СЛОЖНЫЙ УЗЕЛ.

— Товарищ генерал! Майор государственной безопасности Захаров явился по вашему приказанию.

Генерал поднял голову и приветливо кивнул, увидев перед письменным столом знакомую фигуру невысокого широкоплечего человека в хорошо сшитом штатском костюме.

— Экий ты сегодня нарядный, Иван Федорович, — улыбнулся генерал, — вот только галстук повязал не по-моему. Впрочем, теперь, кажется, можно завязывать такой пышный узел… Кстати, об узлах… Придется тебе, дорогой майор, развязывать один очень сложный узел. Как ты на это посмотришь?

— Развязывать, так развязывать, — в тон генералу ответил Захаров. — В Москве или на выезде?

— На выезде, Иван Федорович. И сегодня же!

— Вот это жаль, — вырвалось у майора.

— Что так?

— День рождения у меня сегодня…

— Сколько же тебе пробило?

— Тридцать восемь.

— Эх, молодость! Поздравляю, дорогой! Но что поделаешь, такая у нас работа… Да ты садись, я тебя познакомлю с делом.

Захаров опустился в кресло. В кабинете было тихо. Летний ветер играл в открытом окне занавеской, и на паркете мелькали солнечные блики. Шум города слабо доносился сюда, на седьмой этаж, но было отчетливо слышно, как в отдалении Кремлевские куранты пробили четыре часа.

Генерал открыл папку с бумагами и снова взглянул из-под очков на майора. Загорелое лицо Захарова с густыми и черными бровями, сросшимися на переносице, было спокойным и сосредоточенным.

Порыв ветра шевельнул на столе бумагу, приподнял листок календаря — 29 июня 1940 года.

— Ты позвони жене, чтобы гостей предупредила, Иван Федорович. А то соберутся, а тебя нет, — сказал генерал, придерживая пальцем листок календаря. — Так слушай: в ночь на 1 января этого года в СССР начала действовать неизвестная рация. Она пять раз с короткими интервалами повторила один и тот же текст и умолкла.

— Рацию успели запеленговать?

— Да. Лес в двухстах километрах от государственной границы. Но кругом был свежий снег и никаких следов.

— Любопытно.

В зарослях были обнаружены куски металла, сварившиеся в бесформенные слитки, а вокруг кора на деревьях обуглилась.

— Значит, рация уничтожена?

— В другое время ни один человек, даже хорошо знакомый с радиотехникой, не мог бы подумать, что эти слитки металла — остатки рации. Как видно, температура огня, уничтожившего рацию, была очень высокой. По мнению специалистов, человек, установивший рацию, ушел оттуда до снегопада, не менее трех суток назад.

— Это понятно, иначе остались бы следы

— Ясно также, что рация заработала при помощи часового механизма. Передача велась автоматически по заранее подготовленной звукозаписи. Затем специальное приспособление втянуло в себя антенну и зажгло вещество, предназначенное для уничтожения аппарата.

— А текст радиопередачи?

— Расшифровать не удалось.

— Жаль…

— Позже было установлено, что между несколькими таинственными радиопередачами из разных районов Советского Союза в прошлые годы и этой новой передачей было определенное сходство: все они передавались одним и тем же «почерком».

— Рация уничтожена, товарищ генерал, чтобы не было улик.

— Разумеется. Однако это могло говорить и о том, что неизвестный радист вообще прекратил свои передачи, завершив какое-то свое подлое дело. Можно было также предполагать, что в дальнейшем он намерен поддерживать связь со своим центром другим путем. Мы наблюдали за эфиром несколько месяцев и лишь в начале мая перехватили две коротенькие радиопередачи.

— «Почерк» тот же самый?

Абсолютно. В обоих случаях, как и в новогоднюю ночь, были найдены сгоревшие остатки рации. Всякий раз передача велась с нового, совершенно неожиданного места, отдаленного от прежних на сотни километров.

— Сколько же у него раций? — качнул головой Захаров. — Откуда он их берет?

— Текст последней передачи мы, наконец, сумели расшифровать. Смотри, Иван Федорович. Это английский язык…

Генерал протянул Захарову бумагу: «Я У-8. Из трех городов верхний. Одиннадцатый километр. Правая сторона дороги. Лесополоса. Средний ряд. Пятнадцатое дерево. О сроке сообщите завтра».

— И это последняя передача?

— Да, она перехвачена 14 мая.

— «О сроке сообщите…» Не шла ли речь о предстоящем свидании двух лиц у этого пятнадцатого дерева? Хотя… Однако, товарищ генерал, времени с тех пор прошло уже немало.

— Времени, действительно, прошло немало, но не все потеряно. Слушай, на днях произошло одно событие в Москве. В Третьяковской галерее! В тот день среди посетителей было несколько групп иностранных туристов.

— Ну, в том, что в Третьяковскую галерею одновременно пришло много иностранцев, ничего удивительного нет. Однако если один из них вдруг исчезает и, несмотря на тщательные поиски, его не находят — это уже странно. Так вот, турист Эдгар Дэвидсон пропал именно так. Правда, Дэвидсона знали как человека очень рассеянного. Поэтому вначале иностранные туристы, бывшие с ним в одной группе, и экскурсоводы только улыбались. Они не раз были свидетелями, как Дэвидсон то опаздывал на автобус, то искал где-то забытую шляпу, то терял фотоаппарат или макинтош. «Куда он денется? Найдется, — говорили они, — с рассеянными людьми такое случается на каждом шагу».

— Артист! — усмехнулся майор.

— И какой артист! — продолжал генерал. — Мы установили, что он незаметно вышел из Третьяковки и на такси уехал на Курский вокзал. Там рассеянный турист сел на электричку, доехал до станции Щербинка и на встречном поезде вернулся в Москву. В общем, хлопот он задал нам много. А в это время мы получили сведения, что адвокат Эдгар Дэвидсон, собиравшийся в туристскую поездку в Россию, убит у себя на родине. Следовательно, «человек рассеянный с улицы Бассейной» не Дэвидсон, а преступник, завладевший документами убитого.

— Где же он сейчас?

— Если бы я знал, где он, я бы тебе всего этого не рассказывал. Купив на Казанском вокзале билет на Челябинск, «турист» уехал в скором поезде из Москвы. Но сошел с поезда задолго до прибытия в Челябинск.

— Следы потеряны?

— Следы «туриста» обнаружились в Энске. Его опознал по фотографии сержант милиции. Но пока этот сержант переходил улицу, «турист» исчез в толпе.

— Энск… — задумчиво проговорил Захаров. — Что ему понадобилось в Энске?

— А вот смотри карту… — генерал разложил на письменном столе большую цветную карту. — Вот он — Энск. А тут начинаются Уральские горы. Обрати внимание на одно обстоятельство, Иван Федорович, три города рядом — Энск, Ташкала и Бельск…

— Из трех городов — «верхний»! воскликнул Захаров, вспомнив шифровку.

— Вот именно! Эти города очень близко расположены друг от друга. Энск стоит выше по течению реки. Не он ли верхний из трех городов? Вот это ты и выяснишь. Самолет уже ждет тебя. Лети!

— До свидания, товарищ генерал!

— Счастливого пути!

ПОПУТЧИКИ.

Автобус прибыл в Энск с опозданием, и пассажиры с чемоданами и узлами в руках быстро разошлись, поругивая шофера.

Не спешили только двое безусых юношей. Положив на землю рюкзаки, они молча стояли на тротуаре, с любопытством разглядывали город.

Им было лет по шестнадцати. Один из них высокий и чуть-чуть сутуловатый. Другой на голову ниже, коренастый. Оба одеты по-походному. У высокого на плече висел фотоаппарат, а у того, кто пониже, охотничье ружье в чехле.

Прохожие не обращали на мальчиков никакого внимания. Мало ли кого можно встретить на улицах Энска, постоянно растущего и вширь и ввысь. Сколько молодежи приезжает сюда каждое лето по комсомольским путевкам!

Юноша с ружьем взглянул на часы и вздохнул:

— Без пяти шесть.

Высокий заволновался:

— Значит, не успели. Не везет же нам сегодня.

— Ничего, Махмут! Пусть мы опоздали на автобус, но, может, попадется попутная машина, которая сворачивает с большака в сторону Акбаштау.

— Хорошо, Шариф, поищем попутную.

И, действительно, им скоро удалось найти попутный грузовик. Выслушав просьбу, молоденький шофер молча указал на кузов.

За городом машина вдруг остановилась. Двое пожилых мужчин в кирзовых сапогах наперебой уговаривали водителя прихватить их с грузом.

— А вам далеко ехать?

— До реки Белой.

— Далековато…

В это время рядом, скрипя тормозами, остановилась машина, идущая в сторону Энска. Из кабины вышел автоинспектор с красным флажком.

Инспектор отдал честь шоферу, посмотрел его путевку, проверил исправность рулевого управления, тормозов и, удовлетворенный результатами, спросил:

— Что за пассажиры? — Он показал на мужчин.

Тут один из мужчин подошел к инспектору

— Извините, товарищ инспектор. Нам бы доехать до Белой. Давно тут стоим, ни одна машина не берет Дома жена больная. Скоро ночь.

— Ну, что ж, заберите их, — сказал инспектор шоферу.

— Большое спасибо, товарищ инспектор.

Всего хорошего! — ответил инспектор и пошел навстречу другой машине, показавшейся из-за поворота.

— Ну, садитесь побыстрее! — торопил шофер пассажиров.

— Подожди, дорогой, у меня тут небольшой груз.

— Какой?

— Не беспокойтесь, я хорошо заплачу.

— Дело не в этом. Что у вас за груз?

Несколько стульев, детская кроватка, пять ящиков, несколько мешков.

— Ладно, погружайтесь, — сказал шофер. — Ребята, помогите им.

Махмут и Шариф с готовностью выпрыгнули из кузова.

Особенно тяжелыми оказались ящики.

— Кажется, здесь мука, — шепнул Шариф, отряхивая рубашку. — Куда они столько везут?

Спустя минуту машина тронулась. Вытирая потные лица, мужчины уселись на ящиках, отказавшись от предложения одному из них сесть в кабину.

— А вы, ребята, куда направляетесь? спросил мужчина, который назвал себя «хозяином груза».

— Нам еще дальше ехать.

— Охотники? Или рыбаки?

— Ни то и ни другое. Хотим побродить в горах, посмотреть пещеры.

Попутчики мальчиков переглянулись.

— Вот что значит молодость, Максимыч!

Тот, кого назвали «Максимычем», пробормотал что-то невнятное, наклонив голову и мрачно разглядывая из-под козырька мальчиков. Невысокий, рыжеватый, широкоплечий и неразговорчивый, он совсем не походил на худощавого напарника, серые глаза которого беспрестанно улыбались.

— Счастливые. Есть время бродить, — продолжал «хозяин груза» и провел ладонью по щеке. — А тут побриться некогда! Да что же вы ищете в тех пещерах?

— Понимаете, — оживился Шариф, — мы оба учимся в Уфе, в девятом классе. Но сам я ежегодно приезжаю сюда и эти места хорошо знаю. А теперь вот и товарища пригласил поехать в деревню Акбаштау.

«Хозяин груза» усмехнулся:

— Да кто же так каникулы проводит? Вам в лагерь надо, а не в пещеры.

— Ну, нет! — качнул головой Махмут. — Мы уже вышли из этого возраста. Через недельки две весь наш класс поедет в один из зауральских совхозов. Мы два года дружим с ребятами этого совхоза. Зимой они у нас были в гостях. А мы обещали им помочь летом в уборке урожая. Но наши ребята поедут в совхоз через Челябинск, по Южно-Уральской железной дороге. А мы с Шарифом — напрямик, через Уральские горы. Сначала погостим у родных Шарифа, потом побродим по пещерам, а затем — по охотничьим тропкам — в совхоз!

Придем туда как раз в тот день, когда прибудут наши. Все рассчитано!

— Это хорошо, что вы все так рассчитали, да и снарядились, я вижу, неплохо, — сказал «хозяин груза», показав на набитые до отказа рюкзаки ребят. — И ружье даже есть. Но в пещерах опасно ходить: сыро, темно, холодно. А если случится обвал?

— Не случится! — уверенно ответил Махмут. — Наш Шариф в прошлом году со своими друзьями из Акбаштау уже был в пещере… А я… а мы с Шарифом в одном журнале прочитали, что в Западной Европе и Северной Африке есть пещеры, в которых найдены рисунки, сделанные пещерными людьми тысячи лет назад…

— Смотри, закат-то какой! — перебил товарища Шариф. — Погода завтра будет хорошая. К обеду уже будем в Акбаштау.

Махмут покраснел. Он понял, что его откровенность Шарифу не нравится.

— Вот оно что! — протянул «хозяин груза». — Значит, будете заниматься научной работой? Молодцы, хвалю в таком случае.

Все надолго умолкли. Под монотонный шум машины усталые мальчики задремали. Когда они проснулись, в небе уже блестели первые звезды.

Бесконечно петляя на крутых поворотах, машина поднималась в гору. Направо — пропасть, налево — огромная темная скала. Местами дорога такая узкая, что, кажется, не разъехаться на ней встречным машинам. Замечательные люди — эти шоферы, по каким страшным дорогам водят свои полуторки и трехтонки.

Вокруг будто все уснуло. Даже натруженный рев машины, преодолевающей подъемы, не может разбудить юры, сплошь покрытые лесом. Проплывают в свете фар стволы придорожных сосен и берез и медленно скрываются во тьме.

После полуночи машина проехала какой-то мост, преодолела подъем и остановилась.

— Здесь, что ли, будете разгружаться? спросил шофер.

— Нет…

Мужчины вылезли из кузова, что-то объяснили шоферу. Шофер резко ответил:

— Этого я не могу делать!

— Ну, вот! Подводы должны были ждать на этом самом месте. Эх, задержались мы там, в городе. А они ждали, ждали, наверное, и уехали.

— Какое мне дело до них? — возмутился шофер. — Я ведь не на прогулке, я работаю.

— Еду за срочным грузом. И никак не могу изменять свой маршрут. Я вас привез туда, куда вы просили. И больше никаких! Если бы знал, что надо в другое место, я бы ни за что вас не посадил в машину.

— Не горячись, шофер. Это же недалеко.

— Ты пойми, мне здесь надо было оставить часть груза. Люди должны были ждать. Но их нет.

— Как же мне быть? Не могу же я увезти чужой груз на сорок с лишним километров дальше.

Лучше я сдам его по назначению. А свой повезу дальше завтра. Днем машины найдутся. Для тебя же это пустяковое дело. Тут должна быть прямая дорога… и недалеко. Это, видимо, и ребята знают.

— Нет, — прервал его Шариф, мы никаких других дорог, кроме этой, не знаем.

— А ты не беспокойся, шофер, мы отблагодарим. До сих пор не было человека, который бы сказал, что я неблагодарный. Слава богу, пятьдесят лет живу на белом свете! Не оставляй уж, шофер, в этом диком лесу! Дорога есть. Вот видишь, ездили же! — «хозяин груза» показал на следы от колес, уходящие куда-то вправо.

— Какая тут дорога? Здесь и ахнуть не успеешь, как полетишь в пропасть.

— Будь добрым, шофер! Места эти я знаю.

— Километра два будет, не больше. Сделай уж милость! Помоги в беде!

Наконец, шофер сдался. Машина подала назад и с прерывающимся ревом повернула на следы, уходящие в густой осинник. Дорога оказалась жуткой. Днем тут прошел дождь. Колеса то попадали в ямы, то лезли на пни, то с треском ломали сучья, валявшиеся на земле. Временами машина так кренилась, что от страха у ребят замирало сердце.

Через некоторое время машина очутилась на какой-то поляне у большой скалы. Дальше не было даже тропинки.

Шофер выключил мотор.

— В темноте поехали не по той дороге, — кротко сказал «хозяин груза». — Прости уж, дружок, и вправду замучили тебя.

Шофер не ответил.

— Не сердись, милый. Уж больше тревожить тебя не будем: совесть не позволяет! Я сам виноват… Давай, Максимыч, останемся здесь. Скоро начнет светать, найдем дорогу. А за лошадьми я сам схожу в деревню. Помогите, ребята, разгрузиться.

Впятером быстро разгрузили машину.

— Спасибо, — весело сказал «хозяин груза" пошутил: — Прощайте, пещерные люди!

— Освобожденная от груза машина развернулась.

— Скоро и мы сойдем, — сказал Шариф — А там до Акбаштау остается каких-нибудь! два-три часа ходьбы.

— А до Карякэ?

— Карякэ еще ближе. Вниз по Белой. Но тут никакой дороги нет. Горы. А река делает большой круг.

Внизу за стволами деревьев что-то забелело.

— Река Белая? — спросил Махмут, втягивая носом свежий прохладный воздух.

— Да. Она здесь неширокая, но зато вода чистая, мягкая! Хочешь мыться — не надо даже мыла! А рыбы тут!.. И течение быстрое.

— Весной, если людям надо ехать вниз по течению, связывают кашмяк и готово! Не надо тебе ни машины, ни катера.

— Кашмяк? А это что такое, Шариф?

— Разве не знаешь? Небольшой плот из двух-трех бревен.

Махмут вдруг ударил товарища по плечу:

— Идея, Шариф!

— Что с тобой, Махмут?

Давай, поедем на кашмяке! И не надо будет топать пешком до Акбаштау! Приедем прямо к Карякэ. Эх, если топор у нас был бы чуть-чуть побольше…

— Дело не в топоре. Тут полно бревен, оставшихся от весеннего сплава…

— Ну, в чем же загвоздка? Вот это будет класс!

— Если бы в мае! Мы бы, ух, как быстро доехали! А теперь вода убыла. К тому же нас только двое. А в Акбаштау тоже есть ребята, которые бы пошли с нами в пещеру.

Да… А у меня в голове уже зародились было интересные планы. Пойти обратно туда, где мы оставили наших попутчиков, переночевать у костра, а утром — вниз по Белой на кашмяке! Жаль, что наши альбомы будут лишены многих чудеснейших фотоснимков, а сколько ухи, ухи не простой, а вкусной и ароматной не будет сварено!

— Ты так хочешь? — у Шарифа был вид человека, приготовившегося принять рискованное решение. — Эх, шайтан, подзадориваешь же ты, а?..

План созрел быстро.

Мальчики в четыре руки забарабанили по кузову.

— До свидания, товарищ водитель!

— Неплохой шофер! — оценил его Махмут. — Машину водит нормально! — в его языке слово «нормально» означало «замечательно».

Ребята пошли по следам машины. Под ногами хлюпала грязь, встречались лужи. Поэтому они старались идти не по дороге, а немножко в стороне от нее, там, где посуше. Часто спотыкались о пеньки, по лицу больно били гибкие прутья. «Может быть, лучше было бы дойти до Белой по шоссе или вообще не сходить с машины, а ехать дальше?» Но об этом никто из ребят вслух не говорил. Каждый боялся показаться товарищу трусом.

И они поплатились за это: заблудились. Первым об этом догадался Шариф. Пошли назад.

— Да, вот же куда надо: тут посветлее и должна быть дорога, — Махмут рванулся вперед. Деревья стали более различимы. И тут

— Шариф чуть удержал Махмута от падения: они оказались на крутом каменистом берегу

— Белой.

Ну, теперь ясно! — обрадовался Шариф, — Те мужики должны быть рядом, где-то правее. Я еще тогда почувствовал, что река рядом. Ну-ка, подадим им сигнал!

— Тише! — Махмут взял Шарифа за плечи. — Смотри…

Внизу, метрах в ста правее от того места, где они стояли, под водой двигался какой-то странный огонек, скупо освещая камни на дне реки. Поблизости от огня что-то очень осторожно углубилось в воду.

— Рыбу, что ли, ловят при помощи карманного фонарика?

— Айда! — Махмут потянул Шарифа за руку.

НА БЕРЕГУ БЕЛОЙ.

Приблизиться к огоньку по берегу не удалось: лежал глубокий овраг. Пришлось сделать большой круг. Наконец, нашлась дорога. Вот скала, у которой они оставили своих попутчиков. Но где же они? А где груз? Никакого огонька, никакого шороха!..

— Прожектор! — вспомнил Махмут.

Из туго набитого рюкзака Шариф с трудом достал аккумулятор, который они сами сделали специально для этого похода, и фару от автомобиля, затем выбрал наиболее мощную лампочку и ввернул ее в фару.

Полоса света коснулась вершины дерева и тотчас же торопливо начала что-то искать на реке и по берегу. Но сколько они ни старались, ничего подозрительного не смогли обнаружить.

— Что за чудо? — воскликнул Махмут. — Ничего не понимаю. Огонек ты ведь тоже видел?

Шариф, отыскав место посуше, расстелил плащ и лег. Махмут озирал деревья и камни, за каждым из которых, казалось ему, скрывается нечто неожиданное, подозрительное, и удивлялся спокойствию Шарифа.

— Видел, — ответил Шариф. — Днем все станет ясно. Аида, ложись

— Наверно, те вещи были краденые, вот они и прятали их. Ну, тогда зачем же старые стулья, детская кроватка!..

Шариф старался успокоить товарища

— Днем узнаем.

— А ружье заряжено?

— Нет.

...Когда стало светлее, ребята проверили, то ли это место, где они оставили попутчиков.

Сразу же бросились в глаза свежие глубокие следы машины, на которой они ехали. А на примятой траве были заметны полоски просыпавшейся муки.

Ребята осмотрели поблизости все овраги и кусты Не переправили ли мужики груз на ту сторону реки. Нет, здесь берег высокий и очень крутой, местами даже выступает карнизом над рекой Только лишь в одном месте имеется узенький спуск к реке. Но там очень глубоко Значит, брода здесь нет. А если груз перевозили на лодке, ребята заметили бы ее. Может быть, здесь был готовый плот, и на нем уплыли? Плот почти с двухтонным грузом мог бы дойти только вон до того переката на повороте реки и там надолго задержался бы.

Не лежит ли этот странный груз под водой? Несмотря на большую глубину, утренние лучи солнца хорошо освещали дно этой прозрачной, как морская вода, реки, и нельзя было не поверить тому, что, кроме крупных белых камней, там ничего нет.

У Махмута уже пропал интерес к этим бесплодным поискам. Он достал свой фотоаппарат. Сейчас света было достаточно, чтобы фотографировать не только на открытом месте, но и в лесу. Он поднялся на высокий выступ скалы.

Какая вокруг красота! Как бы обгоняя друг друга, чем дальше, тем выше поднимаются горы. Недвижимы кудрявые березы, светло-зеленые липы, стройные сосны на берегах Белой.

Терзавшие ребят подозрения исчезли. Вокруг такая изумительная свежесть, такая прелестная природа — может ли быть в ней место каким-то тревожным сомнениям!

Через видоискатель своего фотоаппарата Махмут смотрел то на склоны гор, где лениво висят туманы, так похожие на стада фантастических животных, то на сосны на каменистых скалах Белой, то на Шарифа, который все еще ходил по берегу.

«Замечательные кадры для первых страниц альбома!».

Щелкнув последний раз затвором фотоаппарата и осторожно закрыв крышку объектива, Махмут обратился к Шарифу:

— Брось свою палку! Позавтракаем! Я как волк голодный.

— Вот странно! — Шариф еще раз осмотрелся по сторонам и, словно желая прогнать замучившие его мысли, откинул ногой валявшийся камень. — Будто в воду канули…

Разбрызгивая мыльную пену, долго мылись.

Развели костер Скоро в чайнике закипела вода. Достали из рюкзака кружки, сахар, пирожки.

— Вот это чай! Сроду не пил такого чая. Махнут, растянувшись, лег на спину, раскинул руки, с наслаждением сделал глубокий вдох. — Я действительно не знал вкуса чая. Не раз слышал, как другие говорят: вкусный чай. А для меня никакой разницы.

— Проголодались мы. Вот и кажется все вкусным.

— Не в этом дело… например, в прошлом году на Кавказе… Слушай, поверишь ли? Если бы я знал, что здесь так хорошо, еще в прошлом году приехал бы с тобой. Зря не слушался тебя…

Спокойный человек — Шариф. Пустяками трудно его удивить. А все же ему приятно слушать эти признания своего друга. Да еще из чьих уст эти слова! Из уст Махмута, человека, который может спорить с тобой нередко даже и тогда, когда сам понимает, что он неправ.

— Честное слово! Там на Кавказе летом, ой, народу как много. В столовых большие очереди. Поэтому мать часто готовила обед на квартире. Но каково было мне! То ей разведи огонь, то следи, чтобы не подгорело, то сбегай за продуктами. Пообедаешь — опять: мой посуду!

— Э, дружок, без этого и здесь не обойтись.

— Возьми-ка чайник и кружки, а я эти…

После того, как все было убрано, вымыто и сложено в рюкзаки, Шариф спросил: Не поспать ли нам немножко?

— Что ты! — возразил Махмут. — Я днем никак не могу уснуть.

Стали готовиться в путь.

Бревна, годные для кашмяка, они нашли чуть выше по течению реки, в овраге, который им пришлось обходить ночью. Здесь много бревен застряло во время весеннего лесосплава. Таскать их, скатывать по большим камням и гниющим деревьям было очень трудно. Но зато кашмяк получился хоть куда! Принесли много веток с сухими листьями и постелили на кашмяке, сделали два весла, приготовили несколько длинных шестов…

Отчалили от берега, кашмяк дошел до середины реки, и сильное течение плавно понесло его вперед.

— Ура! Салют! Салют! Шариф, не пожалей одного патрона! Дай салют!

Шариф, хотя и считал такое излишество не совсем уместным, — но так счастливо сияло в эту минуту лицо его друга, — достал ружье, зарядил и отдал Махмуту.

Выстрел благодаря эху, многократно повторенному крутыми берегами, сообщил о начале путешествия двух молодых друзей по чудесной реке Белой.

НА КАШМЯКЕ.

Шариф вытащил попавшуюся на удочку рыбку и оглянулся назад: что Махмут на это скажет?

— Махмут…

Ответа не последовало А\, он же спит. Спит сладким младенческим сном. «Ну и любит хвастаться, — про себя улыбнулся Шариф. — А ведь еще утром говорил, что днем никак не может уснуть».

Шарифу хотелось поговорить с Махмутом о секретах рыбной ловли, о планах на ближайшие дни. Но Махмута он не разбудил.

… Ехать в деревню Акбаштау он приглашал Махмута не раз. Еще в позапрошлом году, когда учились в седьмом классе, они договорились после сдачи экзаменов поехать туда. Однако мать Махмута не дала на это согласия. А в прошлом году его родители, получив отпуск, решили отдыхать на Кавказе. Какое может быть сравнение между Кавказом и Акбаштау. Кавказ — это же Кавказ! Сколько людей едут туда отдыхать, лечиться, сколько о нем говорят, пишут книги, показывают в кино! Сколько выпускается открыток с видами Кавказа! А про Акбаштау редко увидишь даже на страницах областных газет, где уж там писать книги!

— Правда, — сказал тогда Махмут, прикидываясь будто шутит, — ты Акбаштау очень расхваливаешь. Но все же на Кавказе поинтереснее.

Итак, Махмут поехал с родителями на Кавказ отдыхать «диким способом». «Дикий способ» — это, оказывается, поехать без курортной или даже туристской путевки по своей инициативе и по своему усмотрению.

Обиженный Шариф больше уже его не приглашал. Однажды, еще в начале прошлой зимы, Махмут показал Шарифу интересную статью в журнале, где рассказывалось о рисунках, сделанных десятки тысяч лет назад пещерными людьми. Побыть в такой пещере для Махмута, говоря его же словами, «был бы класс».

— Вот ты, — сказал он Шарифу, — говоришь о пещерах в окрестностях Акбаштау. Но ведь там ничего интересного нет Эх, если бы там были рисунки!

— Как это «ничего интересного?!» — возмутился Шариф. — Если бы ты видел, какие там поразительные подземные залы, какие чудеса!.. А рисунки… Там они тоже могут быть

— Если хочешь знать, мне рассказывали, что будто мой дед поговаривал о каких-то рисунках в пещере Карякэ.

— Не может быть! О них бы уже писали

— А может быть, кроме моего деда, больше никто их не видел? Кто будет писать? Мой дед не был ученым. Он был неграмотный башкир, простой охотник. Кто в те времена придавал значение словам такого старика.

Но ты же говоришь, что сам побывал в пещере Карякэ? Разве ты не обратил бы внимания на рисунки, если они имелись?

— Это не так просто. Ты даже не представляешь, как там трудно.

— Шариф! Бери меня летом с собой, а?

— А, нет уж, друг мой! — нарочно дразнил Шариф, — В прошлом году ты тоже хотел ехать, а потом передумал.

— Я в тягость не буду, не думай. Возьми уж, а? Может и рисунки найдем…

Махмуту долго пришлось умолять своего друга. Шарифа же в пещерах интересовали не только рисунки.

Каждый раз, когда он приезжает в Акбаштау, ему рассказывают удивительные истории о его деде Тимербае. Судя по рассказам, дед был замечательным охотником, много времени проводил в горах и лесах. У него была своя тайна: он знал место, где можно найти алмазы В свое время об этой тайне ходили всякие слухи. Один из приказчиков крупного уральского капиталиста не раз пытался выпытать тайну у старика. Чего только он ни обещал Тимербаю, но старик отшучивался: «Все это пустая болтовня, я ничего не знаю».

Однако в голодный год, когда люди умирали, как мухи, старик не вытерпел: «Ждите меня, — сказал он аксакалам. — Будет конец голодухе».

Перед тем, как отправиться в путь, он показал сыну — будущему отцу Шарифа — несколько алмазов.

— Еду поменять их на лошадей, на продукты, — и добавил, что нашел алмазы в какой-то пещере.

Старик уехал и больше не возвратился. По-разному толковали. Некоторые говорили, что узнав, с каким богатством он едет, его убили грабители. Другие уверяли: за то, что он не сообщал, где достал драгоценные камни, его обвинили в краже и отправили на каторгу в Сибирь.

Кто из них был прав — об этом Шариф не знает. Мать рассказывает о деде, ссылаясь на слова отца. Но отца-то давно уже нет в живых. Он умер от ран, полученных на гражданской войне. Шариф тогда был еще очень маленьким. Даже не помнит отца. Вот если бы отец был жив!

Алмазы! Где только их ни применяют в нашей промышленности. Найти хотя бы такое место, где алмазов немного — и то какая бы это была польза для родной страны!..

И вот они с Махмутом в пути к пещере Все идет очень хорошо, даже лучше, чем задумано Предаваясь этим приятным воспоминаниям, Шариф, однако, не забывал вытаскивать то и дело клевавших рыбок. Вдруг он вздрогнул: Махмут вскрикнул неестественным голосом. Его укусил невесть откуда прилетевший овод.

— Вот проклятый! Смотри-ка, сколько успел испить крови! — жаловался Махмут, растирая лоб. — Как я мог уснуть? Времени сколько? Посмотри-ка на часы. Впрочем, я только что бодрствовал. Прошло, наверное, не более пяти минут.

— Еще бы! «Пять минут!» Вон сколько ты проспал! — Шариф показал свой улов.

От удивления у Махмута смешно расширились глаза:

— Ну и ну! Когда же ты успел столько наловить? А ну-ка, почистим. Ух, какую вкусную уху сейчас сварим! Варить уж я мастер.

— Пока достаточно, — сказал Шариф, сматывая удочки, и, бросив взгляд в сторону Махмута, приступившего к чистке рыбы, крикнул: — Что ты делаешь?

— Не видишь, что ли? Дрова колю, — пошутил Махмут.

— То-то! Дрова колешь! А надо бы рыбу чистить. Кто так чистит рыбу? Дай-ка сюда ножик! Вот так надо держать и вот как скоблить чешую. А эти штуки не бросай, это же жир, а не кишки.

— Гм… Вот, оказывается, как…

— Вот так, дорогой, рыбных дел мастер.

— Не смейся, не смейся! Если бы я не уговорил тебя поехать на кашмяке, ты бы сейчас тащился пешком с грузом на спине, — сказал

— Махмут.

— Ну, конечно! Ты ведь у нас гений

— А вот что! Видишь на берегу вон тот выступающий камень? — Махмут взял в руки палку. — Можешь попасть, как я?

Палка, брошенная с сильного размаха, сделала большую траекторию и, точно ударившись о камень, скатилась вниз, поднимая пыль и приводя в движение большое количество мелких камней.

— Видел? А ты так не сможешь.

— Нет уж, дружок! Спорить из-за пустяка — это глупость. А я вот дам тебе одну задачку. Решишь умно, — тогда я скажу, кто ты.

— Давай!

— Смотри, вон впереди узкое место, где берега высокие. Представь себе, что между этими берегами на нашем пути стоит сплошная гранитная скала весом в десять тонн и высотой в десять метров. Запомнил? Как бы ты проехал то место, не сходя с кашмяка?

— Думаешь, не смогу решить?

— Почему же? Обязательно решишь! Но как ты это решишь?

