Глава 4. Мы внезапно оказываемся в Странноландии

Это только так сказано для красивого печатного слова «оказываемся».

Я никогда раньше даже предположить не мог, что в страну, которую называют Компьютерия или Странноландия — никто ещё просто так не попадал. И я никогда не видел, чтобы из неё кто-то возвратился. Конечно, информация об исчезнувшем остаётся, но как её искать. Если бы мы только умели расшифровать её. Как узнать в какую из десятков миллионов ячеек компьютерной памяти — китайских «шкатулок» попадает исчезнувшая информация.

В данном случае меня взволновало, куда делся кусок статьи Пал Палыча об исчезновении из трехмерного мира двух комнатных собак. Там не было наших с Козеттой имён, поэтому я не ассоциировал эту статью с тем, что может произойти в ближайшее время с нами. Но в этом отрывке говорилось о том, как с помощью собак бороться с компьютерными вирусами… Я тогда воспринял эту статью как шутку. …быстренько прошёлся по файлам, но «на вскидку», конечно, ничего не обнаружил. Я так и знал, что не найду его. Найти исчезнувший кусок статьи в компьютере, умеющем хранить тайны, это всё равно, что найти среди сотен тысяч звёзд именно ту, которая тебе вчера подмигнула.

На всякий случай я взял дискету и установил в компьютере антивирусную программу, что это такое, верно, всем ясно. Это фильтр, в который попадают все шутки и хулиганства программы.

Когда-то мне пришло в голову, что компьютер это Вселенная. Только параллельная. А ещё пришло, что раз это так, то в нашу из той обязательно должен быть какой-то выход. А ещё, что как в любой другой в компьютерной тоже есть добро и зло.

Смешно, но почему в нашей не изобретена антивирусная программа. Быть может это сделает когда-нибудь Высший Разум и зла будет чуточку поменьше…

Антивирусную дискету я вставил, но программу включить не успел.

На экране появился Чёрный Квадрат.

У него были глаза, он улыбался щербатым ртом, и делал это так, как улыбаются кошки, не имеющие чувства юмора.

К столу, за которым я работал, подошёл дядя Серёжа — Док.

Он стал нажимать на клавиши компьютера, но вирус не только не исчез, но даже не поморщился.

Док нажал ещё на что-то, но опять ничего не изменилось. Чёрный Квадрат продолжал улыбаться, и в улыбке его была сила. Нам обоим с Доком стало не по себе. Козетта чуть дрожа, прижалась ко мне боком, а Док, пожимая плечами, отправился за справочником вирусов.

В эту секунду отвратительные чёрные щупальца ЧК выползли из плоскости экрана (я обалдел!) и схватили мою жену за холку.

Мужчины конечно знают, что делать в тех случаях, когда фамильярно обращаются в их присутствии с дамами… Мужчины имеют право на преступление, но не на подлость.

Я взъерошил загривок и прыгнул, чтобы отомстить обидчику, но ЧК был проворнее и сильнее, мирозданье вздрогнуло и поплыло куда-то, тот час же я ощутил, что наш трехмерный мир тает, и мы оба с Козеттой почувствовали, что погружаемся в плоскость компьютера, проходя, словно сквозь неведомую диафрагму… Почти такую же, как когда-то виденную мной, и закрывающую вход в зелёный колодец, отворяющий путь в Волшебную страну.

Началось приключение, и первое о чём я привычно подумал, что нас не скоро хватятся, — время на трехмерной земле идёт в медленнее и значит, когда там проходит пять минут, здесь могут пройти часы. Не надо надеяться на Дока, Каролину и Маму-Лисаньку, а искать выход здесь. …Но прежде чем искать выход, ещё надо заодно насладиться и свалившимся на голову приключением. Вернее приключением, в которое мы провалились…

Следующее, что пришло в голову: мы с Козеттой исчезли, но мы живы, приключения любим оба, и даже хорошо, что нас не скоро хватятся, и хорошо, что у нас есть масса времени на поиск выхода.

А третье хорошо, что мы с Козеттой когда-то да побудем вдвоём…

Потом я подумал, что героев сказок часто заколдовывали злые силы, но потом же все оказывалось по справедливости. Будем считать, что мы попали в сказку…

В сущности ничего удивительного или страшного не произошло, раз я могу мыслить, значит мы с Козеттой существуем, но вот первая для собаки странность: вокруг не ощущалось никакого цвета и никакого звука, а их заменяли серое подобие тумана, и тягучая мелодия, которую я конечно не запомнил.

