Л. и Е. Лукины
      НАШИ ИДУТ!
      Я все равно паду на той,
      на той единственной, гражданской.
      Булат Окуджава
      Вот уже третий день шаталась вокруг города загадочная канонада, бухало то с юга, то с севера. Кто-то с кем-то, видать, выяснял отношения: то ли чечня с ОМОНом, то ли казаки с демократами.
      Озаряя улыбкой мрачный уставленный столами полуподвальный коридор, Леня Возгривый устремлялся танцующей походкой от сослуживца к сослуживцу, присаживался на краешек, подмигивал заговорщически.
      -- Наши идут!-- радостно сообщал он вполголоса.-- Либералы!
      У сослуживцев менялись лица. Некоторые тут же извлекали подрагивающими пальцами коробочки с драгоценными чинариками и предлагали закурить.
      -- Хватит! Сколько можно!-- блестя глазами, излагал Леня в то время, как сотрудник торопливо высекал искру и раздувал трут.- Накушались мы этого четверовластия! Будя!..
      Прикуривая, он зловеще взглянул на окованную жестью дверь, за которой когда-то, до сдачи остальных этажей в аренду, хранился пожарный инвентарь. Взглянул -- и поперхнулся. Дверь была приоткрыта, и в проеме маячила массивная фигура директора. Грозно сводя брови, шеф смотрел на Леню.
      -- А ну-ка зайди,-- сказал он негромко и, грузно повернувшись, скрылся в кабинете.
      Почувствовав себя крайне неуютно, Леня погасил окурок и, спрятав его за подкладку, прошел в тесноватое помещение с единственным зарешеченным окном.
      -- Чего панику сеешь?-- хмуро спросил директор.-- Какие еще, к лешему, либералы?
      -- Какие-какие!-- нагловато ответил Леня.-- Левые!
      Директор засопел.
      -- Еще раз рот откроешь,-- предупредил он,-- компенсации лишу!
      За горизонтом ухнуло, и это придало Лене силы.
      -- Не имеете права!-- сказал он.
      -- А вот имею!-- тихонько рявкнул директор и еще тише хлопнул ладонью по столу.-- Установка пришла: либералам (особенно левым) компенсацию можно не платить!
      -- Так какой же я либерал?-- закричал Леня.
      -- А чего ж тогда говоришь: наши идут?