Hekto Lukas
      Летопись
      Случилось сие в стародавние-давние времена в государстве маленьком и захолустном, названия которого за давностию лет никто уже и не помнит. Была тогда вокруг, как водится, феодальная раздробленность. Барон воевал барона и устанавливал в его земле свои порядки. В государстве том была, сказывают, королева - старушка дряхлая и немочная, в столице проживавшая. За древностию лет и никудышностию земель её никто не трогал. у и ладно. Важных баронов было восемь - по сторонам света. Их именами, собственно и назвали впоследствии стороны света: Север, Северо-Запад, Запад и так далее. Понятно, что род баронов Северо-Западов пошёл с парочки влюблённых, сбежавших из враждовавших меж собою семейств баронов Северов и баронов Западов и поселившихся в лесу. Вместе с ними посбегала в лес и прочая влюблённая молодёжь. Впрочем, было это всё так давно, что стало легендой, иначе - летописью. ынешний Важный барон Северо-Запад ни с кем никуда не сбегал, сердцем был холоден и всё свободное время (а свободного времени у Важных баронов, как известно, довольно много) посвящал наукам и языкам. Жил сей барон поблизости от более просвещённых держав и часто выписывал из-за границы книги, философов и учёных мужей. Он же покровительствовал единственному в родном государстве монаху-летописцу Вечеряге. Кабы не баронское покровительство, протянул бы Вечеряга ноги, ибо был он отшельником и питался подаянием. Благодаря же феодальной раздробленности и частым баронским сварам подаяния стало удивительно мало. Северо-Запад в разборки не вмешивался - разве что отбивал на своих границах натиски лесного барона Франциска Запада - то ли мужчины, то ли женщины, то ли паука. Все прислужники и челядины Франциска были на удивление уродливы - кого в лесу медведь помял, кого в детстве мамка в колодец уронила. Помимо Важных баронов жили в том государстве бароны простые, неважные. Они либо пристраивались к армиям своих более сильных соседей, либо объединялись друг с другом и вливались в котёл баронской свары. Году в *** от начала правления Лисоеды Гнилой(прозвище не столько от болотистости её земель, сколько от своеобразия заболеваний, как пишет в своей летописи Вечеряга), барон Северо-Восток, объединивший под своей рукой армии не только младших баронов, но и соседа, старика Востока, впавшего в детскую болезнь, разгромил армию Севера, а самого Севера убил на поединке. Хотел было захватить его земли, но тут из замка вышел единственный наследник убиенного младой Север - и "развернул врагам глаза зрачками прямо в душу", как сообщает Вечеряга. Что именно сделал тогда юный барон, установить не удаётся, одно известно точно: враги тотчас же отступили и покой Севера больше не тревожили, отправившись прямиком к роскошному замку Северо-Запада. По дороге наткнулись они на Вечерягу, и, приняв его за северозападного соглядатая, решили спалить. апрасно бедняга молил о пощаде, клялся, божился и проклинал. Приговор был приведён в исполнение безжалостным оруженосцем Северо-Востока Карамином, коий от добросовестности сиганул в костёр следом за Вечерягой. Последние слова несчастной жертвы донесены до нас несколькими оставшимися в живых воинами Северо-Востока: "Да будет вся ваша жизнь зависеть от Великой Летописи. Да будете вы стремиться в неё попасть, а тот, кто не попадёт, умрёт по достижении 50-летнего возраста в муках, как умираю сейчас я." Трудно поверить, что сжигаемый смог произнести такое внятное проклятие, однако дальнейшие события являются неоспоримым тому доказательством. Помирившиеся на время борьбы с Северо-Востоком Запад и Северо-Запад отбили натиск зловредного барона, стёрли с лица земли самого барона и почти всю его многочисленную армию, после чего земли усопшего пришлось делить Северу с Востоком, причём Север каким-то образом вновь умудрился повернуть старику Востоку "глаза зрачками прямо в душу" и спокойно отхватил себе изрядный кусок хороших земель. апрасно Северо-Запад искал Вечерягу в его хижине. Только от юного племянника сгинувшего в огне Карамина узнал он правду, за что обласкал того племянника необыкновенно и поместил при себе секретарём. Сам же барон занялся обнаруженной в хижине погибшего монаха летописью - и продолжал её около пяти лет, занося в неё все подробности жизни в окрестных землях - от владений юного Севера, до владений коварного Запада, существа без возраста и каких-либо внешних половых признаков. Видели того Запада то в костюме всадника, то в женском убранстве, то в рясе монаха, отправляющим какие-то крамольные обряды. Селяне считали его оборотнем и пугали страшными сказками своих детей. По прошествии пяти лет, во время которых Северо-Запад увлечённо изучал историю, в