Её запомнила Козетта. Это, как потом оказалось, была искажённое во времени, сплюснутое в пространстве — «Болеро» Равеля. …я в этой ситуации предпочёл бы «Сороку» Россини.

Постепенно музыка на наших глазах стала превращаться в каскады и мириады линий. Линии, линии, линии: двоящиеся, троящиеся, множащиеся.

Я стал вертеться и обнаружил, что довольно близкий горизонт также испещрён линиями. Если бы я не знал запах моей суженой, то испугался бы не в шутку. Рядом со мною тоже была линия (разум протестовал, но чувства…). Линия пахла моей Козеттой.

Обоняние у собак как оказалось не зависит от измерения.

Я выпростал вперёд лапу. Именно вперёд, потому что поднять её вверх не мог. Только вперёд и в сторону. И лапа моя — родная моя лапа тоже была похожа на линию. И когда две линии соединились, я почувствовал то, что чувствовал трогая Козетту всегда.

Нам обоим показался этот вечер красным, хотя компьютер 325 SE PC, также как и собачий глаз, не был предназначен для восприятия и сканирования цветных изображений.

Глава 5. Король Теней

Удивительно, почему, если Вселенский Разум хочет помочь, мозг всегда знает, что и когда подсказать. Мы редко прислушиваемся к нему.

Откуда в диссертации Пал Палыча появился кусок об исчезнувших (проглоченных компьютером) собаках. Ведь это может означать только одно: времени не существует. Или: то что должно произойти — уже произошло»…

А то, что мы принимаем за время — лишь бесконечные мириады множащихся пространств.

Первое ощущение — реальность произошедшего. Как будто меня засунули в собачью будку. Потом Козетта спросила:

— Хвостик, а что это было?

Она меня называет «Хвостиком». Я очень люблю ласку и плачу человечеству тем же. Но сейчас ласковое слово Козетты придало мне особых, внепространственных сил. Ведь в самом деле я несу ответственность за свою даму.

— Ну, на «что это было» ответить ещё можно, а вот, что теперь будет — на это уже сложнее. К счастью, по поводу второго Козетта меня не спрашивала.

Мы вместе, а это уже полдела, хотя как вы понимаете, я предпочёл бы выпутываться без неё.

— Как, что было, Лохматушка, мы, — если мне не изменяет моё очеловеченное, собачье чутьё, попали в компьютер. Нас сюда затащил Вирус.

Я пишу это слово с большой буквы, потому что до того, как я узнал в нём профессора, прятавшегося в четвёртом измерении и из пятого сумевшего перебраться в первое, и носящего имя ЧК (Чёрный Квадрат), он уже успел доказать свою способность мыслить.

Я называю свою избранницу Лохматушкой или Штучкой — на русский манер, Козетта и есть в переводе «Штучка», но чаще Лохматушка; с одной стороны мне слышится в этом слове «матушка», а с другой я постоянно подчёркиваю неимоверность Козетиной причёски.

Кстати Мама-Лисанька её причёсывает как-то по особому. Что делать, — дамы есть дамы.

Но я покривил душой. Лохматушка не была здесь лохматой, она выглядела пусть очень милой, но линией, как и все здесь. И очень огорчалась, что это измерение испортило ей причёску.

Лохматушка столь же прелестна, сколь и умна, поэтому не стала удивляться тому, что компьютерный вирус утащил нас, живых существ в иное измерение, она вообще, по её же собственным словам удивляется разве что добропорядочности соседей по планете и галантности современных собак.

После дороги туда, бывает дорога обратно. Если её вдруг нет, или есть дорога только туда, то это говорит о том, что иную дорогу мы просто не видим.

Так говорила Мама-Лисанька. Я это вспомнил её слова и совершенно успокоился.

— Рад приветствовать Вас в Лайнландии, — вдруг раздался откуда-то глухой и одномерный голос. И линии вокруг тот час же засветились.

Было ощущение, что мы находимся внутри проволочного клубка.

Мы (хотел сказать «оглянулись», но оглядываться в том мире было невозможно) и оторопели.

Это невозможно объяснить словами. Мир перед нами был лишён объёма, и был абстрактен до абсолюта. Я хотя и пытался повернуться, но из любой точки видел перед собой только линию, казалось одну и ту же линию.

Мы с Козетой потом насчитали их великое множество, они стали разноцветными, за ними были другие, это было заметно, когда они перемещались.

