Самое противное - это когда нет работы. Вроде как зазря хлеб ешь. Умом, конечно, понимаешь: копейки платят, за эти деньги только и можно, что ни куля не делать, но уж больно советское прошлое в нас глубоко засело. Нам солнца не надо - нам партия светит, нам хлеба не надо - работать давай!
      Лёха, конечно, не был трудолюбивым. Если можно клепать вола, почему бы и нет? Но сидеть целыми днями без дела и перебирать домино надоедает быстрей, чем самая муторная и однообразная работа.
      Можно, конечно, и с Леной на кухне посидеть, в шашки поиграть, с Оскаром покурить… но у Оскара и Лены работа есть постоянно, а у кузнеца - нет. И в последнее время какая-то дурацкая: кашпо всякие делать в управление. Вот когда Лёха в депо работал, занятие всегда находилось: и башмаки править привозили, и втулки закаливать, и трос рубить… промышленная ковка нравилась ему гораздо больше художественной. Чувствовалось, что ты нужен кому-то, что без тебя дело может остановиться, жизнь вообще острее казалась. А все эти загибулины и выгибоны для декорирования интерьера - это с жиру беситься.
      Наконец, когда Лёху совсем задрало перебирать домино и гонять чаи, он решил сам лезть в туннель. Но не тут-то было. Заглянув в колодец, кузнец присвистнул и позвал Оскара. Вместе они опустили в недра лампу-переноску, насколько хватило кабеля, но дна не обнаружили. Конечно, переноска была короткая, шесть метров, и света от неё было шиш да маленько, но мужики заподозрили неладное и позвонили на рудник, Игорю.
      Тот послал всех на куль.
      – Мы тут клад нашли, не отвлекайте! - сказал он.
      – Какой клад, у нас туннель провалился! - заорал Лёха.
      – Куль с ним. Не до вас сейчас! - Игорёк отключился.
      – Клад? - Оскар закурил. - Цветмет, что ли?
      Недалеко от эстакады, по которой бригада тянула трубопровод, рудниковские бульдозеры производили планировку местности. Захламленный пустырь возле солеотвалов разровняли, и по этой площадке Игорек попёрся в раздевалку, за сигаретами. Правда, до сигарет он так и не дошёл - споткнулся и упал, едва не пропахав носом землю. Поминая клепаную тётю и всех ишаков Хорезма, Игорь обернулся, дабы разглядеть, обо что чуть не упал, и увидел изогнутую буквой зю железяку. Игорёк бы и плюнул на этот хлам, если бы не подозрительный зеленоватый налёт на металле. Он пригляделся, колупнул землю сапогом, и обнаружил ещё три жилы толстенного медного кабеля в свинцовой оплётке.
      – Э, братва! - махнул он коллегам. - Ну-ка, быстрей сюда!
      Не надо быть кладоискателем, чтобы внезапно обогатиться, достаточно знать, как блестит медь. Цветмета с годами становилось всё меньше, а цены на него - всё выше. Мужики в своё время расхреначили кучу электродвижков и генераторов, люминтий шёл вообще мешками, вместе с десятками кило нержавейки. Правда, месторождения цветмета с каждым годом становились всё беднее, а вскоре и вовсе иссякли. Криминальной добычей никто из мужиков заниматься не хотел, так и закончился этот бизнес. Разумеется, все деньги шли «в общак», и в пятницу на столе появлялись выпивка и закусон. Волокотин, правда, являл обществу позорный индивидуализм: со всеми вместе пить не хотел, и за его высокомерие долю в денежном эквиваленте ему не выдавали. В конце концов Митя перестал участвовать в сдаче металлолома и вел добычу в одиночку.
      – Ты куркуль! Жлобяра клёпаный! - корил Игорь Митю. - - А чего это я должен с вами бухать? Вы бы хоть торт купили, а то лишь водку…
      – Лёха тоже не бухает, и чего? Сидит же с нами.
