Об Иване Петренко профессор отозвался с симпатией и сочувствием. О его мальчишеской выходке со Звездой Теслы – со снисходительным осуждением. О коллегах – вежливо, но с хорошо подчеркнутой дистанцией.

Разумеется, о местонахождении несчастной флэш-карты Ройбах ничего не знал. Но, закуривая тоненькую «дамскую» сигарету, искренне пожелал успехов в благородном деле частного сыска. После чего недвусмысленно посмотрел на часы – у него это вышло куда изящнее, чем у Данилян.

Выходя из кабинета профессора, Артём с некоторым восхищением подумал, что если все-таки убийцей является Ройбах, то дело дрянь. Такой ошибок не допустит.

Хорошо хоть, что люди подобного склада крайне редко опускаются до банальной уголовщины. Они могут сживать со света противников на ученых советах, доводить оппонентов до инфарктов и инсультов, но никогда не снизойдут до такой грязной банальности, как огнестрельное оружие.

С этой не слишком успокоительной мыслью Артём и отправился на поиски аспиранта Светова, с которым так любил спорить и пикироваться покойный.

Сергей Светов был крепок, подтянут и мускулист. Такому не математикой и программированием заниматься, а уголь в шахте добывать, на худой конец – спортивные рекорды устанавливать.

Его удалось найти в столовой, в «обжорном ряду», как ее называли в университете.

– Чудило он гороховый, Иван, – ничуть не стесняясь, высказался Светов о покойном. – Ну кто же такое делает? Под Звезду Теслы – самому! А если бы шок? А если бы крыша съехала? Опять же, если узнал что-то важное, то молчи в трубочку! Дуй в правоохранительные органы и пиши заявление: так мол и так, я инкарнация и наследник Рокфеллера, капиталы в Россию переведу, обеспечьте-ка мне охрану!

– Инкарнация Рокфеллера? – удивился Артём.

– Ну, это к слову, – отмахнулся Светов. – Что-то же было сказано? И Петренко это что-то кому-то ненужному ляпнул! Вот и подослали киллера. Нельзя же так, господин детектив, никак нельзя!

Отломив вилкой половину котлеты, он отправил ее в рот, прожевал и добавил:

– На всякий случай: тут разные идиоты говорят, что мы с Иваном враждовали. Ну… было маленько. Идейные разногласия, можно сказать. Но я его не убивал. Вчера утром все время был здесь, в новом корпусе. Поминутно, конечно, алиби не обеспечу, но поспрашивайте людей… не было у меня времени караулить его у пивной… Вы-то сами не хотите пообедать?

– Пока нет, спасибо, – Артём доброжелательно улыбнулся. – Здесь можно курить?

– Нет, нельзя, – приступая к гарниру, ответил Светов. – И слава Богу. И вообще не советую, господин детектив, дурная привычка.

Артём покаянно кивнул и спрятал сигареты. Спросил:

– Скажите, Сережа, а кем вы были в армии?

Еще никогда ему не доводилось видеть такого быстрого перехода от самоуверенной бодрости к отчаянной панике. Будто Сергея Светова схватили за коротко остриженные волосы, дернули вверх – и стянули маску с нарисованной улыбкой Рыжего Клоуна. А новый клоун оказался Белым. Тем, у которого уголки рта загнуты вниз, тем, кого положено колотить огромными надувными молотками.

– Вот как… – пробормотал Светов.

– Ответьте на вопрос, пожалуйста, – сказал Артём.

– Я служил в частях специального назначения.

– Должность, Сергей. Должность.

Аспирант Сергей Светов отставил тарелку с недоеденной котлетой. Уставился на Артёма.

– Ну? – подбодрил Артём.

– Снайпер.

Похоже, Светов уверился, что «детектив Артём Камалов» прекрасно знает его воинскую биографию.

– Тогда зачем несете чушь о киллере, караулившем у пивной? – резко спросил Артём. – Уже с пятого этажа вход в пивную прекрасно виден. И помещений, в которых можно закрыться и поджидать, вполне хватает.

