Спаситель Петрограда

      Возницкий сверкнул зубами и помахал рукой в ответ. Начался парад.
      Едва Преображенский полк развернулся для торжественного марша с равнением на августейшую персону, Юран получил первую пулю. Он чувствовал, что целились ему прямо в лоб, чуть выше переносицы, точка, куда должна была вонзиться пуля, горела, будто ее вьетнамским бальзамом натерли. Однако электромагнитное поле изменило траекторию, поэтому пуля попала в круп.
      Боли он почти не ощутил, разве что задние ноги вдруг резко начали слабеть. Юран крепко ухватился за перила и перенес тяжесть тела на передние, пытаясь высмотреть огневую точку.
      Позади приоткрылась дверь.
      - Живой? - услышал Возницкий взвинченный голос своего ротмистра.
      - Пока да, - полуобернувшись, прошептал Юран. - Отключайте свое поле гребаное, вытаскивайте меня, а то я прилип.
      Круп вспыхнул еще двумя кровавыми фонтанчиками. Жандарм витиевато выругался, но быстро взял себя в руки:
      - Потерпи, кузнец, потерпи. Локализуем пешку - и выдернем тебя.
      Юран повернулся обратно, лицом к народу, и, широко улыбнувшись, покивал подданным. Лоб зудел со страшной силой.
      Как бы в ответ на его благосклонные улыбки и кивки невидимый снайпер начал лупить без остановок, и через несколько секунд вся спина превратилась в конский фарш. Продолжая улыбаться, ничего уже не видя перед собой, Возницкий процедил:
      - Ах ты, гребаная тетя, как вы постарели.
      - Юра, держись, - донеслись сквозь вату, Бог весть как заложившую уши, слова нового шефа, - нашли чердак, сейчас снимут стрелка.
      - С тебя бутылка, начальник, - просипел расстреливаемый "император".
      Про себя же Возницкий подумал: "Если этот гад успеет откорректировать огонь, мне калямба..."
      Парад продолжался, но Юран его уже не видел.
      После первого выстрела Крокодил не понял, что произошло: император на террасе лишь слегка поморщился, да и только. Выстрелив еще два раза, чешуйчатый решил, что или ствол с дефектом, или охрана императора успешно ему противодействует. Как - вопрос отдельный.
      Для проверки этой мысли Крокодил задрал ствол выше и застрелил сидящего на Александровской колонне голубя. Птица взорвалась кровью и перьями. Похоже, что все-таки охрана знает свое дело.
      Тем не менее он методично разрядил обойму в императора, целясь то выше, то ниже головы, то в сердце, то в живот, то в глаза. И вдруг понял, что монарх ранен, причем серьезно. Оставался один патрон, наверняка жандармы уже засекли пешку, в распоряжении Крокодила было не более минуты.
      С последним выстрелом совпал деликатный стук в дверь. Крокодил развернулся к опасности вытянутой мордой, но услышал лишь старческий голос:
      - Простите, я не помешаю?
      В два прыжка гад преодолел расстояние от чердачного окна до двери и оказался нос к носу со стариком, белым, как соль.
      - Отнюдь, - галантно раскланялся Крокодил и ткнул человека в солнечное сплетение.
      Старик разом обмяк и начал заваливаться вбок. Чешуйчатый подхватил тело и легко отнес к окну. Усадил в кресло, положил на колени старцу винтовку и покинул чердак.
      Крокодил вышел через черный ход и быстрым шагом направился прочь. Дойдя до первого канализационного люка, он не долго думая нырнул туда.
      Опергруппе достался лишь звяк чугунной крышки.
      Шестнадцатое января
      - Так в чем же смысл конституционной монархии, у кого какие предположения? - Генрих Геннадьевич лукаво осмотрел класс.
      Рука Ореха унеслась вверх так, словно ее заполнили гелием.
      - Ну, прошу, Эдуард, - разрешил Лопатин.
      - Я считаю, - пылко начал Эдя, - что конституционная монархия - одна из самых совершенных систем управления государством. Примером тому служат Англия, Испания, Португалия и ряд других европейских...
