– Явные тона мяты и аниса, – с удивлением отметил Мартин. Клим гордо улыбнулся:

– Не коньяк, но пить можно. Вот для табака заменителей не нашли…

Мартин покорно достал пачку крепких французских сигарет. Взрослые граждане Библиотеки мгновенно расхватали «Житан» – кто по одной сигарете, а кто, виновато улыбаясь, по две-три. Ребёнок постарше, потянувшийся к пачке, получил по рукам.

Приличия ради и Мартин закурил. Он предпочёл бы сигару, спрятанную в рюкзаке для особых случаев, но дразнить людей не хотелось.

– Иной раз придёшь к Станции, выждешь, пока ключник трубочку закурит, – скрипуче сказал один из стариков, – да и подойдёшь для разговора… Что попало несёшь, лишь бы дымку нанюхаться… хорошо, ключники терпеливые, слушают долго… когда и винцом угостят…

– А вот табаку никогда не предложат, – печально сказал второй старик.

– Они ещё и марихуану покуривают, – заметила та индианка, что помоложе. Посмотрела на Мартина.

Мартин не пошевелился.

Выпили ещё дважды по пятьдесят. После этого Мартин улыбнулся и отставил кружку. Никто не настаивал, да и местным вполне хватило. Дети разбежались – кто плескался в каналах, кто бдительно следил за малышами. Взрослые, кроме Клима, пустились в сбивчивый разговор. Друг про друга они все давным-давно знали, сейчас их интересовал лишь один слушатель – Мартин. Он узнал, что одного старика зовут Луи, он француз, физик, отправившийся на Библиотеку после того, как овдовел, – доживать остаток дней с пользой для науки. Второй старик оказался немцем, филологом, как и индианки. Те, кстати, были сёстрами и действительно являлись жёнами Клима. Через час у Мартина сложилось ощущение, что он прожил на Библиотеке несколько лет. Самые занятные истории – о ночной рыбалке и разлившейся браге, о геддаре, который на спор рубил обелиск своим мечом, и о сумасшедшем, явившемся на Библиотеку в поисках несуществующих «древних технологий», – стали идти по кругу. Сестры завязали скучный профессиональный спор о знаке препинания, означающем «я говорю с иронией, не относитесь к моим словам слишком серьёзно».

– А вот и наши идут, – сказал наконец Клим. Мартин поднялся, посмотрел на север.

И впрямь – шли. Около сотни человек: мужчины и женщины, подростки и старики. Очень смешно было наблюдать за этим шествием, нестройной колонной вытянувшимся на сотню метров. Над толпой постоянно поднимались головы – это кто-то перепрыгивал через канал. Люди казались не то толпой сумасшедших танцоров, тренирующихся перед групповой пляской, не то усталыми бегунами на трассе с препятствиями.

– Где там наша Ирочка, – насмешливо сказал Клим, встав рядом с Мартином. – О! Вот она. Впереди. Правда, уже не на лихом коне.

Мартин тоже заметил Ирину и с понятным любопытством вгляделся в приближающуюся девушку. Ирина оказалась выше, чем ему представлялось по снимкам и видеозаписям. Рыжие волосы, которые на Земле лежали ниже плеч, были коротко пострижены. Одежда – простая и рациональная: кроссовки, шорты защитного цвета и темно-серая футболка. А ведь какие шикарные платья носила…

Но больше всего Мартина занимало лицо Ирины. Да, она действительно потерпела поражение – это было видно сразу. И по плотно сжатым губам, и по слишком сосредоточенному, отгоняющему слезы взгляду. Да и заметная дистанция между Ирочкой и остальными людьми свидетельствовала о положении низвергнутого кумира.

– Халиф на час… – подтвердил его мысль Клим. – Или как там зовут жён халифа? Ладно, пусть будет принцесса на час…

– Принцесса на бобах, – сказал Мартин. – Надеюсь, её не побили?

Клим возмущённо фыркнул:

– Мы тут малость одичали, но всё-таки остались культурными людьми. А вот бобы у нас – праздничное лакомство, так что идиома утратила смысл.

