Женщина-цунами (№3) - Зуб дареного коня

Татьяна Луганцева

Зуб дареного коня

Глава 1

Красивая стройная девушка с длинными светлыми волосами стояла у подножия водопада и зачарованно смотрела на открывающийся ее взору живописный вид. Холодные капли воды отрывались от общей массы водяного столба и попадали на лицо девушки, неся с собой невероятную свежесть и восторг. У нее слегка кружилась голова, а в ушах шумел звук падающей с высоты воды.

Яна открыла глаза. Над ней склонилось смуглое лицо ее любимого Ричарда, темные глаза с тревогой всматривались в нее. Он старательно обмахивал ее махровым влажным полотенцем. Яна лежала в легкой пижаме на холодном кафельном полу в ванной, а шумел вовсе не водопад, а канализационные трубы.

– Яна, ты снова потеряла сознание! Ты беспокоишь меня, когда-нибудь ты упадешь и повредишь себя или нашего ребенка!

Да, теперь Яна каждое утро встречала в обнимку с унитазом, от токсикоза кишки едва не выворачивало наизнанку.

«Что же это мне так плохо, ведь не ела же еще ничего?» – думала она каждое утро.

Ричард – мужчина всей ее жизни, человек, от которого она в тридцать лет ждала ребенка, поначалу очень пугался, видя Яну в таком состоянии. Он кидался к ней с криками:

– Яна! Яночка! Что с тобой?! Чем я могу помочь?! Может, отнести тебя на кровать?

– Не трогай меня, дай полежать спокойно… – шелестела одними губами Яна, слившись цветом лица с зеленоватой кафельной плиткой на полу, словно она была хамелеоном.

Но так как это повторялось изо дня в день, в конце четвертого месяца Ричард уже спокойно переступал через ее распластанное тело и продолжал бриться, глядя на свое отражение в зеркале.

«Вот она – сила привычки!» – тоскливо подумала Яна, задумчиво глядя в потолок.

Ричард побрызгался туалетной водой и, улыбнувшись Яне на прощание, испарился за дверью.

«Поехал на работу… – пронеслось в голове у Яны. – Счастливый… Как мне надоело сидеть, то есть лежать дома без дела». – Яна обвела взглядом роскошную обстановку особняка Ричарда в Москве, где они в последнее время проживали вместе.

Жизнь Яны с Ричардом напоминала действующий вулкан. Им даже было некогда зарегистрировать свои отношения. Яна, честно говоря, даже и не думала об этом, два раза неудачно побывав замужем, а Ричард тоже не затрагивал эту тему. Периодически возникающие бурные ссоры заканчивались не менее бурным примирением. Достаточно сказать, что встреча их была тоже неординарной, впервые Яна увидела Ричарда в похоронном бюро, куда он пришел проводить в последний путь свою жену, как две капли воды похожую на Яну. Но самым главным было то, что они не могли существовать друг без друга, по словам Яны, погибая в тоске. Яне с Ричардом пришлось много пережить вместе, прежде чем они воссоединились в ожидании потомства. Ожидание это уже подходило к концу. Яна переносила беременность, можно сказать, хорошо, если бы не эта изматывающая тошнота по утрам. Она очень мало ела, причем ей не хотелось ни соленых огурцов, ни квашеной капусты. Каждый день у нее возникали новые желания – экзотические и не очень, от манной каши до плодов манго. Ричард старался как мог выполнять капризы любимой женщины.

В последние месяцы беременности Яна нашла себе развлечение втайне от мужа, а именно – игру в боулинг. Все посетители заведения и обслуживающий персонал с удивлением и интересом наблюдали за высокой молодой женщиной, лихо сбивающей кегли, с большим животом, на котором нелепо топорщилась вельветовая юбка. За одним из таких упражнений ее и прихватило рожать. Яну отвезли в родильный дом прямо со спортивной дорожки и сообщили о происшедшем на сотовый телефон Ричарду.

Ричард примчался в роддом сразу же, нарушая все правила дорожного движения. Медицинские работники шарахались от высокого мужчины с безумными темными глазами и большим шрамом на левой щеке, метавшегося по родильному отделению. От волнения Ричард даже забыл имя и фамилию любимой женщины, ради которой примчался в роддом. Так и смотрел, безмолвно мигая, на строгую медицинскую сестру, которая терпеливо допытывалась у него, как у маленького ребенка:

– К кому вы приехали? Так… понятно. Тогда поставим вопрос по-другому: как вас зовут?

Женщина вздохнула и, пригласив Ричарда присесть на кушетку для посетителей, принялась капать валерьянку в мензурку.

В это время в конце коридора появился еще один мужчина странного вида. В руке он держал букет из роз, вернее, то, что от них осталось, так как мужчина останавливался у двери каждой палаты, заглядывал туда и яростно бил себя букетом по лицу, словно приводя в чувство. Ричард остановил свой взгляд на торчащих стеблях с шипами у мужчины в руках и закричал:

– Цветкова!

Медицинская сестра, вздрогнув и разлив валерьянку на стол, чертыхнулась и сказала:

– Цветы потом купите… когда вспомните кому!

– Цветкова! Фамилия ее – Цветкова! – продолжал бесноваться Ричард, радуясь своему прозрению и, вместо того чтобы ослабить узел галстука, затягивал его все туже.

– А… эта ненормальная, то есть, извините, экстравагантная девица, доставленная из боулинга? – удивленно переспросила медсестра, с большим интересом рассматривая Ричарда.

– Откуда? – оторопело переспросил Ричард.

– Да не важно, – махнула рукой женщина, – следуйте за мной, может быть, вас она послушает. Мы не можем с ней справиться, она никого не слушается.

А Яна в это время, совсем обезумев от боли, залезла под кровать и вцепилась в железные ножки мертвой хваткой. Она напоминала большую черепаху в панцире, так как вытащить ее из-под кровати не представлялось никакой возможности. Ее длинные светлые волосы разлохматились, рубашку на ней разорвали медики, безуспешно пытавшиеся достать Яну из-под кровати. Выглядела она просто устрашающе.

Заметив Ричарда, Яна метнулась к нему, чуть не сбив с ног.

– Дик! Боже мой, если бы я знала, что это так больно, я бы никогда… Ой!

Ричард, удрученный состоянием любимой, затараторил:

– Все нормально, дорогая, все будет хорошо…

– Она не дышит, как положено, – проворчала пожилая акушерка, – этим вредит здоровью ребенка.

– Яна, – строгим голосом произнес Ричард, относя ее на кровать, – дыши вместе со мной, как учили на занятиях. Раз… два… три…

Яна с неприязнью посмотрела на него.

– Не нервируй меня, Дик! Здесь мы – женщины – по другую сторону баррикады от вас, мужчин! Дышать ты предлагаешь вместе, а рожать-то мне! Где справедливость?! А!!!

Когда Яну повезли в родильный зал, Ричард, следовавший за ней по пятам, понял, что потерял не только полжизни от волнения, но и слух от пронзительных криков Яны. Вместо железного поручня Яна вцепилась в теплую ладонь Ричарда с невероятной для ее комплекции и полного отсутствия мускулатуры силой. Все муки Яны были вознаграждены, когда она ощутила тепло от крошечного тельца, копошащегося на ее животе, куда его выложили врачи. К тому же это ощущение совпало с прекращением боли, что тоже не могло не радовать. Еще Яне до конца жизни не забыть выражения лица Ричарда, когда он увидел своего сына и взял его на руки. Яну просто распирало от гордости, что это она подарила ему ребенка. Ричард даже не сразу заметил, что у него распухла правая кисть руки. Это был первый ребенок для них обоих.

Послеродовой период у Яны протекал тоже не стандартно. Если другие женщины отдыхали после родов, спали, то Яна впала в какое-то истерическое бодрствование. Она не спала ни днем ни ночью несколько дней. Лежала она в отдельной палате и ревностно следила за ребенком, все время трогая его за нос, словно он был собакой. Так Яна проверяла его дыхание и температуру. Она смотрела телевизор, без особого аппетита поглощала принесенные ей гостинцы и чувствовала себя опустошенной кошелкой, выполнившей свою главную функцию. У Яны появилось чувство своей ненужности, так как больше от нее уже ничего и не требовалось. Ричард появлялся каждый день, осыпая ее подарками и фруктами и окружая заботой, но все его внимание привлекал крохотный кулек, лежащий в кроватке. Даже разговаривая с ней, он умудрялся с умилением смотреть на сына.

Забирал Ричард Яну из родильного дома с большим размахом. Он завалил медперсонал цветами, а шампанское просто лилось рекой. Правда, ребенка Ричард нести не смог, так как у него с руки еще не сняли гипс – оказывается, Яна все-таки сломала ему запястье. Так и шли: Ричард в гипсе, Яна, ее самая близкая подруга Ася и друг последней – Михаил, бережно несший младенца на руках. Замыкали процессию еще несколько хороших знакомых Яны с Ричардом, а также их сослуживцы.

