За последние два дня он стал докой в судостроении и мореплавании, так как изучил не только план "Леонида Прудовского", но и названия многочисленных элементов судна.
      Машинное отделение на пассажирских лайнерах этой конструкции было расположено сзади. Это и сейчас чувствовалось, так как прямо под Алтуховым все еще подрагивал уставший механизм, что-то в нем поскрипывало и щелкало, вероятно, энергетическая установка теплохода. Он не был уверен, что машинное отделение таит в себе страшную загадку исчезновения Светланы Сенокосовой, но последняя поездка к Терехову побудила его начать осмотр теплохода именно с машинного отделения.
      Вчера Терехов стал вполне членораздельно говорить, и, как показалось Алтухову, оперировать свей памятью, как нормальный человек. Естественно, Евгений Олегович не почувствовал изменений в общении с окружающими, а также того факта, что теперь он упоминал Кипр, жену, поездку на корабле в Египет как недавние явления в своей жизни. Он просто не помнил, что ничего не помнил.
      -- Надо же, как он меня долбанул! -- весело и хвастливо рассказывал Терехов.
      Он был похож на ребенка, которому неделю не разрешали разговаривать, и вот теперь отрывался по полной программе.
      -- Главное, ведь теперь его, наверное, трудно будет найти, как бы он не навредил Наташе. Прикидывался своим парнем и вот на тебе, заманил в ловушку. И нашел место: в пирамиде, подумать только! Вместе мы поднимались по лестнице. Вы не были в Гизе? Ну, что вы! Как можно? Так вот, наша группа дождалась своего часа, пошли мы внутрь самой большой пирамиды. Я, честно признаться, не помню, как там что называется, я вообще имена и названия не запоминаю... Лазы, погребальные камеры, пустые гробницы -- это все по ходу продвижения по этим самым ступеням, поднимающим нас то вверх, то вниз. А я человек любопытный, то есть любознательный...
      -- И любопытный тоже, -- засмеялся Алтухов.
      -- Там был один коридорчик такой, лестница пошла вверх, а сбоку с площадки, смотрю, еще горизонтальный коридорчик, освещенный, так что не страшно и пройтись. Деньги-то уплачены, надо получить максимальное удовольствие от зрелища. Я и пошел. За углом коридорчик еще метров пятнадцать был освещен факелами, а дальше темнота. Я в эту темноту только нос свой сунул, вдруг страх меня обуял, почудилось мне, что в этой темноте стоит живой фараон, но в маске, которую на Тутанхамоне нашли, и глаза в черноте белеют. Прямо Мрак Аврелий какой-то получается. Я весь похолодел. А тут со спины -- ну, как будто заслонку какую поставили, ни обернуться не могу, ни двинуться с места. Тут-то я этот удар на затылке и ощутил.
      -- Так вас фараон пришиб или все-таки Никита Крекшин?
      -- А фамилию-то я его и не слышал никогда.
      -- У фараонов не было фамилий, -- пошутил Алтухов.
      -- Увидел я его все-таки. Сознание, оказывается, не сразу теряют. Я, падая, на спину развернулся, а он надо мной, и лицо у него пострашнее фараоновой маски.
      -- Ну и страсти вы рассказываете, Евгений Олегович. -- Алтухов присматривался к Терехову: настолько ли он окреп, чтобы узнать о смерти жены...
      -- Вы что задумались, Константин?
      И Алтухов рассказал. Он изложил Терехову почти все, что успел узнать во вчерашнем разговоре с Нестеровым.
      Терехов долго приходил в себя. Он тер руками лицо, щеки, которые перекатывались под его ладонями, как тесто. Особенно его поразило, что Наташа в юности была знакома с Никитой. На лице его отразились растерянность и непонимание.
      -- Я отказываюсь верить в то, что Наташа как-то участвовала в покушении на меня, -- вдруг выговорил он.
      -- Никто и не говорит об этом. Нет таких данных. Наш следователь -Нестеров перед смертью вашей жены беседовал с нею в Новом Уренгое и смог понять это, ну, ее непричастность...
      -- А что же тогда она делала в Новом Уренгое? -- крикнул Терехов, как будто хотел открыть Алтухову глаза на неверность жены.