В посёлке люди стали расходиться. Кто-то нырнул в палатки, кто-то остановился в отдалении. Десяток человек с виноватыми лицами приблизились к Климу – это предавшие вождя последователи спешили искупить грехи.

Ирина тоже направилась напрямик к директору. Остановилась, подойдя почти вплотную. И выпалила:

– Ты! Ты знал, что я ошибаюсь!

Мартин оценил и темперамент девушки, и тон, которым она произнесла своё обвинение.

– Ирина, ты ни о чём меня не спрашивала, – холодно ответил Клим. – Ты ведь заявила, что у нас давно окостенели мозги? И что ты одна знаешь истину? Что ж, я тебе не мешал. Как успехи?

Секунду девушка стояла, с негодованием глядя на директора. Мартин тихонько вздохнул: не для Ирины такие поединки, не было у неё опыта подковёрной борьбы, интриг, защиты курсовых и диссертаций, заваленных оппонентов и привлечённых сторонников – короче говоря, всего того, что составляет могучий ствол научного древа, на котором только и могут зазеленеть робкие листики знаний.

– Вы меня убили, – тихо сказала Ирочка. В её глазах показались слезы.

И тут же Клим шагнул вперёд, крепко взял вздрогнувшую Ирину за плечи – и совершенно другим голосом сказал:

– Ира, ты умница. Ты нашла очень интересные закономерности. Если кто-то и сможет раскрыть загадку Библиотеки, так это ты. Но реку нельзя преодолеть одним прыжком. Надо учиться плавать.

Мартин мысленно зааплодировал. Растерянная Ирочка сразу утратила весь боевой дух и совсем по-детски смотрела на директора. А тот, ласково, словно отец, погладил её по голове и продолжил:

– Я напишу письмо заведующему кафедрой иностранных языков МГУ профессору Паперному, он мой хороший старый друг. Попрошу, чтобы тебя приняли без всяких экзаменов… впрочем, тебе не составит труда их сдать. Ирина, я очень хочу, чтобы ты встала в наши ряды. И через пять лет мы будем ждать тебя здесь, на этом самом месте. Веришь мне?

Ирина кивнула, не отрывая взгляда от Клима. А тот, все с той же мягкой интонацией, добавил:

– Ты не представляешь, как быстро пролетят пять лет… и как многого ты сможешь добиться, обогатив свою память всем знанием, выработанным человечеством…

Он на миг прижал Ирину к себе и нежно поцеловал её в лоб. Но Мартин отметил, что рука Клима всё-таки дрогнула на спине девушки и непроизвольно, совсем не по-отечески, поползла вниз, к хорошенькой крепкой попке.

Впрочем, Клим тут же опомнился, отстранился от Ирины и с улыбкой сказал:

– А у нас гости! Это Мартин, он только что с Земли… и хочет поговорить с тобой.

Девушка машинально сделала шаг в сторону Мартина. Что ж, Клим и впрямь замечательно сделал свою часть работы…

– Здравствуй, Ирина, – сказал Мартин. Доброжелательно, но без улыбки или явной симпатии. – Твой отец попросил навестить тебя.

Ира молчала, хмурясь. Её глаза ещё влажно поблёскивали, но слезы так и не родились. За спиной Ирины Клим распекал провинившихся учёных:

– Сети стоят со вчерашнего вечера, мы что же, соскучились по тухлой рыбе? Катрин, у твоего малыша болит живот, он уже трижды бегал к туалетному каналу. Все, кто хочет отправить письмо на Землю, могут подойти ко мне за бумагой. Не больше одного листа на человека!

Может быть, Клим и не был великим учёным. Но администратором он был хорошим. Толпа рассеивалась на глазах, жизнь в посёлке входила в привычное русло.

– Не буду уговаривать тебя вернуться, – продолжал тем временем Мартин. – Но Клим, как мне кажется, дал хороший совет. Если ты решишь ему последовать, то я помогу тебе с историей для ключника…

Ирина вздохнула. Чуть-чуть улыбнулась, глядя на Мартина – с куда большим пониманием происходящего, чем можно было ожидать от девчонки её лет. И сказала:

– Я…

Совсем рядом в канале плеснула вода. Мартин обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть вынырнувшего до половины тюленоида. Чёрная шкура мокро блеснула на солнце, резко махнул сильный ласт – и что-то маленькое просвистело в воздухе.