      - Извините, голубчик, что прерываю, - поднял руку наставник. - Я, наверное, не совсем удачно сформулировал вопрос. Исправляю свою ошибку. Как вы думаете, господа кадеты, почему после долгих дебатов Дума наша пришла к решению о сохранении монархии, а президентская республика так и осталась одним из многих прожектов? Эдуард, даю вам время для формулировки следующего ответа.
      Сел Орех с явным облегчением - сразу бы он на такой вопрос не ответил.
      В наступившей тишине отчетливо слышалось тиканье наручных часов Шустера, Вовка Лапин скреб затылок, точно хотел ускорить этим мыслительный процесс. Класс учился думать.
      Иван нерешительно поднял руку.
      - Иван, ваше предположение.
      На секунду задержав дыхание, Ваня встал из-за парты.
      - Я думаю, - сказал он, - монарх - это барометр государства.
      - Вот как? - Лопатин наморщил лоб. - Поясните, будьте добры.
      - Страна без монарха существовать может, а царь без государства - нет. Покуда у нас есть царь - у нас есть государство.
      Все засмеялись. Ваня густо покраснел, но сдаваться не собирался.
      - Можно? - спросил он наставника.
      Генрих Геннадьевич кивнул, и в классе вновь стало тихо.
      - Раньше цари воспитывались специально для того, чтобы управлять государством. Сейчас они ничего не решают, но они и помыслить не могут себя без своего отечества, потому что без него они не будут монархами. Если бы у нас отменили монархию и ввели народовластие, начался бы хаос, потому что большая часть россиян уповала на царя, его в любом случае пришлось бы вернуть. А конституционная монархия позволяла от имени государя и с его благословения проводить необходимые реформы.
      - Иными словами, - Лопатин выпрямился за кафедрой, - государь является гарантом законной власти таким же образом, как и президент - в президентской республике. Как бы вам это ни казалось смешным, господа кадеты, но Иван Васильчиков оказался совершенно прав в своем понимании конституционной монархии, за что и удостаивается высочайшей аудиенции. Все согласны?
      Согласны были все, а Шустер показал большой палец.
      - Ну-с, ваше величество, как мы себя чувствуем? - Галя улыбнулась самой ослепительной своей улыбкой.
      - Хватит меня величеством обзывать, - прошипел Возницкий. - Делайте уже, что там делать надо, и валите отсюда.
      - Не надо грубить! - Галя как будто и не обиделась, все так же щебетала канарейкой. - У меня для вас новость. Думаю, что хорошая.
      ...Галине прежде не приходилось иметь дела с кентаврами, хотя за свою восьмилетнюю практику она уже многое повидала. Будь он полностью лошадью тогда понятно: пристрелить, чтоб не мучился. Но ведь он наполовину мужик, здоровенный, с пивным брюхом, с бицепсами, как конская ляжка... Такого жалко.
      И она принялась лечить.
      Принялась-то принялась, да только больше ее интересовал не процесс лечения, а та странная комбинация генов, что позволила появиться на свет кентавру. У человека и животного потомства быть не может противоестественно это. И противно, если признаться. Этот вопрос необходимо было как следует изучить.
      Пока Галя обрабатывала Юрану раны, пока поила его бульонами и расспрашивала, а не женат ли, а кто родители, а сколько сестер, а племянники-то большие ли, а где живут, а кем сам работает, а много ли получает, а не тяжело ли, - в институте генетики имени Вавилова ее однокашник Муханов по прозвищу Цокотуха изучал генетический код кентавра Возницкого. Вообще-то дело это трудоемкое - изучение генотипа неизвестного науке существа, но оказалось, что гены у Юрана самые что ни на есть человеческие, ничего лошадиного, а отцовский гаплоидный набор хромосом даже что-то напоминает...
      Цокотуха залез в институтскую базу данных и покрылся холодным потом, когда узрел, что эта цепочка аминокислот звено к звену повторяет цепочки ДНК дома Романовых.
      Именно об этом Галя и поведала Юрану.
      Разумеется, шепотом.