      – А что мне твой Лёха? - обижался Волокотин. - Мне по куль, что он не бухает. Что моё - то моё.
      – Тебе что, посидеть с нами впадлу? - не унимался Игорь. Однако Митя обижался и уходил от дальнейших споров. Сейчас уходить резона не было. Обкопав совковой лопатой небольшой кусок кабеля, все поняли - это большие бабки. Сечение примерно девяносто миллиметров в квадрате, что при несложных подсчётах давало с метра не меньше семидесяти килограмм (вообще-то у Вовки при подсчётах выходило больше восьмидесяти кило, но ему не поверили). Цены на медь нынче были по сорок пять рублей за кило…
      – Это ж три тыщи с лишним! - прикинул Вовка.
      – А воровать нехорошо, - донеслось у Андрюхи из штанов.
      – А по яйцам? - хором ответила бригада.
      – Интересно, сколько тут метров? - задумался Игорёк.
      Только Митя ничего не сказал. Он думал, как бы оторвать кусок, пока никто не видит.
      Кое-как определив направление, по которому кабель уходил в грунт, мужики офлажковали десять метров вокруг и занялись раскопками. Рудниковские несколько раз подходили, интересовались, чего это здесь железнодорожники копают? Игорёк наплёл, будто они канализацию ищут, и ещё сорок бочек солёных арестантов, и, в общем, кое-как отбрехивался. Когда на объект отправлялся Гардин, Оскар с Лёхой предупреждали мужиков по мобиле. Кабель тут же накрывали куском рубероида и принимались варить трубопровод. Мастер какое-то время тёрся у эстакады, замерзал и уезжал обратно в цех, и мужики вновь принимались за раскопки.
      Увы, карьерному промыслу не суждено было завершиться счастливо. Едва из земли показался третий метр кабеля, трубопровод был доварен, и мужикам предстояло вернуться в РММ. Бригада приняла решение - использовать самые радикальные методы для извлечения. Буквально в пяти метрах от раскопок пролегала железная дорога, по которой сновали туда-сюда локомотивы «Промжелдортранса». На кабеле был затянут строп, и тепловоз пять минут тщетно пытался вырвать из земли медь. Конечно, для локомотива не было места, чтобы разогнаться, а с места такой кабель выдернуть сложновато. Машинист связался с другим локомотивом, который шастал в этом маневровом районе, и кабель попытались выдернуть сплотком. В результате толстенный строп лопнул, а с кабеля только оплётка осыпалась. Делать нечего - пришлось резать медь кислородом, а остатки засыпать землёй. Не отдавать же такое богатство рудниковским.
      В результате общак бригады пополнился на девять с половиной тысяч, а Волокотин получил в утешение маленький тортик, который, впрочем, мужики тут же помогли сожрать.

      Осмотрев пустой колодец коллегиально, но так ничего и не разглядев, решено было спустить кого-нибудь вниз. Но тут оказалось, что все, участвующие в проекте «Глубокое бурение», - мужчины корпулентные, и только Игорь подходит на роль отважного шахтёра. Андрюха же глубины не боялся, а высоты - очень. Хрен знает, сколько там падать?
      – Эй, осторожнее меня спускайте! - шёпотом крикнул сварщик, болтаясь в самодельной люльке над пропастью. Во лбу у него горел диодный фонарик.
      – Только скажи что-нибудь про хорезмских ишаков, и я верёвку отпущу, - пообещал кузнец.
      – И я, - согласился Оскар.
      – Ах вы суки вербованные! - только и успел возмутиться Игорёк - в следующий миг он скрылся в туннеле.
      Верёвку для спуска нашли самую длинную - тридцать метров. Андрей прокопал не глубже десяти метров, но для страховки увеличили глубину в два раза.
      – Ну, чё там? - шепнула Лена в колодец.
      – Не ори, - донеслось снизу. - Пусто тут, никого нету.
      – А что есть?
      – Дура! Ничего нету. Дыра в полу.