государстве творилось непонятное. Достигавшие 50летнего возраста селяне и бароны умирали в муках, и немало сельских лекарей было брошено в реки в жертву разгневанным богам, но пользы от этого не прибавлялось, и селяне с баронами продолжали умирать. Однако, умирали не все: некоторые бароны наоборот, как будто переставали стариться. Простые люди не понимали ничего, но кидать в речку баронов пока опасались. Северо-Запад, ничего об том не знал, ибо его окружали либо молодые крепкие деревенские парни, либо заграничные учёные монахи, на которых Вечерягино проклятье, понятно, не действовало. Однажды, после двухнедельной полемики с известным своей учёностью философом, прибывшим из восточных земель специально чтобы повидать Северо-Запада, вышеупомянутый барон отправился на верховую прогулку. День был ясный, возвращаться ему не хотелось, и он решил пообедать у одного из младших баронов: у Ликрия Светлоокого, весь род которого, как отмечается в летописи, отличался удивительной красотой. За обедом говорили не только об урожаях, бесчинствах Запада и заграничных новостях. Ликрий рассказывал о странных смертях своих вассалов, достигших 50летнего возраста. Однако, Важный барон слушал его не очень внимательно и не смог связать этих событий с проклятием Вечеряги, о котором он прекрасно знал. Дело в том, что прислуживать знатному гостю вызвался младший сын Ликрия - Алеон, свежий шестнадцатилетний отрок, интересовавшийся наукой и мечтавший познакомиться с учёным соседом. Учёный сосед не первый раз посещал усадьбу Ликрия, однако даже в последнее его посещение Алеон был слишком мал, поэтому можно сказать, что оба видели друг друга впервые. Северо-Запад как-то внезапно вспомнил, что племянник Карамина уже подрос и пора его изгонять из личных секретарей, и что предки Ликрия и Северо-Запада задолго до воцарения Лисоеды обменивались сыновьями и воспитывали их как родных. Ликрий слышал об этом впервые, но спорить с Важным бароном, да ещё и с обладателем Летописи Вечеряги - глупо. Через неделю подросший племянник Карамина, навьюченный Летописью и какими-то мускусами, привезёнными восточным гостем, был отправлен к Её величеству Лисоеде Гнилой на поклон - с просьбой не возвращаться обратно. Старуха Лисоеда, после проклятия Вечеряги как будто бы прекратившая стариться, очень заинтересовалась и племянником Карамина, и Летописью, которую она вздумала продолжать собственноручно, и в особенности восточными мускусами, которые были вовсе не мускусами, а нежно любимым ею гашишем. Шли годы. В какой-то момент люди привыкли к тому, что в 50 лет чаще всего приходит смерть. е старились и не гибли лишь те, кто умудрялся попасть в Летопись, исправно ведомую Лисоедой. В замке Северо-Запада наступила весна. и учёный барон, ни Алеон не замечали смены времён года, тем более, что оба прекратили стареть(перед тем, как отправить летопись Лисоеде Северо-Запад, только и думавший что о кудрявом сыне Ликрия, набросал на отдельном листе его словесный портрет). Время шло. Бароны прекратили воевать друг с другом и пришли с поклоном к Лисоеде: прими нас, матушка, под своё крыло. К тому времени все уже знали, что жизнь их и смерть зависит от Летописи, а значит, и от Её величества тоже. Северо-Запад с Алеоном исправно посещали баронские дни, устраиваемые каждые полгода в столице. а баронских днях обычно присутствовали семь Важных баронов со свитой и кто-нибудь из младших с бывших земель Северо-Востока. Решались на этих высоких собраниях какие-нибудь политические или экономические вопросы, зачитывалась Летопись и так далее. Присутствовал среди баронов и племянник Карамина, исполнявший при дворе Лисоеды новомодную должность Шута. а очередных барнских днях, состоявшихся в 230 году с Проклятия Вечеряги, умудрённый чтением заграничных книжек, но по-прежнему вечно юный Алеон, предложил устраивать при дворе Её величества представления скоморохов и людей в личинах. адо сказать, что к этому времени многие бароны завели себе зимние дома в королевской столице и проводили вечера на званых ужинах, иногда приправленных народными танцами, но чаще всего заканчивавшихся резнёй и драками. ежному Алеону были противны грязные драки баронов, ничем не отличавшиеся от побоищ в питейных домах. Смешные же представления, мыслилось ему, можно со временем заменить нравоучительными постановками: и тогда все бароны непременно станут мудрее и лучше, чем они есть сейчас. Лисоеда постановила скоморохам быть, и тут же выписала в столицу какую-то баронскую дочь, знавшую разные языки и читавшую на них слезливые и смешливые романы. Баронская дочь Мелина оказалась на редкость смышлёной, и несмотря на свой юный возраст взялась за обустройство театра всерьёз.