      - Я - царь? - округлил глаза кентавр.
      Галя смутилась.
      - М-м... не совсем, - призналась она. - Вы являетесь потомком русских царей, хотя вас никто не короновал.
      - Но я тут совершенно законно?
      - Не знаю... - совсем уж растерялась Галина.
      Юран лихорадочно начал соображать.
      - Так... Я - потомок царей. Я похож на нынешнего царя, меня все за него принимают. Я, выходит, его брат-близнец?
      Тут Галя совершенно потеряла контроль над ситуацией.
      - Комарик! - заорал Возницкий. - Комарик, мать твою так-растак, где тебя носит?
      Штабс-ротмистр Комарик, руководивший операцией прикрытия и по совместительству курировавший теперь кузнеца вместо скоропостижно скончавшегося Михаила Юрьевича Волочкова, чувствовал себя не то чтобы совсем виноватым - на войне все-таки как на войне, - но немного в долгу у Юрана, поэтому прощал ему его плебейские замашки, списывая их на ранение. Не подвел-таки кентавр, на честном слове простоял и проулыбался на террасе весь парад и даже нашел в себе силы самому уйти.
      Снайпера, правда, не успели схватить, тот вместо себя какого-то дедушку оставил, инсценировав наспех, будто это старикан стрелял. Но ничего, найдут.
      Комарик вошел в лазарет, под который оборудовали бильярдную.
      - Ну что опять? - устало посмотрел он на опекаемого.
      - Я должен там оказаться. - Крокодил выпустил в воздух колечко дыма. Хоть штурмом берите Зимний - мне нужно быть на этом приеме.
      Гиви Зурабович пробормотал под нос что-то вроде "теща, вертись, как хочешь, но завтра похороны", потом вырвал из лап рептилии газету и вышел.
      Вскоре до Крокодила стали доноситься обрывки разговора. Гиви постоянно повторял слова "кацо", "отец родной", "брат родной", клялся в дружбе, но о деле не проронил ни слова.
      Устав вслушиваться, гад погрузился в свои мысли.
      Четыре дня назад, вынырнув в Фонтанке возле памятника Чижику-Пыжику, изобразив из себя алкоголика, решившего выпить с персонажем знаменитой песенки, Крокодил выполз на набережную и окольными путями добрался до антикварной лавки на Бармалеевой. Одежду Крокодила отправили в химчистку, и через три часа он уже вернулся в "Palace".
      Гад был вне себя от злости. Его перехитрили. Ждали покушения в жандармерии или нет, он не знал, да это и неважно. Вопрос был в том, что заказ необходимо выполнить: сто миллионов золотом - с такими суммами не шутят.
      Сегодня во всех столичных газетах сообщалось, что двадцать шестого января состоится ежегодная аудиенция в Царском Селе, которой удостаиваются видные деятели науки и культуры, а также общественные деятели, гости страны и учащиеся Пажеского и кадетских корпусов, чем-либо отличившиеся в ходе обучения.
      Крайне раздраженный, вернулся Гиви Зурабович.
      - Можете вы мне объяснить, что вам понадобилось на этой аудиенции?
      - А то вы не знаете? - усмехнулся гад.
      - Я-то знаю, - ядовито улыбнулся толстяк, - но не думаю, что мой ответ понравится распорядителю.
      Крокодил попыхтел трубкой, потом улыбнулся и сказал:
      - Автограф.
      - Вы идиот.
      - Съем.
      Гиви Зурабович закатил глаза и опять удалился.
      Вновь послышались "кацо" и "отец родной", и Крокодилу пришло в голову, что в Российской империи родственный признак настолько важен, что совершенно чужие друг другу члены общества будут присваивать какую угодно степень родства, лишь бы добиться желаемого результата.
      - Вы идиот! - Гиви Зурабович неожиданно возник перед самым носом Крокодила. - У вас мозги, очевидно, заледенели на русском морозе.
      - Что вы орете, как баба? У вас ничего не получилось?
      - Нет. И ни у кого не получится, потому что это объект, охраняемый лучше Государственной думы.
