считается таковым. Его основой служит объединение и распределение рисков, а не вычисление вероятности. Математические действия, которые здесь требуются, – это всего лишь четыре элементарных действия арифметики. Вычисление вероятности – просто эпизод.

Факты ясно свидетельствуют в пользу того, что риск можно исключить, не прибегая к актуарным расчетам. Каждый проделывает это в своей жизни. Любой коммерсант закладывает в учет нормальных издержек компенсацию потерь, которые обычно случаются при ведении дел. В этом контексте “обычно” означает следующее: величина этих потерь известна, если рассматривать весь класс многочисленных предметов. Например,

торговец фруктами может знать, что одно из 50 яблок сгниет на складе, но он не знает, с каким конкретным яблоком это может случиться. Для него эти потери аналогичны любой другой статье затрат.

Данное выше определение сущности вероятности класса удовлетворительно только логически. Оно избегает вопиющей кругообразности, заключающейся во всех определениях, относящихся к равной вероятности возможных событий. Заявляя, что мы не знаем ничего о действительных единичных событиях, за исключением того, что они являются элементом класса, поведение которых полностью известно, мы избавляемся от этого порочного круга. Более того, не нужно добавлять дополнительное условие, заключающееся в отсутствии регулярности в последовательности единичных событий.

Отличительной чертой страхования является то, что оно имеет дело с целым классом событий. Поскольку мы претендуем на полное знание относительно поведения всего класса, кажется, что при занятии этим делом отсутствует особый риск.

Никакого особого риска нет и в содержании банка азартной игры или в организации лотереи. В случае организации лотереи результат предсказуем при условии, что все билеты проданы. Если часть билетов остается непроданной, ее организатор находится в том же положении по отношению к ним, что и любой покупатель по отношению к купленному билету.

Вероятность события означает: относительно конкретного события мы знаем ряд факторов, которые определяют его исход, но существуют и другие определяющие факторы, о которых мы не знаем ничего.

Вероятность события не имеет ничего общего с вероятностью класса, кроме неполноты нашего знания. Во всех остальных отношениях они абсолютно различны.

Конечно, во многих случаях люди пытаются предсказать конкретное будущее событие на основе своего знания о поведении класса. Врач может определить шансы на полное выздоровление своего пациента, если знает, что 70 % пораженных этим заболеванием выздоравливают. Если он выразит свою оценку корректно, то не скажет ничего, кроме того, что вероятность выздоровления равна 0,7, т. е., что из десяти пациентов в среднем не более трех умирают. Все подобные предсказания о внешних событиях, т. е. событиях в области естественных наук, носят аналогичный характер. В сущности они высказывают не прогнозы по поводу исхода рассматриваемого случая, а утверждения о частоте разных возможных исходов. Они основываются или на статистической информации, или просто на грубой оценке частоты, полученной из нестатистического опыта.

Что касается этого типа утверждений о возможности, то здесь мы не сталкиваемся с вероятностью события. Фактически мы не знаем о рассматриваемом случае ничего, за исключением того, что это пример из класса, поведение которого мы знаем или считаем, что знаем.

Хирург говорит пациенту, раздумывающему над тем, чтобы лечь на операцию, что 30 человек из 100, подвергнувшихся такой операции, умирают. Если пациент спрашивает, умерло ли уже 30 человек из очередной сотни, то он не понимает смысла утверждения врача. Он становится жертвой ошибки, известной как “ошибка игрока”. Подобно игроку в рулетку, который после последовательного выпадения десяти красных делает вывод, что вероятность того, что следующим выпадет черное, стала больше, чем было до этого, он путает вероятность события с вероятностью класса.

Все медицинские прогнозы, основанные на общепсихологическом знании, имеют дело с вероятностью класса. На основе своего общего медицинского опыта врач, услышав о человеке, пораженном определенной болезнью, может сказать: “Его шансы на выздоровление 7 к 3”. Если врач сам лечит пациента, у него может быть иное мнение. Пациент – молодой, крепкий мужчина; до того, как он заболел, у него было хорошее здоровье. В таком случае, может решить врач, коэффициент смертности ниже; шансы этого пациента не 7:3, а 9:1. Логический подход остается таким же, хотя может базироваться не на статистических данных, а на более или менее точном обобщении опыта врача в лечении аналогичных больных. В любом случае врачу известно лишь поведение класса. В нашем примере класс – это класс молодых, крепких мужчин, пораженных данной болезнью.

