Есть много способов убить поэта

      Petropolis мне должен 285 000
      к 5 июню 85 000 возьми к 10 июлю
      к 20 июню 200 000 100 0000
      Пошли маме 5 июня 45 000
      10-30 000
      20-7500
      Тебе остается 5 июля 40 000
      10-70 000
      20-2500
      _____________
      Мои долги
      Тете Варе - 3
      Саше - 4
      в буфет 23 750
      ЛИСТЫ No 78-80
      (Обрывки бумаг, чистый лист бумаги, обрывок записки с
      неразборчивым текстом - авт.)
      ЛИСТЫ No 81-82
      (Неаккуратным, размашистым почерком на двух страницах - авт.)
      Москва, 26 июля, 21 г.
      Крестовоздвиженский пер. 9 кв. 12
      Собака Арбата 7 Тел. 1-42-87
      Особняк открылся 11-го в понедельник. Подробно тебе все расскажет Пяст. Я не доволен, очень нервничаю, но думаю, что все образуется и войдет в колею. Мне показалось, что вчера уже пара колес твоей колымаги взошла на рельсы. Что будет дальше покажет время. Из рассказа Пяста и прилагаемой повестки на текущую неделю ты усмотришь и сообразишь многое из программной жизни особняка, которая пока что приняла такие формы, но они в ближайшие дни должны измениться. В помещении есть прекрасно оборудованная сцена и зрительный зал на 200 мест с ложами. В ближайшие дни начнется работа на этой сцене. Сообщи мне свои репертуарные соображения применительно к себе. (Твои вещи написанные уже и задуманные) и вещи других переводных и старых и очень старых. Теперь о выступлениях в Москве у нас петербургских поэтов. Так обстоит дело с поездкой группы в Крым. Хотелось бы устроить вечер Одоевцевой и Жоржа, потом М. Кузмина - отдельно, Блока, Чуковского, твой тоже отдельно, диспут Мейерхольд - Чуковский и т.д.
      Бюджет вечеров пока что гарантировать может от 200 000 до 300 000 в вечер. В случае большего сбора увеличить эту сумму на несколько процентов. Останавливаться все эти прекрасные люди будут конечно у меня, в моем знаменитом сарае.
      (Письмо обрывается - авт.)
      ЛИСТЫ No 83, 84
      Протокол допроса,
      произведенного в Петроградской губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией по делу за No 2534 от 9.08. 1921 г.
      Я, нижеподписавшийся, допрошенный в качестве обвиняемого,
      показываю:
      1. Фамилия: Гумилев
      2. Имя отчество: Николай Степанович
      3. Возраст: 35
      4. Происхождение: из дворян
      5. Место жительство: Петроград, угол Невского и Мойки, в Доме Искусств
      6. Род занятий: писатель
      7. Семейное положение: женат
      8. Имущественное положение: никакого
      9. Партийность: беспартийный
      10. Политические убеждения: аполитичен
      11. Образование общее высшее: профессор
      специальное: филолог
      12. Чем занимался, где служил:
      а) до войны 1914 года: литературой, здесь и за границей
      б) до февральской революции 1917 года: тоже
      в) до октябрьской революции 1917 года: на военной службе в
      качестве вольноопределяющегося, а потом - прапорщик
      г) с октябрьской революции до ареста: в 18 году приехал из
      Лондона в Петроград и до ареста находился членом коллегии
      экспертов издательства "Всемирная литература"
      13. Сведения о прежней судимости: никаких
      ЛИСТ No 85
      Показания по существу дела:
      Месяца три тому назад ко мне утром пришел молодой человек высокого роста и бритый, сообщивший, что привез мне поклон из Москвы. Я пригласил его войти, и мы беседовали минут двадцать на городские темы. В конце беседы он обещал мне показать имеющиеся в его распоряжении русские заграничные издания. Через несколько дней он действительно принес мне несколько номеров каких-то газет. И оставил у меня, несмотря на мое заявление, что я в них не нуждаюсь. Прочтя эти номера и не найдя в них ничего для меня интересного, я их сжег.
      Приблизительно через неделю он пришел опять и стал спрашивать меня, не знаю ли я кого-нибудь, желающего работать для контрреволюции. Я объяснил, что никого такого не знаю, тогда он указал на незначительность работы: добывание разных сведений и настроений, раздачу листовок и сообщил, что эта работа может оплачиваться. Тогда я отказался продолжать разговор с ним на эту тему, и он ушел. Фамилию свою он назвал мне, представляясь. Я ее забыл, но она была не Герман и не Шведов.