Домоправительница Ричарда – Агриппина Павловна, женщина очень строгих моральных правил и непростого характера, относящаяся к Ричарду как к сыну, увидев кроху, тут же сдала все свои боевые позиции. Агриппина Павловна далеко не сразу приняла Яну, посчитав, что не с такой женщиной она видит своего «мальчика» у камина долгими зимними вечерами. Сын Ричарда и Яны стал для нее долгожданным и единственным внуком, она привязалась к нему всей душой.

Последующие дни складывались в долгие месяцы и показались Яне нескончаемым днем сурка. Кормление, пеленание, прогулка, мытье – и снова кормление, пеленание…. В этот хоровод изредка вклинивалось довольное лицо Ричарда. Это лицо чмокало Яну в щечку, сюсюкало над кроваткой ребенка и испарялось за дверью, уезжая на работу. Для Яны прерванная карусель возобновлялась с новой силой. Яна не смогла кормить ребенка своим молоком, потому что оно пропало через неделю после рождения сына. Яна смотрела на себя в зеркало и видела измученное лицо с темными кругами под тусклыми глазами. Яне совсем стало не по себе, когда, случайно увидев себя в зеркале, она испугалась, что у них в гостях какая-то женщина, а у нее не прибрано в доме. Яна ощущала себя мясом, прокрученным через мясорубку, или сильно отжатым и нерасправленным, застиранным бельем.

– Что со мной? – спрашивала она себя. – Ведь были времена, когда об меня можно было зажигать спички, столько во мне кипело энергии!

Яна выкинула грустные мысли из головы и принялась методично трясти бутылочку с молочной смесью для сына, которого назвала Вовой.

В комнату тихо вплыла Агриппина Павловна в ситцевой кофточке и в сарафане бордового цвета из добротной ткани.

– Вовочка заснул, – сообщила она Яне, присаживаясь в кресло.

Яна посмотрела на домоправительницу, на ее помолодевшее лицо, румянец на щеках и ощутила умиротворенность в ее облике. А еще совсем недавно Агриппина Павловна всерьез готовилась на тот свет, каждый вечер сообщая Ричарду с Яной, в чем ее положить в гроб. Возможно, так повлияло на нее решение Яны и Ричарда жить вместе. Теперь же она собиралась отводить в школу и встречать ребенка из школы, а то еще, если бог даст, увидеть и его детей.

«Вот кому моя беременность явно пошла на пользу», – подумала Яна.

Агриппина Павловна, Яна и Ричард были едины в одном: они не хотели видеть дома, рядом с ребенком, чужих людей, то есть няней, гувернанток. Яна не могла доверить своего сына никому, пусть даже у этого человека будет семь пядей во лбу и знание десяти иностранных языков. А вот Агриппине Павловне Яна доверяла полностью, как себе самой, вернее, даже больше, чем себе, так как пока еще ее познания в материнстве были весьма незначительны. Агриппина Павловна же с решительным видом часто говорила:

– Я вырастила Ричарда…

Можно было подумать, что она вырастила и воспитала тысячу детей, имеет орден «Мать-героиня» или как минимум является Заслуженным педагогом России. Все эти мысли были Яне ни к чему, она была искренне благодарна домоправительнице за огромную помощь. У Яны была своя мама, но она жила не в Москве и, хотя могла находиться на заслуженном отдыхе, продолжала работать в Театре юного зрителя актрисой. Про себя она говорила:

– Я покину сцену только вперед ногами!

Правда, когда у мамы Яны появлялись свободные дни, она с радостью приезжала в гости к дочери и внуку.

Агриппина Павловна задумчиво посмотрела на Яну.

– Прекрати трясти бутылку, ты собьешь масло! Смотрю я на тебя, Яна, и не знаю, с чего начать серьезный разговор…

У Яны неприятно защемило сердце: домоправительница Ричарда никогда в последнее время не говорила с ней таким деловым, официальным тоном.

– Что вы хотите сказать?

– Ты в последнее время очень изменилась… стала такая тихая, домашняя, спокойная…

У Яны отлегло от сердца.

– Да, я изменилась, именно такой вы всегда и хотели меня видеть.

– В том-то и дело, что результат не оправдал ожиданий, – глубокомысленно произнесла Агриппина Павловна.

– Не поняла… – удивилась Яна.

– Мне кажется, что ты потеряла себя, стала, как бы это помягче выразиться, как тряпка…

«Ничего себе помягче…» – пронеслось в голове у Яны, а сердце ее снова сжалось, так как домоправительница озвучила то, в чем она сама себе признаться не могла… или не хотела.

– У вас изменились отношения с Ричардом, – продолжила безжалостно добивать Яну словами, как гвозди забивала в крышку гроба, Агриппина Павловна.

– Вы не правы, у нас все замечательно.

– Меня не обманешь, детка, я же все вижу. Вы что-то растеряли…

– Мы приобрели ребенка! – возмутилась Яна.

– Это – несомненно! Ричард стал счастливейшим из отцов – это истина! Но вы отдаляетесь друг от друга! Ты не следишь за собой, – выдала Агриппина Павловна, осматривая Яну, – похудела…

– А что я могу сделать?

– Ты мне напоминаешь людей после блокады Ленинграда, которых вывозили на лечение в санаторий, где работала моя мама, а я была еще ребенком. Сорок четвертый размер – это не размер для твоего роста, а твое тело – это не тело, а флагшток для флага!

Яна насупилась, а домоправительница продолжила:

– Да и Ричард не прав, полностью переключив свое внимание на ребенка. Никуда не ходите вместе… где он пропадает вечерами? – задумчиво произнесла Агриппина Павловна, глядя в потолок.

– Что значит – где? На работе! – заступилась за Дика Яна.

– Почему вы не распишетесь? – вдруг перевела разговор на другую тему домоправительница.

– Да как-то… ни к чему… было…

– Ты должна была быть хитрее его и подстраховаться. Сидишь здесь даже не как жена, а как… прости господи, сожительница! Сейчас ты имеешь от него ребенка и должна потребовать от Дика официального склеивания, то есть сцепления, тьфу, скрепления отношений.

Яна сидела, как громом пораженная, смотря в зеркало на темные круги под глазами, которые не мог замаскировать ни один тональный крем. Агриппина Павловна вопросительно смотрела на нее, видимо, ожидая какой-нибудь ее реакции.

– Не… я первая не смогу ему ничего сказать… – проблеяла Яна не своим голосом.

– Вот черт! – впервые в жизни выругалась домоправительница. – Я же говорю, потеряла ты себя! Раньше ты бы в бараний рог его свернула, но привела бы Ричарда в загс сегодня же, если бы захотела! Раньше, если что-то втемяшивалось тебе в голову, все, считай, пропало! Все перевернешь, но своего добьешься! Ричарда-то измором взяла, но своего добилась – влюбился в тебя без памяти мой бедный мальчик! А сейчас…

Агриппина Павловна окинула скептическим взглядом скрюченную фигуру Яны и покачала головой. Яна сжалась под ее взглядом еще больше, подтянув к себе худые коленки.

– Тебе надо взбодриться, вернуть свой задор!

– Как?

– Не знаю как, но надо! Займись чем-нибудь. Дела в твоей стоматологической клинике «Белоснежка» идут хорошо и гладко, поэтому тебя вряд ли взбодрит бухгалтерская работа… – Агриппина Павловна нервно отстукивала домашним тапком по паркету из бука.

Яну тронула такая забота о ней и их с Ричардом отношениях.

– Походи по клубам, по ресторанам, познакомься с интересными новыми людьми. Почаще заезжай к Ричарду на работу, не давай ему сорваться с крючка. Мужчин необходимо контролировать и периодически встряхивать. В конце концов, заставь его немного поревновать себя, позволь себе легкий флирт. Пусть он не думает, что если ты родила ребенка, уже никуда не денешься от него. А за сыночка не беспокойся, можешь полностью на меня положиться. Ты еще молодая, живите с Ричардом полной жизнью, а мне в радость посидеть с маленьким. А ты с внуками насидишься еще, когда придет твое время.