Ира Полушкина вздрогнула, вытягиваясь словно от удара током, и замолчала. Из открытого рта тонкой ровной струйкой потекла тёмная кровь. Все так же прямо, не сгибаясь, девушка упала ничком – и Мартин с содроганием увидел окровавленный серый шип, вонзившийся в её шею где-то возле седьмого позвонка.

Тюленоид с плеском погрузился в воду.

В следующий миг все вокруг смешалось. Кричали взрослые, ревели дети, в руках Клима откуда-то появился пистолет – и он бежал вдоль канала, всаживая в воду пулю за пулей. Одна из индианок склонилась над Ирой. Другая, со здоровенным кухонным ножом в руке, перепрыгнула через канал и побежала – видимо, к той точке, мимо которой тюленоид неизбежно должен был проплыть. Мартин бросился вслед за ней, и это оказалось правильным решением.

Тюленоид мчался в канале со стремительной грацией истинно водного обитателя. За ним, будто дым, стлалась тёмная пелена – одна из пуль Клима нашла цель. Мартин выждал секунду, давая рукам привыкнуть к тяжести «ремингтона», а потом открыл огонь.

Он попал с третьего выстрела – в ласт, как и целил. Тюленоид завертелся на месте, выгибаясь, будто в попытке укусить раненое место. Индианка одним движением сбросила платье, пригнулась для прыжка, перехватила нож поудобнее и вопросительно посмотрела на Мартина.

Мартин покачал головой. Дождался, пока тюленоид попытается плыть дальше, – и прострелил ему второй ласт.

Через пару минут, когда истекающий кровью чужак общими усилиями был вытащен на камни островка, Мартин забросил винтовку за спину, вытащил из ножен на голени кинжал и склонился над раненым. Рявкнул:

– Твой единственный шанс выжить – сказать все и немедленно!

– Ты что, сдурел, Мартин? – мрачно спросил его Клим. Приставил пистолет к дёргающейся голове тюленоида и нажал на спуск.

Мартин отшатнулся, стёр с лица кровавые брызги. Ему вдруг вспомнились слова девочки «вы меня убили».

– Он был единственным свидетелем! – потянувшись к карабину, выкрикнул он. – Ты не хотел, чтобы он заговорил?

Клим вздохнул, опустил ствол пистолета в воду и поболтал, смывая кровь. Тюленоид с развороченной головой слабо подёргивался на берегу. Пахло кровью и порохом.

– Он не умел говорить. Он был собакой, Мартин.

– Что?

– Ты не в курсе, кто он такой? Это животное, его зовут кханнан! У геддаров они вроде наших собак, разве что чуть смышлёнее, умеют пользоваться предметами. Ключники позволяют брать с собой приручённых животных, вот геддары и притащили кханнанов на Библиотеку. На сухих мирах им не выжить, а здесь – раздолье… и рыбу ловить помогают, и с детьми играют…

Опомнившись, Мартин убрал руки от оружия. Пробормотал:

– Извини… я…

– Решил, что злой директор посёлка Клим убил девочку чужими руками… ластами. – Клим сплюнул в воду. – Ладно, забыли. Мы не смогли бы его допросить, Мартин.

Мартин посмотрел на островок, где столпились вокруг неподвижной Ирочки жители. И побежал к ним – сам не понимая зачем.

Перед ним расступились. Девушка была ещё жива, но умирала. Камни под ней были в крови, глаза смотрели сонно и пусто. Она дышала ртом, из которого все так же струилась кровь, во рту девушки Мартин с ужасом увидел острый конец шипа, пронзивший насквозь язык. Он присел, коснулся лба Ирины в нелепой попытке хоть как-то умерить её смертный страх.

Но страха в глазах не было, только досада и подступающий сон – самый последний и самый крепкий.

