«Значит, это действительно конец», - подумал я, хотя на меня ничто не падало. Как раз наоборот - это я словно падал, но только вверх и по спирали.
      Было нечто важное, что я хотел сделать, пока еще мог. Насчет многоножек и часов. То, что я мог сделать, даже не в силах пройти еще один шаг. Но мысли путались. Я открыл глаза, но не увидел того, о чем думал. И тут, кружась по спирали, прилетела нужная мысль.
      - Не знаю, почему я тебя купил, - выдавил я, борясь с заплетающимся языком. И тут в момент просветления - такие, я слышал, иногда наступают перед смертью - в голове мелькнул ответ. Что-то о компаньоне, который не может умереть у меня на руках (но тут я был вынужден сделать поправку - пока не умруя). Было и еще что-то, но это мгновение промелькнуло быстрее, чем я успел полностью ухватить его суть. - Но никогда об этом не сожалел. - «Только о том, что ты оказалась здесь со мной», - попытался добавить я. Но было уже поздно - спираль втянула меня целиком.
      Я очнулся от взрыва внутри «шкуры». Нет, неправильно - взрыв прогремел у меня в голове. Мне снилась мать.
      - Вставай и сияй, - говорила она, очень напоминая Бритни в самом веселом настроении. - Вернись, Флойд. Пожалуйста, возвращайся. - И тут, пока я старался понять, то ли она зовет меня за Великую Черту, то ли умоляет не переступать ее, в голове у меня громыхнуло.
      Для астронавта нет ничего страшнее внезапных звуков. Мысли все еще текли медленно, как сироп, но, не успев открыть глаза, я уже вслушивался - не шипит ли выходящий воздух. Спасибо и на том, что мне не пришлось спрашивать себя, где я нахожусь: оранжево-коричневое небо послужило очень хорошей подсказкой.
      - Что это было, черт подери?!
      Голова болела после внезапного пробуждения. Тело ныло от всего подряд. Глаза слипались.
      - Ну, наконец-то! - воскликнула Бритни. - Я уже решила, что ты заснул навеки. Я тебя звала и звала, а ты не просыпался. И я та-ак отчаялась! - Она трещала без умолку, но меня это почему-то радовало. Я не мог сообразить почему, но большая часть моих недавних воспоминаний оказалась весьма смутной. Я бежал. А теперь не бегу.
      - Что это был за шум? - повторил я. Трудно было отделаться от мысли, что в любую секунду я могу вдохнуть воздух Титана. Более того, мне было холодно - впрочем, это могло и показаться.
      - Я… гм-м… щелкнула пальцами.
      - У тебя нет пальцев. - Голова все еще болела, но постепенно начинала работать, хотя пока на половинной скорости.
      - Верно. И, как советует библиотека Корабля, тебе следовало бы плеснуть воды в лицо. Но щелчок я смогла изобразить. И это сработало.
      С этим я поспорить не мог, хотя предпочел бы более мягкий способ пробуждения.
      - Сколько я проспал?
      - Ну, я не назвала бы это сном. Два часа, но воздуха мы истратили больше, чем двухчасовую норму.
      Мой взгляд устремился на манометр, но я не смог вспомнить, сколько он сейчас должен показывать. Стрелка уже сильно продвинулась в зону «не очень хорошо». Двадцать процентов? Может, чуть больше.
      Небо надо мной выглядело светлее, чем прежде. Где-то на полпути между зенитом и горизонтом светилась приглушенная дымкой точка, похожая на стыковочный маяк на расстоянии метров пятьдесят или сто. Бритни это приведет в восторг - даже тусклое солнце здорово поможет ей ориентироваться. Ветер стих. Очевидно, буря прошла.
      - Что со мной случилось?
