- Роман Николаевич! - сказал он с воодушевлением. - Давайте произведем с вами один мысленный эксперимент. Допустим, некий высокий для вас авторитет, скажем представитель инопланетное сверхцивилизации, сообщил вам, что один из сидящих здесь двойников действительно гомункулус.
      - Допустим.
      - И предложил бы вам для проверки вашей интуиции быстро, не думая, указать его. Кого бы вы указали?
      - Его, - сказал профессор, направляя мундштук в сторону Владимира Сергеевича, который по-прежнему сидел чинно и прямо, положив руки на колени.
      - Прекрасно!
      Дмитрий Александрович легко поднялся, оттолкнувшись руками от подлокотников.
      - Чувство находит короткий, но неточный путь к истине. Ум ищет точный, но слишком длинный. Вот если бы удалось сплавить их в единое целое! Каким совершенным существом стал бы тогда человек!
      Он прошелся по комнате и остановился у окна, повернувшись лицом к профессору.
      - Будьте добры, назовите условия, на которых вы согласились бы подписать протокол.
      Иконников откинулся на спинку кресла, положив на стол прямые руки. С минуту он исподлобья смотрел на Гончарова, барабаня пальцами по гладкой поверхности стола, потом сказал: - Между прочим, я тоже не бюрократ. Дело тут не в каких-то формальных условиях. Я готов признать хоть дьявола, если буду иметь глубокую внутреннюю убежденность, что передо мной действительно дьявол. В данном случае такой глубокой убежденности у меня нет, хотя должен признать, что общий ход дискуссии подталкивает к выводу, что один из двойников в самом деле является биологической копией другого.
      - А если бы мне все-таки удалось доказать, что он начисто лишен субъективного, убедило бы это вас?
      На этот раз Иконников задумался надолго. В комнате стояла мертвая тишина. Оба сотрудника сидели, как изваяния, настороженно глядя на Гончарова. Володя сжал Лидочке руку, не сказав, однако, ни слова. Даже Стулов притих - не дергался, не перхал, только часто бегал глазами, следя за обоими учеными, видно, понял, что Гончаров - личность необыкновенная и если говорит, то знает, что говорит.
      Наконец профессор сказал: - Да, это меня убедило бы.
      - Ну что ж, очень хорошо, - удовлетворенно заключил Гончаров. - В таком случае я хотел бы привести вам свое доказательство.
      Глава 13. Аргумент
      Дело, похоже, шло к концу, и, похоже, к благополучному. Лидочка почувствовала это своим внутренним чутьем, которое до сих пор ни разу не подводило ее. Она знала, как глубоко уважает Володя своего друга, как безоговорочно верит в его всесилие, и тоже верила в него со слов Володи. И если, отправляясь в аэропорт, она в глубине души все же сомневалась, что ему удастся убедить ученых - ведь они тоже умные и твердые в принципах люди, - то теперь сомнения полностью и окончательно исчезли. Стало ясно, что Гончаров из числа тех редких людей, которые действуют только наверняка. Уже по тому, как он говорил, было видно, что он действительно может доказать, что Владимир Сергеевич - гомункулус. Лидочке стало необычайно легко на душе. Ни с того ни с сего ее охватило вдруг странное чувство, похожее на легкое опьянение, как от глотка шампанского.
      Совсем пропало ощущение неловкости, которое она до сих пор испытывала. Ей даже захотелось немного спать.
      Так бывает, когда после продолжительного нервного напряжения наступает разрядка...
      Некоторое время Дмитрий Александрович стоял, опершись руками о подоконник, о чем-то думая. Его лицо, досих пор добродушно-спокойное, стало очень серьезным.
      Казалось, он принимает какое-то важное решение. Так прошла минута или две. Потом Дмитрий Александрович сцепил у груди руки, выпрямился и объявил, что его доказательство представляет собой специальный психологический тест, который он привез в свое время из Индии.