— Простая арифметика. Ширина реки тут, примерно, тридцать пять метров. Согласен?

— Допустим.

Так и твою тоненькую гранитную стену просто вот этим веслом развалю. Толщина же ее, постой-ка, сколько будет?.. Меньше одного сантиметра. Соображать надо!

— Молодец! Быстро ты решил!

А за кого ты меня принимаешь! — Махмут с хитринкой прищурил глаза. — Вот в прошлом году, когда ты заставил меня решать эту задачу впервые, я действительно долго ломал голову и решил не без твоей подсказки.

За сколько секунд сегодня я решил? Ты не следил по своим часам?

— Вот оно что! А я — то забыл, что ты уже знаком с этой задачкой.

Над рекой раздался громкий смех. Смех добродушный, веселый, задорный.

КАРЯКЭ.

Ребята проснулись одновременно. Воздух был прохладный. Они вышли из своего шалашика, наспех сооруженного вечером в темноте.

На небольшой поляне развели костер. Не торопясь, приготовили уху.

После завтрака, одевшись потеплее и забрав с собой самое необходимое, ребята спрятали рюкзаки в густых зарослях и по влажной высокой траве направились к подножию горы, величественно поднимавшейся за деревьями.

Так вот она какая — пещера Карякэ, о которой из поколения в поколение передаются легенды!

Узкое ущелье. Мрачно поднимаются высокие скалы. Над синей, точно само небо, водой зияет пасть пещеры. А внутри ее тяжелый и плотный мрак.

Но как весело выбегает из-под скалы небольшая речка Сапкын, что в переводе с башкирского означает «Скачущая». В крошечном озере, образованном речкой, плавали хариусы и форели. Появление людей их не испугало. Они подплывали к берегу и, словно красуясь, исполняли свои плавные рыбьи танцы. — Ну! — сказал Махмут. — Рискнем, что ли?

Озираясь, друзья осторожно вошли в пещеру. Под ногами захрустел известняк и песчаник. Вскоре коридор повернул направо, и стало совсем темно.

Шариф осветил прожектором стены и потолок. Сверху, словно в сказочном дворце, свисали сталактиты. Толстый слой кальцита покрывал стены сверкающими узорами.

Пещерный ход становился все теснее. Стало холодно.

— Голову береги! — крикнул Шариф, сгибаясь.

Они протиснулись между камнями и вдруг очутились в огромном зале.

Конический купол этого зала поднимался, на высоту четырехэтажного дома. Искрились стены. С мелодичным звуком падали сверху невидимые капли.

Шариф светом прожектора пошарил по стенам.

— Айда, поднимемся! — сказал Махмут громко, увидев вверху начало какого-то канала.

Это уже был второй этаж пещеры. Ребята знали, что два нижних этажа людям уже достаточно известны, описание их опубликовано в журналах и книгах. Да и сам Шариф в прошлом году был здесь.

Поэтому они останавливались только там, где в глаза бросалось что-то интересное; а главное внимание их было обращено на поиски более удобного подъема на труднодоступный и пока еще малоизученный третий этаж.

То они оказывались в огромных залах, где свободно могли бы вместиться большие дома, то шли по узким, извилистым коридорам, то ползли по сырым трубам.

Долгое пребывание в холодной пещере дало себе знать: одежда промокла, ребята устали и замерзли. Проголодавшись, они спустились вниз и направились к выходу. У Махмута упало настроение, и он уже ни на что не обращал особого внимания.

— Да, — сказал он, — в этих условиях никогда человек здесь не смог бы жить.

— Не везде же сырость, — возразил Шариф. — Притом сейчас лето. Зимой, наверно, здесь, в сравнении с наружным воздухом, очень тепло… Вижу, что у тебя нет уже желания заглянуть подальше.

— Почему же? — без особого энтузиазма произнес Махмут. — Раз за этим приехали, посмотрим и дальше.

Впереди показался свет. Воздух становился суше. До них дошел запах леса. Махмут, увидев, что до выхода осталось немного, облегченно вздохнул:

— Уф! Замерзли. Ох, и погреемся на солнце!

Шариф, не перестававший оглядываться, вдруг остановился, что-то увидев на земле, и осторожно взял в руки лежавший там камень.

«Интересно! Будто природа нарочно сделала его таким, чтобы было удобно держать рукой. А какой правильной формы его острый конец! Долго лежал он тут: покрыт толстым слоем извести. А ведь когда-то он был еще острее. Постой! Не человек ли это сделал?!»

Вдруг перед глазами Шарифа возникла картина, которую он видел в какой-то книжке: мастерская первобытного человека! Тут человек изготовлял свои каменные орудия. Света здесь достаточно, ни снег, ни дождь не мешают, не могут застать врасплох и враги: ни двуногие, ни четвероногие. Да, да! Для мастерской это самое подходящее место!

Как же ребята проморгали это утром? Впрочем, все понятно. Камней везде полно.

Они забыли и усталость, и голод. Вначале они осматривали, и бросали камни без определенного порядка. Затем догадались, что здесь должен быть продуманный план. Все осмотренные камни они сложили на одном месте. Тщательно проверяя каждый из них, они нашли два камня, похожих на зубило, и четыре камня, напоминающих всевозможные скребки.

Сейчас уже можно было идти сушиться, погреться, поесть.

Но их встретило хмурое небо. Тяжелые тучи, касаясь горных вершин, ползли на восток.

Ребята кое-как развели огонь и сменили мокрое белье на запасное.

Мрачная, плотная туча, образовавшаяся между двумя горами, постепенно опускалась все ниже и ниже, и вдруг полил неприятный, мелкий дождь.

Шариф и Махмут собрали в одну кучу всю свою одежду, вещи, продукты и, подняв капюшоны плащей, бросились к шалашу, чтобы укрепить его.

К счастью, дождь на время прекратился. Огонь перенесли поближе к входу, чтобы в шалаше можно было сушить одежду.

Ребята выпили по две кружки чаю, а в оставшийся в чайнике кипяток опустили яйца.

— Засекай время! — сказал Махмут. — Варить надо не больше пяти минут. Я люблю яйца всмятку.

Однако он себя все еще чувствовал очень голодным и под предлогом «пробы» достал одно из яиц уже через три минуты.

После яиц дошла очередь до картошки, приобретенной вчера в одной прибрежной деревне. Махмут, который любил хвастаться, что умеет готовить картошку более чем десятью способами, сегодня просто испек ее в горячих углях.

Наевшись, снова начали рассматривать камни, найденные в пещере.

В лесу уже стало темно. Шариф подправил остер, и в шалаше стало светло.

— Правду говоря, — сказал Махмут, трудно поверить тому, что эти камни являются орудиями труда. Если бы я нашел их в другом месте, не подумал бы даже взять их в руки.

— Еще бы! Да ты и у этих не хотел останавливаться.

Вдруг лицо Махмута помрачнело. Словно вспомнив забытое горе, он кусал губы, глаза его смотрели через камень, который он держал в руке, в неопределенную точку. Он покачал головой и тихо сказал:

— Дураки мы, Шариф, дураки… Известняки же все это. А первобытный человек свои орудия изготовлял из более твердого камня, кремня.

Махмут брал в руки то один, то другой камень:

— Вот тебе зубило, вот скребок, — перечислял он с каким-то раздражением и, увидев растерянность Шарифа, рассмеялся.

— Ха-ха-ха! Показать бы кому-нибудь: «Вот смотри, мы нашли орудия труда, принадлежавшие человеку древнекаменного века!» Ха-ха-ха! Что бы он сказал, а?

Махмут так долго хохотал, что потом еле отдышался.

— Сколько времени тратили! — сказал он и, как бы желая освободиться от ненужной вещи, с размаху швырнул камень, который был у него, и потянулся за следующим.

— Оставь! — сказал Шариф, не громко, но резко.

Махмут с недоумением взглянул на Шарифа. Он казался спокойным, только лишь загорелись глаза, выдавая его сильное возмущение.

— Если тебе они не нужны, отнеси туда где взял. Но швыряться вещами из пещеры никаких прав ты не имеешь! Ясно?

— Подумаешь, будто там мало таких, ответил Махмут, покраснев, но положил камень на место.

— Может быть, каждый из этих камней хранит какую-нибудь тайну, нужную людям, науке. На свете мы не одни ведь с тобой. Придут другие. Разберутся.

— Да, ничего же особенного в них нет, сказал Махмут кротким голосом.

Сколько лет уже они дружат с Шарифом, но то, что Шариф может так сильно сердиться, он видел впервые.

В шалаше установилась тишина.

А дождь о них и не думал, был занят своим делом.

Огонь у входа в шалаш долго и лениво облизывал сырые дрова и, почувствовав, что о нем никто не заботится, погас. Шалаш наполнился горьким дымом.

Кругом, кроме нескольких деревьев, потерявших в темноте свою форму, ничего не видно пришла ночь.

Иногда в лицо попадают холодные капли. Все вещи влажные, везде вода, весь мир кажется насквозь промокшим, и не верится, что где-то в сухих домах живут люди.

— Те люди, которые жили здесь, по-твоему, где должны были достать кремень? спросил Шариф, как человек, пришедший после долгих размышлений к серьезному выводу.

— Наверно, там, где удобно…

— А где удобно? — Шариф сам же и ответил, четко и раздельно выговаривая каждое слово. — Нет здесь такого «удобного места».

— Поблизости нигде нет кремня. А издали не могли они возить кремень: тогда у них не было не только самолетов или автомашин, но даже прирученных лошадей. Им приходилось пользоваться такими камнями, какие находили.

— Ведь верно! — воскликнул Махмут, уже забыв о своей обиде. — Правда же! Как же это я сам не додумался до этого! А ведь по-другому и быть не может!

Он поднялся с места. Накинул на себя плащ и пошел искать тот камень, который бросил. Догадавшись о его намерении, Шариф быстро достал прожектор и посветил ему дорогу.

Аккуратно завернув найденный камень в бумагу, вместе с другими положили в рюкзак и выключили прожектор.

Вскоре тлеющий костер загорелся последний раз и скупо осветил спокойные лица спящих, крепко прижавшихся друг к другу ребят.

НЕ СОН ЛИ ЭТО?

Махмут проснулся: с него сполз плащ. Шалаш протекал. «Сейчас короткие ночи, почему все еще не наступает утро? — подумал Махмут. — А зачем нам день? В пещере же все равно, что днем, что ночью».

Он мягко погладил друга по голове:

— Шариф, Шариф!

Шариф что-то бормотал.

— Шариф, проснись-ка! Который час?

Шариф приподнялся и стал шарить в карманах. Махмут разыскал прожектор.

Было половина третьего.

— Шариф, послушай-ка. Может быть, пойдем? Там же все равно.

— Где все равно?

— В пещере…

Шариф полежал немного, как бы раздумывая, встал и начал одеваться.

Не прошло и пяти минут — они были уже готовы. Подъем на верхний этаж пещеры был долгим. На крутых стенах глубоких колодцев, по которым они поднимались, им пришлось молотком долбить уступы. А раз случилось такое, что Махмут из-за своего неосторожного движения поскользнулся по наклонной гладкой стене. Если Шариф не успел бы укоротить веревку, которой они были связаны, могло быть большое несчастье. А так Махмут отделался только испугом, но компас в его кармане разбился.

Наконец, они поднялись в узкий коридор, который, извиваясь, привел их в просторный зал.

— Смотри-ка, Шариф! — показал Махмут на углубление в стене, напоминающее кресло. — Природа не только создала трудный путь, но позаботилась и о том, чтобы после тяжелого подъема человек мог посидеть и отдохнуть.

— Точно! Айда, садись!

Ребята достали из авоськи завернутый в кусок клеенки свой завтрак.

Здесь было немного суше, чем на нижних этажах. Махмут увидел под ногами странные кристаллы, в форме длинных призм и похожие на иголки.

— А это арононит, — пояснил Шариф, — естественный карбонат кальция.

Скоро они очутились в таком огромном зале, какого они еще ни разу не встречали. Для внимательного осмотра пришлось сменить в прожекторе лампочку на более мощную.

Махмут определил размеры зала: высота — двадцать шесть метров, а ширина — сорок с лишним метров.

— Пятиэтажный большой дом может вместиться здесь!

Стены разукрашены молочно-белыми сталактитами, разноцветно мигают кристаллы. На середине зала величаво, как хозяин, сидел огромный сталагмит. Высота его равнялась трем метрам, а диаметр основания доходил до восьми метров. Махмут несколько раз сфотографировал его, используя магниевую вспышку.

В дальнем углу зала показалось наклонное разветвление. Ребята решили его осмотреть. Это был коридор, не широкий, но очень высокий. Шариф посветил стены, и ребята не поверили своим глазам: тут были барельефные изображения каких-то гигантских деревьев и стада слонов между ними.

«Не творенье ли это рук человеческих?! Вот как неожиданно!» Нет, это были не рисунки, а очаровательная шутка природы. Ребята надолго задержались у этих сложных узоров, образованных кальцитовыми отложениями.

Дальнейшая дорога шла вверх по наклонному коридору и вывела в следующий зал. Он был намного меньше предыдущего, и ничего привлекательного в нем не бросалось в глаза. Ребята обратили внимание только лишь на то, что здесь было сухо, как ни в одном зале, осмотренном до этого.

Шариф уже пошел было дальше.

— Постой! — остановил его Махмут. — Видишь!

— Что?

— Здесь тоже есть рисунок!

— Где?

— Не видишь разве? Посмотри на эти линии! — Махмут приблизился к стене. — Вот!

— Да нет же! Тебе кажется. Это простые пятна.

— Смотри повнимательнее!

Шариф повернул рычажок прожектора. Светлый круг на стене уменьшился, но зато он стал намного ярче.

— Лошадь! Да, настоящая лошадь. Это уже не работа природы, а нарисовано человеком.

— Ты серьезно? Неужели вправду? Гляди-ка! Э-эй-й! Вот еще! Голова быка! Видишь? А ну-ка, я их… — Махмут, волнуясь и торопясь, перезарядил кассеты фотопластинками. Для этого не понадобилось никакого искусственного затемнения, достаточно было выключить прожектор.

Пока Махмут фотографировал рисунки, Шариф исследовал другие стены.

— Еще один рисунок!

— Шариф! Скажи-ка мне: не во сне ли все это? А когда ехали сюда, как я мечтал об этом!

— Но я и не представлял, что это будет так просто. Как замечательно получилось, а? Нет уж, я это предчувствовал, действительно предчувствовал. Нет, это было даже не предчувствие, а предвидение!

«Ну, ты что уже лишнее загнул!» — поду мал Шариф.

— Как же иначе! — сказал он с иронией. — Зря, что ли, ты всю жизнь занимался крупными научными исследованиями в этой области!

Однако Махмуту было не до иронии.

— Говорил же я, что такие рисунки должны быть не только в пещерах Западной Европы, но и у нас. Если их нет в пещере Карякэ, то где же еще они могут быть?

Долго возились ребята в этом зале. А когда пошли было уже дальше, Махмут еще раз остановил друга.

— Слушай! А не окажется так, что на той стене рисунки сделаны так же, как и слоны, в результате…

Они вернулись к рисункам. Шариф очень внимательно осмотрел один из рисунков.

— Охра же это! Охрой нарисовано! Ее изготовляют из глины или извести, смешивая с окисью железа и с жиром или даже просто с водой.

Эти слова заметно успокоили Махмута. Он хотел выяснить, сколько времени прошло с тех пор, как были нарисованы на стенах пещеры эти рисунки. Не решив этот вопрос, как они расскажут об открытии своим одноклассникам?

— Рисунки нарисованы как тени животных.

Значит, они относятся к первому периоду жизни человека кроманьонского типа, а именно: к эпохе ориньякской культуры. Стало быть, рисункам, найденным нами, столько же лет, сколько рисункам в Западной Европе.

— Ты не торопись с такими выводами, насоветовал Шариф.

А я и не тороплюсь. Здесь вывод сам напрашивается. Логика тут очень простая. Если бы рисунки были нарисованы не как тени, а лицом к нам, то они относились бы к культуре солютрэ. Солютрэ — это позже, чем ориньяк. Затем — мадлен. Этой культурой заканчивается древнекаменный век. Начинается новокаменный. Он…

— В твоей «простой логике», — прервал Махмута Шариф, — непонятно вот что: совпадает ли время развития древних культур на Южном Урале со временем развития западноевропейских культур?

От прямого ответа Махмут уклонился:

— Это надо уточнить… — а сам подумал: «Уточнить… проверить…». Нашли камни — надо проверить: есть ли поблизости кремень. Да пещера сама еще как следует не изучена. Будут возникать все новые и новые вопросы. А их только двое. Вот если бы они были тут всем классом, человек тридцать!

Вдруг Махмута осенило:

— Шариф! Давай дадим телеграмму!

— Кому? О чем?

— Нашим! Пусть немедленно приезжают сюда! Дела всем хватит. Вот это был бы класс!

Шарифу мысль понравилась.

— Обязательно пошлем, Махмут! Я думаю, по такому поводу сюда и сам директор школы вместе с нашими ребятами приедет.

— И в газетах о нас напишут!

— Конечно, напишут!

Но было ясно, что сегодня они не успеют дать телеграмму. Поэтому договорились, что до конца дня они будут в пещере, а завтра рано утром пойдут в Акбаштау.

После перехода через быструю и чистую подземную речку они поднялись в зал с куполообразным потолком. Гладкие стены зала сразу привлекли внимание.

Здесь ребят ожидала новая удача. При первом же освещении стен показались медведь и голова волка. Тут же рядом на них смотрела лиса.

Громко разговаривая, забыв об усталости, ребята двинулись дальше. Каждый рисунок они фотографировали.

— А это что за странная стена? — вдруг остановился Шариф. — Смотри, мне кажется, что ее кто-то сложил из камней…

Сунув пальцы в трещину, он попробовал потянуть один из камней к себе. Камень легко оторвался. Внутри — пустота. Ребята вытащили еще несколько камней. Образовалась брешь, через которую можно было ползком пробраться в крутую пещеру.

— Вот это открытие! — обрадовался Махмут.

Шариф показал на следы, оставшиеся на камнях от ударов каким-то острым предметом:

— Кто-то уже знает об этом.

— Пожалуй… Но почему же он снова закрыл ход?

Освещая прожектором путь, они вползли внутрь нового хода.

После непродолжительного спуска по наклонной трубе вышли в довольно широкий коридор. Воздух здесь был не Только сухим, но и теплым.

Остановились на развилке коридора, у большого камня.

— Вот это действительно класс! — восхищался Махмут то ли высокой температурой воздуха, то ли всем увиденным за сегодняшний день. — Эта пещера, оказывается, целый

— Эрмитаж!

Вот чего я боюсь, — прервал его Шариф. — В пещеру лезут все, кому только не лень. Пока не видно людей только потому, что испортилась погода. Люди бывают разные. Могут кое-что испортить или унести.

— А знаешь, что надо делать? Как только наши Приедут, все вместе напишем письмо и направим куда следует. Пусть берут пещеру под охрану…

Мечты и желания ребят разрослись. Они говорили о том, что здесь, на берегу Белой, в горах следовало бы открыть туристскую базу: кругом много интересного, прекрасный воздух, чудесная вода. А будущее этой темной, сырой, страшной пещеры им представилось своеобразным музеем, где хранятся ценнейшие произведения искусства, созданные первобытным человеком, далеким прапрадедом современного человека.

Вдруг Шариф схватил Махмута за руку:

— Тише!..

Из-за поворота вырвался луч яркого света, и через мгновение они увидели фигуры трех мужчин.

— О! Молодые люди! Здравствуйте! Вы уже здесь?

Один из мужчин приблизился к ребятам и протянул руку. Это был их попутчик, загадочно исчезнувший в лесу вместе со своим товарищем и грузом.

— Здравствуйте! — ребята пожали протянутую руку.

— Вы, я вижу, — улыбнулся «хозяин груза», — немножко струсили, увидев нас. Нет, нет! Я шучу. Ну, расскажите, какие тайны вы раскрыли?

— А вы? — вопросом на вопрос ответил

— Махмут.

— Мы? Дела у нас идут неплохо? — «хозяин груза» усмехнулся. — Как, друзья, показать, что ли, мальчикам наши находки?

— А почему бы и нет! — ответил один из его спутников и жестом показал туда, откуда они только что явились сами.

Шли недолго. Мальчиков внезапно сбили с ног и связали.

ЗАХАРОВ В ЭНСКЕ.

… Жаркий полдень. По пустынной проселочной дороге неторопливо шагал запыленный, небритый мужчина с мешком в руке. Что-то заинтересовало его на обочине дороги. Он сошел в ложбинку и сорвал несколько стебельков. Внимательно осмотрел их, понюхал и положил в мешок. По-видимому, он собирал лекарственные растения.

Затем мужчина медленно двинулся по лесополосе, то и дело срывая траву. Мешок его все больше тяжелел.

Дойдя до густой березки, он остановился, сбросил мешок в заросли ромашки и, поморщив нос, посмотрел на небо. Казалось, он хотел сказать: «Ну, и печет же сегодня солнце!»

Мужчина рукавом вытер лицо, сделал Шаг в тень и опустился на траву рядом с черной кучкой взрыхленной земли.

Кто бы мог подумать, что этот человек — майор Захаров?

Убедившись, что его никто не видит, Захаров достал из походного мешка небольшую лопату и начал раскапывать взрыхленную землю. На глубине полуметра, в сгоревшей и превратившейся в мягкий серый порошок земле, он обнаружил спекшиеся куски металла.

Майор с величайшей осторожностью собрал найденное, завернул в бумагу и положил в мешок.

Внезапно он присвистнул: неподалеку от разрытой ямы он увидел голубой галстук. Такой галстук видели на груди «туриста». «Рассеянный с улицы Бассейной», — многозначительно улыбнулся Захаров.

Сомнений не оставалось: это было то место, о котором говорилось в расшифрованной радиограмме. По-видимому, в яме для «туриста» был приготовлен металлический ящик с новой одеждой и документами. А свою прежнюю одежду турист положил в ящик и уничтожил точно так, как кем-то уничтожались таинственные рации.

— Упустили, — вздохнул Захаров — Все значительно усложняется.

«Куда он дальше поехал?.. Все три города, тщательно обследовать! Да и дороги тоже. И немедленно!»

Он поднялся и зашагал в сторону дороги.

Легковой автомобиль, появившийся из-за холма, увез майора в город Энск.

… Дни сменяли друг друга. Шла упорная работа, В дело подключилась уже и милиция. Но ничего утешительного пока не было обнаружено. Как-то вечером Захарову сообщили о возвращении домой того из автоинспекторов, с которым Захарову до этого не удавалось поговорить. Автоинспектор несколько дней где-то в районе гулял на свадьбе: сестра его выходила замуж.

Несмотря на поздний час, Захаров послал за ним свою машину.

Автоинспектор оказался несколько резковатым, но словоохотливым человеком.

Мало ли людей ездят и ходят по дорогам? Всех разве запомнишь! Его дело — автомашины. А их стало много. Каждый колхоз теперь имеет свою полуторку, а некоторые даже трехтонку. Говорят, в этом году районам опять выделяют по десять-пятнадцать машин. Значит, дорожных происшествий тоже станет больше. До людей ли тут автоинспектору! Правда, на его участке дороги в этом году происшествий с тяжелыми последствиями не было. Но ведь это, с одной стороны, потому, что автоинспектор ведет профилактику, принимает меры предупреждения.

Деликатно прервав автоинспектора, Захаров разъяснил, что он интересуется человеком, приехавшим в эти края недавно, описал его некоторые приметы, откуда-то незаметно достал групповое фото:

— Вот один из этих — он. Правда, здесь на нем не та одежда, в которой вы могли видеть Смотрите внимательно.

— Никого из них в жизни не видел.

— Не торопитесь. Учтите, он, может быть, был не один, а с кем-нибудь вдвоем. Могло быть их еще больше.

— Да… Нет… Впрочем… Постойте-ка… Вот того я, кажется, где-то видел… Когда же?..

— Подумайте.

Вспомнил. Я их, то есть его и еще одного мужика, дней десять тому назад посадил на попутную машину.

— Где?

— Ну, разумеется, на моем участке дороги.

— Куда они уехали?

— Вот этого не запомнил… А ведь номер машины! Я это хоть во сне! У меня такая привычка, то есть такая память: ни один из наших ребят состязаться со мной не может. Увидел номер — все! Я уже зафиксировал. Кстати, кажется, номер я не только запомнил, но и записал. Минуточку… а вот, посмотрите-ка!..

УЗНИКИ.

Шариф открыл глаза, но ничего не увидел: вокруг был полный мрак. Болела голова, ныли руки и ноги. Он с трудом вспоминал: им крепко связали руки… В луче света мелькнуло лицо «хозяина груза» — он зло улыбался… И что-то говорил своим спутникам на каком-то непонятном, кажется, на английском языке. А те возражали, о чем-то спорили…

Потом их повели по коридору. Дорога, извиваясь, шла вниз. Пещера становилась все шире и выше. Их привели к черному, как деготь, озеру. На берегу лежал ящик, напоминающий опрокинутый железный шкаф, в котором они увидели водолазные костюмы.

Костюмы вынули, а в шкаф втолкнули ребят, с сильным стуком захлопнули крышку. По ящику кто-то ходил, стучал…

И вот ящик сдвинулся с места. Он, оказывается, был разделен на две камеры — верхнюю и нижнюю. Слышалось, как нижняя камера заполняется водой. По-видимому, это делалось для того, чтобы ящик погрузился в озеро: Шариф слышал, как плещется вода.

Дышать становилось все труднее.

Перед глазами закружились красно-желтые пятна. Холодные стены ящика, казалось, суживаются и давят на грудь и голову.

Шариф попытался окликнуть Махмута. Ответа не последовало. А еще раз подавать голос — у Шарифа не было сил…

А затем… Нет, он не мог вспомнить, что было затем…

Шариф попытался двигать ноющими руками. Они уже развязаны. А где же Махмут?

Шариф ощупью поискал вокруг себя. Под ним было какое-то тряпье, старое одеяло. Он вытянул руку и коснулся человеческого тела.

Махмут! Положив голову на грудь, Шариф напряженно слушал, бьется ли сердце друга?

— Жив!

Шариф попытался разбудить его. Но тот не просыпался.

Надо было зажечь огонь, осмотреться, но спички из кармана кем-то вынуты.

Вдруг екнуло сердце: комсомольский билет! Его рука лихорадочно нащупала под рубашкой тайный карман. Цел!

Немного успокоившись, Шариф порылся в карманах Махмута. Оказалось, что его карманы тоже опустошены. Однако две спички Шариф все-таки обнаружил в складке кармана.

Что Делать дальше? Можно зажечь спичку, чиркнув о сухую доску, о стекло или картон. Но где их взять?

На каменном полу под одеялом Шариф обнаружил гладкое и сухое место.

Но спичка не зажигалась. А когда Шариф чиркнул с нажимом, головка спички с треском отлетела.

Последней спичкой нельзя было рисковать. И вдруг он вспомнил: у него же есть ватман, в который завернут комсомольский билет!

Шариф осторожно развернул бумагу и расстелил на ровном месте. Долго не решался чиркнуть, наконец решился и облегченно вздохнул — вспыхнул огонек. Отвыкшие от света глаза невольно зажмурились.

Шариф разорвал ватман на узкие длинные полоски и, бережно сжигая одну за другой, осмотрелся. Их темница напоминала каменный подвал под домом, а не пещеру. Увидев железную дверь, Шариф потолкал ее — она была заперта снаружи.

Недалеко от двери он обнаружил отверстие с железной решеткой, откуда дул теплый ветерок. Где-то слышалось мерное жужжание. «Вентилятор», — определил Шариф. В углу напротив двери — три больших камня, которые, видимо, служили сиденьями. Над ними еще одно отверстие. Шариф догадался, что оно сделано для вытяжки воздуха: туда клонилось пламя.

У стены по неглубокой канаве тихо журчала вода. Шариф очень осторожно, чтобы не погас огонь, лег на пол и напился. Затем побрызгал водой на лицо Махмута.

Махмут открыл глаза и приподнял голову.

— Где мы?

— Если бы я знал, Махмут…

ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?

Скоро послышались шаги, и кто-то дернул запор. Дверь открылась. На пороге стоял «хозяин груза» с фонарем в руке.

После всего случившегося ребятам казалось, что теперь их ничто не может удивить. Однако аккуратный синий халат из тонкой материи на «хозяине груза» не мог не привлечь их внимания.

— Ну, проснулись, друзья? — весело спросил он — Молодцы! Испытание прошли блестяще!

Трудно было понять, за что хвалил их этот человек.

— Выпустите нас отсюда! — заговорил Махмут сердито. — У вас нет никаких прав мучить нас. Что плохого мы вам сделали? Что все это значит?

— Я так и думал! Я точно предвидел, что вы скажете! На вашем месте я бы тоже сердился. Да, немножко грубовато получилось, — «хозяин груза» покачал головой, вздохнул и вдруг спросил: — А вы знаете, где находитесь?

Ребята молчали.

— То-то! Не знаете! Вы, наверно, подозреваете, что мы черт знает кто, может быть, даже бандиты?

— А кто вас знает, — пробормотал Махмут.

«Хозяин груза» пропустил мимо ушей его реплику.

— Нет, — продолжал он. — Мы не собираемся держать вас взаперти. Но чуть-чуть задержать вас придется.

— Мы требуем, чтобы вы нас отпустили немедленно! — вырвалось у Махмута.

— Понимаю, браток, твое желание, — усмехнулся «хозяин груза». — Тебя Махмутом звать? Вы, ребята, пришли туда, куда без особого разрешения вход категорически запрещен.

— Мы же не звали вас. Вы сами пришли. Здесь, — «хозяин груза» показал на дверь, — ведутся большие научно-исследовательские работы, которые являются государственной тайной. Теперь сами подумайте: можно ли вас отпустить до завершения исследовательских работ? Нет, нельзя! Придется погостить у нас…

А когда завершится ваша работа? спросил Шариф.

— Меня зовут Василий Федорович. Научные эксперименты ведутся уже больше двух месяцев. Еще три-четыре, а может быть пять месяцев надо трудиться.

— Пять месяцев?! А наша учеба? Что подумают дома?

Василий Федорович нахмурился.

— Ты, Махмут, понимаешь, когда говорят по-хорошему? Пока вас никто не отпустит! А родителям и вашей школе через соответствующие органы будет все сообщено. Не беспокойтесь! Кстати, мы решили поручить вам очень почетную работу. Вы же приехали сюда в качестве спелеологов, то есть исследователей пещер. Но ваши исследования — это детская игра. Мы дадим вам очень ответственное задание, после сами скажете спасибо. О такой работе ваши одноклассники даже и мечтать не могут. С другой стороны, ваша помощь в какой-то мере поможет нашим специалистам завершить научные эксперименты.

Василии Федорович жестом показал, что надо идти, и открыл дверь. Они вышли в широкий светлый коридор. И странно: ребята ясно услышали запах каких-то цветов. Откуда эти запахи под землей?

Коридор ничем не напоминал пещеру. Ровные и высокие стены окрашены светло-желтой краской. По обеим сторонам много дверей. И на потолке электрические лампы.

Василий Федорович вел ребят к дальнему концу коридора. Тяжелая дверь плавно открылась.

Вдруг… что это? Они вышли из пещеры в лес?! Показались зеленые листья деревьев, дневной свет ослепил глаза.

Нет, это был всего лишь огромный пещерный зал. Не солнце, а множество электрических ламп дневного света освещало его. Они увидели не дремучий лес, а зеленые ветки яблонь, выращенных под землей.

За яблонями потянулись ряды многоярусных полок. Чего только не увидели ребята! Огурцы, лук, помидоры, картофель, морковь, свекла — тут был настоящий огород.

По узким проходам между полками они прошли в отгороженную застекленными рамами комнату в дальнем углу зала. Здесь свет был еще ярче, сами стены, казалось, излучают тепло.

— Здесь, — сказал Василий Федорович, — субтропические растения, требующие много света и тепла. Видите, лимоны созревают!

Но ребята смотрели не на лимоны, а на голого человека, лежащего на небольшой площадке, посыпанной речным песком. Человек был худ и костляв.

Василий Федорович с улыбкой пояснил:

— Принимает световую ванну. У нас эта ванна заменяет солнечную. Очень удобно: можно загорать не только днем, но и ночью. Не мешают ни дождь, ни облака. Можно так загореть, что кожа станет черной, как чугун.

Человек на песке поднялся и накинул на себя халат — точно такой же, какой был на Василии Федоровиче. Свинцовыми глазами он внимательно осмотрел ребят с головы до ног. Лицо его было в морщинах и, казалось, вылеплено из желтой глины.

— Это Петр Михайлович, — сказал Василий

Федорович. — Он у нас садовод и повар… Заведующий хозяйством. Вас, ребята, мы назначили его помощниками. Под его руководством вы будете ухаживать за садом и выполнять кое-какие другие работы. Его поручения вы обязаны выполнять аккуратно. Особенно хорошо надо трудиться в саду и на огороде. Урожай должен быть достаточным, чтобы хватило всем, кто здесь живет.

