Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

Рыцари сорока островов

Посвящается Гуле.

…дети могут воевать со взрослыми.

Взрослые тоже воюют с детьми, они одичали.

Но дети не воюют с детьми ни

на одной планете – они ещё не посходили с ума!

Владислав Крапивин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. «ЗАМКИ И МОСТЫ»

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ. РАССВЕТ

Раньше мне очень хотелось увидеть рассвет. Нет, не восход солнца – это уже не рассвет, это начало утра. Мне хотелось уловить тот миг, когда отступает ночь, тёмное небо становится сиреневым, прозрачным, чуть розовым на востоке. Но поймать мгновение рассвета оказалось так же трудно, как поймать момент наступления сна.

Ещё секунду назад вокруг была ночь, тяжёлая и беспросветная, словно бы даже окрепшая в предутренние часы. И вдруг что-то неуловимо меняется. Проходит минута, другая… И ты понимаешь, что воздух светлеет, тёмные, пугающие силуэты превращаются в обыкновенные деревья, а небо становится чистым и нежно-фиолетовым. Это – рассвет. Наверное, он приходит, когда уже не остаётся сил выдерживать ночь. Это ещё не утро, это просто конец темноты. Это – рассвет.

1. ФОТОГРАФИЯ В ГАЗЕТУ

Район был чужим.

Я шёл по узкому каменному бордюру, отделяющему тротуар от дороги, раскинув для равновесия руки. Несерьёзно, конечно, но у меня было слишком плохое настроение.

Лето выдалось неудачным. Нет, начиналось оно совсем неплохо – я на отлично закончил седьмой класс и перешёл сразу в девятый. Не потому, что я вундеркинд и могу за неделю выучить программу восьмого класса. Просто в школе проходила какая-то дурацкая реформа – сделали одиннадцать классов и учиться теперь начинали с шести лет. Вот наш класс и перевели из седьмого прямо в девятый. Мы, разумеется, не спорили. Теперь можно было на вопрос о возрасте спокойно отвечать: «Учусь в девятом классе». Улавливаете разницу? Четырнадцать лет – или девятый класс.

А вот потом началась полная ерунда. Все мои друзья, как сговорились, кто уехал в летние лагеря, кто с родителями на курорты. Один даже попал в международный компьютерный лагерь и уже прислал фотографию, где он стоял в обнимку с двумя американцами. Вид у штатовцев был порядком помятый, видимо, с ними многие хотели сфотографироваться… Но, всё равно, было немного завидно. К тому же, из нашего района в городе остался я один.

Соскочив с бордюра, я остановился на перекрёстке. Нет ничего скучнее, чем бродить одному по улицам, которые знакомы с детства. Тем более, когда город маленький, как и множество других городков вокруг. Правда, наш особенный – в нём есть заводы, на которых делают космические спутники и другую секретную технику. Но это интересно разве что иностранным шпионам.

Ну а мне приходилось болтаться по городу, скучать и поддерживать авторитет района. Проще говоря – лезть в драки с мальчишками из других компаний.

Мимо прошагали два пацана, на год или полтора младше меня. Краем глаза я заметил, как один из них, прищёлкнув языком, сплюнул на асфальт и покосился мне вслед. Мальчишки ещё не доросли, чтобы прицепиться ко мне, пусть даже я и был чужаком, идущим по их району. Но на презрительный плевок они отважились.

Я остановился. Повернулся к мальчишкам. Ласково спросил:

– Что, побакланить хочется?

Побакланить – это значит подраться. Но ребятам этого явно не хотелось. Наверное, я выглядел слишком воинственным или чересчур сильным.

Вот только драться не хотелось и мне.

Усмехнувшись, я пошёл дальше. Мальчишки за моей спиной, пытаясь сохранить остатки самолюбия, что-то сказали вполголоса. Слишком тихо, чтобы стоило оборачиваться и продолжать беседу.

Мне хотелось дойти до парка. Там могли оказаться знакомые ребята, с утра отправившиеся загорать на озеро. В крайнем случае можно было искупаться и одному.

Свернув на узкую улочку между старыми двухэтажными домами, я сократил путь и вышел прямо к ограде.

У нас в городе замечательный парк. В нём растут высоченные деревья, некоторым из которых лет сто, не меньше. Когда городок только строили, лес в этом месте не тронули, а только выкорчевали кусты и убрали старые, сухие деревья. Маленькое озерцо, вокруг которого раскинулся парк, тоже привели в порядок и устроили отличный песчаный пляж. Я представил, как торопливо разденусь на берегу, брошу на скамеечку одежду, побегу к воде… Настроение у меня сразу подскочило. Что может быть лучше в каникулы, чем жаркое солнце и прохладная вода? Ну… разве что какое-нибудь захватывающее приключение.

И тут я услышал громкий голос.

– Мальчик! Мальчик!

Я обернулся и увидел, что ко мне спешит незнакомый высокий парень. На груди у него болтался кожаный чехол фотоаппарата, лицо раскраснелось от бега. Он был чуть полным, в тёмной клетчатой рубашке, в широких, мешковатых штанах. Я молча смотрел, как он бежит ко мне, одновременно прислушиваясь и к шуму машин на улице, и к бесконечному разговору старушек на скамеечке. Ничего удивительного здесь случиться не могло, у каменных ворот парка, в жаркий летний полдень, на глазах у десятков людей. Так я тогда думал…

А парень уже остановился передо мной, поправил ладонью волосы и, счастливо улыбаясь, произнёс:

– Мальчик, хочешь сфотографироваться для газеты?

Если честно, то на такой вопрос ответ всего лишь один. Парень даже не ждал моего согласия. Он что-то торопливо прокручивал в своём фотоаппарате и всё говорил, не умолкая ни на секунду. Он – корреспондент газеты. Какой? «Комсомольской правды». Сейчас в газете хотят поместить большую статью про молодёжь нашего города. Ну и, как положено, сфотографировать для статьи нескольких ребят… Я чем-то понравился журналисту, и он решил непременно напечатать в газете мою фотографию.

Настоящих корреспондентов я никогда в жизни не видел, но почему-то считал, что они должны выглядеть по-другому. Не такими потными и лохматыми, что ли… Предложи мне этот парень куда-нибудь с ним пойти, я бы непременно отказался. Люди бывают разные… Но корреспондента вполне устраивал шумный, людный парк с маячившим неподалёку милиционером и любопытными старушками. Наверное, я и в самом деле очень фотогеничный, как говорила моя одноклассница Инга. Очень хорошая и умная девчонка, только вот не всегда поймёшь, серьёзно она говорит или шутит. Я с ней даже иногда ссорюсь из-за этого.

Парень навёл свой фотоаппарат, замер. Как-то странно улыбнулся. Я так улыбаюсь, когда чувствую себя виноватым, а сознаться не хватает смелости. Мною овладел непонятный страх. Но палец корреспондента уже плавно давил на кнопку.

Фотоаппарат щёлкнул. Очень громко щёлкнул, обычные «Зениты» снимают гораздо тише.

И наступила темнота.

2. ЗАМОК АЛОГО ЩИТА

Темнота окружала меня со всех сторон. Я хотел закричать – и не смог. Дёрнулся в сторону – и понял, что не могу сдвинуться с места. Вокруг была темнота, и холод, и больше ничего. Меня самого – и то словно бы не было.

Темнота взорвалась. Это был именно взрыв – мне гулко ударило в уши, я кувыркнулся и с радостью сообразил, что никуда не делся. Но тут до меня дошло – что-то со мной не то.

Я висел в воздухе, метрах в десяти над зем… То есть не над землёй, не было там никакой земли. Подо мной розовел маленький песчаный островок – километра два в диаметре, с круглым озерцом в центре. Несколько незнакомых деревьев с мелкой тёмно-зелёной листвой росли по его берегам. А вокруг острова, до самого горизонта, ярко и празднично голубело море, белые пенистые волны застыли, накатываясь на берег… И вдруг всё сдвинулось с места. Волны дёрнулись и с шумом прокатились по песку. Воздух перестал быть холодным, в лицо ударило жаром, неожиданным даже для лета, и солёными брызгами, какими-то уж слишком солёными… А я начал стремительно падать вниз, горячий воздух мягко ударил в лицо и перевернул меня на бок. Так вот, боком, едва успев выставить руки, я и упал на берег Тридцать Шестого острова.

Мне было так нестерпимо больно, что я заплакал, ещё не приходя в себя. А потом что-то прохладное коснулось моего лба, и я услышал тихий голос:

– Если он умрёт, то из-за тебя, Крис. Я ещё вчера говорила, что площадка мала…

Голос был девчоночий, тонкий и сердитый. Я вначале не сообразил, про кого она говорит, а потом до меня дошло. Я умру? Фигу! Я собрал все силы и открыл глаза.

Подо мной был песок – мягкий, горячий, надо мной – чистое безоблачное небо, а в нём жёлтый солнечный диск. А ещё надо мной склонялись незнакомые мальчишки и девчонки. Одна из девчонок держала у меня на лбу мокрую ладонь. Когда я открыл глаза, лицо её просияло:

– Тебе лучше? Правда?

– Правда, – машинально ответил я. Это было уж слишком – скучный, тягучий, словно резина, день, и вдруг – трахнуться с неба на какой-то островок… И тут я оцепенел от страха. Как же я здесь оказался? Я ведь стоял у самого входа в парк, и улыбающийся фотограф ловил меня в объектив камеры…

Когда я посмотрел на ребят – то увидел, что они улыбаются. Не обидно, нет… Они понимающе улыбались! Они знали в чём дело! Значит, и я узнаю…

Страх сразу прошёл. Я встал и огляделся, не обращая на мальчишек никакого внимания.