      К сожалению, он не захватил его с собой, но у него в Григорьевске есть старый приятель, которому он подарил экземпляр теста. Приятель - человек одинокий, у него большая квартира, и по вечерам он бывает дома. Поэтому будет лучше, если они все прямо сейчас поедут к нему и там проведут испытания. Еще Дмитрий Александрович, добавил, что вся процедура вместе с дорогой займет самое большое минут сорок, от силы час. Думается, что товарищи не пожалеют времени на такое дело, тем более что тест очень оригинальный и наверняка вызовет всеобщий интерес.
      Возражать никто не стал, даже Стулов. В кабинете сразу стало оживленно, как бывает на заседаниях, когда председательствующий объявляет перерыв. Задвигались стулья, послышался говор, реплики. Иконников вытряхнул в корзину окурки из пепельницы и сдул крупицы пепла со стола. Оба капитана закурили. Присутствующие, разговаривая, потянулись в приемную. Кто-то подал Лидочке пальто, кажется Дмитрий Александрович. Володя взял у нее сумочку. Сразу стало шумно и тесно. По одному, уже одетые, выходили в коридор. Последним кабинет покинул профессор. Окинул взглядом помещение, потушил свет и захлопнул дверь...
      Настроение у Лидочки все улучшалось. Ей было все равно, что за испытание устроит двойникам Гончаров,она твердо теперь знала, что Володя успешно его пройдет. Больше ее сейчас ничего не интересовало. Она слишком устала от всех этих сложных споров и связанных c ними переживаний.
      На улице было тихо и безлюдно. Институтский городок стоял погруженный в темноту. Только у входов в корпуса ярко пылали белые глаза фонарей, образуя оазисы света, в которых искрился тонкий, как пух, снежок, покрывающий льдистую землю.
      Постояли, посовещались - выйти ли напрямик на улицу Московскую, где часто ходят такси, или идти через городок до троллейбусной остановки. Решили, что троллейбусом выйдет быстрее, и двинулись нестройной толпой через городок.
      Володя вел Лидочку под руку и нес сумку. Впереди шли Иконников с Дмитрием Александровичем, о чем-то оживленно разговаривая. Наверное, Гончаров рассказывал профессору суть теста, а тот задавал уточняющие вопросы. Рядом с ними шли сотрудники профессора, чутко прислушиваясь к разговору двух ученых. На профессоре была черная куртка на меху и черная же меховая шапочка с козырьком, придававшие его фигуре спортивный вид.
      - Совсем на профессора не похож, - сказала Лидочка, подавляя зевок. Ей что-то вдруг очень захотелось спать.
      - А ты думала, раз профессор, значит, старый тюфяк? - как сквозь сон услышала она голос Володи. - Это тебе не девятнадцатый век. Старость сейчас не в почете. Все хотят быть молодыми.
      На троллейбусной остановке не было ни души, да и улица выглядела пустынной, как глубокой ночью, хотя времени шел всего десятый час. Это почему-то никого не удивило, в том числе и Лидочку, как удивило бы в иной ситуации - улица Пушкина была одной из самых оживленных в городе. "Наверное, какой-нибудь интересный фильм идет по телевизору", - подумала она.
      Подъехал троллейбус, тоже почти пустой - на переднем сиденье был всего один пассажир. И опять это никого не удивило. Лидочку тоже. Участники рейда продолжали разговаривать между собой, а Лидочка села рядом с Володей и положила ему на плечо голову.
      - Спать хочешь? - ласково спросил Володя.
      - Ага.
      Лидочка зевнула и закрыла глаза. Веки у нее отяжелели и слипались сами собой.
      - Потерпи, еще немного осталось.
      До нужной остановки они не доехали. В кабине водителя внезапно вспыхнуло синим огнем, раздался приглушенный взрыв, и троллейбус остановился.
      - Приехали. Короткое замыкание, - объявил Семен Миронович.
      И действительно, вслед за его словами из кабины высунулся молодой водитель с висячими усами и возвестил: - Выходите, граждане. Троллейбус дальше не пойдет.