Василий Федорович собрался уходить, но что-то вспомнив, остановился:

— Чуть не забыл: наш Петр Михайлович человек с Кавказа. Поэтому русским языком владеет не очень хорошо. Вы не удивляйтесь.

— Но зато он отлично знает кавказские языки. К тому же изучил немецкий и неплохо разговаривает.

— Пошли кушайт! — резко скомандовал

— Петр Михайлович.

Миновав полки, он привел ребят в какое-то помещение с длинными столами.

Петр Михайлович жестом остановил ребят, ушел куда-то и скоро вернулся с котелком, ложками и двумя ломтиками хлеба.

Ребята проголодались. Махмут уже приготовился было занять место за одним из столов, но Петр Михайлович недовольно закачал головой.

Он повел ребят по узкому проходу в саду и открыл небольшую дверь. Это была комната, напоминающая естественное углубление в стене пещеры. По-видимому, здесь когда-то была кладовка, но сейчас комната не использовалась.

— Кашдый день кушайт будете стес, — сказал Петр Михайлович, — спайт тоже стес.

Ни стола, ни кровати, ни стула… Но Петр Михайлович не обращал никакого внимания на недоумевающих ребят. Он вытащил из кучи тряпья два грязных матраца, дырявые одеяла, бросил на пол и ушел.

— Стало быть, это наши постели, — разочарованно сказал Махмут. — Ну, а чем они нас угощают?

— Судя по одеялам, — ответил Шариф, харчи вряд ли будут слишком жирными.

— Так оно и есть! — подтвердил Махмут, заглянув в котелок. — Вода и кусочки овощей.

— Ой, нет, я поторопился. Тут плавают еще два куска мяса. Правда, куски не ахти какие. С кончик мизинца. Давай-ка, садись, попробуем проглотить это богатство.

Через минуту в котелке ничего не осталось.

— А теперь давай обсудим обстановку, сказал Махмут. — Я здесь долго задерживаться не намерен. Надо Только знать, где выход! Удерем, Шариф, а?

Шариф подал знак, чтобы Махмут перестал болтать.

Махмут оглянулся: дверь закрыта, стены никаких щелей не имеют. Никто не подслушивает.

Махмут понизил голос:

— Ты послушай-ка! Я вот чего не понимаю: нам сказали, что нас не отпускают потому, что мы можем выболтать их тайну. А почему же они нас не отпустили сразу, при первой встрече, когда мы ничего не знали? Да и сейчас что мы знаем о них? Пусть возьмут с нас слово!

Мы согласны понести любое наказание, если кому-нибудь о них расскажем…

Шариф поднял руку и указал на небольшое углубление над дверью.

— Там должен быть микрофон, — шепнул он Махмуту. — Или что-нибудь в этом роде.

А понимают ли они по-башкирски?

— Кто знает?..

В комнате установилась тишина.

КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА.

Махмут тихо приоткрыл дверь. В саду уже не сверкали лампы дневного света. Чуть-чуть светилось несколько слабых лампочек.

— Здесь, оказывается, тоже делают ночь.

— Мне-то думалось, что здесь всегда светло. А знаешь, зачем выключили свет?

— Зачем?

Я думаю, для того, чтобы приблизить условия роста растений к естественным.

— И так может быть.

— А по-твоему, зачем?

— Думаю, что всем, кто здесь живет, захотелось спать.

Махмут вдруг вздрогнул и шепнул:

— Скорей, на место!

Едва они улеглись на своих матрацах, дверь приоткрылась и в кладовку просунулась голова Петра Михайловича.

— Темно: фстафайт нельзя. Плехо будет! Спайт! Будет сфетло — быстро фстафайт!

Несколько охрипший и чем-то напоминающий шипенье змеи голос этого человека казался недовольным и раздраженным. Он погасил свет, и дверь захлопнулась.

— Как это чучело так скоро появилось здесь? — удивился Махмут. — Мы же делали все очень тихо.

Теперь им было все ясно: их держат под строгим наблюдением. Следовательно, спешить не надо. Каждый шаг должен быть осторожным и продуманным.

— А наш выход в сад, — шепнул Махмут, зря не пропал… Небольшая, но все же полезная штука, — он приблизил в темноте руку к лицу друга. Шариф почуял знакомый запах.

— Огурец?

— Угадал. Задел случайно рукой и одна штука упала.

Шариф не нашел, что сказать: одобрить такой поступок или нет?

— Ну-ну! — успокоил Махмут. — Я же не сорвал его, он сам упал. Под ногами пропадать, что ли, ему? Теперь мы сами садоводы, вырастим! — он осторожно разломил огурец. — Держи! Ешь все, чтобы никаких улик не осталось.

«Пока я не начну есть, он не перестанет шептать», — подумал Шариф и с хрустом откусил огурец.

Махмут тотчас же последовал его примеру;

— Эх, немножко бы соли! Хотя и без соли неплохо идет. Было бы побольше!

Скоро они заснули, но спали, как им показалось, совсем немного.

Дверь вдруг снова открылась. В саду ярко горели лампы.

— Фот и фстафайт, пошалуста! Пошли полифайт!

Петр Михайлович участия в поливке не принимал. Он показал ребятам, что нужно делать, и ушел.

Работа была нетрудной. На каждый ряд полок вода проходит по трубам. Следует надеть шланг на патрубок, открыть вентиль и направить струю воды на растения. Надо только следить, чтобы на лампы не попали брызги.

Из столовой доносились людские голоса и звон посуды.

— Жрут, кажется, — проворчал Махмут.

Наконец, голоса в столовой стихли, и Петр

Михайлович вышел в сад. Проверяя работу, долго ходил между рядами полок. Кое-где останавливался, длинными, как щупальца, пальцами поправлял стебли растений, землю на полках, а затем, даже не останавливаясь возле ребят, кивком головы давал знать, чтобы они следовали за ним. Наконец, он повел их в столовую. В котелке, который он дал ребятам, похлебка едва покрывала дно.

Петр Михайлович, не обращая внимания на недоумение Махмута, объяснил, что на этот раз они получают половину нормы, так как часть пищи изымается в возмещение съеденного ими огурца.

— Я снай не только, что фы делайт, но и что думайт! — закончил он.

— Ни черта он не знает, — выругался Махмут тихонько. — Просто вспомнил, где рос тот огурец.

Название пищи трудно было определить: пожалуй, это был овощной суп. Махмут достал ложкой единственную картошку и показал Шарифу:

— Смотри, чем нас кормят!

Картошка была кем-то надкушена, на ней четко виднелись следы зубов.

— Вот, оказывается, какая это еда! Всякие отбросы!

Они посмотрели друг на друга. Одним и тем же гневом горели их глаза.

— Какой же он «человек с Кавказа»! Немец он, — шепотом говорил Махмут. — Ты прислушайся только к его речи!

Послышался скрип двери, и в саду появился Василий Федорович.

— Кажется, мы сегодня еще не встречались с вами? — Василий Федорович старался улыбаться, но улыбка не получалась. — Доброе утро! Нет, я не обижаюсь. Но все же не забывайте: молодые люди должны приветствовать старших первыми, не дожидаясь приветствия старших.

— Мы, — сказал Шариф с таким видом, будто он увлечен работой, — не знаем, когда кончился вчерашний день.

— А, вот в чем дело! — на этот раз Василию Федоровичу удалось выдавить улыбку. — Действительно, солнца не видно, часов нет. А вы обратите внимание на эти огни. Ночью лампы не горят.

Нам никто не объяснял, когда их выключают.

— Теперь будете знать. Пошли. Вас начальник ждет. Пока оставьте работу.

Василий Федорович повел ребят по коридору. Дверь, у которой они остановились, отличалась от других тем, что над ней выступало стеклянное полушарие, которое горело белым светом. Василий Федорович нажал на кнопку, полушарие загорелось зеленым светом, дверь открылась автоматически.

Они вошли в большой кабинет.

Все его стены превращены в сплошные шкафы. За письменным столом сидел моложавый, светловолосый человек. Он положил бумаги, которые лежали перед ним, потянулся, прислонившись головой к спинке кресла, и коротко сказал:

— Проходите, — его взгляд останавливался то на одном, то на другом юноше. — Вот какие у нас гости!

Он, не торопясь, спрашивал, откуда явились ребята, как их зовут.

— Вот… э-э-э… то есть Василий Федорович, мальчики пришли в пещеру искать следы первобытного человека. А в пещере нашли не древний мир, а будущее! Разве это не интересно?.. Я знаю, вам Василий Федорович уже объяснил, зачем мы вас временно задерживаем. Все ясно?

— Нет, — ответил Шариф, — нам это не ясно Мы не знаем никаких ваших секретов и ничего плохого не делали…

Махмут перебил его:

— А что мы знаем, кроме Того, что вы в пещере выращиваете овощи и деревья? Мы ничего о вас не знаем и знать не хотим. Выращивайте! А задерживать нас вы не имеете права!

Начальник прервал их:

— Вам… э-э-э… Федор… Василий Федорович все объяснил. Я не собираюсь добавить что-либо. Я пригласил вас не для того, чтобы спорить, а чтобы познакомиться. Мы ведем научно-исследовательские работы. Как только работы будут завершены, мы вас отпустим. А пока… если хотите, чтобы работа скорее завершилась, вы поможете нам по мере ваших сил и способностей.

— Простите, — Прервал Шариф, — нам непонятно, кто мы здесь: невольники или рабочие?

— Что ты! Что ты! — начальник тонкими длинными пальцами сделал резкое движение. — Вы наши гости, правда, незваные гости.

— Но все равно вы должны чувствовать себя, как в гостях. У нас вам будет неплохо: воздух теплый и всегда свежий. Вы будете жить в прекрасном саду. А ведь у нас сад всегда такой: и летом, и зимой. Ванна или душ всегда к вашим услугам.

— Не только гостей, но и заключенных не кормят остатками из чужих тарелок.

Начальник вопросительно посмотрел на Василия Федоровича. Василий Федорович негромко сказал несколько слов, по-видимому, на английском языке.

— Это просто недоразумение. Вас будут кормить не хуже, чем других… О! — Начальник, как бы вспомнив о чем-то важном, поднял указательный палец. — Василий Федорович, надо вернуть мальчикам их вещи.

Он встал, подошел к стене и открыл Дверцу шкафа. Теперь было видно, что он высок, строен и по-спортивному крепок. На нем былхороший серый костюм.

— Мы принесли и те вещи, которые вы оставили в лесу, — сообщил он, словно желая обрадовать ребят. — Все в полной сохранности! Вот ваши рюкзаки. В них и ваше продовольствие. Что не испорчено, ешьте. А вот топорик и нож пока пусть остаются. Ружье получите, когда отпустим вас домой. Удочки берите, но для лова рыбы у нас есть более совершенные средства. Фотоаппарат, вместе с пластинками, пока пусть полежит здесь.

Шариф слушал начальника, а взгляд егобыл прикован к бумаге, лежащей на столе.

Светлая извилистая линия на этой исполненной разноцветной тушью карте показалась чем-то знакомой.

Это же река Белая! Сколько раз на самодельных картах Шариф ее сам чертил! Однако никаких надписей нет. Впрочем, зачем они? Вот знакомая излучина Белой. А вот пещера Карякэ. От пещеры идет какая-то тоненькая линия. Да это же речка Сапкын! Та ее часть, где она течет по земле, обозначена светлой линией, а там, где под землей, более темной линией. Здесь таких темных линий довольно-таки много. Местами они широкие. Неужели это все подземные реки и озера? А что это за дороги, обозначенные штрихом? Пещеры? Да, пещеры! Ведь и пещера Карякэ показана так же! Рядом с ней начинается другая пещера, по-видимому, та, гдеих поймали эти люди. Да, именнота! Всяких знаков здесь полно, ине такпросто в них разобраться… А вот другая ветка пещеры.

Самая длинная. И выходит она туда, где начинается большая излучина Белой. Постой! Это же то место, куда Они ночью приехали на машине! Неужели…

Внезапный удар свалил Шарифа с ног, и ему показалось, что он летит куда-то вниз. Перед глазами замелькали красно-зеленые искры.

— Не смейте драться! — яростно закричал

— Махмут, бросаясь к другу.

— Не надо быть таким любопытным, очень спокойно сказал Василий Федорович.

Изо рта Шарифа сочилась кровь. Махмут осторожно подложил под голову друга рюкзак. Первым заговорил начальник:

— Какие вы оба горячие! — сказал он, обращаясь к Василию Федоровичу и Махмуту. — По-моему, во всем надо разобраться умом, а не кулаками.

Василий Федорович молча вытирал платком руку, испачканную кровью Шарифа.

Шариф медленно поднялся, опираясь на плечо друга.

— Как только выйдем отсюда, за хулиганское нападение я подам на вас в суд.

— Согласен, — усмехнулся Василий Федорович, — сам же заварил кашу… А ты, Махмут, выведи его и помоги умыться. До суда еще далеко.

— Да, идите, — сказал начальник, — вы мне больше не нужны. А рюкзак оставьте: он весь в крови…

ГАЛИН ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ

Капитан милиции Галин собирался поехать с женой и дочерью отдыхать в деревню. В родных краях он не бывал уже несколько лет, давно мечтал встретиться с друзьями детства, погулять в лесах и лугах, о которых так часто вспоминал.

Для родственников и друзей уже были куплены подарки, упаковано все необходимое. Осталось ждать только приказа об отпуске.

В такой момент получение нового задания, естественно, не обрадовало Галина. Но ознакомившись с заданием, он сразу забыл об отпуске. Более того теперь в его голове были только мысли о двух исчезнувших учениках.

Их искали уже несколько дней. Но сколько ни старались, не могли установить, куда они поехали после того, как сошли с автобуса в городе Энске.

Родители ребят были уверены, что они погостили в деревне Акбаштау и ушли в совхоз, поэтому о них долгое время не проявляли беспокойства.

Галин без промедления взялся за работу. Он посетил дома, где жили Шариф и Махмут, поговорил с их родителями. Спрашивал, в каких местах ребята намеревались побывать, в какой одежде поехали, какие вещи взяли с собой. Попросил их фотографии. Интересовался даже книгами, какие они читали, просмотрел их тетради.

Затем он побывал в школе, встретился с учителями. Посетил квартиры нескольких учащихся, с которыми Шариф и Махмут были в дружеских отношениях.

«Нет, — подумал капитан, словно возражая кому-то, — это не глупые мальчики. Нельзя объяснить их исчезновение тем, что они связались с плохой компанией и где-то бродяжничают».

Галин приехал в Энск. Ознакомившись на автовокзале с бумагами диспетчера, он узнал, что автобус, на котором ехали ребята, прибыл с опозданием на один час. «Значит, они в тот день не успели на автобус, идущий в сторону Акбаштау, поехали на попутной».

Найти бы эту машину! Но как? Ничего не известно. Хотя нет. Машина вышла из Энска 27 июня после шести часов вечера. Известно направление машины. Там населенных пунктов не так уж много. Сбор сведений займет не более одного-двух дней.

Галин сел в свою машину и поехал в городское отделение милиции.

Через два дня рано утром шофер Салимов, прибывший из дальнего рейса, вместе с Галиным выехал из Энска. Ему пришлось проехать по «диковинным дорогам» еще раз, но уже на легковой автомашине и не за рулем, а в качестве пассажира.

Память у него была хорошая. Галину он рассказал подробно все, что видел и слышал с момента посадки пассажиров до их высадки.

К месту, где шофер оставив ребят, доехали после полудня.

— Вот здесь остались, — показал Салимов. — Я из-за каприза тех двух пассажиров был очень раздражен, и поэтому, наверно, мне не пришло в голову спросить, зачем ребята решили сойти здесь.

— Поедем туда, где оставил тех двоих с грузом.

То, что пассажиры остались ночью здесь, Галину показалось более чем странным.

Осматривая местность на берегу, почти у самой скалы, Галин увидел место, где когда-то горел костер. Золы было немного. Похоже, костром пользовались только однажды. Кто же был здесь? Тот, кто вывозил лес? Те пассажиры? Или охотник какой-нибудь?

Рядом с костром в траве лежала бумажка. Она оказалась исписанным листком ученической тетради. Дожди сильно смыли записи, но можно было догадаться, что это черновик решения математической задачи. Галин достал из сумки какую-то тетрадь и сравнил записи. Сомнений не оставалось: записи и в тетради, и на найденном листке были сделаны рукой Шарифа.

Галин обратил внимание на колышки, забитые для приготовления пищи на костре. Рубили их топориком, на лезвии которого были две небольшие зазубрины. На берегу лежал шест, на котором также остались следы от этого же топорика. Галин вспомнил слова отца, всю жизнь проработавшего лесником: «На свете нет двух топоров, оставляющих одинаковые следы».

Он достал из машины ножовку и отпилил толстый конец шеста, где следы были более четкие. «Ясно, что после того, как ребята сошли с машины, они пришли обратно сюда, к своим попутчикам, — подумал Галин. — Но зачем?»

Словно догадавшись о том, какие вопросы мучают Галина, Салимов тихо сказал:

— Наверно, переночевали здесь, а утром опять вышли на дорогу…

Из-за поворота Белой показались две небольшие лодки.

— Путешественники, — догадался Галин. -

Да… наши мальчики, видно, тоже решили спускаться по Белой. Поэтому-то они и сошли здесь с машины. Вот что мы теперь сделаем. Мне надо ехать дальше. А вас посажу на встречную машину, и вы поедете в Энск, там получите справку и проездные.

Салимову не повезло: до поворота дороги в сторону Акбаштау не было ни одной машины. Он решил поехать с Галиным. Дорога здесь была ужасной: крутые подъемы и спуски, ухабы, камни.

Хорошо еще, что председатель сельсовета был на месте и связь работала сносно, хотя слабая слышимость потребовала от Галина полного напряжения голосовых связок.

Договорившись с райотделом милиции о том, что группа милиционеров и местных охотников сегодня же начнет осмотр пещер, и по приметам, сообщенным им, скоро в деревнях будут искать пассажиров-попутчиков и мальчиков, Галин вышел из сельсовета.

— Ну что ж, вернемся в Энск, — сказал Галин Салимову.

В шесть часов вечера они выехали на большак. Тут стоял какой-то старик и, защищая ладонью глаза От солнечных лучей, наблюдал, как машина Галина поворачивает в сторону Энска. Старик поднял руку.

— Если едете в Энск, возьмите меня, пожалуйста.

— Айда, бабай, садись!

Старик торопливо полез в машину.

— Как хорошо получилось! Одна грузовая прошла, но народу в ней было много — не взяли, — старик рукавом вытирал пот на лице.

Откуда едешь, бабай?

— Я из Таняя. Слыхали, небось? Нет? Это недалеко. Верст пятнадцать отсюда. В нашу деревню тоже приехал милиционер. На такой же машине. Ищет двух детей. Заблудились тут они где-то. Ай, плохое тут место…

Галин внимательно прислушивался к словам разговорчивого старика.

— Почему плохое место, бабай?

— Плохое! Ой, как нечистое! Я дал клятву не ходить туда.

— А что там?

— Я, кустым [1], всю жизнь ходил в этих местах. А теперь трудно пройти даже три версты.

— Задыхаюсь… Старею… А лет десять назад там, на Белой, я застрелил медведя. Большой был.

— Не меньше двадцати пудов. Труд пропал даром. Убил я его вечером, накрыл хворостом и пошел домой. Рано утром приехал на подводе — нет медведя. Если бы увез кто-нибудь, остались бы следы. А унести на руках — он же не зайчик!

— Может, он был только ранен?

Старик не счел даже нужным ответить, только развел руками: мол, за кого ты меня принимаешь, опытного охотника?

— Я уж хорошо знаю, что-то место — заколдованное. Вот слушай: лет пять назад целый день бродил там. Неудачный был день, ничего не подстрелил. И лыжа сломалась. Стало темно. Решил спуститься к реке и переночевать у костра. Вдруг низко, низко над головой пролетел большой самолет. Летел так низко, что, может быть, коснулся вершины дерева, снег оттуда упал на меня. А я иду и яду. Как ни говори, место же заколдованное: то сползаю в глубокий овраг, то оказываюсь перед крутой горой, приходится делать обход. К Белой дошел только перед рассветом. Смотрю с горы и глазам не верю. Самолет лежит на льду. Да какой это самолет! Остались от него хвост да одно крыло. Люди разламывают его машиной, которая режет синим огнем. А отломанные части оттаскивают в сторону и опускают в воду. «Вот оно что! — говорю про себя. — Летели очень низко, задели самолетом гору, сломали самолет. А теперь заметают следы». Решил следить. Спустился на другую сторону горы и пошел по оврагу туда, где лежал самолет. Эх, были бы лыжи исправные! Кое-как с трудом вышел к Белой: нет ни самолета, ни людей! А на льду везде вода… Самое странное что: днем все кругом посмотрел, ни на том, ни на этом берегу не осталось никаких следов. Никто никуда не уходил, а все исчезли… Галин спросил:

— Бабай, а ты кому-нибудь рассказывал об этом?

— Как не рассказывать! — ответил старик с обидой в голосе. — Сообщил председателю колхоза. Он не поверил, да еще высмеял, говорит: «Ты, поди, устал и спал очень крепко. Вот тебе и приснилось»… Ну, теперь уж многие знают, что место это заколдованное, если уйдет в ту сторону скотина, не ищи, все равно пропадет бесследно. Что скотина! Люди пропадали. Однажды исчез охотник из соседней деревни. Затем девушка, приехавшая из города в гости к родственникам. Сколько их искали! Никаких следов…

Через три часа они въехали в Энск. Старик горячо поблагодарил Галина и сошел на первой же улице.

Из отделения милиции Галин позвонил на междугороднюю телефонную станцию и доложил своему начальнику о розыске. Начальник почему-то просил задержать Салимова в Энске до утра.

Галин вернулся в гостиницу, быстро поужинал и лег спать.

Утром его разбудил посыльный с конвертом. В конверте был приказ о переводе Галина в распоряжение представителя Комитета государственной безопасности майора Захарова.

Через полчаса он встретился с Захаровым.

— Товарищ майор! Капитан милиции Галин прибыл в ваше распоряжение.

— Садитесь, — приветливо сказал Захаров, пожимая его руку. — Итак, вы считаете, что потерявшиеся ученики чрезмерно интересовались пещерами?

— К такой мысли меня привело вот что, — Галин достал из портфеля бумаги. — Это список книг, прочитанных за последний год Ишкильдиным Махмутом и Булатовым Шарифом. Я его взял в библиотеке. Большинство книг в той или другой форме касается пещер.

— Среди них есть научные книги, авторы которых — виднейшие спелеологи. В одной из тетрадей Ишкильдина есть такая деталь, — Галин открыл тетрадь на странице, где была начерчена какая-то схема. — Это план окрестностей реки Белой, выполненный по памяти. А вот эти знаки соответствуют пещерам, известным в том районе. Пещера Карякэ начерчена с особым старанием.

— Так… Расскажите, пожалуйста, зачем вы начали разыскивать их попутчиков.

— Попутчики выгрузились в таком далеком от населенных пунктов месте, что это вызвало подозрение.

— Так, так… — Захаров снял телефонную трубку. — Алло!.. Салимов прибыл?.. Пусть войдет!

Вошел шофер, доставивший на берег Белой ребят и их странных попутчиков. Захаров протянул ему фотографию.

— Не узнаете ли кого-нибудь здесь, товарищ Салимов?

Это была одна из площадей Москвы. Человек пятнадцать стоят полукругом и слушают девушку-гида. Позади автобус, на котором написано «Интурист».

«Иностранцы, — подумал Салимов. — Какие у меня могут быть знакомые?»

Но тут его взгляд остановился на одном человеке.

— Во! — вскрикнул он. — Этот ехал со мной!

— Кажется, Максимычем называл его попутчик.

— Посмотрите повнимательнее! Он ли?

— Он! Он! Когда со мной разговаривал, тоже стоял этим же боком ко мне. Только одежда… Здесь он хорошо одет. А ехал со мной в очень простой, рабочей одежде…

— Ну, — сказал Захаров с улыбкой. — В дальнейшем будьте осторожны с такими. До свидания, товарищ Салимов!

— До свидания, товарищи! — Салимов бесшумно закрыл за собой дверь.

— Что скажете, капитан?

Не думал, что в этой истории замешан иностранец.

— Спасибо вам, товарищ Галин, вы нам здорово помогли. Мы тут из-за одного болтуна-автоинспектора потеряли несколько дней. Видел он этих самых попутчиков. Посадит их на машину. Но перепутал номер машины и день. Ввел нас в заблуждение. Хвастун несчастный.

Когда мы, наконец, установили номер машины, вы уже были с Салимовым в пути. Ну, ближе к делу. Познакомьтесь-ка с этой бумагой.

Это было донесение, напечатанное на машинке, в котором сообщалось, что на одной из станций Южно-Уральской железной дороги найден брошенный рюкзак. Он продырявлен дробью из охотничьего ружья и окровавлен. В рюкзаке оказались испорченные продукты, нож, веревки, несколько коробок спичек и книга. На титульном листке книги написано: «Ишкильдин Махмут».

— Кровь на рюкзаке уже проверили и сравнили с показателями крови Махмута и Шарифа, записанными в их медицинских карточках по месту жительства. Анализ показал, что рюкзак мог быть залит кровью Шарифа.

Галин недоумевал.

— Много версий можно придумывать по этому поводу, — сказал он. — Самая простая версия, которая приходит в голову, такая: мальчики между собой не поладили, дело дошло до ружья… У них же оно было… Можно подумать и так: ружье выстрелило нечаянно. И в том, и в другом случае один был убит, а другой, боясь наказания, убежал… Но я не могу этому поверить. Каким образом рюкзак очутился на Южно-Уральской железной дороге?

Не потому ли, чтобы отвлечь наше внимание от реки Белой?

— Ну, это, я думаю, им не удастся, — сказал Захаров, — но мне ясно, товарищ Галин, что мы имеем дело с опытными и умными преступниками.

Галин рассказал о старике-охотнике, которого привез вчера в Энск. Рассказал не столько потому, что сам поверил его словам, но больше потому, чтобы у Захарова составилось полное представление о том крае, где потерялись мальчики и подозрительные взрослые.

— О медведе — это еще ничего, — сказал

— Галин, — такое может сочинить любой охотник.

— Но он рассказал другое: почти на том же месте, говорит, где был убит медведь, он видел упавший самолет. А люди, которые на нем летели, разобрали самолет на куски и спрятали в воду. Богатая фантазия у старика? Когда это было?

— Пять с лишним лет назад.

Захаров помолчал.

— В середине тридцатых годов, товарищ

Галин, транспортные самолеты неизвестной марки стали нарушать нашу государственную границу. Перелетали они границу каждый раз поздно вечером и направлялись в глубокий тыл. И каждый раз летело только по одному самолету. Два из них были перехвачены нашими истребителями, но в обоих случаях самолеты взорвались и ничего от них не осталось. Третий самолет был поврежден зенитчиками. Но и он взорвался, не доходя до земли.

Таким образом, не удавалось узнать, что это были за самолеты и зачем летели. Но установлено, что пять других самолетов, пользуясь темнотой и плохой погодой, проникли до Южного Урала и там исчезли…

— Может быть, старик не фантазировал? — пожал плечами Галин.

— Бывают случаи, товарищ Галин, когда вот такие «фантазии» помогают раскрыть преступление спустя много лет.

Захаров разложил на столе карту.

— Я хочу теперь вас познакомить с планом дальнейших действий. Смотрите, капитан…

ХИЩНИКИ

Прошло немало времени с того дня, когда Шариф и Махмут стали подземными пленниками. Но люди, живущие здесь, остались для них такими же таинственными, как и в первый день.

Обычно, кроме Петра Михайловича, никто с мальчиками не разговаривал. Он почему-то упорно не хотел, чтобы Шариф и Махмут с кем-нибудь встречались. О численности людей они могли догадываться только по количеству посуды и ложек, мыть которые приходилось им: не менее двадцати человек.

В общий коридор ребят не пускали. Поэтому, кроме огорода, они успели ознакомиться только со столовой и кухней. В кухне имелись электрические плиты разной величины, краны с водой, приспособления для мытья и сушки посуды, большой холодильник из блестящего металла.

Столы были собраны из такого же металла. Красивые горчичницы и перечницы, солонки, вазы на столах, нежные цветы у стен, лампы дневного света, хорошее мыло у рукомойников, зеркала — все это говорило о каком-то стремлении этих людей к роскоши. В то же время вместо полотенец они пользовались старыми тряпками. Этим людям явно не хватало домашнего уюта.

Внутри столовой имелись еще четыре двери. Одна из них открывалась в комнату, где жил Петр Михайлович или, как они прозвали его — Огородное Пугало. Вторая вела в большую холодильную камеру. Огородное Пугало выносит оттуда замороженные продукты для приготовления еды. А куда ведут остальные двери — об этом ребята не знали. Через одну из них, по-видимому, люди приходят сюда есть.

Люди эти заняты каким-то напряженным трудом. Иногда они лежат под кварцевыми лучами. Издалека ребята видят их мозолистые руки и крепкие от постоянной физической работы мускулы. Они почти никогда не разговаривают.

Кое-какие подробности ребята узнали об Огородном Пугале. Он не связан с той загадочной работой, которой заняты другие. Готовит лишь для всех пищу, ухаживает за огородом. С ребятами по-прежнему груб.

Уже в первые дни они заметили, что в глубине сада у него есть любимое место. Там, между двумя столбами, он иной раз стоит очень долго. Позднее ребята обратили внимание, что Огородное Пугало стоит там именно тогда, когда другие приходят принимать кварцевую ванну. Но почему же? Наблюдать их оттуда он не может, заслоняют деревья и полки с овощами. Подслушивать тоже нельзя: расстояние большое.

По ночам Огородное Пугало ведет себя совсем странно. Примерно через час после того, как в огороде гаснет свет, он тихо крадется к «берлоге» ребят. Прислушивается и, уверившись, что ребята спят, уходит в дальний угол огорода, освещая дорогу фонариком.

Там к стене прислонен большой камень. Пугало отодвигает камень и через открывшееся четырехугольное отверстие лезет внутрь. Часа через два он возвращается. Закрывает камнем отверстие. Затем моется под душем и уходит к себе.

Что делает старик за камнем?

Как-то ребята проверили, что там.

Это небольшой грот. Однако, кроме нагромождения острых камней, они ничего не обнаружили. Прощупали все стены, но никуда другой дороги не нашли.

Однажды Пугало привел ребят в небольшую комнату. В ней стояла швейная машина, а на полках лежали изношенные рубашки, халаты и брюки. Пугало выбрал самые старые и заставил пороть. А наиболее сносные начал чинить. Распоротое ребятами тряпье шло на заплаты. Вдруг Петр Михайлович прекратил крутить машину и затих. Голова его откинулась назад, желтое лицо болезненно сморщилось, а руки судорожно ощупывали грудь.

— Что с вами, Петр Михайлович?

Глаза Петра Михайловича были закрыты, он дышал с трудом.

— Ему надо лечь! — сказал Махмут.

Старика уложили на старой одежде, и Шариф сбегал за водой.

Петр Михайлович сделал глоток, открыл глаза и прошептал:

— Карашо…

— Может быть, кого-нибудь позвать, Петр

— Михайлович?

— Нет… Когда надо, сам посфайт…

Вскоре он поднялся и тихо двинулся к двери. Ребята поддерживали его. В саду он два раза остановился, чтобы передохнуть.

Когда дошли до столовой, он приказал:

— Фы пока стес работайт… — и закрыл за собой дверь.

— Мне показалось, что он умирает, — сказал Махмут. — Я даже испугался.

— Велел работать, а не сказал, что делать.

— Это он сказал по привычке. Разве ему сейчас до нас?

В столовую пришли люди, о чем-то разговаривали. Открылась дверь. Вышел человек в халате.

— Смотри! — Махмут схватил Шарифа за локоть. — Узнаешь?

— Максимыч!..

Ребята скрылись за полками. Впрочем, Максимыч не смотрел на них. Он стоял задумавшись, и они ясно видели его четкий профиль с носом, похожим на ястребиный клюв. Светлые волосы откинуты назад, высокий лоб в мелких, еле заметных морщинах. Изредка нервно подергиваются брови и ресницы. Сейчас он похож на вполне образованного человека и не имеет ничего общего с их грубоватым попутчиком Максимычем.

Но все же это был он.

— Этот, наверно, поковарнее всех! — шепнул Махмут, хотя больших оснований для такого вывода у него не было.

К Максимычу подошел Василий Федорович, и они оба скрылись за стеклянной перегородкой.

— Пошли принимать кварц, — снова зашептал Махмут.