Островок был действительно маленьким, да ещё озеро в центре… Получалось что-то вроде огромного розового бублика – кольцо мелкого песка, шириной метров в восемьсот, не больше. Кое-где из песка выглядывали острые камни и шершавые, изогнутые веточки кораллов. Я подумал, что было бы со мной, брякнись я на такую штуку, и мне сделалось жутковато. Это была не страшная жуть, такая бывает тогда, когда беда тебя уже миновала. Дальний край острова поднимался пологим песчаным холмом, заросшим редким кустарником вперемешку с чахлой желтеющей травой. Я обернулся, закончив осмотр островка. И ахнул от изумления. Метрах в сорока от меня вставал из песка замок. Совсем крошечный, очень аккуратный, жмущийся к берегу и нависающий над самой водой. Но у него было всё, что положено иметь настоящему замку: высокие стены из розового мрамора, сторожевая башня метров десяти-пятнадцати в высоту, узкие окна-бойницы, ворота из серого металла. Однако это было ещё не самое удивительное. С трех сторон замка, обращённых к морю, ровными дугами выгибались тонкие розовые мосты. Они тянулись над морем, поднимаясь на головокружительную высоту, и опускались на островках вдали, кажется, – возле таких же замков. Это было очень красиво, но в тот момент я думал не о красоте и не о том, как можно выстроить на затерянном в море островке такой замок и такие мосты. Меня почему-то брала досада, что падая, я не успел ничего этого разглядеть и теперь стою с видом полного идиота. Я порядком разозлился и заговорил с окружавшими меня ребятами довольно грубо:

– Может хватит на меня смотреть? Я не на витрине!

Но они не обиделись. А самый старший, на вид лет семнадцати, то есть года на три старше меня, сказал:

– А ты молодец. Совсем не боишься.

И протянул руку.

– Меня зовут Крис.

– Дима, – буркнул я.

Все вокруг меня были до черноты загорелые, и немудрёно: солнце жарило с неба изо всех сил, а они стояли почти раздетые. Ребята – попросту в плавках или в шортах, явно самодельных, с бахромой по краям. Лишь на двоих были выцветшие футболки. Девчонки, те, что помладше, тоже носили шорты и майки, только самая старшая, которая помогла мне прийти в себя, была в коротком, застиранном платье. Самый приличный вид имел Крис – в вытертых джинсах и чёрной футболке. Но, как и другие ребята, он зарос волосами словно дикобраз иглами. У нас в классе таких пышных волос не имела ни одна девчонка. Я невольно ухмыльнулся, даже не задумываясь, какой вид может быть у меня после нескольких месяцев на необитаемом острове. Коротко, хоть и неумело подстриженным был лишь один мальчишка, мой ровесник. К тонкому пояску на джинсовых шортах у него был прицеплен маленький, включённый плейер. Наушники были надеты, только один сдвинут, чтобы слышать наш разговор. Когда я узнал его прозвище – Меломан, то ни капли не удивился.

Самый младший из ребят, лет одиннадцати, в оранжевых плавках и смешной белой кепочке от солнца, громко сказал:

– А наш Замок – Замок Алого Щита! Он лучший на Островах!

И отступил назад, словно сам испугался своей смелости. Все засмеялись. Я тоже улыбнулся невольно, потому что понял – что бы со мной ни случилось, вокруг настоящие, хорошие ребята.

3. ПРАВИЛА ИГРЫ

Помещений в замке оказалось немного. Одно, узкое и длинное, называлось Турнирным залом. Имелось шесть маленьких спален, в них жили мальчишки, по двое в каждой. Ещё были две большие – в одной жили три девчонки, в другой – одна, самая старшая – Рита. Всего на острове, не считая меня, находилось шестнадцать человек. Самым старшим был Крис, а самым младшим – тот малыш в кепочке. Все его называли Малёк, чуть снисходительно, словно младшего братишку. Было ещё несколько комнат. В одной Рита и девчонки помладше – Таня, Лера и Оля – готовили еду, в других хранили разные вещи. Самое большое помещение называлось Тронным Залом. Сюда меня и привели после после того, как я оказался на острове. В Тронном Зале не было никакого трона, там и стульев-то оказалось мало. Зато посередине стоял огромный круглый стол из потемневших от времени, выщербленных досок. Вокруг стола теснились перевёрнутые донцами вверх пустые деревянные бочонки, на которых ребята тут же расселись. Всё это скорее напоминало кают-компанию старинного корабля, чем обстановку рыцарского замка. В зале было довольно светло – в трех стенах были проделаны широкие окна, застеклённые и заделанные изнутри толстой решёткой. На той стене, которая не имела окна, висел большой круглый щит, диаметром метра два, не меньше. Щит покрывала ярко-алая эмаль – сразу видно, что он служил не оружием, а просто эмблемой. Меня усадили на один из немногих настоящих стульев и начали, толкаясь и перебивая друг друга, объяснять сразу полтора десятка вещей. Тогда Крис заставил всех замолчать и начал рассказывать сам. Я слушал его и не знал, то ли смеяться над его словами, то ли плакать. Похоже, что следовало плакать…

Все ребята попали на остров так же, как я. Их просили сфотографироваться – для журнала, или же просто так, они соглашались, и… И оказывались на острове.

Сообразить, в чём тут дело, было несложно. Но на всякий случай я спросил:

– Так это был не фотограф?

Крис кивнул.

– Конечно. У него просто был прибор, замаскированный под фотоаппарат.

– У кого?

Ребята переглянулись, словно решая, можно ли мне всё говорить. Наконец Крис сказал:

– У пришельца. Это вовсе не человек, тот, кто тебя фотографировал. А этот остров – он не на Земле, а где-то на другой планете.

У меня холодок пробежал по спине, и не от слов Криса, а от того спокойствия, с каким он говорил. Я не выдержал и перебил его:

– Откуда ты знаешь?

– Они сами сказали, – Крис положил руку мне на плечо и сказал: – Ты только не злись, Димка. Мы тут не при чём. Я вот уже семь лет живу на острове.

– Что?!

Я подскочил на месте. Семь лет? Выходит, и я здесь останусь надолго? А мама с папой? Что они подумают? Они же будут меня искать, решат, что я утонул, или ещё что-нибудь случилось… Ни я, ни Крис тогда не знали, что никого из нас дома не ищут, что случившееся с нами куда удивительнее обыкновенного похищения…

Рита осторожно взяла меня за руку и потянула куда-то.

– Идём…

Я машинально пошёл следом. Крис тоже двинулся за нами, а остальные остались на месте. «Наверное, они тут самые главные», – подумал я. И тут меня осенило:

– Крис, а почему у тебя такое странное имя?

– Оно не странное, это английское имя, – чуть изменившимся голосом сказал Крис. – Я же из Англии.

Это меня, почему-то, окончательно доконало. Я сразу поверил во всё, поверил до конца…

– У нас ещё Януш из Польши, – негромко сказала Рита. – А все остальные ребята – наши, из Союза. Каждый месяц кто-нибудь новый появляется. Но обычно их не свысока сбрасывают, над самым песком, а ты метров с восьми упал. Я думала – разобьёшься, а ты крепкий…

Они с Крисом отвели меня в маленькую комнату, где стояли две кровати, а на стене, перекрещиваясь, висели два коротких меча. Вначале они показались мне настоящими, только какого-то странного цвета. Потом я понял, что это всего лишь игрушки – мечи были деревянными. Правда сделаны они были здорово – когда в первом или во втором классе я с друзьями играл в рыцарей, мы фехтовали просто обструганными палками…

– Ложись и поспи, – ласково сказал Крис. – А завтра мы тебе всё подробно объясним.

Я, и правда, хотел спать, то есть, даже не спать, а забыться хоть на мгновение. Но вначале мне непременно надо было выяснить одну вещь…

– Крис, отсюда нельзя вернуться домой? Это… навсегда?

Секунду Крис молчал, а я с ужасом ждал его ответа. Но Крис сказал именно то, что я и хотел услышать:

– Вернуться можно, Димка. Но это очень трудно.

Всё равно… Я обязательно вернусь. Обязательно… На кроватях не было одеял, да они и не пригодились бы при такой жаре. Я стянул покрывало, лёг на холодную белую простыню и через несколько минут заснул.

Открыв глаза, я уже прекрасно помнил, где нахожусь. И ещё в ушах у меня звучали последние слова Криса: вернуться можно… На соседней кровати лежал Малёк. Только я приподнялся, как он тоже вскочил – наверное, давно не спал, а ждал, пока я проснусь. Мы неловко улыбались, посматривая друг на друга. В общем-то он был совсем ещё маленький, но и у него можно кое-что узнать…

– Малёк, а где все?

– На мостах, – с готовностью ответил он. – А девчонки обед готовят.

– А ты?

– А меня с тобой оставили, – смутился он. – Всё показать и рассказать про Игру.

Так я впервые услышал это слово – Игра.

И, конечно же, сразу спросил, что это такое. Малёк даже поморщился от моего вопроса.

– Ой, Игра – это совсем просто. Там есть три главных правила – не играть после развода мостов, не играть в поддавки и не смотреть вверх, когда заходит солнце.

Так я впервые узнал правила Игры.

А Малёк тем временем снял со стены деревянный меч и подал мне. Он был такой взаправдашний, что я выставил его перед собой и залюбовался. Малёк сказал:

– Это Тимуркин меч. Но твой тоже будет не хуже, Крис обещал подобрать… А если честно, у нас с оружием плохо, – неожиданно серьёзно добавил он.

Так я впервые взял в руки оружие Игры.

Повертел меч и попросил Малька:

– А теперь объясни мне всё подробно. Ладно?

4. ЮЖНЫЙ МОСТ

Всё это было и глупо, и смешно, и немного жутко. В море, а может быть в океане, а может быть – на полностью покрытой водой планете, имелось сорок маленьких островов. На каждом острове стоял замок, со своей эмблемой и названием. Каждый остров, а точнее, замок, был связан с тремя соседними островами. Нашими соседями были двенадцатый, двадцать четвёртый и тридцатый острова – иначе говоря, острова Весёлых братьев, Горячей воды и Чёрных звёзд. У нашего острова был тридцать шестой номер. На всех островах жили мальчишки и девчонки, попавшие туда так же, как и мы. На каждом острове – человек по десять, пятнадцать… И вся эта орава играла. Во что? Ну, вроде как в рыцарей, сражались этими самыми деревянными мечами, кинжалами, пытаясь захватить соседние острова…

– Зачем? – тут же спросил я.

