1 Первый раз в десятый класс

      – Почти все учителя будут новые, – делилась информацией всезнающая Юлька Щеглова.
      – И классная? – шокировался кто-то из девчонок.
      – Конечно. Не знаю только, по какому предмету. А еще, – Юлька сделала многозначительную паузу, – у нас будет новый историк.
      И для особо одаренных уточнила:
      – Мужчина.
      – Да ты что? Правда? – загалдели девчонки.
      – Ага, – подтвердила Щеглова, довольная произведенным эффектом. И заговорщицки продолжала: – Говорят, молодой. Седой только.
      – Старый, значит? – простодушно уточнила я.
      Вокруг засмеялись, а Юлька обиделась:
      – Да говорю же, молодой! Седой просто.
      Мы кучкой стояли возле самых ворот и устало смотрели на суету в школьном дворе – над гудящей толпой колыхались таблички с номерами классов, слышались писклявые голоса первоклашек, на крыльце настраивали вечно барахлящий микрофон…
      Мы-то десятый класс, нам все это первое сентября уже, мягко говоря, поднадоело. Одна радость – народ после каникул повидать. Так и ту отняли – назначили сбор накануне, тридцать первого августа. И зачем – сообщить, во сколько линейка первого. И вот в этом вся наша школа!
      Так что увиделись мы еще вчера, все обсудили, всех рассмотрели. Моя старая подружка Светка Неелова рассказала, как плавала с родителями на теплоходе до Астрахани и обратно, Ольга Тезикова похвасталась новой стрижкой и макияжем «вырви глаз» – нашла куда в таком виде заявиться!
      Дурацкое имя – Ольга. Никак его не сократишь: «Оля» – слишком скучно, а чтобы выговорить «Олька», надо особое усилие приложить, вот и получается все время «Ольга». А за что Тезиковой, спрашивается, такая честь, если она самым свинским образом сманивает у меня подругу?
      Конечно, я знаю трогательную историю, как Светка и Ольга раньше жили в одном доме и крепко дружили, учась в младших классах. Потом почему-то их пути разошлись, и Светка подружилась со мной. В соседнем с моим доме жила ее бабушка, и я все мечтала, чтобы Светка поменялась с ней местами.
      И в конце концов это произошло! Бабушка отправилась в двухэтажный дом с частичными удобствами, а Светка с родителями – в ее благоустроенную квартиру. «Решила дать молодым пожить нормально», – как сказали у меня дома. А мне все это было, честно говоря, до лампочки, я просто радовалась, что теперь даже в школу и обратно можно ходить вместе.
      Но недавно, буквально в прошлом году, откуда-то снова выплыла эта Тезикова, и Светка, естественно, сразу переметнулась обратно. Формально мы, конечно, продолжали общаться, но все это было уже не то… И я с горя задружилась с Иркой Александровой. Пока еще мы общались вчетвером, но я предчувствовала – недалек тот день, когда мы благополучно станем дружить по отдельности. Они вдвоем, ну и мы соответственно.
      – А еще, – продолжала Юлька, – будет новенький. Не знаю только, у нас или у «ашек».
      Девчонки возбужденно загалдели, а я не поняла причин ажиотажа. Ну новенький, и что? Своих умников мало?
      Оглушительно затрещал микрофон, кто-то громко сказал в него: «Раз, два, три». Всегда одно и то же, хоть бы что-нибудь другое для разнообразия выдали: стишок, там, прочитали или спели чего… Очень подошла бы песенка Винни-Пуха, например. Я представила, как директриса Римма Алексеевна с весьма подходящей ей фамилией Зленкова, высокая сухопарая дама с идеально уложенной высокой прической, говорит в микрофон не «Раз, два, три», а «В голове моей опилки», и захихикала.
      Уже и речь началась, и все почтительно примолкли, а я никак не могла успокоиться. Отвлеклась, только когда вещание про славные традиции и тому подобную чушь закончилось и дело дошло до первоклассницы с перевязанным бантом колокольчиком. На крыльце нарисовался Серега Рогожкин, длинный сутулый очкарик из параллельного класса.