Ребята бесшумно дошли до того места между двух столбов, где любил стоять Пугало. Ни на столбах, ни на полках ничего необычного не было. Впрочем, не глазами, оказывается, надо искать, а ушами! Откуда-то сверху слышны голоса… Потолок и стены над этим местом образуют сферическое углубление правильной формы. Это углубление ясно отражает звуки, доносящиеся из-за стеклянной перегородки.

— На немецком языке!.. — взволнованно шепнул Шариф.

В школе они оба всегда имели по немецкому языку «хорошо» и «отлично». Эх, жаль, мало у них практики!..

А у тех, кто лежал на песке, языки так развязались, что они умолкли только тогда, когда из столовой стали доноситься голоса людей, пришедших на ужин.

— Чудовищно! — у побледневшего Махмута тряслись руки.

— Успокойся!.. Знаешь что? Кое-что я не понял. Давай сделаем так: что они говорили, повторим вдвоем вместе. Что я не понял — объяснишь ты. Что тебе не ясно — я… А теперь наша очередь ужинать…

Ужин был сегодня чуть обильнее, чем обычно. Пугало даже сунул ребятам по кусочку колбасы.

Провожая их из столовой, он сказал: — Перед сном кушайт мясо плёхо, но сефодня можно, — подчеркивая, вероятно, что он дал колбасу только лишь по доброте своей.

— Расщедрился! — покривился Махмут. — Эх, еще бы таких кусочков двадцать на каждого!

После ужина опять пришлось поработать.

Вот Пугало объявил, что пора спать, проверил, заперта ли дверь в общий коридор. Одна за другой погасли лампы.

Ребята шепотом восстанавливали услышанное. Вначале речь за стеклянной перегородкой шла об Огородном Пугале.

— Чем заболел старик? Серьезная болезнь? — спросил Максимыч Василия Федоровича.

— Сердце. Был приступ. Впрочем, какими только болезнями он не мучается! Ревматизм.

— Желудок. Головные боли. Сам черт не разберется. Долго не протянет.

— А сколько ему лет?

Паулю Шульцу? Пятьдесят. Из них последние двенадцать лет прожил здесь, ни разу не выходя на поверхность.

— Как?! С двадцать восьмого года и поныне?! Вот это… герой!

Оценка, по-видимому, не очень понравилась Василию Федоровичу:

— Особого значения это ни для кого не имеет… В пещеру его привела лишь собственная жадность.

— Не понимаю. Не хотите ли вы сказать, что он пришел сюда добровольно, не получая ни от кого задания?

— Именно об этом и я говорю. Он приехал сюда, чтобы запастись большим количеством алмазов и вернуться в Германию богатым человеком.

— Алмазы? В пещере? На Южном Урале?

— Быть этого не может!

— Многие так думают. Однако именно здесь, в пещере, находили алмазы.

— Трудно поверить. Но интересно. Не хотите ли рассказать подробнее?

— С удовольствием!.. Слухи о месторождении алмазов ходили давно. Эти слухи заинтересовали отца Пауля — Отто Шульца. Он работал директором у хозяина одного из крупнейших заводов на Урале. Было это лет тридцать тому назад. До него дошло, будто один старик-башкир знает пещеру, где имеются алмазы. Шульц разыскал этого старика. Предлагал ему подарки и еще больше надавал всяких обещаний. Но старик не поделился тайной, от подарков отказался. Потерпев неудачу, Шульц организовал тайную слежку за стариком. Но время шло, результатов никаких. Пришли к выводу, что все слухи об алмазах — выдумка.

— Решили прекратить слежку. Но вдруг старика поймали с несколькими алмазами. Башкира долго пытали. Но даже умирая, он не сказал, где добыл их. Однако Шульц нащупал другую нить. Выяснилось, что старик ездил к башкирам, живущим немного севернее от этих мест.

— Шульцу сначала показалось, что старик привез алмазы именно оттуда. Но скоро установили: старик ездил не за алмазами, а для каких-то тайных разговоров с одним башкиром.

— И за ним установили слежку. Но и тот башкир вел себя очень осторожно.

Вскоре началась война. Затем — революция в России. А Шульц продолжал следить за башкиром и добился своего. Башкира поймали вот в этой пещере — где-то почти совсем рядом отсюда. Там же нашли один или два алмаза. В это время самого Шульца здесь не было. Он воевал на стороне белых и вскоре появился здесь с солдатами. А время было сложное: Колчак отступал, красные быстро приближались, и скоро линия фронта переместилась за Урал, в Сибирь. Но отряд Шульца успел скрыться в этих горах.

Солдат и пленных заставили рубить лес и таскать в пещеру. Преданные Шульцу люди свозили в нее все необходимое для того, чтобы тут можно было жить и работать. Они и покупали и грабили. И все это до поры до времени шло гладко. Властям тогда было не до Шульца. А к тому времени, когда кончилась гражданская война, Шульц с самыми ближайшими ему людьми сидел уже в подземном тайнике. Всех пленных и солдат уничтожили. Но надежды Шульца не сбылись. Правда, вначале находили алмазы, но их не хватало даже на покрытие расходов.

Однако Шульц упрямо занимался исследованиями. И обнаружил, что здесь существует не одна, а несколько пещер, и некоторые из них — огромные. Они соединялись подземными каналами, заполненными водой. Кое-где из пещеры в пещеру можно было пробить ходы.

Шульц установил, что пещеры, образованные в основном в поверхностных отложениях, местами опускаются к горным породам. А эти породы, как вы знаете, очень богаты полезными ископаемыми, в том числе и драгоценными металлами. Правда, для их обработки у Шульца не доставало оборудования. Поэтому он решил оставить пещеры и подождать до наступления благоприятных времен. Закрыл и разрушил входы, замаскировал их. А своих немногочисленных сподвижников он… Как вы думаете, что он сделал с ними? Отравил! Да, да!

После всяких приключений ему удалось вернуться в Германию. Там он нашел эмигрировавших из России жену и сына Пауля.

Вернуться в Россию к неисчислимым тайным богатствам — было его заветной мечтой. Однако в России возврата к старым порядкам не предвиделось. Коммунисты становились все крепче и крепче. А годы шли. Шульц состарился. Однако не такой он был человек, чтобы умереть, не попытавшись овладеть богатством. Он задумал организовать тайную экспедицию на Южный Урал. Сколотил отряд из двенадцати человек. В это число вошел и его сын Пауль. Очень тщательно готовились они к путешествию на Урал через восточные страны. И что же? После неисчислимых приключений Шульц достиг цели. Правда, не без жертв: При переходе через границу в горах Памира один из его людей сорвался в пропасть. А двоих, обессилевших и беспомощных, застрелил сам Шульц. Еще двое других попали к пограничникам. Таким образом, до пещеры добрались только семь человек. Наладить жизнь им помогло то обстоятельство, что все вещи, оставленные Шульцем в пещере, сохранились. Самое значительное из того, что здесь построил Шульц, была электростанция. Нет, нет, не та, которая работает сейчас. Электростанция Шульца была совсем маломощной и получала энергию от маленькой подземной речки. Силы ее хватало лишь на освещение жилых помещений, приготовление пищи, зарядку аккумуляторов и сварку металлов. Но тем не менее эта электростанция положила начало всему, что вы видите. Не было бы ее, мы бы не приехали сюда… О, планы у Шульца были большие! Он мечтал организовать в пещерах добычу и обработку драгоценных металлов и вывозить их контрабандой за границу. Но старость сломила его: он заболел и умер. А у сына Пауля такого размаха не было. Как-то, еще при жизни отца, он нашел алмаз в несколько каратов. После смерти отца он отказался продолжать начатое и все внимание уделил поискам алмазов. Но алмазов больше никто не находил. Предавшиеся отчаянию люди решили оставить пещеру. Однако в этот критический момент приехали мы…

— Простите! Я понял, что покойный Шульц свою тайну не разглашал. Он не приглашал вас? Как планы пещер дошли до Германии?

— Вы правильно подметили это. Он приводил людей в пещеру, но никого не выпускал.

— Кстати, эта хорошая традиция и сейчас строго соблюдается… Так вот, для организации экспедиции Шульцу нужно было много денег.

— Это заставило его искать богатого компаньона.

— Компаньон нашелся. Но тот тоже был не дурак и сделал одного из людей Шульца своим тайным агентом. Как ни скрывал Шульц выходы из пещеры от тех, кому не положено было выходить, этот человек узнал об одном из ходов и после смерти Шульца вернулся в Германию. Оставшиеся о его бегстве не знали: он перехитрил их, устроив в каком-то гроте обвал.

— Все думали, что он погиб. Но судьба все же не пощадила его. Он умер в этой же пещере, спустя всего лишь полгода с того дня, как привел нас сюда. Плохая пища подорвала его здоровье. В начале тридцать пятого года мы испытывали большие трудности из-за нехватки продовольствия…

Мы ждали грузы с оборудованием. А в Германии их отправка задерживалась… Вы, наверно, слышали о самолетах, которые наш хозяин использовал для доставки грузов?

— Самолеты? Вот этого мне никто не рассказывал.

— О, эти самолеты!.. Наш хозяин строил их тайно в Америке. Разные части делались на разных заводах. Поэтому никто, кроме хозяина и конструкторов, не знал, для каких целей они производятся. Во всяком случае до сих пор еще ни одно государство не располагает такими самолетами ни по дальности полета, ни по грузоподъемности. Если бы Гитлер узнал о них, то стал бы производить их серийно! Придет день, запомните мое слово, наш хозяин наладит производство этих самолетов… А в тридцать пятом году произошла задержка с поисками тайного места для монтажа и взлета самолетов. До прибытия самолетов мне не разрешалось отлучаться из пещеры. Вот мы и сидели голодными.

Этот огород давал тогда жалкий урожай… Сколько у нас было хлопот в те дни! Представьте себе: приходилось за одну ночь не только разгрузить большой транспортный самолет и спрятать груз, но и разобрать по частям сам самолет, а детали доставить в пещеру и устранить следы. А с каким трудом прилетали эти самолеты! Обратно они уже не могли улетать: не оставалось горючего, не было взлетной площадки, да и нельзя было отпускать самолеты с экипажем, уже знающим о том, где мы находимся.

Самолет приземляется на льду, а лед здесь бывает не очень толстый, потому что теплые подземные родники не дают возможности реке покрыться слишком прочным слоем льда. Лед на том участке, где садился самолет, мы просто разрушали. А вот заставить людей из экипажа сразу же по приземлении ломать чудеснейший самолет, на котором они, может быть, надеялись немедленно лететь обратно, вынудить их надеть водолазные костюмы, нырнуть под лед, таскать под водой в пещеру весь груз, привезенный ими, да и части самолета, — все это не так просто. Хотя и при укомплектовании экипажей учитывались физические возможности и здоровье каждого человека с точки зрения дальнейшего их использования, но большинство же их не подготовлено для работы под водой. Вы представляете себе, что означает работать под водой человеку, хотя и очень крепкому, но плохо обученному? А мы заставляли! Правда, часто не без угрозы.

— А если бы самолет перехватили в пути?

— Ведь экипаж, может быть, не знает о пещере, но знает место посадки! Вас могли…

— Это исключено. Экипаж никак не мог попасть в плен. И вот почему: если бы самолет пошел на посадку раньше того времени, которое требуется для полета до Южного Урала, то он взорвался бы на высоте одной тысячи метров. Сработал бы специальный механизм!

— И надо сказать, что несколько самолетов погибли. Но другие достигли цели! Сколько было принято мер предосторожности! До сих пор о нас никто не знает! Я знаком с нашим хозяином и преклоняюсь перед его умом. Поверьте, он еще себя покажет!.. Жаль, конечно, что хозяину пришлось продать пещеру американцам. Разумеется, на равных паях… Слишком велики были расходы, и хозяин чуть-чуть не обанкротился. А американцы сразу же направили сюда Рестона. Он изменил наши планы. Рестону мало было снарядов, созданию которых мы посвятили здесь жизнь. Значительные наши силы он направил на добычу драгоценных металлов. И работа над снарядами задерживается. Ненавижу этого янки! Но рано или поздно мы возьмем свое! Давно ли мы завоевали Польшу, а уже почти вся Западная Европа наша. И хозяин наш опять встал на ноги! Стал даже крепче, чем раньше! Мне приятно было получить через вас подтверждение этого… О, эту весточку я давно ждал! То, что вы добрались сюда — это предзнаменование того, что великая Германия будет властелином всего мира! — Максимыч его прервал:

— Но пока еще американцы нам будут нужны… Кстати, я так и не понял, зачем вам надо было приводить сюда этих мальчишек? Неужели, если их не трогать, они могли бы что-нибудь…

— Нет, они ничего не узнали бы ни о нас, ни о пещере.

Ну, для чего же тогда держать лишние рты?

— Лишние рты — это правильно. Но руки у них не лишние.

Максимыч понизил голос. По отдельным фразам можно было догадаться, что речь идет о политике разных государств и о каком-то смертоносном оружии…

ДЛИННАЯ НОЧЬ

До полуночи взволнованные ребята ломали голову над услышанным. Многое еще не могли понять. Было ясно одно: они в плену у врагов.

Убедившись, что Махмут уснул, Шариф тоже закрыл глаза, стараясь прогнать измучившие их мысли. Однако громкий стон Махмута (по-видимому, он видел какой-то кошмарный сон) прервал его дремотное состояние.

Не успел Шариф успокоить друга, как за дверью послышались шаги.

— Ну вот! Своим дурацким стоном разбудил Пугало! Тише! Закрывай глаза!

Приблизившись к «берлоге» ребят, Огородное Пугало окликнул их и, не получив ответа, тихо открыл дверь. Луч фонарика скользнул по лицам ребят. Пугало, видимо, не совсем уверенный в том, что ребята спят, негромко ворчал.

— Дай ухо, — шепнул Махмут, когда дверь закрылась.

— Ну?

— Если бездействовать, мы никогда отсюда не выйдем. А если не выйдем, кто догадается об этом змеином гнезде? Нет, Шариф! Мы обязаны выйти отсюда!

— Как?

— Не понимаешь? Какая у Пугала сила? Я даже один с ним справлюсь…

— А дальше?

— Его фонарь будет у нас. Ключ от двери в большой коридор найдем в его комнате…

— А если не найдем?

— Найдем!

— Нет, Махмут, нельзя так рисковать.

Скрип двери заставил ребят прикинуться спящими. Осторожные шаги удалились вглубь огорода.

— «Туда» пошел, — шепнул Махмут. — Теперь часа два там посидит.

Камень, закрывавший отверстие в грот, с грохотом опрокинулся. Как видно, Огородное Пугало не сумел осторожно открыть его.

— Подождем. Пусть лезет… Ты, Махмут, рассуждаешь по-детски. Нанести им небольшой ущерб — это нетрудно. Но это надо делать только в том случае, если ничего другого нам не остается. Подумаешь: Пугало! Это разве для них потеря?

— А кто для них потеря?

— Например, тот, кто назвал себя «Василием Федоровичем»… Или Максимыч, или тот «начальник»!

— Какая разница?

— Пугало занимается только черной работой. А Максимыч в пещеру прибыл недавно.

Значит, он приехал с каким-то новым заданием, привез что-то подлое. Думаю, тот, кого они назвали «Рестон» — это и есть начальник, с которым мы познакомились.

— А Василий Федорович какую роль исполняет?

— Точно не могу сказать. Но он не пешка! По-моему, он держит связь с внешним миром. Сам же видел" сколько из Энска везли муки. Кто-то должен раза два-три в год ездить закупать продукты.

— Пожалуй. Но Максимыч тогда ехал сюда впервые. А Василий Федорович его встречал…

Глухой грохот внезапно нарушил их шепот.

— Пугало там что-то ломает, — сказал Шариф, прислушиваясь. — Не зря он ходит ночью тайком от других. Давай сходим, посмотрим?

— Айда! — вскочил Махмут.

— Если увидит нас, скажем — проснулись от шума. Испугались и вышли посмотреть.

Через несколько минут ребята были у входа в грот и затаили дыхание.

Шариф заглянул в грот.

Свой фонарь Шульц положил на камень, направив свет внутрь грота, и остервенело колотил молотком по зубилу, словно пытаясь расколоть стену. Впрочем, это не стена… Оказывается, это огромный камень, плотно прилегающий к стене.

Стены и потолок покрыты копотью. Значит, когда-то в гроте произвели взрыв и затем что-то сожгли. Вот отчего до сих пор здесь такой тяжелый запах — смесь гари и затхлости.

А что лежит на земле? Черные от копоти кости!..

Это же человеческие кости! Шариф почувствовал мурашки на спине.

Вспомнились слова: «Всех пленных и солдат уничтожили…»

Кто знает, не ожидает ли его и Махмута такая же участь? Может быть, надо поступить так, как советует Махмут? До утра еще далеко… Никто не услышит. Подползти к Пугалу поближе, взять вон тот камень и…

Какая у него отвратительная рожа!..

И сидит так спокойно, будто в мастерской, а не на костях замученных людей.

Между тем Шульц вытащил из-под камня еще один отколотый кусок. Он лег и просунул руку в образовавшуюся под камнем брешь. Поспешно встал. Взял в руки длинный лом. Опять лег и втолкнул лом в брешь. Лом, длиной больше метра, весь ушел под камень. Значит, за камнем — пустота!

Огородное Пугало лизнул почерневшие, пересохшие губы и снова начал долбить камень.

Что ищет здесь этот больной, дряхлый старик, вместо того, чтобы спокойно спать?

Кажется, камень дал трещину. Напрягаясь и выкатывая глаза. Шульц отодвинул отколотую глыбу.

Открылась черная дыра. У Шарифа учащенно забилось сердце. Нет ли там выхода из пещеры?

Шульц отбросил в сторону мелкие камни и на четвереньках полез внутрь.

Там, внутри, был большой ход. Шульц поднялся, сделал несколько шагов, и под его ногами сухо захрустели кости. Такие же человеческие кости, как и в гроте, только не черные, а белые.

Вот Шульц отодвинул ломом скелет, присел на корточки и вскрикнул не то радостно, не то удивленно. Что-то поднес к фонарю. Это была металлическая фляжка.

Шульц откупорил ее, вытащил свернутые бумаги. Дрожащими руками развернул их, долго рассматривал и, наконец, отбросил в сторону.

Прикрыв ладонью горловинку, он потряс флягу. Она гремела так, словно в ней лежали железные гайки. Шульц, покачиваясь, поднялся и прохрипел:

— Майн готт! [2]

Быстро снял халат и высыпал на него какие-то камни. Он брал то один, то другой камень. Пробовал зубами. Вставал и снова садился.

— Мои! Мои! Мои алмазы! — шептали его перекошенные губы.

Махмут с волнением шепнул:

— Дорогу видишь? — он показал на черную щель в дальнем конце пещеры, — как только уйдет это Пугало, мы…

— А скелеты ты видишь?

Вижу.

— То-то. Если бы там был выход, скелетов не было бы.

— Как?

— Люди ушли бы через тот ход, пока были в живых. Не умирали бы здесь.

Махмут хотел возразить, но увидев, что Шульц встает, умолк.

Огородное Пугало всыпал камни обратно во фляжку, засунул ее за пазуху, надел халат, застегнулся, затем, подняв фонарь, зашагал к выходу. Он торопился и качался, как пьяный. Свет не падал на его лицо, но Шарифу показалось, что глаза у него стали огромными и безобразно неподвижными.

— Пошли! Сюда идет…

Когда Пугало закрыл камнем входное отверстие в грот, ребята уже были в своей спальне. В эту ночь Пугало не стал даже мыться, сразу пошел в столовую.

— Шариф! Надо проверить! Мое сердце чует, там выход есть. Завтра будет поздно. Закроют.

— Рисковать так рисковать!

Пошли!

— Задерживаться там не будем. Минут через пятнадцать-двадцать надо вернуться.

— Посмотрим! Может быть, через пятнадцать-двадцать минут мы уже будем на свободе?

Они спрятались за деревьями, некоторое время следили за дверью столовой, еле различимой в полумраке. Убедившись, что все спокойно, пошли…

Нет, выхода из пещеры тут не было. В дальнем ее конце начинался крутой спуск, а дальше — ледяная вода.

От того, как отражаются от стен пещеры звуки, можно узнать в темноте их расположение. Ребята в этом деле уже имели некоторый опыт Они пришли к выводу, что впереди сплошная стена, но в правой стороне пещера еще продолжается. Однако там была вода.

Повернули назад. Чтобы не наступить на скелеты, шли очень осторожно. Им казалось, что прошла целая вечность, пока они дошли до того места, где Пугало нашел флягу.

Шариф потянул Махмута за руку:

— Постой-ка! Здесь должны лежать бумаги. Те самые, которые он вынул из фляжки.

— Где тут найдешь в такой темноте. Стой!

— Что это? Молоток! Шариф, молоток с железной рукояткой! А вот и зубило!

— Тсс! Не бросай! Ищи бумагу!.. Он вот здесь сидел, а бумаги бросил туда.

Махмут услышал, как в руках Шарифа зашуршала бумага.

— Нашел! Пошли быстрее! Дай мне руку.

Это что? Лом!

Все орудия, оставленные Шульцем, они спрятали в гроте под камнями у входа. В огороде было тихо.

Ребята легли спать. Но разве могли они уснуть! Когда, наконец, кончится эта длинная ночь?

СМЕРТЬ ОГОРОДНОГО ПУГАЛА

Как только в саду зажегся свет, Шариф приоткрыл дверь и стал рассматривать бумаги. Это были листки разной величины, разного цвета, ветхие от долгого хранения.

— Что написано? — спросил Махмут.

Шариф показал ему арабские каракули.

— Писать-то писали. Но не для нас! — ворчал Махмут, потеряв надежду. — Если бы можно было прочесть, Пугало бы их не бросил.

Впрочем, на что ему эти бумаги, когда алмазы уже в его кармане?

— Эх, Махмут… — произнес Шариф недовольным голосом.

Махмут покраснел. Ему почему-то вдруг вспомнилось, как они вдвоем сидели в шалаше. Лил дождь. Перед шалашом лениво горел костер. Как он тогда обидел Шарифа своими необдуманными словами о камнях, найденных ими в пещере!

— Помнишь, Махмут, мы с тобой читали рассказ Эдгара По «Золотой жук»? Там шифровка о месте клада намного сложнее этих записей. Однако герой произведения прочел их.

— Если бы в жизни все было так, как в приключенческих и фантастических рассказах!..

— Есть примеры и без фантастики. Вспомни тайну папирусов, которые тысячи лет лежали в египетских пирамидах! А французский ученый Шампольон расшифровал их. Ведь подумать только: количество знаков в тех записях доходило до семисот! Более того, неизвестно было, на каком языке они написаны. А это письмо хотя и написано арабскими буквами, я не думаю, чтобы его привезли из Ирака, Ирана или Ливана. Да и русские не пишут такими буквами, французы и немцы — тоже. Написано или на башкирском, или на татарском языке, что для нас почти одно и то же. Количество знаков в этом письме не доходит даже и до тридцати. Читается оно не слева направо, а наоборот[3].

— Это я и сам знаю.

— А ты помнишь журнал, который хранит твоя мать? Мы же с тобой его читали.

Журнал-то Махмут помнил. Мать очень берегла его. В журнале была помешена ее фотография. Там она была еще молодой, комсомолкой. В маленькой заметке под фотографией было напечатано, что она передовая работница швейной фабрики, активистка клуба, хорошо работает по ликвидации неграмотности среди взрослого населения.

Махмут и Шариф читали этот журнал. С трудом, но все же разбирались. Однако тогда перед ними лежала «шпаргалка», где было указано, какой знак что означает. А «шпаргалку» они составили с помощью матери Махмута. Здесь же нет этой шпаргалки. Да и с тех пор прошло немало времени. Почти два года.

— Может, вспомним буквы?

— Буквы… Дай-ка сюда!

Палец Махмута скользил по строчкам:

— Вот эта палочка, подлиннее, кажется «алиф», то есть «а». Оттуда и пошла поговорка о неграмотном человеке: «для него что алиф, что палочка».

— Нет уж, дружок! Вот и не знаешь! У алифа хвоста не бывает. А у этой палочки, видишь, налево загнут хвост. Это «лям», читается «л».

— Шариф, а я же знаю, как пишется мое имя! — Махмут полез в карман за блокнотом и карандашом, забыв, что их там давно уже нет.

— Я ведь тоже учился писать свое имя! обрадовался Шариф. — Да и писал много раз!

— Сейчас! — Махмут ловко перепрыгнул через камень, принес горсть земли и рассыпал ее у двери.

— Вот это будет для нас бумагой.

Они оба палочкой написали свои имена.

— Вот уже мы знаем десять букв!

Затем вспомнили, как мать Махмута учила их легче запоминать буквы. Есть знак, напоминающий зубчик. Если этот знак стоит с одной точкой под собой, означает букву «б», с двумя точками — «и», с тремя — «п», а если точки стоят не под буквой, а над ней: с одной точкой — это «н», с двумя — «т».

— Постой, постой! — прервал Шариф Махмута, где же в твоем имени «т»? Ты же две точки поставил не над зубчиком, а над какой-то дугой, лежащей на спине.

— В том-то и премудрость. Если эти буквы в конце слова, то, вместо зубчика, пишется такая дуга. Рассматривая знаки в своих именах, они вспомнили еще две буквы. Если над «р», похожей на крючок с опускаемым влево концом, поставить точку, получится «з». Таким же образом букву «ф», состоящую из кружочка с хвостом, можно превратить в «к»,

— Семнадцать букв! — Махмут от радости потирал руки. — Остальные уж можно узнать при чтении.

— Восемнадцать! — поправил его Шариф. — Если у «ш» убрать все три точки, будет «с».

Ребята выбрали лист с более четкой записью и попробовали читать.

— «Б-у»… А это что такое, как носок беговых коньков? Оставим пока… «а-т-н»… Это тоже оставим. «И-а-з-у»… И опять носок конька, но уже под ним есть еще черточка с точкой. Ничего не понятно.

Махмут переписал прочтенные буквы, но уже не по-арабски, и вместо незнакомых букв поставил точки. Получилось:

— «X» же это! — Шариф указал на знак, похожий на носок конька. — Не можешь узнать букву, которую имеешь в своем имени.

— Так она же у меня вот какая, как прямоугольный треугольник, а это, как сам говоришь, носок конька.

— Значит у вас разные почерки.

— Бухатн…иазух…

— Последняя буква не «х», ведь «х» не имеет черточки с точкой. Подожди-ка, получилось очень длинно, наверно, это не одно слово. — Шариф смотрел то на бумагу, то на буквы, переписанные Махмутом. — «И» перед «а», по-видимому, надо читать как «й». Обе буквы вместе будут «я». «Бухатн. язу…» Ага! Не «х», а — «ч»! «Бу хатны язучи»! Написано на татарском языке. «Пишущий это письмо…» Так обычно в старину начинали письмо, когда обращались к незнакомым или малознакомым людям.

Но тут ребята услышали чьи-то крики. Наверно, Пугало ругает их за опоздание. Шариф поспешно спрятал бумаги в карман.

Позевывая и делая вид, будто только что проснулись, они вышли в огород.

Пять-шесть человек шумели у дверей столовой. Первым бросился в глаза Пугало. Он махал руками и кричал. Остальные окружили его и что-то требовали.

Пугало так и не сменил грязного халата и не умывался, лицо и руки его были в копоти. Глубоко сидящие глаза старика выпучились, зрачки потускнели. На губах слюна.

— Он сошел с ума, — шепнул Шариф.

— Они хотят меня задержать и ограбить, визжал Шульц. — Ограбить хотят!

— Пауль! Пауль! — Василий Федорович обнял его. — Кто же они? Кто хочет обидеть тебя?

— Я их искал давно. Кто посмеет забрать их у меня?

Лицо Шульца было не только неприятным, но и ужасным.

Он вдруг заплакал:

— Они хотят меня задушить своими костяными руками. Не ведите меня к ним! — Он указал в сторону грота. — Боль… ш… ше я туда н… не пой… не пойду!…

Он издавал такие звуки, будто его душат. Вдруг он засмеялся, дрожа всем телом:

— Хи-хи-хи! А я, хи-хи-хи, все равно, камушки забрал себе! Ха-ха-ха!

— Держите его! — Василий Федорович достал из кармана маленький фонарик и быстро зашагал к гроту.

— Не ходи туда! Не ходи! — требовал

— Шульц. — Они все мои! Я их нашел! Мои!

Шульц хотел броситься за Василием Федоровичем. Но его держали крепко, и он не смог вырваться.

— Пустите, он хочет подговорить мертвецов, чтобы они задушили меня. Знаю я его! Он не пожалеет брата.

Теперь Шульц стремился не в сторону грота, а к двери столовой. Наконец, обессиленный, он сел на землю.

Василия Федоровича ждали долго. Очевидно, ему было нужно тщательно просмотреть неизвестную ему часть пещеры, открытую Шульцем.

Как только он вышел из грота и показался между деревьями, Шульц поднялся с земли:

— Они выгнали тебя! Не дали! Нет, они ничего не дадут тебе!

Внезапно Шульц вырвался из рук, упал перед Василием Федоровичем на колени, обнял его ноги.

— Пусти меня, Конрад! Я вернусь к матери. Выпусти отсюда! Отец перед смертью велел мне вернуться к матери.

Он настойчиво умолял Василия Федоровича и рыдал, оскалив редкие, почерневшие зубы. Слюна пенилась на его губах. Смотреть на него было противно, тошно.

Вот он несколько успокоился, встал, пощупал свою грудь и улыбнулся:

— О, я теперь богат. О как богат! У меня будут свои имения, дома, люди! Уйду я отсюда, не задерживай меня, Конрад. Мы же с тобой двоюродные братья! Пусти меня! А я буду кормить тебя еще лучше! Приготовлю сейчас тебе жареное мясо. Хорошо, Конрад?

— Держите его! — приказал Василий Федорович почему-то вдруг притихшим людям.

Но Шульц, размахивая руками, никого к себе не подпускал:

— Отец тебя самого не выпустит отсюда.

Он сумеет с тобой поговорить!

Василий Федорович на мгновенье побледнел, судорожно сжимая челюсти, и на русском языке крикнул Махмуту:

— Воду холодную принеси!

Махмут сбегал к крану. Шульц уже был пойман. Увидев Махмута, он заорал!

— Мертвец идет! Помогите! Пусть он уходит туда, где лежал!

— Не бойся! — сказал Василий Федорович

Махмуту на русском языке. Ему и в голову не приходило, что ребята понимают почти все, о чем они говорят. — Он пьян.

Василий Федорович взял у Махмута кружку. Махмут в какое-то мгновение увидел в его руке маленький блестящий предмет, из которого в кружку упала прозрачная капля.

Василий Федорович подошел к лежащему на земле Шульцу, разжал зубы, влил в рот всю кружку, затем оставшиеся на дне капли вылил на полку с рассадой капусты и пошел к крану мыть руки, заодно и кружку.

К нему подошел Максимыч, который до сих пор стоял в стороне и ни во что не вмешивался:

— Что там случилось? — он кивнул головой в сторону грота.

— Ничего особенного. Шульц обнаружил неизвестное доныне разветвление пещеры. Думаю, что это очень подходящее место для разведения кроликов.

— А это не будет лишней заботой?

— Мясо здесь никогда лишним не бывает…

— Вот мальчики будут ухаживать. — Василий Федорович улыбнулся. — Им это полезно. Только вчера уфимское радио хвалило школьников, которые ухаживают за кроликами…

Он вдруг умолк, увидев в дверях столовой фигуру уже знакомого ребятам «начальника».

— Что случилось, герр Зете? — обратился он к Василию Федоровичу. — Почему до сих пор не подается завтрак?

— Видите, мистер Рестон, — Василий Федорович показал на лежащего Шульца.

Зете… Конрад Зете, мистер Рестон, шепнул Шариф Махмуту. — Запоминай…

— Опять сердце? — спросил Рестон. — А почему его держат?

— Нервное расстройство. Психует, — ответил кто-то.

Рестон брезгливо сморщился, посмотрел на грязную одежду Шульца, пощупал у него пульс, с недоумением взглянул на неподвижное с полуоткрытыми глазами лицо Шульца, быстро расстегнул его халат, взял фляжку и приложил свое ухо к его груди.

Затем медленно поднялся и тихо сказал:

— Отпустите, больше шуметь не будет, он сделал свободной рукой движение, направленное по спирали вверх.

— Не может быть! Ведь только что…

Все собрались вокруг Шульца, потрогали его еще не успевшие затвердеть руки.

Рестон откупорил взятую из-за пазухи Шульца фляжку, вынул из нее несколько светлых камушков, достал из своего грудного кармана какую-то гладкую пластинку, провел камушком на пластинке кривую линию и воскликнул:

— Ого! Алмазы… Чистейшей воды!

Эти слова подействовали на всех как удар электрического тока. Все окружили Рестона.

— Долго она лежала в земле. — Рестон держал фляжку на ладони, словно взвешивая ее. -А камни довольно крупные: каждый из них целое состояние.

— Мистер Рестон! — взволнованно сказал

— Зете, протягивая руку. — Дайте, пожалуйста.