И Малёк спокойно разъяснил – те рыцари, которые завоюют все сорок островов, считаются победителями. И возвращаются домой. На Землю.

– И сколько островов вы уже завоевали? – я сразу перешёл к главному.

Малёк пожал плечами.

– Ни одного. Когда-то мы захватили двенадцатый остров, но потом рабы взбунтовались…

– Какие рабы?

– Ну, ребята с двенадцатого острова… Когда мы их захватили, они стали нашими рабами. Должны были за нас сражаться, а на Землю всё равно бы уже не вернулись.

Ничего себе! Я бы тоже взбунтовался. Очень надо играть за кого-то, а самому навсегда остаться на островах! Голова у меня прямо гудела от мыслей, я не знал, что и спросить у Малька. Но ему уже стало скучно…

– Димка, – протянул он, – пойдём, искупаемся…

И я как-то сразу вспомнил про море. Пусть остров был нашей тюрьмой. Но море-то ни в чём не виновато! Я вспомнил, каким видел его вчера – огромным, голубым, даже на взгляд тёплым, и тут же спрыгнул с кровати.

– Пошли! Я только оденусь…

– Ты джинсы обрежь, – покровительственным тоном посоветовал Малёк. – Возьми у девчонок ножницы, и сделай шорты. Жарко ведь.

Совет был неплохим, но следовать ему не хотелось. Это как-то унижало меня, примиряло с островом, словно я, действительно, собирался здесь оставаться надолго. Неопределённо пожав плечами, я затянул ремешок.

– Ремень хороший, – тем же умным тоном сказал Малёк.

Что в нём хорошего? Обычный оранжевый кожаный ремешок, не очень-то подходящий к вытертым джинсам.

– Пряжка хорошая – тяжёлая, – разъяснил Малёк. – Если в бою меч сломается, можно ремнём отбиваться.

Я засмеялся. Пряжка и верно тяжёлая, если такой ударить, получится гораздо сильнее, чем тоненьким деревянным мечом…

Мы вышли из комнаты в узкий коридор из такого же розового мрамора, что и весь замок. Малёк то забегал вперёд, то останавливался, распахивая все двери по сторонам и вопя что попало. Там были комнаты других ребят, но в них никого не оказалось.

– Что они делают на мостах? – спросил я.

– Караулят, не дают напасть… – Малёк веселился от души. Мы спустились на этаж ниже, туда, где находился Тронный зал, и Малёк завопил в распахнутые деревянные двери:

– Ритка-нитка, голодное племя водоплавающих индейцев идёт к морю!

– Идите, – спокойно отозвалась Рита, видно привыкшая к его фокусам. – Но через час я всё со стола убираю, и вы останетесь голодными до обеда. Доброе утро, Дима!

– Доброе утро! – пробормотал я.

Рита стояла возле стола и резала хлеб. Она улыбнулась и сказала:

– Да вы бегите, ребята. Это же твой первый день на острове, Димка, а в первый день можно ничего не делать.

– Да здравствует первый день! – завопил Малёк. И деловито пояснил: – Я твой сопровождающий и тоже могу ничего не делать.

И мы бросились дальше. Вылетели из дворца – наружные двери были раскрыты – и уже через минуту дурачились в воде – тёплой, солёной, в которой дрожало повисшее в небе солнце. И не вылезали до тех пор, пока тёплая вода не стала казаться холодной, и я всерьёз не испугался, что Рита нас не дождётся, и мы останемся без завтрака. Но Малёк посмотрел на солнце и уверенно сказал, что мы можем ещё полчаса греться на песке. И мы разлеглись под розовой стеной замка, так, чтобы на голову падала тень, а всё остальное загорало…

– Малёк, а как тебя зовут на самом деле? – спросил я.

– Игорь, только у нас Игорей и без меня целых три. Вначале звали Игорем-маленьким, а теперь просто Мальком. Пробовали звать Малышом, но я не согласился.

– Малыш и Карлсон, – хмыкнул я. – Читал?

– Нет, – виновато протянул он. – Я когда сюда попал, ещё не умел читать. А здесь этой книжки нет. Но Рита мне её рассказывала…

– Малёк, объясни мне ещё раз правила Игры, – попросил я.

Мой сопровождающий вздохнул, словно учитель, которому попался непонятный ученик:

– Значит так… Цель Игры – захватить чужие острова. – Малёк говорил явно чужие, не им придуманные слова, и это было немного смешно. – Оружие Игры – мечи и кинжалы… У Игоря-длинного есть арбалет.

– С деревянными стрелами?

– Угу. Нельзя играть в поддавки. Нельзя воевать ночью…

– Почему?

– Ночью мосты разводятся. Понимаешь, они из такого камня, который от нагревания сильно расширяется. Посередине моста есть зазор. Утром мосты нагреваются, половинки сходятся, и мост делается целый. А сразу после захода солнца, или просто в пасмурную погоду, мост раздвигается. Провал делается в четыре метра, так что не перескочишь. Да и нельзя перепрыгивать, нужно сразу кончать игру.

– А если перепрыгнешь?

Малёк сердито взглянул на меня.

– Нельзя, накажут!

– Кто?

Он посмотрел вверх и с неохотой сказал:

– Ну эти… пришельцы. У нас один мальчик, Ростик, пустил стрелу после захода солнца, когда мосты разошлись. А вечером пошёл купаться – и утонул.

Я опасливо взглянул наверх. Небо было голубым, чистым, и ничего в нём не было – ни летающих тарелок, ни крылатых чудовищ. Но мне, как, наверное, и Мальку, стало казаться, что оттуда следит кто-то невидимый. Невидимый и страшный. До этого я храбрился, всё-таки Игра – это и есть Игра. Деревянным мечом разве что шишку набить можно… А этот Ростик утонул по-настоящему. И из-за чего? Из-за дурацкого правила.

– А почему нельзя смотреть вверх во время заката? – спросил я, вдруг вспомнив ещё более дурацкий закон.

– Не знаю, – честно признался Малёк. – Только посмотришь вверх – ослепнешь.

Меня больше не радовал ни шелест прибоя, ни яркое солнце. Оказывается, не только остров был против нас, безмятежное небо тоже грозило бедой. Мелкий песок, на котором мы лежали, вдруг показался мне колючим и до отвращения сухим, словно грязная придорожная пыль. Я поднялся:

– Пошли завтракать.

– Идём… – у Игоря-маленького тоже испортилось настроение. Мы побрели к замку. Озеро обходить не хотелось, и мы пошли вдоль берега. Там было неглубоко, по колено, вода оказалась горячей, как кипяток, но у дна вертелись какие-то рыбки.

– Мы со стен замка рыбачим, – сказал Малёк. – Закидываем удочки в море и рыбачим. Девчонки уху варят.

Замок розовел на солнце, нарядный, как ёлочная игрушка. «Разгромить бы этих пришельцев», – подумал я. «А здесь устроить курорт или пионерлагерь…» От этих мыслей мне стало смешно. Разгромить! Пришельцев, которые взяли, да и перенесли нас на другую планету! Да у них техника в сто раз лучше земной! Даже целая армия тут ничего не сделает! Нет, эту Игру надо выигрывать по их правилам…

Железные ворота замка вдруг заскрипели, раскрываясь, и из них выскочила Ритка. Метнулась к нам, и лицо у неё было такое перепуганное, что я невольно уставился на ворота – может за ней гонится какое-то чудовище?

– Ребята, на южном мосту… Ребята… – Ритка всхлипнула, и я понял, что ничего большего от неё не добьёшься – в лучшем случае она разревётся. Впрочем, и так все было понятно. Вслед за Игорьком я бросился к воротам.

5. ДЕРЕВО И СТАЛЬ

Мост был узким, метра два в ширину. По краям поднимались низенькие, в метр, перильца из того же розового мрамора, что и мост, и весь замок. Хуже всего было то, что мрамор моста оказался чертовски гладким, ноги скользили. Я пытался бежать ближе к краю, там плитки выглядели шероховатыми. Зато сразу стало страшнее – уж слишком далеко под нами дрожала морская гладь. Мы с Мальком бежали уже минут пять, наш замок остался позади, и напутствий, которыми засыпали нас девчонки, слышно уже не было. И хорошо… Я вспомнил, как они притащили оружие, но стали меня отговаривать идти на мост. В первый день можно не играть… Что я, предатель, что ли? На южном мосту, где дежурили всего трое ребят, шла ожесточённая схватка. Таня увидела её с дозорной башни – сегодня была её очередь наблюдать за мостами – и подала сигнал тревоги. А меня пытались отговорить помогать ребятам! Мало ли, что я не умею фехтовать… Тоже мне, мушкетёры. Мастера деревянного клинка… Я нёсся за Мальком, а меч, тот самый, который он мне показывал утром, мотался у меня на поясе.

В центре мост слегка выгибался кверху, подъём был пологим, почти незаметным, но скрывал от нас картину боя до последнего момента. Ветер всё крепчал, и немудрёно – до воды теперь была добрая сотня метров. Я старался не смотреть вниз, но чувствовал со страхом, что мост раскачивается от его порывов. Разве можно так строить – огромный, не меньше, чем в километр, мост, и ни одной опоры! Но тут мы добрались до середины моста, до самой высокой его точки. И сразу всё увидели.