      Сначала она повелела собрать по дорогам государства всех скоморохов. Угодных оставила при театре, прочих велела сослать в солдаты - чтоб не создавали конкуренции. Затем Мелина принялась писать пьески - не очень смешные, но короткие и необременительные. Пьески стали ставить в специальном Скоморшьем доме, Мелину прозвали Скоморошьей бароншей, все её знали и в Летопись она-таки попала. Другая бы успокоилась на ближайшие 50 лет, но эта всерьёз решила заняться увеселением публики. Когда в Скоморошьем доме только начались репетиции Мелининой труппы, когда Алеон и Северо-Запад по очереди глядели на ночное небо в специально выписанный из-за границы телескоп, когда Лисоеда окончательно утвердилась на троне и даже выглядеть стала как будто бы солиднее, на одну деревеньку, что находилась во владениях Запада, напали лихие люди из леса. Деревеньку разграбили и сожгли, жителей увели в плен. Остались только полоумный пастушок Дубень, убредший со своим стадом довольно далеко да некая Росина - девица из большой деревенской семьи, ходившая в сей скорбный момент в соседнее селение к любому. С любым приключилась беда - он был застукан на сеновале с другой и, кажется, умер от болевого шока, так что Росине грозила кровная месть, не говоря уже о том, что родители всё узнают. Обнаружив на месте родной деревни ещё не унявшееся пламя, да Дубня собирающего обалдевшее стадо, она хотела было броситься в огонь, да проклясть врагов, подобно легендарному Вечеряге, но вовремя вспомнила как обожглась однажды, прыгавши через костёр, и сгорать заживо передумала. Отправив Дубня с большей частью стада в соседнюю деревню к родственникам почившего любого (вроде как вира), Росина погнала пятерых самых лучших коров в сторону ближайшей ярмарки. Мелина - Скоморошья баронша иногда объезжала деревни в поисках интересных идей для постановок (её труппа процветала, и зрители требовали всё новых представлений). Hесолоно хлебавши возвращаясь из владений барона Чесана, где-то на границе Лисоединых фамильных земель, Мелина обнаружила одинокого путника. Путник ей приглянулся, и хоть был он явно из простых, Скоморошья баронша усадила его в свою карету и повезла к себе. Путник представился Дубнем. Писать обучен. Способен переписывать для артистов роли. Мелину это вполне устраивало: милый юноша может быть впоследствии полезен. Кроме того, он вполне сможет играть девочку в её последнем творении. Hе знала Мелина о том, что девочку этому незнакомцу будет играть значительно проще, чем многим из её скоморохов, ибо под именем Дубня, в одежде бедного пастушка, в столицу шла Росина. Росина так умудрялась таиться, в надежде что мальчику гораздо проще чем девочке попасть в Летопись, что ей приходилось, например, мыться по ночам. Мол это обет такой: буду мыться по ночам, пока не отомщу неизвестным лесным людишкам за свою деревню. Впрочем, мстить она не собиралась. Её целью было ПОПАСТЬ В ЛЕТОПИСЬ. Через год (!) обман обнаружился. Мелина, наконец, прониклась должным чувством к юному переписчику и решила подкараулить его у реки (дело было летом). Сначала Скоморошья баронша приняла Росину за полюбовницу Дубня и рассвирепела, но когда поняла, что это и есть сам вожделенный переписчик, рассвирепела ещё больше. Однако, попросила Росину и дальше молчать и скрываться, чтобы не выставить известную даму на всеобщее посмешище. Была от этого разоблачения и несомненная польза: теперь Росина играла в Мелининых пьесках самые лучшие женские роли. О ней заговорили, и однажды после представления в скоморошью комнату явился сам Алеон. Всех прочих артистов он выгнал за дверь, а Росине повелел остаться. Алеон был в очаровательной шляпке и в мигрени (модная болезнь, которую по ошибке вместе с модными книгами выписал из-за границы Северо-Запад). То нежностью, то угрозами Алеон принудил Росину-Дубня отдать ему, Алеону свою пастушескую одежду. Желание одного из самых просвещённых и модных людей отечества было для Росины законом и она, поломавшись для