Голос прозвучал и, судя по поведению линий, принадлежал хозяину. По крайней мере — хозяину положения.

— Такого подарка мне ещё не посылала фортуна, — снова сказал голос, и мы почувствовали, что ближайшая к нам линия хихикнула.

Линия разговаривает?

Что тут удивительного? Я совсем забыл, что в этом мире мы с Козеттой тоже линии. Но это может означать, что и этой линией закодирован некто. Если тут все кто выглядит линиями закодирован (заколдован) — значит наверняка собралась не плохая компания.

Грустно, но как же в таком случае существующие в этом измерении предметы и живые существа различают друг-друга. По цвету, но цветов не так много, по запаху — проблематично, по длине линий. Но каким же надо обладать глазомером, чтобы отличить один отрезок прямой от другого?

Я спросил об этом нашего пленителя.

— Это наш главный секрет, секрет этого мира. Зачем он вам, вы ведь не специалисты по электронному разуму, вы обычные творческие собаки или люди. Вам не надо знать много, вы ведь не собираетесь демонтировать мирозданье. Не беспокойтесь — вы не сделали этому миру ничего плохого, я просто присоединил вас к своей коллекции вечности, — сказал он немного таинственно. — А секрет, как мы различаем друг-друга, боюсь, огорчит Вас.

— Вот как, а тогда может быть, вы объясните нам в чём состоит ваша коллекция, и как мы можем быть её частью. Это что коллекция линий, или тех, кто стоит за этими линиями?

— Я, видите лив некотором роде, по совместительству — компьютерный вирус, и я коллекционирую, собираю, — поправился он, — материальную информацию из того мира (трехмерного) в этот. У меня большая коллекция, большой урожай трехмерных, несущих информацию существ.

Я не стал с ним спорить и говорить, что древние говорили: «большой урожай к большой беде», а он меж тем продолжал.

— В трехмерном мире нет вечности, а здесь она есть. В том мире наличествует неравенство, а здесь все одинаковы. Линии. И даже я не могу точно определить кто-кто, потому что видел их только однажды, подходя к окну в ваше измерение, как вы конечно понимаете, это окно — экран компьютера. А здесь все как в ленте Мёбиуса, нет ни времени, ни пространства.

Я позволю себе, если не возражаете, показать вам ваш мир со стороны, из плоскости, в которой вы находитесь. И вы сами убедитесь, что там сплошная суета… Насколько я понимаю, вы здесь с близким вам существом, так неужели вам хочется назад, в эфемерное пространство, а не пребывание в вечной радости созерцания мира. Вы очень скоро откроете здесь массу прекрасного, музыку, цвета. Все что когда-либо попало в компьютер, или было им сканировано, иными словами запомнено — есть в его памяти. И вы можете этим пользоваться.

Единственное, что я вам не советую, это рваться в ту часть нашей плоскости, которая… которая ведёт к выходу в иное измерение. Вы пока не готовы к этому. Впрочем там так тесно переплетаются линии, что вы и сами этого сделать не сможете, или не захотите. Но, предваряя ваше любопытство скажу, чтобы не было иллюзий — эта часть плоскости не выход обратно, просто есть маленькие тайны, которые вам пока непостижимы. Которыми впрочем вы овладеете со временем.

— Неужели там находится нечто, что угрожает вам, господин ЧК, — бестактно и вызывающе сказал я.

Козетта легонько толкнула меня.

— Помилуйте, — что может угрожать вирусу. Только музыка, но она здесь безобъемна. Но полноте, я обещал вам показать ваш мерзкий трехмерный мир. Давайте же подойдём к экрану. Только прошу вас соблюдать осторожность. Вас ведь могут увидеть, решить, что вы обычный компьютерный вирус и уничтожить.

Я кивнул, удостоверившись, что красноречие нашего пленителя иссякло, и мы все двинулись в плоскости.

Перед нами галантно расступались линии, цветные они множились и выходили одна из другой, играли какие-то сложные гаммы и непостижимом танце, вдруг плоскость под нами стала матовой, и мы поняли что вступили на экран компьютера.

И мы с любопытством стали взирать на наш мир, в котором ещё так недавно жили — оттуда.

Из Беспространствии.

Глава 6. Поступок лохматой дамы

— Стойте, сударыня, стойте, — вдруг закричал хозяин этого мира.