      - Ваша дума, - Крокодил зевнул, - волнует меня меньше всего. Так, насколько я понял, меня не пустят, как гостя страны?
      Гиви Зурабович мстительно улыбнулся:
      - Вы поняли правильно. Да даже если бы и пустили, как бы вы пронесли туда оружие? Там детекторов взрывчатки и металла больше, чем в Пулковском международном аэропорту. Вас в Царское Село даже с пилкой для ногтей никто не пустит.
      - А меня могут подарить?
      - Что?
      Крокодил выпустил столб дыма:
      - Я спрашиваю, могут ли меня царю-батюшке подарить?
      Шепчук просто сбился с ног, разыскивая отважного кентавра.
      Когда на драку возле "Сайгона" понаехало полиции, Шепчука не тронули все хорошо знали жизненную позицию рок-звезды. Но всех прочих участников побоища замели в кутузку, не обращая внимания на заступничество Ювенальевича. Георгий не угомонился и стал напрашиваться в участок в качестве свидетеля, но ему сказали, что сейчас все равно некому разбираться. А вот завтра утром - пожалуйста, милости просим...
      Наутро никаких милостей ждать уже не пришлось - всех выпустили, оштрафовав, а на вопрос Шепчука об исчезнувшем герое ответили, что никакого кентавра не было.
      Ювенальевич бросился в "Сайгон", надеясь отыскать кого-нибудь из ветеранов вчерашней битвы, но с утра кафе пустовало, вчерашний бармен сменился, и ни одного очевидца Шепчук не встретил.
      Тогда он нанял частного сыщика. Сыщик мгновенно развернул бурную деятельность, и уже к вечеру девятого числа предоставил первую информацию: кентавр действительно был, его действительно забрали в кутузку, но из участка вместе с прочими драчунами он не вышел. Еще сыщик сказал, что кентавра, судя по агентурным данным, довольно часто можно было встретить в районе Санкт-Петербурга-Главного, а также возле проходной Путиловского машиностроительного.
      Буквально на следующий день Шепчука разбудил телефонный звонок. Говорил сыщик. Он отказался вести дело, мотивируя отказ внезапно возникшими проблемами личного характера, и собирался вернуть задаток. Георгий спросил, не передаст ли сыщик дело какому-нибудь своему коллеге, на что тот ответил:
      - Думаю, никто не сможет вам помочь. И сдается мне, вам тоже вскоре придется забыть об этом деле.
      Интересно девки пляшут, подумал Ювенальевич, почему это - забыть?
      И направился на вокзал.
      Георгий убил целый день, но поговорил почти со всеми работниками вокзала и выяснил, что кентавр еженедельно по субботам отправлялся куда-то на тихвинской электричке. В кассах пригородных маршрутов ему сообщили, что кентавр брал билеты до Волхова.
      Потом у Шепчука было два концерта в Москве и один - в Семипалатинске, так что вернулся он в Питер только пятнадцатого.
      Чувствуя себя гением частного сыска, утром следующего дня едва отоспавшийся после дороги Ювенальевич посетил управление Путиловского машиностроительного завода, где ему любезно сообщили, что кентавр - это кузнец из ремонтно-механического цеха, но сейчас он в отпуске.
      Узнав адрес Возницкого в Волхове, Шепчук устремился туда и уже вечером стоял на пороге небольшого коттеджа в пригороде.
      Роза так разнервничалась, что принесла маме валерьянки, но выпила ее сама, потому что мама закусила удила и приготовилась действовать. Мама в действии, конечно, не цунами, но бюрократическая машина начинала содрогаться, когда Идея Петровна выходила на тропу войны. Ирина, младшая сестра, была ей под стать, а вот Роза как-то стеснялась обивать пороги и строчить жалобы.
      И все из-за Юрки. Запропастился в этой столице - и носа не кажет, хотя должен был вернуться еще позавчера. Вчера-то мама еще терпела. Но сегодня...
      - Роза, Ира! - Мама пристально посмотрела на дочерей. - Я отправляюсь в Петербург.