Наших ребят спасало лишь то, что мост очень узкий, и драться могли только две пары. А не то их бы давно смяли – со стороны вражеского острова наседало не меньше десятка парней. Нападавшие были такие же загорелые и так же богато одеты, как и мы. Но отличить их было нетрудно – в их руках сверкали стальные мечи! Настоящие, опасные даже с виду. Я увидел эти мечи и оцепенел. Сердце забилось часто-часто. Какая же это игра? Это издевательство! Они с настоящим, смертельным оружием, а мы с деревянными игрушками! Мне захотелось крикнуть, что так нечестно, хотя я и понимал, что глупее этого крика ничего не придумаешь. Но тут я увидел такое, от чего сердце у меня словно оборвалось. Один из нападавших размахнулся, и его меч обрушился на Криса, который сейчас один загораживал им проход. Двое других наших ребят, Януш и Толик, почему-то стояли за его спиной… Так вот, Крис не стал уворачиваться от удара, а поднял свой меч, чтобы его отразить. И пока блестящий стальной клинок падал на Криса, я успел подумать, что металлический меч наверняка перерубит деревяшку пополам и ударит Криса по лицу…

Два меча, стальной и деревянный, скрестились. До нас долетел скрежет, и я увидел, как от удара посыпались искры. Тем временем Крис прыгнул вперёд и ударил сам. Его меч скользнул вдоль вражеского и попал противнику в плечо. И нападавший, мальчишка примерно моего возраста, вдруг закричал. Отчаянно, так не кричат, когда получают удар палкой. Даже Крис отступил назад, а Малёк, стоявший рядом со мной, ойкнул. А тот незнакомый мальчишка стал оседать медленно на мраморные плиты моста. По руке у него текла кровь. Настоящая… И на деревянном мече Криса тоже темнели багровые пятна.

Схватка на мгновение прекратилась. Крис отступил назад, а между двумя отрядами теперь сидел окровавленный мальчишка. Наконец, его товарищи бросились к нему и оттащили обратно. А я посмотрел на Януша с Толиком. Внимательно посмотрел, не так как раньше. И сообразил, что Януш не случайно держит меч в левой руке – правая у него обмотана тёмной от крови тряпкой. А Толик не зря приложил руку к животу – точно так же в кино зажимают рану солдаты. Но мы-то ведь не солдаты!

Крис обернулся, и я увидел, какой тоскливый у него взгляд. Но тут он заметил нас и облегчённо махнул рукой. Малёк подбежал к нему. А я продолжал стоять.

Мы же не солдаты! А те, с двадцать четвёртого острова, снова полезли в драку. Крис теперь дрался плечом к плечу с Мальком. Я поразился, глядя, как ловко орудует мечом самый маленький боец нашего острова. Конечно, отбить даже несильный удар взрослого парня у него не хватило бы силёнок. Только он и не собирался их отбивать. Малёк уклонялся. Уже два или три раза вражеский меч выбивал фонтан каменной крошки в том месте, где он только что стоял. Но за мгновение до удара Малёк едва уловимым движением ускользал в сторону.

Всё так же удерживая в левой руке меч, вперёд двинулся Януш. А я подошёл к Толику. Он посмотрел на меня и кивнул, не удивляясь ни тому, что с ними, ни тому, что не лезу в бой. Руками он по-прежнему зажимал живот, и с его плотно прижатых пальцев редко и тяжело падали тёмные, багровые капли. На застиранных до белизны шортах расплывались неровные пятна, на ногах кровь засыхала длинными, потрескавшимися полосками.

– Тебя сильно… ранили? – с противной дрожью в голосе спросил я. И тут же сообразил, что будь рана серьёзной, Толик бы так спокойно не стоял.

Толик примерно моего возраста. Вчера я его сразу заметил, потому что он единственный белобрысый пацан на острове. Волосы у него почти белые, будто выгоревшие, и брови такие же. А сейчас и лицо стало бледным, белизна пробилась сквозь загар, и я увидел, что на лице у него полно шрамов, тоненьких, и не очень.

– Ерунда, – Толик облизнул губы и спокойно посмотрел на меня. – Только пить хочется. Вы воды не взяли?

– Нет.

– Жаль… Смотри, как Малёк орудует!

Посмотреть было на что. Меч у Малька маленький, как и он сам, но сейчас здоровенный парень пятился, отступая от него, и беспомощно размахивал своим… нет, не мечом, а чем-то вроде кривой сабли.

– Теперь отмахаемся. Нет, какой молодец Игорек… – Он очень ласково сказал это – Игорек. Так говорят о младший братьях. А потом спросил: – Ты не хочешь попробовать?

Я отчаянно замотал головой. Опять мелькнуло: мы же не солдаты… Толик понимающе кивнул:

– Вначале всегда трудно. Ничего, привыкнешь.

Не хочу привыкать к такому! Я смотрел на дерущихся в нескольких шагах от меня ребят, и на меня накатывала тоска, такая жуткая, какой ещё никогда не было.

– Толик, а как получается… у нас же деревянные мечи…

– Это только кажется, что деревянные, – отмахнулся он от меня. – Им, с двадцать четвёртого, всё представляется наоборот.

– Толик, – я сглотнул застрявший в горле комок, – так значит, вы убиваете?

Толик взглянул на меня исподлобья и ничего не сказал. Да и зачем, так всё ясно.

А нападавшие тем временем порядком утомились. Я подумал, что оборона мостов была, в общем-то, не сложной задачей. Главное, чтобы часовых было достаточное количество, и можно было быстренько менять уставших и раненых. Тогда нас вовек не завоюют.

И мы никого не завоюем.

Крис отошёл к нам, шлёпнул меня по плечу влажной, подрагивающей от усталости ладонью. Он был здорово вымотан, но без единой царапины.

– Молодец, что пришёл, – выговорил он, переводя дыхание. – Хочешь попробовать?

– Аппетита нет, – хмуро ответил я.

Солнце жарило в небе, круглое и пронзительно-жёлтое, как перезревший лимон. Далеко-далеко, маленькие и безобидные, катились волны. И пестрели по сторонам разноцветные пятнышки островов. Невесомые паутинки мостов связывали их в причудливый узор.

– Крис, завоевать хотя бы один остров можно лишь чудом. Сорок островов не завоюет никто и никогда.

Крис быстро взглянул на Толика. И тихо, с прорезавшимся акцентом, сказал мне:

– Не делай выводов так быстро. Дома поговорим.

Игорек и Януш уверенно отбивались от врагов. Те и нападали уже вяло, больше для порядка. Узенький мост не позволял им навалиться всем сразу, используя преимущество в численности, или фехтовать более виртуозно, побеждая за счёт техники. Двое мальчишек могли остановить здесь любую толпу. Ка спартанцы в Фермопилах… Рыжие кудри Януша золотились от солнца, он дрался спокойно, сосредоточенно, а Малёк, наоборот, азартно. Но оба они были уверены в себе. Такие драки для них привычное дело…

Среди нападавших особенно выделялся один мальчишка – высокий, худощавый, лет четырнадцати. Этот мальчишка всё пытался проскользнуть между Мальком и Янушем, но у него ничего не получалось. И не получилось бы, сколько бы он не пытался. Вдруг он, перестав драться и чуть отступив назад, легко вспрыгнул на низенькие перила моста и пробежал по ним. Мы и опомниться не успели, как он оказался в тылу у Януша и Малька.

6. ИНГА

Он стоял, раскинув для равновесия руки и чуть покачиваясь. Я смотрел на него, и никак не мог сообразить, чего же он не спрыгивает обратно на мост. Ясно же, что после этого начнётся грандиозная свалка, в которой нас неминуемо сомнут. Думал я об этом спокойно, даже с каким-то восхищением этим парнишкой. У меня в голове ещё не укладывалось, что здесь проигрыш равнозначен смерти… А мальчишка об этом знал. И он понимал, что победу для своего острова завоюет ценой собственной жизни, что кого-кого, а уж его-то убить успеют. Наверное, вначале, в горячке схватки, он не подумал об этом, а теперь ему стало страшно. Он вдруг жалко, умоляюще улыбнулся и раскрыл рот, чтобы что-то сказать. Может быть, попросить перемирия. Но Крис уже прыгнул к нему, вскидывая свой меч, который мне казался деревянным, а мальчишке с чужого острова – стальным.

Перила были узкими, очень узкими. Мальчишка уже не мог спрыгнуть на мост – он попал бы под удар Криса. Тогда он пригнулся, уклоняясь. И потерял равновесие.

Я вскрикнул, но голоса своего не услышал – все закричали разом. Мальчишка исчез с моста так быстро, словно его сдёрнули вниз сильной рукой. Через секунду мы уже перегнулись через перила, не оглядываясь друг на друга, не ожидая удара в спину, мгновенно забыв, кто здесь с какого острова.

Мальчишка падал томительно медленно, словно парил в воздухе. Меч он выронил, тот кувыркнулся над ним, отставая, и на глазах терял свой стальной блеск, превращаясь в обыкновенную деревяшку. Только сейчас, видя это бесконечное падение, я осознал, на какой высоте находится мост. А мальчишка всё падал. Может быть, эти мгновения лишь казались нам бесконечными. Время умеет растягиваться, когда тебе очень страшно…

Мальчишка уже превратился в крошечное пятнышко на фоне воды. «Сейчас…» – с замирающим сердцем подумал я. И тут внизу сверкнула яркая белая вспышка. Это походило на вспышку магния, но его потребовалось бы не меньше килограмма. Даже глаза заболели. Я зажмурился, а когда снова посмотрел вниз, там не было никого. Лишь на воде, тоненький, словно спичка, покачивался деревянный меч.

А потом меня резанул знакомый голос.

– Ребята!

Двадцать четвёртый остров шёл в атаку. Они были совсем рядом. А Малёк стоял рядом со мной, и по лицу его текла кровь. В него метнули нож.

…Я больше не думал об игре. Здесь все было настоящее – друзья и море, враги и замки. И выбор был прост – ты, или тебя. Я кидался вперёд, и мой меч звонко отбивал чужие удары. Помню, один раз на меня бросились трое, – старше и сильнее. Но кто-то, кажется Толик, подбежал и встал рядом.

И враги стали отступать. Не думаю, что в этом было много моей заслуги. Просто всё так сложилось – страшная смерть их товарища, получасовая драка, наше с Игорьком появление… Ну и мои неумелые, наполненные страхом и отчаяньем удары, наверное, тоже. Так иногда бывает, и честь победы достаётся тому, кто просто опоздал к началу схватки…

Я опередил и Толика, и Януша, и Криса. И неожиданно оказался один на один с отставшим противником.