Вероятность события является специфической особенностью изучения человеческой деятельности. Любые ссылки на частоту здесь неуместны, так как наши утверждения всегда касаются уникальных событий, которые как таковые, т. е. относительно рассматриваемой проблемы, не являются членами никакого класса. Мы можем образовать класс “Президентские выборы в Америке”. Концепция этого класса может оказаться полезной и даже необходимой для разного рода рассуждений, например для трактовки проблемы с точки зрения конституции. Но если мы имеем дело с выборами 1944 г. – или до выборов с их будущим исходом, или после выборов с анализом факторов, определивших результат, – мы взялись за отдельное, уникальное и неповторимое событие. Это событие отличается собственными уникальными качествами, оно составляет класс сам по себе. Все признаки, которые позволяют отнести его к какому-либо классу, не имеют отношения к рассматриваемой проблеме.

Завтра состоится встреча двух футбольных команд, “Голубых” и “Желтых”. В прошлом “Голубые” всегда побеждали “Желтых”. Это знание не является знанием о классе событий. Если бы мы рассматривали его в этом качестве, то должны были бы сделать вывод, что “Голубые” всегда побеждают, а “Желтые” всегда проигрывают. И нам не придется сомневаться в исходе встречи. Мы будем определенно знать, что “Голубые” снова выиграют. Достаточно того, что мы считаем наши прогнозы по поводу результатов завтрашней игры всего лишь вероятными, чтобы показать, что не думаем таким образом.

С другой стороны, мы считаем, что победы “Голубых” в прошлом все же имеют значение для исхода завтрашней игры. Прогноз повторения успеха “Голубых” мы считаем более предпочтительным. Если бы от нас потребовалось корректное доказательство в соответствии с рассуждениями, свойственными вероятности класса, то мы бы не придали этому факту никакого значения. Если бы мы поддались “ошибке игрока”, то, наоборот, доказывали бы, что завтрашняя игра приведет к успеху “Желтых”.

Если мы поставим деньги на возможность победы одной из команд, юристы квалифицируют наше действие как пари. Если подразумевалась бы вероятность класса, то они назвали бы это азартной игрой.

Все, что заключено в термине “вероятность”, но находится вне сферы вероятности класса, относится к специфическому способу рассуждения, связанному с трактовкой исторической уникальности и индивидуальности, специфическому пониманию исторических наук.

Понимание всегда основано на неполном знании. Мы можем считать, что нам известны мотивы действующих людей, цели, к которым они стремятся, и средства, которые они планируют применить для достижения этих целей. У нас есть определенное мнение относительно результатов, ожидаемых от действия этих факторов. Но этого знания недостаточно. Мы не можем заранее исключить возможности ошибки в оценке их влияния или того, что мы не учли некоторые факторы, чье вмешательство мы не предусмотрели вовсе или учли неверно. Азартная игра, инженерный подход и спекуляция – три способа отношения к будущему.

Игрок не знает ничего о событии, от которого зависит исход его ставки. Все, что ему известно, – это частота благоприятных исходов в серии подобных событий, знание, бесполезное для его предприятия. Он полагается на удачу, это и есть весь его план.

Сама жизнь подвержена многим рискам. В любой момент ее подстерегают гибельные случайности, которые не поддаются контролю или по крайней мере недостаточно управляемы. Любой человек ставит на удачу. Он рассчитывает не быть убитым молнией или ужаленным гадюкой. В самой человеческой жизни есть элемент азартной игры. С помощью страхования человек может устранить некоторые материальные последствия подобных катастроф и несчастных случаев. При этом он делает ставку на противоположные возможности. Для страхующегося страхование является азартной игрой. Его взнос будет истрачен зря, если катастрофа не случится?. По отношению к неуправляемым природным событиям человек всегда находится в положении игрока.