Моя очаровательная жена неожиданно даже для меня, который знал каждый её помысел и жест и наслаждался каждым её движением, побежала, по матовой плоскости, к которой мы подошли как к берегу озера, тот час же превратилась из линии в маленькую симпатичную собачку, и пересекла бы поверхность компьютера в считанные секунды, но поскользнулась, как поскальзываются на льду и осталась лежать. Меня прошиб пот. Я бросился к ней тоже через экран, тоже превратился из линии в собаку, она была недвижима.

Вот тебе и вечность!

Что же произошло?

Я стал её звать, наклонился к ней.

Но Козетта даже не приоткрыла глаза. Я попробовал её потянуть, но она лежала неподвижно и вдруг я услышал её шёпот:

— Хвостик, это я нарочно, нас должны заметить наши в том мире.

Как ни была трагична ситуация, но я не смог принудить себя не улыбнуться. У каждого из нас есть свои «наши». В данном случае это самые главные «наши» — наша семья.

От нас не укрылось то обстоятельство, что ни один представитель этого мира линий не выскочил за нами на экран спасать, или хотя бы схватить нас.

Почему?

Может быть потому, что Чёрный Квадрат — фаталист, поэтому позволяет поданным Беспространствии делать и говорить все что угодно. А может быть и потому, что собаки на экране — всегда собаки, и ясно, что их у него в компьютере не так много, а все остальные неведомые существа и предметы на экране будут выглядеть как вирусы.

Кто знает? Прав ли я в своих предположениях?

Может быть эти неведомые существа, как в волшебных сказках — заколдованные люди. Или представители иных миров.

Кажется до меня дошло. Ведь если плоскость экрана на мгновенье «расколдовывает» линии, то значит мы с Козеттой могли бы увидеть их истинные лица. А они этого не пожелали, даже ценой нашего побега. Тогда что же это за лица, если они так настойчиво пожелали остаться инкогнито?

— Зря вы побежали по плоскости экрана, — хладнокровно сказал ЧК, когда мы вернулись, — если вы надеялись, что вас заметят из того мира, — разуверьтесь. Для того чтобы человеческий глаз, находящийся в третьем измерении смог воспринять вас на экране компьютера и тем более различить, а потом ещё через изображение вызвать ассоциацию, что вы — это вы, дать импульс в их мозг, должно пройти много времени. По крайней мере— час. Это здесь. А там это — пять минут. К тому же вас наверняка ещё не хватились, да и вероятность того, что кто-то находился возле компьютера — мала…

Козетта махнула хвостом. Лохматушка моя, она попыталась нас выручить немедленно, дать о себе знать…

Но… постойте, постойте — а каким же образом сам Король Теней — господин Вирус или Чёрный Квадрат высовывается из своей компьютерной плоскости?

И вдруг мне все стало ясно.

Мы не потому не можем существовать одновременно в двух измерениях, что так не может быть, а потому, что не хотим, не пробовали, поленились…

И я, теперь уже сам подбежал к экрану, вступил на его холодную, ледяную поверхность и на всякий случай со звонким лаем (а вдруг ещё и услышат) выкатился в экран.

На самой середине, я попытался подняться с четверенек. Это было очень сложно, требовалось много усилий. Я заворчал. Вот ещё немного, ещё чуть-чуть.

И, словно пробив толщу не воды, океана, я вынырнул в родном третьем измерении, и голова моя оказалась в привычной обстановке. Я увидел свою комнату, где все и произошло. Док, не обращая внимание на компьютер, читал справочник вирусов. Он не обращал на меня внимание, даже, когда я заскулил. Хотя время теперь совпадало.

Теперь только хвост мой находился в ином мире…

В это время Мама-Лисанька подошла к компьютеру. Она тот час же увидела меня. И первый её порыв был вытащить меня из этого электронного болота.

Но не тут-то было. Я оказывается был не реален, а голографичен.

Но Мама-Лисанька — невероятно тонка и чувствительна. Её руки скользнули по мне. Она позвала Дока.

Док подошёл, сказал, что ни Пирата ни Козетты в доме нет. И что вероятно, (а он писатель, слава Богу, значит может мыслить нестандартно. Написал и материализовал же он когда-то меня), мы в компьютере, но что убивать вирус нельзя, потому что мы, как это ни парадоксально, — в настоящий момент тоже часть этого вируса, и как бы так ни получилось, что уничтожая вирус, мы можем быть уничтожены тоже.

И вдруг он взглянул на экран. Моя улыбающаяся физиономия лучше всяких слов говорила: как я его понимаю. Док хотел было схватить меня за уши и вытащить из этого мира, (порыв как у Мамы-Лисаньки), но, во-первых, я не материален, а во-вторых… — а Козетта?