– Пошли вон! – заорал кто-то над ухом, отгоняя любопытствующих детей. А Ирина попыталась что-то сказать… конечно же, это не вышло. На исказившемся болью лице появилось какое-то предельное, свирепое упрямство, и Мартин почувствовал слабое касание её руки. Посмотрел на ладони девушки – те медленно, упорно, складывали букву за буквой.

Она успела произнести шесть букв и одну цифру, прежде чем руки отказались ей служить, а дыхание остановилось.

Мартин прижался ухом к груди, пытаясь услышать сердце. Тело Ирины было тёплым и упругим, молодое, здоровое, красивое тело, и это казалось такой чудовищной нелепостью и несправедливостью, что Мартин отпрянул от неё будто ошпаренный.

Ирина Полушкина, семнадцати лет, будущая гордость земной лингвистики, была мертва.

Подошёл Клим, постоял, глядя на Ирину. Сказал:

– Кханнан метнул заточенный рыбий хребет. Очень твёрдая кость, мы сами её используем для поделок…

– И он мог сам сделать дротик? – спросил Мартин, так и стоя на коленях рядом с мёртвой девушкой.

– Легко. Ласты кханнана очень ловкие, на концах делятся на рудиментарные пальцы. Рыбу сожрал, хребет обточил о камни. Через тысячи лет это будет разумная раса… наверное.

– Зачем? – Мартин посмотрел на Клима. Обвёл взглядом мрачную молчаливую толпу. – Эти твари нападают на людей?

Клим покачал головой:

– Никогда такого не было. Никогда. Но несколько кханнанов потерялись или убежали… они могли одичать…

– И напасть на девушку, стоящую в толпе людей? – Мартин засмеялся бы, не будь все так трагично. – Клим, он вёл себя как наёмный убийца… или как науськанный пёс… не важно. Его кто-то послал!

Клим только развёл руками. Пробормотал:

– Пусть нас называют фашистами, но отныне мы будем убивать любого кханнана, приблизившегося к посёлку…

Мартин встал. Ему было безумно жалко девчонку. Ещё никогда с ним не случалось такого чудовищного фиаско.

– Мы похороним тело, – сказал Клим. – У нас есть для этого специальный канал… тут иначе нельзя, Мартин…

Мартин кивнул. Клим помялся и добавил:

– Обычно мы делим одежду и вещи умерших между собой, всё-таки ресурсов не хватает, но если ты хочешь забрать их…

– Я посмотрю её вещи, – сказал Мартин. – Возьму что-нибудь для родителей, а остальное… – Он посмотрел на босые ноги топчущейся рядом индианки. Продолжил:

– Я понимаю. Поступайте согласно своим обычаям.

Смотреть на то, как люди, пусть даже искренне переживающие смерть Ирочки, станут её раздевать, Мартину не хотелось. А ещё большее отвращение внушала мысль, что это красивое тело, ещё четверть часа назад вызывавшее у всех мужчин вполне одинаковые эмоции, будет сейчас беззастенчиво обнажено. Его щека ещё помнила тепло девичьей груди, шокирующее тепло мёртвого тела.

Мартин отошёл в сторону, но не выдержал – обернулся.

Слава Богу, мужчины от Иры отошли. Остались только женщины, собравшиеся в тесный кружок. Они возились недолго – мелькнули в чьих-то руках шорты цвета хаки, беленькие трусики, выскользнула из толпы женщина с окровавленной футболкой – и стала торопливо полоскать её в воде канала.

В голове проплыла вялая мысль, что есть в этом дележе имущества что-то от каннибализма, но Мартин слишком хорошо понимал, как трудно выжить и сохранить человеческий облик на чужой планете. Он отвернулся, присел у канала, с остервенением стал мыть руки и лицо, оттирая пучком водорослей даже не кровь – само воспоминание о живом и мёртвом тепле на своей коже.

– Мартин. – К нему подошла индианка. Уже в кроссовках. Протянула на мокрой ладони жетон путешественника и цепочку с маленьким серебряным крестиком. – Это надо вернуть родителям.

– Нет, в этом надо похоронить… – начал было Мартин, глядя на крестик, но замолчал. – А, ладно. Спасибо.

– Не сердитесь на нас, – сказала индианка.

– Я не сержусь, – ответил Мартин.