      Н.Гумилев
      9 августа 1921
      ЛИСТ No 86
      Протокол допроса
      гр. Гумилева Николая Степановича
      Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю следующее: летом прошлого года я был знаком с поэтом Борисом Вериным и беседовал с ним на политические темы, горько сетуя на подавление частной инициативы в Советской России. Осенью он уехал в Финляндию, через месяц я получил в мое отсутствие от него записку, сообщавшую, что он доехал благополучно и хорошо устроился. Затем, зимой, перед Рождеством, ко мне пришла немолодая дама, которая мне передала недописанную записку, содержащую ряд вопросов, связанных, очевидно, с заграничным шпионажем, например, сведения о готовящемся походе на Индию. Я ответил ей, что никаких таких сведений я давать не хочу, и она ушла.
      Затем, в начале Кронштадского восстания ко мне пришел Вячеславский с предложением доставлять для него сведения и принять участие в восстании, буде оно переносится в Петроград. От дачи сведений я отказался, а на выступление согласился, причем сказал, что мне, по всей вероятности, удастся в момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих, пользуясь общим оппозиционным настроением. Я выразил также согласие на попытку написания контрреволюционных стихов. Дней через пять он пришел ко мне опять, вел те же разговоры и предложил гектографировальную ленту и деньги на расходы, связанные с выступлением. Я не взял ни того ни другого, указав, что не знаю, удастся ли мне использовать ленту. Через несколько дней он зашел опять, и я определенно ответил, что ленту я не беру, не будучи в состоянии использовать, а деньги 200 000 взял на всякий случай и держал их в столе, ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского, чтобы вернуть их, потому что после падения Кронштадта я резко изменил мое отношение к Советской власти. С тех пор ни Вячеславский, никто другой с подобными разговорами ко мне не приходили, и я передал все дело забвению.
      В добавление сообщаю, что я действительно сказал Вячеславскому, что могу собрать активную группу из моих товарищей, бывших офицеров, что являлось легкомыслием с моей стороны, потому что я встречался с ними лишь случайно и исполнить мое обещание мне
      было бы крайне затруднительно. Кроме того, когда мы обсуждали сумму расходов, мы говорили также о миллионе работ.
      Гумилев
      Допросил Якобсон 18.8.1921 г.
      ЛИСТ No 87
      (Машинопись - авт.)
      Продолжительное (? - авт.) показание
      гр. Гумилева Николая Степановича 20.8.1921 г.
      Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю: сим подтверждаю, что Вячеславский был у меня один и я, говоря с ним о группе лиц, могущих принять участие в восстании, имел в виду не кого-нибудь определенного, а просто человек десять встречных знакомых, из числа бывших офицеров, способных в свою очередь сорганизовать и повести за собой добровольцев, которые, по моему мнению, не замедлили бы примкнуть к уже составившейся кучке. Я может быть не вполне ясно выразился относительно такового характера той группы, но сделал это сознательно, не желая быть простым исполнителем директив неизвестных мне людей, и сохранить мою независимость. Однако я указывал Вячеславскому, что по моему мнению это единственный путь, по какому действительно совершается переворот и что я против подготовительной работы, считая ее бесполезной и опасной.
      Фамилии лиц я назвать не могу, потому что не имел ввиду никого в отдельности, а просто думал встретить в нужный момент подходящих по убеждению мужественных и решительных людей. Относительно предложения Вячеславского я ни с кем не советовался, но возможно, что говорил о нем в туманной форме.
      Н.Гумилев
      ЛИСТ No 88
      (Машинопись. - авт.)
      Допрошенный следователем Якобсоном, я показываю следующее:
      никаких фамилий, могущих принести какую-нибудь пользу организации Таганцева путем установления между ними связей, я не знаю и потому назвать не могу. Чувствую себя виновным по отношению к существующей в России власти в том, что в дни Кронштадтского восстания был готов принять участие в восстании, если бы оно перекинулось в Петроград, и вел по этому поводу разговоры с Вячеславским.
      ЛИСТ No 89
      (Машинопись - авт.)