      – Везде эти «ашки»! – проворчала Юлька.
      Конечно, у нас такого представительного очкарика нет. Вернее, был один – Сашка Смирнов. Но, в отличие от Рогожкина, без очков и других видимых признаков интеллекта. Поэтому после девятого класса он нас счастливо покинул в компании других недоумков.
      Все-таки в старших классах много плюсов. Я представила Аглаева, Пучкова, Дудинова и всех остальных за партами правильных и полезных заведений под красивыми названиями «Лесомеханический колледж», «Торговый лицей»…
      От приятных мыслей отвлекла Светка, толкнувшая меня локтем со сдавленным хихиканьем:
      – Смотри!
      Я послушно перевела взгляд и тоже прыснула: Рогожкин, изо всех сил пытаясь поднять первоклассницу, тянул ее под мышки, но бедная девчонка все время выскальзывала из его рук. Высоченные гладиолусы били ее по лицу, грустно мотались ноги в белых колготках и черных лаковых туфельках.
      А я вдруг вспомнила, как опрохвостилась на своей первой линейке. Тогда директором школы был мужчина, и меня отправили дарить ему цветы. Я послушно побежала и вручила. Возвращаясь, я никак не могла понять, почему все смеются, да и сам директор взял цветы как-то неуверенно, со смешком. А потом выяснилось, что я одарила букетом стоявшего рядом старшеклассника!
      – «Ашки», – презрительно бросил Леха Крохин. – Ничего поручить нельзя!
      Крохин занимался боксом и уж точно бы не подкачал, несмотря на совсем не гигантский рост, вполне оправдывающий фамилию, и отсутствие очков.
      Рогожкин тем временем оставил свои бесполезные попытки, взял девочку за руку и повел ее вдоль шеренги школьников.
      – Позор! – крикнул Крохин, когда трогательная парочка проходила мимо нашего класса.
      – На мыло! – поддержал его Димка Пименов.
      – Сила есть, ума не надо! – обиделся кто-то из «ашек».
      – Зато мы учимся лучше! – пискнул кто-то из их девчонок.
      – Нашли чем гордиться! – заржал Леха.
      – Ребята, тише! – неуверенно попросила какая-то незнакомая женщина в очках.
      Парни переглянулись и пожали плечами, но на всякий случай заткнулись.
      Рогожкин завершил свое позорное шествие, линейка кончилась, и взволнованные первоклашки стройными рядами потопали в школу. Наша очередь еще не скоро, так что можно было пока расслабиться.
      – Так кто у нас все-таки классной будет, никто не в курсах? – поинтересовался Леха.
      – А фиг его знает, – откликнулся Пименов. – Но уж всяко страшнее Аннушки им не найти!
      – Да уж, такого монстра еще поискать! – содрогнулась от показательного ужаса Тезикова.
      – Да ладно вам, – я вступилась за нашу старую добрую Анну Алексеевну. – Ну, подумаешь, строгая! Так ведь с нами по-другому нельзя. Мне мама все время говорит, что на ее месте она бы нас вообще поубивала. А зато мы ее уважали.
      – Не знаю, – пожала плечами Ольга. – Я ее просто боялась, а не уважала.
      – А я уважала, – не совсем уверенно возразила я.
      – Ну посмотрим, что за клушу теперь выдадут, – подытожил Крохин.
      – Ребята, пойдемте! – позвала нас тетенька в очках. – Наша очередь, все уже прошли.
      Смущенно переглядываясь, мы дружно потопали за ней. Только тут я заметила, что в наши поредевшие ряды влилось пополнение в виде лучших представителей «В» класса. Правильно, столько народу после девятого откололось, вот классы и объединили. Хорошо, нам достался «В», а не «Г», там традиционно такой контингент подбирается… Вот и пусть теперь «ашки» с ними развлекаются, следят за успеваемостью!
      – Что, неужели эта? – шепотом спросила Юлька.
      – Ты меня спрашиваешь? – возмутилась я.
      Щеглова сделала страшные глаза:
      – Думаешь, она про «клушу» слышала?