Вслед за индианкой подошёл Клим. Сел рядом, печально посмотрел на Мартина. Спросил:

– Она хоть что-нибудь сказала?

Мартин сбросил рюкзак, полез в боковой карман за мылом. Покачал головой:

– Ни единого звука.

5

В Столицу Мартин вернулся после наступления темноты. Помогал маяк – непрерывные вспышки хоть и раздражали, однако давали ориентир. Нелегко, наверное, засыпать в палатке под разноцветные всполохи… но к чему только не привыкнешь. Да и был от маяка ещё один прок, который Мартин оценил, лишь подойдя к палаточному городу, – маяк заменял фонари. Приноровившись, можно было вполне сносно передвигаться в ритме красно-зелено-белого стробоскопа. Экономить батарейки не требовалось, но Мартин погасил фонарик, чтобы не выделяться.

Ночью посёлок казался куда более обитаемым, чем днём. Скользили между палатками тени тех Чужих, которые от природы вели ночной образ жизни, да и многие люди, похоже, предпочитали спать в жаркие дневные часы. На небольшом островке, где все обелиски были безжалостно снесены, Мартин увидел самую настоящую дискотеку. Гремел проигрыватель, танцевала молодёжь – и люди, и нелюди. Ломаные движения, резкий ритм и вспышки маяка сливались в диковатую, но завораживающую сцену.

Мартин постоял, наблюдая за танцующими, потом двинулся дальше.

Прошёл по пляжу, где давеча загорали нудистки. Девиц, конечно, уже не было, словно в воду канули. Зато сидели у самой воды два дюжих мужика, хохотали, обсуждали что-то своё. До Мартина долетело:

– С настоящей, Лёва! С настоящей!

Чуть дальше, на островке, не подвергшемся особому разгрому, тренькала гитара и кто-то пел на испанском – о галеонах, пиратах и штормах. Мартин остановился и послушал немного.

Да, жизнь явно била ключом.

И что стоило Ирочке Полушкиной остаться в этом посёлке?

Хотя кто мог поручиться, что это уберегло бы её от убийцы?

Мартин ни секунды не сомневался, что нападение тюленоида было сознательным… в той мере, в какой кханнан вообще имел сознание. Кто-то науськал полуразумное создание на девушку. Отдал приказ – и убил её вернее, чем если бы спустил курок. Возможно, кханнан и понимал, что шансов спастись у него почти нет, но сопротивляться приказу не мог.

Кто? Зачем? Достаточно было ответить на один из вопросов, второй прояснился бы сам собой. Но Мартин не видел ответа. Единственный, пусть и сомнительный мотив имелся у Клима. Но если допустить, что приказ отдал директор, то возникал резонный вопрос – как он сумел приручить тюленоида? Если же заказчик убийства был из геддаров, живущих в Столице, то вставал вопрос мотива. Опасение, что девушка разгадает загадку Библиотеки? Очень уж это не вязалось с известным Мартину поведением геддаров. Эта раса не зря носила с собой мечи, но никогда не использовала другого оружия.

И в вещах девушки он не нашёл никакой зацепки. Немного одежды, два шоколадных батончика, припрятанных среди чистых носков и платочков, пяток неисписанных блокнотов и коробка карандашей.

В общем, гадать было бесполезно, и всё же Мартин не прекращал этого занятия. Два чувства – жалость к девушке и уязвлённая гордость – подстёгивали его лучше любого контракта. Выбрав палатку, в которой горел слабый свет и слышался разговор, Мартин подошёл к задёрнутому клапану двери. Кашлянул – никто не отреагировал. Стучать по ткани было нелепо, звать хозяев – как-то неудобно. Наконец Мартин заметил у двери маленький латунный колокольчик. Позвонил.

Клапан отдёрнула высокая худая женщина с грубым, мужиковатым лицом. За её спиной Мартин заметил стоящего в углу мальчишку – видимо, его приход прервал воспитательный процесс.

– Ну? – резко спросила женщина.

Пацан в углу начал поскуливать, словно собачонка. Женщина, не оборачиваясь, рявкнула:

– Не ной, а то и от меня перепадёт! Что вам?