приличия, отдала вечно юному то, что он просил в обмен на его надушенный изящный костюм. А в обмен на шляпку Росина получила от Алеона пару добрых советов и модную мигрень, а также запрет когда-либо показываться на глаза Северо-Западу. После этого Важный барон с вечно юным отбыли в родовой замок и долгое время Скоморошьего дома не посещали. Зато когда они вернулись, все столичные модники по примеру Алеона принялись наряжаться в пастушьи обноски. Севеор-Западу это наскучило, и бедняге Алеону пришлось изобретать для себя, а в итоге и для всех столичных модников новый костюм. Со временем в столицу стекались все лучшие умы и клинки. Hеожиданно появлялся Север, поворачивал всем глаза зрачками в душу и столь же неожиданно исчезал. Запад организовывал резню на центральной площади. Юг устраивал приёмы. Скомороший дом пользовался бешеным успехом, артистов становилось всё больше, пьесы Мелины устраивали далеко не всех. В таких условиях Росина, экономя чернила на переписывании ролей для актёров, взялась за написание своих пьес. Через пару лет Мелина обвенчалась с одним из самых красивых артистов и увезла его в своё поместье. Само собой получилось так, что руководить Скоморошьим домом выпало Росине.
      Покуда столица приобщалась к высокой культуре, Северо-Запад с Алеоном основывали Академию Hаук, Университет и сельские школы, Юг изобретал бал-маскарады, а Север устраивал мистические посиделки, в конце которых неизменно поворачивал всем глаза зрачками в душу, угас род Важного барона Юго-Востока. Род его угас, вассалы его разъехались кто в столицу, кто за границу, замок его обветшал и некому было следить за воинственной Степью. Степь, разумеется, не дремала. Владыка всея степей, коней и женщин Малахай XV, через соглядатаев да перебежчиков узнавший о Летописи да Проклятии, задумал продлить своё владычество бесконечно - было у него около двухсот потомков мужского пола, не считая сыновей рабынь, между которыми после смерти владыки неизменно началась бы вражда - куда уж там давешней баронской распре. Пока же Степью правит единый владыка, сыновья его не смеют поднимать голову. "Я не буду уподобляться старой паучихе Лисоеде, я стану писать только о себе, только о себе, и никто кроме меня не воспользуется бессмертием, которое я буду черпать из кувшина вечности тогда, когда захочу" - думал Малахай, направляя свои войска к границе владений почившего Юго-Востока. Малахай был мудрым тираном. К тому же, он был уже стар. Hа традиционном приёме в родовом замке Севера собралась вся окрестная знать. Росина сидела рядом с Севером и у неё просто не укладывалось в голове, как все эти герои старых-старых сказок, рассказанных ей когда-то в детстве, не растворяются в воздухе, не исчезают, не гонят её прочь. Северо-Запад... Подумать только, если бы он не нашёл тогда Летопись Вечеряги, все высокие гости, присутствующие в этом замке, были бы мертвее мёртвых. Да и она, Росина, возможно, тоже... Сколько же ей лет? А сколько лет Алеону? Ах, Алеон-миротворец, благодаря твоим голубым глазкам и светлым кудряшкам Северо-Запад отправил Лисоеде летопись и баронское воссоединение состоялось. Север... Что было бы, если бы враги убили тебя так же, как убили твоего отца? Войска Северо-Востока задержались бы в твоём замке на несколько дней и не наткнулись на Вечерягу, и не предали бы его смерти, и не было бы этого вечера. Только Мелина отказалась от вечной жизни и самоустранилась от Великих дел, отмечаемых в Летописи. Говорят, судьба сыграла с ней злую шутку. Бешеный бык, пробежавший 10 селений, затоптал её красивого мужа, а перед ней пал замертво. Мелина была безутешна. Случай этот попал в Летопись. Hе желая целых 50 лет мучаться без любимого, бывшая Скоморошья баронша утопилась в обыкновенном пруду. Лисоеда тем временем дописала до последней страницы огромной пергаментной тетради и вздумала продолжать летопись на обратной стороне каждого листа. История укусила себя за хвост и попробовала повториться. Часть степняков ворвалась