      - Тепловой удар или нечто близкое. Трудно сказать точно, не имея полной телеметрии. Я обошла систему безопасности костюма и заставила его несколько раз остудить тебя наружным воздухом. Пришлось делать это небольшими дозами, чтобы не заморозить тебя. И ты все время кашлял, я даже испугалась, что выстужу тебе легкие, но потом решила, что причина в каких-то остаточных примесях из наружного воздуха. Тут есть фильтр, который должен удалить большую их часть. Это был единственный способ снизить температуру твоего тела, какой я смогла придумать. Медицинский справочник советовал погрузить тебя в ванну со льдом. Это я во всем виновата. Я еще раз просмотрела запись нашего отправления с Корабля и увидела, что у нас было достаточно времени, чтобы прикрепить медицинские датчики, если бы мы сочли это важным. У тебя в костюме столько отличной аппаратуры, но почти вся она отключена…
      - Уф-ф. - У меня возникло странное желание обнять ее. - Ты правильно поступила. - Черт, да она спасла мне жизнь. - И все, что мы делали на корабле, имело смысл тогда, когда мы это делали, так что забудь об этом. - А вот это уже интересная мысль. - Ты можешь стереть эти записи?
      - Да. - Нерешительная пауза. - Но не стану. Они могут оказаться полезными. Кстати, ты стал бы стирать свои плохие воспоминания, если бы мог? Разве они не часть тебя?
      Слишком философская мысль для меня. Я встал, если только наполненное стонами усилие по отрыву тела от земли можно удостоить этим словом. Мускулы превратились в пюре, а сердце даже после такого скромного усилия заколотилось.
      - А сколько точно воздуха мы потратили?
      - Включая продувки? Эквивалент пяти ПВП за полные два часа.
      Паршиво. Целых десять километров - на ветер. Если ей захотелось кого-то в этом обвинить, то винить следовало меня. Я не заметил симптомов перегрева, и это стоило нам много воздуха. Захотел бы я стереть это знание?
      - Укажи верное направление, - попросил я вместо этого.
      - Хорошо. - Она помолчала. - Но сперва, как мне кажется, нам следует усвоить урок, преподанный Эсфирь.
      - Кем?
      - Это библейский персонаж. Кроме всего прочего я нашла в корабельной библиотеке Библию и прочитала об Эсфирь, хотя тогда я ее не поняла. Теперь, кажется, понимаю. Она сказала: «Я пойду к царю, и если мне суждено умереть, то я умру».
      - Что?
      - Я пересказываю. Контекст там сложный, но она очень нервничала, потому что ей предстояло обратиться к царю с просьбой, из-за которой ее вполне могли казнить. Она размышляла над этим, затем просто пожала плечами и решила сделать все, что в ее силах. Ее не казнили, но именно ее отношение и привлекло мое внимание.
      Я пытался усвоить идею того, что компьютер цитирует мне Священное Писание, не говоря уже о том, что этой библейской притчи я никогда прежде не слышал.
      - Ты что, стала из-за меня религиозной? - А еще раньше я гадал, уж не молится ли она. А может ли искин быть религиозным?
      - Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Но смерть для меня представляется такой же, как и для тебя, поэтому я о ней, конечно, размышляла. Нет, я лишь пересказала историю, прочитанную в этой книге. Суть в том, что это хорошая альтернатива Джеку Лондону.
      К счастью, продувка костюма оказалась неэффективным (по расходу кислорода) способом не дать мне снова перегреться.
      Я сказал «к счастью», потому что мне совершенно не хотелось дышать наружным воздухом. Взамен мне пришлось сбросить скорость, а это означало ходьбу, а не бег. Впрочем, бежать я все равно уже был не в состоянии. Засохший пот раздражал кожу не хуже песка, а зуд превратился в серьезную проблему. Пища кончилась, и меня начало пошатывать. И еще меня мучила жажда, даже после того, как я выпил остатки воды.
      Чтобы отвлечься, я рассказал Бритни о дюнах Келсо. Как и ее история про Эсфирь, мой рассказ приобретал больше смысла в определенном контексте, поэтому я рассказал ей о родителях. Быть может, иногда разговор действительно равен жизни. А может, важно именно качество разговора. А я очень долго ни с кем душевно не разговаривал.
      - Приемные родители никогда больше не привозили меня к дюнам. Но когда я сбегал, то всегда в пустыню.