      - Мама, ну ты что?.. - психанула Ирина. - Маленький он, что ли?
      - Не маленький, конечно, - легко согласилась Идея Петровна. - Я и не говорила, что я нянчиться еду. У меня сын пропал в многомиллионном городе, всякое случиться могло: под трамвай попал, например, загремел в больницу без документов, память отшибло, имею я право побеспокоиться о собственном сыне?
      - А мы? - не унималась Ирина. - Розка послезавтра уезжает, я - через три дня, нам-то что делать? Юрка безалаберный, а ты вся дрожишь.
      Идея Петровна нахмурилась:
      - Ира, ты как с матерью разговариваешь?
      - Мам, ну где ты там жить будешь? - жалобно заскулила Роза. - Это же столица, там за один день человека не найдешь.
      - Человека - может быть, - мама гордо тряхнула слегка серебрящейся прической, - а вот Юру - легко.
      Чего уж тут спорить, сестры в школе любили прихвастнуть, что их младший братик - конек. Примета, действительно, та еще.
      - А жить, - добавила довольная Идея Петровна, - а жить я буду...
      Она тут же уткнулась в истрепанную записную книжку.
      - Квартира инженера Васильчикова, - ответили ей, когда через пару минут Идея Петровна набрала нужный телефон.
      - Здравствуйте, - сказала она. - Будьте добры, Филарет Ильич дома? Алло, Филарет Ильич...
      Едва закончив разговор, Идея Петровна начала собираться.
      В самый разгар сборов в дверь позвонили. Открывать пошла Роза.
      На пороге стоял приятный мужчина в очках, с аккуратной бородкой, удивительно похожий на какого-то артиста.
      - Добрый вечер, - поздоровался он слегка хрипловатым голосом. - Юра Возницкий здесь живет?
      Роза состроила скорбное лицо и сказала:
      - Проходите.
      - О господи, Дашенька, ну разве я могу ей отказать? - Инженер Васильчиков метался по спальне, как раненый тигр. - Она мне как-никак родственница.
      - Бывшая жена твоего двоюродного дяди, - напомнила Дарья Михайловна, дражайшая супруга инженера.
      - Да, бывшая! - вспылил Филарет Ильич. - Однако она является матерью моих... ммэ... троюродных сестер и брата.
      - Что ты говоришь? - удивилась супруга. - А ты их хоть раз видел?
      - Нет, я даже дядю двоюродного ни разу не видел, только на фотографиях, - ответил инженер. - Тем не менее родства это не умаляет. Кроме всего, у нее критическая ситуация: пропал ее сын.
      - Твой троюродный брат?
      - Да. И не надо ерничать! Как я сказал - так и будет.
      Дарья Михайловна и бровью не повела.
      - Я не слышу? - Филарет Ильич навис над супругой.
      - О да, мой господин, - улыбнулась Дарья и впилась в его губы страстным поцелуем.
      Куда деваться - все мужчины тают, когда жены поступают вот так...
      Уже потом, в темноте, она вновь попыталась надавить на мужа:
      - Филя, пойми, явится женщина, которую ты никогда не видел. А если это воровка? Или тут замешан промышленный шпионаж?
      - Не говори глупостей, Даша, - благодушно ответствовал Филарет Ильич. Ты прекрасно знаешь, что дома у меня нет ни одного ценного документа.
      - А где мы ее разместим?
      - Даша, ты опять? Шесть комнат, неужели не найдем?
      - Все-все-все, - покорно согласилась Даша. - Но ты будешь должен.
      Васильчиков что-то пробормотал и уснул.
      Дарья Михайловна прижалась к широкой спине мужа и вскоре тоже мирно спала.
      А Девятому жандармскому отделению было не до сна. Они буквально оккупировали институт генетики, не отпускали домой ведущих специалистов, и те самые результаты, о которых говорила лечащий врач Юрана Галя Бакунина, подтвердились
      Это могло значить только одно: Романовы живы.
      - Да Господи ты Боже мой, чего вы от меня хотите-то? - взмолился поднятый с постели премьер-министр. - Ну живы Романовы, и что теперь?
