-- Нет.
      -- Почему? Это удивительно. Ведь это дочь вас на работу устроила?
      -- Похвалов.
      -- Вы случайно не знаете, где снимала комнату его жена?
      Губарев поднял голову. Нерешительность и готовность ответить состязались в его взгляде. Он кивнул, решился. Теперь Серафимова видела, что он готов отвечать.
      Но тут пришел Братченко и все испортил.
      Он держал двумя пальцами какую-то белую бумажку, сворачивающуюся колечком.
      -- Что нашел? -- спросила Серафимова, стараясь повернуть появление помощника в свою пользу.
      -- Да вот, Нонна Богдановна, весьма характерная деталь, доказывающая причастность Евгения Александровича к убийству гражданки Натальи Похваловой.
      -- Очень интересно, -- недовольно протянула Серафимова.
      -- Вот. Я сам не знал, теперь, оказывается, супермаркеты на чеках наименования товаров пишут.
      -- Так, продолжайте, -- она кивнула, -- я вас слушаю.
      -- Вы помните, что было на столе в кухне Финка, когда мы туда вошли?
      -- Это риторический вопрос, я надеюсь?
      Братченко смутился.
      -- Вот теперь читаем, что написано на этом чеке, магазина сети "Мерилин", датированном вторником, то есть тем днем, когда было совершено убийство и продукты подброшены Финку...
      -- С целью создания видимости того, что Похвалова была в квартире еще живехонька и даже вино из бокала пила... -- подхватила Серафимова, уже с интересом.
      -- И теперь читаем: ликер "Айриш крим", рыбное ассорти, упаковка свежей клубники, сыр, печенье, копченый угорь, хлебцы -- все совпадает до последней жвачки.
      -- Вы что же, Евгений Александрович, даже и не попробовали ничего, все для следствия оставили? -- спросила она.
      Губарев злобно смотрел на следователей, при этом бросал недоуменные взгляды на чек.
      -- Время стоит подходящее, -- продолжал Братченко, -- даже адрес указан.
      -- А это вы уже по пути на Солянку заехали, да? Похвалова у вас в багажнике лежала?
      Губарев продолжал молчать.
      -- Неужели вы думаете, Евгений Александрович, что когда вы несли умирающую Похвалову наверх, никто вас не видел и не заподозрил неладное?
      -- Не могли меня видеть, -- вырвалось у Губарева, -- я с черного хода ее тащил.
      Серафимова выдохнула и выхватила из рук Братченко маленький клочок, вырванный им из журнала "Сифилис-инфо". Поняла, что Витя на свой страх и риск спровоцировал Губарева пустышкой, ужаснулась, восхищенно посмотрела на ученика и незаметно для Губарева вздохнула, за-крывая глаза.
      Так Евгений Александрович Губарев признался в убийстве Натальи Похваловой, снимавшей квартиру в том же доме, этажом ниже.
      Так уж случилось, что в этой истории все персонажи были привязаны к каким-нибудь домам или гостиницам. А некоторые и к больничным койкам.
      ХОУПЕК
      Витю Похвалова оставили в гостинице.
      Ярослава Иераскова вела машину одним пальцем (гидроусилитель у нее, что ли?), хотя весь Карлсбад, как какой-нибудь Владивосток, состоял из обрывов, сопок и мостов над пропастями.
      Королевская больница располагалась на той стороне петляющего по всему городу ущелья, к которой вел мост Петро Примо. Прямо напротив карлсбадской Нотр-Дам -- Православного собора Петра и Павла, с примостившимся невдалеке памятником Карлу Марксу и тайным Москов-ским двориком имени мэра Лужкова, разысканным российскими журналистами неизвестно для каких целей, на том берегу в зелени утопала городская ратуша -- красивый средневековый замок с башенками и часовнями.
      Проехав по мосту Петро Примо, пересекавшему это лесистое ущелье, на головокружительной высоте, Ярослава Иераскова повернула с проспекта Свободы Духа направо, так что ратуша и спуск к нижнему парку остались по левую руку и позади. Клиника была мелковата по сравнению с Онкологическим центром на Каширском шоссе или Федоровским глазным центром. Да и много ли жителям Ярмилкиного карликового государства надобно?