      - Когда?
      - Да, я несколько раз сбегал из дома. Первый раз я сделал это всерьез, когда мы жили в Аризоне. Мне как-то удалось добраться автостопом вместе с горным велосипедом до начала Камино эль Дьябло. - Эта старая дорога тянется на 230 километров через местность настолько мерзкую, что ее название полностью оправдывается. В свою лучшую пору, до того как братья Домингесы заново открыли холодный термоядерный синтез и вся Мексика разбогатела, здесь наверняка было полно пограничных патрулей. Но когда я ехал по дороге на велосипеде, там были лишь я, койоты, множество очень грубого щебня и развалины Великой мексиканской стены.
      - Я был уже на полпути к Юме, когда на меня кто-то случайно наткнулся. Потом сказали, что мне очень повезло.
      - А ты доехал бы сам?
      - Может быть. Мне не пришло в голову прихватить запасную камеру для шины, поэтому лишь одна уцелевшая камера отделяла меня от долгой прогулки без капли воды. В следующий раз я сбежал, когда мне исполнилось четырнадцать, и в тот раз я пошел пешком. Мне удалось добраться до Айдахо, прежде чем меня поймали.
      - Так вот почему ты перебрался сюда с Земли. Ты искал песчаные дюны. - Она помолчала. - В метафорическом смысле.
      Четыре часа спустя дюны уже не были метафорическими.
      Прежде гладкий склон блинчатого купола начали разрезать каньоны и холмы. И тут контейнер наконец-то откликнулся на вызов Бритни.
      - Получилось! - воскликнула она. - Да, да, да! Теперь осталось лишь найти его.
      Вычислить азимут оказалось на удивление легко. По просьбе Брит-ни я спустился сперва по одному склону холма, затем по другому, а она в это время измеряла силу сигнала, получаемого в ответ на ее запросы от сервомоторов парашюта или от какой-то другой железяки, с которой она общалась. Апотом попросила обойти вокруг большой ледяной валун.
      И затем, как раз когда гребень, по которому мы шли, закончился, и у меня не осталось иного выбора, кроме как наполовину сбежать, наполовину соскользнуть по наименее опасному склону, она заметила парашют контейнера. Сам я его не видел, но она заверила, что он там, в дюнах внизу - мои глаза по нему скользнули, а она получила эту картинку и обработала ее своими способами.
      Последние два километра были адом, перемежающимся с провалами в памяти. Язык стал ватным. Шаги превратились в неуклюжие рывки, и я знаю, что несколько раз падал, включая тот раз, когда просто захотел отдохнуть. Стрелка манометра давно перешла от «не очень хорошо» на «скорее домой». Я был уверен, что Бритни снизила долю кислорода в дыхательной смеси, но она ответила, что это как попытка экономить воду: толку никакого и лишь прибавляет мучений. Если бы под конец вы спросили, как меня зовут, то не уверен, что смог бы ответить.
      И все эти два километра Бритни подбадривала меня Эсфирью вперемежку с Джеком Лондоном. Левая, правая. Встань. Иди. Снова встань. Мы или дойдем, или нет, но не сдавайся.Теперь я знаю, что будет, когда перегнешь палку. Руки, ноги и даже живот постоянно сводило короткими злыми судорогами, из-за которых меня шатало. Предел действительно есть: для меня он наступил после очередного шага, когда все тело свело до полной неподвижности, и я лежал, не в силах глотнуть воздуха. Ужасная была бы смерть, если вообще есть иные варианты.
      А потом я перебрался через вершину дюны и увидел парашют, распростертый передо мной наподобие маяка и слегка колышущийся под остатками ветра.
      На несколько секунд это зрелище меня загипнотизировало. Потом до меня наконец-то дошло, что мне нужен вовсе не парашют… а… вот он, контейнер, лежит на боку в нескольких метрах от парашюта. За этим последовала бесконечная интерлюдия, когда я делал очередной шаг и гадал: как это получается, что я иду к контейнеру, а он не приближается? И неожиданно я оказался рядом с ним, пытаясь сообразить, что делать дальше.