Мартин смутился. Он не любил оказываться свидетелем семейных разборок – возможно, потому, что работа частного детектива постоянно заставляла рыться в грязном бельё.

– Простите, я здесь недавно, – начал Мартин, – мне надо найти Давида, главу администрации Библиотеки…

– Я за него не голосовала, – мрачно сказала женщина. Но всё же вышла из палатки и показала рукой направление. – Вон там. Выгоревшая красная палатка, рядом с ней на столбе синий флаг.

– Простите, а почему вы за него не голосовали? – не удержался от вопроса Мартин.

Женщина окинула его подозрительным взглядом:

– А вам-то какое дело, господин хороший?

Пацан в палатке снова захныкал, и женщина решительным шагом двинулась внутрь, не забыв закрыть за собой дверной клапан.

Так и не получив ответа, Мартин пошёл в указанном направлении. Ему не терпелось убраться с Библиотеки, но вначале следовало нанести визит Давиду. Хотя бы ради того, чтобы захватить письма на Землю, – это правило хорошего тона для любого путешественника.

Давид не спал. Сидел перед каналом на сооружённой из обелисков скамейке и читал при свете маленького фонарика какой-то роман в бумажной обложке. Был в одних широких семейных трусах и пиджаке на голое тело. При появлении Мартина молча сдвинулся и закрыл книжку.

– Интересно? – поинтересовался Мартин. Обнявшаяся парочка, изображённая на обложке, лучше любой аннотации выдавала дамский роман.

Давид неопределённо пожал плечами:

– Не очень. Но файлы надоели, а бумажных книг у нас очень мало. Что-то стряслось?

– Почему вы так решили?

Давид вздохнул:

– Ой, Мартин, только не надо этих детективных подковырок… Вы вернулись один. А вы не производите впечатления человека, который так легко отступает. С девочкой что-то случилось?

– Она мертва.

Давид негромко выругался. Покачал головой:

– Чушь какая-то. У нас бывают несчастные случаи, но…

– Её убили.

Мартин и Давид некоторое время смотрели друг на друга. Потом Давид кивнул:

– Я знал, что рано или поздно эти ненормальные…

– Ирину убили у меня на глазах. И вовсе не обитатели Энигмы.

На лице Давида заиграли желваки.

– Мартин, перестаньте пялиться на меня и выдавать информацию по крупицам! Вы не ключнику байки травите! На этой планете я представляю цивилизованную власть…

– Её убил кханнан. Метнул дротик, сделанный из рыбьей кости. У девушки был повреждён позвоночник, пробита гортань и язык. Она даже не смогла ничего сказать.

Собственно говоря, Мартина интересовала реакция Давида именно на эти слова. Изобразить удивление совсем нетрудно, гораздо сложнее скрыть облегчение.

Но на лице Давида не отразилось ровным счётом ничего. Как и подобает серьёзному человеку, управляющему тысячей разумных особей с разных планет.

– Полагаете, целью было помешать ей говорить? – спросил Давид.

– Возможно. Я не в курсе, как обычно кханнаны убивают людей.

– Они не убивают людей, – сказал Давид. – Кадрах!

Из палатки появился геддар – полуодетый, в широких плиссированных штанах оранжевого цвета и с перевязью меча на голом торсе. В полумраке он очень напоминал человека, лишь отсутствие пупка и сосков выдавало в нём существо иной биологической природы.

– Я слышал, – коротко сказал геддар. – Кханнан не должен убивать людей.

– Не должен или не может? – спросил Мартин.

Геддар помедлил, будто решая, стоит ли обсуждать этот вопрос с чужаком. Потом покачал головой:

– Не должен. Возможно всё, но не всё должно. Кханнаны – спутники, друзья, охотники.

– Охранники? – уточнил Мартин.

– Нет. Кханнан может вступить в бой, если его другу грозит беда. Но кханнан, напавший на разумное существо, должен быть убит.

– Не только на геддара? На любое разумное существо? – уточнил Мартин.

На лице Кадраха появилось что-то, близкое к презрению.

– Конечно. Их разум близок к пробуждению, они гораздо умнее ваших собак. Если позволить им убивать разумных, это приведёт к беде для нашей расы. Ни один геддар не позволит кханнану нападать на людей.