      - Безобразие! - возмущенно сказал Стулов.
      - Я что, нарочно, что ли, аварию устроил? - сердито ответил водитель.
      - Не переживайте, тут недалеко. Так дойдем, - успокоил всех Дмитрий Александрович.
      Они вышли из троллейбуса и под предводительством Гончарова двинулись пешком по улице. И здесь, в центральной части города, было безлюдно. Вдалеке у перекрестка маячили две человеческие фигуры, вышла из хлебного магазина напротив старушка в платке и валенках и мышкой юркнула в соседний подъезд, словно испугавшись незнакомой компании. И все. Больше никого не было видно.
      "Определенно какой-то интересный фильм показывают, - подумала снова Лидочка. - Уж не "Сагу ли о Форсайтах"?" Почему ей пришло в голову именно про "Сагу", фильм, давно показанный по телевидению, она и сама бы не могла объяснить.
      Проходя мимо освещенных окон кафе "Арлекино", они услышали приглушенные звуки и увидели наконец людей. За примороженными стеклами окон двигались человеческие фигуры, доносились глухие, однообразные удары, словно там работала какая-то машина.
      "Свадьба", -прочитала Лидочка табличку, вывешенную за дверным стеклом. Дверь была заперта изнутри нa длинный крючок. Люди в кафе пели и танцевали, и не было им никакого дела до проходившей мимо окон странной компании с ее странными проблемами.
      - А теперь сюда, - сказал Дмитрий Александрович входя в ворота, находившиеся сразу за кафе. - Тут есть короткий путь через проходной двор.
      Они прошли через подъезд, освещенный тусклой лампочкой, и оказались в большом полутемном дворе. Стояли тут какие-то грузовые машины, помойные ящики, тара из-под бутылок и пахло пищевыми отходами. Лидочке неудержимо хотелось спать, она плелась рядом с Володей.
      Посреди двора три молодых человека гоняли консервную банку. Грохот банки и крики молодых людей немного пробудили Лидочку. Она увидела, что игроки, несмотря на мороз, одеты очень легко. Двое были в костюмах, а третий вообще в одной рубашке. "Со свадьбы", - догадалась Лидочка, заметив прямоугольник света в темноте двора. Там находился черный вход, ведущий на кухню кафе.
      - Протрезвляются ребятки! - смеясь, сказал кто-то.
      Один из игроков, тот, что был в рубашке, разогнался в погоне за банкой и, не рассчитав, налетел на Стулова.
      Оба, сцепившись, проехали по ледяной поверхности, чуть не упав.
      - Извините, папаша, больше не повторится, - с пьяным добродушием сказал парень.
      - Кретин! Алкоголик! - заорал на него Стулов и сильно от себя оттолкнул. Парень поскользнулся, взмахнул руками и упал на спину, ударившись затылком об лед. Это было так неожиданно и так безобразно, что Лидочка вскрикнула, словно ее саму стукнули по затылку.
      - Вот негодяй! - сквозь зубы проговорил Володя и направился к упавшему, чтобы помочь ему встать.
      - Нашел кого жалеть! - с презрением процедил Стулов, заправляя выбившийся шарф. Он хотел с достоинством покинуть место инцидента, но тут вихрем налетели приятели упавшего.
      - Ах ты, сволочь! - закричал один из них, хватая Стулова за грудки, а второй, ложно истолковав намерения Володи, с грозным рыком бросился ему наперерез.
      -Стоп, чудак! - сказал ему Володя, увертываясь от удара. Парень махнул вхолостую рукой, пролетел мимо и, споткнувшись о лежащего приятеля, тоже упал.
      Дальнейшие события разворачивались со стремительной быстротой и были чудовищно нелепы.
      - Милиция! Товарищ капитан! - в страхе завизжал Стулов, которого трепал один из "футболистов". К ним бросился капитан Гринько. Парень, сбитый Стуловым, стоял теперь на коленях, держась рукой за затылок, а второй кричал через весь двор: - Леша! Наших бьют!