Первое, что бросилось мне в глаза, – он был посветлее других. Не такой загорелый и чуть аккуратней подстриженный, хоть и длинноволосый. Ещё через секунду до меня дошло, что это девчонка лет четырнадцати, и я опустил меч. Не знаю, сумел бы я ударить парня, даже после всего случившегося на мосту… Девчонку я не мог ударить точно. А она стояла, опустив меч, повернувшись ко мне лицом и не пытаясь убегать. Вид у неё вполне соответствовал окружающим: обрезанные чуть ниже колен джинсы, завязанная на животе узлом блузка, волосы, перетянутые на лбу широкой чёрной лентой. И всё равно что-то в ней казалось знакомым, земным. Из той моей жизни, которая оборвалась вчера со щелчком фотоаппарата…

Девчонка стояла и смотрела на меня. Знакомо смотрела…

– Инга… – одними губами выдохнул я.

Это было невероятнее всего случившегося. Фантастичнее Игры и пришельцев. Этого просто не могло быть! Ингу я видел всего два дня назад. Да, возможно загореть за пару дней, при желании за тот же срок реально обтрепать одежду и исцарапать руки. Даже с причёской можно сделать что-нибудь такое, отчего волосы покажутся длиннее. Но глаза, выражение лица – они так быстро не меняются! Инга выглядела сейчас гораздо старше. Оттого, наверное, я и не узнал её сразу…

– Тихо, – шёпотом сказала Инга. – Приходи сюда ночью, на мост. И никому не говори про меня.

Она повернулась и бросилась к своим.

Игорька ранило несильно. Он даже уверял, что ему совсем не больно, словно мы не видели набегающих на его глаза слёз. Крис с Янушем остались на мосту. А мы с Толиком отвели Малька в замок. По дороге Толик рассказывал про Януша. Он здесь недавно, с месяц, его все учат русскому языку, но говорит Януш пока плохо. Толик вспоминал какие-то забавные словечки Януша, хохотал. Мне это казалось диким. Только что мы видели, как погиб мальчишка с соседнего острова, только что он рубился насмерть, и уже смеётся. Но и Малёк смеялся, вздрагивая при этом от боли. А у меня перед глазами стояли то падающий в море пацан, то замершая под моим мечом Инга.

В тот вечер ребята вернулись с мостов раньше обычного – на небо набежали тяжёлые тучи. Быстро стемнело, и ветер стал холодным. Мы с Толиком стояли на «балконе». Так я про себя называл опоясывающую весь замок террасу, с которой и начинались все три моста. На неё же выходили окна наших комнат, которыми запросто пользовались вместо дверей. Толик весь вечер разъяснял мне, где и что находится, и я уже не слишком путался. Замок был в общем-то небольшой. Комнаты, где мы жили, Тронный зал, кухня, Турнирный зал (я бы назвал это длинное, с высоким потолком и зарешеченными окнами помещение просто спортзалом). Ну, и ещё множество узких коридоров, подвал под замком и пустые комнаты в сторожевой башне. Честно говоря, большую часть площади занимали толстенные каменные стены.

Толик был весь перебинтован. Ему наложили на раны какую-то белую мазь, и он уверял, что к утру на коже останутся лишь тонкие белые шрамики. Малёк подвергся той же процедуре, но его ещё и уложили в постель, а Толика даже не пытались. Не обращая внимания на свои быстро побуревшие повязки, он таскал меня по замку, пока не добрался до балкона.

– Хочешь научиться слушать мост?

Я кивнул, не совсем представляя, чему меня собираются учить. Толик мгновенно растянулся у самого начала моста, прижался ухом к гладким плиткам.

– Ложись и вслушивайся.

Я послушно лёг. И услышал слабое, глухое потрескивание. Это расходились, остывая, половинки моста. Почему-то мне стало жутко. Похожее ощущение было у меня только однажды, когда я был с классом на экскурсии в самой настоящей шахте. Ну, не в самой шахте, конечно, а на поверхности. Тогда я подошёл к забранному решёткой отверстию вентиляторов, гнавших воздух с полукилометровой глубины. И услышал гул мчавшегося из темноты, из узких запутанных коридоров, ветра. Было в нём что-то такое, от чего по коже побежали мурашки. Какая-то слепая, равнодушная мощь и незримый холод десятков стальных лопастей, несущих воздух к поверхности.

Так и здесь. В потрескивании сжимающегося камня таилась нечеловеческая, тупая сила. Точно так же завтра утром с восходом солнца мост начнёт сходиться. Словно две каменные руки сойдутся в смертельном рукопожатии, стискивая очередную жертву…

– Впечатляет? – гордо спросил Толик.

Я кивнул, поднимаясь. И вздрогнул, увидев, что на плитках, там где лежал Толик, остались влажные тёмные пятна. Толик перехватил мой взгляд, усмехнулся:

– Да не бойся, Димка. На островах не умирают от ран. Только в бою… Хочешь, развяжу бинт? Сам увидишь, рана уже затянулась.

– Я верю, – честно ответил я. – Не надо.

Постепенно возвращались с мостов ребята. С южного – Крис с Янушем, с восточного – Тимур, Сержан и ещё двое ребят, имён которых я не помнил. Самый воинственный вид был, несомненно, у Тимура. Дежурить на мост он ходил с двумя мечами, закреплёнными в специальных ножнах за спиной, так что длинные рукоятки торчали над плечами. Не знаю, действительно ли он фехтовал обоими мечами сразу, но выглядело это внушительно. Да и по возрасту Тимур был старше меня не меньше чем на год. С Сержаном мы были ровесниками, ну а их напарники (из разговоров я, наконец-то, узнал их имена – Игорь-длинный и Ромка) выглядели немного младше меня. Большинство ребят попадали на острова лет в двенадцать-тринадцать. Малёк, «сфотографированный» в неполные шесть лет, и я, сделавшийся участником Игры в четырнадцать, казались исключениями из правил.

Последними пришли те мальчишки, которые охраняли западный мост. Ещё два Игоря, Илья, Костя. Они начали было рассказывать, как на них напали ребята с двенадцатого острова, но встретив иронический взгляд Криса, замолчали. Тогда заговорил наш командир. Он коротко сообщил, что в схватке с врагами двое его товарищей оказались ранены, но мужественно продолжали бой. Меня это немного удивило, но я не стал спорить. Потом он рассказал про Малька – ту все было совершенно правильно, но когда дошло до меня… Выходило чуть ли не так, что именно я разогнал всех нападавших, спас от смерти самого Криса, а вдобавок проявил ещё редкостное благородство, пощадив оцепеневшего от страха противника. У меня даже слов не нашлось, чтобы ему возразить. Да к тому же, услышав про «оцепеневшего противника», я едва удержался от того, чтобы сказать, сколько лет с ним знаком… Конечно, если мне не померещилось.

Внезапно я засомневался, действительно ли встретил на мосту Ингу. Вспомнилось, что она так и не назвала меня по имени. Ну а предложение встретиться ночью, тайком… Это вполне подходило для девчонки, прожившей на островах несколько лет и поражённой тем, что её вдруг пощадили в бою, но совсем не подходило для Инги. Она в таких вопросах никогда не проявляла инициативы…

Прервало мои размышления появление Риты. Она постояла немного среди нас, о чём-то шёпотом спросила Криса, а потом громко позвала:

– Ребята, ужинать.

Повторять приглашение ей не пришлось. Мы перешли в Тронный зал и набросились на еду. Мясо, хлеб, картошка, огурцы. Чай с конфетами… Это уже было чересчур. Ладно, где-то в глубине острова могла расти пшеница и картофель. Но конфеты – дешёвая и приторно-сладкая карамель в блеклых обёртках – они-то на деревьях не вырастут! Я разгладил обёртку – на ней не оказалось ни единого слова. Просто рисунок: синие морские волны, а в них – зелёный островок… Наклонившись к сидящему рядом Толику я прошептал:

– Слушай, откуда всё это?

– От хозяев, – спокойно ответил он.

– От кого? – не понял я. Толик, дожёвывая кусок мяса, разъяснил:

– Да от пришельцев.

Наверное, в голове у меня сработал какой-то предохранитель, потому что я перестал удивляться. Всю порцию удивления, отпущенную мне на этот день, я уже израсходовал и теперь спокойно выслушал рассказ о кухонных шкафах, в которые каждый вечер складывают остатки пищи, а утром на полках находят свежие продукты, мыло, мазь, затягивающую раны, свечи.

За окнами быстро темнело. Все разбрелись по замку, и в Тронном зале осталось человек пять. Игорь-Меломан замер у окна с надетыми наушниками. Я хотел было попросить у него плейер, но не решился. Из всех ребят Меломан казался самым замкнутым и молчаливым… По всему замку зажгли свечи, и это оказалось неожиданно красиво: на розовом мраморе стен задрожали загадочные тени, потолок исчез в полутьме, в оконных стёклах затанцевали отражённые язычки пламени. Тимур вытащил откуда-то затрёпанную книжку, примостился у стола, где горел втиснутый в стакан целый букет свечек, и принялся читать. Игорь-длинный и просто Игорь сели играть в шахматы. Из любопытства я несколько минут наблюдал за игрой. Впрочем, больше игры мне понравились сами шахматы – очень красивые и, по виду, старинные.

Крис подошёл ко мне сзади и обнял за плечи.

– Нравятся?

– Шахматы? Ага.

– Это я сюда с ними попал, – с заметной гордостью сказал Крис. – Тут все вещи только те, что были у нас с собой. Может сыграем?

– Спать хочется, – почти искренне ответил я. Почти – потому что спать мне ужасно хотелось, но делать я этого не собирался.

– Ну ладно, – подозрительно легко согласился Крис. – Я тебя провожу до комнаты.

Мы вышли в коридор. Здесь было множество высоких незастекленных окон, из которых тянуло прохладой.

– Как по-английски «очень холодно»? – спросил я.