      В дополнение к сказанному мною ранее о Гумилеве как о поэте добавляю, что насколько я помню в разговоре с Ю.Германом сказал, что во время активного выступления в Петрограде, которое он предлагал устроить (4 слова подчеркнуты красным карандашом - авт.) к восставшей организации присоединится группа интеллигентов в полтораста человек. Цифру точно не помню. Гумилев согласился составлять для нашей организации прокламации.
      Получил он через Шведова В.Г. 200 000 рублей.
      Таганцев
      23 авг 21
      ЛИСТЫ No 90-93
      (Машинописные копии листов 83-89- авт.)
      ЛИСТ No 94
      (Машинопись - авт.)
      Петрогуб. Ч.К.
      Телефонограмма No 632
      из Дома Искусств
      В квартире нашего быв. преподавателя Н.С.Гумилева имеются книги по вопросам искусства и художествен. литературы. Эти книги необходимы нашему учебному заведению. Поручаем нашему библиотекарю П.М.Левину получить означенные книги, находящиеся на квартире Н.С.Гумилева (Преображенская ул. 5).
      Зав. литературным отделом
      Шловский (так! - авт.)
      Зав канцелярией
      Лефлер (так! - авт.)
      ЛИСТЫ No 95-100
      (Неразборчивые или практически неразборчивые документы,
      свидетельствующие о найме Гумилевыми квартиры по адресу ул. Преображенская, д. 5, квитанции, справки и т.п. - авт.)
      ЛИСТ No 101
      (Заявление в домоуправление Софии Штюрмер по поводу занимаемой А.Н.Энгельгардт квартиры, а также принадлежащих мебели, вещей ее мужу Сергею Влад. Штюрмеру - школьному работнику - авт.)
      ЛИСТ No 102
      (Машинопись - авт.) Заключение
      по делу No 2534 гр. Гумилева Николая Станиславовича (зачеркнуто, написано сверху чернилами "Степановича" - авт.), обвиняемого в причастности к контрреволюционной организации Таганцева (Петроградской боевой организации) и связанных с ней организаций и групп.
      Следствием установлено, что дело гр. Гумилева Николая Станиславовича (так - авт.) 35 лет происходит из дворян, проживающего в г. Петрограде угол Невского и Мойки в Доме искусств, поэт, женат, беспартийный, Окончил высшее учебное заведение, филолог, член коллегии издательства Всемирной литературы, возникло на основании показаний Таганцева от 6.8.1921 г., в котором он показывает следующее: "Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки Герману, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может распоряжаться, и которая в случае выступления готова выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, но желал бы иметь в распоряжении некоторую сумму для технических надобностей. Чтоб проверить надежность Гумилева организация Таганцева командировала члена организации гр. Шведова для ведения окончательных переговоров с гр. Гумилевым. Последний взял на себя оказать активное содействие в борьбе с большевиками и составлении прокламаций контрреволюционного характера. На расходы Гумилеву было выдано 200 000 рублей советскими деньгами и лента для пишущей машинки. В своих показаниях гр. Гумилев подтверждает вышеуказанные против него обвинения и виновность в желании оказать содействие контрреволюционной организации Таганцева, выразив в подготовке кадра интеллигентов для борьбы с большевиками и в сочинении прокламаций контрреволюционного характера.
      Признает своим показанием гр. Гумилев подтверждает получку денег от организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей.
      В своем первом показании гр. Гумилев совершенно отрицал его причастность к контрреволюционной организации и на все заданные вопросы отвечал отрицательно.
      Виновность в контрреволюционной организации гр. Гумилева Н.Ст. на основании протокола Таганцева и его подтверждения вполне доказана.
      На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу15 как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел.
      Следователь Якобсон (подпись синим карандашом - авт.)
      Оперуполномоченный ВЧК (подпись отсутствует - авт.)
      ЛИСТ No 103
      (Машинопись - авт.)
      В Президиум Петроградской губернской
      Чрезвычайной комиссии
      Председатель Петроградского отделения Всероссийского союза поэтов, член редакционной коллегии государственного издательства "Всемирная литература", член Высшего совета Дома искусств, член комитета Дома литераторов, преподаватель Пролеткульта, профессор Российского института истории искусств Николай Степанович Гумилев арестован по ордеру Губ.Ч.К. в начале текущего месяца.