      Ошеломленная и испуганная Лидочка увидела, как в освещенном дверном проеме возникла человеческая фигура, раздался резкий свист, крик, и из черного хода стали выскакивать раздетые молодые люди. В считанные секунды двор превратился в поле брани. Участники свадьбы с криками налетели на консилиум и стали размахивать кулаками. Отступив за грузовик, Лидочка со страхом наблюдала за сражением.
      Стулов, главный его виновник, получил удар по уху и с воплем завертелся на месте. Сел на землю сбитый с ног Семен Миронович. Драка завязывалась нешуточная.
      Лидочка увидела профессора Иконникова, который стоял в бойцовской стойке у радиатора грузовика, успешно отражая удары. Неподалеку от него Володя, ловко увертываясь от нападающих и ставя им подножки, расшвыривал их, не причиняя особого вреда. Нападавших было много, но они были пьяны, и это несколько уравнивало шансы обеих сторон. Весь натиск приняли на себя четыре человека - Иконников, Володя, Гринько и Соселия.
      Гончарова и Владимира Сергеевича почему-то не было видно - наверное, затерялись в толпе дерущихся. Оба сотрудника выбыли из сражения в самом начале. Виктор Иванович сидел на корточках под деревом, прикладывая снег к разбитому носу, а Семен Миронович ползал по земле, возбужденно вскрикивая: "Где мои очки? Где мои очки?" Неожиданно сильным бойцом оказался маленький Соселия. Его, видно, не приняли всерьез сразу, и крепко ошиблись. Он перевернул через себя, как чучело, одного из противников, одновременно лягнув ногой другого, который хотел сзади ударить Володю. На него навалились еще двое, но, схватившись за животы, упали. А Соселия ловко проскочил между ними, свалил подножкой третьего и завертелся волчком в толпе нападавших, размахивая руками.
      Лидочка наконец опомнилась и вышла из-за машины, ища момент, чтобы проскочить между дерущимися. Нужно было бежать на улицу за милицией, иначе дело могло кончиться плохо.
      И тут среди общего шума и возни раздался спокойный, повелительный голос: - Прекратите драку!
      Голос прозвучал неожиданно громко, как в закрытом помещении. В следующую минуту произошло нечто совершенно невероятное. Шум драки стих, нападающие, двор растаяли, словно призраки, и стало светло. Лидочка увидела, что находится в кабинете профессора Иконникова. У окна, сложив на груди руки, стоял Дмитрий Александрович, а по кабинету, размахивая руками, бегали возбужденные участники консилиума.
      - Прекратить драку! - еще раз сказал Дмитрий Александрович.
      Вряд ли хотя бы еще раз в жизни Лидочке удалось бы увидеть столь необычную и столь комическую картину.
      Участники консилиума не сразу пришли в себя, все еще находясь в состоянии воображаемой драки. Профессор стоял посреди кабинета в боксерской стойке. На него, тяжело дыша, таращил глаза Соселия. По полу, среди раскиданных стульев и кресел ползал Семен Миронович, разыскивая очки, сидевшие у него на носу. Остальные участники мнимого побоища выглядели не лучше. Стулов, гримасничая, трогал ухо. Виктор Иванович с белым, как снег, лицом держался за нос, а Володя и капитан Гринько стояли, обхватив друг друга за плечи, как два борца. Вид у всех был растрепанный, но никто не пострадал.
      В кабинете наступила мертвая тишина, которая продолжалась с минуту. Лидочка, оказавшаяся в дверях, смотрела с замершим сердцем на участников консилиума, которые застыли в самых забавных позах. Она не меньше других была потрясена невиданным сеансом гипноза, но все же страх за Володю пересилил удивление. Она ничего не могла понять... Зачем Дмитрий Александрович все это устроил? Профессор теперь глубоко оскорбится, и произойдет большой скандал.