      – Даже не знаю…
      – В любом случае это парни облажались, – быстро нашла выход она. – Сами виноваты, нечего выступать во всю ивановскую.
      Войдя в школу, мы по привычке ломанулись было к лестнице – кабинет алгебры, преподаваемой зловещей Аннушкой, располагался на третьем этаже, – но тетя стала ковырять ключом в замке двери на первом. Мы озадаченно переглянулись. Компьютерный класс?
      – Меня зовут Татьяна Дормидонтовна, – сказала она, когда мы расселись за компьютерные столы, стоящие по периметру кабинета. Это оказалось не очень удобно – пришлось развернуться вполоборота. Но за обычными партами, которых тут было совсем немного, места хватило далеко не всем.
      Класс стих, осмысливая услышанное, а учительница тем временем продолжала:
      – Да, у моего папы такое вот старинное русское имя – Дормидонт.
      Она сказала это совсем просто, без всякой рисовки, и смеяться почему-то сразу расхотелось. То есть мне и сразу не хотелось, просто было заранее неловко за одноклассничков. Но, видимо, уровень дебильности после отбытия в среднеспециальные учебные заведения не лучшей части класса все-таки значительно снизился – пара смешков прозвучала, но как-то неуверенно, без былого молодецкого задора.
      – Я буду вести у вас информатику, – поведала она то, о чем мы в принципе уже сами догадались.
      – А поиграть дадите? – тут же вылез с вопросом Димка Клюшкин.
      – Здесь компьютеры не очень мощные, особо не разыграетесь, – утешила Татьяна Дормидонтовна. – Так что играть будете дома, а я вас научу писать программы!
      – Круто! – не расстроился Клюшкин.
      – А сейчас я попрошу кого-нибудь из девочек помочь мне заполнить журнал, – сказала новая классная и шлепнула здоровенный талмуд перед сидевшими к ней ближе всего Светкой и Ольгой. – Надо будет вписать фамилии по списку.
      – Подождешь? – спросила меня Светка, когда собрание закончилось и все стали расходиться. Первого сентября у нас традиционно никаких уроков не было.
      – Не могу, – с сожалением сказала я. – Мы с Иркой в кино идем.
      – Опять на «Магия бессмертна»?
      Можно было бы соврать, но я толком не знала, что еще сейчас идет в кинотеатрах, поэтому пришлось сознаться:
      – Ага.
      – Который раз? – хмыкнула она.
      – Пятый.
      – Не надоело еще?
      – Не-а. Ну, я думаю, вы и сами справитесь? – для очистки совести поинтересовалась я.
      – Справимся, не волнуйся, – с улыбочкой заверила Ольга.

2 Вороны и гусеницы

      Несмотря на начало сентября, все еще было очень тепло, и я обрадовалась, что в кои-то веки можно одеться в школу по-летнему. Сначала я вытащила из шкафа юбку с трехэтажными оборками а-ля Мальвина и открытую маечку с рукавами-крылышками. Но потом вспомнила, как в прошлом году Римма остановила нас с Иркой в коридоре и невозмутимо поинтересовалась, не забыли ли мы надеть юбки… И снова полезла в шкаф. Нашла скромненькую бежевую юбку до колена и застегивающуюся под горлом розовую блузку с рукавами до локтя. Ну вот, даже Римме будет не к чему придраться.
      Мы с девчонками стояли у окошка в коридоре, дожидаясь, когда откроют кабинет. Мимо нас семимильными шагами пронеслось высокое сутулое существо со свернутыми трубкой картами под мышкой.
      – Здрасьти! – торопливо сказала Юлька Дроздова.
      Не сбавляя скорости, парень односложно ответил, кивнул и вскоре скрылся из виду.
      – Это еще что за призрак коммунизма? – поинтересовалась я.
      – Тише ты, – одернула меня Дроздова. – Это и есть новый историк.
      – Что? Где? – я запоздало завертела головой. – Я не разглядела, седой он или нет!
      – Насмотришься еще, – хмыкнула она. – Ты расписание читала? У нас сейчас как раз история!