      -- Ваше тело ездила опознавать, -- ответил Костя и попросил Терехова, раз уж он не впал в амнезию вторично, подробно вспомнить поведение Никиты на корабле. Не встречался ли он с кем-нибудь, не исчезал ли из поля его зрения?
      -- А кого вы ищете? -- подозрительно спросил Терехов. -- Вы ведь еще кого-то ищете?
      -- Мы ищем вот эту женщину, -- сказал Алтухов и показал Терехову фото Светланы и Андрея Сенокосовых.
      Терехов долго рассматривал снимок. И вдруг спросил:
      -- А зачем она вам нужна?
      -- Ее муж трагически скончался, прилетев под охраной Крекшина в Уренгой, кстати, под вашей фамилией, а женщина пропала. Они плыли вместе с вами на теплоходе.
      Терехов долго, очень долго думал. Пирамиду можно было построить, пока он думал. Наконец придумал:
      -- Виделись они. Все втроем сидели однажды на прогулочной палубе, а я проходил внутри, там целая торговая улица внутри, видел их через стекло. Потом женщина отошла, а они стали ругаться. Вот и все. Мы с Никитой не такими уж приятелями были, чтобы я его спрашивал о том, кто это. Вы понимаете? Только женщина эта на берег не выходила... Один он в Порт-Саиде и по трапу спускался, и в автобус садился. Я его издалека видел.
      Алтухов связался с представительством турфирмы в Москве, попросил к телефону человека, который возил злополучную группу в Египет, но оказалось, что этот гид снова плывет на "Леониде Прудовском".
      Всю ночь Костя решал проблему: может ли женщина больше двух недель жить на корабле в полной изоляции? Выходило, может. Терехов сообщил, что его попутчик -- Никита -- вышел с теплохода последним. А перед прибытием в Египет болтал с механиком. Поскольку теплоход прибывал в тот день в порт в половине пятого дня, их сразу повезли в Гизу. Алтухов вычислил, что в это время свободными от вахты могли быть только старший механик и электромеханик. Но ни тот ни другой не могли во время швартовки находиться на палубе.
      И вот теперь Алтухов, находясь на теплоходе и немножко растерявшись, полетел по коридору и спустился в нижний отсек.
      Что-то гнусно гудело и давило на уши. Так иногда монотонно гудят неисправные люминесцентные лампы в подъездах. Он открыл люк в полу отсека и спустился в машинное отделение. Двигатели, машины и механизмы, масса каких-то турбин коленных валов, компрессоров -- все это находилось в глубине колодца, вокруг деталей машины располагались в три ряда решетчатые площадки, соединенные трапами, огороженные металлическими леерами от самих механизмов. Палубы образовывали листы рифленой стали, их также было три, и они шли вдоль стен машинного отделения.
      Нигде не было признаков человеческой жизни.
      Кладовые механика должны быть на самом дне.
      Алтухов, успев испачкать рубашку, спустился в колодезь. За двигателем он увидел три двери -- небольшие, металлические, овальные. В верхней их части было по окошку.
      У него оставалось двадцать минут. Скоро теплоход должен был ошвартовываться. Алтухов осмотрел кладовки, светя в оконца фонариком. Две из них были забиты слесарным оборудованием, какой-то мешковиной. Двери были заперты. Третья кладовая оказалась совершенно пустой. Он возвратился и снова осмотрел кладовые, но уже внимательней. Мешковина прикрывала какие-то странные формы, но то, что лежало под ними, было неподвижно. Было жутковато находиться в этом гудящем затемненном котловане, где все, что можно, заросло маслом и пылью, тем более выхватывать лучом фонаря маленькие заставленные помещеньица, в которых мог находиться узник. Алтухов посветил в третью кладовку, и тут в окно ворвалась искаженная физиономия с сумасшедшими круглыми глазами.
      12
      -- ...Уже в нашем веке археологи нашли здесь гроб без крышки, разоренный и пустой. -- Экскурсовод поводила то левой, то правой рукой, показывая на пирамиду Хеопса. -- Много столетий назад неизвестные злоумышленники обнаружили его и унесли все ценности. В том числе и мумию фараона. Египтяне верили в загробную жизнь, в которой тело играло не менее важную роль, чем душа. Вот почему и фараоны, и знатные господа, и простые граждане старались сохранить свое тело после смерти. Во времена фараонов на территории Египта проживало более полу миллиарда человек, и большинство их были мумифицированы после смерти.