      Тишину нарушили тонкие булькающие звуки, похожие на плач грудного ребенка. У Лидочки все внутри помертвело. Она увидела, как Соселия, обхватив руками голову и горестно ее качая, проговорил каким-то смешным, плачущим голосом: - Тест... Из Индии...
      Он упал в кресло и неожиданно стал хохотать - так громко и таким мощным басом, что у Лидочки заложило в ушах.
      - Тест!.. Гениально!
      Его хохот, способный разбудить мертвого, вернул к жизни остальных. Вылез из-под стола, растерянно хохотнув, Семен Миронович, засмеялся, к великой радости Лидочки, профессор Иконников, расцепились Гринько и Володя и тоже стали смеяться. Даже перепуганный Виктор Иванович, обнаружив, что сидит на профессорском столе, проворно с него соскочил и залился дробным суховатым смешком. Смеялась и Лидочка. Вскоре всю комнату охватила эпидемия безудержного смеха. Смеялся, трясясь грузным телом, капитан Гринько, хохотал, уперев; руки в бока, Володя, подхихикивал Виктор Иванович, и, самое главное, смеялся профессор Иконников! Он крутил головой, смеялся и вытирал рукой слезы. Не смеялся только Стулов, стоявший с ошалело выпученными глазами. Но разве мог он изменить настроение остальных!
      Трудно было сказать, сколько времени продолжалось это всеобщее веселье - пять минут или десять, но постепенно смех стал утихать, и тогда в кабинете раздался строгий голос Владимира Сергеевича: - Что произошло? Почему вы бегали по комнате?
      Смех сразу прекратился, и все увидели Владимира Сергеевича, которого не замечали до сих пор. Он вышел из-за широкой спины Чарси и стоял рядом такой же рослый и такой же законченно-правильный, как макет.
      - А в самом деле, что произошло? - сказал секунду спустя другой голос, спокойный и серьезный. Принадлежал он, разумеется, Дмитрию Александровичу.
      В кабинете снова стало тихо. Все смотрели на Владимира Сергеевича. Лидочка увидела, как у профессора Иконникова, хладнокровного, волевого профессора Иконникова, по-детски открылся рот и лицо стало таким растерянным, словно заговорил не Владимир Сергеевич, а макет робота.
      Гончаров неторопливым inaroij пересек кабинет и остановился перед Владимиром Сергеевичем.
      - Будьте добры, Владимир Сергеевич, расскажите собравшимся, что вы здесь видели, - попросил он. - Пожалуйста, по порядку. С того момента, когда я объявил об индийском тесте.
      На лице Владимира Сергеевича изобразилось холодное недоумение.
      - Почему вы спрашиваете именно меня? Не лучше ли спросить тех, кто здесь бесчинствовал, например моего двойника? Он отличился больше других.
      - Нет, я хочу спросить именно вас, Владимир Сергеевич, - с вежливой настойчивостью повторил свою просьбу Гончаров. - Расскажите, пожалуйста, по порядку, что вы видели.
      Владимир Сергеевич нахмурил брови.
      - Ну что ж, если вы так хотите, то я могу рассказать. Мне это ничего не стоит. Вы объявили о каком-то тесте, привезенном из Индии, п пригласили всех к своему приятелю. Мы оделись и вышли из корпуса. У входа мы посовещались, как лучше доехать до дома вашего приятеля - на такси или на троллейбусе, но вместо этого зачем-то вошли назад в корпус и стали подниматься по лестнице. Потом мы снова вошли в кабинет. Вы предложили мне занять место в углу за этой скульптурой, и вовремя, иначе меня сбили бы с ног. Присутствующие словно сошли с ума - стали бегать по кабинету, опрокидывая стулья и размахивая руками.
      - Благодарю вас, достаточно, - прервал его Гончаров и повернулся к профессору.