– У меня нет снайперской винтовки! – выпалил Светов.

– А я вас ни в чем и не обвиняю, – ответил Артём. – Я с вами советуюсь, Сергей. Вы служили в армии, были снайпером. Возможно расстрелять человека на таком расстоянии?

– Сколько раз в него попали? – хмуро спросил Светов.

– Три раза подряд.

– Я бы не смог, – пробормотал Светов. – Тут больше километра расстояние. С «драгуновкой» – тяжело. Нет, если это твоя, хорошо пристрелянная винтовка, если постоянно тренируешься, если позиция удобная… все равно тяжело!

– А вы тренируетесь? – поинтересовался Артём. – Нет, не надо отвечать. Уверен, что заходите порой в тир. Дело не в этом…

– Господин Камалов! – Светов явно собрался с духом и решил дать отпор. – Я решительно отказываюсь продолжать этот разговор…

Артём быстро перегнулся через стол, схватил Светова за руки. Прошептал:

– Кончай дурью маяться, боец! Ты мне скажи – из чего могли бы так стрелять? Теоретически? У нас в армии есть такие стволы?

– Да я же не специалист, я два года винтовку по горам таскал да в мишени лупил, вот и все! – оборона Светова рухнула мгновенно. – Я даже в боестолкновениях не участвовал… ну, один раз по контрабандистам постреляли, для острастки, они сдались сразу, мы даже не ранили никого…

– Есть такие стволы? – повторил Артём, понизив голос. Обычный столовский шум как-то затих, а привлекать внимание не хотелось.

– Наверное, есть, оружейники и не такое напридумывали, – Светов помедлил. – Тут ведь даже не ствол главное, господин детектив! Обычные пули никогда не дают хорошей кучности, вот у спецподразделений для снайперов специальные боеприпасы имеются, даже из СВД начинаешь кучно лепить…

Он вдруг замолчал, глядя куда-то за спину Артёма. И это был не взгляд загнанного в угол преступника, пытающегося отвлечь сыщика, а паника человека, без вины виноватого, но на снисхождение не надеющегося.

– И ты здесь… сыщик, – на плечо Артёма легла рука. – Господин Светов, не стоит делать резких движений.

Светов и не пытался.

– Да не порите горячку, Денис Романович, – Артём повернулся к Крылову и ухмыльнулся. – Ого! Ну это круто!

Это и впрямь было круто. Теперь стало ясно, почему замолчали студенты, замечательно умеющие есть и говорить одновременно.

За спиной Крылова стояли пятеро бойцов из группы захвата. Троих Артём узнал даже в масках, двое были новенькими. Все пятеро – с оружием. Четверо с короткоствольными автоматами, один – с полицейским тетанайзером.^[1]

Идиот!

Они что, собирались палить из автоматов посреди столовой?

Если бы группу вел Артём, то он взял бы троих с тетанайзерами и, на крайний случай, двоих с пистолетами.

– Не остри, сыщик, – процедил Крылов. Чувствовалось, что словом «сыщик» он заменяет слово «Пинкертон», но с огромной неохотой. – Самым умным себя считаешь? – Он снова перевел взгляд на Светова и произнес: – Вы задержаны по подозрению в убийстве Ивана Петренко. Прошу вас следовать за нами.

Вокруг зашумели. Пока еще тихо-тихо, но это были только первые раскаты начинающейся бури. Через полчаса она примется бушевать во всем университетском городке.

«Убийца преподавателя найден!»

«Это другой преподаватель!»

«Снайпером был в армии!»

«Из Бауманки стрелял!»

Артём покачал головой. Посмотрел на обреченно поднимающегося Светова. И сказал:

– Ну что ж вы так, Денис Романович. Хоть пирожное дайте доесть человеку…

– Ты у меня дошутишься, – прошептал Крылов. – Когда тебе стало известно, что стреляли из снайперской винтовки?