      Мужики стравили ещё метров пять. Верёвка дёрнулась - всё, есть дно.
      Ещё около часа мужики нервно пили чай, а Лена, волнуясь, ждала у туннеля. Едва верёвка дёрнулась один раз - тяните! - Лена заорала на весь цех:
      – Тяните его!
      Оскар с Лёхой опрокинули стаканы, прибежали на помощь и извлекли дайвера. Пушечным ядром Игорёк вылетел наружу и едва не стукнулся о сварочный стол. На лице Игоря был роман «Граф Монте-Кристо», издание пятое, дополненное, со скидкой на инфляцию.
      – Нам невлюбенно повезло! - сказал он.
      – Опять клад? - спросил Лёха.
      – Снова кабель? - уточнил Оскар.
      Но оказался штрек, а в нём - ничейный горный комбайн.

      – Не понял, - сказал кузнец. - Эта махина что, на дизеле работает?
      – Похоже на то, - согласился Игорь. - Только самодельный движок-то.
      Видимо, какой-то умелец угнал комбайн ещё в советские времена, но чего-то не рассчитал, и штрек сзади начал обваливаться. Тела возле комбайна не нашли, так что, возможно, угонщик заметил проседание породы, успел выскочить из машины и добежать до той стороны завала… или не успел.
      В подземелье дул лёгкий ветерок.
      – Смотрите, - Игорь посветил в темноту.
      За штреком была пещера. Огромная, сухая, и по ней гулял ветер. В эту темень уходил привязанный к комбайну капроновый шнур.
      Похоже, неизвестный герой двинул дальше, а не погиб под завалом.
      Сквозняк навевал мысль, что пещера имеет выход. Решили сначала проверить, куда ведёт путеводная нить, а потом продолжать копать комбайном.
      Экспедицию предприняли в ближайшие выходные. Оскар попросил разрешения сходить в баню, Игорь с Лёхой присоединились, и в субботу опять полезли под землю. Заблудиться не боялись - шли вдоль шнура, путь был извилист и тернист, но, в общем, ничего страшного. Через час неспешной ходьбы кузнец с токарем остановились отлить, а Игорь ушёл чуть вперёд. Все трое уже несколько минут испытывали странную тошноту и головокружение, и кузнец предположил, что это выброс метана, но вернуться назад пока не предлагал - дышалось по-прежнему легко.
      – Что-то у меня жопа кружится, - сказал Игорь и вдруг взлетел к потолку.
      Пещера огласилась всеми известными русскими выражениями, которые когда-либо употреблял сварщик в экстремальные моменты своей жизни.
      – Игорь, ты чего? - удивлённо воскликнул Оскар. Сварщик сидел на потолке вниз головой и продолжал материться, потом поглядел на коллег и замолчал.
      Шнур тянулся от пола к потолку и далее убегал в темноту.
      – Я думал, сейчас проверю, как он к потолку крепится, - сказал наконец Игорёк. - А сам как взлечу…
      – Мы дошли, - воскликнул Лёха. - Мужики, мы дошли до центра Земли. Здесь вектор силы тяжести меняется. Америка рядом!
      Стояла середина марта. Со дня падения Кремлёвского метеорита прошло ровно два месяца.

      – Сколько их, Альварес?
      – Двое, белые, при деньгах.
      – В чём проблема?
      – Синьор лейтенант, они в сомбреро и пончо!
      – Вы уверены, что вам нужна помощь полиции, а не психиатрической клиники?
      – У них оружие, синьор!
      – Оружие?
      – У того парня, что ниже, штаны оттопыриваются.
      – Что оттопыривается?
      – Штаны.
      – Ждите.
      Спустя секунду диспетчер связался с патрулём сержанта Диего Сапаты:
      – Компьютерный клуб Риккардо Альвареса, вооружённое ограбление.
      – Чего там грабить, они бедны, как церковные мыши.
      – Сержант, не пререкайтесь. Принять меры к задержанию.