      - Если мне не изменяет память, Роман Николаевич, в одном из своих интервью вы сказали, что совершенно невосприимчивы к гипнозу, назвав при этом имя знаменитого гипнотизера, которому по предварительной договоренности не удалось вас загипнотизировать.
      - Да, это так, - подтвердил профессор.
      - Поздравляю вас, Роман Николаевич. Этот факт говорит о том, что вы исключительная личность, явление почти уникальное, потому что Арсеньев очень сильный гипнотизер. Не много найдется на этой земле людей, которых он не мог бы загипнотизировать.
      Гончаров сделал паузу, внимательно глядя на профессора.
      - Я сказал "почти уникальное", потому что есть среди присутствующих одна еще более сильная личность, которую даже мне, как я ни старался, не удалось загипнотизировать. Ото товарищ главный инженер.
      Он указал рукой на Владимира Сергеевича.
      - Я попросил именно его рассказать о разыгранной здесь маленькой интермедии, за которую приношу всем извинения, так как считаю его самым беспристрастным свидетелем из всех здесь присутствующих. Его глаза, как объектив фотоаппарата, регистрируют только то, что происходит в действительности. В нем нет того загадочного призрака, о котором говорил мой друг и который есть в любом из вас. Его невозможно сбить с толку никаким гипнозом. Вот это человек! Настоящий Гомо сапиенс! Не такими ли людьми вы мечтаете заменить наше грешное, несовершенное человечество, Роман Николаевич?
      - Ве-ли-ко-лепно!
      Это сказал Соселия. Он вскочил с места и подошел к Гончарову, возбужденный и взволнованный.
      - Великолепно, Дмитрий Александрович! Разрешите пожать вам руку. Ваше доказательство изумительно и оригинально. В юридической пауке это называется "аргументум ад гоминем".
      - Именно так, - улыбнулся Гончаров. - Аргумент, основанный на апелляции к чувству. Успешно применялся в древнем мире, но отвергнут и забыт современной юриспруденцией.
      Он снова обратился к профессору: - Слово за вами, Роман Николаевич. Хотелось бы знать, как вы относитесь к идее протокола?
      Наступил самый драматический момент в ходе консилиума. Иконников стоял с задумчивым видом. Лидочка смотрела на него не отрываясь. Она догадывалась, что сейчас происходит в душе профессора. Такие люди не любят уступать своих позиций. Володя, хорошо знавший научный мир, говорил как-то, что иногда даже ученые, считающие себя образцом принципиальности, идут па компромисс с совестью - только из боязни уронить свой авторитет в глазах окружающих.
      "Ну что же вы!" - чуть не сказала Лидочка, глядя па профессора.
      Иконников посмотрел па невозмутимо-спокойного Владимира Сергеевича, перевел взгляд на Володю, глянул на взволнованную Лидочку и, повернувшись на каблуках, пошел к своему столу. При общем молчании он поднял упанший стул и сел на него. Минуты две он сидел, барабаня пальцами по столу и о чем-то думая. Потом достал мундштук, вставил в него сигарету и закурил. Снова побарабанил пальцами. Лицо его прояснилось и стало спокойным. Продолжая сохранять задумчивый вид, он не торопясь достал из ящика несколько листков чистой бумаги и положил их на стол.
      - Составляйте протокол, мы подпишем, - сказал он капитану Гринько.
      Глава 14. Последняя
      Через два дня после консилиума Лидочка и Володя, а с ними и Гончаров уезжали в Москву. Уезжали радостные и счастливые, потому что их григорьевские приключения закончились на редкость благополучно. Результаты консилиума, как ни странно, удовлетворили всех его участников, за исключением, пожалуй, Стулова. Он очень обиделся на Гончарова за то, что его, уважаемого человека, кандидата технических наук, ударили по уху, как какого-нибудь пьяницу. Правда, удар был воображаемым, но благодаря гипнотической силе Дмитрия Александровича видели его все, как видели и трусость Стулова. У Роберта Евгеньевича даже ухо покраснело от нервного потрясения. Но что могло значить какое-то ухо, даже кандидатское, если остальные участники консилиума остались довольны его исходом!