Глава 2

После неприятного для Яны, но нужного ей же разговора она пыталась «взбодриться», следуя терминологии Агриппины Павловны, таскаясь по ресторанам и ночным клубам, согласно полученной рекомендации. Вид у нее был отрешенный от действительности. Никакой подпитки энергии она не получила, напившись с непривычки до бесчувствия в ресторане и уснув в ночном клубе под громкую и ритмичную музыку. Ричард не спрашивал Яну, где она пропадала вечерами, что очень настораживало ее, так как она знала его ревнивый характер. Он продолжал излучать добродушие и радость по вечерам и проводить весь день на работе. Один раз Яна собралась с духом, надела свое лучшее платье золотистого цвета, так нравившееся Ричарду, покрыла лаком оставшиеся волосы, нанесла на лицо боевой раскрас, явно переборщив с тенями, так как давно не практиковалась, и поехала к нему на работу. Когда Яна подъехала к торговому центру с рестораном, владельцем которого являлся Ричард, начался дождь, быстро перешедший в первую майскую грозу. Яна выгрузилась из такси, как всегда без зонта, когда он был нужен, и осталась стоять столбом с открытым ртом, так как увидела своего суженого в рубашке цвета морской волны и темных брюках, под черным зонтиком. Но поразила ее не одежда Ричарда, а то, как он, элегантно подав руку, усаживал в свой «Мерседес» фигуристую женщину с густыми русыми волосами. Потом он закрыл дверцу машины, легко обежал машину, сложил зонтик и уселся на место водителя. Все-таки вода, лившая с потемневшего неба стеной, успела намочить его темные волосы, которые сразу завились в очаровательные колечки, и прилепить рубашку к его спортивному торсу.

«Мерседес» с тонированными стеклами плавно проехал мимо Яны. Золотистое платье как тряпка повисло на ней, косметика щедро украсила все лицо Яны в сине-зеленый цвет, волосы, сильно покрытые лаком, примялись и стали напоминать металлический козырек от дождя на крыше дома. Ливень нещадно хлестал по лицу Яны, вода смешивалась со слезами и общим потоком уносилась по асфальту в систему водостоков. Раньше бы Яна рванула за машиной, вцепившись в блестящий бампер «Мерседеса» руками, а сейчас она тупо смотрела вслед уезжающей машине.

«А на каком основании? – грустно подумала она. – Я даже не жена…»

Вечером, когда Ричард вернулся домой, он был необычайно возбужден и весел. Первым делом он увидел Яну, скромно сидящую на кровати с большим чемоданом у ног.

– Дорогая, я должен сообщить тебе одну вещь.

«Сейчас он скажет, что у него появилась другая женщина», – безжизненно подумала Яна и потянулась к ручке чемодана, в который она сложила свои вещи.

Ричард всмотрелся в бледное, напряженное лицо Яны, заметил ее скованность и прокашлялся.

– Ты, наверное, сейчас себя не очень хорошо чувствуешь? Давай отложим разговор на другой раз.

– Давай… – беззвучно прошептала Яна и опустила ручку чемодана, не заметив облегченного вздоха Ричарда. «Он пожалел меня…» – пронеслось у нее в голове.

Ричард отвернулся, и шрам на его щеке задергался, между темных бровей пролегла морщина, что говорило о его сильном волнении.

Примерно через полчаса, когда Яна проходила мимо кабинета Ричарда на кухню за стаканом минеральной воды, она услышала, как он произнес в телефонную трубку своим мягким, низким голосом с хрипотцой:

– Светлана Михайловна? Это я – Ричард…

Сердце застучало в груди Яны с бешеной силой. Она вжала голову в плечи и заспешила на кухню, не желая ничего знать.

Глава 3

Молодая женщина с густыми русыми волосами, в бархатном вишневом халате положила телефонную трубку, прошла на кухню и, вздохнув, продолжила чаепитие со своей сестрой, пришедшей к ней в гости.

– Что это ты так раскраснелась? Кто звонил? – поинтересовалась ее сестра, отправляя в рот очередное пирожное с кремом.

– Клиент, Ричард Тимурович.

– Псих? – лаконично поинтересовалась сестра.

– Перестань! Я же объясняла тебе, что далеко не все люди, которым нужна психологическая или психиатрическая помощь, – психи. Это очень порядочный, состоятельный человек. Меня рекомендовали ему наши общие знакомые, находившиеся на грани развода и которые с моей помощью сохранили семью. Кроме того, он обратился ко мне по поводу своей жены. Ему кажется, что с ней что-то происходит, а он больше всего на свете боится потерять ее. Меня просто поразила его забота о ней, это в наше время большая редкость.

– А что с его женой? – заинтересовалась сестра психолога.

– По всей видимости, обычная послеродовая депрессия. Но так как личность она неординарная, о чем мне поведал все тот же общий знакомый, я не хочу применять традиционные методы. Она наверняка будет против помощи психолога, поэтому я не иду с ней на прямой контакт. Ричард очень боится, что, родив ребенка, его жена пережила стресс, по-новому посмотрела на свою жизнь и раскаялась, что связала свою судьбу с ним. Представляешь, он опасается, что она уйдет от него?! Боже, какая же она, наверное, дура, если собирается покинуть такого мужчину!!

– И что ты посоветовала ему?

– Я порекомендовала ни в коем случае не давить на нее, соглашаться со всем, что она делает, чтобы не усугубить ее состояние. Самое главное – не намекать на то, что она в чем-то изменилась, даже если это и так. Иначе жена Ричарда может расценить это так, что она чем-то его не устраивает, и сразу же пойдет с ним на конфликт, ей сейчас достаточно малейшего повода. Ему нужно внушить ей мысль, что она такая же, какой и была до рождения ребенка, и ей только кажется, что что-то изменилось.

Светлана Михайловна вздохнула:

– Если бы меня так любили… Я посоветовала своему клиенту сделать своей жене официальное предложение, женщины любят ощущать себя под защитой печати в паспорте, для многих это – главное доказательство любви, тем более с появлением ребенка.

– Так они не расписаны? – прервала ее сестра.

– Пока нет… но Ричард Тимурович очень загорелся этой идеей и сегодня попросил меня съездить с ним в ювелирный магазин и помочь выбрать кольцо для своей любимой. – Светлана Михайловна закатила глаза. – Ох, сестра, меня, наверное, лишат лицензии на право заниматься психологической помощью, так как я позволила себе увлечься клиентом. Видела бы ты его смуглое, мужественное, сосредоточенное лицо, когда он вез меня в магазин. Женщины просто останавливаются столбом, когда видят его. Одна в нелепом блестящем платье так и осталась стоять под проливным дождем на дороге с открытым ртом, провожая нас безумным взглядом. Рубашка от дождя прилипла к его сильным рукам… а глаза! О, в них как в омут засасывает с головой раз и навсегда!.. Один недостаток…

– Какой? – деловито поинтересовалась сестра психолога, слизывая с пальцев жирный крем.

Светлана Михайловна с неприязнью посмотрела на нее.

– Перестань жрать, лопнешь! Он очень любит свою ненормальную жену.

– Почему ты называешь ее ненормальной? – сестра Светланы Михайловны отхлебнула чай, подслащенный пятью ложками сахара.

– Мой знакомый, который знает их семью, рассказывал мне, что она все время попадает в различные неприятности, вокруг нее происходят убийства, так что ей и немудрено было слегка тронуться умом.

– Господи… – перекрестилась сестра.

– В самого Ричарда Тимуровича стреляли из-за нее, и не единожды, а уж сколько раз он дрался из-за нее!

– Какая романтика! – восхищенно протянула сестра.

– В ювелирном магазине Ричард хотел скупить все, лишь бы угодить ей. Я еле его удержала. Тогда Ричард Тимурович купил дорогущее кольцо с черными брильянтами, выложенными по белому золоту в виде сердца. Это последний писк моды. – Светлана Михайловна посмотрела на свои длинные пальцы, словно представляя на них купленное своим клиентом кольцо, и добавила: – Ричард сказал, что такая необычная женщина, как его жена, заслуживает таких же необыкновенных украшений.

Сестра слушала ее рассказ, открыв рот и ковыряя вилкой в зубах.

– Вот это да! Рассказал бы кто другой, не поверила бы, что такое бывает!

– Он ехал домой на таком подъеме, хотел сделать ей предложение, попросить выйти за него замуж, а эта неблагодарная уже собрала чемодан, намереваясь уйти от него! Ричард только что звонил мне, прося совета, как себя вести в этой ситуации? Слава богу, ему удалось перевести разговор в нейтральное русло и остановить ее попытку оставить его, но надолго ли?..

– Как зовут эту ненормальную? – поинтересовалась сестра.

– Яна. Яна Карловна Цветкова.

Глава 4

Бывают женщины, у которых все в жизни складывается не так, как им хотелось бы. Люда смело могла отнести себя к этой категории людей. Она очень рано осталась без матери, которая вышла замуж за немца и без зазрения совести уехала с ним жить в Германию. Мать ушла от них с отцом, когда Люде было шесть лет, а ее сестре всего три года, видимо, тяга к заграничной жизни была у нее сильнее любви к двум маленьким дочкам. Отец Люды впал в шоковое состояние от того, что его бросила любимая женщина да еще с двумя маленькими детьми. Потом он собрал всю свою волю в кулак и вышел из шока, правда, оказалось, что дочери уже выросли. Одной уже выдали паспорт, а другая уже воровала скудную косметику у старшей сестры. У Михаила Анатольевича хватило ума заметить, что его дочки хуже всех одеты и выглядят несчастнее своих сверстниц. Ему стало стыдно за свою слабохарактерность, и остаток жизни он полностью посвятил своим детям.