      Ввиду деятельного участия Н.С.Гумилева во всех указанных учреждениях и высокого его значения для русской литературы нижепоименованные учреждения ходатайствуют об освобождении Н.С.Гумилева под их поручительство.
      (Чернила - авт.)
      Председатель Петроградского отдела
      Всероссийского Союза писателей А.Л.Волынский
      Товарищ председателя Петроградского
      отделения Всероссийского Союза поэтов М.Лозинский
      Председатель коллегии по управлению
      Домом литераторов Б.Харитон
      Председатель пролеткульта А.Маширов
      Председатель Высшего совета Дома
      искусств (машинопись - авт.) М. Горький
      Член издательской коллегии
      "Всемирной литературы" (машинопись - авт.)
      Ив. Мазуркевич
      В февральском номере "Нового мира" за 1988 год появилась заметка М.Д.Эльзона - комментарий к статье Г.А.Терехова "Возвращаясь к делу Н.С.Гумилева". Эльзон ссылается на Терехова в том плане, что "в материалах уголовного дело по обвинению Н.С.Гумилева имеется обращение Максима Горького с просьбой в пользу Гумилева. Далее Эльзон пишет: "К сожалению, автор не указывает точного местонахождения изученных им документов и не приводит текста письма М.Горького. Поэтому представляется целесообразным ввести в научный оборот нижеследующее письмо, не имеющее подписи, но, по-видимому, являющееся письмом М.Горького. Это находящаяся в фонде Н.Гумилева в ЦГАЛИ машинописная копия (ЦГАЛИ, ф. 147, оп.1,No 61) на бланке издательства "Всемирная литература", организатором и одни м из руководителей которого был Горький. Подпись "Председатель редакционного коллегии" не сопровождается фамилией, однако, скорее всего данное письмо является копией именно того документа, о котором сообщает Г.А.Терехов. Далее Эльзон приводит фальшивку, может быть специально подброшенную в ЦГАЛИ, который до недавнего времени являлся подразделением Пятого главного управления КГБ СССР, о чем в свое время свидетельствовал вышеупомянутый мною И.П.Абрамов - руководитель этого управления, в последующем - заместитель Генерального прокурора СССР по вопросам отнесенным к компетенции КГБ, и (ирония судьбы!) тем самым чиновником, который дал формальный толчок к реабилитации Гумилева.
      Фальшивку считаю возможным здесь привести.
      Августа 5-го дня 1921 г.
      В ЧРЕЗВЫЧАЙНУЮ КОМИССИЮ
      ПО БОРЬБЕ
      С КОНТР-РЕВОЛЮЦИЕЙ И СПЕКУЛЯЦИЕЙ
      Гороховая, 2
      По дошедшим до издательства "Всемирная литература" сведениям, сотрудник его, Николай Степанович Гумилев, в ночь на 4 августа 1921 года был арестован. Принимая во внимание, что означенный Гумилев является ответственным работником в издательстве "Всемирная литература" и имеет на руках неоконченные заказы, редакционная коллегия просит о скорейшем расследовании дела и при отсутствии инкриминируемых данных освобождения Н.С.Гумилева от ареста.
      Председатель редакционной коллегии
      Секретарь
      Однако вряд ли Горький стал бы заступаться за кого бы то ни было в 1921 году. Вряд ли, потому что к тому времени появились выпады против издательства, где Горький работал, а он уже понимал, чем заканчиваются такие выпады в прессе. Его обвиняли в неблаговидной политической роли.
      Существует еще один документ. Статья И.Куприна "Крылатая душа", посвященная памяти Гумилева.
      "Но вот вопрос, где же был Горький, когда Гумилев томился на Гороховой No 2, в одиноком молчании, ожидая своей участи? Мы что-то не слыхали о Горьком в связи с расстрелом Гумилева". (подчеркнуто мной - авт.)
      Но, как видно из дела было другое письмо, приведенное на листе No 103.
      ЛИСТ No 104
      (Машинопись - авт.)
      Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб. Ч.К.
      от 24.08.21 года:
      "Гумилев Николай Степанович, 35 лет, б. дворянин, филолог, член коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, б. офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности".
      Верно: (подпись отсутствует)
      (Справа приписка без какой-либо подписи - авт.) "Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу".
      ЛИСТЫ No 105-106
      (Переписка с домоуправлением по поводу квартиры, мебели и
      вещей в Доме искусств - авт.)