– Мне? Известно? – Артём состроил удивленное лицо.

– Дошутишься, – бросил еще раз Крылов и полностью переключился на Светова. Это был миг его триумфа. Не какой-нибудь жалкий пьяница, укокошивший собутыльника, а настоящий, коварный, опасный убийца! Снайпер!

Артём молча наблюдал, как Светову зачитывают права, надевают наручники и конвоируют к выходу. Даже теперь автоматчики не опустили свое оружие.

– Кондитер, – сказал Артём вполголоса. – Вот олух… где ж ты возьмешь оружие и мотив?

В отношении оружия и мотива Артём все-таки оказался не прав. Крылов не был олухом и умел рыть землю в поисках улик.

Но пока Артём об этом не знал. И потому он с чистой совестью пододвинул к себе чашку кофе и пирожное, к которым Сергей Светов не успел притронуться.

Кофе остыл. Но сегодня Артёму было не привыкать пить холодный кофе.

Светова уже увезли, Артём успел заметить только выворачивающую на улицу машину с зарешеченными окошками – «гадовозку» на жаргоне «убойного» отдела. Но перед входом в новый корпус еще стояла пара полицейских машин, и рядом с ними о чем-то говорил по мобильнику Крылов. Видимо, рапортовал начальству о быстром и успешном задержании преступника.

Артём остановился поодаль, закурил. Крылов закончил разговор, глянул в его сторону (на удивление дружелюбно) и поманил к себе.

Артём подошел.

– Ты не обижайся, сыщик, – миролюбиво сказал Крылов. – И давай закончим с этими детскими подначками, а?

– Давай, – согласился Артём. – Докладывал об успехе?

– Какой тут успех, все просто, – Крылова прямо-таки распирало от удовольствия и желания поделиться. – Когда эксперт сказал, что стреляли из винтовки, все стало ясно.

– Арсений Петрович?

– Он самый. Приковылял в кабинет, глаза горят… нечасто нашему брату снайперы попадаются, – Крылов хмыкнул. – А дальше рутина, Артём. Наша нескончаемая рутина, которая одна только и приносит результаты…

– Светов, конечно, мог расстрелять Ивана из винтовки, – кивнул Артём. – Но где он взял оружие? И где ты возьмешь мотив?

Крылов оглянулся. Рядом никого не было, а желание поделиться своим триумфом, пусть даже с неприятным ему человеком, перевешивало.

– Оружие он взял там же, где Иван – Звезду Теслы. Это Бауманка, Артём! Бауманка! Университет работает на оборонку.

– И в нем бесконтрольно хранятся снайперские винтовки?

Крылов хихикнул и хлопнул Артёма по плечу:

– Ты бы вспотел, увидев эту винтовку… У них в подвале – испытательный стенд для проверки новых боеприпасов. Они разрабатывают не само оружие, а патроны, понимаешь? Так вот, винтовки там нет. Там есть здоровенная бандура, килограммов в двадцать весом. В центре – огрызок винтовки. Без приклада и весь облепленный датчиками. Рядом смонтирован прицел – не обычный, а настоящий телескоп, труба длиной в полствола! И все это прикручено могучими гайками перед узкой стальной трубой, в конце которой ставится мишень. Понятное дело, как оружие они это устройство не рассматривали. Так, агрегат для отстрела патронов по мишени. По документам проходит как «отстрельный механизм». Охраны никакой, замок в двери – простейший.

– Считаешь, Светов вытащил из устройства винтовку?

– Он все устройство вытащил. Гайки недавно откручивали, понимаешь? А если этот «механизм» взгромоздить на подоконник, то с его прицелом можно лупить пулю за пулей в яблочко. Вот только за целью толком не последишь. Потому он и караулил парня в дверях пивной… гаденыш.

Артём пожал плечами. Сергей Светов не относился к людям, вызывающим мгновенную симпатию (во всяком случае – у мужчин, женщинам самодовольные красавчики-атлеты нравятся сразу). Но…

– Денис, я понимаю, ты все проверил, у Светова нет алиби, и возможность вытащить из подвала… э… агрегат он имел. Но где ты возьмешь мотив?