      – Слушаюсь.
      Сержант Диего Сапата был редким в этих краях честным полицейским. В скором времени он планировал закончить обучение в колледже и стать детективом, чтобы по-настоящему взяться за преступный мир родного города, а пока… пока осваивал профессию с самых низов, чтобы знать всё.
      Грабить на его участке нечего: район настолько бедный, что у преступных группировок здесь никаких интересов не возникало. Если какой-нибудь заблудившийся наркокартель, возвращаясь с дружеской перестрелки, оказывался здесь, то расчувствовавшиеся бандиты сами приплачивали местному населению, лишь бы оно не выглядело таким жалким.
      Клуб Риккардо Альвареса представлял собой жалкую комнатёнку с десятью маломощными машинками, на которых сутки напролёт рубились подростки из банды Хуана Мигеля. Банда тоже была жалкой - они специально бегали к единственному здесь регулируемому перекрёстку, чтобы перебежать улицу на красный сигнал светофора и показать средний палец камере слежения. Это у них называлось «нарушать закон». Разумеется, каждый из них мечтал приподняться до какой-нибудь центровой группировки и навеки порвать с трущобами, но шансов вырваться у них никаких. У большинства коллег сержанта Сапаты тоже не было шанса, поэтому они промышляли мелким вымогательством и подставами. Впрочем, никто на этом ещё не обогатился, если не считать богатством дурную славу.
      Диего с напарником встали в тени пальм метрах в пятидесяти от входа в клуб.
      – Не похоже на вооружённое нападение, - заметил Фред.
      – Согласен, - кивнул Сапата.
      Из распахнутых настежь дверей не доносилось никаких подозрительных звуков, видны были блестящие от пота спины подростков, сидящих перед мониторами. Никто не размахивал пистолетом, не выкрикивал угроз, и вообще могло показаться, что все умерли, если бы в дверном проёме не возникали время от времени голые по пояс мальчишки, торопливо дымящие дешевыми сигаретами.
      Патрульные решили уже заходить, как мимо курящих тинэйджеров протиснулись двое и впрямь подозрительных типов. Бегающий взгляд, попытка казаться меньше, чем они есть, с головой выдавала в них неудачников. Но не бандитов. Оба низкорослые, полные; тот, что постарше, изо всех сил корчил надменную физиономию, но чувствовалось, что ему не по себе. Другой походил на плюшевого медвежонка - с большим пузом и виноватой физиономией. В любой другой ситуации эти двое не обратили бы на себя особого внимания, если бы не странное одеяние. То есть сомбреро и пончо, конечно, не были такой уж редкостью - всего в паре километров отсюда, на границе с Америкой, тихуанцы в подобном облачении впаривали туристам дешёвые сувениры. Но незнакомцы носили ненастоящие пончо и сомбреро. Похожие, но ненастоящие.
      – Не понял, - Фред искренне удивился. - У них что - шляпы из картона склеены?
      – Да, любопытно, - сержант достал из кармана мятные леденцы, один положил на язык, другой предложил напарнику. Но не успел Фред взять конфетку, как события ускорились.
      Подростки стали задирать незнакомцев. Те улыбались, будто не понимали всех оскорблений, на которые так щедры пятнадцатилетние мальчишки. Но вдруг кто-то сказал:
      – Идите на куль, засранцы.
      И полицию, и шпану адрес назначения слегка озадачил. Это явно было оскорбление, причём обидное, но звучало как-то нездешне, будто ругательство перевели с другого языка. Пока все переваривали сказанное, незнакомцы шаг за шагом, спиной вперёд, удалялись от дверей. И тут на порог выскочил Риккардо Альварес. Безумным взглядом владелец клуба охватил улицу, заметил патрульных и закричал, указывая пальцем на странную парочку:
      – Офицеры! Они только что пытались взломать разменный аппарат.
      Диего с Фредом неторопливо, чтобы не вызывать паники, направились к месту преступления. Незнакомцы тоже не торопились, но чуть быстрее.