      - Мы не можем посадить на трон кентавра, - ответил шеф Девятого отделения.
      - Не сажайте - от этого ничего не изменится.
      - Да как вы не понимаете? Есть возможность все сделать легально - на троне сидит настоящий Романов, никаких спектаклей и инсценировок, никаких двойников и, наконец, никакой секретности.
      - Это вы мне говорите, Максим Максимыч? - усмехнулся премьер. - Под себя копаете?
      - Простите меня, Борис Абрамыч. - Жандарм резко встал с кресла и вышел из-за стола.
      Премьер поднял глаза. Шеф продолжил:
      - Вы глупости говорите. Да, мистификация была потрясающая, но она затянулась и скоро перестанет срабатывать. Вы сами слышали, какие в Думе ходят настроения - долой, мол, монархию, даешь президентскую республику. Государь, мол, только и делает, что путешествует, организует балы и парады в свою честь за счет государственной, а не государевой казны. Вы перестанете быть первым человеком.
      Борис Абрамович нахмурился.
      - Пожалуй, что так. Но что вы хотите от меня?
      - Мы отыщем всех родственников Возницкого, у кого-нибудь из них наверняка тоже найдется геном Романовых, и посадим на трон...
      - Вот так легко, да? А как объяснить восшествие на трон какого-то там Васи Пупкина всему миру, но самое главное - всей стране? И какие полномочия лягут на плечи будущего царя? Без политического опыта, без знаний...
      - Полномочия, я думаю, те же, что записаны в конституции, - ответил Максим Максимыч. - А вот объяснить... Думаю, необходимо рассказать все, как было.
      - И кто же возьмет на себя смелость поведать об этом?
      - Вы, - сказал жандарм. - Больше некому.
      Юран не спал. Он думал, что вокруг творится какая-то мышиная возня, только вот мыши какие-то... величиной со слона. Почти десять дней во дворце - об императоре ни слуху, ни духу, как будто и не было его никогда.
      Раны ныли, но, слава Богу, все пули попали в мягкие ткани, жизненно важных центров не задев. Заживет до свадьбы.
      Вспомнилась Лючия, в смысле - Люська. Вспомнилась и Галя, тоже, между прочим, симпатичная.
      Вспомнилась мама. Маме он обещал появиться четырнадцатого, а сегодня уже шестнадцатое.
      Не забыть бы ей позвонить завтра...
      Семнадцатое января
      Шепчук сидел за столом, будто лом проглотил. Также скованно вела себя и Дарья Михайловна Васильчикова, хозяйка квартиры, и только ее муж Филарет с Идеей Петровной оживленно болтали.
      Вчера Георгий вместе с Розой и Ирой уговорили Идею Петровну не ехать в Питер на ночь глядя, а отложить поездку на утро. Та согласилась, как ни странно, с условием, что Шепчук переночует у них. О, женское коварство! Если бы знал Ювенальевич - ни за что бы не остался на ночь, нашел бы постоялый двор: ровно в пять утра мама Юры подняла на ноги весь дом и сказала, что пора ехать. Пока умылись, пока позавтракали, пока то да се - прошел час, за ночь дорога сильно обледенела, так что по прямой дороге добрались до Питера к восьми утра и к девяти добрались до Васильчиковых.
      - Чаю? - Дарья Михайловна посмотрела на Шепчука.
      - Лучше водки. - Ювенальевич был явно не в духе и жалел уже, что связался с Юриной мамой.
      - С утра? - Госпожа Васильчикова округлила глаза.
      - Что вы, это шутка! - замахал руками Георгий. - Я ведь за рулем.
      Тут дверь в комнату распахнулась и на пороге возник Ваня. У кадетов на сегодня назначено было первенство по плаванию, в бассейн нужно было прийти к полудню, так что Иван позволил себе поваляться в постели подольше. Но едва он услышал, что кто-то с утра пришел, как поспешил встать и привести себя в порядок. Так что теперь он предстал перед гостями свежим и бодрым.
      - Доброе утро, - поздоровался он.