      Я думала, что к нам, как обычно в начале года, притащится классная и начнет занудно рассаживать в режиме «мальчик-девочка». Но ничего подобного, Агафоновна, или как там ее, Дормидонтовна так и не появилась. Все больше и больше плюсов обнаруживалось в старших классах!
      Когда новый историк вернулся с ключами и наконец открыл кабинет, мы вошли и в первый момент даже растерялись. Но уже через секунду ломанулись забивать места.
      Светка с Ольгой зачем-то уселись за первую парту в правом ряду и отчаянно махали мне оттуда. Ага, значит, еще не совсем вычеркнули из списков подруг! Я подошла, с сомнением примерилась ко второй парте. Не так страшно, как казалось, – место с краю, так что сильно в глаза не бросаешься. А видно все хорошо. Так, ну а что, я тут одна буду восседать?
      – Можно? – остановилась рядом Ирка.
      – Конечно! – обрадовалась я.
      Я уже и не помнила, как Ирка прибилась к нашей компании. Все предыдущие годы она носила малопочетный статус зубрилы-отличницы и, конечно, была презираема за это худшей половиной человечества, к счастью, покинувшей нас после девятого класса. По-моему, как раз здесь, на второй парте, она с дураком Пучковым и сидела. Велика все-таки сила привычки!
      Первый раз за все годы учебы я оказалась так близко к доске. Обычно на предпоследней какой-нибудь или даже совсем последней парте почетное место занимала. К счастью, придурка Дудинова, составлявшего мне там компанию, с нами больше не было, хотя справедливости ради надо отметить – он единственный из парней, прося списать, вежливо называл меня по имени. Так-то, стыдно сказать, мы до сих пор друг друга по фамилиям величаем, парни и девчонки, я имею в виду. Не то что в параллельном классе! «Ашки», что с них возьмешь…
 
      Историк и правда оказался молодым, а легкой седины в волосах я и не заметила бы.
      – Меня зовут Владимир Александрович Яблоков, я буду вести у вас историю и чуть позже обществоведение. Сразу хочу сказать, что я не приемлю никакой зубрежки и пересказа учебника.
      В классе повисла напряженная тишина. Прежняя наша историчка Наталья Николаевна, маленькая и очень изящная белокурая дама, неизменно начинала каждый урок фразой:
      – А сейчас – минуточка на повторение.
      За эту «минуточку» все успевали чуть ли не наизусть вызубрить заданный на дом параграф, и оставшуюся часть урока длился опрос. Первую часть параграфа, в которой обычно рассказывалась ерунда типа географического положения или каких-нибудь предпосылок, запоминалась лучше всего, чем и пользовались наиболее продвинутые бездельники.
      Помнится, Эдик Пучков настырно тряс рукой, его, конечно, вызывали, он выходил и бодро пересказывал эти самые предпосылки. Получая четыре или даже пять, он довольно удалялся на свое место и продолжал доводить Ирку. Никто, естественно, ответы одноклассников не слушал, в это время читался следующий раздел параграфа.
      Правда, иногда историчка устраивала подлянку и спрашивала не все разделы по порядку, а, скажем, перескакивала через один. Поэтому, чтобы не попасть впросак, приходилось просматривать сразу два. Вот так мы вполне успешно изучали историю методом избы-читальни.
      – Я хочу, чтобы вы научились анализировать материал и самостоятельно делать выводы. Так что предупреждаю: за пересказ учебника отвечающий сможет рассчитывать максимум на оценку «удовлетворительно».
      Тишина стала совсем мертвой. Историк говорил тихо и совершенно спокойно, но почему-то его слова оказывали прямо-таки гипнотическое действие. Во всяком случае, производили куда более сильное впечатление, чем крики и вопли других училок.
      – А сейчас давайте познакомимся. – Он раскрыл журнал и прочитал: – Антипова.
      – Почему я первая?! – возмутилась я.
      Все предыдущие годы первым по алфавиту выступал Алик Аглаев. В десятый класс он не пошел, но я не слишком волновалась – все равно передо мной еще Ирка.