      ЛИСТ No 107
      (Справка из домоуправления - авт.)
      Удостоверяю, что квартира No 2 по Преображенской улице, 5-7 в марте 19 года взята во временное пользование со всей обстановкой и инвентарем моим покойным мужем Н.С. Гумилевым у С.В. Штюрмера, а поэтому вся в ней обстановка принадлежит Штюрмеру, кроме 1303 экз. книг, принадлежат моему мужу Н.С. Гумилеву.
      Анна Гумилева
      22 сентября 1921 г.
      ДКТ заверяет правильность подписи.
      Председатель ДКТ Прокофьев
      (Две печати и штамп домоуправления - авт.)
      ЧАСТЬ III ПРАВО
      РАССЛЕДОВАНИЕ
      На протяжении всего времени моего знакомства с делом ни в КГБ СССР, ни в Прокуратуре СССР я не встречал никого, кто бы был или высказался бы против реабилитации Гумилева. Правда, все, кто занимался этим делом, говорили неконкретно, размазано, витиевато, "в общем" о сложном времени, о красном терроре, о том, что в то время могли и так...
      Поэтому считаю возможным самому высказаться по поводу дела Гумилева.
      Перед нами "Выписка из протокола заседания Президиума Петрогуб.Ч.К. от 24.08.21 года" (приговор):
      "Гумилев Николай Степанович, 35 лет, бывший дворянин, филолог, член коллегии издательства "Всемирная литература", женат, беспартийный, бывший офицер, участник Петроградской боевой контрреволюционной организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров, которые активно примут участие в восстании, получил от организации деньги на технические надобности".
      Итак, "участник", "активно содействовал", "обещал связать", "получил деньги", "на технические надобности".
      В деле имеется единственное показание профессора В.Таганцева, руководителя этой упомянутой боевой организации, именуемой "Таганцевским заговором".
      Поскольку это, повторяю, единственный документ, на котором строится обвинение, привожу его здесь полностью.
      "Протокол показания гр. Таганцева. "Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября 1920 г. Гумилев утверждает, что с ним связана группа интеллигентов, которой он может распоряжаться, и в случае выступления согласился выйти на улицу, но желал бы иметь в распоряжении для технических надобностей некоторую свободную наличность. Таковой у нас тогда не было. Мы решили тогда предварительно проверить надежность Гумилева, командировав к нему Шведова для установления связей.
      В течение трех месяцев, однако, это не было сделано. Только во время Кронштадта Шведов выполнил поручение: разыскал на Преображенской ул. поэта Гумилева, адрес я узнал для него во "Всемирной литературе", где служил Гумилев. Шведов предложил ему помочь нам, если представится надобность в составлении прокламаций. Гумилев согласился, сказав, что оставляет за собой право отказываться от тем, не отвечающих его далеко не правым взглядам. Гумилев был близок к советской ориентации. Шведов мог успокоить, что мы не монархисты, а держимся за власть советов. Не знаю, насколько он мог поверить этому утверждению. На расходы Гумилеву было выделено 200 000 советских рублей и лента для пишущей машинки. Про группу свою Гумилев дал уклончивый ответ, сказав, что для организации ему надобно время. Через несколько дней пал Кронштадт. Гумилев был близок к советской ориентации, стороной я услыхал, что Гумилев весьма отходит далеко от контрреволюционных взглядов. Я к нему больше не обращался, как и Шведов и Герман, и поэтических прокламаций нам не пришлось видеть".
      Фиксирую внимание читателя на следующих деталях показаний:
      1. Таганцев в двадцати строках дважды говорит о близости Гумилева к советской ориентации; (подчеркнуто мной - авт.)
      2. Прокламации, по его словам, должны были быть поэтическими; (подчеркнуто мной - авт.)
      3. Он утверждает, что Шведов просил Гумилева помочь, а не Гумилев напрашивался; (подчеркнуто мной - авт.)
      4. Шведов обманул поэта, сказав, что их группа держится за "власть Советов"; (подчеркнуто мной - авт.)
      5. Гумилев не согласился примкнуть к заговорщикам и, заподозрив подвох, дал уклончивый ответ; (подчеркнуто мной - авт.)
      6. В начале показаний упоминается Герман, однако, ни одного свидетельства его встречи с Гумилевым в материалах дела не содержится. (подчеркнуто мной - авт.)