      Мужчина в очках и с бородой, казалось, где-то попадался Ивану на глаза, а вот полная пожилая женщина - Иван про себя назвал ее бабушкой - была совсем незнакомой.
      - Доброе, - хором ответили взрослые.
      - Это сынок ваш? - спросила бабушка у папы. - Как звать?
      - Иваном. - Папа опередил маму, которая только-только собралась ответить. - Филаретыч, познакомься - это наша родственница, Идея Петровна. А это, - он обернулся в сторону полузнакомого дяденьки, - Георгий Ювенальевич Шепчук.
      - Да? - Иван задохнулся. - Я вас узнал, вы про осень поете.
      Шепчук не знал, куда деваться. Он по профессии был педагогом и даже некоторое время преподавал рисование в татарской деревне под Уфой, но с тех пор напрочь забыл, как общаться с незнакомыми детьми.
      - Ой, что ж это я! - встрепенулась вдруг Идея Петровна. - Я фотоальбом с собой принесла, показать всех-то...
      Ювенальевич готов был наброситься на бабку и задушить ее. Какого лешего он вообще поперся в этот Волхов, ведь мог просто позвонить.
      Тем не менее все пересели на диван, Идея Петровна раскрыла на своих коленях потрепанный семейный альбом и начала представлять всех, начиная с двоюродного дяди Филарета Ильича - Марян-Густава Возницкого.
      Шок ожидал всех на десятой странице альбома.
      С фотографии улыбался щербатым ртом не кто иной, как Ваня Васильчиков.
      - Мамочки, - простонала Дарья Михайловна.
      - Господи, Божья твоя воля, - перекрестилась Идея Петровна.
      Шепчук присвистнул. Филарет Ильич потер виски.
      - А почему я без зубов? - немного обиженно спросил Ваня.
      От дарения императору живого крокодила пришлось отказаться: откуда неучтенный крокодил в Питере? Кто его ввез? А лицензия где? Проверят обязательно.
      Вторым затруднением являлась охрана. Вносить живого крокодила в приемный зал было бы небезопасно и трудоемко, эффект не оправдывал затраты.
      Ну и, в-третьих, зачем государю живой крокодил? На цепь он его посадит, что ли?
      - А чучело крокодила? - предложил чешуйчатый, разглядывая висящий на люстре муляж крокодильчика.
      - Вы предлагаете вас выпотрошить и начинить тротилом? - усмехнулся Гиви Зурабович.
      Крокодил пристально посмотрел ему в глаза:
      - Послушайте, Муурики, почему вам доставляет такое удовольствие третировать меня?
      Гиви Зурабович не смутился, хотя ничего не выражающий взгляд гада многих вводил в состояние ступора.
      - А вы мне не нравитесь, - ответил он. - Особенно после того, как вы съели Никиту, а потом облажались.
      - Во-первых, в истории с Никитой не я напал на него с топором, а он на меня. И во-вторых, я вам деньги плачу. Какая вам разница, удалась акция или нет? Вы не заказчик и даже не координатор - вы обеспечиваете акцию.
      - Вот и не требуйте от меня больше, чем просто обеспечения. Что вы там насчет чучела говорили?
      Крокодил вновь посмотрел на муляж.
      - Мы подарим меня в качестве чучела. Я как следует высохну, устрою себе разгрузочную недельку, в тренажерный похожу - глядишь, скину килограммов пятьдесят.
      - Вы все равно очень тяжелый.
      - Мы объясним это тем, что внутри - металлический каркас.
      - Да? - скептически поморщился Гиви Зурабович. - Черт с вами, звоню в посольство, авось, возьмут подарочек.
      - Мне не надо авось, - поправил гад, - мне нужна стопроцентная гарантия.
      - Я вам не страховая компания. Делаю, что могу.
      Чертов финн, думал Крокодил, кто мне тебя сосватал?
      Через пятнадцать минут Гиви Зурабович вернулся.
      - Удивительно, но они согласились. Как раз, говорят, вовремя позвонили, сбились с ног, не знают, что русскому царю подарить. Двадцатого пришлют транспорт.