      – Я так понимаю, это вы, – повернулся ко мне Яблоков.
      – Да, то есть здесь, – смешалась я.
      – Александрова, – как ни в чем не бывало продолжал он.
      Ирка бодро ответила:
      – Здесь.
      Историк пошел дальше по списку, а я позвала:
      – Свет!
      Та не откликнулась, и я дернула ее за хвост.
      – Ну чего? – недовольно обернулась она.
      – Почему я первая в журнале?
      – Это мы тебя написали, – захихикала Светка.
      – Зачем?
      – Да просто так!
      – А, – запоздало догадалась я. – Потому что я с вами заполнять не осталась, да?
      – А сейчас записывайте тему первого урока, – сказал историк, тем временем закончивший перекличку. – «Общественно-политическая ситуация в России на рубеже XIX—XX веков».
      Светка отвернулась, а я со вздохом раскрыла тетрадь.
 
      После уроков мы распрощались с Иркой, которая жила совсем рядом со школой, втроем дошли до поворота и там расстались с Ольгой.
      – Пока, – сказала она нам, а потом персонально Светке: – До завтра.
      Все бы ничего, если бы завтра не была суббота.
      – Почему до завтра? – спросила я у Светки, когда мы уже шли к дому.
      – Не знаю, – смутилась она.
      – Что ты не знаешь? – не отставала я. – Куда-то намылились на пару, а нам с Иркой – ни слова?
      – Ну вы же тоже с ней вдвоем ходите…
      – Куда мы ходим?
      – В кино вот вчера…
      – А что, вы бы с нами в пятый раз пошли на «Магия бессмертна»?
      Светка ничего не ответила. Остаток пути мы проделали молча и холодно распрощались у моего подъезда.
      Ну все одно к одному! С подругой поссорилась, да и программное заявление нового историка меня из колеи выбило. Это не учебник пересказывать, теперь самой соображать надо, выводы какие-то делать, мнение высказывать. У Натальи легко было быть отличницей, а вот теперь…
 
      Когда я открыла дверь в комнату, мой младший братец Лешка отскочил от окна и что-то спрятал за спину.
      – Привет, чего поделываешь? – небрежно поинтересовалась я.
      – Да так… – его взгляд скользнул куда-то за мою спину.
      Я обернулась, и глаза у меня полезли на лоб: угол комнаты и часть двери украшали многочисленные дырки.
      – Это еще что такое?
      – А это я стрелял, – смущенно пояснил он.
      – Дома? – возмутилась я. – Ты что, совсем уже?
      – Ну понимаешь, мне так захотелось… А в тире тренировка только завтра… Я вообще-то в фанерку стрелял, самые легкие пульки взял, а ее почему-то пробило…
      – М-да, – хмыкнула я. – Действительно странно – почему это фанерку пробило? Если бы у тебя физики не было, я бы еще поняла. А так…
      – А я еще через форточку пробовал, – похвастался Лешка. – Там ворона на дереве сидела, вот я в нее прицелился… Жалко, промазал.
      – Зачем же ты в ворону стрелял? – возмутилась я.
      – Да скучно все по мишеням да по мишеням, – пожал плечами брат.
      – И не жалко?
      – А чего ее жалеть-то.
      Я предпочла не развивать тему, чтобы не услышать еще что-нибудь в том же духе. Лешка уже просто помешался на своем тире, постоянно говорил о пистолетах, пульках и соревнованиях. Приезжавшая на день рождения тетя подарила ему деньги – сколько-то там евро – и сказала:
      – Это тебе на школьный костюм.
      – Пусть пока у меня полежат, – попросил Лешка. – А потом я отдам маме.
      А сам на эти деньги потихоньку купил себе пневматический пистолет.
      – Как же ты деньги поменял? – поинтересовалась я, когда все раскрылось. – Ведь без паспорта нельзя.
      – А я тут с одним парнем познакомился, у него отец в оружейном магазине работает, – похвастался он. – Я Игоря Сергеевича попросил, он со мной сходил и по своему паспорту поменял. А потом он в Ижевск за товаром ездил и пистолет мне привез.