Михаил Анатольевич освоил с десяток специальностей, не брезговал никаким заработком, работая на пяти-семи работах по семнадцать часов в сутки. Имея высшее техническое образование, Михаил Анатольевич не мог позволить себе работать по специальности, так как там очень мало платили. Правда, время от времени он изобретал какой-нибудь интересный аппарат и получал на него патент. Михаил Анатольевич относился к своим изобретениям прохладно, без любви, они тоже воплощали для него лишь деньги, и как только он их получал за свое изобретение, инженер забывал о своих детищах и не заботился о запуске их в производство. Так что можно сказать, что отец Люды слегка поехал крышей на почве денег, но его поймут те, кто поднимал двух детей в одиночку, причем с желанием, чтобы у его девочек было не просто все, а все самое лучшее. Всю квартиру их захламляли изобретения отца, которые оказались никому не нужны. Например, ситечко со свистком для заварки чая. Когда Михаила Анатольевича спросили, для чего оно нужно, инженер охотно пояснил, что чайнику нужен свисток, чтобы оповестить окружающих, что вода вскипела, а ситечку необходим свисток для того, чтобы сообщить о достижении максимальной крепости заварки. Другим милым изобретением отца Люды был прячущийся будильник.

– А зачем нужен другой, – недоумевал изобретатель, – который выключаешь и снова спокойненько спишь? Будильник должен будить, чтобы уж точно никто больше не заснул.

Надо сказать, что это изобретение себя оправдало. Дело в том, что прячущийся будильник имел размер с рублевую монету и прыгал как блоха. При этом он очень неприятно и пронзительно звенел, заряжаясь сам от себя. Ни о каком сне не могло быть и речи. Один раз Люда, отец и сестра искали источник их умопомешательства сутки. Пришлось вынести из квартиры все вещи и пройтись по всем полам пылесосом, чтобы достать ненавистный будильник, застрявший в половой щели. В сердцах Люда чуть не вынесла на помойку и пылесос с визжащим устройством. После этого случая все не спали еще трое суток, так как противное пищание осталось в голове.

Любуясь на своих уже взрослых, выращенных, получивших образование дочерей, Михаил Анатольевич недоумевал, почему младшая дочь была как все женщины, а старшая словно не от мира сего? Младшая сестра обладала женственностью и красотой, она рано поняла, что, несмотря на ум, работать женщине в принципе ни к чему, главное – удачно выйти замуж. Причем проделывать это «удачно» ей удалось уже четыре раза. Старшая дочь порадовать отца замужеством не смогла ни разу. На ее внешности создатель, видимо, решил отдохнуть. Некрасивая, неуклюжая, не умеющая вести себя с мужчинами, она никогда не пользовалась успехом. Люда росла замкнутым, хмурым ребенком, от этого у нее никогда не было подруг, друзей. Несмотря на свой высокий рост и внушительные габариты, по характеру Люда была очень безобидной особой, а вот ее обидеть, напротив, было весьма просто. Михаил Анатольевич решил, что на старшую дочь так повлиял уход матери. От одиночества и отчаяния Люда вся без остатка погрузилась в книги и учебу. После школы она легко поступила в медицинский институт на лечебный факультет и продолжила грызть гранит науки уже там. На Люду наконец-то стали обращать внимание ее сокурсники из-за ее энциклопедических знаний и присутствия на всех без исключения лекциях и семинарах. Она с охотой помогала всем студентам, давала списывать курсовые и лекции, наслаждаясь своей значимостью. Но дружба с этой неуклюжей, высокой девицей ограничивалась только учебными интересами. Парни ее избегали, а девчонки смеялись за ее спиной.

Там, в институте, Люда и познакомилась с девушкой со стоматологического факультета с длинными светлыми волосами, собранными в конский хвост. Звали ее Яна Цветкова. Худая и высокая Яна казалась Люде воплощением женской красоты, но она даже и приблизиться к ней не смела, считая ее жуткой гордячкой, ходящей с высоко поднятым носом. Яна в отличие от Люды всегда была окружена мужским вниманием, но отнюдь не отвечала никому взаимностью. С мужчинами она вела себя так, словно они должны были быть счастливы, что она тратит на них свое драгоценное время, и они были счастливы. Люда восторгалась Яной. Настал день, когда эта самая гордячка сама подошла к ней, но не для того, чтобы попросить помочь по учебе, а чтобы пригласить ее на какую-то студенческую вечеринку. Люда не могла поверить своим ушам, но она не заметила в голубых глазах, смотрящих всегда несколько рассеянно и поверх собеседника, ни тени насмешки, жалости или презрения. С тех пор Люда еще больше восторгалась своим кумиром, но даже и не мечтала стать с Яной подругами. Куда ей было против той стильной девицы с юридического факультета со стрижкой, как у Лайзы Миннелли в фильме «Кабаре», которая являлась лучшей подругой Яны. Но со студенческой поры Люда запомнила, что Яна – тот человек, к которому можно обратиться в трудный момент за помощью и не нарваться на насмешку или безразличие.

Людмила окончила лечебный факультет с красным дипломом и была приглашена продолжить специализацию в ординатуре в Москве. Там она успешно защитила диссертацию и осталась работать в Москве благодаря своей лошадиной работоспособности. Единственной отрицательной чертой Люды, здорово мешавшей ей в работе, была ее забывчивость, некоторая рассеянность, что часто встречается у умных и странноватых людей.

С Яной, которая тоже обитала в Москве, выйдя замуж за москвича, Люда перезванивалась очень редко, а когда Яна, разбогатев, открыла частную стоматологическую клинику, и вовсе перестала звонить из-за стеснения, что ее не так поймут.

И вот Люда сидела в кафе и нервничала в ожидании Яны. Она позвонила Яне вчера и попросила о встрече, та предложила встретиться в небольшом и уютном кафе недалеко от ее дома. Люда снова по-женски позавидовала Яне, увидев ее, идущую между столиков в светлом брючном костюме и черной соломенной шляпе. Яна приветливо улыбнулась Люде, словно та была ее хорошей подругой, и села напротив. Все тот же взгляд голубых глаз, пожалуй, более отрешенный, чем всегда, и темные круги под глазами, что говорило о том, что Яна чем-то обеспокоена или не высыпается, светлые волосы собраны в тугой узел под шляпой.

Глаза у Люды лихорадочно блестели, щеки пылали. Яна никогда не видела эту нелепую женщину в таком возбужденном состоянии.

– Мне так неловко, что я отрываю тебя от ребенка, – произнесла Люда, неуклюже привстав со стула.

– Ничего страшного, – успокоила ее Яна, подзывая официанта и заказывая чашку кофе, – иногда даже полезно оторваться от ребенка, а то не ровен час превратишься в сумасшедшую мамашу или истеричную жену. Я так давно тебя не видела, расскажи, что нового у тебя в жизни? Зачем тебе понадобилась моя помощь?

Люда пригладила широкой, почти мужской ладонью короткие гладкие русые волосы и начала свой рассказ:

– Ты же знаешь, что все в жизни у меня складывалось не так, как хотелось бы. Вот и в институте все надо мной смеялись.

– Да о чем ты говоришь, – притворно возмутилась Яна, смущенно отводя глаза, так как прекрасно знала, что все в институте называли Люду не иначе как «бациллой», «старой девой» или «синей калошей», именно калошей, так как Люда и чулки были несовместимы, даже в понятии «синий чулок». Ходила Людмила в хлопчатобумажных старушечьих колготках, имела бесцветное лицо, тусклую, бледную кожу и невыразительные глаза за очками в оправе из грубой черной пластмассы, занимавшей пол-лица. Ее прическа наводила на размышления: то ли Люда редко мыла голову, то ли она являлась самой благодарной покупательницей в России геля для волос и не экономила на нем.

Яна пила уже третью чашку крепко сваренного черного кофе без сахара и совсем ничего не ела. Люда поинтересовалась:

– А тебе можно пить столько кофе?

– А почему нет? – удивилась Яна.

– Кормящим матерям нельзя много пить кофе…

– Так это – кормящим, – пояснила Яна, – я-то не кормлю грудью, у меня нет молока.

– Почему же так? – всполошилась Люда.

– Я так думаю, – глубокомысленно произнесла Яна, – молоко должно из чего-то вырабатываться, а когда не из чего…

Люда кинула взгляд на фигуру знакомой и согласилась:

– Да, Яна, что-то ты стала очень худая, если не сказать тощая…

– Спасибо за сомнительный комплимент, но это правда, я, в отличие от многих, после родов здорово похудела.