      Подобно современным ритуальным услугам, мумификация проводилась по разным разрядам. Мумифицирование знатного вельможи могло продолжаться семьдесят дней. Тело обезвоживали, предварительно удалив из него внутренности. Затем переходили к бальзамированию: обработке кожи для повышения ее прочности. Чтобы тело сохраняло форму, его, как правило, наполняли глиной и древесными опилками. Наконец, обмотав полотняными бинтами, укладывали в резной деревянный саркофаг.
      Совмещая приятное с полезным, Алтухов, довольный, что наконец попал в Гизу, подставив лицо древнему солнцу, слушал экскурсовода и расслаблялся. Напряжение той минуты, когда в окошке кладовой возникло безумное, освещенное фонарем лицо Светланы Сенокосовой, покрытое какой-то оливковой слизью, без губ, вообще без щели на том месте, где у людей находится рот, лицо, обрамленное матовыми потускневшими космами, этот умоляющий взгляд, -- все еще не оставляло его. Он косился на высохшую старушку, которая стояла рядом с ним, с потрескавшимися губами и синими мешками под глазами, с неестественным цветом лица, словно ее вымазали мукой, и от гнева желваки так и ходили ходуном на его скулах.
      Светлану он знал давно. Пару раз в управлении по борьбе с экономическими преступлениями устраивали не просто собрания, а вечера, на которые приглашались офицеры с женами...
      Она тоже сразу узнала его. Он долго не мог придумать, чем сбить замок. Он мог выстрелить, но боялся наделать шуму. Но Алтухов не был бы Алтуховым, если бы в минуты опасности его мозг не начинал жить отдельной жизнью, гораздо более умной, нежели в мирное время. Руки его впились в решетку окна. Она не поддалась. Тогда Костя отвинтил от машины какую-то деталь, представлявшую собой длинную стальную трубку с подшипниками на концах. Он открутил подшипники и поддел, как рычагом, решетку вверх. Она поддалась и медленно вылезла из пазов. Потом он жестами попросил Светлану отойти от окна и выбил стекло. Дело в том, что когда Алтухов очухался от испуга, он понял, что проем окна не такой уж маленький. Хрупкая женщина могла бы свободно пролезть в этот проем.
      -- Там есть на что встать? -- спросил он не раздумывая, когда Светлана просунула руки наружу, хватаясь за плечо Алтухова.
      Она отрицательно замотала головой. Тогда Костя вконец разозлился. В нем вскипела такая ненависть к тюремщикам этой невинной женщины, еще не знающей, что она стала вдовой, что он схватил свое орудие, просунул его под дверь и с остервенением, похожим на выплеск всей энергии, накопившейся в нем, нажал на рычаг. Дверь с грохотом слетела с петель. Светлана бросилась к нему, и он почувствовал, что ее бьет лихорадка. Он подхватил ее на руки -- так было проще -- и понес к лестнице на верхнюю палубу. Она рыдала, а он нашаривал ногой ступеньки. На третьей палубе он поставил ее на ноги и оглядел. На ней был слишком замызганный брючный костюм, а на лице -- огромный грязный пластырь. Он велел ей осторожно пластырь содрать. Светлана, не почувствовав боли, сорвала его одним рывком.
      -- Он... он приходил перед твоим появлением, только что... -- вся дрожа, прошептала женщина и испуганно оглянулась.
      -- Кто приходил?
      -- Крекшин, -- выдохнула она и сползла по стене.
      Сев на корточки, Светлана превратилась в маленький комочек, который легко мог уместиться в дорожную сумку, но сумки у Алтухова не было.
      -- Кто из команды знал, что вы здесь, кто вас здесь держал?
      -- Не знаю. Приходили двое. Они здесь работают.
      Алтухов удивился: почему же никто так и не явился на грохот и почему команда не готовит теплоход к отплытию? И почему он не встретил Никиту в толпе выходящих туристов? Неужели он где-то рядом? Прошло уже с полчаса.
      -- У нас есть два выхода. Один -- сигануть в море, но это опасно, можно разбиться. Другой -- забраться в каюту капитана и потребовать у него защиты и ареста виновных.