С другой стороны, инженеру известно все, что необходимо для технологически удовлетворительного решения своей проблемы – проектирования машины. Остатки неопределенности, не поддающиеся урегулированию, он старается исключить, создавая запас прочности. Инженеру известны только разрешимые проблемы и проблемы, которые нельзя решить при данном уровне знания. Иногда неудачный опыт подсказывает ему, что его знания были не так полны, как он предполагал, и что он не осознал неопределенности ряда проблем, которые, как он считал, способен контролировать. Тогда инженер пытается сделать свое знание более полным. Разумеется, он никогда не сможет совсем исключить элемент рискованной игры из человеческой жизни. Но действие в орбите определенности является его принципом. Инженер стремится к полному контролю за элементами своей деятельности.

Сегодня принято говорить о “социальной инженерии”. Подобно планированию этот термин является синонимом диктатуры и тоталитарной тирании. Идея заключается в том, чтобы обращаться с человеческими существами таким же образом, как инженер обращается с материалом, из которого он строит мосты, дороги и машины. Воля социального инженера должна заменить волю множества людей, которых он планирует использовать для построения своей утопии. Человечество должно быть разделено на два класса: всесильного диктатора, с одной стороны, и мелких сошек, которые должны быть низведены до статуса простых пешек в его планах и шестеренок в его механизме, – с другой. Если бы это было осуществимо, тогда, конечно, социальный инженер не должен беспокоиться о понимании поведения других людей. Он мог бы обращаться с ними так же, как технология обращается с деревом и железом.

В реальном мире действующий человек сталкивается с тем, что окружающие его люди действуют в собственных интересах, так же как и он сам. Необходимость приспосабливать свое поведение к поведению других людей делает его спекулянтом, для которого успех и неудача зависят от больших или меньших способностей понять будущее. Любая деятельность суть спекуляция. В потоке человеческих событий отсутствует стабильность, а следовательно, безопасность.

Вероятность события не допускает никаких численных оценок. То, что обычно демонстрируется в качестве такового, при более тщательном рассмотрении носит иной характер.

Накануне президентских выборов 1944 г. люди могли сказать следующее:

а) я готов поставить три доллара против одного на то, что Рузвельт победит;

б) я думаю, что из общего количества избирателей 45 млн. человек реализуют свое право, 25 млн. из них проголосуют за Рузвельта;

в) я оцениваю шансы Рузвельта как 9 к 1;

г) я уверен, что Рузвельт будет избран.

Заявление г явно неточно. Если этого человека спросить под присягой на трибуне свидетеля, считает ли он будущую победу Рузвельта столь же определенной, как и тот факт, что кусок льда растает, если его выставить на температуру 65 °C, то он ответит – нет. Он исправит свое утверждение и заявит: лично я полностью убежден, что Рузвельт победит. Это мое мнение. Но, разумеется, это не несомненный факт, а лишь мое понимание сложившихся обстоятельств.

Случай заявления а похож на предыдущий. Этот человек уверен, что очень мало рискует, заключая такое пари. Отношение 3:1 является результатом взаимодействия двух факторов: мнения, что Рузвельт будет избран, и склонности человека к заключению пари.

Заявление б является оценкой исхода приближающегося события. Его цифры относятся не к большей или меньшей степени вероятности, а к ожидаемым результатам голосования. Такие утверждения могут основываться на систематических исследованиях типа опросов Института Гэллапа или просто на оценках.

Другое дело – заявление в. Это утверждение об ожидаемом исходе, выраженное в арифметических терминах. Оно определенно не означает, что из десяти случаев такого же типа для Рузвельта благоприятны девять и неблагоприятен один. Данное заявление не может иметь никакого отношения к вероятности класса. Но что еще оно может означать?

Это метафорическое выражение. Большая часть метафор, используемых в повседневной речи, образно отождествляет абстрактный объект с другим объектом, который можно постигнуть непосредственно чувствами. Хотя это и является не необходимой чертой метафорического языка, а просто следствием того, что конкретное, как правило, нам более привычно, чем абстрактное. Когда метафоры имеют целью объяснение чего-то менее известного путем сравнения его с хорошо знакомым, в значительной степени они заключаются в отождествлении чего-то абстрактного с хорошо знакомым конкретным. Отличительная черта нашего случая состоит в том, что он является попыткой разъяснить сложную ситуацию обращением к аналогии, взятой из раздела высшей математики, теории вероятности. Так уж сложилось, что эта математическая дисциплина является более популярной, чем анализ эпистемологической природы понимания.