– Особенно если учесть, что ты и до родов гремела костями, – жизнерадостно заметила Людмила.

– Ну, не будем утрировать, – передернула худыми плечами Яна, – сейчас я и сама чувствую недобор веса.

– Оставим эту тему, – согласилась Люда. – Ты знаешь, что я долгое время была одна, то есть без мужчины…

– Да, так складывалась у тебя судьба, – согласилась Яна.

– Когда я уже смирилась с таким положением вещей, – продолжила Люда, – в моей жизни появился Стас, правда, он в отличие от меня был уже три раза женат, и это только официально… но это не важно!

– Действительно, – согласилась Яна.

– Я вообще до сих пор удивляюсь, как такой мужчина, как Стас, мог на меня обратить внимание?

Яна задумалась и попыталась мысленно воссоздать образ Людиного мужа, которого видела единожды примерно четыре года назад. Это был высоченный, худющий до синевы, хоть и не после родов, мужчина, сутулый до такой степени, что люди уже начинали гадать, то ли парень с детства стеснялся своего роста, то ли он просто-напросто горбатый. Длинный, крючковатый, все время красный, заложенный от аллергии на пыль нос, слезящиеся от этой же самой, непроходящей аллергии глаза, рябое, вытянутое лицо и рыжие жидкие волосы. Причем рыжина у Стаса была не медная, не ярко-огненная, а цвета пожухлой травы или цвета грязного песка в детской песочнице.

«Да, действительно, – подумала про себя Яна, – можно только удивляться, как это он ухитрился с внешностью Дуремара жениться в четвертый раз, даже на такой непривлекательной женщине, как Люда».

– Я, конечно, пребывала на седьмом небе от счастья, – продолжала хвастаться Люда. – Стас так красиво ухаживал… Представляешь, еду я как-то раз на работу на своем старом «жигуленке», а впереди рассекает «Запорожец»…

Яна с удивлением посмотрела на собеседницу, так как словосочетание «рассекает «Запорожец», да еще и впереди, не очень походило на правду. Но Люда, казалось, не замечала вокруг ничего, а продолжала взахлеб свое захватывающее повествование:

– Вдруг из окна «Запорожца» показалась сильная мужская рука…

«Скорее – покрытое рыжими волосами худое запястье», – еле удержалась, чтобы не добавить, Яна.

– И бросает алую розу на дорогу. Я сначала притормозила, посигналила, чтобы как-то привлечь внимание, мол, водитель потерял цветок, но «Запорожец» спокойно продолжал свой путь. Я поехала следом, и тут повторилась та же самая процедура. – Люда покраснела. – Из машины падали и падали цветы… причем он ехал тем же маршрутом, что и я. Ты же знаешь, что у меня не очень хорошее зрение и я больше сорока километров в час не езжу.

– Это объясняет то, что ты не обогнала «Запорожец», а плелась всю дорогу за ним, и то, что тебе показалось, что он рассекал, – согласилась Яна, которая сама ездила на своем «Пежо» на максимально допустимой скорости, только чтобы удержаться на дороге не взлетев или не занестись на тротуар.

– Когда я подъехала к работе, сопровождающая меня впереди машина тоже остановилась, и оттуда с улыбкой на устах вышел Стас, он показался мне Аполлоном!

Яна задумалась.

«Может быть, я путаю мужа Люды с тем рыжим мужчиной, возможно, это был всего лишь водопроводчик?»

– Его огненные волосы переливались золотом в лучах солнца, – продолжала Люда.

«Видимо, я не путаю…» – уверилась в своей мысли Яна.

– А то, что он мне сказал, вообще добило меня окончательно. Стас сказал, что я – женщина его мечты и что он готов всю жизнь усыпать мне путь розами! Он попросил меня стать его женой!

«Ого! – пронеслось в голове у Яны. – Кажется, я начинаю понимать, почему женщины так легко соглашаются выйти за него замуж». Вслух же она спросила:

– Ну а ты что?

– Ничего… – смутилась Люда, – сначала я потеряла сознание, затем дала согласие на брак… Ты ведь понимаешь меня? – с надеждой в голосе спросила Людмила.

– Думаю, что да… – неуверенно ответила Яна, подумав: «Еще бы, такая сногсшибательная речь и поступок произвели бы впечатление на кого угодно, не то что на одинокую тридцатилетнюю женщину с комплексом неполноценности, которую и в «Макдоналдс»-то никто никогда не приглашал, а переростка-принца она видела только в телевизионной версии «Золушки».

– Вскоре мы сыграли свадьбу и стали жить-поживать, – словно услышав мысли о сказке, добавила Люда.

– Где? – почему-то спросила Яна.

– У меня в квартире, Стасик-то сам из поселка городского типа, – ответила Люда.

– Понятно… – протянула Яна. «Вот почему Люда в свои тридцать с небольшим выглядит на все пятьдесят лет. Пашет на работе с утра до вечера, чтобы содержать мужа», – и поинтересовалась: – А разве Стасик-то не работает?

– Он очень творческий человек, с тонкой душевной организацией! Его никто не понимает! Он ведь художник и не может работать без вдохновения, понимаешь?

– Не совсем. Художники, насколько мне известно, тоже люди и иногда хотят кушать, а для этого нужны деньги.

– Для меня главное – его спокойствие! – упрямо сказала Люда. – Это ты можешь менять мужей как перчатки, а я должна ценить и беречь то, что послал мне бог, причем в единственном экземпляре!

– Что значит менять как перчатки? – обиделась Яна. – У меня их всего два было, один – ошибка подросткового возраста, другой – ошибка юности. А сейчас я уже три года влюблена в мужчину всей моей грешной жизни – Ричарда. Правда, мы с ним не расписаны официально, но жить друг без друга не можем, я уверена… вернее, надеюсь на это. Мы не смогли скрепить наши отношения в загсе, потому что были все время заняты. Сначала я добивалась любви Ричарда, одновременно отбиваясь от посягательств своего бывшего мужа. Это был кошмар! Одни трупы вокруг меня! Потом оказалось, что таким зверским образом мой бывший муж пытался запугать меня и заставить вернуться к нему.

– Вот это – любовь!

– Любовь, только не ко мне, а к деньгам! Я тогда еще не знала, что стала богатой наследницей, а мой муженек был уже в курсе. Он мечтал повторно жениться на мне, а затем, убив, унаследовать все состояние после меня. Потом мы с Ричардом полгода жили в Италии, там поругались, он вернулся в Россию, я приехала за ним следом. О, в тот период жизни я была очень занята, пытаясь вернуть любимого. Попутно я открыла стоматологическую клинику и ресторан с итальянской кухней.

– Видишь, все удачно закончилось, – вздохнула Люда, отряхивая от крошек простую черную юбку.

– Что ты, до конца было еще далеко! Вокруг меня снова стали умирать люди. Это были и клиенты клиники, и посетители моего ресторана. Я думала, что сойду с ума! В конечном итоге оказалось, что все эти зверства творил мой заместитель вместе с наемным убийцей и сестрой моей подруги, чтобы у меня не пошли дела и, боясь своего разорения, я передала бы ему бразды правления, где он бы и сорвал свой куш. Но не тут-то было! Они и не догадывались, с кем связались! Я не только не испугалась, но еще и вывела их на чистую воду, попутно вернув своего любимого! Правда, мой ресторан терпел катастрофические убытки, и Ричард, чтобы спасти меня от разорения, выкупил его и вложил туда свой капитал. Я не стала больше лезть в глобальные дела, предоставив это мужчине. Теперь под моим контролем осталась стоматологическая клиника «Белоснежка», успешно функционирующая уже второй год, а Ричард занимается рестораном, супермаркетом и еще рядом магазинов, что он открыл в прогорающем комплексе, который сразу стал приносить колоссальную прибыль.

Людмила слушала Яну открыв рот.

– Какая у тебя насыщенная жизнь! Какие захватывающие события! А вот у меня ничего запоминающегося и интересного – дом – работа, работа – дом. На работе поговорить не с кем… дома тоже…

– А Стас? – спросила Яна.

– Стас все время запирается в своей комнате, когда я прихожу. Я не могу нарушать его уединение, дабы не спугнуть музу.

– Кого?

– Ну, вдохновение, – замялась Люда, пряча невыразительные глаза за толстыми стеклами очков.

«Да, – поняла Яна, – по всему видно, что ее супружеская жизнь протекает не очень счастливо».

– Я завидую тебе, – тихо проговорила Люда, неуклюже скрестив руки на толстых коленках, – я завидую твоей энергии…

«Черт, – промелькнуло в мыслях у Яны, – почему все стали вспоминать о моей энергии именно тогда, когда я ее потеряла?»