Док скороговоркой стал сообщать мне инструкции: что делать.

— Мы намерены вывести вирус на дискету и там уже уничтожить. Надо сделать так, чтобы в момент включения антивирусной программы, вы с Козетой оказались бы не в одной плоскости с Вирусом, и тогда все будет в порядке.

Я громко завозражал.

Мы не знаем кого там прячет вирус. Что это за линии. Может быть, уничтожив его, мы, тем самым, уничтожим ценнейшую информацию, а то и цивилизацию. К тому же, антивирусную профилактику с компьютером мы делаем довольно часто, почему же стало возможным, что ЧК продолжает жить в нашем доме в компьютерной Вселенной и изображает себя диктатором вечности.

Что-то здесь не так.

А может быть всякий нестандартный — будь то — человек собака, или вирус обречён на непонимание в любом мире. Поэтому ЧК и решил создать свой, справедливый, со своей программой безопасности, где звезды улыбаются, а жителям Трехмерии… «рубят головы».

— Путешественником не может стать тот, кто боится не вернуться, — завершил свою умную тираду Док, — но я устал стоять на хвосте в другом измерении и соскользнул снова в плоскостной мир. Соскальзывая, я подумал: каждый раз, когда он говорит умные вещи, нам с Козеттой хочется целоваться.

Кстати, а есть ли любовь в Беспространствии?

Я не боюсь не вернуться, но и не хочу попусту растрачивать свой потенциал путешественника. Я был в Италии, Испании, Греции и Турции, многих других странах, был даже в сказочной стране, где познакомился с летучим Гиппопотамом, но они все эти страны были объёмными, а не плоскостными.

Вынырнув в компьютере, я нашёл Козетту, поцеловал её в мокрый нос (линию), и убедился в том, что все нормально, несмотря даже на то, что пока я шевелил ушами из компьютера, здесь в мире линий прошло почти полдня.

Теперь меня забавляло то, что мой нос на полдня моложе моего хвоста.

Никого из местных линий я не встретил. Вспомнился разговор с Доком, подумалось: почему Вирус запретил нам посещать ту часть плоскости (его владений), которая усиленно охраняется бесчисленными линиями. И что будет, если мы нарушим его запрет. Если он не обманул и нас в этом мире ждёт вечность, то какие же могут быть в условиях вечности наказания?

Небытие, смерть?

Наивные понятия. Что же тогда?

Вечное порицание, ну не разлучение же с Козеттой, — насколько я могу убедиться мир этот одномерен, но не тоталитарен.

Попробовать ещё разок. В конце концов вечность исчезает тогда, когда отключён источник энергии, а разговоры о вечности — ещё раньше, тогда, когда этот источник ещё только начинает иссекать. Вспомните сказку о Кощее Бессмертном.

Найти концентрированную скученность линий нам с Козеттой не представлялось сложным. Линии расступались, и в итоге мы подошли к чёрной части плоскости. Она зияла, как отверстие. Наклонившись, мы увидели, что это и в самом деле отверстие — вход, более того, он сужается и превращается в точку.

— Но он не может быть выходом в трехмерное пространство. Тогда что это? … какой-то коридор, и почему этой тайной так дорожит ЧК?

Глава 7. Разговор о Беспространствии

Козетта прикоснулась ко мне так, словно я на секунду не ко времени задремал. И опять была права. Мне не стоило произносить вслух моих последних слов, но к откровению, как известно, располагает комната, нашпигованная подслушивающими устройствами.

Каждый принимает конец своего кругозора за конец света и наша ошибка в том, что мы общаемся не с мыслящей плотью, а с нашим представлением о ней и потому часто ошибаемся и огорчаемся.

Обыкновенно среди только что познакомившихся русских: будь то вирусы, люди или собаки происходит дурацкая традиция выяснять политическую принадлежность, и потому я позволю себе поделиться с читателем маленьким диалогом, который по своему собачьему недомыслию затеял первым, но конечно только после того, как уже стало очевидным, что ЧК — Чёрный Квадрат — это профессор из предыдущей истории, которого мой дорогой Пал Палыч, если помните, загнал в своё время в первое измерение, и теперь профессор не плохо обосновался в компьютере, разрабатывая программы, способные противостоять антивирусным:

— Почему вы бегаете от человечества по всем измерениям, — дружелюбно спросил я.

— Не хочу быть ни в стае, ни в стаде, — отвечал мой собеседник, — к тому же человечество далеко от совершенства. На свете есть масса миров, которые добрее.