— Они принадлежат мне.

Рестон с недоумением отступил:

— Я не понимаю вас, Конрад Зете! Слава богу, до сих пор еще здесь никто не посягал на имущество безвременно ушедших от нас в лучший мир. Наступит время, и никто в обиде не останется: мы разделим все по справедливости.

— Мистер Рестон, вы меня не поняли. Я не собираюсь нарушать справедливость. Наоборот, я хочу быть справедливым. Я защищаю справедливость. Я требую справедливости.

— Фляжка вместе с содержимым переходит ко мне по наследству. Ставлю вас в известность, что я и покойный Пауль Шульц — двоюродные братья. Моя мать была родной сестрой отца Пауля — Отто Шульца… у него других родственников не осталось… А говорить о том времени, когда будем распределять накопленное нами, думаю, еще рановато. Но скажу, раз вы сами напомнили об этом: я буду полноправным и единственным наследником и Пауля

— Шульца, и ею отца.

Все негромко заговорили:

— Мы никогда об этом не слыхали!

— Тут что-то непонятно!…

— Даже представить трудно!

— А доказательства имеются?

Шариф и Махмут хорошо понимали, что у каждого из этих людей появилась надежда получить какую-то долю из того, что лежало во фляжке. Однако все они, кроме Рестона, держали себя нерешительно. Очевидно, Зете имел над ними власть, и его боялись.

Зете окинул всех презрительным взглядом.

— Вы хотите знать, почему мы не ставили вас в известность о нашем родстве с Паулем раньше?

— Допустим…

— По многим причинам. Скажу лишь об одной. Этого будет достаточно. В прошлые годы мы несколько раз предупреждали измену.

— Изменники свое получили. Об этом вы знаете.

— Если бы хоть один раз нам не стало бы известно о готовящейся измене, было бы плохо, очень плохо. Я не могу сказать, чем бы именно все кончилось: виселицей или пулей. Но даже в лучшем случае этих, — Зете показал на потолок, — светлых огней здесь не было бы, а мы сами… от нас остались бы одни скелеты. Простите, — Зете поклонился Максимычу, — герр

— Миллер в это число не входит. Тогда вы все хвалили меня за бдительность. Да, я раскрывал планы изменников. С помощью Пауля! Об этом знал только мистер Рестон. Он может подтвердить. Остальные о его помощи не догадывались. Изменники ему верили. А если бы они догадались, что Пауль мой родственник? Что было бы тогда?..

— Да, я знал, что он вам помогает. Но из этого еще не вытекает, что он ваш брат. -

Зете усмехнулся:

— Тогда, мистер Рестон, разрешите мне представить вам моих свидетелей. Вот они! — Зете указал на всех, кто был вокруг него. — Только лишь за несколько минут до вашего прихода на этом самом месте покойный Пауль Шульц заявил, что мы двоюродные братья.

Стало тихо. Рестон на мгновение сморщил лоб, оглянулся, и его взгляд упал на покойника:

— Постойте-ка! Вы же сказали, что Шульц потерял рассудок. Так ли это?

Все подтвердили слова Рестона.

— Всякому известно, что показания умалишенного человека не могут быть признаны доказательством.

— Ну тогда, — сказал Зете после паузы, я добьюсь получения доказательств по радио.

— Я требую, чтобы такую возможность вы представили мне при первом же выходе в эфир.

— Герр Зете! Я искренне желаю, чтобы вы успешно доказали свои права. Однако я обязан заявить вот о чем: если бы вы и доказали, что алмазы принадлежат вам, они должны храниться не у вас. По крайней мере, до определенного времени.

Может быть, вы разъясните это?

— С удовольствием! Вам приходится отлучаться, — Рестон показал пальцем вверх. -Нет, нет! Я и не подумаю, что, имея с собой алмазы, вы оставите нас. Нет! Но все же они вам… так сказать… могут принести неприятности.

Шариф и Махмут заметили, что люди смотрят на Зете с плохо скрываемой насмешкой.

— В таком случае, — спокойно сказал 3ете, — дайте мне опись камнем.

— Это мы сделаем, — с иронической улыбкой ответил Рестон. — Но, может быть, сначала надо вашего двоюродного брата проводит!) в последний путь?

Все вдруг вспомнили, что покойник с ними рядом, и постарались принять скорбный вид.

АНДРЕИ.

Место Шульца занял Андрей. Он и вправду не был каким-то Гансом или Джоном. Это было ясно уже по тому, что Зете обычно разговаривал с ним на русском языке.

Он был темнолиц, скуласт. Но кто он по национальности? Ребята подозревали, что Андрей понимает башкирский язык.

Они давно уже приметили его. Этот невысокий человек, с небритым и хмурым лицом, небольшим горбом на спине, чаще всех приходил принимать кварцевые ванны.

Из слов Зете ребята догадались, что он иногда и раньше помогал Шульцу вести хозяйство. Однако Андрей оказался не очень способным в этих делах.

За каждый пустяк он грубо ругал ребят. Иногда его ругань прерывалась удушающим кашлем.

Когда обед был приготовлен, Андрей нажал одну из кнопок на стене и сказал:

— Мальчики, вы посадили рассаду? Не посадили? Что же вы до сих пор… — тут его прервал продолжительный кашель. — Чего стоите, дармоеды! Идите немедленно!

— Дядя Андрей! А какую рассаду посадить? — спросил Шариф.

Андрей растерялся. Это можно было узнать лишь в специальной тетради Шульца. Ребята, конечно, знали, что посадить и как посадить, знали и о тетради, о существовании которой Андрей и не подозревал.

— Вон отсюда! — снова закашлял он.

Обрадованные ребята ушли в свою спальню и занялись расшифровкой найденных бумаг. Решили читать только те слова, в которых больше знакомых букв. Распознав эти слова, они узнают и незнакомые буквы. И тогда сумеют прочитать все.

Прошло около часа, а ребята узнали лишь несколько новых букв и прочитали около пятнадцати слов в разных строчках письма.

— Хватит пока, — сказал Махмут, вспомнив, что им гора идти обедать. — Бумаги у нас никуда не денутся. А вот…

— Что «вот»?

— Фонарь…

— Какой фонарь?

— Спрашиваешь еще! Какой бывает фонарь! Осветительный… Шульц умер, а завещания так и не успел написать. Ведь он умер внезапно. Если бы написал, алмазы, может быть, он завещал бы Зете. Потому что Зете нужны алмазы. А нам нужен фонарь.

— Думаешь, фонарь завещал бы нам! усмехнулся Шариф.

А больше кому он нужен? У остальных есть фонари. Конечно, нам! В общем фонарь я припрятал!

— Ну?! Почему же сразу не сказал? Махмут, ты гений!

Издали послышался кашель Андрея. Он шел к ним. Ребята перестали шептаться.

— Заставляете ждать? — спросил он сердито. — Подумаешь, бояре!

В столовой уже никого не было. На столах в беспорядке валялась немытая посуда. Андрей указал им место за столом.

— Дядя Андрей, мы обычно кушали там, у себя…

— Сопляки! Каждое мое слово — для вас закон!… Ладно, идите! Только быстро! Я еще проучу вас!

За дверью Шариф горячо спросил друга:

— Где спрятал фонарь?

— Спрятал так, что и достать трудно.

— Где, где?

— За холодильником есть углубление за камнем. А камень-то сидит не очень плотно.

— Вытащил камень и засунул туда фонарь. А там какая-то пустота, и фонарь скатился вниз.

— Рукой не достать.

— Достанем!

Теперь послушай… Когда Пугало глаза закатил, Зете дал ему что-то выпить.

— Лекарство?

— Да еще какое! Сам же видел, как быстро старик поправился!

— Неужели яд? Не может быть! Они же двоюродные братья! Нет, не может быть!

— Не веришь? Не надо. Но я не могу доказать: трупа не вскрывали…

— Звери, а не люди!

После обеда Андрей не давал ребятам ни минуты покоя. Чтобы они ни делали, он ругал их, называл лентяями и тупицами.

Уши ребят отдохнули, лишь когда пришло время ужина.

Друзья заметили, что сегодня ужин кончился раньше, чем обычно. Люди выходили из столовой мрачные и недовольные.

Стукнув дверью, вышел Зете, за ним выскользнул испуганный Андрей.

— Раз не умеешь готовить, не надо было проситься в столовую! — желчно говорил Зете. — Руду копать — «плечи болят», груз таскать — «одышка», «под водой нет сил работать!» Как быть с тобой? Ведь учли твое положение, пожалели: дали работу здесь. Все равно никакого толку!

— Герр Зете!…

— Слушай, когда говорят! Люди целый день работали. Пришли усталые. А ты что им приготовил?

— Я…

— Молчи! Я отправлю тебя руду копать!

— Герр Зете! Мальчики же…

— Мальчики? А ты для чего? Глаза где у тебя были?

Голова Андрея опускалась все ниже и ниже:

— Герр Зете! Простите меня!

— Если хоть раз увижу какой-нибудь беспорядок, пощады не жди! — вдруг увидев в огороде ребят, Зете прибавил:

— Во всем должен быть полный порядок.

— Все надо делать хорошо и аккуратно. Расточительности не должно быть. Ну-ка посмотрим, что здесь сегодня сделано.

Зете и Андрей пошли рядами полок.

— Вас ист дас? [4] — вдруг крикнул Зете.

Ребята подбежали к нему. Он стоял рядом с рассадой капусты. Несколько листков почернели и поникли.

Зете выпучил глаза:

— Что наделали?

— Это не мы, — ответил Махмут, -Вы сами сюда вылили воду.

— Какую воду?

— Которой вы поили больного. О! Я слыхал, от воды, оставшейся от умирающего, растение вянут.

Шариф едва не рассмеялся от выдумки Махмута.

— Гм… Зете смутился, но быстро взял себя в руки. — Сейчас же вырвать и выбросить!

Как только Зете ушел, Андрей набросился на ребят:

— Что стоите, как чурбаны? Вам нечего делать, дармоеды? Из-за вас люди не могли поесть! Кто из вас пересолил картошку?

— Дядя Андрей! — сказал Махмут. — Картошку-то солили вы сами Соли больше никто не трогал.

— Не болтай! Я заставлю вас съесть эту картошку! Пошли!

Не переставая ругаться, он усадил ребят за стол и поставил перед ними большую сковородку, полную жареной картошки.

— Если до последней крошки не съедите, ничего больше не дам ни сегодня, пи завтра!

Ребята недоумевали. Шариф попробовал одну картошку она была нестерпимо соленой. Махмут ткнул Шарифа пальцем под бок и ухмыльнулся.

Дядя Андрей! Кто еще?

— Картошка же зажарена замечательно!

— Вкусно как!

От этих, неожиданных слов Андрей остолбенел и только моргал глазами. А Махмут продолжал:

— Правда, соли многовато. Но разве это беда! Какой повар не может исправить такой пустяк?

Андрей не сказал ни слова. А Махмут от слов перешел к делу. Быстро почистил пяток сырых картофелин, порезал и смешал с жареной картошкой. Затем поставил сковородку на электрическую плиту и включил ток. Через несколько минут избыток соли перешел в сырую картошку.

Махмут выбрал сырую картошку, сложил в кастрюлю и поставил вариться.

— Не беспокойтесь, дядя Андрей, и эта не пропадет. Чудесный завтрак приготовим завтра.

В этот вечер ребята впервые наелись досыта. Самое удивительное было в том, что Андрей не скупился на хлеб и колбасу. Он даже воздержался от бранных слов и уж совсем неожиданно сказал:

— Мальчики! Вы умеете работать. Помогите мне! Я ведь кое в чем тоже могу вас поддержать. Видели, как этот дьявол Зете бросился на меня? Если ему что-нибудь еще раз не понравится, он переведет меня на другое место. А я уже не смогу там работать. Проклятая пещера! Сколько подземной пыли г. моей груди! — и он снова закашлял.

— Вам, дядя Андрей, -вздохнул Шариф, съездить бы на курорт, подлечиться.

Дураки вы, — хрипло проговорил он.

— Почему же, дядя Андрей? Теперь хорошо лечат.

— Ну, хватит об этом. Идите спать. Сейчас мог дьявол придет сюда за продуктами на дорогу. Хоть неделю будем жить поспокойнее.

Темное лицо Андрея исказилось то ли улыбкой, то ли болью.

Ребята переглянулись. И действительно, они не успели подняться с мест, как в столовой появился Зете. Он был одет по-дорожному.

Андрей молча указал ребятам на дверь.

ПИСЬМО ФАЙЗУЛЛЫ.

Как ни старались Шариф и Махмут, на чтение бумаг ушло больше недели. В нескольких местах стерлись не только отдельные слова, но и целые строки. Автор письма употреблял много устаревших, книжных, заимствованных с арабского и персидского языков слов, многие из этих слов были ребятам совершенно не знакомы. К тому же часто предложения не вязались одно с другим: мысль еще не закончена, а автор начинает говорить о другом, затем снова возвращается к первой мысли.

Письмо написал Файзулла Фахретдинов, родом из Бирского уезда. В восемнадцать лет по мобилизации он попал в армию Колчака.

Их «мусульманский батальон», состоящий из молодых башкир и татар, впервые должен был принять бой в те дни, когда Колчак отступал за Урал.

Многие солдаты хотели перейти на сторону красных и спрятались в лесу. Но беляки поймали их и разоружили. Группа пойманных была пригнана под конвоем через горы и леса на берег Белой. Их заставили работать. В глухом месте, где не жил ни один человек, они рубили лес, обжигали известняк и сооружали в пещере жилища. Они таскали туда бревна и привезенные откуда-то инструменты, бочки с керосином, мешки с продуктами. Охраняли их очень строго, и никто не мог бежать. За малейшее подозрение расстреливали или убивали голодной смертью, заточая в «каменные мешки».

Ходили слухи, что здесь, в пещерах, есть алмазы и что жилища, которые они сооружают, предназначены для тех, кто будет собирать алмазы.

Автор письма, вместе с товарищами, готовился к побегу. На ночь их загоняли в ту часть пещеры, где было найдено письмо. Они установили, что их «жилище» выходит к подземной речке. Если двигаться по речке вверх по течению, справа у противоположной стены есть отверстие, через которое может пролезть человек. Кто-то выяснил, что это отверстие ведет на волю, но выход разрушен взрывом. Решили расчистить завал. Много ночей провели в бессонной работе. Но их замысел был раскрыт. Всех, кто хотел бежать, снова загнали в «жилище». А потом — оглушительный взрыв! Разлетелись камни. Несколько человек было задавлено, многие искалечены. Оставшиеся в живых бросились туда, где была дверь. Но они наткнулись на камни.

Кто-то из заключенных имел при себе кремень и огниво. Высекли огонь. Поняв, что они обречены на смерть, бросились туда, где в течение многих ночей пробивались на свободу.

Но проклятый Шульц (так звали человека, который командовал всеми) и тут успел. Он каким-то образом поднял уровень воды в речке. Ход остался под водой. Пропала последняя надежда.

Сколько прошло суток? Люди, обреченные па голодную смерть в глубоком подземелье, об этом не знали. Не помогли ни крики, ни Мольбы, ни молитвы. Никто не отвечал им из-за разрушенной стены. Попытались пробить брешь в стене. Но разве людям, вооруженным только камнями, это под силу?

Вначале умерли искалеченные. Затем голод стал уносить и здоровых. В конце концов остались в живых только двое — Файзулла и старик башкир по имени Гадельгарей. Файзулла раньше его никогда не видел. Старика бросили сюда перед самым взрывом.

Его лицо было изуродовано побоями, все тело покрыто ранами. Но старик долго держался. Узнав, что Файзулла знает грамоту и у него есть бумага и карандаш, он обрадовался так, словно вышел на свободу.

— Сынок, — сказал он, — надо оставить письмо. Когда-нибудь все равно сюда придут люди. Пусть они узнают, кто мы были и кто нас убил. Файзулла начал писать, хотя свет от пламени узкой полоски тряпки был не ярче, чем светлячок.

Вот что просил старик написать о себе.

В их роду с древних времен хранился аманат, вещь священная, неприкосновенная — ал мазы. По завещанию предков они могли быть обращены в деньги только тогда, когда к народу придет большое бедствие, которое не преодолеть без этих драгоценных и святых камней

И вот пришла трудная година. Пугачев

Поднялся прочий Царицы, и сыны башкирского народа пошли с ним. Во главе их стоял батыр и поэт Салават. А когда царские войска начали брать верх над Пугачевым, аксакалы направили к Салавату храбрых и верных людей с алмазами. Они думали, что алмазы помогут Салавату победить врагов. Но алмазы не успели дойти: войско Салавата было разбито.

Тогда аксакалы решили спрятать алмазы для будущих поколений. Чтобы место хранения осталось тайной, спрятать их поручили двум человекам. Если кто-нибудь из них умрет, второй должен показать это место еще одному человеку — испытанному и верному.

Сто сорок лет с лишним прошло с тех пор. Сменились поколения. Но об этой тайне всегда одновременно знали только два человека.

В последние годы одним из хранителей тайны был сам Гадельгарей, а другой — старик Тимербай, охотник из деревни Акбаштау.

Узнав каким-то образом об алмазах, Шульц начал преследовать Тимербая.

За три года до начала войны пришел страшный голод. Умирали люди, погибал скот. Аксакалы решили, что для спасения людей от голодной смерти можно использовать алмазы, и разрешили Тимербаю продать несколько камней. Тимербай немедленно взялся за порученное дело. Но он не вернулся, с ним пропали и алмазы, которые старый охотник взял с собой.

Теперь Гадельгарей знает, что Тимербая ограбили и убили люди Шульца.

После установления советской власти аксакалы долго думали, как быть с алмазами. Но среди них не было единого мнения. Однако, когда пришли колчаковцы и стали угнетать народ, люди поняли, что решение может быть только одно. Поручили Гадельгарею и его новому напарнику взять все алмазы, перейти через линию фронта и передать Красной Армии.

Гадельгарей и его товарищ, пришедший на смену Тимербаю, взялись за дело с большим воодушевлением. Но они не подозревали, что их преследуют. В пещеру за алмазами вошел Гадельгарей, а товарищ остался у входа. Гадельгарея настигли именно в тот момент, когда он доставал алмазы. Правда, его не сразу поймали, он успел спрятать под камень значительную часть алмазов, а остальные разбросал, когда за ним гнались по пещерным ходам. Его схватили. Он узнал, что его товарища, оставшегося у входа в пещеру, тоже поймали и замучили.

Прошли месяцы, Гадельгарея пытали, чтоб узнать тайну. Но он не сдавался, не выдавал врагу священного аманата предков. Наконец, его бросили сюда вместе с обреченными на смерть.

— Сынок! — сказал старик Файзулле. -Здесь, где мы умрем, лежит аманат для советской власти. Пиши, сынок! Кто бы ни нашел, аманат неприкосновенен и подлежит передаче только советской власти. Пусть Красная Армия отомстит за нас!…

Гадельгарей обессиленными руками пощупал землю, с большим трудом приподнял плоский камень, под которым блеснули алмазы. Потом он вытащил из-за пазухи металлическую флягу и всыпал в нее алмазы.

— Как все напишешь, письмо всунешь сюда же. Не забудь плотно закупорить…

Обессиленный Гадельгарей упал. Скоро он умер.

... Письмо подтверждало все, что Зете рассказал Миллеру. Да, Шульца привел к пещере «запах алмазов». Но он ошибался: убитый им дед Шарифа Тимербай и подвергнувшийся такой же участи Гадельгарей знали не месторождение, а только место хранения алмазов. Алмазы, найденные людьми Шульца, были разбросаны Гадельгареем, когда за ним гнались преследователи.

В тот день, когда письмо было, наконец, прочитано до конца, ребята с нетерпением ждали наступления ночи. Таинственный ход, описанный в письме Файзуллы, стал их заветной мечтой. Кто знает, может быть, они последний день находятся в этой проклятой пещере! У них уже есть небольшой запас продуктов. В последние дни они ели совсем мало и часть пищи прятали. И самое главное — у них есть фонарь!

Зете еще не вернулся в пещеру, а Андрей не прохаживался по ночам, как Шульц. Поэтому ребята смелее, чем раньше, пошли в грот. Достали спрятанные молоток, зубило и лом.

Вот ход, который открыл Шульц. Можно включить фонарь… Камни… Скелеты…

Когда дошли до того места, где Шульц нашел фляжку, Шариф осветил скелет, лежащий у стены.

— Файзулла, — шепнул Махмут.

Сняв кепки, ребята с минуту стояли молча.

Луч фонаря скользнул к щели в дальнем конце пещеры. Сердца забились сильнее. Что их там ждет. Миновали щель. Тишина. У ног вода. Потолок пещеры понижается и уходит в воду. Дальше дороги не было. По-видимому, уровень воды, поднятый двадцать один год назад не понизился. Ход, через который хотели совершить побег Файзулла и его товарищи, через который сюда проникали старик Гадельгарей и дед Шарифа Тимербай, все еще под водой! Шариф опустил в воду руку. Она была очень холодной.

— В письме ясно сказано, что ход на правой стороне.

— Не допущена ли ошибка? — осенило

— Махмута. — Когда он писал… его положение… чтобы разбираться, где левая, где правая сторона…

— Постой-ка… — Шариф наклонился и застыл. Но вскоре с недовольным видом выпрямился и начал что-то искать под ногами. Махмут понял: Шариф хочет узнать, есть ли тут течение или нет. Так в кармане же у самого

Шарифа есть палочка, которой они писали на земле буквы, когда читали письмо!

— Достань-ка палочку из кармана!

Брошенная на воду палочка сначала, казалось, не двигалась, но через некоторое время стало заметно, что она очень медленно плывет налево.

— Файзулла писал, что надо идти против точения. Значит, ошибки нет, ход на правой стороне.

— А если мне туда пуститься вплавь? — спросил Махмут.

— Успеем, не торопись! — обратился Шариф к Махмуту, уже приготовившемуся раздеваться. — Вот о чем подумай: если бы уровень воды был ниже, скажем, на один метр, как бы она протекала?

— Нашел время для головоломок! — с обидой сказал Махмут. — Сам же видишь, никакого отверстия нет.

— Потому и спрашиваю, что отверстия не видно, а вода все же немножко течет.

И письме ведь ясно написано, что уровень воды поднял Шульц. Значит, он и закрыл…

Тут Махмут запнулся… Ведь, если когда-то закрыли это отверстие, его можно открыть! Тогда…

Шариф направил свет налево и стал внимательно осматривать подводную часть стены.

— Если бы это было так просто, заключенные сами открыли бы… Может быть там цемент… Смотри-ка, смотри! Видишь, камень.

Отдельный камень! Наверное, там… Я сейчас его… — Махмут быстро начал раздеваться.

Увидев, что товарищ хочет лезть в воду, Шариф посоветовал подождать, подумать. Но Махмута уже нельзя было остановить.

— Чего ждать? О чем думать? Я же плаваю и ныряю лучше, чем ты! Свети как следует.

Холодная вода впилась в него сотнями острых иголок. Махмут поплыл. Через три-четыре секунды он уже был у стены и нырнул.

В прозрачной, словно стекло, поде Шариф видел, как Махмут ощупывал камень, старался его сдвинуть.

— Выходи, скорей! — сказал он Махмуту, который всплыл, чтобы отдышаться. Махмут не ответил, жадно вдохнул и нырнул опять. Но камень не поддавался.

— Выходи, говорят тебе! Так ничего не получится.

— Выхожу, замерз…

Тело дрожащего Махмута посинело, он дышал быстро и шумно, зубы стучали. Шариф помог ему одеться и, сунув руки под его рубашку, растер ему спину.

— Умереть можно! Ох, и холодная вода…

Дыра там! Между камнем и стеной осталась очень узкая щель. Чувствуется, там вода просачивается. Камень ничем не замазан, но сидит крепко.

— А ты знаешь, какая сила требуется, чтобы выдернуть его?

— Если бы он сидел там не так плотно, поднять его было бы нетрудно.

— Нет, не поднимешь!

— Что же делать? — в голосе Махмута послышалось отчаяние.

Шариф наклонился и поднял лом.

— Ага! При помощи рычага! — догадался

Махмут. — Немножко согреюсь и…

— Нет уже, в этот раз я полезу.

Шариф уже расстегнул пиджак.

— Да ты что! В своем уме? Вода прямо жуть! Заболеешь!

— А ты не заболеешь?

— Ну, я…

— Ну, ты не то, что я! Ты железный.

— Да?

Трудно было плыть Махмуту с тяжелым ломом в руке. Зато, когда он кое-как добрался до стены, чтобы нырнуть, не надо было прилагать никаких усилий. К тому же лом помогал устойчиво держаться на дне.

Сдвинуть камень было не так уж трудно. Но как только Махмут передвигал лом для нового рывка, вода, рвущаяся в образовавшуюся дыру, бросала камень, как щепку, на старое место.

Несколько раз Махмут всплывал, чтобы отдышаться. Наконец, ему удалось отодвинуть камень.

Вода с глухим ревом ринулась в отверстие. Чувствуя, что начинает задыхаться, Махмут оттолкнулся ногой от камня. Но струя воды тянула его вниз. Перед глазами замелькали разноцветные пятна. В нос попала вода, в груди жгло. Мелькнула мысль: «Все!» Руки коснулись стены. Он схватился за какой-то выступ, оттолкнулся и… полетел.

Ему стало тепло и легко. Хотелось смеяться. Он летел и летел…

Он открыл глаза и увидел Шарифа, который тащил его к берегу. Махмут снова начал задыхаться.

Засунув пальцы в рот товарища, Шариф вызвал у Махмута рвоту.

— Ничего, ничего, — приговаривал Шариф. — Пусть вода выходит. Вон сколько нахлебался… А теперь делай зарядку!

Вода быстро убывала. Вскоре в пещере остался тоненький ручеек.

— Я думал, конец, — невесело усмехнулся

— Махмут.

— Мы еще поживем, старина! — похлопал его по спине Шариф и, подняв фонарик, пошел по берегу ручья.

Метров через сорок ручей поворачивал влево. Как раз на этом месте он увидел отверстие. Ход здесь!

Шариф вернулся к товарищу. Посоветовавшись, решили попытать счастья, взяли лом, молоток, зубило и двинулись. Ход, по которому они ползли, был Мокрый, холодный И узкий. Однако они почти не замечали ничего этого. Может быть, вот-вот, через несколько метров, за следующим поворотом они выйду г. на землю, на свободу!

Но таких поворотов впереди было много. Постепенно канал расширялся. Двигались уже па четвереньках. Затем можно было идти согнувшись, а еще дальше — шли, не боясь удариться головой о выступы.

Чем дальше шли, тем выше кругом груды камней. Между ними тесный проход.

— Наверно, эти камни таскал Файзулла со своими товарищами, — сказал Шариф.

— Значит, разрушенное место близко… Вот оно!

— Но эти камни убрать отсюда не просто: слишком большие. Ты понял, почему заключенные не могли быстро очистить ход? Шульц знал свое дело!

Ударяя то молотком, то ломом, Шариф начал ломать одну из глыб. Махмут относил камни назад.

— Нам бы сделать наверху хотя бы узенькую лазейку. Лишь бы быстрее! — проговорил сквозь стиснутые зубы Шариф.

Холода он уже не замечал. Влажная одежда высохла и снова стала мокрой от пота. Мелкие осколки камней от ударов молотка и лома, как иголки, калили лицо, от пыли першило в носу и в горле.

Шариф с трудом вытащил большой камень и, чтобы узнать, много ли надо еще трудиться, всунул лом в образовавшуюся щель. Но так и смог ничего определить.

— Пошли, Шариф, нас могут хватиться.

Они миновали ручей, вышли в грот и облегченно вздохнули: в саду было темно и тихо.

— Если днем кто-нибудь заберется сюда, то обнаружит ход, — размышлял вслух Махмут, — Зете, как только приедет, обязательно сюда сунет нос. Ведь он привезет кроликов.

Придется камень поставить на прежнее место и запереть воду.

— Запереть легко. А вот как потом откроем?..

— Трудно будет, — ответил Шариф. -Но не так, как сегодня.

Ребята внимательно осмотрели отверстие, через которое вытекала вода. Шариф сделал зазубрины на камне, чтобы потом было легко зацепить его. Лом решили оставить под водой.

Закрыли отверстие, и вода начала быстро подниматься.

Ребята бесшумно прошли через сад и забрались в свою «берлогу».

АВАРИЯ.

— Вставай, Махмут! Пора!

Ребята торопливо умылись и вошли в столовую. Первым они увидели Зете. Они переглянулись: «Вернулся злодей!».

Зете заходил то в кухню, то в холодильную камеру, пересчитывая ящики, коробки, бутылки.

Андрей ходил следом за Зете, как провинившийся ребенок. Поредевшие волосы на его голове растрепаны, пуговицы халата застегнуты неправильно, одна пола поэтому была выше другой.

Зете ругал Андрея за неэкономное расходование продуктов. Тот робким голосом оправдывался.

Зете видел, как в столовую в трусах и майках бесшумно вошли ребята и сразу же приступили к работе.

— Это мне нравится, — громко сказал он по-русски. — Это есть дисциплина!

Андрей угодливо буркнул:

— Я их…

— Хорошо, хорошо, — перебил его Зете, я вот что хочу вам сказать, мальчики: если хотите учиться, — пожалуйста. Специальностей у нас более чем достаточно: шахтеры, транспортники, слесари, электрики — трудно даже перечислить. А учиться начнем… пожалуй, даже с сегодняшнего дня.

— Спасибо, Василий Федорович, — Шариф старался говорить бодрым голосом. — Мы не откажемся от учебы.

Зете хотел что-то сказать, но свет вдруг погас. Вместо ламп дневного света, слабо мерцало несколько обычных лампочек. Их света хватало только для того, чтобы при ходьбе не наталкиваться на стены.

В столовой, в саду, в коридорах тревожно завыли сирены.

— Авария! — закричал Зете испуганно. — На электростанции!…

Он метнулся за какую-то дверь и через полминуты появился с ярким фонарем в руке.

— Все за мной! — скомандовал Зете.

Они быстро шли по широкому коридору.

Впереди во мраке показалась широкая дверь.

Зете остановился, увидев у двери лужу. К нему подбежало несколько взволнованных немцев.

— Неужели опять пар? — спрашивали они друг друга.

Зете осветил фонарем приборы на стене.

— Здесь плюс семнадцать градусов, а там… внутри — только девять. Какой может быть пар? Странно…

Люди, словно спасшиеся от чего-то страшного, облегченно вздыхали:

— Там всегда, как в печи. Почему девять?

— Ничего удивительного: откуда-то пробилась холодная вода.

— Может, и так.

— А я полагал, что пар взорвал какую-нибудь трубу.

— Боже упаси! Помнишь, тогда при монтаже случилось такое? Моментально двоих…

Зете открыл дверь в полутемный, широкий зал, затопленный водой. Из воды торчали верхушки трех агрегатов. Шариф шепнул другу:

— Паровые турбины и электрогенераторы…

Зете нажал какую-то кнопку. Из скрытого динамика послышался щелчок и голос Рестона. Зете что-то доложил ему на английском языке. Рестон коротко ответил. После этого Зете снова заговорил по-немецки:

— Водолазы, приготовиться! Быстрее! Принести ящик извести!

Двое водолазов спустились в воду. Скоро один из них сообщил, что в соседней пещере, где охлаждается отработанный в турбинах пар, уровень воды нормальный. Другой водолаз обнаружил на противоположной стене щель, которой до этого не было.

Зете приказал:

— Первому водолазу открыть заслонку между залом и камерой охлаждения, а второму -наблюдать с какой скоростью поступает в зал вода через образовавшуюся щель.

Прислушиваясь к разговорам, ребята почили, что электростанция работает на естественном паре, бьющем из-под земли с давлением тридцать атмосфер. Пар идет в турбины по толстым трубам и, приведя в движение турбины, по другим трубам уходит в камеру охлаждения. Часть горячей воды подается оттуда для отопления сада, жилых помещений и для других хозяйственных нужд, а остальная часть сливается в подземную речку. Когда сооружалась электростанция, для размещения машин и механизмов надо было расширить тал. В одной из стен открылся канал, по которому протекал ручей. Канал замуровали, и до сегодняшнего дня ручей не напоминал о себе.

— Или обвал в канале, или к ручью присоединились другие подземные воды, — сказал Зете. — Во всяком случае канал заполнился водой, ее давление возросло, и стена дала трещину.

Вода начала быстро убывать. Скоро можно было ходить по залу, не боясь промочить ноги. Все подошли к щели. И вправду, внутри журчала вода.

Махмут ткнул пальцем Шарифа и укатил на пол: там в небольшой луже плавала крохотная палочка.

— Неужели не узнаешь? — спросил Махмут тихо.

Шариф вздрогнул: это та палочка, которой они царапали на земле буквы, расшифровывая письмо Файзуллы! Точно, она! Сухая веточка яблони! Шариф сам отломил ее и один конец заточил на камне. В прошлую ночь он бросил ее в воду…

Все стало ясно. Наводнение произошло потому, что ребята открыли камень, и вся вода пошла но этому каналу.