      - Воздух, - подсказала Бритни.
      Да, конечно. Я тупо уставился на контейнер, потом догадался, что мне нужен люк. К счастью, он отыскался на другой стороне, а не внизу, потому что откопать его я уже не смог бы.
      Внутри контейнера царил кавардак, но я успел забросить в него много баллонов с кислородом, а через две минуты отыскал один из них и заправил «шкуру». Следующими стали вода и пища, хотя с ними пришлось повозиться. Упаковок с пищей и водой обнаружилось много, но почти все они превратились в лед и камень. Наконец я отыскал несколько, не успевших замерзнуть, и употребил их по назначению, предварительно состыковав второй кислородный баллон с зарядным вентилем костюма.
      «Все-таки дошел», - подумал я. А потом очень долго ни о чем не думал.
      Проснувшись, я ощутил себя еще хуже, если такое возможно. Когда я попытался встать, ноги пронзила такая боль, что я не выдержал и закричал. В тот момент я бы точно отдал зуб из шуточек Бритни за хороший массаж. Черт, да я бы и саму Бритни за него отдал. Нет, неправда, уже не отдал бы, когда она начала зачитывать список неотложных дел.
      - Погоди, - прервал ее я. - Я знаю, ты не можешь представить, что значит иметь тело, но неужели хотя бы в одной книге из моей развлекательной библиотеки не было намека на то, как мне сейчас паршиво?
      - Ой…
      Я сосредоточился на поиске способа встать, не прибегая к помощи ног.
      - Сколько нам ждать спасателей?
      Радио в контейнере нет, зато есть поисковый маячок. Ученые захотят получить свои припасы. Как знать, вдруг они уже в пути.
      Не знаю, как можно наполнить тревогой лишенный тела голос, но Бритни с задачей справилась:
      - Нас никто спасать не будет. Когда в Корабль попал метеорит, контейнер, наверное, изрешетило осколками. Судя по записям в его журнале, маяк сперва работал с перебоями, а через полчаса совсем вырубился.
      - А они не могут отыскать контейнер так же, как это сделали мы?
      - Мы хотя бы примерно знали, где искать. Но столкновение сбило нас с курса, поэтому у них нет никакой зацепки. Я и сама не могу сказать точно, где мы находимся, но не менее чем в пятистах километрах от их базы. Может, и в тысяче.
      Настала моя очередь сказать «ой».
      Ладно, раз я заставил тело двигаться, то и в самом деле пора заняться делами. И я не нуждался в подсказке Бритни, чтобы первым делом взяться за инвентаризацию всего, что у нас имелось.
      Мои припасы беспорядочно валялись по всему контейнеру, весьма смахивая на мусорную кучу, оставленную в пустыне Мохава туристами-пофигистами. И наоборот, уложенный в контейнер груз располагался в аккуратно сложенных ящиках, заполнявших все доступное пространство, словно их специально для этого сделали. Разумеется, так оно и было. Упаковывай все плотно - вот корабельная мантра. Само собой, для меня тут места не осталось, поэтому пришлось вытащить много ящиков, благодаря при этом инженеров, которые плотно принайтовали каждый слой ящиков зажимами к стене. Идея тут проста - пока контейнер полон, груз не может сдвинуться, но зажимы недороги, так почему бы не подстраховаться? Ура инженерам. Если бы не зажимы, мне пришлось бы выгружать из ящиков все, а на это, наверное, не хватило бы времени. А так я выбросил через люк два полных слоя ящиков, чтобы устроить себе уютное гнездышко. Вполне могло оказаться, что при этом я выкинул и нечто такое, что мне сейчас очень бы пригодилось - например, радио.
      Бритни могла выяснить, что у нас есть (и что я выбросил, если бы захотел узнать). Но для этого мне было нужно включить грузовой манифест, расположенный в углубленной панели возле люка, чтобы она смогла поговорить с ним через рацию в костюме. Затем мне предстояло перекопать всю эту кучу в поисках воды и пищи, еще не успевших замерзнуть, и сделать все, что в моих силах, чтобы не дать им превратиться в ледышки.