— Тогда вы — центрист, — сорвалось с моего высунутого языка постороннее в этом измерении слово.

Поскольку людей, которые насилуют окружающих своими остротами достаточно много, я промолчал, принудив себя наблюдать все происходящее не как посещение планетария, а как цирковое представление и прислушивался, может быть дальнейшая беседа займёт меня больше.

Следующая фраза, которую произнёс заинтересовавший меня собеседник, была такой безысходной:

— Я напоминаю себе иногда запертый компас.

Тут уж, как писателю мне откровенно захотелось записывать фразы моего собеседника, потому что они могли бы мне когда-нибудь пригодиться. Но и бумага и перо здесь тоже были в виде линий.

Иногда он мне напоминал человека с хорошей интеллектуальной базой, но я не оправдался вовремя перед самим собой в том измерении: почему я вдруг слушаю этого незнакомца, неужели мне нечего делать, не о чём подумать, нечего записать или хотя бы запомнить, а ещё теперь вынужден оправдываться перед читателем в том же самом. Но поскольку я тогда ничего не придумал, то сейчас в оправдание, зачем мне этот герой, придумать уже ничего не могу. А впрочем нет, это существо, этот политик, этот вирус и профессор одновременно рассказывал легко и просто вещи, которые я, склонный сочинять приключенческие вирши, придумываю всегда с великим трудом. Да, с великим трудом даётся писателю-приключенцу многоплановость героя. Трудно на сцене актёру сыграть актёра. Трудно писателю в литературе написать писателя, который пишет о писателе.

Я не стал говорить ему о том, что его высказывания напоминают игру, но он понял мой немой вопрос и ответил на него так, словно я играю в игру, прелестную игру, и тем снял совершенно напряжение с меня, поскольку мы отныне могли не заботиться о том, что значения каких-то слов понимаем по-разному.

— Может быть, вам рассказать о том, как перестрелка велась на итальянском языке? — спросил он неожиданно.

И так как я выразил согласие кивком головы, он сказал:

— Я бесконечно нарушал законы нашей великой страны Трехмерии, и поэтому в один прекрасный день, сделав ещё более страшное нарушение, я подкупил сторожа кабинки ЧИЗ и отправился в четвёртое измерение попытать счастья.

У меня несколько профессий, я никогда не пишу так, как вы, и не порчу записные книжки, но нет-нет да и осядет в подкорке мозга кроме формулы вечности мирозданья или беспространственности звёздных плоскостей ещё и стихотворная строчка, которая уже потому дорога, что она единственная, как возлюбленная.

В Новом Мире я перепробовал множество профессий, и не стыжусь ни одной из них. Я стал маленьким человечеством, в мире из одного меня. Я был и массажистом, и банщиком, помощником у министра и привратником, дрался на дуэли с генералами, обманывал сыщиков, эпатировал князей, знался с куртизанками, посланниками, епископами, сводниками, знатными проходимцами, людьми из общества, извозчиком был, официантом, шулером и в конце концов я пришёл к тому, что объединяет все эти профессии. Я стал образованным человеком, моя база выживания научила меня мудрости, вот сейчас я уже в качестве созерцателя имею права путешествовать по мирам.

Я состоялся. А вот состоялись ли вы? Я пригласил (или похитил — для философа это одно и то же) вас как самую великую собаку из всех собак на свете. Вы владеете самым драгоценным, тем, что так редко теперь встречается во Вселенной — разумом.

Подумайте, что пора уже придти к выводу, что быть лучшим другом человека не самое удачное занятие. Собаки подают лапу, приносят палки, находят потерявшихся детей, охраняют свалки. И все ради чего. Чтобы их потрепали по голове?

Считается, что собаки должны есть все, чтобы им ни бросили. Они должны немедленно отзываться на свист и радоваться с любым, кто выкупит их из корзинки.

Собаки достаточно умны, чтобы понять, что им никогда не догнать мячик на верёвочке. Но они продолжают догонять его, потому что хотят доставить удовольствие хозяину. Собаки не только безропотно сносят унижения, но и выпрашивают их.

Они позволяют надевать на себя шляпки с цветами и юбочки…

Я думаю, вам — собакам самое время сказать: нет.

Вы не должны возить сани по всей тундре за миску вонючей рыбной похлёбки. Вы не должны смотреть на мир с заднего сиденья запертой душной машины, оставленной на стоянке, вы не должны позволять называть себя Шариками.