В голове Шарифа закружились тревожные мысли. Если эти люди заинтересуются причиной наводнения, они найдут ход, через который ребята задумали совершить побег…

— Простите, Василий Федорович, сказал вдруг Махмут, указывая на ящик. — Это известь?

Зете удивленно взглянул на Махмута.

— Если это раствор извести, то он не выдержит. Если бы цемент…

Зете не ответил и недовольно передернул плечами.

Вскоре одну из турбин пустили в ход.

Зажглись лампы дневного света. Проходя мимо ребят, которым было поручено убрать принесенную водой грязь, Зете остановился подле Махмута:

— Успокойся! Это не простая известь. Вот, посмотри-ка!

В раствор, приготовленный для закрытия щели, Зете посыпал серый порошок и велел перемешать.

Щель на стене забили камнями и аккуратно замазали раствором. Затем темный аппарат, принесенный по приказанию Зете, соединили с электрической сетью. От аппарата шли два кабеля, на концах которых имелись какие-то щетки с рукоятками. Этими щетками рабочий водил по замазанной щели. Под щетками заблестели синие искорки.

Через некоторое время Зете велел убрать аппарат и постучал по стене.

— Ну-ка, мальчики, посмотрите — теперь выдержит?

Раствор извести превратился в такой же твердый камень, как и вся стена.

— Видели? А ты говоришь, что нужен цемент. Вот мы таким же образом залатали ту брешь, через которую вы сюда попали… И так хорошо залатали, что если пройти мимо, не узнаешь, что там была брешь.

Зете улыбнулся, словно сообщил что-то приятное.

— А ты что такой бледный? — спросил он у Махмута. — Не болеешь?

— Голова болит, — вяло ответил Махмут.

Не придавая особого значения словам Махмута, Зете пошел, звеня ключами, к двери и прикрикнул:

— Чего плететесь?

Ребята ускорили шаг.

В ШАХТЕ.

К обеду Махмуту стало очень плохо. Он не только не мог принимать участия в работе, но даже стоять. Несмотря на ругань Андрея, он по требованию Шарифа пошел в «берлогу» и лег. Обед приготовили без Махмута.

Появившийся в столовой Зете заметил его отсутствие, недовольно сморщил лицо и, не дожидаясь объяснений Андрея, направился к Махмуту.

— Что случилось? — Зете грубовато одернул с мальчика одеяло и потрогал его голову: — Небольшая температура. Ничего особенного. -Принеси-ка воды! — сказал он Шарифу.

Затем Зете вытащил из кармана таблетки, завернутые в прозрачную бумагу, и одну из них протянул Махмуту:

— Глотай!

— Не надо… И так пройдет…

— Глотай, говорят тебе! Сколько думаешь валяться здесь?

— Пить не буду… — пробормотал Махмут, вспомнив как Зете поил «лекарством» Шульца.

— Глупец! — раздраженно сказал Зете. -Это лекарство, понижающее температуру. Вот смотри! — Зете проглотил таблетку, приготовленную для Махмута. — Видел? Бери!

Дрожащей рукой Махмут взял одну из таблеток и положил в рот.

— А ты пойдешь со мной! — Зете указал пальцем на Шарифа.

— Выздоравливай! — Шариф погладил друга по голове.

В столовой Зете нагрузил Шарифа какими-то термосами и повел дальше.

Они вышли в незнакомый коридор.

Было такое ощущение, словно Шариф попал на территорию завода. Из боковых дверей слышалось жужжание машин, что-то ритмично стучало, что-то издавало резкий металлический визг, пахло машинным маслом. За приоткрытой дверью работал станок, под его колесом сверкали сине-зеленые искры.

В дальнем конце коридора Зете открыл дверь и пропустил Шарифа вперед. Тут было намного темнее. Зете включил фонарь. Бросились в глаза узкие рельсы, протянутые посреди пещеры. Они выходили из-под широких двустворчатых дверей и, поблескивая в свете редких ламп, скрывались за поворотом.

Вошли в очень маленькую комнату с железной дверью. Как только стукнула закрываемая дверь, комната вздрогнула и полетела вниз.

Лифт! Вот он мягко остановился. Дверь открылась.

Они окупались в новой пещере. И первым, кого увидел Шариф, был Рестон.

То ли потому, что Рестон владел немецким языком не в совершенстве, то ли из-за его сильного английского акцента, Шариф понимал его речь с трудом. То, что он сейчас понял, можно было бы перевести так:

— Надо поторопиться со следующей радиопередачей, мистер Зете. Когда думаете выходить наверх?

— Мистер Рестон, — подавленно отвечал

Зете, — в последнее время мне очень часто приходилось выходить в связи с приездом Миллера. Считаю, что надо переждать некоторое время. Пусть все успокоится наверху.

— Нет, это очень важное сообщение и не терпит отлагательства. Анализы, сделанные Миллером, показали, что заряды в своем составе имеют посторонние элементы.

Однако эти заряды получены по вашим инструкциям и под вашим руководством. И по вашему же указанию я сообщил, что материалы соответствуют инструкции.

— Я вынужден признаться в недостаточности моего опыта и сделанных просчетах. Поймите, в отрыве от всего мира, в условиях этой пещеры…

К Рестону подоили двое, одетые так же, как Шариф,

— Готово! — один из них кивнул на темное углубление в стене.

Все отошли в сторону и. насторожившись, чего-то ждали.

Прошло не больше минуты, и вдруг где-то под землей раздался взрыв. Из темного углубления пахнуло ветром. Пещера долго гремела, как во время грозы.

— Подождем, — сказал Ростом. — Пусть сядет пыль.

— Можете пообедать, — добавил Зете. — Откройте термосы.

Запахло бульоном.

Шариф почувствовал, как заныло в желудке.

— Ешь и ты! — сказал ему Зете.

После обеда все надели какие-то маски, чем-то напоминающие противогазы. Такую же маску дали Шарифу. Вместе со всеми он полет в углубление в стене.

Ход был узким и низким.

Минут через пять добрались до просторного грота. Он был завален сине-зелеными и зеленовато-желтыми камнями. В воздухе здесь все еще стояла сероватая пыль.

Рестон указал Шарифу на железную тележку и прокричал на ухо:

— Вози эти камни к лифту, — он осмотрел несколько камней, по-видимому, остался доволен, махнул рукой рабочим и скрылся.

Рабочие быстро загрузили тележку.

Трудно, очень трудно было везти тяжелую тележку по узкой, низкой и неровной трубе. Мешала маска. Сперло дыхание. Потели очки, то и дело их надо было протирать. Несколько камней с грохотом полетели на землю

Шариф поставил фонарь и с трудом забросил камни на тележку. Почувствовал острую боль в руке. Тыльная сторона ладони кровоточила. Рана была неглубокой, но в нее попала едкая пыль. Он поднял руку; чтобы кровь скорее свернулась.

На глазах выступили горькие слезы. Как он проклинал про себя эти камни, ящики, тележку, пещеру, подлых людей, которые жили здесь.

Слезы принесли какое-то облегчение… Но разве слезами поможешь горю? Его ждет больной Махмут. У них есть тайная надежда — Дорога Свободы. Она ждет, чтобы Шариф и Махмут открыли ее.

Шариф протер маску и снова взялся за работу...

АНДРЕИ СТАНОВИТСЯ ОТКРОВЕННЫМ.

Махмут открыл глаза. В «берлоге» пусто и тихо.

Значит, Шариф все еще не приходил Куда его увели?

Махмут хотел подняться и не смог все тело сковывало бессилие.

Во рту было горько и сухо. Он толкнул дверь ногой и громко простонал

— Пить!…

Скоро он услышал за дверью кашель Андрея

— Проснулся? А зачем кричишь? — спросил Андрей и поставил на пол кружку с чаем — Пей!

Чай был еще теплый. Махмут залпом выпил всю кружку.

— Вот обуза! — сердито прохрипел Андрей. — Им только пить да жрать…

Холодной, костлявой рукой он потрогал лоб Махмута.

— Ага, температуры уже нет! — воскликнул он, словно радуясь выздоровлению Махмута, и, помолчав, прибавил: — Кто вас заставил сюда ехать? Эх, вы!… Здесь не только такие сопляки пропадают, но и взрослые… Еле-еле душа в теле!

— Дядя Андрей, — участливо, совсем по-детски произнес Махмут. — В молодости вы, наверно, были очень крепкий, здоровый?

— Хэсрэт [5], — вдруг заговорил Андрей по-башкирски, — таких, как ты, кидал десятками одной левой рукой!

Удивленный тем, как правильно Андрей произнес башкирские слова, Махмут приподнялся, внимательно посмотрел на него. Свет падал на Андрея сзади, поэтому лицо его было в тени. Однако нетрудно было понять, что его взволновали какие-то воспоминания.

— Агай! [6] Ты — башкир, да?

— Тебе-то что? Не все ли равно?.. Ты же щенок! Дать тебе один раз, и все!… А я… Меня вели под конвоем. Двое. Вооруженные. А у меня ничего нет. Но… обоих! — У Андрея сжались кулаки, в глазах блеснул диковатый огонек. — Ахнуть даже не успели. А я… Ищи ветра в поле… А когда я добрался до белых!… Вот была жизнь! Деньги!… У-у-у! Рестораны! Девушки!… Тебе такое даже во сне не может сниться…

Махмута затрясло от презрения и отвращения. А Андрей наслаждался своими воспоминаниями. Он все говорил и говорил:

— Да, были времена… У-у-у! Как хорошо белые приняли меня! Я помог им поймать более двадцати коммунистов. В лесу прятались.

— Среди них был один комиссар. Большой комиссар. Жалко, успел пустить себе пулю в лоб.

— Не то я бы получил еще больше денег… Эх, проклятый кашель замучил…

— Агай, вам надо лечиться на свежем воздухе, под солнцем, на земле, — превозмогая отвращение, мягко сказал Махмут.

— Пещера погубила меня… Было время, знал агай, как жить! До всего доходили мои руки и ноги. Все горы, леса и тропы в этих краях я знал, как свои пять пальцев… А у моего отца, знаешь, сколько было земли? О скоте, я уже и не говорю. Считали не по головам, а только стадами! Эх, и молод же я был тогда!

— Подольше бы пожить в том раю!… Только белые ушли. Долго скитался я по чужим странам…

— Откуда же ты родом, агай?

— Тише! Называй меня «дядя Андрей». И смотри! При других не смей обращаться ко мне по-башкирски! Понял? Это я сейчас просто так… Захотелось, как в детстве…

А почему по-башкирски нельзя? Мы же с Шарифом разговариваем. О том, что ты башкир, не знают, что ли?

— Если бы не знали! Потому-то проклятый Зете и погубил меня. В первые годы, пока не спросит у меня о деревнях, о горах, о реках, он никогда из пещеры не выходил. А мне самому ни разу не разрешил, гад!

— А на что его разрешение? — вдруг спросил Махмут, забыв об осторожности.

Андрей вздрогнул, с испугом оглянулся, наклонился и дрожащим голосом проговорил:

— Щенок! За эти слова, знаешь, что будет?

Не только тебе, но из-за тебя и мне…

— Нет, дядя Андрей, не знаю. А что?

— «Не знаю!» Вы-то не знаете? Не вздумайте что-нибудь натворить! Я вас…

Заметив, что эти слова приняты Махмутом совсем хладнокровно, Андрей успокоился:

— А какие дела делаются на свете, вы знаете?

— До того, как попали сюда, знали. А что?

— Германия стала хозяином уже почти половины света! Об этом знаете?

— Ну до половины света еще далеко…

— А там, — Андрей показал пальцем наверх, — знают о том, что немцы скоро доберутся до них?

— А у нас с Германией договор о ненападении.

— «У нас!» Она еще вам покажет договор!

Но наши тоже ведь не лыком шиты!

— Что ты понимаешь, дурак? Ты же повторяешь то, что коммунисты болтают на собраниях.

— Почему на собраниях? Я радио слушаю, газеты читаю.

— Ты, молокосос, читаешь газеты?

Читал, пока к вам не попал.

— Смотри, какой ученый! Газеты читал!… — продолжительный кашель прервал слова Андрея. Махмут смотрел на него и думал: «А какую пользу принесет тебе война?» Но не спросил: не сердить, а как-то смягчить надо Андрея. Поэтому Махмут решил прикидываться наивным мальчишкой.

— Дядя Андрей, а как по-вашему, скоро война будет?

— Не так уж много осталось ждать. Совсем недолго! — глаза Андрея злобно блеснули. — И на нашей улице будет праздник… Должен же быть конец моим мучениям! Шестой год надрываюсь в этом проклятом подземелье!

— Придет этот счастливый день. Скоро придет!

Андрей размечтался:

— Я уже не тот дурак, каким был раньше.

Я буду умным! На что мне заводы да земля?

В приморском городе, где веют теплые ветры, открою два-три хороших ресторана! Спокойно, уютно, весело! Рядом свой доктор, собственные слуги. Своя автомашина, свой шофер. А капитала, добытого здесь, на это хватит.

От болтовни Андрея Махмут устал, глаза его закрывались.

— Спишь? — спросил Андрей обиженным голосом. — Ну спи! Горе! Сколько еще будешь лежать? Всю работу взвалили на меня одного.

А тут еще с животом что-то неладно. Постоянно болит, а отчего — не знаю, — Андрей потрогал ладонью живот, презрительно посмотрел в сторону Махмута и тихо удалился.

Махмут перевернулся на бок и задремал

Когда он проснулся, дверь была открыта. Рядом стоял Шариф. Увидев, что Махмут открыл глаза, Шариф радостно улыбнулся.

— Тебе легче? Да?

Махмут приподнялся. В первую минуту показалось, что он уже вполне здоров. Но тут же почувствовал, что еще очень слаб

— Это после температуры, — успокаивал его Шариф. -Еще раз поспишь, и все пройдет…

— Сколько дней ты пропадал?

— Двое с лишним суток. Сейчас ночь…

— Так идем же! Идем!

— Нет, уж, ты оставайся.

— Понимаю. А там… долго будешь?

— Шариф задумался:

— Часов пять поработать придется.

— Это долго. Могут заметить. Пока вода будет убывать, да пока будешь лазить по той мокрой трубе, понимаешь, сколько времени уйдет. Да и обратно…

— Нет. Я хотел сказать: всего пять часов.

— Это другое дело. Так бы и сказал.

— Не все ли равно? Часов-то у меня нет.

— Они у себя оставили.

— Часы… А на что они нужны? Без часов разве нельзя измерять время?

— Чем? Аршином? Да и аршина-то у нас нет, — горько усмехнулся Шариф.

— А голова-то у тебя есть?

— Голова-то, кажется, на месте. Но она, мне думается, не измерительный прибор.

— Наоборот, самый точнейший.

Ладно, лежи ты, я пошел.

— Погоди! Ты что? Думаешь, когда я пластинки проявляю, отцовские часы с собой таскаю? Или ходики со стены снимаю?

— Но ты же считаешь…

— Вот и ты считай. Только не торопясь.

— Досчитаешь до ста — одна минута. Приблизительно, конечно. Но не путай счет с количеством секунд. Шестьдесят — это очень неудобно. Почему древние халдейцы такую систему счета придумали. Не знаю. Ну, вот, оба будем считать. Досчитаем до шести тысяч — будет час, а до тридцати — пять часов.

— Хорошо, Махмут! Так я и буду делать.

— И я тоже!

Ты бы спал…

— Эх, ты…

— Ладно, ладно, успокойся, я ведь… Наконец, выключили свет. Шариф прислушался. Тишина.

— Ну, я пошел.

— Только будь осторожен. И давай начнем считать — раз, два, три, четыре…

Свою постель Махмут перенес ближе к приоткрытой двери. Лег так, чтобы можно было наблюдать за всем садом. Шепотом он вел счет:

— …девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто, — согнул большой палец правой руки. Это уже был десятый палец, значит, еще одна тысяча. Неужели прошло всего лишь пятьдесят минут? Не допустил ли ошибку? Шариф, может быть, сейчас убирает последний камень? А может, он уже вышел куда-нибудь в лес и полной грудью дышит земным воздухом, смотрит на звезды?

Может быть, там не ночь, а день. Яркое солнце. Зеленый лес.

Мозг считает автоматически, не мешая другим мыслям. Как только сто — очередной палец загибается сам.

Какие только картины не лезут в голову! Иногда кажется, что время остановилось, оно задавлено огромными камнями и не может преодолеть чудовищную тишину пещеры. А может быть, время уже прошло. Вот-вот зажгутся лампы, а Шариф не успеет выйти. А тут еще

Андрей… У него явное расстройство желудка: три раза уже сходил в туалет. Кажется, сейчас успокоился.

Пошла последняя сотня… Все! Махмут, преодолев слабость, встал, осторожно подошел к гроту и, как условились, тихо ударил четыре раза. Изнутри ответа не последовало. Подождал минуту и еще раз стукнул. Никакого ответа. Он бесшумно сдвинул камень и произнес шепотом:

— Шариф…

Ответило ему эхо, усиленное, как показалось Махмуту, в десятки раз:

— Шшррршфф!…

Его охватил испуг. Почему-то он не думал о возможности какого-нибудь несчастного случая. Ему до сих пор казалось, что Шариф спокойно долбит и выворачивает камни, вытаскивает их.

А ведь там всякое могло случиться. Даже может быть и обвал.

Наконец, мелькнул свет.

Махмут, забыв об условленном сигнале, громко шепнул в щель: «Выключи!» и тихо опрокинул камень.

— Воду закрыл?

— Закрыл и проверил, как она поднимается. А там… Не пробился?

— Пока никак не получается. Камни пошли крупные.

— Много еще осталось?

— А кто знает…

Словно какой-то легкий ветерок прошел по узким, извилистым проходам между полками. Через минуту ребята уже были в постели.

Махмута очень удивило то, что Шариф, оказывается, к моменту встречи досчитал только до двадцати восьми тысяч семисот.

— Может по ошибке пропустил тысячу?

— Нет, ты, наверно, считал быстрее, чем положено…

— Завтра пойду я.

— Тсс! После поговорим… Давай спать…

СТРАННЫЙ ПРИКАЗ.

— Смотри-ка, все еще лежат! Ну и собаки же, а! Сволочи! Ну и проучу же я вас теперь!…

Андрей ворвался как вихрь, сбросил с ребят тряпье. Но ребята спали так крепко, что Шариф вообще ничего не слышал, а Махмуту казалось, что все это происходит во сне. Но сны он каждую ночь видел и более кошмарные, поэтому сейчас на происходящее не обращал никакого внимания.

Андрей вышел из себя и каждому дал по пинку. Это уже заставило ребят не только открыть глаза, но и выскочить наружу.

В саду никого не было. Они побежали к кранам.

Холодная вода освежила их.

Андрей вышел за ними и закашлял.

— Окончательно вывели из терпения! Но сегодня станете миленькими. Век не забудете. Марш на кухню, щенки!

Махмут заметил, что Андрей при кашле хватался руками за живот. Он озорно подмигнул Шарифу и сказал Андрею сочувственным тоном:

— Ай-ай-ай, дядя Андрей! Что с вами? Заболели, да? Извините нас, что мы проспали. Мы же не знали, что с вами такое случилось.

Эти слова окончательно рассердили Андрея. Он начал было ругаться, но Махмут продолжал:

— Немедленно надо принять меры. Не то… — Андрей сморщил лицо: О чем… ты болтаешь?

— Ой, дядя Андрей. Покажите, пожалуйста, ваш язык.

Андрей с недоумением открыл рот и высунул язык.

— Шариф, смотри-ка! Точно! Я так и думал! У меня есть соседка, врач. В инфекционной больнице работает. Уж она-то знает! Она кое-чему и меня научила. У вас, дядя Андрей, дизентерия! Точно, самый отвратительный вид дизентерии!

— А тебе какое дело? Ты доктор, что ли? — сказал Андрей грубо, но в его голосе уже не было прежней злости.

— Не говорите так, дядя Андрей. С дизентерией шутки плохи. Она же замучает вас! А нам каково будет? Мы же к вам почти уже привыкли. Кого поставят на ваше место?

— О чем ты? Что ты?

— Дизентерия — болезнь страшно заразная. Зете, то есть Василий Федорович, если узнает о вашей болезни, разве оставит вас здесь?

Андрей побледнел. А Шариф, поняв хитрость Махмута, добавил масла в огонь:

— Вы уж, дядя Андрей, нас не забывайте. Когда выздоровеете, снова проситесь сюда.

Андрей испуганно озирался. Лицо его напоминало человека, кающегося в совершенном им по ошибке преступлении.

Друзья, — сказал он вдруг умоляющим голосом, — мне и вправду того… плохо. Может быть, пройдет? А? Само по себе?

— Дядя Андрей! — прервал его Махмут. -Было бы очень хорошо, но уверяю вас, само по себе это не проходит.

— Вы о моей болезни ни Зете, ни кому-нибудь другому ни слова! Ясно? А перед вами я в долгу не останусь. Я ведь и так стараюсь вас не обижать…

— За это, дядя Андрей, вам спасибо…

— Погорячился я сегодня. Болею ведь

Одному мне трудно. А вы спали так крепко, будто до этого целый год не спали. Ну, я — то понимаю, вам тоже не легко… Давайте помиримся. А?

— А если заразимся мы… или другие? Думаете, не узнают?

— Я постараюсь быть подальше и от вас, и от посуды. Никто не узнает. Вы же видите, я больной человек. Уйду отсюда — пропаду.

— Эх, была бы здесь моя соседка, дядя Андрей! Она за два дня вылечила бы вас. Если бы я знал, что ее советы пригодятся, я бы постарался все запомнить. А ведь она сколько раз говорила, что иногда самые простые средства могут избавить человека от этого недуга

— Не ожидал, что ты такой интересный фокус выкинешь, — сказал Шариф с восхищением, когда отлучился Андрей. — Как у тебя все это складно получается? А если действительно дизентерия? Не заразимся ли?

— Вот этого уж от тебя не ожидал. Верить тому, что мы сами же сочинили! Ты же вчера видел, какой он жирный кусок мяса стянул из кастрюли. Много ли ему надо? Вот и засорил себе желудок.

Андрей не касался ни продуктов, ни посуды. Когда завтрак был приготовлен, он тщательно вымыл руки и только после этого нажал на кнопку. Он стал очень вежливым.

— Ну, друзья, быстро покушайте и идите в сад, сейчас волки придут, — сказал он кротко. — Только старайтесь, чтоб порядок был. Зете сейчас дома, а вы знаете, что он за человек!…

Зете не заставил себя ждать. Многие еще продолжали завтракать, а он уже вышел в сад Осматривая поливку, он прошел мимо полок, остановился у созревающих помидоров, медленно пошел назад. Он проявлял нетерпение, то и дело смотрел на часы.

Оказывается, он ждал Миллера. Тот скоро вышел. Словно желая убедиться, что вокруг нет лишних людей, они то и дело оглядывались. Это заинтересовало ребят, и они старались работать поближе к ним.

Миллер зевнул, потянулся:

— Устал, — сказал он, как бы оправдываясь. — Для меня гораздо легче делать десятки анализов, чем составлять одну шифровку об одном анализе. Вы об этом хотели поговорить?

— Да, я хотел посоветоваться с вами, -Зете понизил голос. — Нельзя ли обойтись без шифровки и без радиограммы?

— Нельзя. Надо провести такие испытания, которые мы здесь не в состоянии сделать

— А что вас волнует? Чего вы боитесь?

— О нас знают только наш хозяин и его новый компаньон-янки. После вашей радиограммы янки начнет испытания. Хотя я и не специалист, такие испытания в кабинете не проведешь. В них примет участие много людей. Не думаете же вы, что среди этих людей не будет таких, которые заинтересуются испытываемым зарядом, его составом и тем, с какой целью и где его будут применять?

— А, вот вы о чем!… Узнают о нашей пещере? Пойдут слухи, которые дойдут до Москвы?

— Начнутся поиски? И нас!… — Миллер сделал вид, что берет себя за горло. — Не этого ли вы боитесь, Зете?

— Ну зачем так сразу и грубо? А все-таки…

— Успокойтесь! Во-первых, янки не так уж глуп. Во-вторых, он дьявольски богат и имеет даже влияние на международную политику.

— Стремление подчинить себе весь мир у него такое же, что и у нашего хозяина. Ему ничего не стоит провести эти испытания в тайне… Скажем, на каком-нибудь необитаемом острове.

— Все же… — Зете задумался. — Сегодня утром я получил весточку от хозяина. Наконец, связь установлена! Вас он поздравляет с благополучным прибытием. И меня не лишил своей милости…

— Хорошо, очень хорошо! Теперь он начнет перехватывать все наши радиопередачи, адресованные янки, и будет в курсе всех дел.

— К сожалению, пока ему не обойтись без янки.

— Все решают деньги. Подождем. Сделаем снаряды. Пусть начнется война, и когда хозяин овладеет Уралом — тогда он этому янки прощально помашет платочком!

А если Гитлер не нарушит соглашения о мире с русскими?

— Этого не может быть, Зете!

Миллер собрался уходить.

— Один момент, — остановил его Зете. — В радиограмме хозяина есть странный приказ…

— Какой?

— В пещере Карякэ найдены рисунки, сохранившиеся с древних времен, и нам приказано уничтожить их!

— Да, странный приказ… А до той пещеры далеко?

— Нет… Эти мальчики попали к нам через ту пещеру.

— Очевидно, хозяин думает, что рисунки могут привлечь туристов, и они помешают нам.

— Туристы нам не страшны… Там нет наших следов. Я ту пещеру знаю хорошо. Но… я не видел там никаких рисунков…

— Гм…

Вдруг Зете вздрогнул:

— Как я не подумал об этом?.. Мальчишки!

Может быть, это и есть ключ? Надо проверить… Не помню, не выбросил ли я их фотопластинки? Они, кажется, фотографировали рисунки.

Зете и Миллер ушли.

Друзья подавленно молчали. О том, что засевшие здесь подлые люди готовятся к производству какого-то нового оружия, у них теперь не было сомнения. Вот почему сюда приехал Максимыч, которого здесь называют Миллером! Он направлен руководить производством оружия… Но зачем же надо уничтожить рисунки в пещере Карякэ?

— Может быть, мы не так поняли? — недоумевал Махмут.

— Нет, мы поняли все правильно.

— Мы же об этих рисунках никому не рассказывали.

— Постой-ка! О каком ключе говорил Зете? «Не выбросил ли я эти фотопластинки?»

— Что-нибудь понимаешь?

— Пока не очень.

— Вот и я ломаю голову.

Сегодня ребята чувствовали себя вольготное, чем в другие дни. Андрей не придирался. Зете тоже больше не появлялся.

ВОТ ОНА, ТАЙНА!

Несколько дней никто не видел Зете. Узнав об его уходе, ребята думали, что им хоть немного будет легче. Но вышло иначе. Их заставили добывать руду, таскать грузы. Работали 12-13 часов в сутки.

От былого румянца на их лицах не осталось и следа. Щеки впали, руки огрубели. Мучительно болела поясница, ныло в суставах.

Ребята старались все видеть и запоминать. Они поняли, что из добываемой руды эти люди получают металлы и другие вещества. Все это делалось при помощи электроэнергии.

Как-то утром они опять увидели Зете.

«Ходит, хоть бы что! Значит, на земле ни о них, ни о нас ничего не знают», — с тоской думали ребята.

Зете сразу же дал им новую работу. Под его руководством в дальней пещере прокладывались рельсы. Эта маленькая железная дорога предназначалась для транспортировки каких-то грузов на вагонетке.

Здесь работало человек десять. Одни занимались сваркой стыков, другие крепили стержни между рельсами. На четвертые сутки железная дорога дотянулась по пещерному ходу до большого зала. Этот зал был сооружен не природой, а человеческими руками. Люди еще продолжали уносить отсюда камни и землю.

Зете направил свет фонаря на потолок. Высота его достигала пятнадцати метров.

— Мало, — пробормотал он.

— Герр Зете! — услышали ребята голос

— Рестона. — Пока больше нельзя: там остался совсем небольшой слой, его толщина не более трех метров. Может обвалиться. Надо крепить.

— Неужели они хотят здесь пробиться на землю? — шепнул Шариф. Но оказалось совсем другое. Об этом им скоро рассказал сам

— Зете.

— Дорогу построили, молодцы, ребята! сухо похвалил он. — Вижу, устали.

— Устали, Василий Федорович, — сказал

— Махмут. — Все тело болит. Отправили бы нас на небольшой отдых.

— На отдых? Придет время, отдохнете. Мы же работаем по плану. У нас есть утвержденный начальством график. Не скрываю, мы боимся, что не успеем завершить работу к указанному сроку.

— А зачем, Василий Федорович, такой большой… погреб? Эти рельсы? — спросил

— Махмут.

— Вот это и есть, ребята, та тайна, — сказал Зете, — о которой я вам говорил в первый же день, когда вы к нам пришли. Об этом, конечно, мне не следовало бы говорить… Ну, ладно уж. Мы теперь вам верим и надеемся, что когда вы вернетесь домой, никому ничего не расскажете

— Конечно, не расскажем, — подтвердил

— Шариф

Зете понизил голос:

— Здесь у нас будет военная база.

Этого ребята никак не ожидали от Зете. Их удивление, по-видимому, понравилось Зете. Он хитро улыбнулся и ждал, что скажут ребята. Первым заговорил Махмут:

— А красноармейцы придут сюда?

— Разумеется! — кивнул Зете. — Но не сейчас, а после завершения работы. Здесь мы установим большие снаряды. Их можно будет запустить без пушек, а взорвутся они там, куда мы их направим.

— Для чего?

— Как для чего? А если иностранные государства начнут против нас войну? Чтобы уничтожить врага! Но главная цель не в этом. Мы здесь проводим эксперимент: возможно ли создать под землей секретную военную базу и производить оружие своими силами, ничего не получая со стороны. Сами видите, мы ведь почти ничего не привозим. Все добываем и делаем здесь, под землей. Эксперимент удается. Значит, такие базы мы можем создавать и в других местах, на территории любого иностранного государства.

— А если узнают? — воскликнул Шариф. -Мы же против войны, а сами на территории чужой страны, тайком…

— Так это же пока небольшой опыт, — поморщился Зете, — и на своей территории! А дальнейшее будет зависеть от обстоятельств…

— Вот теперь понимаете, в каком большом ответственном деле вам посчастливилось принять участие? Докажите своей работой, что вы достойны этого доверия! Мы сейчас немного отстаем от намеченного правительством графика

Чтобы войти в график, необходимо несколько дней работать очень старательно. А затем мы предоставим вам отдых.

— Василий Федорович, мы, действительно, очень устали. Если отдохнуть хотя бы один день, то потом мы бы работали еще лучше.

— Нет, это невозможно… Кстати, мы ведь испытываем и ваш характер, волю, выносливость. Проявите себя! Кто знает, может быть, вы заслужите право поехать с нами в зарубежные страны. Туда ведь не всякого направляют, понимаете? Вам приходится слушать, как мы разговариваем между собой на иностранных языках? Для чего, думаете, это мы делаем?

— Тренируемся, учимся! Подойдет время — и вас научим. Вот так, ребята, не подкачайте!… А сейчас поешьте, и за работу!

Зете похлопал каждого по плечу и ушел.

— Неужели он думает, что мы, действительно, такие уж наивные и верим каждому его слову? — мрачно сказал Шариф.

— А может, это какая-нибудь хитрость? пожал плечами Махмут.

Толкать тяжелую вагонетку было трудно. Весь день ребята возили цемент, металлические пластины, какие-то детали, тяжелые жестяные ящики. Очевидно, в ящиках было что-то ценное и хрупкое: от ребят ни на шаг не отходил долговязый немец с длинным острым носом и очень кислой физиономией. То и дело он покрикивал:

— Не торопись! Осторожно ходи!

Когда все ящики были перевезены, долговязый перешел в группу монтажников. Однако и теперь он не оставил ребят в покое. Махмута сделал своим подручным, а Шарифа направил

в другую группу монтажников. Ребята вынуждены были бегать туда, где кричат: «Мальчик!» Одному нужно что-то поддержать, другому — принести деталь, третьему — подать на лестницу нужный инструмент.

У Махмута горели глаза и сжимались кулаки. Но глаза Шарифа безмолвно говорили ему: «Брось. Не надо. Не обращай внимания. Будь умным. Мы себя еще покажем им!».

ИСКОРКА НАДЕЖДЫ.

Наконец, они вернулись в свою «берлогу». Но Андрей не позволил им отдыхать.

За те дни, пока ребята отсутствовали, огород пришел в запущение, и Андрей обязал их за один день все привести в порядок.

— Смотрите, — предупредил он. — Зете вчера еще должен был вернуться. Когда он возвращается с опозданием, то бывает очень сердитый!

То-то его не видно было в последние дни, — бросил Махмут. — Вот, оказывается, где он!