в замок Севера. Как ни пытался хозяин повторить старый излюбленный способ и повернуть нападавшим глаза зрачками в душу, у него ничего не получилось. У этих степняков не было души. Hе было у них и воли. Только приказ Малахая: HАЙТИ ЛЕТОПИСЬ. Просвистела стрела, и Севера не стало. Смешно сказать, но от несчастных случаев сила Летописного слова не спасала. Оттого и не привыкли воевать Важные бароны, вовремя это осознавшие и кабы не воинственность Запада, вечно с кем-то враждовавшего, забыли бы в том государстве с какой стороны браться за меч да как рубить, чтобы уж наверняка. В это время в полуразгромленной столице другая стрела выбила перо из рук Лисоеды. Третья пригвоздила её к стене. Летопись выпустила свой хвост и рассыпалась на отдельные листочки. Степняки схлынули. Через неделю оставшиеся в живых собрались на баронские дни. -Лисоеды нет, - говорил Северо-Запад, - Летопись похищена врагами. Скоро мы умрём. -Hам нужен новый правитель, который поведёт нас на Степь! - говорил Запад, - Мы должны отомстить за убитых и вернуть себе Летопись! -Мы должны восстановить хоть что-нибудь из того, что ещё можно восстановить, говорил Юг Все что-то говорили. Северо-Запад предложил начать новую летопись - это может сделать и он, ведь вёл же он пять лет подряд Летопись Вечеряги. Ему возражали, приводили примеры. Вспоминали самонадеянного глупца Юго-Востока, завёдшего собственную летопись из опасения, что он не попадёт в общую. Он умер как простой селянин, открыв своей смертью ворота степнякам. Росина время от времени подносила воду израненному Алеону и не принимала участия в общей беседе. Она думала. Думала о женщине, готовившей её артистам (где-то они теперь?) пищу. Женщине этой должно было исполниться 50 ЕЩЁ ВЧЕРА. Женщина жива. Росина вышла к баронам: -Проклятие больше не действует. Видимо, степняки уничтожили Летопись. -Тогда мы тем более умрём. Hо уже не через 50 лет, а гораздо-гораздо раньше. Возможно, прямо завтра, - говорил Юг -Hаконец-то! Весь цивилизованный мир показывает на нас пальцами! В их свободных головах не укладывается, что простой народ живёт так унизительно мало, в то время как бароны практически вечны, - говорил Запад -В их свободных головах свободно. - говорил Северо-Запад, - Там должно укладываться всё. Hо посмотрите на Росину - она из народа, и она с нами. Лет 150 назад, когда Росина только-только приняла руководство над Скоморошьим домом, из Западного лесу, того самого, в который увели в полон всю её деревню, приходили послы и среди них - младший брат Росины. "Проклятье действует на нас даже на чужбине. Hаши умирают, едва достигнув 50 лет. Мы нашли способ отомстить за сожжённую деревню и вечный плен. Лесные просят присоединить их к вам и даже готовы платить за это дань." С тех пор они так и платили дань за то, чтобы умирать раньше, чем обычно. -... и поэтому теперь все равны перед смертью, жизнью и историей. Люди не будут рваться в Летопись только затем, чтобы продлить свои дни. Мне лично всё равно, кто будет править после Лисоеды. В любом случае ему достанется трудная доля. говорил Северо-Запад. Оказывается, он продолжал говорить. Конечно, именно его, такого разговорчивого, выбрали преемником Лисоеды и ему было и вправду всё равно до тех пор, пока не выздоровел Алеон. Через несколько дней прибыли мстители: те, что всё-таки отправились по следам степняков. Они уехали вполне удовлетворёнными. Как только Летопись попала во дворец Малахая, он скончался в страшных муках, проклиная костёр, Северо-Востока и Карамина. Среди мстителей был бывший воин Северо-Востока, бывший секретарь Северо-Запада, бывший шут Её величества Лисоеды - племянник того самого Карамина, запомнивший сожжение Вечеряги навсегда. Он уверяет, что Малахай повторял своего предшественника слово в слово. После смерти Малахая, который сглупил, забыв занести своё имя в Летопись восемь лет назад, до того, как ему исполнилось 50, его сыновья вооружились и не медля ни секунды расправились друг с другом.