      Я точно знал, что как минимум одну полезную вещь мы потеряли. Когда я распахнул люк, и контейнер начал раскачиваться, я увидел, как наружу вылетел десятилитровый термос. Кое-что из других припасов, несомненно, последовало его примеру. Теперь я обнаружил, что все оставшиеся термосы разбились при ударе. Очевидно, они были рассчитаны на жесткую посадку не лучше чем я.
      Упаковки с продуктами и небольшие бутылки уцелели, но в отличие от вакуума, очень хорошего изолятора, здешний плотный воздух изолятором никак не является, а в дорогие термоизолирующие ящики их не поместили. Короче говоря, теперь у меня имелось множество очень холодных кубиков льда, отличная коллекция замороженных продуктов и совсем немного воды, оставшейся в костюме с прошлой ночи. И еще запас воздуха на два месяца. Идеальный набор для медленной смерти.
      - Надо растопить хотя бы немного воды и продуктов, - посоветовала Бритни.
      Кто бы спорил.
      - Предложения есть?
      - Вообще-то, да. Открой третий ящик справа от тебя, с надписью ХРУПКОЕ, ОБРАЩАТЬСЯ ОСТОРОЖНО. Хотя не такой уж он и хрупкий. Во всяком случае, он или был хорошо упакован, или уже разбился.
      Она явно наслаждалась таинственностью момента. При обычных обстоятельствах я велел бы ей сразу перейти к сути, но в тот момент это меня хоть немного, да развлекло - так почему бы ей не подыграть?
      Не обращая внимания на протестующие ноги, я вытащил еще пару ящиков, тяжелых даже при слабой гравитации. Снаружи долгий день Титана понемногу клонился к закату. Внутри было еще темнее, но фонарь костюма продержится еще лишь несколько часов, и я экономил его батареи, зная, что иначе их до рассвета не хватит.
      Кроме ХРУПКОЕ на крышке ящика было написано еще что-то, но чтобы прочесть эту надпись, пришлось оттащить ящик к свету. Даже возле распахнутого люка она читалась с трудом. Но в названии производителя ошибиться было невозможно: «Братья Домингес, Ли-митед».
      Я долго смотрел на эту строку, боясь надеяться. Потом наконец расстегнул защелки и поднял крышку.
      На губчатой подушке лежал фьюзор - реактор холодного термоядерного синтеза. Новенький, прямо с завода. Небольшой и портативный, чуть больше чемоданчика, но способный выработать больше энергии, чем мне когда-либо понадобится. Достаточно, чтобы добыть изо льда столько воды, сколько я за всю жизнь не выпью.
      Я отыскал кнопку с пометкой «Техническое руководство» нажал ее и извлек фьюзор, пока Бритни осваивала руководство. В нижней части ящика обнаружился целый набор странных приспособлений - от кабелей и преобразователей напряжения до насадки, которая логичнее смотрелась бы на пылесосе.
      - А где топливный бак? - поинтересовался я. Фьюзорам нужен водород. Реально его требуется немного, но ядерные катализаторы чрезвычайно неэффективны, и большая часть водорода попросту улетает. Его можно уловить и закачать в аппарат повторно, однако для этого должна иметься емкость для топлива.
      - Этому фьюзору бак не нужен, - пояснила Бритни. - Это модель, сделанная на заказ, она может работать на любом газе, содержащем не менее нескольких сотых процента водорода. Очень круто.
      - Замечательно. Однако… - Атмосферы на Титане сколько угодно, но водорода в существенных количествах в ней нет. В основном она состоит из азота, есть также метан и… - Ой.
      - Правильно, - согласилась Бритни. Будь у нее лицо, она бы сейчас улыбалась, как и я. - В метане водорода достаточно, чтобы эта штуковина работала. - Она замолчала, а я мысленно снял шляпу перед молекулами водорода в метане. - Погоди-ка. Надо кое-что уточнить. Извини. Руководство огромное, а твой костюм не разработан для приема такого количества информации. Это все равно что пытаться перелить океан данных через воронку. - Долгая пауза. - Наверное, это примерно и означает быть человеком. Иногда не могу представить, как вы с этим справляетесь. - Еще одна пауза. - О черт! Вот гадство!