      -- Нет-нет-нет, -- всхлипывая, зашептала Светлана, -- это невозможно. Мне надо в Гизу.
      Алтухова так поразило странное желание дамы, что он оторопел и не знал, как привести ее в чувство.
      -- Я понимаю, что вы... что ты не смогла выйти на берег, конечно, обидно, но, Света, пойми...
      -- Нам нужно на берег! -- упрямо повторила она. -- В пирамиде я спрятала магнитные карточки.
      Последняя фраза произвела на Алтухова эффект разорвавшейся бомбы. Мобилизовав свои умственные способности, Константин Константинович снял рубаху, затем свою футболку, очень длинную, убранную в джинсы, слегка пропотевшую. Светлана натянула ее на свою испачканную машинным маслом блузку, под ней даже скрылась и верхняя часть ее когда-то светлых брюк.
      -- Попробуем пробиться, -- решительно сказал Алтухов.
      Они вышли в коридор третьего класса и, проходя по нему, стали дергать ручки всех дверей. Третья каюта оказалась открытой. Они влетели в нее, заперлись изнутри и перевели дух. Иллюминатор был над самой водой. Взору открывалась высокая стена здания порта, уходящая в воду. Алтухов знал, что стекла в корабельных иллюминаторах бьются не так-то просто, но в этом отпала необходимость. Нырять в воду возле этого причала было бесполезно. Берег был слишком далеко, здание вдавалось в море, оно было построено на мысу, а основная линия причала была уставлена катерами. Выбраться по воде было невозможно.
      -- Как же тебе удалось ничего не сказать про карточки? -- спросил Костя.
      Светлана разжала грязный кулачок и поднесла ладонь к глазам Алтухова. На ней лежали три зуба. Алтухову было очень неприятно, но в его родной стране, по определению, не дикой и не африканской, такое бывало: для выбивания показаний и в целях торжества "демократической законности" подследственных били, у них вышибали зубы, их запирали в сейф, а порой даже забывали там, потому что следственная бригада, в борьбе за достижение справедливости, после допросов напивалась до бесчувствия.
      Теперь надо было подумать, как же все-таки выбраться с теплохода. Светлана, хоть и обессилевшая, но волевая женщина, умылась, привела себя в порядок. Сняла брюки и осталась в одной футболке, теперь она стала мини-платьем. Она оторвала штанину от шелковых брюк и сделала из нее платок, повязала его по-крестьянски, назад. На все это ушло три минуты.
      -- Мы что, будем проходить мимо матросов, как обычные туристы?
      Светлана ничего не ответила, подумала и подложила под платье-футболку свою грязную одежду. Небольшой живот, но для ее комплекции весьма внушительный срок беременности обозначился отлично.
      Они мчались по средней палубе, Алтухов все так же крутил в воздухе билетом, тянул за собой упирающуюся Светлану.
      -- Ничего себе камера! -- удивился помощник капитана и бросил пробегающему мимо Косте по-русски: -- Что ж ты не сказал, что камера у тебя надувная?..
      -- Пронесло, -- выдохнул Алтухов, останавливаясь возле стеклянных дверей морвокзала.
      -- А где Андрей? -- когда опасность миновала, спросила Света, поднимая глаза на своего спасителя.
      13
      -- Сфинкс, монумент который веками распалял людское воображение -крупнейшая, отдельно стоящая фигура, дошедшая до нас из древности... Колоссальное изваяние льва с человеческой головой... Охраняет священное плато... На него надет немес, украшенный змеей -- головной убор царей... Страж, хранитель фараоновых гробниц -- великих пирамид Гизы.
      Кто-то с высокого входа в пирамиду кивнул экскурсоводу, и он кивнул в ответ.
      -- Проходим очень осторожно, граждане. Никто не отходит от маршрута, от группы. В пирамидах тысячи галерей, лабиринтов и ходов, и лишь один из них -- наш нынешний маршрут. Не все свойства и тайны пирамид разгаданы, так что порошу вас -- не рискуйте. Держитесь меня.