– С мотивом, Артём, у нас все хорошо, – Крылов понизил голос. – Ты человек наш… как бы там ни было. Вчера ведь общался с супругой убитого?

– С вдовой, – машинально поправил Артём.

Крылов досадливо поморщился, продолжил:

– Четыре года назад у Сергея Светова и Тани Деминой был роман. Серьезный роман. Потом появился Иван – Таня и Сергей расстались, но…

– А… – протянул Артём. – Вот оно что…

– Ты зациклился на Звезде Теслы, которую прошел Петренко, – сказал Крылов. – Решил, что убийство непременно связано с его прошлой инкарнацией? А зря. Если связь и была, то очень опосредованная. Светов узнал о выходке Ивана и решил, что следствие пойдет по ложному пути. Вот и все, Артём. Убийство из ревности. Банальная, древняя, как мир, причина.

– Но все-таки куда-то пропала флэш-карта, – сказал Артём. – И Петренко был очень расстроен тем, что узнал от своего прошлого воплощения.

Крылов только улыбнулся. Пихнул Артёма в бок. Сказал:

– Ну так ты поищи. Дело нужное. Только давно уплыла эта флэшка в канализацию. А Петренко небось узнал что-то неприятное о своей прошлой жизни. Пунктик у него был по этому поводу.

– Ты начальник, тебе видней, – пробормотал Артём. – Но я бы на твоем месте не зацикливался на одной версии.

– Вот потому ты и не на моем месте, – добродушно сказал Крылов. – Ладно, сыщик. Бывай.

– Удачи, – кивнул Артём.

Он постоял, ожидая, пока Крылов сядет в машину и уедет. Посмотрел на здание Бауманки, вздохнул и направился к главному входу.

Звонок застал его на ступеньках. Артём посмотрел на дисплей трубки, отошел в сторону, присел на каменные перила:

– Да, Таня.

– Артём? – голос был каким-то придавленным, вялым, будто вчера Татьяна наглоталась снотворного. Скорее всего, так оно и было. – Артём, мне позвонили из полиции…

– Я знаю. Сказали, что задержали подозреваемого.

– Сказали, что арестовали убийцу… Сказали, что это Сергей Светов…

– Идиоты, – сказал Артём. – Им потребуется два-три дня, чтобы убедиться в своей ошибке.

– Вы не верите, что это он?

– Нет, конечно. А вы?

– Светов… нет, он не мог. Не мог стрелять в Ивана.

– Вы хорошо с ним знакомы?

После короткой неловкой паузы Татьяна сказала:

– Мы были близки. Полгода. Потом я познакомилась с Иваном… Сережа нас и познакомил…

– Понимаю. Это неважно. Вы уверены, что Светов не стал бы убивать Ивана?

– Уверена. У него давно уже другая женщина. Обида… обида, наверное, осталась. Но из-за обиды не убивают.

– Ясно. Вы не волнуйтесь, Татьяна. Я еще перезвоню вам сегодня. Попозже.

Он спрятал трубку и двинулся к лифту. Факультет газодинамики располагался на восьмом этаже.

Профессора Агласова пришлось подождать. У него в кабинете сидели две молоденькие девчонки – не то преподаватели, не то аспирантки, получали какие-то наставления. Артём только заглянул, поздоровался и стал ждать в коридоре.

Наконец девчонки выпорхнули – перешептываясь и улыбаясь, а профессор громко позвал:

– Входите, молодой человек.

Артём зашел в кабинет, притворил за собой дверь. Здесь было прохладно – работал кондиционер, но пахло застарелым куревом, запах въелся в мебель, в книги, в сами стены кабинета.