      Гумилев в своих показаниях сообщает о том, что он говорил неоднократно посещавшему его Шведову (Вячеславскому): "Мне, по всей видимости, удастся в момент выступления собрать и повести за собой кучку прохожих".(подчеркнуто мной - авт.)
      Как видим, в показаниях по делу не содержится ни одного документа, свидетельствующего о том, что Гумилев составлял прокламации или вел переговоры с кем-то, кто должен был примкнуть к группе Таганцева. (подчеркнуто мной - авт.)
      Но зато в обвинительном заключении, составленном следователем Якобсоном, имеется все, чего нет в деле:
      "Гражданин Гумилев утверждал курьеру финской контрразведки, что он, Гумилев, связан с группой интеллигентов, которой последний может распоряжаться и которая в случае выступления готова выйти на улицу для активной борьбы с большевиками, желал бы иметь в распоряжении некоторую сумму для технических надобностей".
      Откуда, минуя материалы дела, взялась "активная борьба с большевиками"? Из кучки прохожих? И офицеры, с которыми, как говорится в приговоре, Гумилев обещал связать группу Таганцева, упоминаются в деле лишь однажды, да и то в объяснении Гумилева, что он это пообещал легкомысленно, ибо связей с бывшими сослуживцами не поддерживает.
      А некий курьер контрразведки? Как он попал в заключительный документ следствия? И почему в показаниях Гумилева зафиксировано, что Гумилев встречался со Шведовым (Вячеславским), а в обвинительном заключении фигурирует Герман?.. Неужели ошибся следователь? А может быть, сознательно ошибся?
      Оказывается, следствие по делу Гумилева установило принадлежность Германа и Шведова к контрразведке. Но этого нет в показаниях Гумилева, поэтому следствие обязано было признать, исходя из презумпции, невиновность Гумилева в эпизоде с предложением сотрудничать в группе Таганцева, ибо не установлено, с кем в действительности говорил Гумилев, с заговорщиком или болтуном. А на нелепый вопрос, будет ли он участвовать в заговоре, ироничный человек, коим был Гумилев, мог вполне съязвить: еще бы! К тому же посетителю надо было оставить где-то деньги - 200 000 рублей. "Надо было оставить" следует из того, что этот посетитель трижды, это видно из материалов дела, просил Гумилева взять их на хранение и в конце концов передал их на хранение, а не на "технические надобности", как написано в приговоре.
      Кроме того, смехотворна оставленная Гумилеву сумма. В деле (лист 3 61) имеется расписка Мариэтты Шагинян от 23.07.21 г.: "Мною взято у Н.С.Гумилева пятьдесят тысяч рублей". На "заговорщицкие" деньги она могла приобрести в те месяцы 1921 года разве что немного картофеля или десять самых дешевых марок из тех, что используются внутри города. Сегодня такая марка стоит 2 рубля, стало быть, получил Гумилев, если пересчитать те 200 000 на сегодняшний денежный курс, получится около пятидесяти рублей.
      А главное - с какой легкостью Гумилев распоряжался "заговорщицкими" ресурсами. Уже по одному этому факту ясно и не юристу, что указанная сумма денег и контрреволюционный заговор - в данном случае - вещи несовместимые. В праве это называется - отсутствие события преступления. (Хотя как знать: до сих пор не опровергнута легенда, что Ленин на революцию зарабатывал деньги, перепечатывая рукописи на пишущей машинке). Тем паче, что при обыске у Гумилева было изъято всего 16 000 рублей. Очевидно, другим своим голодающим друзьям он раздавал деньги без расписок.
      Возникает еще один вопрос: почему, приобщив к делу расписку Мариэтты Шагинян, следователь не вызвал ее в качестве свидетеля? И почему он не заинтересовался, куда девались остальные деньги? Гумилев же сам говорит о деньгах следующее: "Деньги, 200 000, взял на всякий случай и держал их в столе, ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского, чтобы вернуть их, потому что после падения Кронштадта я резко изменил мое отношение к Советской власти. С тех пор ни Вячеславский и никто другой с подобными разговорами ко мне не приходил, я предал все дело забвению".