– Есть вариант, – осторожно сказал Мартин. – Отдать приказ, зная, что кханнан погибнет.

Кадрах молчал так долго, так что Мартин успел пожалеть о своих словах. Но геддар заговорил снова:

– Такой вариант есть. Геддар мог отдать приказ, будучи уверенным, что кханнан умрёт. Это преступление, но оно возможно.

– Только геддар? Мог ли человек или существо иной расы приручить кханнана?

– Мог, – не колеблясь, ответил геддар. Кажется, теперь на его лице появилось облегчение. – Это бывает. Многие хотят друга-кханнана, мы привозим сюда щенков.

– Вам придётся найти того, кто отдал приказ, – сказал Мартин. Не приказывая, разумеется, а лишь констатируя факт. – Это сложно?

– Кханнан имеет лишь одного хозяина, – сказал геддар. – Один хозяин не может иметь более одного кханнана. Они ужасно ревнивы. Если у кого-то пропал кханнан – он виновен… – Геддар покачал головой и выдал неожиданный вывод: – Очень трудно будет найти убийцу.

– Почему? – удивился Мартин. – Пересчитать…

– В нашем посёлке сто тридцать кханнанов, – уверенно сказал геддар. – В Центре – ещё восемнадцать. Наших я соберу и пересчитаю за час. Завтра мы будем знать, на месте ли кханнаны другого посёлка. Но только глупый убийца пошлёт своего кханнана на смерть.

Он помолчал и подытожил:

– Я не думаю, что убийца так глуп. Я думаю, что все кханнаны на месте.

– А бывало, что кханнаны убегали? – спросил Мартин. – Может быть, дикий…

– Может быть, дикое поселение людей или других разумных, – ответил геддар. – Но у них не будет кханнанов.

– Они не смогут размножаться, – пояснил Мартину Давид. – Планету геддаров могут покидать только особи одного пола.

Мартину ужасно хотелось узнать, касается ли это правило только тюленоидов, или распространяется и на самих геддаров. Но он благоразумно подавил любопытство, спросив вместо этого:

– Тогда откуда взялся кханнан-убийца?

– Возможно всё, – философски ответил геддар. – Но не всё можно узнать.

Геддар отступил в тень – и сразу же затерялся среди обелисков.

– Хорошенькое дело, – сказал Мартин. – Мирная, добрая планета. Никакой опасной жизни. И вдруг взявшаяся ниоткуда инопланетная зверюга убивает невинную девушку!

– Вас ждут неприятности? – с сочувствием спросил Давид.

– Моей вины в случившемся нет, – поразмыслив, сказал Мартин. – Она даже ещё не решила, пойдёт ли со мной, я не успел официально взять её под охрану. Если родители девушки захотят это проверить – пришлют сюда другого детектива. Но мне жалко девочку. И… нелепо все произошло. Вы-то сами что думаете о случившемся, Давид?

Давид посмотрел на него с лёгкой иронией:

– А что я могу думать? Если девочка и впрямь была близка к разгадке тайны Библиотеки, то недоброжелатели могли найтись. Вы что, считаете, у нас тут мирная, тихая, академическая жизнь? У нас тут обычный бедлам! Пьяные свары, и это при минимальном производстве алкоголя! Драки в процессе выяснения научной истины, причём с членовредительством и увечьями. Сексуальное насилие и перверзии всех мастей… обычные оргии я уже и не пытаюсь запрещать. Азартные игры, причём в последнее время стало модно играть на «американку», а желания загадывать унизительные или опасные. Я уж не говорю о вандализме… – Давид многозначительно похлопал по каменной скамье, – о религиозных препирательствах, об интригах…

– Вчера вы нарисовали мне куда более благостную картину, – заметил Мартин.

Давид промолчал.

– Может быть, вам стоит сообщить на Землю, что Библиотека вовсе не такое безопасное и мирное место, как многие считают? – спросил Мартин. – Глядишь, сюда не станут рваться молоденькие дурочки.