      Экскурсовод был похож на всех российских экскурсоводов, ни одной яркой или запоминающейся черты лица, ни одного проблеска интереса к тому, о чем он сам говорит, ни одной эмоции. Алтухов всегда при возможности пытался заменить экскурсоводов и гидов буклетами и плейерами с начитанными на магнитную ленту лекциями, но, к сожалению, в пирамиду пускали только групповые экскурсии. Боялись за безопасность туристов.
      С каждой ступенькой в этом оранжевом восхождении в неизвестность, может быть, в космос, Алтухов ощущал боль в голове. Это была тугая пульсирующая боль, словно изнутри кто-то долбил по мозгам и черепной коробке.
      Много сомнительного произошло за вчерашний день. Почему никто не помешал ему выкрасть Светлану? Почему Крекшин исчез буквально под носом Алтухова и не устроил погоню за женщиной, от которой зависело очень многое? Почему теплоход не уплывал, пока они не сошли на берег? У Алтухова складывалось впечатление, что все это не случайно. И что-то еще мучало его, как мучает неверный мазок на картине, нарушающий гармонию цвета. Пока он не мог найти и разглядеть этот мазок.
      Светлана дотронулась до его руки. Они остановились, пропуская людей вперед, затем Светлана шагнула вправо и слилась со стеной. Исчезла. У Алтухова похолодели руки. Светлана сделала шаг вперед и снова стала видимой.
      -- Идите же, пока нас не хватились, -- шепнула она.
      -- Вы уверены, что мы сами сумеем выбраться? Сегодня это последняя экскурсия.
      -- Я же выбралась. И потом это недалеко. На всякий случай запомните: мы на шестой площадке с северной стороны. Ну вроде шестого этажа.
      Они вошли в небольшую комнату, совершенно пустую, голую, словно обмазанную глиной. Только под низким потолком ее шел египетский орнамент. Алтухов огляделся -- женщина исчезла.
      -- Света, -- позвал он.
      Она вышла из угла комнаты. Оказалось, что стены сливаются одна с другой так, что с определенных точек совершенно не видно проемов в них. Проемы эти очень узкие, Алтухов продвигался боком. Глаза начинали уставать от медного цвета стен и оранжевого света, идущего от факелов. Чем дальше, тем реже встречались факелы, в конце концов Алтухов снял небольшой факел с подставки и пошел на некотором расстоянии от Светы. Он понимал, что это не по-мужски -- пропускать даму вперед у открытой шахты лифта, но ничего не мог с собой поделать. Кроме того, ощущать спиной пустоту и темень, холод и чье-то глубокое дыхание позади гораздо хуже и страшнее, чем идти первой и знать, что за твоей спиной -- друг. Шли они минут десять. Коридоры уже перестали пугать Алтухова, но Света остановилась, чтобы отдышаться. А дышать было все труднее и труднее, Хоть здесь и было прохладно, как в подземелье, но кислорода при этом не хватало.
      -- Вы не обращаете внимания, а между прочим, мы прошли столько ответвлений, что если вы один пойдете назад, обязательно свернете не туда. Это очень легко. Но главное -- не прикасайтесь к стенам.
      -- Змеи?
      -- Тайны конструкции. Прикоснетесь к какому-нибудь камню -- и провалитесь в открывшийся люк, или сами себе устроите завал, или стена повернется и замурует вас навсегда, -- "успокоила" она спутника. -- Такое уже случалось. Ну, идемте дальше.
      -- Здесь хорошо бы снимать очередную серию мистера Бина, или Деревню дураков из "Каламбура". Я чувствую себя, как герои этих прелестных... -Алтухов не договорил. -- Да, но как же мы теперь вернемся? Или этот коридор можно как-то отличить от других?
      -- Можно. Поднимите факел повыше.
      Алтухов осветил потолок -- и ничего не заметил. Свод был низкий, с него свисали тоненькие короткие нити, похожие на корни травы -- вид изнутри.
      -- Правильно, -- сказала Светлана, очень похожая на призрак в освещении дрожащего пламени. -- Видите эти свисающие нити? Это единственный коридор в пирамиде, в котором потолок -- земляной. Остальное -- камни и глина. А ведь в глине ничего не растет. Ну, идемте же.
      Алтухов понемногу освоился. Теперь лабиринт казался ему уютным и вполне обитаемым. Иногда из коридоров, которые они пересекали, веяло разными запахами: то аммиаком, то едой, то гнилью и водорослями. Однажды Косте даже почудилось, что углубление, чернеющее справа от него, осветилось с другой стороны, там тоже был проем.