– Итс вери коулд, – рассеянно ответил Крис. Потом остановился, взял меня за руку, посмотрел сверху вниз своими жёсткими серыми глазами.

– Димка, ты очень умный парень, но… Никогда не повторяй того, что ты сказал мне на мосту. Никогда.

– А что я сказал?

– Что невозможно завоевать сорок островов.

– Но…

– Да, ты прав. Сорок островов не завоюешь. Это все понимают, хотя обычно не так быстро. Но вслух этого не говорят. Иначе жить не захочется. Понял?

Я понял. А ещё я понял, что для горя и страха нет таких предохранителей, как для удивления. Как бы не было грустно, но может быть ещё хуже. И чтобы не разреветься, как маленькому, меня удерживало только одно. Инга.

7. ДВОЙНИКИ

Хорошо, что Малёк спал, когда я зашёл в комнату. Крис сказал, что я буду жить в ней, а Тимур, занимавший её раньше, пойдёт на место Криса. Ну а наш командир найдёт себе комнату где-нибудь в сторожевой башне. Он был хороший парень, Крис, наш предводитель в замке Алого Щита на Тридцать Шестом острове…

Я лёг на кровать. Эта ночь была прохладной, и кто-то положил на кровать одеяло. Оно было толстое, наверняка тёплое, но я не стал в него кутаться, чтобы не уснуть. Я лежал и думал, что завтра, с самого утра, мне придётся дежурить на каком-то мосту, и не просто дежурить, а драться, может быть, даже убивать. А иначе погибнешь сам. Толик уже успел мне рассказать, что некоторые ребята, попав на остров, так и не решались драться по-настоящему, пытались помирить острова и гибли…

– Крис хитрый… – вдруг пробормотал Малёк. Потом ещё что-то неразборчивое, сразу понятно – во сне. Повернулся на другой бок – в слабом свете, льющемся из окна, забелела его перевязанная голова – и сказал: – Не надо, он и так ничего не сделает…

Я осторожно встал, наклонился над Игорьком. Спит. Послушал, но он больше ничего не сказал. Тогда я поправил на нём одеяло и отошёл к окну. Оно было очень низко от пола и открылось совсем легко. Меня обдало холодным ветром. Я закрыл его, поискал свитер, оделся и лишь после этого выбрался из комнаты на террасу.

Небо затягивали тучи, но в одном месте они разошлись, и там светилось незнакомое созвездие – ровный кружочек из ярких звёзд. Не знаю, как в Южном полушарии, а наше небо такие созвездия не украшали. Я имею в виду земное небо…

– Нарекаю тебя Око Пришельца, – прошептал я и хихикнул. Честно говоря, мне было не по себе.

Белёсый силуэт замка быстро растаял в ночи. В нём не светилось ни одно окно, а света от тех редких звёзд, что проглядывали сквозь тучи, было мало. Мне показалось, что немного светятся сами тучи, но до конца я в этом уверен не был. А потом я перестал думать про тучи и звёзды, так как середина моста приближалась, и я рисковал угодить в раскрывшийся на ночь проём. Замедлив шаги, я покрепче прижал ладонь к перилам. Узкая мраморная полоска оказалась почти горячей. Она остывала и делилась со мной накопленным за день теплом… Вытянув руку вперёд, я медленно шёл в темноте, готовый в любой момент, почувствовав под пальцами пустоту, остановиться. Но мост всё не кончался и не кончался, упорно поднимаясь вверх.

Пройдя ещё немного, я понял, что беспокоился зря. Инга захватила с собой фонарь.

Она сидела на своей половине моста, свесив ноги в пустоту. Между нами была пропасть метров пяти шириной, а на дне этой пропасти еле слышно билась вода. Рядом с Ингой стоял древний жестяной фонарь с толстой свечой внутри, и лежала смотанная верёвка.

– Это ты? – она даже не удивилась. Подняла фонарь повыше, рассматривая меня, потом стала разматывать верёвку. Я сомневался зря, это была Инга.

– Держи!

Скользкая нейлоновая плеть хлестнула меня по ногам, исчезая в проёме. Я поймал конец верёвки со второго или третьего раза, обвязал вокруг перил со своей стороны, а Инга со своей.

Подёргав верёвку несколько раз, и, видимо, удовлетворившись результатом, Инга недоуменно спросила:

– Дима, а чего ты ещё ждёшь? Или перебираться тоже предоставишь мне?

Только теперь я сообразил, что мне придётся сделать. Проползти по верёвке несколько метров – это, конечно, не подвиг. Если верёвка натянута над тихой речушкой или мягкими поролоновыми матами… А здесь было неспокойное ночное море и сто метров высоты.

Я обхватил верёвку. Взглянул на неподвижную фигурку Инги. И пополз. Нет, страха я не чувствовал. Наверное, потому, что в темноте невозможно в полной мере ощутить высоту и представить последствия падения.

Когда я спрыгнул на чужую часть моста, мои пальцы никак не хотели отпускать влажный нейлоновый шнур. Вцепившись в него, я молча смотрел на Ингу.

– Я так и думала, что ты легко перелезешь, – сказала она.

После таких слов обратная дорога перестала меня волновать. Я небрежно пожал плечами:

– Ерунда… Упражнение для первоклассника. Ты не замёрзла?

На Инге была тёмно-синяя штормовка, размера на два больше, чем следует.

– Нет.

Мы замолчали. Я отвёл глаза от ингиного лица, подвинул ногой фонарь, стоящий слишком близко от края моста. Как-то странно начинался у нас разговор. Будь на месте Инги знакомый мне мальчишка, мы бы сейчас хохотали и орали во всё горло. Даже с любой из своих одноклассниц я чувствовал бы себя свободнее. А с Ингой, хоть мы и дружим с самого детства, у меня уже целый год такая чертовщина.

– Удивительно, что мы попали сюда вместе, – начал я.

– Удивительно, что мы вообще здесь, – поправила Инга.

Я начал немного злиться. Она что, не может хотя бы завизжать от радости, что мы встретились? Стоит и смотрит поверх головы, словно ей нестерпимо скучно… Я взглянул на неё. И вдруг понял, что Инга вовсе не спокойная или равнодушная. Она вся сжата, сдавлена какой-то болью или страхом.

– Инга… Что с тобой? – растерянно спросил я.

Она наконец-то посмотрела мне в глаза.

– Дим… Как у меня дома? Родители сильно… волнуются?

– Не знаю, я давно у вас не был…

– Целый месяц?

– Какой ещё месяц?

Я неожиданно подумал, что родители Инги непременно позвонили бы моим, когда она исчезла. Да и у меня спросили бы, не знаю ли я, где она может быть…

– Какой ещё месяц? – переспросил я. – Мы три дня назад по телефону разговаривали. А у вас дома я был на той неделе, когда мы в кино ходили.

– На той неделе я в кино не ходила. Я на кухне дежурила, в нашем замке.

– А с кем же я тогда смотрел кино?

– Не знаю. – Инга фыркнула. – Вспомни, тебе лучше знать.

Я упёрся руками в перила. Вкрадчиво спросил:

– Инга, ты давно на острове?

– Месяц.

Меня это даже не удивило. Видимо, я начал догадываться.

– Инга, неделю назад мы ходили в кино. Потом несколько раз болтали по телефону и видели друг друга в школе. Я попал на остров два дня назад.

Инга протянула руку, коснулась моих пальцев. Я вздрогнул.

– Дим, ты правду говоришь, или так… чтобы я не волновалась.

– Инга, нас никто с Земли не крал. С нас сняли копии.

– Значит, мы двойники?

– Ага.

Инга вдруг заулыбалась. Первый раз с тех пор, как мы встретились. Весело и беззаботно, словно все неприятности остались позади.

– Нам от этого никакой пользы нет, – хмуро сказал я. – Пусть даже наши двойники дома, но мы-то здесь!

Глаза у Инги сделались удивлёнными. Она негромко произнесла:

– Как это: «пусть даже…» А родители? Тебе их не жалко?

Я почувствовал, что краснею. Конечно, если дома остались наши двойники, то ни мама, ни папа не волнуются, они не знают, куда я попал. Инга правильно обрадовалась… Но внутри у меня всё переворачивалось от мысли, что я – это не я, а всего лишь копия. Так обидно мне ещё никогда не было. Хотя, по сути, обижался я сам на себя.

А Инга на глазах становилась прежней. Улыбка её стала задорной и немного хитрой.

– Димка, я так рада, что ты сюда попал…

– Спасибо.

Мы засмеялись. Инга щёлкнула по нейлоновому шнуру, натянутому как струна. Сказала:

– Теперь можно придумывать, как отсюда сбежать.

– Как?

– Ну, в принципе, есть всего два пути, – разъяснила она. – Или завоевать все острова…

– Не получится.

– Или разыскать пришельцев и всыпать им.

Я закашлялся, сдерживая хохот.

– Ин… Инга… Ты гений. Всыпать… Именно всыпать. Ты ещё не пробовала этим заняться?

– Нет, – очень спокойно ответила она. – Я старалась не рисковать. Я же не знала, что дома осталась другая Инга.

Она сказала это твёрдо, как бы всё объясняя. И по этой твёрдости я понял – уж теперь-то она будет «стараться».

– Инга, но если с нами что-то случится здесь, то… случится по-настоящему. Мы другие люди, не те, которые остались дома. Ты не боишься?

– Чего? На островах нет никого старше семнадцати лет. Мы сможем прожить года три-четыре, а потом…

Она замолчала. Тряхнула головой, сбрасывая с глаз чёлку.

– Меня это не устраивает.

Секунду я с удивлением смотрел на неё. Она смелая девчонка, но именно девчонка. И склонности к подобным авантюрам у неё никогда не было. Нет, месяц, на острове не прошёл для неё бесследно.

– Инга, мы попробуем. Или завоюем… или всыплем.

– Но тогда нам нужно действовать в полной тайне.

8. СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН

Я удивился.