      - Прекрасно! - Крокодил достал из жилетки трубку, забил в нее потуже несколько беломорин и начал пыхтеть. - Сегодня же надо заказать ящик длиной три метра.
      - Куда такой длинный? - начал ворчать вечно недовольный Муурики.
      - Это минимум, надо бы шесть... А хвост придется сложить. - Гад осклабился и добавил: - Вдвое.
      Гиви Зурабович неодобрительно поцокал и вновь отправился звонить.
      Фужеры еще раз звякнули, на этот раз - только два, потому что Галя уже без памяти лежала в кресле.
      - Комарик, не юли! - Палец Юрана мельтешил перед носом штабс-ротмистра. - Куда царя подевали?
      Витя Комарик находился уже в том состоянии опьянения, когда все кругом были такими милыми и приятными людьми, что не имело уже никакого значения, сколько у них ног и имеется ли у них хвост. Однако служба была превыше всего.
      - Юран, дорогой ты мой человек! - Он ухватил кентавра за шею. - Пойми я тебя уважаю и ценю, героизм твой трудно переоценить, но не имею я права говорить тебе, где он. Это гос... пос... черт. Секрет, понимаешь?
      - Я все монимаю. - Юран выпил уже три бутылки, поэтому язык у него заплетался не меньше, чем у Комарика. - Я только одного монять не могу: царь где?
      Ротмистр зарыдал.
      - Не плачь, Комарик, - спохватился Возницкий. - На-ка, выпей еще...
      Попойка началась неожиданно. Сначала Юран доложил Комарику, что его скорей всего начнет искать мама, поскольку он обещал вернуться не позднее, чем через неделю после Рождества. Ротмистр рассвирепел и потребовал отчета: почему так поздно доложил? Юран тоже за словом в карман не полез и сказал, что понятия не имел, зачем его используют, а если бы знал, что в него стрелять будут, то еще бабушка надвое сказала, согласился бы он или нет.
      Слово за слово, молодые люди чуть не разодрались. В конце концов Комарик ушел, чтобы отдать необходимые распоряжения по данному вопросу. И вдруг оказалось, что Юрана уже начали искать, причем не кто-нибудь, а Георгий Шепчук, рок-певец, которого, кстати, сам Комарик очень любил. Нанятый Шепчуком сыщик докопался до того, что из участка Юрана не отпустили. Правда, потом люди Волочкова взяли сыщика в клещи и посоветовали прекратить дело. Но Шепчук-то не остановился. Кто знает, до чего он сам успел дойти?
      Ротмистр тысячу раз проклял секретность, вследствие которой левая рука не знала, чем занимается правая. Его самого поставили на операцию прикрытия, сорвав с расследования деятельности полулегальных политических группировок, в ходе которого он только-только натолкнулся на одну из подобных организаций, руководил которой некий Юлиан Муурики по прозвищу Гиви Зурабович. Переброшенный на другую работу, Комарик был совершенно не знаком с материалом, поэтому все, что происходило до покушения, ушло из-под его пристального взгляда.
      И вот теперь оказалось, что ситуация вырвалась из-под контроля: после первого же звонка матери Возницкого выяснилось, что она еще утром умчалась в Питер на поиски сына вместе с пресловутым рокером.
      В пух и прах разругавшись с начальством, дав указание подчиненным во что бы то ни стало отыскать мать Юрана и взять под колпак, ротмистр пошел узнать, чем там занимается раненый кентавр.
      А раненый кентавр пил водку. Галя, краснея и конфузясь, пила вместе с пациентом, маленькими глотками, как будто это не водка, а газированная вода.
      - Вы что? - Возмущению Комарика не было предела.
      Юран заржал:
      - Во, блин, спалились мы с тобой, Галка!
      - Возницкий, ты у меня под трибунал пойдешь, - выпучив глаза, шипел Комарик, отчего походил на проткнутый воздушный шар.
      - Молчи. Молчи! - Возницкий вдруг страшно испугался. - Михал-Юрич перед смертью тоже трибуналом грозил. Будешь?