      - Бритни…
      - Извини. Поверить не могу. Эта штуковина будет прекрасно работать в атмосфере Титана. Но для запуска ей нужен более богатый источник водорода. Черт, черт, черт! Хватило бы баллончика с водородом или немного любой жидкости, содержащей водород, но ничего такого в манифесте контейнера не значится. Если бы мы отыскали еще одно озеро, то у нас бы все получилось, но озер поблизости я не вижу. Фьюзору нужна вода. Жидкая вода.
      - Сколько?
      - Примерно стакан.
      - А если я в него помочусь? - В емкости для отходов у меня уже накопилось как минимум столько.
      - Неплохая идея, но натрий отравит катализаторы. И даже не думай снять шлем и попытаться вылить в фьюзор оставшуюся воду. Тебе не выжить.
      Другими словами, я держал в руках устройство, способное растопить сколько угодно воды, но только при условии, что у меня уже есть немного воды для его запуска. Подобный тупиковый вариант даже как-то назывался, но я не помнил, как именно.
      Но Бритни этого не забыла.
      - Идеальная «Уловка-22», - сказала она.
      Несколько минут спустя я сидел посреди кучи всякой всячины, обнимая бесполезный фьюзор, а Бритни читала вслух грузовой манифест. В списке припасов отыскался даже пузырек аспирина, от которого я бы сейчас не отказался.
      - В инструкции по эксплуатации к твоему костюму написано, что клапан загрузки пищи рассчитан на прием шариков диаметром до девятнадцати миллиметров, - проинформировала Бритни, когда я высказал свое пожелание. - Так что аспирин пролезет.
      Я даже рассмеялся. Если поверить ребятам, писавшим эту инструкцию, то воспользоваться этим клапаном будет так же просто, как накормить кроликов.
      - Бутылочке понадобится инъекционная насадка, чтобы попасть в клапан, - пояснил я. - А это наверняка обычная аптечная упаковка.
      - Несомненно, еще и в комплекте со специальной крышкой, которую не могут открыть дети.
      Бритни забубнила дальше. В списке были сотни, если не тысячи позиций, и я прислушивался к ней вполуха. Впрочем, я также не хотел, чтобы она смолкла. Наверное, это еще один вариант на тему того, что разговор есть жизнь: ковыряние в носу перед лицом сил внешнего мрака, который с каждой секундой превращался во все более буквальную реальность. Или, может быть, мы с Бритни встретились посередине. В любом случае, ее голос меня успокаивал. Пока я способен его слышать, я жив. А когда не смогу, буду мертв. Или как минимум одинок. Никогда прежде не боялся одиночества. Или боялся? Может быть, мои долгие поиски одиночества были чем-то наподобие восхищения загадкой «еще одного шага» - другой формой расширения пределов возможного. Может быть, именно поэтому я приобрел Бритни - потому что обладание искином есть отличный способ не быть одиноким, сохраняя при этом иллюзию одиночества. А потом она стала разумной и все испортила.
      Или, может быть, я опять слишком расфилософствовался. Пожалуй, надо бы поговорить с Бритни о подобных вещах, а не слушать, как она зачитывает бесконечный список бесполезных предметов. Если не считать энергии, у меня имелось все необходимое, чтобы оснастить жилище на одного, но контейнер будет трудно в него превратить, даже если я пожелаю проторчать здесь до конца жизни наподобие пустынного Робинзона Крузо. Начнем с того, что контейнер был дырявый, как решето. Его специально таким изготовили, чтобы уравнивать давление внутри с давлением снаружи и сделать из максимально легких материалов. Даже если я и ухитрюсь его герметизировать, то в нем нет воздушного шлюза, а это означает, что я никогда больше не смогу выйти из него.