      – Заработал, значит, на тебе?
      – Ты что, наоборот, без торговой наценки продал.
      Так и уговорил дедушку оставить пистолет. Конечно, с условием, что стрелять он будет только на даче, только по мишени… И что?
      – Ты только никому не говори. – Лешка пытался расправить клочки обоев и замаскировать дырки.
      – Ага, – усмехнулась я. – А так, конечно, никто не заметит!
 
      В субботу утром мы с мамой уехали на дачу. Лешку растолкать не удалось, он сквозь сон клятвенно пообещал приехать попозже. Но я напрасно прождала его два дня и ужасно злилась:
      – Ну надо же, свинья какая!
      – А я очень рада, что он не приехал! – заметила мама. – У вас же мира нет, одни обиды. Очень надо было два дня ваши ссоры слушать! Он еще маленький, а ты с ним общаешься на его же уровне. А ведь ты уже в десятом классе!
      – Ну и что!
      Был только один плюс – я перестала думать об истории и противных девчонках.
      – Что же ты, Лешенька? – поинтересовалась я в воскресенье вечером. – Так и просидел все выходные дома?
      – А нас тренер по стрельбе попросил поработать, – важно сообщил он. – Мы с Васькой сидели в тире в центральном парке, пульки продавали. Представляешь, одни, без взрослых, сами себе хозяева! Мы за день две тыщи заработали, и нам Сергей Петрович из них триста на двоих дал! Представляешь, сколько я заработал?
      – Представляю, – проворчала я.
      – К нам один пьяный мужичок завалился, – продолжал рассказывать Лешка. – Хорошо пострелял и дал нам полтинник. «Это, говорит вам на мороженое». Мы этот полтинник разменяли и тоже поделили.
      – А это не опасно? – насторожилась я.
      – Да завернула тут к нам компания отморозков, – небрежно сказал он. – «Пацаны, говорят, дайте стрельнуть». Ну мы на них винтовки наставили: «Ребят, говорим, не вы первые, не вы последние, лучше идите отсюда по-хорошему».
      – Ну и?.. – заволновалась я.
      – Они и ушли. Ты только никому не говори, – предупредил он. – А то меня больше не отпустят.
      – Пару месяцев так поработать, – мечтал Лешка за ужином, – и плеер бы купил…
      – Ну конечно, – сказала бабушка. – Бросай школу и иди.
      – Ты, бабушка, не умеешь правильно распоряжаться деньгами, – невозмутимо ответил он. – Зачем ты свою пенсию на книжку складываешь? Лучше купила бы плеер. В нашем классе уже почти у всех есть, все музоном обмениваются…
      – И что, они сами заработали? – встряла я. – Наверняка родители купили.
      – Но пользуются-то дети! Вон у Михи Бондаренко дома вообще музыкальный центр с крутыми колонками, а он в кресле между ними сидит с пультом, как король…
      – А это не его собирались в класс коррекции перевести? – невинным тоном осведомилась я.
      – Спасибо, все было очень вкусно, – вскакивая из-за стола, Лешка скороговоркой бросил фразу, которой я научила его давным-давно, когда он был совсем маленьким.
      – А посуда? – крикнула я вслед.
      – Нет, – отрезал он, даже не оглянувшись.
      Покончив с ужином и посудой, я стала разбирать сумки и вытряхнула большую мохнатую гусеницу, желтую с черными полосками. Вообще-то я подобных существ не сильно уважаю, но эта была уж очень хороша. Я посадила гусеницу на газетку и позвала:
      – Леш, отнеси на улицу, а то мне одеваться долго!
      Прибежавший брат бросил взгляд на газету и сморщился:
      – Выбрось ее в унитаз!
      – Сходи! – настаивала я.
      Он снисходительно посмотрел на меня:
      – Насть, неужели ты думаешь, что я куда-то пойду из-за какой-то гусеницы?
      – Ладно, – разозлилась я. – Сама схожу. А ты попроси еще сочинение написать!
      – И попрошу!
      – Обойдешься!