      – Стоять, полиция! - крикнул Фред. Естественно, что банда Хуана Мигеля тут же застыла на месте, а типы в картонных сомбреро перешли на рысь.
      Сержант Сапата превосходно бегал спринтерские дистанции, но вот стрелять на бегу не мог. Зато у Фреда со стрельбой проблем не было, единственная сложность - толпа недорослей, стоящая на линии огня. Поэтому Диего заорал:
      – Лежать! Всем лежать!
      Он на максимальной скорости преодолел полсотни метров до клуба Альвареса, миновал, чудом ни на кого не наступив, попадавшую, как кегли, банду Хуана Мигеля, ни на миг не выпуская из поля зрения беглецов. Только бы Фред всё понял, только бы начал стрелять! Вот толстые гринго ускорились, с них слетели бутафорские шляпы, вот они припустили во все лопатки… Есть! В паре метров от углового здания молодой громко заорал. Диего точно не разобрал, но ему показалось, что это был английский. «Blood!» Дальше толстяк ковылял уже не так резво/ и всё время кричал: «Blood! blood!». В голове сержанта кто-то ехидный комментировал происходящее: погоня! какой детективный сюжет обходится без неё? Один бежит, другой - догоняет… Вот незнакомцы завернули за угол. Десять секунд - и за угол завернул Диего.
      Улица перед ним была абсолютно пустой.

      Сначала Лёха предложил купить мексиканские причиндалы через Интернет, но когда упомянул, сколько это будет стоить, Ленка возмутилась:
      – Глупости какие. Я сама эти шляпы склею, не хуже мексиканских будут.
      И действительно, склеила.
      Первая экспедиция на ту сторону прошла успешно. Мужики действительно вылезли в Америке. Это была Мексика, штат Нижняя Калифорния, город Тихуана.
      Казалось бы - лучше не придумаешь. До границы со Штатами - рукой подать. Но только сейчас мужики осознали, насколько беспомощны они в этом неизвестном мире. Ни языка, ни местных денег, ни одежды…
      – С чего вы взяли, что в Мексике все поголовно ходят в пончо и сомбреро? - спросил Бен, когда на кухне в очередной раз обсуждался план вторжения в приграничный город и его дальнейшая оккупация.
      – Во всех фильмах показывают, как там ходят мексиканцы, - сказал Игорь.
      – И ещё с гитарами, - добавила Ленка.
      – Вы идиоты все, - заявил злокозненный уд.
      – Сам шибко умный, - прачка была настроена поспорить, а с женщинами, как известно, спорить бесполезно. Странно, почему такой начитанный куль, как Бен, этого не знал. Андрюха в разговор не вмешивался, в данном вопросе он был гораздо опытнее.
      – Да уж не глупее некоторых! - Бен в последнее время легко выходил из себя.
      – Конечно, - согласилась Лена. - Ты ещё говорил, что ничего у нас не получится.
      Крыть было нечем - действительно, говорил. Но, как ни странно, именно Бена отправили в разведку. Вместе с Андрюхой, разумеется. И, что совсем удивительно, в экспедицию напросился Волокотин:
      – Когда я ещё Мексику увижу?
      Игорь был против того, что в тыл врага отправляются самые отпетые ренегаты. Лена его поддерживала. Однако в пользу куля было знание языков - на английском и испанском Бен шпарил без запинки, а Митя, по утверждению Оскара, был такой хитрожопой сволочью, что даже Штирлиц отдыхает…
      И Оскар оказался прав.
      Основным заданием интервентов было найти пункт обмена валюты и разменять тысячу долларов на местные деньги. В детских одеялах на плечах и в картонных сомбреро Митя с Опарышем вышли на окраину Тихуаны.
      – Вот интересно, - заметил Андрей, - у нас только утро, а здесь уже вечер.
      – Ты уроки географии пропускал, что ли? - угрюмо заметил Бен.