– В полной тайне? От пришельцев, что-ли, таиться? Тогда не стоит об этом договариваться здесь, на свежем воздухе. Надо было мне пойти в ваш замок. Да и с остальными ребятами стоит посоветоваться.

Инга иронически посмотрела на меня. Сказала:

– У вас там сегодня один мальчишка дрался. Маленький такой, а дрался здорово…

– Это Малёк. Я с ним в одной комнате живу.

Инга вздрогнула.

– Он спал, когда ты ушёл?

– Да…

– Точно?

– Точно! – мне передалась её тревога.

– Димка, ты сам подумай! Как он может драться? Сколько ему лет?

– Одиннадцати мен… – пробормотал я. – Но он же давно на острове, он научился фехтовать…

– Да при чём тут фехтование! Ему десять с полтиной, он от пола метр с кепкой, руки-ноги как спички! А ударишь его по мечу – словно по железной трубе. Он даже с Раулем дрался, тот не смог у него меч выбить! А Раулю было пятнадцать, он на Кубе штангой занимался. Брал меня и ещё троих девчонок на руки – и подымал! Рауль и сказал однажды, что тут нечисто. А на другой день его в бою убили…

– Кто?

– Этот… Что двумя мечами машет.

– Тимур?

– Да. Смешливый, смуглый… И как вышло-то! Рауль опять начал драться с Мальком, и тот вдруг упал. Рауль хотел ударить, да заколебался… А ваши попёрли всей толпой. Они видно все любят этого… Малька. Ну и…

Игорек – и что-то подлое? Это не укладывалось у меня в голове. Но всё сходилось.

– Инга, а у вас такие есть?

– Таких нет. Есть Генка. Он уже десять лет на острове.

– А у нас Крис и Тимур по семь лет…

– Вот. Это тоже очень странно. Здесь ведь и день прожить трудно.

Я закрыл глаза. У меня внутри сейчас было пусто, как в космосе. Попадись мне пришелец, я бы его без всяких мечей скинул с моста.

– Инга, ты всегда ходишь дежурить на мосты?

– В дозор? Нет, редко. Иногда наши мальчишки просят прийти меня или Лорку. Чтобы мы их подбадривали своим присутствием.

Меня что-то кольнуло. Мы с Ингой дружили и ссорились, мирились и снова находили повод для споров. Но никогда не оказывались врагами. А в проклятом мире островов нас разделила граница куда серьёзнее, чем разведённый мост. На её острове я могу стать лишь рабом, пленником, который никогда не вернётся на Землю. И для Инги тридцать шестой остров никогда не окажется домом. Мы даже не предлагаем друг другу перейти на свой остров. Понимаем, что это невозможно. Инга будет и дальше ходить «в дозор» на двадцать четвёртом и кормить мальчишек, которые дерутся со мной и моими друзьями.

– Что же ваши мальчишки так чесанули днём? – насмешливо спросил я. – Оставили тебя прикрывать свой отход?

– Я сама осталась, чтобы с тобой поговорить.

Око Пришельца насмешливо глядело на нас с неба. Временами его закрывали тучи, и, казалось, что звёзды лукаво подмигивают. Поболтайте, детишки, поболтайте в своё удовольствие…

– Инга, а как ты попала на острова?

– Как все.

Ей явно не хотелось вспоминать. Но я не унимался:

– А именно? Вот меня подловили возле парка…

– А меня в парке. Я гуляла с Лайной.

Лайна – это её собака. Большая, красивая и абсолютно безобидная шотландская овчарка.

– Так вы вместе попали сюда?

– Нет… Какой-то идиот подошёл в парке и говорит: «можно сфотографировать собаку?» Я разрешила. Он походил вокруг, потом попросил подержать собаку, чтобы не вертелась…

Я заметил, как задрожали у Инги губы. И прекрасно её понял. Была в наших похищениях до боли обидная отрепетированность.

– Полная темнота – и шлёпнулась в воду.

– В воду?

– Да, у нас специальный бассейн вырыт, чтобы никто не разбился. Ко мне подбегает Лорка… ну, тогда-то я её не знала. А я стою и думаю, что мне всё снится…

– Инга, давай решим, чем займёмся в первую очередь, – быстро сказал я. Слишком уж изменился у неё голос. В книжках герои всегда утешают плачущих девушек, но я вовсе не был уверен, что вспомню, какие слова при этом говорятся.

– Давай…

– Надо побольше разузнать про острова. Сколько лет они существуют, кто и на каких островах живёт. Нет ли другого оружия, кроме мечей и арбалетов. Пробовали договориться между собой или нет. Если пробовали – что из этого получилось. Карту хорошо бы нарисовать.

– Ладно.

– Есть ли такие острова, на которых никто не живёт. Как выглядят пришельцы, кто их видел. Есть ли здесь птицы, а если есть, то откуда прилетают. Действует ли компас… впрочем, это я сам проверю. Какие полезные вещи есть на островах… У нас один мальчишка с плейером ходит, например.

– Хорошо. У нас тоже есть магнитофон, но у него батарейки сели… Дима, а почему так сильно натянулась верёвка?

Я с удивлением взглянул на пересекающий проём моста шнур.

Он не просто натянулся, он топорщился расползающимися нейлоновыми волосками и тихо звенел на ветру, как собирающаяся лопнуть струна.

– Инга, мы ротозеи, – выдохнул я, дёргая стянувшийся в тугой комок узел. – Мост всё ещё расходится и натягивает верёвку. Надо её ослабить…

Узел не поддавался. Растянутый нейлон превратился в совершенно однородную, неподвластную пальцам массу. Я вцепился в него и, срывая ногти, потянул изо всех сил. Безрезультатно.

– Я полез назад.

Верёвка под пальцами казалась жёсткой как стальной трос.

– Димка, не надо!

Инга попыталась меня остановить, но было уже поздно. Я торопливо полз, болтаясь под ненадёжной, доживающей последние мгновения, верёвкой.

– Дурак! Это не храбрость, а глупость! – крикнула мне вслед Инга, когда я уже оказался на своей половине моста.

– Ничего, нейлон так легко не рвётся, – бодро ответил я. – Что ж мне, до утра ждать? Она, может, и вообще не порвётся…

Верёвка лопнула с тонким звенящим визгом. Короткий обрывок, оставшийся на перилах с моей стороны, как резиновый, стегнул меня по руке. Я ойкнул.

– Больно? – испуганно спросила Инга.

– Нет… – выдавил я, мотая рукой в воздухе. – Не очень…

– Жалко.

– Не злись… Встретимся здесь же, послезавтра ночью, ладно?

Инга присела, начала отвязывать верёвку со своей стороны. Негромко сказала:

– Верёвку сам принесёшь.

– Есть!

– И дежурь на других мостах. Вдруг я здесь опять… окажусь.

– Так точно.

Повернувшись ко мне, она приготовилась было что-то сказать. Но передумала. Состроила презрительную гримасу, подхватила фонарь, остатки верёвки, и пошла к своему замку.

Я пожал плечами. И чего она обиделась? Сама ведь заявила, что нам придётся рисковать.

Малёк вроде бы спал, когда я вернулся. Едва опустившись на кровать, я провалился в тяжёлый, беспробудный сон. И тут же почувствовал, как меня трясут за плечо.

– Димка! Вставай!

В окно било солнце. От ночного холода не осталось и следа, сброшенное мной во сне одеяло валялось на полу. Малёк сидел на краешке моей кровати.

– Пошли завтракать…

Я сел и протёр глаза. Посмотрел на Игорька. Он водил босой ногой по полу, вычерчивая непонятные фигуры.

– Что у тебя глаза красные?

– Мыло в глаза попало, когда умывался. Нам такое едучее мыло сегодня прислали…

– А книжки так не присылают? Или нормальную одежду?

– Нет.

– Жалко. – Я окончательно проснулся и встал с постели. – Пойдём.

Завтрак был самый обычный. Словно в каком-нибудь военно-спортивном лагере. Только вместо бутафорских автоматов вооружены мы были деревянными мечами, а дырявые брезентовые палатки заменяли мраморные стены Тронного зала. Да и чёрную икру не дают на завтрак ни в одном лагере. Девчонки принесли икру торжественно и важно, поставили среди стола здоровенную хрустальную вазу, с горкой наполненную чёрными зёрнышками.

– Глядите, что нам прислали!

Все оживились. Тимур пробурчал: «Уже месяц не было икры, жмоты они, всё-таки, пришельцы…» Я набрал полную ложку и мимоходом подумал, что на этой планете пришельцы-то, как раз, мы. Сержан ехидно спросил у пухлой светленькой Леры, чего она так сияет, словно сама метала эту икру? Лера обиделась, и Крис легонько съездил Сержану по затылку. Тот сразу извинился перед Леркой. Он был не злой парень, но язык у него работал немного быстрее головы, причём работал без устали, а авторитетом для Сержана служил лишь Крис.

В то утро я первый раз присутствовал на «разводе». Так, по-военному, называлось распределение постов – кому какой мост защищать сегодня. Крис сразу сказал, чтобы Костя оставался в замке, помогал девчонкам: те хотели устроить уборку. Костя, невысокий, худощавый мальчишка, поморщился, но спорить не стал. Сержан, Малёк, Януш и сам Крис решили идти на южный мост. Видимо, Крис опасался нового нападения, вот и взял в свою команду лучших бойцов. Самых лучших… Я невольно посмотрел на Малька. Права Инга. Даже если бы Игорька с колыбели учили драться на мечах, не мог он сладить с почти уже взрослыми ребятами…

Я вместе с Игорем-длинным, просто Игорем и Ромкой попал на восточный мост. Ну а Толик, Меломан, Илья и Тимур должны были дежурить на западной мосту.

Крис прошёлся мимо нас, осмотрел мечи. Мне дали в меру длинный, с широким прямым клинком и круглым, целиком прикрывающим кисть эфесом. Тимур сказал, что для начинающего – это самое удобное оружие. Трудно было поверить, что в бою забавная деревянная игрушка станет настоящим оружием…

– Вроде, всё в порядке. – Крис посмотрел на солнце. – Ого, уже высоко. Пошли, а то мосты сойдутся…

– Пойдём, – с непонятной иронией сказал Сержан. – Правда, Малёк куда-то делся.