      – Тогда я с тобой разговаривать не буду! – Лешка резко захлопнул дверь в комнату.
      – Ну и не надо! – крикнула я вслед, накинула куртку и пошла на улицу спасать гусеницу.
      Вытряхнув ее на клумбу, я уже собралась нырнуть обратно в подъезд, но повернулась, почувствовав чей-то взгляд. То есть это уже повернувшись я поняла, что кто-то на меня внимательно смотрит. А хорошо бы научиться чувствовать взгляды, не поворачиваясь, и потом уже решать, реагировать или нет…
      Таращился на меня какой-то парень, в компании Рогожкина из 10 «А» следовавший в соседний подъезд. Я было приосанилась, но потом вспомнила, в каком я виде – старая куртка поверх футболки и вытертых домашних джинсов, голову после дачи еще не помыла, без косметики, естественно, – и скоренько нырнула обратно в подъезд. Хоть и нет мне дела до разных там незнакомцев, а имидж все-таки не ничто! Хотя, если он знакомец Рогожкина, позорно прославившегося на линейке первого сентября, тем более все равно. Скажи мне, кто твой друг!
 
      В понедельник утром я с самым независимым видом проследовала к своей парте.
      – Что не здороваешься? – окликнула меня Ольга.
      – Ой, извини, – спокойно сказала я. – Привет. Как выходные? Хорошо повеселились?
      – А что, собственно, такого? – возмущенно начала она. – Ну, подумаешь, сходили на дискотеку. Что мы, везде вместе должны таскаться? Мы с Тамарой ходим парой?
      – Парами за ручки, – фыркнула Светка.
      – Очень была нужна ваша дебильная дискотека!
      Я с размаху бросила сумку на парту и с грохотом отодвинула стул. Ирка, уткнувшаяся в учебник, даже не подняла головы.

3 Старый друг из-за границы

      Потихоньку мы в учебный год втянулись. И к своему «старшеклассному» положению привыкли. Правда, нам от него доставались не только бонусы, но и неудобства. Например, мытье коридора. Наша школа здорово экономила на уборщицах, эксплуатируя рабский труд учеников!
      План Риммы был грандиозен и всеобъемлющ – коридор полагалось намывать три раза в день: перед первым уроком, перед четвертым на большой перемене, ну и после уроков, это уж само собой. То есть это только в теории, конечно, перед уроком. Попробуй помой пол на перемене! Уж точно придется звонка дожидаться, когда все по кабинетам расползутся.
      Нашему классу, видимо, в честь перехода в старшую параллель, достался самый ответственный участок – здоровенный вестибюль на первом этаже у раздевалки. Это сейчас, пока осень сухая, там относительно чисто. А вот что будет потом, когда начнется всякий дождь и снег… Самое противное, что следить за всем этим безобразием назначили меня!
      Татьяна Дормидонтовна устроила классный час, чтобы, значит, получше с нами познакомиться. Но мы-то уже ученые, знаем, что это все отговорочки, а на самом деле задумано для того, чтобы на нас всяких дурацких работ и мероприятий навешать.
      – Честно признаюсь, это у меня первый опыт классного руководства, – начала она. – И вообще, я по образованию не педагог, а программист.
      Ох, зря она это сказала! Нет, все понятно – хотела, наверно, наше доверие вызвать, контакт наладить… Только не с нашими мальчиками! Хоть и остались к десятому классу наиболее приличные представители сильной, так сказать, половины, а все равно – тут же заржали, телефонами защелкали…
      – Так что, – продолжала она доверительную беседу, – я вас попрошу мне помочь. И первым делом надо выбрать ответственного за дежурство.
      Она раскрыла журнал и, недолго думая, прочитала:
      – Антипова.
      – А почему сразу я?! – возмутилась я, послав Светочке с Олечкой ненавидящий взгляд. Так я и знала, быть первой по списку – удовольствие ниже среднего!
      И тут, конечно, все заорали:
      – Да, давайте Антипову! Она у нас самая ответственная!