— Я чуточку вздремну. Готовить обед приходите сами. Если я буду спать, разбудите.

— Ладно, дядя Андрей, разбудим, — сказал

Шариф и подмигнул Махмуту. У него мелькнула мысль: Андрей отдыхает, Зете нет в пещере, в саду спокойно — можно по очереди поспать.

Но осуществить план не удалось: в сад пришли Рестон и Миллер. Они отдыхали, загорали и что-то горячо обсуждали. Однако говорили они на английском языке и понять их было нельзя. Тем не менее Махмут не отходил от тех двух столбов, которые ребята называли «беседкой Шульца».

Шариф обещал его предупредить, если кто-нибудь появится

После небольшою молчания, Миллер перешел на немецкий язык. Жаловался на то, что мало рабочих рук. Поэтому поинтересовался, нельзя ли каким-то образом заманить в пещеру несколько человек из местных жителей.

— Такие попытки были, — ответил ему Рестон и рассказал, как Зете хитростью привел бродящего по лесу охотника. Но скоро от него пришлось освободиться. Не выпустили, конечно. Он задумал что-то такое, по словам Рестона, нехорошее. Поймал Зете однажды и девушку. Но она скоро сошла с ума…

Шариф стукнул камнем о землю. Это был условный сигнал Махмуту. Из столовой, спотыкаясь, выскочил Андрей.

— Мальчики! Пошевеливайтесь! — сказал он задыхаясь. — Зете вернулся!

— Очень приятно, — ответил Шариф. — Мы очень соскучились!

— Какой он сегодня сердитый! Устал. Проголодался. Покушает и сюда выйдет. Уберите вон те сухие ветки!… Смотрите у меня!…

Действительно, скоро в саду появился Зете. Его пиджак и брюки были испачканы глиной.

В сторону ребят он даже не взглянул и взволнованно заговорил по-немецки с Рестоном и Миллером.

Зете рассказал о том, что какой-то ящик он оставил на хорошем месте в Сибири. Что-то отрегулировал так, чтобы ящик заработал через сорок восемь часов. Дорога туда и обратно была спокойной. Но в конце пути случилось неожиданное. Уже будучи почти рядом с пещерой, он увидел человека, сидящего на высоком дереве. Зете долго наблюдал за ним. Человек сидел тихо и все время оглядывался. Зете решил идти через дальний запасной ход. Пошел дождь. Уже стемнело, когда он добрался до хода. Зете ликвидировал следы и поднял за собой воду.

— Человек на дереве, — Рестон с озабоченным видом пожевал губами. — Это ваш «хвост»,

— Миллер! — Он повернулся к Зете: — Вы уверены, что за вами никто не следил?

Не думаю. Было очень темно. Все время лил дождь… Я несколько раз предупреждал вас, что частые прогулки опасны… Впрочем, до сих пор ничего не случалось…

— До сих пор никто там не сидел на дереве!

В разговор включился Миллер:

— Мистер Рестон, может быть, у того человека были совершенно другие цели?

— Вряд ли… — задумался Зете. — Пока все не успокоится, выходить нельзя.

— Придется сходить. На разведку. Мы не можем жить в неизвестности. Я знаю, герр Зете, что у вас есть еще один запасной ход.

— Он не для таких прогулок. У него есть специальное назначение. По-моему, самое лучшее, закрыть оба хода стеной и продолжать спокойно работать. Тогда никто не сможет к нам пробраться.

— Это легко сказать! Вы прекрасно знаете,

— Зете, какая это огромная работа — замуровать ходы под водой. У нас есть более неотложные дела. Нет, надо выяснить обстановку. Может быть, в действительности ничего опасного нет.

— Но мистер…

— Я же не прошу вас, чтобы вы немедленно пошли. Пойдете через несколько суток. А сейчас не буду вам мешать. Мойтесь, отдыхайте.

Рестон повернулся, дал понять, что разговор закончен, и направился к выходу.

Ребята видели, с какой ненавистью Зете смотрит на уходящего Рестона.

— Глупец! — сказал Зете Миллеру. — Что он знает о внешнем мире? Только то, что изредка слушает по радио. А радио он без меня не может слушать. Я уж знаю, когда и что дать ему слушать. Ну, что ж… Его последнее слово уместно: надо отдыхать.

— Спокойного отдыха, Зете, — пожал его руку Миллер.

Ребята переглянулись и впервые заметили в глазах друг друга радость. «Значит, на земле что-то уже знают!… Но знают ли они, что враг очень хитрый, что он спрятался глубоко под землей и чтобы добраться до него, надо даже опускаться под воду. Смогут ли додуматься до этого люди, живущие на земле под солнцем?..»

УТЯБАЕВ ПОЛУЧАЕТ ЗАДАНИЕ.

Галин повесил мокрое полотенце на ветку дерева, что поднималось неподалеку от машины, надел рубашку и посмотрел на купающихся. Невольно подумал. «Умные, серьезные люди, а в воде играют, как озорные мальчишки!»

Купались ученые, приехавшие из Академии наук в пещеру Карякэ. Они исследуют рисунки, найденные в пещере одним спелеологом несколько месяцев назад. Их приезд оказался очень кстати.

В одном из залов спелеологи нашли клочки бумаги. Галин установил, что заметки на них были сделаны Махмутом и Шарифом. Ребята отмечали найденные ими рисунки. Очевидно, не знали, что эти рисунки уже обнаружены раньше.

Недалеко от того места, где сейчас раскинута большая палатка ученых, недавно стоял шалаш. На верхушках шестов топорик оставил знакомые следы.

Галин осмотрел не только пещеру Карякэ, но и соседние, более мелкие пещеры. Обходил горы, леса, овраги. Но никаких других следов ребят не нашел.

— Эй, пловцы! — крикнул кто-то у палатки. — Хватит вам беспокоить рыб! Суп остывает!

Приглашали и Галина, но у него не было ни аппетита, ни настроения.

«Не случился ли в пещере обвал? Может быть, дети остались под камнями, и мы ищем их не там? Может быть, они больше ни с кем не встречались, и подозрения Захарова ошибочны?.. Но почему же тогда кто-то уничтожал их следы у пещеры? Зачем кому-то надо было разрушать их шалаш?»

Галин посмотрел на часы. Восемь утра. Час тому назад, по рации, установленной в автомашине, Галин говорил с Захаровым. Скоро он будет здесь

«Неужели в исчезновении ребят виноваты их ночные спутники? Зачем им могут понадобиться мальчики?»

Ниже по течению Белой, на извилистой проселочной дороге, показалась легковая автомашина. Через несколько минут она остановилась рядом с палаткой ученых.

— А капитан не стал нас ждать? Уже искупался! — с улыбкой заметил из машины Захаров, увидев мокрые волосы Галина.

Из машины вышло несколько человек. Все неторопливо пошли к реке.

Захаров негромко сообщил, что в четыре часа утра в эфир вышла еще одна неизвестная рация. И на этот раз обнаружены ее обуглившиеся остатки. Последний раз такое же произошло неделю назад. Если сравнивать все эти таинственные передачи: в новогоднюю ночь, два раза в июне и две эти, то последняя отличается более длинным, пока еще не расшифрованным текстом.

— Есть основания предполагать, — сказал

Захаров, — что в районе, взятом нами под наблюдение, может кто-нибудь появиться. Следовательно, необходимо немедленно взять под контроль все дороги.

Захаров вынул карту и показал, какие посты должны занимать работники милиции под руководством Галина.

— А вам, товарищ Галин, поручается «девятый». За этим участком необходимо наблюдать особенно внимательно.

«Девятым» был обозначен тот пункт, где шофер Салимов оставил своих пассажиров и их груз

Это место в последние дни многократно осматривалось Почему же Захаров придавал этому пункту такое значение? Галин был удивлен

«Неужели имеется какая-то связь между тем самолетом, о котором рассказывал старик, и этими событиями? Не потому ли Захаров больше всего думает о „девятом“. Но ведь с тех пор прошло пять с лишним лет. Да и вряд ли было вообще то, о чем говорил старик».

А Захаров, вопреки этим сомнениям, поручил одному из молодых чекистов ехать вместе с Галиным на «девятый» и прибавил:

— Товарищ Галин, дорога очень плохая.

До «девятого» вы сможете добраться не раньше вечера. Поэтому, как только доедете до Акбаштау, позвоните в районное отделение милиции. Может быть, там сумеют выделить человека, который до вашего приезда будет наблюдать За «девятым».

После того, когда все распоряжения были отданы, Захаров подмигнул шоферу:

— Саша! Ну-ка, покажи Галину наш маленький сюрприз!

Шофер достал из машины черный чемодан и вынул телефонные трубки несколько необычной, плоской формы, но удобные для того, чтобы носить в кармане.

— Рации, — сказал Захаров, — В радиусе семидесяти километров можно держать уверенную связь. Новая марка. Пока серийно не производятся — прислали для испытаний.

Несмотря на плохую погоду, через час Галин и молодой чекист добрались до Акбаштау. Здесь Галин по телефону связался с районным отделением милиции. Оттуда сообщили, что в деревнях, близких к «девятому», сейчас нет ни одного милиционера. А направить туда кого-нибудь из райцентра — бесполезно, так как до «девятого» он доедет не раньше ночи.

— Если хотите, — сказали Галину, — можем сообщить о людях, живущих в ближайших деревнях, которые! могли бы оказать вам помощь.

Галин остановил выбор на молодом человеке по фамилии Утябаев. Он жил в деревне Таняй, самой близкой к «девятому».

Утябаев — колхозник, был в своей деревне председателем первичной организации Осовиахима. В настоящее время уходит на работу в районное отделение милиции. Его уже можно считать милиционером: приказ о его назначении подписан. У него, кажется, имеется велосипед. Так что до «девятого» он сможет быстро добраться.

Галин позвонил в Таняй.

Ответил старческий голос. Галин узнал старика-охотника, которого недавно вез в Энск.

— А, бабай! Здравствуйте! Уже приехал из

— Энска?

— Вчера приехал. А кто же ты?

— А это тот шофер говорит, с которым ты ехал в Энск.

— Ба! Узнал, узнал, сынок, спасибо! Я тут сегодня дежурный. Председатель уехал, секретаря тоже нет. Я один сижу. Никого нет… Сынок, слушай-ка, вчера приехал один человек, спрашивал у меня о том самолете, помнишь, я тебе говорил?..

— «Захаров», — подумал Галин и прервал старика.

— Знаю, знаю, бабай! Об этом после поговорим, ладно? Скажи-ка, бабай, ты знаешь — Утябаева Зарифа? В вашей деревне живет.

— Зарифа? Как не знать! Он живет тут рядом, по-соседству. А вот он умывается у крыльца. Сейчас я открою окно и позову.

Утябаев быстро понял Галина и повторил, приехав на место, замаскироваться, наблюдать за всеми, кто бы ни появлялся, но в разговор не вступать и не показываться до прибытия человека, который окликнет его по фамилии.

— Ну, кустым, будь внимателен! К вечеру мы приедем, — сказал Галин, но про себя засомневался: «Не допустил ли я ошибку, направив туда этого парня?»

— Что же поделаешь? — успокоил чекист. — Раз никого другого нет…

Выехали из деревни и связались по рации с Захаровым.

— Одобряю, — сказал Захаров. — Однако старайтесь доехать как можно быстрее!

ПО СЛЕДАМ НЕИЗВЕСТНОГО.

Сверху дно ложбины казалось белой извилистой лентой. Однако идти по нему было нелегко: весенние потоки оставили здесь нагромождения камней. Это был самый короткий путь к берегу Белой, и Галин торопился, прыгая с камня на камень.

Машина давно оставлена у дороги и замаскирована в кустах. Чекист двигается к берегу другим путем. Успеют ли они добраться к «девятому» до захода солнца? «Надо успеть», — сказал самому себе Галин.

Цепляясь за камни и корни деревьев, он карабкался из ложбины.

Солнце уже клонилось к закату, и его лучи освещали только вершины гор. Смахнув с лица капли пота, Галин прислонился к толстой сосне на высоком берегу Белой и поднял бинокль к глазам. Где Утябаев?

Вот он! Сидит на дубе, среди густых веток. С той стороны, может быть, его не видно. Но с этого берега… Ах, Утябаев, Утябаев! Хуже ничего не мог придумать. Даже ребенок поймет, что на дубе — наблюдатель!…

Галин посмотрел на часы. Чекист, судя по всему, еще не добрался до Утябаева.

Галин метр за метром осматривал местность и вдруг вздрогнул. Кто-то сгибаясь, поднимался на скалу в полукилометре от него. Вот он задержался на минуту, посмотрел в сторону Утябаева и исчез.

Ах, Утябаев, Утябаев! Все испортил!

Галин ринулся вниз. Вот то место, где поднимался незнакомец. Вот его следы! Отсюда он наблюдал за Утябаевым…

Впереди, ближе к берегу, с шумом поднялась испуганная птица. Он! Идет к Белой!

Через минуту Галин был на берегу и присел в кустах. На противоположном берегу незнакомец зашнуровывал ботинки. Вскоре незнакомец исчез. Между тем становилось все темнее, черная туча наползала на небо, пошел моросящий дождь.

Галин вынул рацию и закрылся плащом:

— Кама! Кама! Я — Юрюзань! Прием!

— Юрюзань! Я — Кама. Прием…

— Захаров посоветовал ему оставаться на месте и продолжать наблюдение.

Галину казалось, что лучше перейти реку и идти за неизвестным. Но ведь неизвестный может не уходить, а замаскироваться и ждать. В таком случае он обязательно увидит, как Галин переходит через реку, и удерет. А темная ночь ему поможет. Галин еще раз нажал кнопку рации и прислушался. Вот чекист докладывает Захарову, что он уже на «девятом». Захаров и ему приказал оставаться на месте.

А дождик все моросил. Короткая летняя ночь казалась длинной, как в декабре.

Через каждые пятнадцать минут он прислушивался к эфиру. Вот переговариваются посты с майором. «Дема», «Ай», «Сим», «Чермасан» докладывают, что у них все спокойно.

Потом «Каму» начали вызывать друг за другом «Сылва», «Косьва» и другие притоки «Камы». Неизвестный взят в окружение! Судя по всему, в районе сброшены парашютисты.

… На рассвете по приказу Захарова Галин по перекату перешел Белую и обнаружил знакомые следы. Они то терялись в траве, то отчетливо отпечатывались в грязи.

Он достал рацию:

— Кама! Я — Юрюзань. Прием…

Захаров сообщил, что к Галину скоро подойдет «Сылва». Место встречи — поворот ручья на север.

Галину не пришлось долго ждать. «Сылва» оказалась голубоглазым молодым человеком среднего роста. Галин предложил ему идти вверх по течению, а сам пошел вниз. Не было никакого сомнения: чтобы не оставлять следов, незнакомец шел по воде.

Скоро Галин дошел до водопада. По берегу здесь нельзя было двигаться, не оставляя следов. Но никаких следов не было. Не обнаружил их и «Сылва». Он дошел до родника у подножья горы, откуда берет начало ручеек. И вдруг Галин увидел Захарова.

— Как вы здесь очутились, товарищ майор? — удивился Галин.

На усталом лице майора только мелькнула короткая улыбка.

Скоро подошли несколько парашютистов. Разделившись на группы, они обследовали все вокруг. Но никто ничего не обнаружил. А дождь шел и шел в тишине. Чуть шелестели листья под каплями. Куда ни взгляни, все в серой дымке дождя — дремучий лес, горы, овраги, головокружительные пропасти.

Впавшие в уныние люди собрались вокруг Захарова. Он задумчиво смотрел на гору, отвесно поднимавшуюся над родником. Примерно на высоте двух с половиной метров Галин увидел выступ, на котором задержались свалившиеся с высоты камни.

Едва Захаров показал рукой на этот выступ, светлолицый парень с атлетическим телосложением проворно вскарабкался наверх. Один из камней привлек его внимание. Он отодвинул его и воскликнул:

— Здесь пещера! Разрешите обследовать, товарищ майор?

— Обследуйте.

Через минуту начали поступать сообщения:

— Пещера становится шире.

— Включил фонарь… Внутри грот. Тут имеется углубление, как колодец… В нем вода.

Дальше никакого хода нет.

— Осмотреть колодец! — приказал Захаров.

— Дно колодца — белый известняк. Вода чистая, прозрачная. Глубина более двух метров. Под водой на стене колодца видна брешь.

— Поднимемся и мы, товарищ Галин, сказал Захаров и начал карабкаться. Он остановился у входа, наклонился и что-то поднял

— Обрывок шнурка от ботинка.

Галин вспомнил башкирскую пословицу. «Где конь валяется, там шерсть остается».

Захаров о чем-то долго думал, глядя в колодец, и качал головой.

— Вызвать водолазов! — наконец распорядился Захаров. И прибавил: — Немедленно.

ПЕЩЕРНЫЕ РИСУНКИ.

Сегодня ребята вернулись в «берлогу» чуть пораньше, чем обычно.

— Зете и сам устал, — сказал Махмут. -Небось, не придет сюда.

В эту ночь пробивать «Дорогу Свободы» была его очередь. Поэтому Махмут решил вздремнуть часок-другой, а Шариф взял на себя всю работу на кухне.

Но Андрей раскричался:

— Один будет на кухне, а другой — в саду.

— Обоим хватит дела! Нечего лентяйничать!

— Дядя Андрей! До завтра сад никуда не убежит. Я очень устал. Завтра все сделаем.

— Смотрите-ка, как стали разговаривать!

— Вам только жрать да спать! Что стоите? Ну!.

Махмут хотел возразить, но вдруг увидел, что из-за яблонь выходит Зете. Вот так «устал»!

— Пойдем-ка со мной! — Зете указал пальцем на Шарифа и увел его с собой.

— Видел? — сказал Андрей Махмуту и многозначительно кивнул головой в сторону закрывающейся двери.

Махмут не ответил и молча отправился на кухню. Ребята часто замечали, что оставаясь наедине с Махмутом, Андрей становился более откровенным и разговорчивым. Но сегодня у Махмута не было никакого желания болтать с ним. Андрей покашливал.

— Если уж Зете сам уведет, то он даст работенку! Что молчишь? Подумаешь, устал… Ты еще не знаешь, какие тут бывают работы… А что сегодня делали?

— Да, были там же… — нехотя отвечал

— Махмут. — Военную базу строили.

— Базу? Военную? А кто тебе сказал, что она военная? А, может быть не военная?

— Нет уж, дядя Андрей. Мы знаем. Сам

— Зете рассказал.

— Сам Зете? А не врешь?

— Спросите у него.

— А для чего нужна база, он тоже рассказал?

— Рассказал.

Для чего?

— Ну, для чего военные базы строят? Известно. Только я не понимаю, что можно делать при помощи всего лишь нескольких снарядов.

— О! Ты, оказывается, не знаешь, какие это снаряды!

— Знаю. Которые полетят без помощи пушек.

— Вот. Их будет вполне достаточно, чтобы в нужный момент поднять страшную панику.

— Уж мы их выпустим, миленьких! Эх, как они обрушатся на города!… — Андрей так закашлял, что на его глазах выступили слезы. — Осталось ждать не так уж много. Совсем немного…

Махмут метнул на Андрея ненавидящий взгляд.

— А ты не беспокойся! — Андрей, по-видимому, заметил, что Махмуту не по себе. — Пока ты со мной, тебе ничего плохого не будет.

— А что мне может быть? — спросил Махмут, посмотрев Андрею в глаза.

— Э-э! — многозначительно произнес Андрей и перешел на шепот: — Не говори так!…

Ты забыл про Зете?.. Пусть он думает, что я глупый! А я о его махинациях все знаю! Дай только срок, я с ним посчитаюсь!

— Какие махинации, дядя Андрей?

Андрей встрепенулся, кашлянул, сплюнул:

— А тебе какое дело? Раз не понимаешь, молчи!

А Шариф в это время находился в кабинете Зете. Это была довольно большая комната. На многоярусных полках стояли какие-то аппараты, вольтметры и амперметры, многокнопочные щиты, напоминающие пульт управления, всевозможные катушки, конденсаторы, маленькие станки для изготовления мелких деталей.

Зете посадил Шарифа на свободный стул у двери.

— Работы много. Так много, что даже поговорить по душам некогда. Тебя ведь Шарифом звать? Ну, как вы себя чувствуете у нас?

Шариф молчал.

— Понимаю, понимаю… Скучаете по дому, по родителям, это естественно. Но вы уже не маленькие, понимаете, что дела идут успешно, и как только завершим их, отвезем вас домой. Ваши родители все знают. Они живы и здоровы… Ну вот!… А пригласил я тебя вот по какому делу. Изредка мы выходим на землю. На прогулку. Выходит тот, кто хорошо работает, чем-то отличился. На этот раз такое счастье выпало мне и еще… Максимычу. Правда, его иногда называют другим именем. Ведь здесь собрались люди разных национальностей. Так вот я рекомендовал и тебя включить в компанию. Ты неплохо трудился. Ведь вы здесь уже больше месяца? Ну, как это тебе нравится?.. Будем отдыхать целый день в лесу. Разведем костер, приготовим что-нибудь охотничье…

Что угодно готов был услышать Шариф, только не это. Не желает ли Зете взять его с собой на разведку, о которой говорил Рестон? Вот было бы хорошо! Может быть, удалось бы сбежать или дать знать своим…

— Ну, почему молчишь?

— Если так надо, разве я могу отказаться?

— В лесу сейчас хорошо! В Белой вода теплая!… Конечно, если нет желания, я не настаиваю. Это я просто так. Хотел, так сказать, доставить удовольствие. Чем-то ты мне нравишься. Наверно, тем, что в молодости я сам немножко был похож на тебя… Да, кстати, на днях на досуге я ваши пластинки проявил и многие отпечатал.

Зете достал кипу фотографий. Это были не очень отчетливые снимки рисунков, найденных в пещере.

— Так нельзя, — продолжал Зете, — почти все снимки пронумерованы вот в этом твоем блокноте и отмечены на плане, а вот эти не пронумерованы и не отмечены в плане, он

неторопливо перелистывал блокнот. — К тому же план пещеры не очень точен.

«Вот оно что! — подумал Шариф. — Тебе нужно знать, где сняты эти рисунки!»

— Когда же было доделывать? — Шариф старался говорить с обидой в голосе -Вы же сами прервали работу!

— Жаль… Но пока еще не поздно. Начали вы хорошо, надо дело довести до конца.

Вошел Миллер и сделал вид, что удивлен встречей с Шарифом.

— Возьмем его с собой?

— Конечно, Максимыч. Шариф пойдет со своим ружьем.

Зете вынул из шкафа ружье и посмотрел в ствол.

— Эх, молодежь! Разве так обращаются с оружием? Надо же почистить, если стрелял!

— А вот твои часы. Я догадываюсь, это память об отце? Старинные. Дорогая реликвия. На, бери…

Зете встал, походил по комнате и, вспомнив о чем-то, остановился, взял со стола несколько фотографий и хитро подмигнув Шарифу, покатал Миллеру.

— Могу спорить, -сказал он торжественно, вы не сможете определить, что это за фотоснимки. Ну, уж ладно, подскажу Вот здесь вы видите рисунок медведя.

— Медведя?

— Да, рисунок медведя. Не верите? Когда выйдем, мы покажем вам его И другие рисунки покажем. Правда, Шариф?

Шариф не успел ответить.

— А разведка? — спросил вдруг Миллер на немецком языке. — Не отменили?

— Нет, — также по-немецки ответил Зете. — Завтра выйду. Если все спокойно, думаю, что на обратном пути можно будет покончить с рисунками. Боюсь, мальчишка может заупрямиться. Кажется, что-то подозревает.

— Скажу прямо: я сомневаюсь, Зете, что эти беспорядочные линии и пятна могут быть какими-то рисунками.

— Я просматривал газеты. Не только местные, но и московские газеты уже пишут об этих рисунках. Оказывается, их обнаружили еще несколько месяцев назад. Академия наук, кажется, хочет направить в пещеру Карякэ специальную комиссию. О сроке ее прибытия мне не удалось узнать. Среди ученых, очевидно, есть такие, которые относятся к рисункам с сомнением. Например, одна из статей озаглавлена: «Памятники каменного века или шутка природы?»

— Все же странно: для чего нашему хозяину понадобилось уничтожить их?

— Уместный вопрос. После получения радиограммы я тоже подумал об этом. Теперь понимаю. Это политика, Миллер! Если память мне не изменяет, еще в тридцать третьем году в Германии были выпущены альбомы рисунков, сделанных людьми каменного века на стенах пещер. Я помню и специальный кино» журнал на эту тему. Цель была в том, чтобы сказать: «Вот смотрите! Еще наши пращуры сотни веков тому назад умели творить такие произведения искусства. Обратите внимание на то, что эти рисунки имеются только в пещерах Западной Европы, на территории, где всегда жили арийцы. Там, где живут другие расы, их нет. А мы — арийцы, люди высшей расы.

Оставленные нашими пращурами произведения древнего искусства являются одним из бесспорных доказательств того, что арийцы стоят несравненно выше других народов!» Вот как был поставлен вопрос!… И вдруг там, где жили какие-то неизвестные азиаты, тоже находят рисунки и кричат на весь мир: «Погодите-ка, господа! Такие рисунки рисовали и наши пращуры! Более того, эти рисунки еще древнее, чем рисунки в пещерах Запада». Теперь понятно, в чем зарыта собака, Миллер?

— Вот как!

— Одного часа достаточно, чтобы от азиатских рисунков ничего не осталось. — Зете рассмеялся. — Важно и то, что мой счет увеличится на несколько тысяч!… -он вдруг взглянул на Шарифа: — Ну-ка, скажи, школьник, на каком языке мы говорим?

— Не знаю, — пожал плечами Шариф.

— Эх, — покачал головою Зете, — плохо еще в наших школах изучают иностранные языки. Кстати, Шариф, укажи-ка на своем плане в блокноте, где вы фотографировали рисунки.

— Какие рисунки? — спросил Шариф с недоумением в голосе. — Мы фотографировали стены и здесь, и тут, и там… Стены почти везде такие… пестрые. Сами увидите. Вот сталактит этот помню. Он примерно здесь, — острым концом карандаша Шариф коснулся плана.

— Ты покажи, где, например, этот медведь?

— Помнишь? — в голосе Зете послышалось раздражение.

— Медведь?! Вы и со мной шутите, как пошутили с дядей… Максимычем? Какой это медведь?

— Да вот же? — Зете отобрал у Шарифа карандаш и обвел им рисунок медведя.

— Вот оно как! — воскликнул Шариф, прикидываясь удивленным. — Действительно, можно подумать, что медведь! Так я могу всякой всячины найти! — Шариф начал водить по линиям другой фотографии — Чем это не цыпленок? А вот настоящий паровоз! Даже дым тянется за ним… А это…

Зете побледнел. У него вздрогнули губы. Шариф понял, что он ни одному его слову не верит.

— А ну-ка, марш отсюда, негодяй! — яростно закричал Зете.

Этого Шарифу только и надо было. Встал и неторопливо направился к двери.

ТЕНЬ ИСЧЕЗАЕТ В ТЕМНОТЕ.

Утябаев получил срочное задание! выйти навстречу автомашине, идущей из Энска, и в качестве проводника ехать с шофером до горы Шамартуба, что поднимается восточнее деревни Таняй. Вначале задание показалось очень легким. Но вспомнив, что до этой горы нет ни одной дороги, Утябаев понял, какая на него возложена ответственность. Ведь машина везла груз для операции, проводимой представителем Комитета государственной безопасности! Груз надо доставить без промедления. Через горы и овраги, по заболоченным лесам, — кто, кроме Утябаева, родившегося и выросшего здесь, — отыщет путь?

От Таняя до сенокосных угодий ехать было нетрудно. А дальше пришлось напрягать память, чтобы найти дорогу. Машина несколько раз увязала в грязи, пришлось стелить под колеса ветки, выталкивать ее плечами.

К вечеру они г. шофером добрались до подножия Шамартуба, мокрые от пота и обессиленные.

Из-за деревьев вышел Галин.

— А, так это ты и есть Утябаев? — улыбнулся капитан.

Утябаев покраснел, вспомнив, как неудачно он сидел несколько дней назад на дереве. Тактичный Галин ничем не напомнил ему об этом и тепло поздравил с поступлением на работу в милицию. Затем он заглянул в кузов машины. Здесь были баллоны с кислородом, походная электростанция и большая катушка с кабелем.

Разгружаться предстояло по ту сторону горы. После новых мытарств добрались до небольшой площадки на отроге горы.

— Видите? — показал Галин на дымок внизу, между деревьями. — К самому ужину приехали.

Вдруг он насторожился. С темного неба доносился шум мотора Из-за соседней горы появился самолет. Навстречу ему взлетела яркая ракета. Самолет сделал круг над горой и выбросил черные фигурки Неясными зонтиками открылись парашюты.

Водолазы прибыли! — крикнул Галин.

«Вот кому нужны баллоны с кислородом!» — подумал Утябаев.

Самолет сделал еще один круг и исчез за горой.

— Утябаев, — сказал Галин, — оставайтесь здесь и смотрите за вещами. Я помогу парашютистам разыскать майора Захарова.

— Сегодня не придется ужинать, — со вздохом сказал шофер, когда ушел Галин. — Ночью отсюда не выберешься.

Скоро совсем стемнело. Время тянулось невыносимо медленно,

Утябаев вдруг услышал какой-то звук неподалеку от машины и встрепенулся. Что-то хрустнуло в темноте, кажется, ветка…

— Кто там? — Утябаев и шофер вскочили с места.

Между деревьями за машиной мелькнула тень.

— Стой!

Утябаев бросился за тенью. «Ага! Идет к обрыву… Вот спрятался за деревом…»

— Эй, остановись! Не шути!

Когда Утябаев подбежал к обрыву, тень уже исчезла в ночи… С дерева, чудом державшегося над обрывом, тянулись вниз две веревки. Обхватив рукой дерево, Утябаев посмотрел вниз. Глубоко внизу в темноте зашуршали ветки.

— А вот ты где! Не убежишь!

Сжав зубы, Утябаев потянулся к веревкам, но в это мгновенье внизу дернули одну из них. Развязался хитрый узелок, и обе веревки упали в темноту.

ШАРИФ ОСТАЛСЯ ОДИН.

В подземном саду тихо. Здесь листья не шелестят под ночным ветерком…

Махмут у грота нетерпеливо ожидает Шарифа. Вот-вот выйдет Шариф и радостно шепнет:

— Дорога открыта! Бежим!

Сколько ночей они ждут этого!

И вдруг загудели сирены точно так же, как в день аварии на электростанции. Нет, еще сильнее, еще тревожнее!

«Попались»… У Махмута бешено забилось сердце.

— Шариф! Шариф!

— Я здесь, — услышал Махмут голос друга.

Что это? Такие знакомые, такие мягкие черные глаза Шарифа стали необычными, влажными. На длинных ресницах сверкнули слезы.

Шариф горячо шепнул:

— Там работы осталось немного, на несколько часов… Из щелей между камнями дует ветерок… Лесом пахнет. Трактор где-то ходит. Было так хорошо слышно…

— Правда?! Давай сейчас же уйдем!…

— Нет, Махмут, нельзя. Нас сразу же начнут разыскивать. Вода в речке не успеет подняться до нужного уровня, как нас догонят.

— Лучше завтра.

— Это, конечно, так… А трактор?.. Не ошибся ли ты?

— Нет, Махмут, это точно! Трактор! Долго я прислушивался. Далеко где-то гудел… Я заслушался. Это было, как музыка.

Они юркнули в «берлогу». Душераздирающий кашель Андрея заставил ребят опомниться.

— Проклятые! — выругался он. — Спят, как убитые! Ничего не слышат и не видят! А работа? Почему молчите?

Ребята вышли в сад.

— Что за тревога была? Почему ревели сирены? — шептал Шариф другу.

Но разве это мог знать Махмут?

Андрей сегодня был чем-то возбужден и говорил больше, чем обычно. Из его болтовни ребята поняли, что о причине тревоги он тоже знает не так уж много.

Стало ясно лишь одно: переполох связан с возвращением Зете «с прогулки». Всех людей срочно разбудили и куда-то направили.

Через несколько минут ребятам приказали явиться в склад с оборудованием.

Зете и Миллер стояли в глубине склада и возбужденно разговаривали.

— Как вы думаете, скоро они могут пробиться сюда? — спросил Миллер.

— Трудно сказать. Во всяком случае пока они будут разбираться в подземных лабиринтах, пройдет не менее четырех-пяти суток.

— А, может быть, они ищут не нас? Мало ли что может…

— Но кругом посты, водолазы… Я видел своими глазами.

— Что же делать?

— В двадцать три часа выйду в эфир.

— Опять уйдете наверх? Но…

— Нет. Для таких исключительных случаев у нас имеется замаскированная антенна, выведенная на землю.

— А если запеленгуют?