Лицо у Криса чуть дрогнуло.

– Ну что за несерьёзность… – пробормотал он.

Прибежал Малёк.

– Я пить ходил, – деловито объяснил он.

Крис кивнул.

– Пойдём. Только… Тим, поменяйся местами с Димой. Зря я его поставил на восточный мост, там опаснее, чем на западном, а дерётся он ещё плохо.

Тимур не стал спорить. А мне было всё равно. Главное – не южный мост, где может оказаться Инга. Не очень-то джентльменским, что ни говори, оказался её остров. На нашем девчонки в схватках не участвовали ни в коем случае, хоть фехтовать и умели. Перед завтраком я сам видел, как Тимур фехтовал с Ритой. Мечи у них оставались деревянными – бой был несерьёзным, тренировочным…

Крис хлопнул переминающегося с ноги на ногу Малька по плечу.

– Пойдём.

9. БЕДА

Вспоминая вчерашнюю драку на мосту, я готовился к чему-то подобному. Как бы не так! Мы неторопливо дошагали до середины моста и остановились. Там уже сидели (кто на перилах, кто прямо на мосту) трое мальчишек, причём один – у меня даже глаза на лоб полезли – был негр. Этот негр на вполне приличном русском языке нас окликнул:

– Тридцать шестой! Вы долго спать, мы уже решили хотеть вас будить!

Толик дружелюбно помахал ему рукой:

– Нас будить не надо, Салиф. Мы всегда готовы.

– А-а, пионеры всегда готовы… – хохотнул негритёнок.

Мы остановились метрах в десяти от этих мальчишек. Илья зевнул и, посмотрев в небо, пробормотал: «Ну и жарит сегодня», после чего растянулся на горячих мраморных плитах. Двое пацанов с двенадцатого острова немедленно слезли с перил и последовали его примеру. Только чернокожий Салиф продолжал стоять, облокотившись на перила и постукивая по ним длинным кривым ножом. Толик, заметив, как я смотрю на нож, крикнул:

– Салиф, у нас новенький, дай ему свой ятаган посмотреть. По-честному.

Я думал, что Толик смеётся. Но Салиф пригнулся и пульнул нож по гладкому мраморному настилу; тот остановился у самых моих ног, едва не трахнув по пальцам. Я подобрал нож… и обомлел. Прямо в моих руках он делался деревянным! Рукоятка из белой кости и сверкающее стальное лезвие тускнели и словно бы расплывались. Я провёл деревянным «лезвием» по руке. И заработал занозу. Толик захохотал, а я со злостью пустил ятаган обратно. Салиф ловко его подхватил, когда нож уже готов был улететь вниз, и укоризненно покачал головой. Мне стало неловко, и я спросил:

– Салиф, откуда у тебя такой нож?

– Это народное оружие моего племени, – улыбаясь во весь рот ответил он.

Я посмотрел на Толика:

– Разве ятаган – африканское оружие?

Салиф заржал так, что его, наверное, на островах было слышно. Толик хмыкнул.

– Африканское… Ты думаешь, он из Африки?

– А…

– Бэ. Перед тобой гражданин Соединённых Штатов Америки. Зовут его, насколько я знаю, Джордж, а родом он из города Чи…

– Толэк! Я буду с тобой воевать! – немедленно отозвался «африканец». – Ты раскрыл моя военный тайна.

– Ладно, Салиф. Не буду…

Толик посмотрел на меня и сказал теперь уже тише:

– Ты привыкай, Димка, что здесь все от скуки лезут на стену…

– Хорошо, когда на стену, плохо, когда на мост, – вдруг произнёс Игорь-Меломан. Он стоял, полузакрыв глаза, из ушей у него торчали проводки от плейера. Магнитофончик висел на груди, и панелька солнечных батарей была подставлена к свету. Оказывается, он ещё ухитрялся слушать наш разговор.

– Так вот, – продолжал Толик, – скука здесь жуткая, одни от неё лезут на стену, другие на мост и кидаются в драку, третьи – прикидываются юными воинами из племени людоедов. Салиф тебе многого бы нарассказывал, не останови я его. А ятаган, это, конечно, турецкое оружие. Их двенадцатый остров граничит с четырнадцатым, там почти все из Турции. То ли они верят, что завоюют все острова, то ли ещё что, но Джо… Салифу с друзьями приходится туго. На наш мост они ходят как в санаторий, отдохнуть и позагорать. Мы не против. Так что этот мост – местечко тихое.

– А вчера ребята говорили…

– Это Илюшка с Костей? Верь им больше.

– Но-но, – отозвался Илья. – Вчера у нас был страшный бой…

Постепенно мною овладевала сонная ленца. Подул ветерок, но он был жарким и не принёс бодрости. Я немного позагорал, немного побродил по мосту, поглядывая вниз. Голова от этого уже почти не кружилась, наверное, я стал привыкать. Потом со сторожевой башни нашего острова дважды сверкнуло.

– Сейчас обед принесут, – пояснил Илья. – У нас там стоит большое зеркало, вроде как световой телеграф получается.

Я кивнул, разглядывая его очки. Одна дужка у них была прикручена проволочкой, оба стекла треснули.

– Илья, твоим очкам сколько лет? – не удержался я.

– А это не мои. Я свои разбил через месяц, как сюда попал. А это трофей, их для меня Крис добыл год назад. Правда, тут стёкла не те, слабоватые, но всё равно лучше с ними…

Как Крис добыл очки, я спрашивать не стал. И так понятно, что по доброй воле никто бы их не отдал.

– Очкарикам здесь сложно, – сказал Игорь. – Как очки разобьют, так и хана… А ещё больным плохо приходится, разным сердечникам да диабетикам. Лекарств-то нет. На тридцатом острове попался один такой, через неделю умер. И не в бою, а так…

– Ты бы без своего магнитофона помер, – отпарировал Илья. – Вот подожди, сломается что-нибудь, или кассеты протрёшь до дырок, и конец. Ляжешь на кровать и через неделю помрёшь.

– Дай послушать, – попросил я Игоря. Тот охотно протянул пластмассовую коробочку.

– На. А то у меня всего три кассеты, никто их уже слушать не хочет.

Я надел наушники. И услышал хриплый мужской голос, который пел, словно выстреливал короткими, неровными фразами:

– В мутном зеркала овале
Я ловлю своё движенье,
В рамке треснутой поймали
Нас с тобою отраженья…

– Это «Спираль времени»?

Он молча кивнул. Лицо у него стало довольным. А в наушниках всё билась мелодия – жёсткая, сильная, я даже напрягся, словно перед дракой или прыжком в холодную воду…

– И не вырваться, не скрыться,
Мир прилип к холодной грани,
И смеются наши лица
На заплаканном экране.


И за тенью зазеркальной
Повторяем мы движенья,
Выпал случай уникальный:
Нас поймали отраженья…

Кассета докрутилась до конца, я хотел было перевернуть её, но тут увидел идущую по мосту Таню. Она тащила здоровенную кастрюлю – обед. Я посмотрел на наших «врагов» – к ним тоже шёл мальчишка с тяжёлой по виду сумкой.

Мы неторопливо пообедали. Поделились с двенадцатым островом хлебом, а они угостили нас яблоками. Таня ещё покрутилась среди нас, ей явно хотелось остаться подольше, но Толик без всякой жалости прогнал её обратно, сказав:

– Мала ещё. И не положено девчонкам на мостах дежурить.

– На втором острове положено! – обиженно протянула Таня.

– Девчоночьи сказки, – отмахнулся от неё Толик. И разъяснил мне, что про второй остров, который очень далеко отсюда, ходят слухи, будто бы там у власти одни девчонки, а мальчишек они выгоняют с острова или даже убивают.

Таня ушла. Мы опять принялись бездельничать. Солнце медленно сползало к воде, а ветер делался всё сильнее. Я поёжился, во-первых, потому, что стало холоднее, во-вторых, мост начал тихонько раскачиваться, и от этого делалось жутко.

– Как на качелях, – сказал Илья. Его это забавляло. – Вот во время шторма на мосту интересно. Иногда волны до самой середины дохлестывают.

– Здесь же сто метров высоты!

– Увидишь.

И в этот момент на башне замка сверкнуло, в глаза ударил солнечный зайчик.

– Чёрт… – Толик вскочил, вглядываясь в башню. Прошло с полминуты, прежде чем сверкнуло снова.

Илья поморщился. Меломан снял наушники плейера. Ребята с двенадцатого острова насторожились.

– Салиф! – Толик положил меч на мост и пошёл вперёд. Негр, чуть поколебавшись, оставил свой нож и шагнул ему навстречу. Несколько минут они негромко разговаривали, затем Салиф повернулся к своим и громко, чтобы все слышали, сказал:

– Ребята, идите к замку. Проверьте, как дела на северном мосту. Я один подежурю.

Те, ни слова не говоря, пошли к своему острову. А Толик быстро пожал Салифу-Джорджу руку и пошёл к нам. Лицо у него было непривычно встревоженным.

– Игорь, подежуришь один?

Игорь молча кивнул. Тогда Толик коротко бросил нам с Ильёй:

– Ноги в руки – и вперёд.

Я не стал ничего спрашивать. Видимо, один сигнал означал срочный сбор на острове…

Пока мы неслись к замку, я подумал, что по мостам либо плетутся еле-еле, либо бегут сломя голову. Середины не существовало. И мы бежали из всех сил, а солнце уже опускалось в море, и небо багровело, словно наливалось кровью.

Первыми к острову прибежали ребята, дежурившие на западном мосту. Когда подоспели мы, то увидели тесно сбившийся возле восточного моста кружок. Там были девчонки, Тимур, Сержан, Януш… и всё. Они не дрались, не разговаривали. Они стояли и смотрели на что-то, лежащее между ними. У меня вдруг стали подкашиваться ноги. Наверное, я слишком быстро бежал…