      У какого-то местного пацана узнали, что ближайший автомат по размену купюр - в забегаловке некоего Риккардо. Во время разговора юный мексиканец недоумённо смотрел на ширинку Андрея. Опарыш с отсутствующим видом разглядывал гигантские кактусы, растущие в живописном беспорядке вдоль дороги, а Бен всё уточнял, как пройти до очага финансовой культуры. Наконец Мите надоело ждать, и он оборвал Бена единственной иностранной фразой, которую знал:
      – Цигель-цигель айлюлю!
      Бен обиделся. Едва абориген скрылся с глаз, он заявил:
      – Если ты такой полиглот, почему сам не разговариваешь?
      – Я не переводчик, я мозг операции, - ответил Волокотин.
      – А я кто? - спросил Андрюха. - Желудок?
      У Опарыша и впрямь было здоровенное пузо, и Волокотин всё время норовил по этому пузу ударить кулаком. Не в полную, конечно, силу, а так, шутя. Митя вообще любил кого-нибудь ущипнуть, приобнять, ткнуть пальцем под рёбра, а то и хлопнуть тыльной стороной ладони в пах. Подобные замашки сурово порицались, но, в общем, до сих пор Волокотин по рыльцу не получал. Андрюху он зашугал совершенно, но Опарыш, помимо лени и общей недалёкости, обладал недюжинным чувством юмора и всегда первый смеялся над собой. За это ему многое прощалось.
      – А ты - кулевладелец, - наделил Митя полномочиями Андрюху.
      – Вы оба! - закричал Бен. - Я вас сейчас в полицию сдам за неуважение.
      Слесари заржали, но далее подзуживать Бена остереглись. В результате куль довёл обоих до заведения, которое называлось «Клуб Риккардо Альвареса», на поверку оказавшееся банальным компьютерным залом, в котором подавались ещё и кофе в пончиками.
      – Синьор, мне сказали, что у вас имеется аппарат для размена купюр, - обратился уд к запуганному мужику у кассы.
      Мужик в ужасе посмотрел на Митю с Опарышем, потом уставился на ширинку Андрея.
      – Там, - перевёл Бен вполголоса.
      – Вообще-то он пальцем показал, можно было и не переводить, - сказал Андрюха.
      Автомат стоял у задней стенки, уныло мигая индикатором.
      – Ну, и куда тут совать? - Митя близоруко оглядел технику.
      – Куда всегда - в щель, - глупо ухмыльнулся Опарыш.
      – Ну хватит уже похабени вашей, - шёпотом заругался Бен. - Всё лишь об одном мысли…
      Митя вытащил из кармана тысячедолларовую банкноту и начал, пыхтя, засовывать её в автомат. И ничего у него не получалось: Митя изрядно вспотел, сражаясь с иностранным агрегатом, матерился под нос, тайком подпинывал корпус, но купюра никак не лезла. Бог знает, как долго Волокотин бы возился, но тут Андрюха, как более зоркий, приметил ещё одну щёлочку.
      – Не можешь срать - не мучай жопу, - сказал он, вырвал из рук старшего товарища деньги и с победным видом вставил в купюроприёмник. Автомат сглотнул.
      – Во! - обрадовался Митя. - Не зря я тебя пять лет обучал!
      Купюра вылезла обратно.
      – Ах ты су-ука! - хором прошептали лазутчики и вновь засунули купюру. Потом ещё раз. И ещё десять раз.
      – Может, он тысячные не принимает? - спросил Бен.
      – Нет, написано: тысяча, пятьсот, сто и пятьдесят…
      – Хм… - озадачился Бен.
      – Песос, - закончил читать Андрюха.
      – Чего?!
      – Песос…
      Впервые Митя с Опарышем слышали, как матерится окаянный отросток. Он загибал через три звезды колена, с большим чувством и мастерством. Правда, очень тихо.