      Да, было неопровержимо доказано, что главный инженер завода "Металл" биоробот. Тем не менее никаких отрицательных последствий это для него не вызвало. Обсудив ситуацию, консилиум решил не сообщать об этом факте на завод, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа, который может вредно отразиться на работе предприятия. Как руководитель Владимир Сергеевич совершенно безупречен, паспорт у него в полном порядке, и в известной степени он может быть приравнен к АСУ - автоматическим системам управления, находящим широкое применение на современных предприятиях.
      Неожиданно просто решился вопрос и с Володей. Посоветовавшись, работники милиции предложили ему взять фамилию жены и сменить паспорт. Володя не задумываясь согласился и тут же написал заявление в паспортный стол. ."Невелика потеря, - сказал он, - Аннушкин так Аннушкин. Очень милая русская фамилия, принадлежащая к тому же любимой женщине". Дубликат паспорта был сразу же изъят, а протокол задержания разорван и брошен в корзину. Отныне феномен двойников Колесниковых милицию больше не интересовал и мог быть отнесен к компетенции ученых.
      С учеными дело обстояло всего сложнее, так, по крайней мере, думала Лидочка. В самом деле, с появлением биоробота опыты профессора Иконникова, да и вся современная кибернетика превращались в сущие игрушки. Лидочка при всем своем техническом невежестве поняла это уже в начале консилиума по тому сопротивлению, которое вызвало сообщение о биокопии у всех трех ученых. Лидочка очень боялась, что профессор Иконников, даже убедившись в том, что все правда, откажется под каким-нибудь благовидным предлогом признать Владимира Сергеевича биокопией или потребует объяснить, как он был изготовлен. Но Иконников оказался порядочным человеком и, к счастью, не потерпел никакого ущерба от своей порядочности, как иногда случается.
      Дмитрий Александрович очень умно все объяснил, поставив на свои места и современную кибернетику, и интересы ученых, и биоробота. Научное познание, сказал он, есть не только средство для достижения каких-то практических целей, но также и, главным образом, естественный процесс, содержание жизни для многих поколений. От современных роботов до искусственных биокопий - дистанция огромного размера. Было бы неэтично и даже опасно лишать человечество возможности пройти ее. Это значило бы грубо вмешаться в процесс познания, который при своем естественном развитии, может быть, и не приведет к созданию искусственных существ. Может быть, за это время будут сформулированы какие-то иные задачи и поставлены совсем другие цели. Именно по этой причине, добавил Дмитрий Александрович, создатели гомункулуса и отказались раскрыть свою тайну.
      Поэтому пусть Роман Николаевич и его коллектив спокойно продолжают свои опыты с роботами, не обращая никакого внимания на главного инженера завода "Металл".
      Столь же легко решился еще один вопрос, казавшийся Лидочке неразрешимым. Она очень боялась, что Стулов, движимый ненавистью к Володе и в отместку за якобы разбитое ухо, расскажет о консилиуме посторонним.
      И действительно, Стулов подсел было к нему, чтобы побеседовать на эту тему и, беседуя, намекнул, что у Володи есть прекрасная возможность купить у него молчание.
      Но Володя только рассмеялся в ответ, сказав: "Вы же умный человек, Роберт Евгеньевич. Неужели вам захочется, чтобы вас приняли за сумасшедшего?" И совсем прекрасно решилась проблема, камнем лежавшая на сердце Лидочки, беспокоившая и Володю.