      -- Нас пропустят? -- спросил Алтухов.
      -- Если вы не попали в картотек преступникофф зараз ничью, обязательно, -- буркнула Ярослава.
      -- Там ведь, наверное, полиция дежурит? Пацаны уже улетели?
      -- По нашим данным, ранним рийсом вылетели на Москву два похожих гражданина России.
      -- Хоупек дал их описание? Значит, он может разговаривать? -- оживился Алтухов.
      -- Но он все-таки шибко плох. Мэр следит за состоянием его здоровья. У нас тут почти нема преступлений, трошки зовсим. То велосипед вкрадут, то секретаршу потрогают.
      Они припарковались и вошли в клинику. Никто не обратил на них внимания, только возле палаты Хоупека на третьем этаже сидел полицей-ский, дремал.
      Ярослава приоткрыла дверь в палату, и полицейский дрогнул. Открыл глаза. Пришлось объясняться и показывать документы. Полицейский долго изучал удостоверение Алтухова, наконец нажал на дверь ладонью, не глядя. Дверь открылась. Высокая, напичканная техникой кровать была пуста.
      -- Наверное, на процедурах, -- пояснил полицейский.
      То же самое повторила дежурная сестра за стойкой. Но Хоупека не было нигде.
      Вечером Константина Константиновича Алтухова и его подопечного Виктора Степановича Похвалова провожали в Москву. Проверив регистрацию купленных билетов, карлсбадская полиция пришла к выводу, что Ганс Хоупек вылетел в полдень в Москву вслед за бандитами, напавшими на него. Мэр решил, что Ганс Хоупек лично хочет разделаться с преступниками, и одобрил его новое начинание.
      В гостиницу Ярослава Иераскова подъехать не успела. Позвонила, предупредила, что приедет сразу в аэропорт. Срочные дела. Это несколько расстроило Алтухова, так как он заказал в номер прощальный ужин. Пришлось опять делить трапезу с Похваловым.
      -- Только попадись он мне в руки, -- шипел Похвалов, -- я не знаю, что с ним сделаю.
      В аэропорту они договорились быть в семь вечера. Ярослава Иераскова подойдет прямо к панно с информацией об улетающих рейсах...
      -- А вот и носатенькая, -- заулыбался Похвалов, -- нравится она мне. Я, оказывается, страшненьких люблю. Мой тип женщин. Надо учесть.
      Ярослава Иераскова, ничего не говоря, протянула Алтухову папку с бумагами. "Очередное досье на Хоупека, -- решил Алтухов. -- Потом прочту". Они с Похваловым по-отечески обняли Ярославу Иераскову, а она даже прослезилась. Кто бы мог подумать, что эти иностранки такие чувствительные.
      Под крылом самолета о чем-то запело зеленое море сказочного наивного карликового королевства, где живет розововолосая Ярослава.
      Алтухов открыл папку перед самой посадкой в Москве. Открыл и обомлел: вырезанная из старой пожелтевшей карлсбадской газеты статья рябила глаза заголовком "Ганс Хоупек обрел брата на российской земле".
      МОШОНКО
      -- Вазгенчик, скажи мне, ты еще мечтаешь о том, чтобы твоя жена не работала, сидела дома, готовила долму, растила дочь? Не говори "нет". Чему быть, того не миновать.
      Вазген был удивлен звонком сестры в его дежурство, такое случалось редко.
      -- Что ты хочешь от меня, золотая рыбка? -- спросил Вазген. -- Чтобы ее уволили?
      -- Да, это будет результатом моей просьбы. Потому что на работе ее уже не оставят. Мне нужна встреча с Мошонко. Не знаешь? Главный государственый распорядитель.
      -- А мне нужна встреча с "Мисс Бразилия-2000".
      -- Вазген, ты уже все понял, не притворяйся.
      -- Нет, но у твоего Мошонко нет проблем с сердцем, -- попытался еще улизнуть Вазген.
      -- У него могут быть проблемы со здоровьем по части твоей жены. Ты знаешь, к чему я веду.