Бесполезно применять критерии логики в критике метафорического языка. Аналогии и метафоры всегда несовершенны и логически неудовлетворительны. Обычно ищут лежащую в их основе tertium comparationis*. Но даже это недопустимо в отношении той метафоры, с которой мы имеем дело. Поскольку сравнение базируется на концепции, которая сама по себе ошибочна в самой структуре вычисления вероятности, а именно на ошибке игрока. В основе утверждения о том, что шансы Рузвельта составляют 9:1, лежит идея о том, что положение Рузвельта в отношении приближающихся выборов равносильно положению человека, владеющего 90 % билетов, относительно главного приза. Подразумевается, что отношение 9:1 сообщает нам что-то существенное об исходе уникального события, которым мы интересуемся. Нет нужды повторять, что эта идея ошибочна.

Недопустимо также прибегать к теории вероятности, имея дело с гипотезами в области естественных наук. Гипотеза суть пробное объяснение, осознанно основанное на логически недостаточных аргументах. Относительно них можно утверждать только следующее: “Гипотеза противоречит или не противоречит либо логическим принципам, либо фактам, экспериментально установленным и считающимся истинными”. В первом случае она состоятельна, во втором случае – на данной стадии нашего экспериментального знания – несостоятельна. (Сила личной убежденности чисто субъективна.) Ни вероятность частоты, ни историческое понимание не имеют к этому вопросу никакого отношения.

Термин “гипотеза” применительно к определенным способам понимания используется неправильно. Если историк утверждает, что в падении династии Романовых значимую роль играет факт ее немецкого происхождения, он не выдвигает гипотезу. Факты, на которых он основывает свое понимание, не подлежат сомнению. В России существует широко распространенная враждебность в отношении немцев, а царствующая ветвь дома Романовых, имевшая двухсотлетнюю историю браков с потомками семей немецкого происхождения, считалась многими русскими онемеченной семьей[³⁹], даже теми, кто предполагал, что император Павел не был сыном Петра III. Но остаются вопросы, какое отношение эти факты имеют к цепи событий, которые привели к свержению династии. Эта проблема не допускает иного разъяснения, чем то, которое обеспечивается пониманием.

Пари – это обязательство поставить деньги или что-либо иное против другого человека на результат события, об исходе которого нам известно только то, что можно узнать на основе понимания. Так, люди могут заключать пари на результат приближающихся выборов или теннисного матча. Они могут заключить пари о том, чье фактическое утверждение верно, а чье – нет.

Азартная ставка – это обязательство поставить деньги или что-либо иное против другого человека на результат события, о котором мы знаем только то, что нам известно на основе знания о поведении целого класса.

Иногда пари и азартная ставка сочетаются. Исход скачек зависит и от деятельности людей – владельцев лошадей, тренеров и жокеев, и от нечеловеческих факторов – качеств лошади. Большая часть играющих на бегах – просто азартные игроки. Но эксперты считают, что посредством понимания вовлеченных в это людей им становится известно кое-что еще; если этот фактор оказывает влияние на их решения, то они участвуют в пари. Далее, они претендуют на знание лошадей; они делают прогнозы на основании знания поведения классов лошадей, к которым приписывают лошадей, участвующих в соревновании. Здесь они азартные игроки.

В последующих главах этой книги рассматриваются методы, которые используются в деловой жизни для урегулирования проблемы неопределенности будущего. На этом этапе следует сделать только одно замечание.

Участие в играх может быть либо целью, либо средством. Это цель для людей, которые жаждут возбуждения и переживаний, доставляемых им превратностями игры, или тех, кто тешит свое самолюбие, демонстрируя свои навыки и превосходство, играя в игры, где требуется хитрость и компетентность. Это средство для профессионалов, которые, выигрывая, зарабатывают деньги.

Участие в играх, таким образом, может быть названо деятельностью. Но недопустимо переворачивать это утверждение и называть любую деятельность игрой или изучать любую деятельность, как если бы это была игра. Непосредственная цель игры заключается в нанесении поражения партнеру в соответствии с правилами игры. Это является специфическим и особым видом деятельности. Большая часть действий не ставит целью нанести кому-либо поражение или причинить ущерб. Они нацелены на улучшение условий существования. Может получиться, что эти улучшения будут достигнуты за счет других людей. Но так бывает далеко не всегда. Мягко говоря, так бывает далеко не всегда в процессе функционирования общественной системы, основанной на разделении труда.