– Вы вроде бы не очень молодой человек, – с иронией сказал Давид, – а такой наивный… Как раз после этого они сюда и хлынут. Мартин, все, что здесь происходит, – следствие бесцельности нашей работы! К нам приходят умные, работящие, честолюбивые. Бьются несколько лет как рыба об лёд – а разгадкой все и не пахнет. Что далее происходит, объяснять не надо? Дайте мне ключ к разгадке! На следующий день все будут работать до упаду.

– Я не лингвист, – сказал Мартин. – Если у девочки и был ключ, то она его унесла с собой. Но судя по тому, что я видел, её теория блистательно провалилась.

– Небось пыталась привязать язык Библиотеки к туристическому? – спросил Давид. – А направление чтения выбрать с учётом площади островов или количества обелисков? Что по этому поводу сказал Клим? Этот самодовольный завхоз, выпертый из университета за растрату? Небось такую гипотезу даже он проверял?

Теперь настала очередь Мартина промолчать.

– Он здесь пережидает, пока будет закрыто уголовное дело, – продолжал, распаляясь, Давид. – Собрал под своё крыло талантливых учёных, организовал приличные бытовые условия и ждёт дивидендов. Конечно! Куда проще руководить одними только людьми! Не приходится разбирать семейную склоку четырехполой расы, где особь женская-примо отказала в сексуальной близости особи мужская-секундо, ссылаясь на отсутствие у Библиотеки луны, регулирующей нормальный брачный цикл! А пищевые проблемы? Расе оулуа необходимо жрать в диком количество двустворчатых моллюсков, в них, видите ли, содержится жизненно необходимый им марганец! А этих моллюсков любят кушать все, они из местной фауны самые вкусные! Их и выжрали на пять километров окрест… а я должен либо обрекать оулуа на болезни и вымирание, либо требовать от семисот двадцати пяти разумных отказаться от жизненных радостей в пользу семи туповатых Чужих!

– Теперь я лучше понимаю вашу планету, – честно сказал Мартин.

Давид довольно осклабился. Полез в карман пиджака, извлёк пачку сигарет. Предложил Мартину.

– Лучше я вас угощу, – предложил Мартин, доставая «Житан».

– Домой отправляетесь? – понимающе сказал Давид.

– Дождусь вашего друга и пойду. Я верю, что искать убийцу бесполезно… так, для очистки совести посижу…

Некоторое время они курили, глядя на проблески маяка. Пробежала мимо группа из двадцати – тридцати людей и Чужих. С воплями: «Каналовка! Все на каналовку!» – они попрыгали в широкую протоку, окружающую остров со Станцией.

Давид и Мартин молча наблюдали за медленно плывущими по течению телами. В руках купальщиков мелькали фляги и бутыли.

– Развлекаемся всячески… – сказал Давид. – Я был на нескольких мирах, Мартин. Я повидал достаточно странного, чтобы напавший на девушку кханнан не показался мне загадкой. Даже если этот кханнан ниоткуда.

Мартин внимательно посмотрел на Давида.

– Я помню, как ожил спутник планеты Галел, – сказал Давид. – Он сбросил каменную кору и заблестел в лучах голубого солнца – будто ёлочная игрушка, подвешенная в зелёном небе. По белой поверхности шли чёрные и красные разводы, потом появился луч… поток света, идущий мимо Галела, но такой мощный, что он был виден даже в пустоте, – столб белого света диаметром в тысячу километров. Кричали аборигены, в их легендах говорилось, что луна – это яйцо дракона, который однажды проснётся и испепелит весь мир. Ключники выбежали из Станции и стояли, глядя в небо. А спутник поплыл, меняя орбиту… лишь осколки каменной скорлупы колыхались в небе. Под ногами затряслась земля, проснулся старый вулкан на горизонте – и выбросил столб красного огня до самых небес. Я не преувеличиваю… до самых небес. Прямо в убегающую луну! Ключники вернулись на Станцию. А я стоял и смотрел на небо… мне казалось, что и впрямь наступил конец света. Потом я понял, что спутник разворачивается, и фотонный луч ударит по планете. Высоко-высоко, в стратосфере, горел разреженный воздух… будто полнеба залили малиновым.