      -- Я всегда хотел, чтобы ее уволили, -- признался Вазген, -- но что тут можно сделать?
      -- Пусть она вызовет его на процедуру, для анализов, для ежегодной диспансеризации, на свидание в конце концов.
      -- А нас не посадят?
      -- Если посадят, Вазгенчик, то в одну камеру, ты не против?
      -- Тогда ладно, -- успокоился брат и обещал подготовить жену к вечернему визиту своей сестрицы с ее взбалмошной идеей-сфинкс.
      ...Вечером они сидели втроем в их пятикомнатной квартире на Полянке, пили зеленый чай с сухариками. По телевизору начинался детектив.
      Ниссо мялась, переводила разговор на другие темы. Вазген немилосердно напоминал ей, что они, родители Юли, в долгу перед Нонной и ее друзьями -они спасли девочке жизнь. Ниссо уходила на кухню за чайником, возвращалась, спрашивала, как же можно провести Нонну в Кремлевку, если охрана на воротах хуже церберов: без трех подтверждений и звонка в палату к больному -- не пропустят.
      В конце концов Ниссо уставилась в телевизор и перестала реагировать на что-либо в окружающем ее мире.
      -- Ты звук-то включи, -- подсказала ей Нонна Богдановна, -- я уже ухожу.
      -- Постой, -- произнесла Ниссо, не отрываясь от телевизора.
      Даже Вазген посмотрел на нее с некоторым неузнаванием.
      -- Интересный детектив? -- спросили они женщину, вперившуюся в экран.
      -- Поехали, -- вдруг вскочила Ниссо, и только теперь брат и сестра увидели происходящее на экране.
      Шли "Новости", показывали лежащего возле своей машины Мошонко, мученически улыбающегося, жестами показывающего телохранителям, что с ним все в порядке. Пятен крови заметно не было.
      -- Похоже, не попали, -- прокомментировала Серафимова, тоже забывшая включить кнопку громкости.
      -- Вот теперь я могу тебе помочь, -- решительно сказала Ниссо и, надев белый халат, выбежала из квартиры. С перепугу Нонна шла в лифт вслед за ней. Только в машине она вспомнила, что недавно боялась ездить в лифте.
      Ниссо влетела на аллею, ведущую к больнице, и протянула в окошко пропуск.
      -- А это? -- махнул пропуском дежурный на Серафимову.
      -- Медсестра. Семена Филимоновича привезли уже?
      -- Ах да, -- дежурный посерьезнел, -- только перед вами проехали.
      Все было сделано на высшем уровне.
      Мошонко проходил осмотр в корпусе терапии. После осмотра его повезли в отдельную палату, куда попросили прийти терапевта Зейналову, раз уж она приехала. Мошонко симпатизировал ей, когда лежал тут прошлой осенью с геморроем.
      Серафимова прошла незаметно, как тень, со стороны служебного лифта, след в след ступая за Ниссо.
      -- Кто вы? -- испуганно спросил Семен Мошонко, когда Серафимова первой вошла в его палату.
      Ниссо осталась в предбаннике, на "шухере".
      ИНЦИДЕНТ
      Когда два дня назад Братченко услышал в трубке теплый и тихий голос Галочки, он разо-млел. Но чересчур уж тихий и чересчур уж теплый, прямо-таки горячий голос был сейчас у нее. Она почти задыхалась.
      -- Витя, ты постарайся побыстрее приехать.
      -- Куда?
      -- Ко мне. У меня в доме авария... или как это называется -- ЧП!
      -- Что произошло? -- Братченко не на шутку испугался. -- Взлом?!
      Серафимова услышала про взлом и напряглась. Только сейчас ей в голову ударила... мысль.
      -- Дом старый, понимаешь? Нам сказали, что балконы ветхие, опасные даже. Я на балкон не выходила уже года два. Там, правда, трещина. Он шатается. Шатался. Я даже вещи ненужные там не хранила, боялась перевеса. Там и так тумба осталась, еще от прежних жильцов.
      -- Что случилось-то?