      – Тут местную валюту разменивают, клёп вашу мать! Митя присвистнул и забрал доллары у Андрюхи. Андрюха в задумчивости пробормотал: «За это стоить вклепать…» Более задерживаться в клубе не имело смысла, разведчики прошли к выходу, хором сказали «ауфидерзейн» и с нескрываемым облегчением вышли под стремительно темнеющее мексиканское небо.
      На улице начала выёживаться местная шпана. Ребятки были молоденькие, школьники наверняка, но все на голову выше слесарей, поэтому ни Митя, ни Андрюха не стали огрызаться на иностранные матюки, которых всё равно не понимали. Они тихонько пятились в ту сторону, откуда появились, и почти вышли из окружения, как Бен сказал что-то на местном диалекте.
      Стало тихо.
      – По-моему, он их только что на куль послал, - шепнул Митя.
      – На мой? - отвел Андрей.
      Тут ещё выскочил мужик из клуба, да как заорёт…
      – Атас, менты! - перевёл Бен.
      Слесари поняли, что сейчас их будут арестовывать, и неторопливо почапали восвояси, будто совершенно здесь ни при делах. Кто-то окрикнул беглецов, и ноги разведчиков куда-то побежали, всё быстрее и быстрее…
      – За углом дверь, - посоветовал женский голос, потом что-то просвистело, и Опарыш завыл:
      – Бля-ать!
      Ухватившись рукой за правую ягодицу, он очень сильно потерял в скорости.
      – Быстрее! - сказала тётка.
      – Бля-ать! Бля-ать! - продолжал орать Андрюха.
      – Заткнись, - посоветовала тётка.
      За углом оба едва не упали в канализационный люк. Тётка велела:
      – Одеялки свои вниз бросайте.
      Самодельные пончо были молниеносно сорваны и брошены в люк, а сами герои невидимого фронта едва успели заскочить в тёмный дверной проём, и даже дверь не закрыли. Всё тот же голос вежливо попросил:
      – Вдохнуть и не дышать. Не дышите! Мужики послушно затаили дыхание.
      На улице, буквально в двух метрах от двери, стоял и ругался на чём свет стоит полицейский. Скоро к нему присоединился другой полицейский, они долго светили фонариками в люк, потом ушли.
      – Спасибо, - сказал Митя.
      – Не за что, - в один голос ответили Андрюха с Беном.
      – Это не вам, - сказала невидимая тётка.
      – А кому? - спросил Андрюха и посмотрел на Волокотина.
      – Никому, - ответил тот.
      – Прокляну, - пообещал голос.
      – Спасибо, Агафья Тихоновна.
      – Кто это? - спросил Бен.
      Митя молчал. Слава богу, в темноте никто не видел, что он покраснел.
      Объясняться ему не пришлось. Агафья Тихоновна сама посчитала нужным представиться.
      – Жопа, - сказала она.
      – Чего? - не понял Бен.
      – Кому? - уточнил Опарыш.
      – Моя жопа, - процедил Митя, чья тайна была раскрыта.
      – Для тебя - задний ум, - Агафья Тихоновна говорила с Волокотиным, как старая учительница с нашкодившим первоклассником. - А для остальных - жопа. Вы домой собираться будете?
      Под покровом темноты, опираясь только на подсказки Агафьи Тихоновны, Андрюха с Митей вернулись на исходную позицию и через три часа уже были в цехе.
      – Клепать ту Люсю! - ругался Игорь. - Я все шабашки забросил, в выходной сюда припёрся, как дурак, а эти пархатики даже деньги разменять не смогли. Ещё и запалились на всю Мексику!
      – Вы, конечно, думайте, как хотите, а в шапочках ваших дурацких в этой Мексике делать нечего, - сказал стул, на котором сидел Волокотин. - И в одеялках жарко.
      Коллектив нешутейно задумался.
      – А кто это сказал? - спросил Оскар.
      Все посмотрели на Митю. Волокотин попытался выйти.
      – Сиди на жопе ровно! - сказала жопа, и Митя послушно сел.