— Не успеют. Мне надо дать только условный сигнал об опасности. Это займет не более нескольких секунд. Ответ получим немедленно. Но если хозяин, как и наш упрямый янки, не разрешит эвакуировать базу, тогда уж решим все сами… Понимаю… Но время идет…

— Что поделаешь?.. Другого выхода не вижу.

Они были так поглощены разговором, что не обратили на ребят некакого внимания.

— Земля, кажется, горит под их ногами! шепнул Махмут, отыскивая руку друга.

— Не под ногами, а над головой! — поправил Шариф.

Неужели вправду ищут их? Эх, скорее бы нашли!

До самого вечера ребята перетаскивали грузы по бесконечным пещерным ходам. Наконец, им разрешили идти спать. Но они не спали. Когда все стихло, Шариф ткнул пальцем Махмута. Бесшумными тенями они пробрались в грот. Наступило самое трудное — убрать камень, запирающий подземную речку.

Дрожа не столько от холода, сколько от волнения, Шариф полез в воду.

— Включи фонарь… А узелок с пищей?..

— Где он?

— Ты же сам держал узелок в руке!

— Эх! Вот беда… Я положил его на землю в гроте. Позабыл. Придется возвращаться.

— Пошли вдвоем…

Тяжело дыша, дошли до пещеры, в которой лежали скелеты когда-то замученных людей.

Шариф торопливо полез в щель под камнем.

И вдруг случилось непоправимое… Камень со скрежетом сдвинулся с места и с грохотом обвалился. Махмут остался по одну сторону камня, а Шариф — по другую. Щель между ними была закрыта.

Ребята попытались отвалить камень. Но разве могут два мальчика сдвинуть многотонную глыбу?

— Иди, Махмут, без меня, — услышал

Махмут шепот друга. — Слышишь? Уходи!

— Что ты говоришь!

— Уходи, говорю!

— Как я могу без тебя? Нет! Постарайся там найти что-нибудь, чтобы свалить камень…

Внезапно кто-то громко спросил на немецком языке:

— Кто здесь?

Услышали! Махмут, уходи! Быстро! Уходи! Воду закрой! Воду!

— Без тебя не пойду!

— Уйди! Не то все погубишь! Наших приведи!

— Эх, Шариф…

— Тсс! Сюда идут! Беги!

Яркий луч фонаря ослепил глаза Шарифа.

— А-а! Вы здесь? — Зете железной рукой схватил Шарифа, вытащил из грота в сад и увидел яблоко, выпавшее из узелка. Глаза его налились кровью.

— Яблоки воруете?

От сильного удара в подбородок Шариф отлетел в сторону и упал.

Откуда-то прибежал Андрей.

— Что они сделали? — испуганно спросил он.

— Так ты наблюдаешь за ними, старая вонючая свинья?

— Ой!

Неуклюжее тело Андрея, как мешок с костями, тяжело свалилось на Шарифа.

— Ой!… Я… Я… не видел… Я их…

— Встань! Где другой мальчишка?

Шариф не мог встать. Зете поднял его, схватил за порванный воротник.

— Где?

Наверно, спит… — пробормотал Шариф, выплевывая кровь.

— Иди! — Зете толкнул Андрея. — Приведи сюда!

Андрей, задевая плечами деревья и полки, помчался к «берлоге» ребят.

— Там никого нет! — прохрипел он, возвращаясь.

— Где он? — тихо спросил Зете. — Если не скажешь, пощады не жди!

— Не знаю, — зашептал Шариф.

— Врешь, собака!

Если не верите, зачем спрашиваете?..

— За камнем, что ли, остался? — Зете показал в сторону грота.

— В темноте я случайно толкнул камень.

— Вот он и свалился. А Махмута со мной не было.

— Где же он?

— Я думал, что он шутит со мной: спрятался между полками и молчит. Я ждал, ждал, а его все нет и нет. Вот и начал его искать. Споткнулся и ударился о дерево. Упали яблоки. Я собрал их и решил спрятать, чтобы не попало от Андрея… Поэтому я пошел в грот… Думал, может быть, и Махмут там прячется…

— Врешь!

Злые глаза Зете смотрели то на Шарифа, то на Андрея.

— Сейчас же найдите его! Не найдете обоих…

Освещая фонарем сад, Зете сам приступил к поискам.

— Махмут! — громко крикнул Шариф. -Выходи же! Нехорошо так! — И подумав, добавил: — Не бойся. Если сейчас же выйдешь, бить не будут…

— Я убью его! — Андрей с яростью сжал кулаки. — Пусть только покажется!

«Затянуть бы время еще на полчаса! — мелькнула мысль у Шарифа. — Тогда вода скрыла бы все следы Махмута».

С озабоченным видом он задерживался у каждого дерева, у каждой полки, заставляя Андрея направлять свет фонарика то в одну, то в другую сторону.

Обошли весь сад.

— Ну? — Зете подошел к Андрею. — Где?

Андрей издал стон, напоминающий визг собаки.

— Я спрашиваю: где? — Зете усмехнулся и дал Андрею одну за другой две пощечины. -Где?

— Я не знаю…

«Если бы еще минут пятнадцать-двадцать», — подумал Шариф.

— Он никуда не мог уйти. Вся сигнализация в порядке. Подними людей! Трех человек! Быстро!

Андрей убежал.

— Ну, дружок, — очень ласково обратился

Зете к Шарифу. — Я научу тебя, как врать…

«Еще бы десять минут», — с тоской думал Шариф.

Раскачивая фонарь, появился Андрей.

— Сейчас придут!

— Включи свет!

Ярко загорелись лампы. Вошли трое и зажмурили сонные глаза. Зете повел всех в грот.

Шариф видел, как внутри грота Зете, жестикулируя, что-то объяснял. Подошли к камню и попытались сдвинуть его.

— Дядя Андрей! — закричал Шариф. — Он здесь!

Все вернулись в сад.

— Где?

— Скрипнула дверь в столовой. Наверно, он там прячется…

Осмотрели столовую, кухню и даже спальню Андрея.

— Соврал?

— Я ясно слышал: дверь скрипнула. Кто же может там ходить? Я думал, что это он.

Вероятно, чтобы оправдаться перед Зете, Андрей с силой ударил Шарифа. Зете приказал;

— Уберите камень и вытащите его… Надо проучить! А затем закроете его там же… Там у него будут друзья, — по-видимому, Зете намекал на скелеты. — Перед тем, как закрыть, покажите их ему при свете…

Он круто повернулся и пошел.

— Ну, идите! — Зете посмотрел на часы и торопливо добавил. — Куда вы? Голыми руками ничего не сделаете. Берите инструменты!

Зете еще раз посмотрел на часы и поспешил к выходу из сада.

— Двадцать три часа по нью-йоркскому времени, — вспоминал Шариф. — Это по-нашему…

Андрей откуда-то принес тяжелый пневматический молот. Вскоре послышалось, как он дробно застучал в гроте. Не камень грыз этот инструмент, а сердце Шарифа. «Плотно ли Махмут закрыл воду? А если воды накопилось мало? Тогда найдут Махмута!…»

Камень не хотел сдаваться. Но вот дробь молота прекратилась. Стало очень тихо.

Вдруг кто-то закричал нечеловеческим голосом. Шариф бросился в грот.

Нет, это кричал не Махмут! Это завопил тот, кто первым увидел скелеты. Остальные посмеивались над ним.

Что-то теперь будет… Сейчас они подойдут к речке… Сейчас… Вот сейчас… Почему так долго? Неужели Махмут не запер воду? Ага! Они разговаривают… Идут к выходу…

Шариф облегченно вздохнул. Он знал, что сейчас будут бить его, а он был готов к этому…

ХИЩНИКИ В ОСАДЕ.

Шариф пришел в сознание. Вокруг странно колебался красновато-желтый свет. Что это?

Нет, это не свет. Ведь его глаза закрыты. К тому же он лежит на камнях лицом вниз.

Шариф попробовал перевернуться на спину. Но все тело, все суставы нестерпимо болели. Он застонал. С трудом пересиливая боль, Шариф приподнялся и сел.

Вокруг темно. Где же он?

Что-то сухо стукнуло под его рукой. Скелет!

Теперь понятно, где его бросили избитого до полусмерти.

Шариф медленно полз к речке.

Вода показалась ему совсем не холодной.

Он осторожно намочил лицо. Но боль от этого не убавилась.

Долго, очень долго Шариф добирался до «берлоги» и вдруг услышал знакомый кашель.

— Ты еще не сдох? — Андрей нехорошо выругался. — Я вышел посмотреть, как ты шагаешь на тот свет! Чего вытаращил глаза, черт искалеченный?

Шариф снова потерял сознание. Только через несколько часов ему стало лучше. Андрей накормил его какими-то помоями и куда-то повел.

— Пошевеливайся, черт!

Они прошли по знакомым Шарифу ходам и в конце концов оказались на военной базе.

Здесь было тревожно, светло и шумно. Шариф с первого же взгляда понял, что базу разбирают. Значит, на земле и вправду их ищут! Вот почему все оборудование они перевозят куда-то еще дальше. Дела их неважны, раз не только Зете, но и Рестон с Миллером в поте лица орудуют инструментами.

Шарифу велели загружать вагонетку. От изнеможения у него кружилась голова, перед глазами мелькали пятна. Он дошел до груды металла, но поднять что-нибудь у него не хватило сил. Шариф покачнулся и упал.

Кто-то зло выругался:

— Нашли работника! Раздать ему — ив могилу!

— Не суйте нос не в свое дело! — оборвал его Зете. Он пристально посмотрел на Шарифа и коротко бросил — Полежи тут…

Глаза мальчика закрылись. Он почти не слышал, как стучат молотки.

«Разбирайте! — думал он. — Разбирайте!

Все равно уже никогда ничего вам не восстановить!…»

Он проснулся от того, что молотки вдруг перестали стучать.

Шариф приоткрыл глаза. Все стояли полу* кругом возле Рестона, Зете и Миллера.

— Друзья! — сказал Рестон по-немецки, и у многих нахмурились лица. По-видимому, это слово здесь употреблялось не часто. — Друзья!

Блокада усиливается. Все выходы взяты под наблюдение… Видите, мы ничего от вас не скрываем… Нет сомнения в том, что они не знают ни о том, сколько нас здесь, ни о том, что мы делаем. Они, по всей вероятности, ищут не нас, а что-то другое.

Слушатели недовольно загудели.

— Опасно не то, что они что-то ищут, продолжал Рестон. — Поищут и уйдут. Опасно то, что они привезли водолазов, которые будут стараться проникнуть в пещеры через водные преграды. Если они увидят хотя бы один кусок металла или какие-нибудь следы, наводящие на мысль, что тут были люди, они пойдут дальше. Понимаете? Поэтому здесь ничего не должно быть оставлено! Никаких следов! У нас очень мало времени для того, чтобы перевезти все это, — Рестон развел руками. — Не успеем.

Поэтому нам необходимо все спрятать и поднять воду. А потом мы сюда снова вернемся.

Не пройдет и полугода, как мы восстановим нашу базу! Вас ждет большая награда и все блага беззаботной жизни!

Работа возобновилась.

Рестон взглянул «а Шарифа и сказал Зете:

— Хорошо его разукрасили.

— Педагогика! — покривился Зете.

— А на того, другого, ваша педагогика не подействовала?

— Не беспокойтесь, как только завершим работы, я сам его найду. Живой или мертвый, он получит свой курс обучения!

— А зачем вам этот?

— Мне он нужен только лишь для одного дела. А после…

У Рестона, по-видимому, пропал интерес продолжать разговор, и он отошел.

— Что лежишь, как истукан? — вдруг заорал Андрей. — Вставай!

ЧЕТВЕРО.

На месте базы осталась темная пустота.

Все дальнейшее было как сон. Шариф слабо помнил, как Зете втолкнул его в лифт. Когда лифт поднялся, внизу раздался взрыв.

Ударило взрывной волной. С потолка посыпались камни. Где-то там, в колодце лифта, с грохотом обрушились стены. Кто-то закричал душераздирающим голосом и умолк.

Все, кто был внизу, остались под камнями. Уцелело лишь четверо: Шариф, Зете, Миллер и Рестон.

Случилось такое страшное, невероятное, что Шариф никак не мог поверить в это.

— Кончено, — сказал Рестон облегченно.

Внизу послышался слабый стон.

— Кто-то жив еще, — глухо проговорил

Зете. — Но ничего, сейчас там поднимется вода… Пошли!

Когда дошли до каких-то ворот, Рестон достал из кармана ключ.

— Не надо тратить времени, — сказал Зете.

— Как?! — возмутился Рестон. — Согласно указанию мы должны уничтожить завод и все оборудование. Горючего у нас для этого достаточно.

— Оставьте! В этом нет необходимости.

— Над нами каменная гора высотой в триста пятьдесят метров. Все ходы остались под водой и под камнями. Кто сюда может проникнуть?

— Но…

— Скажем, что уничтожили. Проверить все равно никто не сможет.

Рестон недоумевал:

— Вы возражали и против уничтожения оборудования базы. А теперь…

— Мистер Рестон! Если хотите, оставайтесь здесь и уничтожайте «согласно указанию*. А нам необходимо уходить, пока не поднялась вода у выхода.

Рестон подумал и махнул рукой, дав понять, что в конце концов ему все безразлично.

Дошли до сада. Здесь было светло и тихо.

У Шарифа в голове теснились страшные мысли:

«Они собираются покинуть пещеру… Почему меня оставили в живых? С какой целью?.. Ведь ясно, что все равно убьют! Да, убьют! Это им ничего не стоит… А где же Махмут?»

Конечно, сейчас они не оставят его одного в саду. Фонарь у него пока не отобрали! Забыли! Надо держать фонарь так, чтобы не бросался в глаза… Что же делать?

Рестон повел всех в свой кабинет.

— Много груза не берите! — сказал ему Зете — Только самое необходимое!

— Хорошо!

Шариф понял, что руководство полностью перешло к Зете.

Когда Рестон отошел к столу, Миллер шепнул Зете:

— Может быть, не сейчас, а позже?..

Зачем тянуть?..

— А как… с твоим щенком? — Миллер движением зрачков указал на Шарифа.

— Будет пока с нами. Пусть смотрит. Это поможет ему развязать язык.

Зете взял Шарифа за подбородок и сказал по-русски:

— Что бы ни случилось, ни звука! Ясно?

Затем он повернулся к Рестону:

— Думаю, что вы не забыли о моих алмазах?

— Ваши алмазы?.. а… понял! Алмазы Пауля Шульца… то есть, ваши… Сейчас. Вот они. Но…

Рестон что-то положил на стол. У него тряслись руки.

— Но… вы… не собираетесь ли и меня… Нет! Нет! — вскрикнул он. — Возьмите меня с собой! Я согласен на все!…

Он отступил назад и вдруг засунул руку в карман. В одно мгновение Миллер перехватил его руку у запястья. Но уже раздался выстрел, и пуля ударилась в стену за спиной Зете.

— Стрелять не умеешь, трус! — усмехнулся

— Зете.

— Я… Я…

— Слушайте, мистер Рестон! Я не собирался вас казнить. Но вы нам просто не нужны!…

— Что вы хотите сказать?

— Подумайте! Вы для нас будете обузой.

— Появиться вместе с вами на земле — значит, непременно попасть в руки чекистов. К тому же вы знаете слишком много… Поэтому и здесь вас оставлять нельзя. Нам ничего не остается, как… Вы меня уже поняли? Вы же сами отказались от нас. Я вам сразу предлагал, как только стало известно об опасности: «Мистер Рестон, необходимо немедленно демонтировать базу и эвакуировать на безопасное место». Вы не согласились. Вы ждали указаний своего хозяина. Тянули время. Поэтому часть оборудования пришлось не демонтировать, а уничтожить.

— Нет! Я слушался вас! В указании хозяина было сказано, что оборудование необходимо уничтожить, чтобы никаких следов не осталось.

— А я, по-вашему настоянию, не давал такого приказа. Меня… пожалейте меня… я…

— О, я понимаю вашего хозяина! Он такой же трус, как и вы. Он боится, что коммунисты нападут на его след. Ведь если тайна будет обнаружена, поднимется скандал на весь мир!

— Ваш хозяин не сможет оставаться в тени. И американское правительство, хотя и не желает этого, будет вынуждено распорядиться о его аресте. А как вы думаете, зачем все это я рассказываю?

— Герр Зете! Меня…

— Слушайте же! — закричал Зете. — Германия поднимает голову! Вермахт — это непревзойденная армия в мире! Правда, нам пока еще нужны и такие помощники, как вы. Но они были всегда, и всегда найдутся! Мы, конечно, уважаем их. Вы тоже помогали здесь ускорить и расширить нужное нам производство. Неплохо обеспечивали деньгами. Мы были довольны вами. Но все имеет свой предел. Ваш хозяин и вы уже нам не нужны. Знайте! Прежний хозяин этой пещеры — законный ее хозяин — и сейчас остается ее хозяином! А мы — его представители. А ваш хозяин… он же сам дал указание уничтожить базу! Для него сейчас ничего не осталось. А мы, мистер Рестон, мы еще придем сюда! Жаль только то, что вас не будет с нами…

— Герр Зете! — Рестон опустился перед

— Зете на колени. — Вы… я…

— Не ко мне обращайтесь, а к богу, чтобы он дал вам место в раю. А от того, что вы придете домой, толка не будет: вы же сразу попадете в руки полиции! Ведь и раньше вас от электрического стула спас только ваш хозяин.

— Видите, я о вас все знаю, мистер Рестон, или, говоря правду, Тэд Тиркелл, которого до сих пор ищет американская уголовная полиция!

Рестон опустил голову, словно пораженный ударом.

— Тогда, слушай, — неожиданно вскрикнул он со злостью. — Здесь вы не построите базу!

— Почему же, мой дорогой?

— Причина простая! Детали, механизмы и приборы, самые необходимые и которые невозможно здесь производить, я спрятал не там, где вы рекомендовали, а в более надежном месте. Сколько угодно ищите, вы их все равно не найдете! А привезти их из Германии не сможете: это вам уже не тридцать пятый год!

Зете вздрогнул:

— О мистер Тиркелл, спасибо вам за интересное сообщение. И зря вы петушитесь!

Вы сами сейчас расскажете, где и что вы спрятали. О, я знаю сотни способов, чтобы вы от нас ничего не скрыли!

— Герр Зете!… — задрожал Рестон. — Я перегнул палку. Я расскажу! Но умоляю: не убивайте меня. Я же ничего плохого вам не сделал. Согласен на все ваши условия… Герр Миллер, помогите мне убедить его! Вы же поверенный нашего хозяина!…

Миллер молчал.

— К вашему несчастью, — сказал Зете, — герр Миллер связался с людьми вашего хозяина только лишь по секретному заданию нашего хозяина.

— Изменник!

— Время не ждет. Рассказывайте!

— Не убивайте меня, герр Зете! Я дам план! Он здесь…

Рестон передвинул коврик на полу и вынул плоский камень.

Все остальное произошло так стремительно, что Шариф даже не заметил, когда Зете выхватил пистолет. Раздался выстрел.

— Что… вы… сделали! — прохрипел Рестон. — Вот… план…

Его рука все еще тянулась под пол.

И в тот же миг грянул новый выстрел. Это уже сделал Миллер. Рестон ткнулся носом в пол. Но его палец все-таки успел коснуться какой-то кнопки. Тотчас же погасли лампы и стены задрожали от глухого взрыва.

Зете и Миллер одновременно вскрикнули:

— Завод!

— Электростанция!

Миллер включил фонарь. Зете грубо оттолкнул ногой труп Рестона от отверстия в полу.

— Проклятый янки! Он нажал кнопку!

Зете и Миллер мрачно смотрели друг на друга.

— Вы знали, что электростанция заминирована? — спросил Миллер.

— Не могу представить, когда он успел это сделать.

Все погибло…

— Без электростанции мы ничего не сделаем… И восстановить… пожалуй, уже не сможем…

Шариф услышал какой-то звук в коридоре. Кто-то стонал.

— Тсс!

Зете бесшумно распахнул дверь. В одной руке он держал фонарь, в другой пистолет. Прогремел выстрел.

Зете спокойно закрыл дверь.

— Ганс. Был хорошим механиком… Слушайте, Миллер, мы должны торопиться!

— Вода дойдет сюда?

— Нет. Но может закрыться последний ход.

— Вы говорили, что тот ход был закрыт после того, как через него сюда проникли мальчишки.

— Да, закрыли. Придется потрудиться.

— Другого пути у нас нет. Но нет худа без добра.

— Там рисунки. Может быть, их уничтожение хоть немного оправдает нас дома…

Они торопливо что-то искали, рылись в сейфе, в ящиках.

«Сейчас, или уже никогда!» — вдруг подумал Шариф. — На полу валяется ключ Рестона…»

Прыжок. Шариф схватил ключ. Еще прыжок. Шариф за дверью.

— Стой!

Секунда… Еще секунда. Как долго он не может повернуть ключ… Наконец-то щелкнул замок…

Зете бесновался в кабинете.

Шариф двигался в темноте на ощупь, по памяти. Вот дверь в сад. Но открыть ее уже почти нет сил. Он ударил дверь плечом. Не открывается… Еще удар. Дверь распахнулась.

В саду также темно. Но дорогу в грот он все равно найдет. Надо идти прямо… А теперь налево мимо полок. И снова прямо…

Но почему стало так душно, жарко и влажно? Что это так шипит? Пар?.. Да, ведь взорвана электростанция! Пар бьет наружу! Что будет?..»

Внезапно его схватили сильные руки.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА.

Как бы тяжело ни было от того, что Шариф остался «там», Махмут в конце концов понял, что поступил правильно, когда ушел по его просьбе.

Он достал молоток, зубило, лом и взялся за работу. Через щели между камнями дул прохладный ветерок. После того, как он справился с тремя большими камнями, дело пошло быстрее. Тут лежали камни поменьше. Их можно было убирать, не разламывая. Эх, если бы ход был пошире, да таскать бы их поближе!

Махмут решил чуточку передохнуть. Он выключил фонарь и лег, прислушиваясь. Вдруг он встрепенулся: над ним была ясно видна неровная поверхность камня. Не поверив своим глазам, он пощупал камень рукой и увидел свои пальцы… Да, это был дневной свет, правда, очень ослабленный извилистыми и узкими щелями между камней. Но все же свет, идущий снаружи!

Махмут, разгорячившись, снова взялся за работу. Ему показалось, что теперь его ничего не остановит. Но работы впереди еще было много.

Махмута радовало, что становилось светлее и светлее. Но затем постепенно стемнело.

Наступила ночь.

Махмут был вынужден сходить назад, чтобы напиться воды. Съел одно яблоко. И снова взялся за молоток.

К утру аккумулятор «сел» окончательно. Красная нить лампочки не давала никакого света. К счастью, уже можно было обходиться и без фонаря.

Впереди остался только один камень. Однако он был большой и очень крепкий. Долго пришлось с ним возиться. Махмут устал.

Наконец, камень кое-как сдвинулся с места. «Ну, и дурак же я! Сколько потратил времени! Не раскалывать его надо было, а просто столкнуть!»

Он отполз чуточку назад, острый конец лома засунул в щель между камнем и стеной. Раз! Еще раз!

Вдруг камень с грохотом скатился куда-то вниз. На одно мгновение показалось ослепительно светлое небо, впереди мелькнула ярко зеленая гора. Но тотчас же Махмут вынужден был зажмурить глаза. Оказывается, скатившийся камень служил опорой для других камней, лежащих над ним. Что-то треснуло, больно ударило по голове, по спине. Махмут не успел даже пошевельнуться, как оказался под камнями.

Нет, он был жив! И ничего у него не болело. Чтобы не задохнуться, он быстро приподнял голову, придавленную землей и мелкими камнями. Сравнительно легко освободилась и правая рука. Но повернув голову назад, Махмут ужаснулся: как он сумел остаться в живых! Чистая случайность!

Свободной рукой он отбросил несколько камней, лежащих у него на плечах. Однако остальные камни сдвинуть было трудно, они были очень тяжелые.

Лома не видать. Молоток лежал впереди. Был бы он только на один сантиметр поближе! Но нет же, рукой не дотянуться.

Потеряв надежду достать молоток, Махмут взял камень и решил пользоваться им вместо молотка. Но от этого пользы было мало. Камни были крепкие.

Стали ныть и спина, и ноги. Казалось, что кромки камней врезаются до костей.

«Хотя бы найти зубило», — подумал Махмут и снова потянулся к молотку. Ну, еще немного, еще! Наконец-то пальцы коснулись рукоятки! Схватить бы ее!

Но молоток вдруг сдвинулся еще ниже.

«Может быть, внизу проходит дорога. И какой-нибудь путник его услышит?»

— Эй! На помощь!… Эй!…

Нет, никто не отвечает…

— Эй! На помощь!…

На голову опять посыпались камешки. Махмут хотел рукой убрать их, но нечаянно задел за воротник рубахи. Как он раньше не додумался до этого!

Он разорвал воротник на полоски и, связывая их, сделал петлю.

С первого же броска сумел захватить молоток петлей.

Он освободил от камней сначала левую руку, а затем спину.

Рука была ранена. Махмут сделал перевязку, оторвав часть все той же рубахи, и опять взялся за молоток. Удобнее стало работать, но не легче. Махмут изнемогал.

Наконец, свободны и ноги! Они одеревенели: не сгибаются и ничего не чувствуют; ужасно болели спина, грудь…

Но до них ли теперь! Свобода! Скорее убраться отсюда! Найти дорогу, людей! Освободить Шарифа и задержать врагов!

Махмут не смог встать на ноги… Он понял, что спускаться прямо вниз невозможно, гора слишком крутая. Нельзя было и подниматься в гору. Можно идти только по террасе, которая тянется на уровне выхода из пещеры.

Он полз, полз и вышел к ложбине. Пожалуй, только ложбина может привести к дороге и к воде.

Ниже Махмут увидел ровную площадку, покрытую зеленой травой. Здесь он остановился передохнуть. «Может быть, скоро и туман рассеется…»

Немножко отдохнув, он пополз дальше. Здесь уже земля была ровной, а острые камни встречались реже.

Нет, он не намеревался спать. Но глаза закрылись сами…

Махмут проснулся от того, что ветерок теребил его волосы, слипшиеся от глины.

Как приятно увидеть над собой синее небо. Синее, синее!

Ноги опухли, ныли, особенно левая. Махмут хотел приподняться, но со стоном свалился. Через несколько минут, переборов себя, он тронулся с места. Что-то в кармане мешало ползти. Махмут вспомнил, что это последнее яблоко.

А как пить хочется! Бывает ли желание сильнее этого?

Чтобы осмотреться, Махмут приподнялся. В кустах кто-то был. Он хотел крикнуть, но вовремя удержался. Оказалось, что там резвились два медвежонка.

Они почуяли запах человека, насторожились, а затем вперевалку стали медленно приближаться. «Этого только не хватало».

Из-за деревьев показалась огромная медведица и пошла за своими детенышами…

СВЕТ СОЛНЦА.

Утябаев насторожился. Он ясно услышал хруст кустарника в овраге. Нет, все тихо. Только две птицы над оврагом летят, неторопливо взмахивая крыльями.

Но вот опять хруст. Кто это? Плохо видно, мешают деревья. И вот вдруг он разглядел. Два медвежонка! Эх, никого кругом нет. Вот бы показать! После расскажешь, пожалуй, не поверят… Ну и здорово же они играют, катаются на траве.

Медвежата, как по команде остановились. «Почуяли какого-нибудь зверька», — подумал Утябаев.

Медвежата осторожно двинулись вперед, вытягивая морды. Кого они увидели? В густой траве лежит человек! Спит? Почему он не двигается?

Из-за деревьев, негромко урча, вышла медведица. Вот она поднялась на задние лапы и отвесила медвежатам крепкие «пощечины». Куда, мол, лезете без моего разрешения! Медвежата заскулили. Через несколько секунд семейство косолапых исчезло в кустах.

А человек внизу не двигался.

Утябаев торопливо опустился в овраг.

Это был подросток. Одежда на нем оборвана. Лицо в грязи, волосы слиплись. По-видимому, у него не двигаются обе ноги и одна рука.

— Мальчик!

Подросток приподнял голову и чуть слышно шепнул:

— Агай, спасите Шарифа!…

— Ты — Махмут? — вскрикнул Утябаев.

Да…

— Махмут! А мы вас ищем! Айда быстрее!

— Агай, у меня ноги… Вы бегите! Я подожду здесь. Бегите же, пожалуйста!

— Да, браток, ноги у тебя неважные. Я тебя на спине… Держись за шею… Тебе надо немедленно к врачу.

Через час Утябаев, бледный и мокрый от пота, положил у ног Захарова бесчувственного мальчика.

— Махмут?! — вскрикнул Захаров. — Воды, скорей воды!

Через полчаса Махмут стал разговаривать.

Всегда спокойный и хладнокровный, Захаров на этот раз не смог скрыть своего волнения:

— Изуверы! — сжав зубы, произнес он.

— Положение у мальчика тяжелое, — проговорил Галин. — Много пережил. Вероятно, нервная система расшатана. Неужели все, что он рассказал! — правда?

— Похоже на правду, товарищ Галин. Отправьте мальчика немедленно в больницу.

К Захарову подошел молодой чекист и доложил:

— Водолазы нашли в пещере под водой электрический кабель и крупные металлические детали. Они спрятаны совсем недавно, на них нет даже признаков ржавчины. Несколько минут назад водолазы услышали подземный взрыв, после чего вода начала быстро подниматься.

Через минуту поступило новое сообщение: найден выход из пещеры, о котором говорил Махмут.

А еще через час оперативная группа во главе с Захаровым прошла в пещеру со скелетами и оказалась в искусственном подземном саду.

Тут было душно, как в бане. Настораживало какое-то шипение, доносящееся откуда-то из глубины пещеры.

Где-то хлопнула дверь.

— Выключить фонари! — приказал Захаров шепотом. Кто-то, задевая ветки деревьев и полки, приближался.

Его схватили и осветили лицо фонарем. Шариф!… — вырвалось у Галина. У Шарифа дрожали губы, на глазах сверкали слезы.

— Товарищи! Здесь остались двое… Всех остальных они убили…

— Где они?

— Я их запер…, Вот ключ…

Вдруг со стороны столовой с шумом хлынула горячая вода.

— Скорее! — Шариф, показывая дорогу, побежал впереди чекистов. — Взорвали электростанцию. А там из-под земли бьет горячий пар. Может затопить! Другого пути нет!

Как только Галин всунул ключ в замок, фонари опять были выключены.

— Ах, сопляк!… — первым в коридор выскочил Зете и тут же был схвачен чекистами. Не успел опомниться и Миллер.

В саду творилось невероятное: горячим ключом била вода. Кто-то из чекистов обжег себе ногу.

Когда прошли подземную речку, позади что-то загрохотало, стены вздрогнули. Долго было слышно, как где-то происходит обвал за обвалом.

Наконец, земля успокоилась.

«По-видимому, горячий пар соединился с холодной водой, протекающей за электростанцией, и давление его снизилось», — подумал Шариф.

Он понимал, что теперь путь в пещеру закрыт и из всего того, что было там, ничего не осталось.

«А рисунки уцелели! Мы еще будем в Карякэ! — радовался он… И вот он — долгожданный, бесконечно дорогой белый свет!

Шариф покачнулся. Но Галин успел его удержать от падения.

Когда все вышли, Захаров внимательно посмотрел на Миллера:

— Если не ошибаюсь, господин Эдгар Дэвидсон?

Миллер вздрогнул.

— О, господин, я рад, что встретился с человеком, который все знает! Меня, туриста, приехавшего в Советский Союз, обманули плохие люди, и я попался в ловушку!

— Не считаю нужным слушать вашу болтовню, — перебил его Захаров. — Личность человека, прибывшего в Советский Союз с документами убитого Эдгара Дэвидсона, органами госбезопасности уже установлена. — Он перевел взгляд на Зете. — Вы тоже нам знакомы. И давно! Вот только встретились поздновато. Но лучше поздно, чем никогда!

Захаров повернул лицо к Шарифу и улыбнулся.

— Ты и твой друг держали себя, как настоящие герои! — тепло и проникновенно сказал он. — Буду ходатайствовать о представлении вас к правительственной награде и не сомневаюсь, что вы ее получите!

Шариф плохо слышал Захарова. От света у него жмурились глаза. А от свежего лесного воздуха, от того, что он стоит на земле, среди родных людей, от того, что над ним горячее солнце и такое ясное и синее небо, кружилась голова.

Какое ты прекрасное, солнце Родины!

1

Кустым — мой младший брат (вежливое обращение к младшим по возрасту).

2

Майн готт — мой бог (нем.)

3

До тридцатых годов большинство тюркских народов, в том числе башкиры и татары, пользовались письменностью, основанной на арабской графике.

4

Вас ист дас? — Что это? (нем.)

5

Хэсрэт — горемыка.

6

Агай — дядя (здесь вежливое обращение к старшему).