– …Твоей решимости, то есть способности принимать решения… Ты смогла бы взять и уйти от мужчины, если бы он тебя хоть в чем-то не устраивал бы. Я так не могу, наверное, поэтому об меня все и вытирают ноги.

– Не говори так, тебя уважают за ум, сама сказала, что тебя назначили начальницей на службе.

– Меня назначили начальницей, потому что это – адская работа! Просто дураков больше не было. Все эти отчеты, ведомости, вся ответственность на мне, никто не работает, все меня посылают, грозятся вообще уволиться… Кто хочет работать за три тысячи рублей в месяц? А спрашивать-то будут с меня! Вот поэтому я и остаюсь по ночам доделывать всю работу за своих сотрудников. А они издеваются, мол, скажи спасибо, что вообще приходим на работу.

Яна сочувственно покачала головой. Все у этой нелепой, неуклюжей женщины складывалось так же неуклюже.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она у Люды.

– Понимаешь, мы со Стасом живем уже три года, я уже не девочка, а у меня не получается забеременеть. Я боюсь, что Стасик разочаруется во мне и бросит.

– Какие глупости! – сказала Яна. – Сходите вместе к врачу да обследуйтесь.

– Что ты! Что ты! – замахала Люда руками с обгрызенными до основания ногтями. – Если я посмею предложить мужу такое, я обижу Стаса до глубины души и сильно раню его чувствительную душу!

Яну затошнило. Люда смущенно продолжила:

– Я сама хочу лечь на обследование, а если надо, то и на лечение месяца на три. Мужу я правду не скажу, придумаю что-нибудь…

– А я тут при чем?

– Я очень боюсь потерять работу, так как это единственное наше со Стасом средство существования, а без меня там никто пальцем о палец не ударит. Я же должна сдавать ежедневный отчет, за неделю, за месяц. В общем, я хотела попросить тебя проконтролировать медицинскую документацию.

– Меня?! – удивилась Яна неожиданной просьбе Людмилы.

– Мне больше некого попросить. А ты закончила ординатуру, открыла свою клинику, значит, знакома с организацией труда в медицинском учреждении и сможешь, если что, уладить вопросы с санитарно-эпидемиологической службой.

– Но что я должна делать?!

– Ничего особенного, только появляться на службе и оформлять документы, ставить печати. Там работают такие недобросовестные люди, что мне даже некому оставить печать и ключи от сейфа.

– А что скажут твои сотрудники, когда увидят меня?

– Да им-то все равно! Официально у меня там есть заместитель, такой колоритный грузин – Георг. Скажешь, что тебя прислал департамент здравоохранения на время моего отсутствия, – пояснила Люда и вдруг запричитала неожиданно высоким голосом, вцепившись в рукав Яниного костюма: – Яночка, дорогая, помоги мне! Ты же мать! Я тоже хочу стать матерью, а мои годы уходят! Подстрахуй меня на работе, пока я обследуюсь! Умоляю тебя! Я понимаю, что у тебя маленький ребенок, тебе сейчас тоже нелегко…

В принципе Люда могла больше ничего не говорить. На такую искреннюю просьбу Яна не могла ответить отказом никому. Люда ушла, по рассеянности не оставив адреса, где ее можно будет найти, если что, и не уточнив профиль своей деятельности. Перед Яной лежал только листок с адресом работы старой знакомой. Яна себя успокоила:

– А какая разница? Мне же не придется работать лопатой, а уж документы проверю. Взялась помочь – теперь не ропщи!

На следующий день Яна поцеловала сына, оставив его в надежных руках Агриппины Павловны, села в свой «Пежо» и, не сказав мужу ни слова, поехала на работу к Людмиле.

Свернув по карте на узкую улочку направо, потом еще раз направо, затем налево, Яна выехала в нужный ей переулок.

«Медицинское учреждение… медицинское учреждение…» – повторяла про себя Яна, всматриваясь в номера на грязных и запущенных старых фасадах зданий.

– Вот! Дом номер двенадцать. – Яна остановила машину, вылезла и поставила «Пежо» на сигнализацию.

«Да… грустный и безлюдный старый район, первые этажи скуплены под офисы, которые явно не процветают», – подумала Яна, поднимаясь по ступенькам крыльца дома номер двенадцать. Нога ее в черной изящной туфельке замерла на полпути, когда Яна кинула взгляд на неброскую табличку с отколотым углом при входе и краской подрисованными от руки буквами: «Городской морг номер пять. Государственное учреждение».

Глава 5

– Не может быть… – выдохнула Яна и тяжело опустилась на ступеньки в белой юбке, – только не это!

К моргам Яна относилась с предубеждением, но в силу тяготеющего над ней злого рока была вынуждена часто посещать сие печальное заведение. Ей приходилось присутствовать на опознании, а один раз Яна даже чуть не погибла в морге, так как там работала сумасшедшая подружка ее бывшего мужа. Та готова была претворить в жизнь свой план умерщвления ненавистной Яны прямо в покойницкой.

Ричард, когда у Яны не ладились дела в ресторане и стоматологической клинике по причине неизвестного мора людей, даже пошутил, что Яне надо открыть свой частный морг. И вот она здесь на правах заведующей, как в страшной сказке. Да, хороший подарок преподнесла старая подруга. Но уж что поделаешь теперь – дареному коню в зубы не смотрят… В смысле дареной работе. Пусть и на время…

– Если Дик узнает, он умрет от смеха… или от ужаса. Вот, скажет, ты и нашла себе дело по душе! Господи, главное, чтобы он ничего не узнал! Ну, Люда, если бы я знала, где мне предстоит оформлять бумажки, я ни за что бы не согласилась! Теперь-то уже поздно локти кусать… она, наверное, уже уехала… К тому же я не знаю куда…

Яна поднялась, открыла скрипучую дверь, словно недовольную, что ее потревожили, и вошла в темный коридор. Жуткий, едкий запах формалина встретил ее уже в дверях. Яна двигалась по коридору, словно слепая, на ощупь. Неяркий свет забрезжил впереди из-под одной неплотно прикрытой двери. Толкнув ее, Яна ощутила неприятный запах каких-то химикатов, супа и дешевой женской косметики. В открывшемся взору Яны помещении с трудом разместился бы и один человек. Между тем, там вплотную друг к другу стояли три стола. Все стены в пожелтевших от времени обоях были обклеены яркими фотографиями из журналов, в основном американских актеров. За двумя столами, дыша друг другу в затылок, сидели две женщины: среднего и пожилого возраста. Женщина лет семидесяти левой рукой ела суп из белой миски алюминиевой ложкой, а правой рукой что-то считала на деревянных счетах и записывала в лежащую перед ней таблицу. Другая женщина с неимоверно высокой прической на голове, залаченной насмерть, и раскрашенным лицом с трудом подняла веки от треснувшего зеркальца в пудренице и вопросительно посмотрела на Яну.

– Вы оформить вскрытие?

– Я?! – испугалась Яна, забыв, где находится. – Ах, нет… я это… узнать, где включается свет в коридоре?

– Вы для этого приехали в морг? – удивилась дама с пышной прической и добавила: – При входе справа, только зачем вам это?

– Лампочки все равно все перегорели, а на новые у сестры-хозяйки нет денег, – пояснила другая женщина, черпая суп ложкой.

– А вы кто? – спросила густо накрашенная женщина.

– А вы? – переспросила Яна, не в силах оторвать взгляд от деревянных счетов.

– Я – Алиса, принимаю тела на вскрытие, общаюсь с родственниками умерших, выполняю секретарскую работу, а Розалия Львовна – наш бухгалтер, в данный момент насчитывает нам зарплату.

Розалия Львовна плюнула на палец и перевернула бланк другой стороной, деревянные шарики застучали с новой силой.

– А вам, собственно, кто нужен? – поинтересовалась Алиса.

Яна посмотрела на грязное окно в облупленной раме, по которому стаей ползали мухи, и произнесла:

– Мне нужны ваши врачи, то есть сотрудники морга.

– А… лаборантская комната напротив нас, а патологоанатомы внизу, в полуподвале. А вы-то кто? – как попугай заладила Алиса.

– А где кабинет Людмилы Верстаковой, вашей заведующей?

– Людки-то… прямо по коридору. А вы…

– Новый сотрудник, – ответила Яна и закрыла дверь.

Заглянув в комнату напротив, Яна поняла, что там дела обстояли еще хуже. В помещении, одинаковом по площади с предыдущим, размещались уже пять столов. За тремя столами сидели женщины: молодая, среднего возраста и сухонькая старушонка. Причем старушонка была наглухо задвинута в угол комнаты, и, чтобы ей выйти, надо было двигать столы. Женщины пили чай из термоса и жевали булки с маком. Яна кинула взгляд на заваленные бумагами столы и побледнела. Между документами, канцелярскими принадлежностями и приветливо дымящимися чашками с чаем стояли небольшие эмалированные лотки с человеческими органами и кусочками тканей. Под простыми микробиологическими микроскопами на стеклышках лежали приготовленные здесь же, судя по всему, препараты.