– Петр Валентинович? Меня зовут Артём Камалов. Я частный детектив, провожу расследование в интересах Татьяны Деминой, вдовы Ивана. Вы сможете…

– Садитесь, садитесь, – профессор Агласов указал на кресло. Он действительно был пожилым человеком, но еще крепким, широкоплечим, совершенно не придавленным возрастом. Наверное, в юности Агласов походил на Сергея Светова. – Нынче убийствами занимаются частные сыщики?

– Нет, конечно, – Артём уселся в кресло. – Я ищу флэш-карту из диктофона Ивана. Это в рамках закона.

Агласов улыбнулся:

– Понимаю. Искать убийцу вы не в праве, но вот искать карту… А на карте – изобличение убийцы?

– Полагаю, что да, – Артём кивнул. – Впрочем, карту уже искали, но не нашли. Но я полагаю, что если сумею поставить себя на место Петренко, то мне станет понятнее, куда он ее спрятал. Вы ведь были в хороших отношениях?

– В хороших, – согласился Агласов. Аккуратно собрал раскиданные по столу бумаги, сложил их стопкой, будто готовясь к долгому разговору. – Насколько это возможно при нашей разнице в возрасте и положении. Иван… он напоминал мне покойного друга. Я старался помочь ему… знаете, в науке одного таланта мало, надо еще уметь пробиться, растолкать локтями напористую бездарь, утвердить себя… Иван этого не умел.

– Вы уже знаете, что арестовали Сергея Светова?

Агласов кивнул.

– И ваше мнение?

– Абсурд, – сказал Агласов. – С чего бы ему убивать Ивана?

– Ну… личная неприязнь…

– Вы имеете в виду отношения между Световым и Деминой? – профессор развел руками. – Знаете, это настолько романтично, что я не верю.

– Вот и я не верю, – кивнул Артём. – Но давайте вернемся к Ивану. Вы его неплохо знали. Представьте, что Иван решился в одиночку пройти Звезду Теслы. Ночь, пустой университет. Он выходит из транса, берет диктофон. Слушает запись. И узнает что-то шокирующее, что-то, переворачивающее все его представления о жизни… Что это могло быть?

– Наследство? – спросил Агласов. – Самое вероятное, на мой взгляд… Я закурю, с вашего позволения.

– Тогда и я тоже, – согласился Артём.

Профессор подвинул простенькую стеклянную пепельницу на середину стола, достал сигареты. Предложил Артёму – тот отказался и достал свои.

– Я полагаю – наследство, – повторил Агласов.

– Проблемы с наследством – это мой хлеб, – кивнул Артём. – Но из-за них не убивают. Вот представьте, Иван узнал, что должен был получить огромную сумму денег… а ее, к примеру, получили вы. Он звонит вам и возмущенно спрашивает: «Где мои деньги?» Вы же не попрете после этого на восьмой этаж отстрельный механизм, не сядете в засаду?

– К счастью, молодой человек, – на лице Агласова не дрогнул ни единый мускул, – подобная ситуация даже теоретически невозможна. Я никогда не получал наследства – ни от инкарнации, ни от родителей. Вырос в детдоме, понимаете? Всего в жизни пришлось добиваться самому.

Артём кивнул:

– Я привел совершенно гипотетический пример. Собственно говоря, я веду речь о том, что убийство было совершено по гораздо более серьезной причине. Не из-за ревности. Не из-за денег… Извините.

Артём достал зазвонившую трубку.

– Простите, мне нужен Артём Камалов.

– Я слушаю.

– Это Киреев, Захар Киреев. Знаете, я тут заново обшарил аспирантскую… Флэшка у меня! Она лежала в пустой вазочке, на дне! Что мне делать?

– Замечательно, – сказал Артём. – Просто замечательно! Вы ее не слушали?

– Нет пока… а надо?

– Берите диктофон и поднимайтесь в кабинет профессора Агласова. Я у него.

– Сейчас!

Артём спрятал трубку и довольно улыбнулся:

– Вот видите, как удачно! Флэшка нашлась. Сейчас Захар Киреев ее принесет.