Не существует ни малейшей аналогии между участием в играх и занятием коммерческой деятельностью в рыночном обществе. Карточный игрок выигрывает деньги, перехитрив своего противника. Коммерсант делает деньги, снабжая потребителей товарами, которые они хотят приобрести. Может существовать аналогия между стратегиями карточного игрока и мошенника. Тот, кто воспринимает коммерческую деятельность как надувательство, идет по ложному пути.

Отличительная черта игр – противостояние двух или более участников или групп участников[³“Пасьянс” – это не игра для одного участника, а времяпрепровождение, средство развеять скуку. Он определенно не является подобием того, что происходит в коммунистическом обществе, как это утверждают Джон фон Нейман и Оскар Моргенштерн (Theory of Games and Economic Behavior. Princеton, 1944. Р. 86; см. также фон Нейман Д., Моргенштерн О. Теория игр и экономическое поведение. М.: Наука, 1970. С. 112. Упоминание о коммунистическом опыте в переводе опущено).]. Отличительной чертой ведения экономической деятельности в обществе, т. е. в рамках порядка, основанного на разделении труда, является согласованность устремлений его членов. Как только они начинают враждовать друг с другом, возникает тенденция дезинтеграции общества.

В рыночной экономике конкуренция не подразумевает противостояния в том смысле, в котором этот термин применяется к враждебному столкновению несовместимых интересов. Правда, конкуренция может иногда или часто вызывать в конкурентах злобу и ненависть, сопровождающиеся намерением причинить зло другим людям. Поэтому психологи часто склонны смешивать конкуренцию с боем. Но праксиологи должны остерегаться таких искусственных и дезориентирующих двусмысленностей. C их точки зрения, существует фундаментальное различие между каталлактической конкуренцией и боем. Конкуренты стремятся к совершенству и преимуществу достоинств в рамках системы взаимного сотрудничества.

Функция конкуренции состоит в том, чтобы поместить каждого члена общественной системы на то место, где он лучше всего может служить всему обществу и всем его членам. Это метод отбора наиболее способных людей для каждой операции. Там, где присутствует общественное сотрудничество, должен производиться определенный отбор. Конкуренции нет только там, где распределение задач между индивидами осуществляется исключительно решениями диктатора, а те, кого это касается, не помогают в этом диктатору и не стараются продемонстрировать собственные достоинства и способности.

По ходу нашего исследования мы должны будем рассмотреть функции конкуренции ниже4. Здесь необходимо только подчеркнуть, что применение к проблемам взаимного сотрудничества, существующего в обществе, терминологии взаимного истребления вводит в заблуждение. Военные термины не годятся для описания деловых операций. Например, разговоры о завоевании рынка являются неудачной метафорой. Нет никакого завоевания в том, что одна фирма предлагает лучшую и более дешевую продукцию по сравнению с конкурентами. В деловых операциях стратегия присутствует только в метафорическом смысле.

Праксиологическое знание позволяет предсказывать исход различных видов действий с аподиктической достоверностью. Разумеется, такие предсказания не могут содержать ничего относящегося к количественным вопросам. В сфере человеческой деятельности количественные проблемы поддаются разъяснению только путем понимания.

Как будет показано ниже, мы можем предсказать, что при прочих равных условиях падение спроса на а приведет к снижению цены а. Но мы не можем предсказать степень этого снижения. Ответ на этот вопрос можно получить только путем понимания.

Именно в игнорировании отсутствия постоянных связей между тем, что мы называем экономическими величинами, заключается коренной недостаток любого количественного подхода к экономическим проблемам. В меновых отношениях между различными товарами нет ни постоянства, ни непрерывности. Любая новая информация приводит к перестройке всей структуры цен. Пытаясь понять, что происходит в головах людей, понимание может приблизиться к проблеме предсказания обстоятельств будущего. Мы можем называть эти методы недостаточными, а позитивисты могут презрительно насмехаться над ними. Но эти произвольные оценки не должны и не могут затушевать тот факт, что понимание является единственным методом, позволяющим справиться с неопределенностью будущих условий.

VII. Деятельность в мире