      Я уже хотела решительно выступить против, предложить жребий, что ли, кинуть, но увидела, как растерянно смотрит на меня Татьяна Дормидонтовна, и осеклась.
      – Настя, ты согласна? – переспросила она.
      Ненавижу эти игры в демократию!
      – Да, давайте, – уверенно заявила я. – У меня никто от дежурства отлынивать не будет!
      И с удовлетворением отметила, что смешки смолкли. Вот так!
      Сзади послышался какой-то подозрительный шум, а затем оглушительный грохот. Мы обернулись и увидели страшное – один из мониторов валялся на полу. Вокруг него с растерянными лицами стояли Крохин, Пименов и Смирнов. Тормозили парни недолго – засуетились, подняли монитор и поставили на прежнее место. Дормидонтовна взирала на все это с мрачным спокойствием.
      – Давайте включим, проверим, – смущенно предложил Крохин.
      – Нет уж, – отрезала она. – Ничего включать мы не будем!
      Так мы и покинули кабинет информатики в полнейшей неизвестности.
      Дома я взяла чистую тетрадку, расчертила ее и расписала, кто когда дежурит. Все оказалось просто: один день парта – то есть не сама парта, конечно, а те, кто за ней сидит, – класс моет, другой день – коридор. Соседняя парта – наоборот. Потом меняются. И далее по списку, по партам то есть. Так как все расселись кто с кем хотел, проблем с совместимостью быть не должно. Это раньше приходилось искать, с кем бы поменяться, или, если никто не соглашался, дежурить в компании какого-нибудь Пучкова. Дудинов, помнится, вообще предложил дежурить по отдельности – один день он, другой – я. Какой все-таки дурак…
      Впрочем, нет, рано я обрадовалась, были проблемы: Димка Клюшкин и Ленка Папина. Оба малость не от мира сего. То есть Клюшкин-то вполне нормальный парень, просто роста мелкого и учится хорошо. А вот Папина – та точно со странностями. Она с нами в младших классах училась, потом исчезла, а в десятом снова появилась. Я относилась к ней с некоторым подозрением после одной давнишней истории.
      Пригласила она меня в первом классе на день рождения. Я нарядилась, подарок взяла и отправилась в гости. С бабушкой: она сказала, что по адресу, данному Папиной, находится домоуправление. Так и оказалось! Никакой Папиной с ее днем рождения я тогда так и не нашла, вернулась домой, как дура, нарядная, с подарком…
      Клюшкин с Папиной сидели по одному строго полярно – он на последней парте, она на первой, – и, конечно, сама собой напрашивалась идея объединить их в благих целях уборки. Но они, естественно, не согласились, так и убирались по одному, типа нас с Дудиновым.
      Так что все нормальные люди на английский пошли, а мы с Иркой, как граждане второго сорта, коридор мыть.
      – Ирка, давай быстрее, – сразу предупредила я. – Не хочу английский пропускать. Надеюсь, он мне больше в жизни пригодится, чем поломойство!
      Тут хлопнула входная дверь, и кто-то громко сказал:
      – Ой, блин!
      Видать, шел себе товарищ в школу, ногу за ногу цеплял, а тут часы увидел, машинально отметила я, не поднимая головы. Я сосредоточенно развозила по полу грязную воду, как вдруг увидела – по свежевымытому участку топают ботинки, оставляя грязнущие следы. И где столько грязи в такую сушь нашлось, прямо какая-то классическая свинья из поговорки! Теперь перемывать, английский еще дальше откладывается, успела подумать я, прежде чем заорать:
      – Ты куда? Не видишь, пол чистый?
      Ботинки остановились, я наконец подняла голову и наткнулась на насмешливый взгляд парня с короткими вьющимися волосами. Где-то я его недавно видела… Ах да, во дворе в компании Рогожкина! И вчера я в каком-то затрапезном виде ему на глаза попалась, а сегодня и того чище, грязь после его ботинок убираю… Эти мысли отнюдь не привели меня в радужное настроение, и я буркнула:
      – Ну, чего встал? Проходи давай. Только ноги вытри, – и шлепнула рядом с его ногами распластанную тряпку.