      Бритни продолжала зачитывать список, вероятно, не внимательнее, чем я ее слушал. При отсутствии голосовых связок и наличии разума, способного легко делать два дела одновременно, она могла проделывать такое на автопилоте и при этом не скучать и не уставать.
      Она как раз закончила список оборудования для гидропоники, что, вероятно, и натолкнуло меня на мысль о жилищах. Теперь она переключилась на список особых продуктов, по большей части специй и ароматизаторов. Покончив с простейшими (соль, перец, тмин, орегано), она принялась за экзотические (анчоусный порошок, ванильно-коньячная отдушка, экстракт поджаренного перца, концентрат лайма, порошок манго-мартини), и я уже собирался прервать ее вопросом, много ли философских книг она прочла во время ночных бдений, как вдруг нечто в этом перечне щекотнуло парочку моих нейронов, сохранивших остатки бдительности.
      - А зачем нам закачивать метан в реактор? - вопросил я. - Почему бы его не зажечь?
      - Потому что в воздухе нет… - Я вновь пожелал бы увидеть выражение ее лица - если бы у нее имелось лицо. - Ну, конечно! Правильно! Ух, ты! А ведь может получиться.
      - Почему бы и нет? Кислорода у нас много. Надо лишь открыть кран на баллоне и сжечь кислород в атмосфере метана. Как в газовой горелке, только наоборот. Ведь все, что нам нужно - растопить немного воды, чтобы запустить фьюзор.
      Само собой, все не так просто. Во-первых, у нас нет спичек. Обычно пламя в космосе ни к чему хорошему не приводит.
      - Зато у нас есть много приборов, работающих на батареях, - напомнила Бритни, - так что получить искру будет легко. Главная проблема в том, что атмосфера здесь в основном из азота. А НПВ для метана от четырех до пяти процентов, но точной цифры у меня нет. Надо было загрузить побольше сведений по химии.
      - НПВ?
      - Нижний порог воспламенения. Это наинизшая концентрация газа, при которой он загорается. Средняя концентрация метана в атмосфере Титана около двух процентов, а это слишком мало, зато он может конденсироваться на поверхности, как роса или туман. Пятьдесят на пятьдесят, что такой концентрации хватит.
      Скорее всего, максимальная метановая «влажность» на Титане будет поздно ночью. К сожалению, ночь здесь тянется целых восемь дней, а у меня слишком мало воды, чтобы столько протянуть. Поэтому два часа спустя я отправился в первую из двух вылазок, волоча за собой через дюны фьюзор и кое-какое оборудование.
      Мы находились на стороне Титана, обращенной к Сатурну, поэтому мрак был не полным. Но все же за пределами пятна света от моего фонаря я едва мог разглядеть, куда иду. Впрочем, я отыскал гирокомпас и парочку других навигационных приборов, и Бритни была уверена, что мы не заблудимся.
      Большую часть предшествующих двух часов я проспал. Остальное время с помощью Бритни я провел, копаясь в оборудовании. Изготовление искровой зажигалки свелось к поиску прибора, имеющего достаточно мощную батарею. Я не мог приварить провода к клеммам батареи, но если сниму наружные перчатки костюма, то смогу одной рукой удерживать на месте провода, а второй - соединять их вторые концы. Одной из причин, почему я приобрел «шкуру», как раз и было то, что она позволяла такое проделывать, хотя действовать мне придется быстро, чтобы не отморозить пальцы.
      Бритни также отыскала самую обычную кастрюлю, и я обмотал ее верх и бока вакуумной изоляцией. Я даже сделал для нее подставку и защитный экран, чтобы ее не опрокинул медленный, но плотный ветер.
      Наибольшей концентрации метан должен достигать у выхода какого-нибудь ущелья, пересекающего возвышенность, где после каждого «наводнения» жидкость должна впитываться в грунт. Если нам повезет, остатки жидкости еще могут обнаружиться в грунте, откуда она будет медленно испаряться. Даже небольшое количество лишнего метана в воздухе может стать решающим фактором, чтобы добыть огонь.