      Они пришли в помещение побольше.
      -- Здесь, -- сказала Света и направилась к стене.
      Она просунула руку в стену, опять эти колдовские штучки -- никакой расщелины незаметно -- и достала связку карточек. И в тот же момент за спиной Алтухова, все еще стоящего на пороге, раздался глухой голос:
      -- А теперь подойди к ней.
      Костю всего передернуло, но не потому, что он испугался голоса, который мог принадлежать духу какого-нибудь египетского царя, похороненного здесь. Нет, быть не может, чтобы фараоны знали русский язык!
      Стена как бы сама собой раздвинулась, в проеме мелькнула фигура. Крекшин.
      И тут Алтухова осенило. Терехов! Терехов же говорил ему, что Светлана на берег не выходила. Как же она тогда умудрилась спрятать здесь ключ от безопасности России? Провокация, устроенная ради того, чтобы заманить его, Алтухова, в ловушку? Глупо. Слишком сложно. Карточки настоящие и выбитые зубы Светы Сенокосовой -- тоже настоящие. Выходит, Терехов специально направил его к Светлане, чтобы проследить, куда она отправится после освобождения -- и именно вместе с полковником ФСБ.
      -- Да, Николай, простой водкой за такое не откупишься, -- проворчал Алтухов, мысленно обращаясь к Нестерову.
      -- В неоплатном долгу останется, -- переиначил Крекшин.
      Ему надо было как-то забрать карточки, прежде чем стрелять. Алтухов прижался к противоположной от входа в комнату стене рядом со Светой. И в свете факела он увидел ее глаза. Они настороженно смотрели в угол. Он проследил за ее взглядом. В углу был очень узкий черный, беспросветный проем. Алтухов сработал четко: сунул факел в песочный пол и мгновенно втащил Светлану за собой в спасительный коридор. Яркие вспышки выстрелов на миг озарили комнату за их спиной, раздался стон Никиты -- и наступила тишина.
      -- О Господи, мамочка, мне страшно! -- зашептала Света. -- Что там произошло? Бежим отсюда.
      -- Куда? В бессмертие? Надо возвращаться обратной дорогой.
      -- Какой дорогой? Я тебя на расстоянии минус десять сантиметров не вижу.
      -- Ну, есть же спички!
      Двадцать пятой спичкой, которые в этом безвоздушном склепе все время гасли, Алтухов, уже увидевший картину на полу комнаты, наконец зажег факел.
      -- Нам его хватит, чтобы пройти метров пятьдесят, -- предупредил он, -керосин вытек -- так что побежали.
      -- А этот?
      -- Он убит, Светочка.
      -- Но как?
      -- Вон, взгляни, стены под глиняным слоем -- металлические. Сам себя застрелил. Сработал рикошет!..
      14
      Пока оформляли отъезд в Москву, Светлана рассказала, что Терехов еще на корабле, вместе с Никитой Крекшиным, сослуживцем мужа, подходил к Андрюше, они о чем-то спорили.
      Сенокосов был вне себя. Он вошел в каюту, яростно хлопнув дверью, бросился к жене и достал из кармана аудиокассету. Там были магнитные карточки. Оказывается, он был заядлым египтологом-самоучкой, впервые плывшим в Египет. Он попросил ее выбрать место в пирамиде и спрятать карточки, а вернувшись на теплоход, дожидаться его. Сам же направился в российское консульство. Света вернулась на теплоход в тот же день, поздно вечером. Там ее и схватили Терехов и его помощники -- механики судна. Крекшина не было. Ему удалось за три дня якобы пребывания группы в Каире слетать с Сенокосовым в Новый Уренгой на самолете, который ему обеспечила тетушка Вероника Сергеевна.
      И ведь вернулся обратно, так как операция сорвалась. Но уже без Сенокосова.
      Алтухов не мог себе простить, что сразу не обратил внимание на то, что Терехов, с его интеллектуальной ограниченностью, сравнивал, и весьма правдоподобно, физиономию Никиты с маской Тутанхамона. Ведь эта маска хранилась в Каирском музее, и если Терехов видел ее, значит в день предполагаемого нападения на него в пирамидах спокойно гулял по городу, а к вечеру приехал в Порт-Саид, чтобы взять в заложницы жену Сенокосова.