Агласов внимательно посмотрел на него. Несколько секунд помолчал, о чем-то размышляя. Потом улыбнулся:

– Как удачно нашлась…

– И не говорите, – поддакнул Артём.

– Я с удовольствием послушаю ее вместе с вами. Но вы продолжайте, продолжайте молодой человек… Итак, если убийство было совершено не из-за денег и не из-за несчастной любви, то что же у нас остается?

– Я попытаюсь объяснить ход своих мыслей, – кивнул Артём. – Иван что-то узнал. Это «что-то» его потрясло. Он кому-то позвонил и поделился информацией. Этот «кто-то» назначил ему встречу в пивном ресторанчике, но сам туда не пришел. Вместо этого – убил Ивана. Орудием убийства послужил отстрельный механизм из лабораторий Бауманки; логично предположить, что убийца здесь и работает. Теперь двигаемся дальше. Почему Иван вообще стал звонить своему будущему убийце? Не поверил своей прежней инкарнации? Хотел исключить возможность ошибки, прежде чем дать делу ход? Тогда этот человек должен быть ему чем-то дорог. Круг подозреваемых сразу сужается… Вы следите за ходом мысли? Тогда двигаемся дальше. Убийца, застрелив Ивана, сохраняет полнейшее хладнокровие. Почему? Видимо, убивать ему не впервой. Возможно, Иван узнал о прошлом убийстве, совершенном этим человеком. Впрочем, даже самое ловкое преступление мало чего стоит, ведь жертва может сразу реинкарнироваться и лет через десять рассказать о преступлении. Вы, наверное, знаете, что жертвы насильственных преступлений, как правило, перерождаются очень быстро? Почему убийцу это не беспокоит?

– Вероятно, потому, что убийца уже очень стар, – спокойно сказал Агласов. – И не рассчитывает прожить больше десятка лет.

– Хорошая мысль, – поддержал его Артём. – Итак, что мы получаем в итоге?

В дверь постучали.

– Входите, – негромко сказал Агласов.

Захар Киреев заглянул в кабинет.

– Здравствуйте, Петр Валентинович… Артём, я…

– Заходи, – сказал Артём. – Итак, мы приходим к мысли, что убийца Ивана работает в Бауманке – раз, в его прошлом есть какое-то непонятное и чудовищное преступление – два, он стар – три.

Киреев, держа в одной руке диктофон, а в другой – флэш-карту, с удивлением смотрел на Артёма.

– Давай сюда, – Артём забрал у него диктофон и карту. Посмотрел на Агласова. Спросил: – Вы не хотите ничего сказать?

– Удивляюсь вашей наглости, – спокойно ответил профессор. – Давайте вашу карту, послушаем, что на ней есть.

Артём молча протянул ему диктофон и карточку. Секунду Агласов держал карту в руках. Потом, усмехнувшись, вставил в гнездо диктофона, нажал на воспроизведение и презрительно отодвинул диктофон по столу к Артёму.

Огонек на диктофоне тлел зеленым, но ничего слышно не было.

– Значит, вы все-таки уничтожили карту, – сказал Артём.

– Молодой человек, – холодно произнес Агласов. – Вы ввалились ко мне с нелепейшими обвинениями, а теперь еще и разыгрываете комедию с фальшивой флэш-картой. Ах, как удачно она нашлась! Очевидно, в вашем понимании я должен был разрыдаться или попытаться ее сломать? Так вот, прежде чем я позвоню в полицию и расскажу о вашем возмутительном шантаже…

– Здравствуй, незнакомец… – очень тихо донеслось из диктофона. – Меня зовут Иван Петренко. Я – твоя следующая жизненная инкарнация…

У Агласова отвисла челюсть. Но и Артём оцепенел – и когда профессор перегнулся через стол, хватая диктофон, он не успел ему помешать.

Успел Киреев. Прыгнул к столу, схватил диктофон, вырвал, выкрутил из рук профессора. Агласов и впрямь был крепок, но в данном случае молодость победила.