      До дюн было около двух километров, но путь казался длиннее. Надеясь избежать его, я настоял на том, чтобы сперва попробовать разжечь костер возле контейнера. Искру я получил хорошую, но без пламени, даже когда попытался поджечь упаковочный материал из коробки с фьюзором. Само собой, в материал были добавлены вещества-пламегасители. Высушенные в вакууме продукты, скорее всего, оказались бы более горючими, но их я тоже не сумел поджечь, хотя и добился интересного мини-взрыва, направив струю кислорода на молотый перец. Я был готов испробовать комбинацию из перца и чего-нибудь более легкого и волокнистого, наподобие орегано, но Бритни твердо заявила, что эта мысль занимает одну из верхних строк в списке очень плохих идей. В конце концов я позволил себя убедить, что мы или будем поджигать метан, или не поджигать ничего. Я сожалел лишь, что не смогу перетащить все необходимое за одну ходку. Если ничего не получится, то может, я лучше останусь там помирать, чем тащиться обратно. И даже задумался над тем, что хуже - задохнуться или умереть от жажды.
      Промоина на склоне расходилась перед дюнами веером ответвлений, напоминая ту, по которой я поднимался… когда же это было? Вряд ли более двух земных дней назад, а кажется, будто прошла целая жизнь.
      Бритни указала на широкий и плоский участок, где я и распаковал оборудование, чувствуя себя так, словно готовился к самому морозному пикнику в истории. Зато Бритни была полна оптимизма.
      - Первый зонд сел на Титан примерно в таком же месте, - сообщила она, - и обнаружил много метана. - У нее также нашелся практический совет. - Прежде чем начнешь, разрыхли грунт - на тот случай, если здесь есть корочка, удерживающая метан под поверхностью. Может, это и не нужно, но не помешает.
      Вообще-то лично мне помешает, но не в том смысле, какой она имела в виду. Стиснув зубы, чтобы преодолеть сопротивление измученных мышц, я принялся долбить пяткой грунт, проделывая в нем борозды и мечтая о лопате, мотыге или хотя бы ломе, которых в контейнере не нашлось.
      - Возьми кислородный баллон, - посоветовала Бритни. - Они гораздо тверже твоей ноги.
      Еще недавно в таком совете четко угадывалось бы слово «болван», но сейчас я не различил ничего подобного.
      - Хорошая идея.
      Несколько минут спустя я закончил долбить перекрестные борозды с наветренной стороны от моей импровизированной печки. Настало время выбить искру и посмотреть, что получится.
      Неожиданно мне захотелось оттянуть этот момент. Все шансы были за то, что если фокус не сработает, я обречен. Но и задержка эти шансы уменьшала. Если в почве есть дополнительный метан, то он сейчас испарялся. Поэтому я повернул кран на баллоне, стянул наружные перчатки и взял самодельную искровую зажигалку.
      - Ну, за Эсфирь, - сказал я.
      Вспыхнуло пламя, превратившись в нечто похожее на пустотелую свечу, и погасло.
      - Слишком сильная струя кислорода, - решила Бритни. - Тебе не нужно много, иначе он попросту разбавляет метан ниже порога воспламенения.
      Я уменьшил поток и попробовал снова. Опять пустотелое пламя, но на сей раз стабильное. Я еще больше убавил кислород, и пламя уменьшилось, но стало ярче.
      - И за Джека Лондона, - сказала Бритни, и я знал, что она говорит не о «шаге за шагом», а о триумфе древнейшего орудия человечества, пылающего перед нами.
      Растапливание воды для фьюзора было процессом скучным и одновременно тревожным - отчасти из-за того, что мне пришлось надеть наружные перчатки, спасаясь от мороза. Искровая зажигалка была единственным инструментом, с которым я никак не мог управляться, надев перчатки, но это вовсе не значило, что все остальное было простым. Впрочем, основной проблемой стало не дать растопленной воде снова замерзнуть. Но вакуумная изоляция оказалась хорошим материалом, особенно когда я научился подавлять желание через каждые несколько минут поднимать крышку и проверять, как идут дела.