      -- Все, Витя, балкона нет. Вместе с балконной дверью отвалился. Мне холодно и страшно. Не знаю, что делать.
      -- Никто не пострадал? Ты что, в шоке? Она в шоке, -- прикрыв трубку ладонью, пояснил он Серафимовой, сидевшей напротив. -- Мы сейчас приедем.
      -- Витя, там внизу человек лежит. Меня посадят? -- спросила в трубку Галочка и тихо положила трубку на горячую сковородку.
      Витя услышал странное скворчание и потрескивание.
      СОКРОВИЩЕ
      Журналистов, как всегда, когда надо -- не было, а то бы они тут понаписали: "Прибывшими на место происшествия следователем по особо важным делам, старшим советником юстиции (полковником) прокуратуры Центрального округа Серафимовой Н.Б., помощником следователя советником юстиции Братченко В.И., экспертом-криминалистом, старшим советником юстиции Устиновым А.Л. и судмедэкспертом советником юстиции Княжицким Н.С. обнаружен труп Ганса Хоупека, гражданина Чехии, жителя города Карлсбад, прибывшего в Москву после того, как ему стало известно, что папки с компроматом на высших должностных чиновников России еще никем не найдены.
      Он нашел эти папки.
      Так и лежал на груде обломков, оставшихся от балконов всего стояка, в обнимку с несколькими толстыми красными папками. Остальные папки, не уместившиеся в его объятиях, валялись рядом".
      Серафимова распорядилась папки из мертвых рук Хоупека изъять и отвезти куда подальше -- в ее личный служебный сейф.
      Хоупек оказался прозорливее и проворнее следствия. Он проанализировал ситуацию и понял, что единственным белым пятном на карте следствия оставался балкон Гали, секретарши Финка. Очевидно, Финк сказал ему когда-то о том, что секретарша живет в соседнем подъезде и их балконы соприкасаются. Может быть, люди Хоупека, которых вычислить было невозможно, навели справки о секретарше и месте ее регистрации.
      Так или иначе, Хоупек первым догадался о том, что папки находятся на балконе Гали, что Адольф успел их спрятать в тумбе, стоявшей так удобно, что можно было даже не перелезать через загородку. Когда он успел? Очевидно, когда ему позвонил братец.
      По голосу Охотника жертва почуяла неладное. Но вот забрать папки с балкона Финка Хоупек не смог. Он перелез на балкон и попал в капкан, оставленный усопшим в пору цветущей жизни и сборов на постоянное местожительство за границу.
      Не знал пан Хоупек, не знал он про технику российской безопасности при работе на балконах в домах начала века советского периода. Он бы еще дискотеку там устроил!
      -- Придется вам, Галочка, пожить немного у Виктора, -- и спрашивая и советуя одновременно, проговорила Серафимова. -- Тем более что это недалеко: вверх по Архиповскому и направо.
      -- А завтра поедем покупать новую квартиру, на двоих, -- вставил Братченко, как всегда по-медвежьи галантно и тонко.
      Галочка снова заплакала, но теперь от счастья и усталости. Выходит, и медведи могут нравиться, если они добрые.
      Серафимова довезла Витю и Галю со скарбом до Покровки, а сама поехала на службу -- совать нос в чужие дела. То есть изучать папки.
      А ближе к вечеру ей принесли факс из Карлсбада. На ее запрос об общих предках Адольфа Финка и Ганса Хоупека сообщалось, что общий дед Хоупека и Финка -- Фридрих Кюхельбеккер, дожив до своих девяноста двух лет, скончался в конце марта этого года в Бонне, оставив своим внукам наследство общей стоимостью около двухсот миллионов долларов. Там была и недвижимость, и акции, и доходное производство топоров. Шутка. Комплектующих к телевизорам и компьютерам.
      С таким-то наследством лазить -- и за какими-то папками по балконам!
      ЕВАНГЕЛИЕ ОТ СОАВТОРА
      Серафимова читала документы до утра. Потом часа полтора думала -снимать с них копии или не надо. Копии снимать не стала. Сделала выписки. И отвезла папки Нестерову, сдала в ФСБ по акту.