– Сука! – завопил Агласов. – Сука, Ванька, ты сука!

Он вскочил из-за стола, нелепо размахивая руками, беззвучно глотая воздух, мгновенно превращаясь из солидного и крепкого еще старика-профессора в того, кем и был на самом деле – дряхлого, трясущегося от страха и ненависти убийцу.

А голос в диктофоне уже неуловимо изменился – так бывает всегда, когда устами человека начинает говорить его прошлое жизненное воплощение:

– Меня зовут Леонид Балашов. Я родился восемнадцатого июня одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Я погиб третьего декабря одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. При жизни я заведовал факультетом газодинамики в Высшем Техническом Училище имени Баумана. Прежде всего я хотел бы рассказать об обстоятельствах своей смерти. Проводился любопытный эксперимент, теоретически способный привести к созданию сверхмощных боеприпасов объемного взрыва. Присутствовала большая часть преподавательского состава и несколько студентов. Видимо, только я заметил, что находившийся за пультом управления Петр Валентинович Агласов, старший научный сотрудник нашего факультета, подает слишком большое количество смеси в испытательную камеру. Я несколько раз спросил через переговорник, что именно он делает, затем подошел к бронестеклу и постучал по нему, пытаясь привлечь внимание Агласова. Однако он встал из-за пульта и быстро покинул пультовое помещение. Герметичная дверь из лаборатории взрывотехники была закрыта и, видимо, заблокирована снаружи. Больше я ничего не помню. Теперь, что касается моих личных дел…

Артём нажал кнопку, выключая диктофон. Сказал:

– Захар, позвоните, пожалуйста, в полицию. В отдел особо тяжких. Объясните в двух словах ситуацию…

Профессор Агласов медленно сел в свое кресло. Схватил какой-то документ, положил перед собой, уставился в бумагу. Рявкнул – точнее, попробовал повысить голос, но тот сорвался на писк:

– Вон! Вон, не мешайте работать!

– Работайте, а мы подождем полицию, – сказал Артём.

Агласов медленно поднял голову. Спросил:

– Он скопировал карту?

– Иван все-таки был ученый, – ответил Артём. – Честно говоря, я действительно собирался вас спровоцировать. Но Иван относился к своим действиям как к эксперименту. Он сдублировал оборудование. Взял второй диктофон из кабинета заведующей кафедрой и поставил его на запись. А потом отнес на место… Я ответил на ваш вопрос. Может быть, и вы, Петр Валентинович, скажете, что же произошло в семьдесят третьем году? Чем вам не угодили коллеги?

– Вы никогда не работали в научной среде, молодой человек, – Агласов горько улыбнулся. – Вы не знаете, что это такое, когда вас зажимает свора самозваных мэтров, когда не дают хода разработкам, имеющим огромное народнохозяйственное значение! Они считали, что я не прав, что повышение мощности взрыва невозможно. А я доказал, что не правы они! Понимаете? Я всего лишь доказал свою правоту!

Агласов опустил голову. Взял ручку и принялся что-то отмечать в документе.

Он занимался этим и через четверть часа, когда в кабинет вошли Денис Крылов и два оперативника с тетанайзерами.

Артём молча включил диктофон на воспроизведение. Когда запись прокрутилась до конца, Агласов встал и, не говоря ни слова, двинулся прочь из кабинета. Крылов остановил его в дверях, и дальше профессор шел уже в сопровождении конвоя.

Никто так и не заговорил.

Прежде чем уйти, Артём не удержался и заглянул в лежавший на столе документ. Это была докладная записка о приобретении нового оборудования. Каждая заглавная буква в документе была аккуратно подчеркнута.

Возможно, психоаналитика это навело бы на интересные предположения о характере Петра Валентиновича Агласова.

Но Артём Камалов предпочитал не искать смысла там, где его не было и нет. Поэтому он пожал плечами и пошел допивать технический спирт вместе с Захаром Киреевым.