– Приятного аппетита, – сглотнув, поздоровалась Яна. – Я прислана департаментом здравоохранения заменить на неопределенное время вашу заведующую Людмилу, – дрожащим голосом промямлила Яна, не отрывая глаз от натюрморта на столе лаборантов.

Женщины перестали жевать и окинули Яну оценивающим взглядом. Только старушка продолжала сидеть и смотреть в одну точку, казалось, она ничего не слышала, да и не видела тоже…

Наконец одна из лаборанток со стуком поставила чашку на стол, расплескав содержимое по поверхности, и, с вызовом глядя на Яну, сказала:

– Здрасте, а мы лаборанты-препараторы: Жанна, Марина и тетя Шура, – указала рукой лаборантка на безмолвную старушку.

– Может, чайку? – улыбаясь и выпячивая бюст устрашающих размеров, спросила молодая женщина по имени Жанна.

– Нет, спасибо… я как-нибудь в другой раз, – быстро ответила Яна и испарилась за дверь, так и не представившись.

За дверью раздались нарочито громкие смешки.

– Тоже мне – фифа!! Прислали ее! От вида трупятинки нам плохо, видали мы таких!

Яна пошла пятнами. Уняв сердцебиение, она двинулась дальше по коридору, свернула на лестницу с обшарпанными ступеньками и качающимися перилами, ведущую вниз. На потрескавшихся стенах со старой краской висела только одна достопримечательность – план эвакуации при пожаре.

Спустившись в полуподвал, Яна попала в покойницкую. Ноги ее предательски дрожали, а запах просто сводил с ума. На столах из нержавеющей стали лежали трупы, не накрытые простынями, с вывороченными внутренностями рядом. У одного трупа стояли трое мужчин и очень полная женщина в помятых, несвежих халатах. Яна с изумлением увидела, что они режутся в кости. Звук костей по металлу отдавался в мозгу Яны болезненным эхом. Она прокашлялась. Мужчины и полная женщина обернулись и с удивлением посмотрели на высокую, модно одетую женщину с длинными светлыми волосами, мнущуюся при входе.

– Здравствуйте… – не своим голосом сказала она, – меня зовут Яна Карловна. Кто здесь главный?

– Ну, я, – со скрытой угрозой в голосе с кавказским акцентом прохрипел один из мужчин с волосатыми руками и небритым лицом, – что надо? Опять какие-то жалобы? Так я сразу говорю, идите…

– Я ваша новая заведующая, – робко ответила Яна, стараясь не смотреть на столы.

– Ха! Очень приятно! А что случилось с Людкой? Меня зовут Георг, – представился волосатый мужчина.

В зале повисла неловкая тишина.

– Почему вы играете в кости? – спросила Яна.

– А во что еще нам играть в морге? Только в кости! – загоготал Георг, радуя коллег своим юмором.

– Прямо на столе с… – скривилась Яна, понимая, что это нехорошо.

– А что, нельзя? – подбоченился мужчина. – Работа у нас нервная, отдыхаем мы!

– Мы еще и в карты играем, и в бутылочку! – засмеялась толстая женщина и тут же, притворно испугавшись, взяла под козырек: – Я старшая медицинская сестра, она же сестра-хозяйка – Альбина.

Молодой человек с блуждающим взглядом водянистых глаз представился Игорем, а старичок с сильно помятым жизнью лицом – Львом Николаевичем.

– А это… – повела рукой Яна в сторону покойников.

– Труп номер один доставлен из городской больницы, там что-то с печенью, мы еще не обследовали, – бодро ответила Альбина, – может, сами, госпожа заведующая, покажете нам класс? Или боитесь костюмчик замарать? Людка – то каждую ночь класс показывала! – захихикала она, тряся всеми своими пышными телесами.

Игорь икнул и сильно накренился в сторону. Яна поняла, что он пьян. Другие участники игры скорее всего тоже находились слегка навеселе.

– Труп номер два – бомж, вскрытие никто не заказывал, готовится к погребению в общей яме, – продолжил повествование сморщенный старичок. – Труп номер три доставлен «Скорой помощью» из дома. Сердечный приступ у одинокой старушки.

– Да тут этих трупов! – прервала его Альбина. – Сдавать родственникам не успеваем, не то что вскрытие делать! Вас что-то еще интересует?

Яна сглотнула и отрицательно покачала головой. Она на негнущихся ногах, словно на костылях, под смешки за спиной поднялась наверх и прошла по коридору к торцевой двери. Толкнув ее, Яна оказалась в не менее убогом кабинете с криво положенным линолеумом и покосившимся от тяжести пожелтевших бумаг стеллажом. Это и был кабинет Люды Верстаковой.

Яна тяжело опустилась на стул. Такого кошмара она не могла представить себе и в самом страшном сне. Вдобавок на столе с фотографии в рамке на нее смотрело и мерзко улыбалось рябое лицо рыжего мужчины. Яне стало не по себе. Контраст по сравнению с Яниной стоматологической клиникой «Белоснежка» был колоссальный. Яна рывком поставила себя на ноги и распахнула форточку, подставив лицо струе свежего воздуха, ее угнетала общая затхлость всего помещения морга. После этой процедуры форточка, видимо перекосившись, или тоже ошалев от ощущения свободы, на место вставать категорически не желала. Яна посмотрела на кипу бумаг, лежащую на столе Люды, и вздохнула. Это были документы на поступившие трупы за истекшую неделю, но не наблюдалось ни одного заключения от патологоанатомов.

Яна взялась за голову с одной только мыслью:

– Как бы мне здесь продержаться и не сойти с ума до Людмилы?! Ну, удружила!

Около четырех часов дня Яна услышала громкие голоса в коридоре. Она открыла дверь и выглянула. Все сотрудники веселой гурьбой направлялись на выход.

– Э… а вы куда? – щурясь в темноте, спросила Яна.

– Домой! – весело ответили ей.

– Как домой? – искренне удивилась Яна. – Разве рабочий день не до девятнадцати часов?

– Мы устали.

– А… где… отчеты о проделанной работе за день? За вчера? За позавчера? – срывающийся голос Яны звучал голосом вопиющего в пустыне.

– Еще не готовы! – ответил Георг, похлопывая лаборантку Жанну по «нижнему бюсту».

– А как же трупы?

– А че им будет? Им уже спешить некуда, не переживайте за них так! – ответил Яне ехидный женский голос.

– Но завтра же привезут новые?! – недоумевала Яна.

– Если вас это так волнует, то сами и освобождайте место новеньким! – подытожила сестра-хозяйка. – Только учтите, что из трех морозильных агрегатов два не работают! Отсюда и вонь!

– Вы извините мне мою наглость, – промямлила Яна, – но я не могу доделывать за вас вашу работу, как это делала Людмила, по одной простой причине: я – администратор, а не патологоанатом.

– Это ваши проблемы, – хором ответили «работники» и двинулись на выход.

– Но… подождите! – вскричала Яна. – А как же?.. Стойте!

Уже в дверях одна из женщин остановилась и покачала головой.

– У нас сложившийся коллектив, и нам чужаки не нужны! Вы все поняли?

– Да, кажется, я все поняла… – прошептала Яна.

Морг погрузился в темноту и тишину.

Глава 6

Яна не смогла заставить себя спуститься вниз в подвал к покойникам. Не смогла она и остаться одна в морге. Поэтому она схватила свою сумку и пулей вылетела на улицу. Выскочив на свет и свежий воздух, Яна даже зашаталась от контраста. Ее красный «Пежо» маячил бельмом на пустынной улице.

Яна вспомнила рассказ Людмилы.

«Ехать по дороге на «Запорожце» и осыпать розами путь к моргу… Какое извращение!»

Яна ехала домой, пребывая в состоянии полной прострации. Она поняла одну важную вещь: как бы она ни хотела помочь своей знакомой, работать в этом месте она не сможет.

«Я бегу, как трусливый заяц!» – подумала Яна и резко развернула машину обратно. Вскоре красный «Пежо» снова подъехал к моргу.

«Моя машина явно не подходит к месту моей теперешней работы… – размышляла Яна, – слишком она жизнерадостная… С другой стороны, не ездить же мне теперь на катафалке?»

Она открыла дверь и вошла в темный коридор, коленки ее предательски дрожали. Дрожали и руки, которыми Яна открывала пробку бутылки коньяка, купленного по дороге в супермаркете, чтобы выпить полстакана для храбрости. Почти всю ночь Яна провела в покойницкой, вздрагивая на каждый шорох и искренне боясь поседеть к первым петухам.