      Теперь она входила со своей тетрадкой в покои Мошонко с намерением плюнуть ему в лицо.
      Семен Филимонович Мошонко испуганно смотрел на вошедшую.
      -- Вы кто? Как вы сюда попали?
      -- Я нашла ваши документы, Семен Филимонович. Ваш бывший помощник Виктор Степанович Похвалов задержан и сейчас дает показания в ФСБ. Судьба Похваловой, Юсицкова, Финка, Хоупека вам, я думаю, известна. Только вот не пойму, кто же в вас все-таки стрелял так непрофессионально?!
      Мошонко пришел в себя и нагловато-грустно улыбался. Улыбка эта была его товарным знаком. Правда, то не была широкая улыбка до ушей, не была и улыбка вежливости одними губами, не была улыбка радости. Он словно говорил своей улыбкой: врешь -- не возьмешь. Вот какая это была улыбка. Чем-то она напоминала улыбку Горбачева.
      -- Я не знаю никакого Хоупека, а вы серьезно ответите за этот визит ко мне.
      -- У вас от страха или от пьянства дрожат ру-ки. -- Серафимова раскрыла тетрадку, нашла нужную страницу. Прочитала выписки из писем о продаже оружия, о выделении средств для нужд военнослужащих, о продаже алюминия и нефти с резолюцией Мошонко: "Поддержать".
      -- Все эти операции уже проверены соответствующими органами. Ни одна из них реально не произведена. Но деньги уплачены. И деньги осели в банке "Юнайтед Цехия банк" в Чехии, в банке "ИнКарлбанк", тоже в Карлсбаде, на Швейк-штрассе,18 -- на ваших счетах, в обезличенных холдингах в Канаде и на Багамских островах. Вот что странно, вы ведь народную власть представляете, а у вас счета в Канаде и Карлсбаде, недвижимость за границей, квартира, дома, машины. Ладно бы вы были банкиром, они же не обладают правом проводить сделки по незаконному раз-базариванию стратегического сырья и вооружения через собственные личные счета.
      -- Что за чушь вы несете? -- сощурился Мошонко, несколько погасив улыбку, зло, надсадно, словно его не поняли, не оценили. -- Какие счета?! Предъявите мне подлинники, раз вы глас народа. Действуйте по закону!
      -- Я попрошу без метерлинковщины, -- веско сказала Серафимова. -- В деле есть достоверные копии договоров, нотариально заверенные живыми канадскими нотариусами. Подлинники, разумеется, у вас. Кончайте вашу советскую привычку -- быть дерьмом. Или вы погасите сейчас свой нимб, или я надеваю темные очки.
      -- Вы ненормальная, может быть, я нравлюсь вам как мужчина?
      -- У меня на вас не стоит, -- сказала Серафимова. -- И вообще, когда слезаете с дерева -- не оступитесь...
      Тестирование символами ни к чему не привело. Мошонко разволновался.
      -- Вы где работаете? -- с готовностью отправить следователя в стан безработных спросил Семен Филимонович.
      -- Скажу. Я обязательно вам это скажу, Семен Филимонович. Вот завтра в полдень вы где будете? Я позвоню и скажу.
      -- Что, боитесь? -- не понял Мошонко, решив, видимо, что пришелица -журналистка. -- Скоро вы совсем испугаетесь, мы в ближайшее время создаем ПИИЗДУ.
      -- Что-о-о? -- изумилась Нонна Богдановна.
      -- Парламентское информационно-издатель-ское управление, -- объяснил Главный государственный распорядитель, -- с аббревиатурой еще подработаем, но пресса, то бишь печать, у нас скоро будет вот где, -- и он хлопнул себя по тому месту, куда ему только что сделали укол. -- Тогда всем будет легче, поменьше знать будете, у нас уже и кандидатура руководителя есть: поэтесса-лимитчица... -- И Мошонко раскатисто и некрасиво рассмеялся. -- А кстати, -- вероятно, намереваясь хотя бы пока словесно расправиться с Нонной окончательно, сказал Мошонко, -- моим именем астероид собираются назвать. Попробуйте, в случае чего, астероид переименовать... соображаете?