      После окончания консилиума Володя и Лидочка подошли к Соселии и Гринько, чтобы поблагодарить их за понимание и помощь. И тут Лидочка вспомнила нечаянную фразу, которую бросил Володя после визита Соселии к ним на квартиру. Он сказал тогда, что Дмитрий Александрович, может быть, сумеет сделать операцию жене Соселии без опасного для нее наркоза. И Володя не ошибся! Едва она напомнила ему об этом разговоре, как он немедленно привел Дмитрия Александровича, который в этот момент разговаривал с Иконниковым. Гончаров очень внимательно выслушал Соселию, подумал и сказал: "Пожалуй, я смогу помочь вашей женушке. Давайте-ка, везите ее к нам в Москву". И он дал Соселии свою визитную карточку, сказав, что место в их клинике найдется в любое время. Как обрадовался Соселия! У него даже глаза повлажнели. И наверное, не меньше его радовались Володя с Лидочкой...
      И снова григорьевский вокзал, снова, как полмесяца назад, Лидочка уезжала в Москву. Но в какой компании и в каком настроении! В тот ставший уже невообразимо далеким вечер она испытывала чувство одиночества и безысходности, она казалась себе куклой, которой движут холодная воля мужа и случайные внешние толчки. Теперь же все чудесным образом переменилось. Словно упали мрачные декорации, кончилось глупое театральное действо, и открылась жизнь - настоящая, радостная, с захватывающими перспективами.
      Был полдень, потому что уезжали проходящим, а не фирменным, и было солнечно, и голов а у Лидочки чуть кружилась от сильного чувства радости, которое она испытывала.
      Они стояли в толпе на перроне, ожидая, когда из вагона выйдут приехавшие и начнется посадка.
      - Эмоции, эмоции... - с доброй улыбкой говорил Гончаров; глядя на обнимающихся и целующихся людей.- Какой драматический парадокс! Чтобы вырваться из состояния животности, человек должен преодолеть земное притяжение эмоций, но тогда он попадает в безвоздушное пространство холодного рассудка, в котором задыхается душа. Что делать?
      - Пользоваться скафандром, как космонавты, - смеясь, сказал Володя.
      - Не подойдет... Душе в скафандре тесно. Ей подавай ширь необъятную, особенно русской душе.
      - Тогда остается рецепт Романа Николаевича. Помните его последнюю идею? Сначала на смену человеку придет сверхкибернетическое общество, которое решит все проблемы, а потом в этом обществе вспыхнет чувство. И начнется новая диалектическая, так сказать, спираль.
      Гончаров засмеялся.
      - Да-а... оригинальная идея. Сначала зальем водой костер, а потом из мокрых головешек соорудим новый и будем раздувать его что есть мочи. Вот Лидочка уже пыталась разжечь одну такую головешку, да ничего у нее не вышло. Правда, Лидочка, или я ошибаюсь?
      - Нет, не ошибаетесь, - сказала Лидочка, как всегда с интересом слушавшая разговор друзей. - С ним ничего невозможно поделать. В этом-то я убедилась. Мне теперь страшно подумать, с кем я жила.
      Гончаров прижал руку к груди.
      - Я еще раз приношу вам свои извинения, Лидия Ивановна.
      - Да ну что вы! Это я должна перед вами извиниться. Ведь это из-за меня мы попали в милицию и началось все...
      - А вот об этом-то можете не беспокоиться. Что ни делается, все к лучшему, как говорит народная мудрость. Зато теперь гомункулус находится под официальным контролем, да и профессору Иконникову консилиум, кажется, пошел на пользу.
      - Да, если он действительно принципиальный человек, то должен пересмотреть свою дикую философию, - заметил Володя, - или, во всяком случае, не будет теперь ее пропагандировать.
      - Смотрите! - воскликнула вдруг Лидочка. Мужчины повернули головы.
      По перрону им навстречу шел Владимир Сергеевич, чинно неся букетик алых гвоздик, завернутых в целлофан. Он остановился у предыдущего вагона и, не обнаружив на месте номера, недовольно поморщился и обратился с вопросом к проводнице. Потом двинулся дальше.
      - Меня ищет! - пробормотала пораженная Лидочка. - С цветами...
      Она увидела, как посерьезнели лица мужчин.
      - Не может быть! - не очень уверенно проговорил Володя.