– Как бы я хотела сейчас ощутить сильное плечо Ричарда рядом… – размечталась она, подогретая горячительной жидкостью, – хотя что я говорю? Не дай бог он что-то узнает! Любой нормальный мужчина предпочтет вечер в тихой уютной обстановке за ужином с какой-нибудь Светланой Михайловной, вместо того чтобы провести ночь в морге, помогая сумашедшей жене, которую, как он выразился бы, опять потянуло на старенькое…

Яна собрала всю свою волю в кулак и к утру просмотрела всю документацию, все личные дела сотрудников и кто из них над чем должен был работать и за что отвечать. Яна изучила все трупы, которые находились в данный момент под ее ответственностью. Теперь она знала их имена, фамилии и отчества, а также диагнозы, с которыми они были доставлены. Она нашла все недоработки и приписки в документах. К рассвету Яна уже не испытывала ужаса, глядя на мертвые тела и органы. Яна поняла одно: надо знать о своей работе все, чтобы заслужить уважение сотрудников, а уж никак не бояться и падать в обморок… Короче говоря, Яне был нужен стресс, и она его получила.

Утром, уставшая, но удовлетворенная результатом своих изысканий, она включила сотовый телефон и позвонила домой. Трубку сняли, когда еще не прозвучал до конца первый сигнал вызова. Яну после ночи в полной тишине оглушил встревоженный голос Ричарда:

– Да!! Говорите!! Яна, это ты?!

Яне стало неудобно, что заставила его так волноваться своим отсутствием всю ночь.

– Да, Дик, это я… Со мной все хорошо. Приехать домой сейчас не могу, буду вечером.

– Боже мой! Где ты была?! Я чуть с ума не сошел! Почему ты говоришь таким уставшим голосом? Да еще так глухо, словно из могилы?! Где ты находишься?

Яна передернула плечами, про себя отметив, что Ричард, как всегда, проницателен, сам того не желая.

– У меня возникли срочные дела, приеду – расскажу, а пока – целую, до встречи вечером, – и она отключила связь.

Когда Яна услышала первые хлопки входной двери и разговоры сотрудников, она с интересом посмотрела на часы. Стрелки показывали пол-одиннадцатого утра, тогда как официально сие заведение начинало свою работу с восьми тридцати. Яна не вышла к ним, они тоже не заглянули в ее кабинет. Весь оставшийся день Яна провела, вися на телефоне. Она вызвала знакомых строителей, раньше возводивших ее ресторан, позвонила мастерам по ремонту холодильников, людям, занимающимся кондиционированием и установкой вентиляционного оборудования, и еще целому ряду фирм и знакомых.

Прораб Семеныч, по жизни связанный с Яной нелегким делом – стройкой, – прослезился, увидев Яну в интерьере городского морга.

– Так я и знал… так я и знал… – повторял он одну и ту же фразу.

Выглянув из окна своего кабинета, выходящего во двор, Яна несколько раз наблюдала скорбные процессии, на катафалках подъезжающие к моргу. Видела небритого Георга, деловито помогающего, наверняка не бесплатно, выносить гробы, обитые яркими, нелепых расцветок дешевыми тканями.

В течение дня весь коллектив то и дело ходил на обед.

Яна воспользовалась общим отсутствием и совершила то, что она задумала.

Ровно в пять часов сотрудники покинули рабочие места, завершив очередную партию в карты, и поехали по домам, так и не заглянув в кабинет начальницы и не занеся ей отчеты о проделанной работе.

– А была ли эта работа проделана? – сама себе задала риторический вопрос Яна и посмотрела на изящные часы на худом запястье. – Примерно через час-два они будут здесь…

Как Яна и предположила вскоре, все ее сотрудники скучковались у нее в кабинете, ввалившись без стука, злые и раздраженные.

– Что все это значит? – гневно спросила сестра-хозяйка, оттеснив остальных в угол своими телесами. – Почему у меня в сумке лежат человеческие органы, завернутые в пакет?!

– А я ехала в троллейбусе, – жалобно вторила ей лаборантка Жанна, – ко мне подошел кондуктор, я открыла сумку, а там лежала гангренозная ступня от трупа! Кондуктор упал в обморок, а я еле унесла ноги, меня чуть не сдали милиции, как маньячку!

– А я подкинутые мне органы принес домой! Жена полезла в сумку за деньгами и наткнулась на них! – прорычал Георг. – Мне ясно было сказано: если еще раз что-нибудь подобное я принесу домой, она тут же разведется со мной! – кричал Георг, потрясая в воздухе огромными кулачищами.

Яна все это время молчала, хмуро осматривая брызжущих слюной людей, старающихся перекричать друг друга. Вдруг она встала и закричала неожиданно громким и звонким голосом, перекрыв всех:

– Молчать всем!

В кабинете воцарилась мертвая тишина. Люди растерянно моргали и смотрели на хрупкую начальницу, которая преображалась на глазах. Она оглядела каждого, испепеляя взглядом и шипя, как змея:

– Я достаточно насмотрелась на вашу конторку! Устроили себе здесь вечный праздник и издеваетесь над хорошим человеком! Ничего… комедия закончилась, я наведу тут порядок! Я костьми здесь сама лягу, но испорчу вам игру в карты! С этого дня все изменится, каждый будет работать как положено, от звонка до звонка! Вечером все будете приносить в мой кабинет отчеты о проделанной работе. Вы спрашиваете, что это такое? – Яна кивнула на стол, куда сотрудники в гневе выложили свои находки. – Это ваша домашняя работа! Отныне, кто не выполнит в течение дня свою работу, будет оставаться на ночь или брать ее с собой домой! Всем ясно?! Говорю по слогам: я – не па-то-ло-го-а-на-том и работать за вас по ночам не буду! У меня достаточно дел и без этого!

– Мы уволимся тогда… – подал кто-то робкий голос.

Яна развернулась на реплику, как гончая, взявшая след, и протянула листы чистой бумаги.

– Вот, возьмите и напишите заявление об уходе по собственному желанию, иначе завтра утром, если хоть кто-то опоздает на пять минут, будет уволен.

– Это – безобразие!

– Это – порядок! Это мой порядок, раз уж вы свалились мне на голову. Кто не согласен, лучше уходите сейчас! Не хотите нормально работать, не надо! Запустили все здание, заросли в грязи! Завтра после работы объявляю субботник по уборке помещений! Увижу еще хоть одного пьяного в рабочее время – сразу уволю! – сказала Яна, сверкнув глазами в сторону Игоря с заплывшим лицом. – Еще раз замечу неуважительное отношение к покойнику, тоже сразу уволю! Почему они лежат не покрытые простынями, неухоженные?

– Им уже все равно…

– С покойниками следует обращаться еще более уважительно, чем с живыми. Глумиться над мертвыми – подло! У вас самые благодарные и безмолвные клиенты, которые не настрочат жалобу за плохое обслуживание и не вступят с вами в перепалку, и грех этим пользоваться! Чтобы завтра все принесли по одной чистой простыне, не обеднеете, а в морге появится белье! Также принесете по лампочке, хватит работать в темном свинарнике! К вам приходят люди, убитые горем, а войдя в ваше помещение, самим хочется умереть! А вот это, – Яна указала рукой на картонную коробку, куда она собрала из всех кабинетов бутылки, карты, домино, – немедленно вынесите на помойку. Морг и азартные игры не совместимы! Вы бы еще здесь казино открыли! Назвали бы просто – «У жмурика»!

Сотрудники стояли, шокированные таким поворотом событий, и все понимали, что Яна не шутит. Новоиспеченная заведующая прожгла присутствующих взглядом синих глаз и сказала:

– А теперь быстро работать, чтобы к утру у меня на столе лежали все отчеты, которые вы мне должны! А я поехала домой, свою работу я на сегодня перевыполнила! – Яна взяла кофту, сумку и гордо прошла мимо сотрудников, благоухая французскими духами.

– Вот уж повезло так повезло… – прошептала Марина, прижимая к груди банку с сердцем, которую получила от Яны в качестве «домашнего задания».

Глава 7

Яна приехала домой выжатая как лимон и, умывшись, поднялась в детскую, так как сильно соскучилась по сыну. Поиграв немного с малышом, покормив его и уложив спать, Яна спустилась в столовую ужинать. Вскоре к ней присоединился и Ричард, пораньше приехавший с работы. Он сел напротив Яны, уплетающей котлеты с салатом, приготовленные Агриппиной Павловной, за обе щеки. Сама домоправительница сидела в гостиной и вязала сотые по счету носочки для Вовочки.

Ричард отпил минеральной воды и спросил Яну, которая старательно не поднимала на него глаза:

– Может быть, ты все-таки расскажешь, где ты была всю ночь? Мы тревожились за тебя.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.