      Когда выяснилось, что карточек у нее при себе нет, они стали пытать Светлану. Но не нашли того, что им было нужно, в ее вещах. Поэтому Терехов и выстроил весь этот план для Кости, уже лежа в каирской больнице. Ведь ему еще и алиби понадобилось. Собирался вернуться в свою финансовую группу "Клас" -- с одним "с".
      Алтухов задержал его уже в самолете. Просто защелкнул на запястьях наручники, и тот все понял.
      -- И еще, -- продолжил вслух свой внутренний монолог Алтухов, -- вы не могли не знать фамилии Крекшина. С этим вы переборщили.
      Потом Алтухов стал думать, что его дрессированная, не понимающая шуток жена Женечка и впрямь купит к его приезду в секс-шопе все, что только можно. И что ему тогда со всем этим делать? Антресоли и так забиты...
      Терехов весь полет посмеивался, посмеивался он и в Шереметьеве-2, куда прибыл рейс, и потом по дороге в Москву. Потрясая кандалами, перестал смеяться, когда Нестеров, встречавший Алтухова в аэропорту, обернулся с переднего сиденья автомобиля, после того как проехали полдороги, и тоном любезного собеседника проговорил:
      -- А ваши хозяева из иранской разведки вас сдали, извините, совсем забыл сказать вам сразу. -- И замолчал. Потом добавил: -- Подобного рода магнитные карточки метят изотопами, и вывезти их за границу совсем не просто... Ну, а уж коли вывезли, вы же перед нами, как муха на экране радара.
      Истерично заголосил мобильный.
      -- Да, -- спросил Нестеров, выдергивая его из кармана, как всегда вместе с изнанкой.
      В трубке раздался медленный, тягучий голос, из-за особенностей которого разговоры конкретно с этим собеседником оплачивались Нестеровым по двойному тарифу.
      -- Привет, Коленька, это Зимоненко, -- быстро, за полторы минуты сказал Володя.
      -- Привет, Вов, рад слышать, чем обязан?
      -- Коль, меня только что проинформировали: ты арестовал Терехова, вернее, задержал. Я подключаюсь как адвокат, предупреди там своих.
      Нестеров усмехнулся. У каждого есть работа. Но, похоже, адвокаты сегодня свою делают лучше. В конце концов, кто поручится, что арестовывать и наказывать гуманнее, чем защищать? Все так условно в этом мире...
      Нет, но все-таки что же это получается: информационное обеспечение адвоката лучше, чем у него -- генерала ФСБ?! Откуда адвокат мог узнать об аресте Терехова, когда он произведен всего лишь полчаса назад? Что, неужели электронные игрушки стали неотъемлемой атрибутикой бытия?.. Нестеров посмотрел на своих коллег, уставился в окно и пробормотал:
      -- Все-таки ДУРА она, этот LEX... Какой умник сказал мне в начале моей карьеры, что Иуда был первым адвокатом?.. Хотя теперь принято считать, что: summus ius -- summa iniuria (право -- высшая несправедливость).
      ...потом достал из кармана сложенный вчетверо листок, на котором помечал первостепенные дела, как-то: день рождения тещи, или что купить в магазине итальянской мебели, чтобы как-нибудь не дай Бог не забыть; или еще что-то, не менее важное, и в него записал: "позвонить в Гильдию российских адвокатов на предмет трудоустройства" -- и слово "адвокатов" подчеркнул. "Может, в самом деле стать адвокатом?"
      Потом задумался о своей команде, помечтал о том, что надо заготовить приказ о поощрении. Сделали ребята много и жизнью рисковали: общая сумма от предотвращения теракта -- взрыва нефте- и газового комплекса, а также возможных последствий, составляла не менее двух-трех миллиардов долларов. Это, не считая сотен тысяч спасенных жизней. Поэтому, решил генерал, руководство не должно препятствовать тому, чтобы он, Нестеров, выдал бы каждому минимум по 200 рублей премии наличными.
      Потом Нестеров вспомнил слова: "в адвокаты идут не из-за денег, а из-за кучи денег", -- и телефон адвокатуры вычеркнул...