      – Это не заразно? - спросила Лена, и на всякий случай отодвинулась от Волокотина.
      – Хитрожопость? - уточнила Агафья Тихоновна. - Нет, это врождённое.
      Минут пять на кухне стоял идиотский ржач, но потом, когда смех перешёл на судорожные всхлипы, Игорь вдруг спохватился:
      – Митя, ты больше в душ со всеми не ходи.
      – С чего бы это? - вознегодовал Митя.
      – Так ведь неприлично женщине с мужчинами мыться.
      – А я отвернусь, - пообещала Агафья Тихоновна.
      Митя сидел красный и не знал, куда глаза девать. И его можно было понять: такое предательство, и от кого - от собственной задницы. Так перед коллективом подставила! И ведь ещё надо как-то регламентировать отношения Агафьи Тихоновны и Бена. Они всю дорогу под землёй без умолку болтали - сошлись два одиночества! А неровен час влюбятся друг в друга?!
      Надо было что-то решать.

      В понедельник Митя не вышел на работу. Написал заявление на расчёт, оставил на столе в курилке и даже «до свидания» не сказал.
      – Сдаст, потрох! - психовал Игорь. - Куль знает, что ему его жопа нашептала. Пойдёт в ментовку и сдаст.
      Такая опасность существовала. Всё-таки Волокотин терпеть не мог, когда над ним смеются, гордец был страшный, хоть и с говорящей жопой. Мог и отомстить…
      Но буквально на следующий день о Мите все позабыли, потому что из-под сварочного стола вылез незнакомый мужик и спросил:
      – Это Россия?
      Мужику на вид было лет пятьдесят, худощавый, очень загорелый и при этом вполне грамотно экипирован для одиночного подземного путешествия, хотя на спелеолога не походил. И говорил с лёгким акцентом.
      – Ты кто? - спросил Вовка, покрепче сжимая в руках кузнечное зубило.
      – Я Завидфолуши. Георгий Трофимович.
      – Чего хотел, Георгий Трофимович? - Вовка заметно волновался: все мужики были на кухне, а вдруг этот чудик подземный не один пришёл, а с американским спецназом?
      – Вернуться, - ответил пришелец.
      – Так возвращайся.
      – Вы не так меня поняли, - Завидфолуши снял каску и надел очки. - Я уже вернулся. Там, внизу, горный комбайн. Это я его угнал…
      Вовка взял незваного гостя под стражу и препроводил на кухню.
      – Шпиона поймал.
      Мужики с интересом посмотрели на Завидфолуши.
      – Сам пришёл? - спросил Игорь, который шпионов терпеть не мог, как французов и ментов. - Или куль тебя принёс?
      Георгий Трофимович не смутился. Он уселся на свободный стул, внимательно оглядел присутствующих. Взгляд его задержался на Опарыше, который стоял у окна.
      – Это, значит, тебе полицейский по заднице попал? - спросил Завидфолуши.
      Мужики посмотрели на Андрюху. Он и впрямь по возвращении из Америки серьёзно припадал на правую ногу, но о том, что он рисковал жизнью и что в него стреляли - об этом умолчали все, включая Бена.
      – Патрульный утром ходил, кровь искал, - сказал Георгий Трофимович.
      – Какую кровь? - смутился Андрей.
      – Какую кровь? - спросили все.
      – Ну, когда тебе шариком стеклянным по заднице попали, ты что кричал?
      Андрюха почесал редкие волосики на макушке…
      – «Блядь» я кричал…
      – А полицейский русского языка не знает, поэтому ему показалось, будто ты по-английски кричал.
      – А что, в английском есть слово «блядь»? - удивился Игорь.
      – Нет. Но есть слово «blood» - кровь по-нашему… Только я не по этому догадался, что вы русские. Просто эти двое, когда драпали, спрятались у меня в автомастерской, там дверь чёрного хода всегда открыта, вот они и влезли. А я утром подмести решил и окурок нашёл…