      -- Конечно, -- согласилась Серафимова, -- более того, все ваши начинания сегодня имеют право на реализацию, как минимум до завтрашнего доклада о вашей персоне президенту страны. Генеральная прокуратура России уже готовит необходимые документы в правительство. А что касается астероида, то каждый выбирает себе ту звезду, которая ему ближе. Читали "Маленького принца"? -- а про себя добавила: "Нам только астероида с такой фамилией не хватало..."
      Но Мошонко услышал только про президента. На лбу его выступила испарина, а в глазах его уместилась скорбь о загубленной совести. Конечно, шутка.
      Мошонко нажимал и нажимал на кнопку вызова дежурной сестры. В палату вошла Ниссо и прогнала Серафимову, нарочито разыгрывая гнев и извиняясь перед Мошонко.
      ИНТЕРВЬЮ
      Придя домой, Серафимова устало погрузилась в кресло и задумалась. Телевизор через пять минут нагрелся, и посветлевший экран прого-ворил: "Уважаемые телезрители, многие из вас слышали о злодейском покушении на Главного государственного распорядителя Российской Федерации Семена Филимоновича Мошонко, которое совершил активист террористической группы "Раскол", взявшей за себя ответственность за данное нападение. К счастью, все обошлось благополучно, террорист промахнулся. И тут же попал в руки сотрудников правоохранительных органов. Одна из версий: не помог западным воротилам в продвижении их контрактов о торговле металлом.
      Мы решили показать вам сегодня интервью с Главным государственным распорядителем Семеном Филимоновичем Мошонко, записанное нами ранее..."
      Далее авторы вставили в передачу запись телефонного разговора, спровоцированного несколько месяцев назад, с угрозами в адрес Мошонко неустановленного лица якобы за то, что тот не дает развернуться фонду Русского (фамилия).
      Серафимова сделала погромче звук и поярче свет. На экране, на фоне дешевой офисной мебели, сидел Семен Филимонович, слегка развалясь в кресле. За ним виднелся российский флаг. На столе стакан с дешевыми карандашами, стопка бумаги, несколько даже не кнопочных телефонов, фото дочери и родителей. Сам Мошонко посреди всей этой обстановки восседал в помятом костюме и был плохо выбрит.
      Серафимова не удивилась. Эти декорации, свидетельствующие о скромности хозяина кабинета: обшарпанный стол, стулья демонстративно разных стилей, двухволновый радиоприемник, отсутствие в кабинете телевизора, застиранные занавеси на окнах -- все это было съемочной площадкой для шоу, именуемого "Демократия в России". Но кому объяснишь, что на самом деле кабинет у Главного государственного распорядителя вовсе не такой.
      Спиной к экрану сидел Юсицков и сверкал плешью на затылке.
      "С этим серьезным и скромным политиком, -- вещал Юсицков, -- мы встретились для того, чтобы поговорить о том, как строится настоящий федерализм в нашей стране, и о тех, кто прячется за красными бойницами, за плотными шторами, прикрывающими от чужого взгляда руководящие кабинеты. Вы, и вместе с вами Россия, уверен, сделаете правильный выбор..."
      Серафимова смотрела передачу и думала только об одном: почему этот положительный герой, этот небожитель так запачкался и запятнал себя? И она очень надеялась на то, что очень и очень скоро кто-то в этом замечательном государстве не потерпит, чтобы такие люди были у власти.
      Но сегодня Мошонко ее не испугался...
      ТЕЛЕВИЗОР
      Дослушав до конца интервью Мошонко, Серафимова встала, хладнокровно вытащила провод телевизора из розетки, вынула из гнезда антенну и отбросила ее в сторону, в угол, как можно дальше. Затем набрала в грудь воздуху и, задержав дыхание, подняла телевизор, словно штангу, прогнула спину, подошла к открытому окну, поставила ношу на подоконник и выглянула во двор.
      ...Телевизор падал грациозно и бесшумно, словно сам осознавал, что его содержимое представляет смертельную опасность для человеческих добродетелей...
      Переделкино, Карловы Вары, Анталия, Женева, Хельсинки 2000--2001 гг.