      Вызывает недоумение и то, что с каждой страницей обвинение становится все более расплывчатым, а Гумилев дает все более самообличительные показания, отвечает на незаданные вопросы. Вспомнил каких-то лиц, якобы приходивших к нему с поручением: бритоголового незнакомца, передавшего ему привет из Москвы, таинственную пожилую даму, которая (тоже "якобы") предложила Гумилеву дать информацию о походе на Индию (?! - авт.) малоизвестного поэта Бориса Верина...
      Подтвердили ли эти визиты и таинственный Верин, и бритоголовый москвич, или, может быть, пожилая дама, интересовавшаяся Индией, после успешных поисков была обнаружена следствием, допрошена и дала показания против Гумилева?
      Никто не найден, и никто не допрошен. Верин к тому времени уже жил в эмиграции, другие вряд ли вообще существовали. Во всяком случае, Гумилев еще раз представляется нам аристократом духа - ни кого не предал, ни выдал, не подставил, и даже не пытался сделать правдоподобной игру со следователями. Гумилев был позером, сочинителем, творческим человеком, у него были индивидуальные особенности и черты натуры, он мог придумать то, чего не существовало (например, себя конквистадором: "Я - конквистадор в панцире железном"), он мог наговорить на себя разным женщинам противоположные о себе вещи, передарить, перепосвятить свои стихи и т.д. Он несерьезно, легкомысленно мог воспринять вопросы допрашивающих его людей и отвечать то, что заблагорассудится ему в этот момент, и приходить на допросы и выслушивать приговор с томиком Данте... "Писатель - это личность, для которой ее индивидуальные грезы важнее нужд реальности". "Я пропастям и бурям верный брат Но я вплету в воинственный наряд Звезду долин, лилею голубую"...
      Может быть, Герман и Шведов все же подтвердили показания В.Таганцева и тем самым сообщили важные улики, которые и привели к расстрелу подследственного поэта?
      В деле показаний Германа и Шведова нет. И не может быть.
      Много позже описываемых событий, КГБ СССР выяснил: Ю.П.Герман, морской офицер, убит погранохраной 30.05.21 года при попытке перехода финской границы, а В.Г.Шведов, подполковник, был смертельно ранен чекистами во время ареста в Петрограде 3.08.21 года. То есть обоих не было на свете еще до начала производства по делу Гумилева...
      Таким образом, только показания В.Таганцева, никем не проверенные, никем не доказанные, послужили обвинением.
      Следователь Якобсон в обвинительном заключении заявил, что на первых допросах Гумилев ни в чем не признался, а потом полностью подтвердил то, что ему было инкриминировано. С чего бы это? Ведь в деле не прибавилось ни строчки. И вдруг подследственный стал признаваться... Может быть, из личной симпатии к следователю?.. Одоевцева в своих "воспоминаниях" так именно и представляет себе, что "из симпатии".
      "...На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к гр. Гумилеву Николаю Станиславовичу как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания - расстрел".
      Цитирую этот "исторический документ" по трем пунктам:
      1. В полном его тексте в трех случаях из трех написано чужое отчество;
      2. Нигде в мире не было больше законодательства, где следователь предлагал бы суду или органу, его заменяющему, свое мнение о мере наказания.
      3. Такой документ должны были подписать двое. Вторым оперуполномоченный ВЧК (в качестве надзорной инстнции).
      На данном документе подпись отсутствует...
      Казалось бы, оснований для реабилитации 1990 году было предостаточно, но прокуратура на то и прокуратура, что бы проверять все, что еще могло быть установлено по делу, например, свидетель Ирина Одоевцева, которая считает Гумилева причастным к заговору.
      Огонек No 12, апрель 1990 г. Одоевцева вспоминает: "Гумилев был страшно легкомысленным... Как-то, когда мы возвращались с поэтического вечера, Гумилев сказал что достал револьвер - "пять дней охотился"... Поэтам М.Кузмину, Г.Иванову (будущему мужу И.Одоевцевой - авт.) и многим другим знакомым литераторам Гумилев таинственно намекал на свою причастность к "организации"... Кузмин однажды сказал: "Доиграетесь, Коленька, до беды!"
      Гумилев уверял "Это совсем не опасно - они не посмеют меня тронуть..."
      В последней фразе Гумилева, если бы ее и не выдумала Одоевцева, и если рассматривать ее как свидетельские показания, еще раз можно убедиться в том, что все происходящее было фрондерством и мальчишеством, присущим поэту.