Эпилог

У Татьяны он появился уже поздно вечером. Коротко рассказал о проведенном расследовании и вручил официальный счет за услуги. Татьяна рассеянно посмотрела на цифру, спросила:

– Почему так мало?

– Я же не нашел флэш-карту. Агласов ее уничтожил. Полагаю, сломал и спустил в канализацию. А может быть, и сжег дотла – у них там много интересных приспособлений.

– Господи, я же не для этого вас нанимала… – пробормотала Татьяна, доставая и вручая ему деньги. – Вы так быстро все выяснили… я думала, это займет месяцы…

– Если бы я копался, меня бы опередила полиция, – пояснил Артём. – Вы зря их недооцениваете. Там только начальник отдела… излишне прямолинеен. Но не полный дурак. Завтра к вечеру он выпустил бы Светова и принялся за остальных.

– Вы словно заранее знали, кто убийца…

– Не заранее, но понял быстро.

Татьяна удивленно посмотрела на него.

– Убийцей был кто-то из коллег вашего мужа, из близких ему людей. Таких всего пятеро. Иван договорился о встрече в пивном ресторанчике. Профессор Ройбах никогда бы в таком простецком месте не появился. Человек должен был ждать его в верхнем зале, на местах для курящих. Данилян и Светов не курят. Остаются двое – Киреев и Агласов. Но Киреев – ровесник Ивана. Он не мог совершить никакого преступления, о котором знало бы предыдущее воплощение Ивана. Остается… – Артём замолчал.

– Так просто? – Татьяна прошла по комнате, остановилась у окна, спиной к нему. – Все так просто?

– Да. Но это косвенные улики. Полиция, прицельно взявшись за Агласова, могла накопать какие-то серьезные доказательства. Отпечатки пальцев на отстрельном механизме, к примеру. Свидетелей того, как Агласов волок куда-то наверх тяжелый механизм. Могли быть улики. Но их могло и не быть. Я попытался спровоцировать Агласова на уничтожение карточки – ничего не вышло. Так что основная заслуга принадлежит Ивану. Он подстраховался. Сохранил запись и оставил ее там, где ее неминуемо бы прослушали рано или поздно.

– Вы хороший сыщик, – сказала Татьяна. – Вы так говорите, будто все у вас получилось случайно, но это неправда. Вы великий сыщик… прирожденный сыщик. Спасибо вам…

Артём хотел ответить, но вдруг понял, что женщина давно уже плачет – беззвучно и горько. Ему очень хотелось подойти и утешить ее, но это могло бы закончиться неправильно. Не так, как положено заканчивать очередное дело прирожденному сыщику.

Поэтому он тихо вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. Постоял секунду на лестничной площадке. Ему очень хотелось вернуться, но этого делать было нельзя.

– Господи, не дай мне в следующей жизни снова быть полицейским, – прошептал Артём.

Но он слишком хорошо знал, что Бог – или, по мнению атеистов, случай – не прислушивается к таким просьбам.

Мой папа – антибиотик

Сквозь сон я услышал, как снижается флаер. Тонкое, угасающее пение плазменных моторов, шорох ветра, путающегося в плоскостях. Окно в сад было открыто, а посадочная площадка у нас совсем рядом с домом. Папа давно грозится перетащить керамические плитки, которыми выложен пятиметровый посадочный круг, подальше в сад. Но делать этого, наверное, не собирается. Если уж ему понадобится сесть бесшумно, то он приземлится с отключенными двигателями. Этого делать нельзя, слишком опасно и сложно, но папа на такие мелочи не обращает внимания.

Дело в том, что мой папа – антибиотик.

Не открывая глаз, я сел на кровати и пошарил рукой по стулу, где была сложена одежда, но передумал и побрел к двери прямо в пижаме. Ноги путались в длинном теплом ворсе ковра, но я нарочно старался не отрывать их от пола. Мне очень нравится этот толстенный мягкий ковер, на котором можно кувыркаться, прыгать и делать все, что угодно, не рискуя сломать себе шею.