Глава 12

Наступил декабрь, и зима сковала долину ледяным панцирем. Прибыли сундуки и ящики с вещами Ричарда. Возчик, спешно разгрузившись, повернул лошадей, торопясь домой к Рождеству.

Вместе с вещами пришли письма — от Девила, Уэйна и вдовствующей герцогини. А также целый ворох коротких посланий от тетушек и кузин, укорявших его за скрытность, соболезнования от дядюшек и записки с изъявлением сочувствия от неженатых кузенов.

Онория, жена Девила, прислала пространное письмо Катрионе, которое Ричард охотно бы прочитал, но ему не было предложено. Проведя целый час за пристальным изучением письма, Катриона аккуратно сложила листки и убрала их в стол, не забыв запереть ящик. Несмотря на сильное искушение взломать замок, Ричард устоял. Что такого могла написать Онория, в конце концов?

Кроме письма от Онории, Катриона получила также надушенные записки от всех дам из рода Кинстеров, приветствующих ее вступление в семью. И ни слова от вдовствующей герцогини. Этот, казалось бы, незначительный факт вызвал у Ричарда серьезное беспокойство.

Отсутствие письма от Элен могло означать только то, что она собственной персоной нагрянет в долину.

Что ж, заключил Ричард, честное и своевременное предупреждение.

Судьба и погода, однако, сыграли ему на руку. Обильные снегопады завалили тропы, дороги стали непроходимыми.

Ричард получил передышку до оттепели. Незаметно подкралось Рождество, а за мим и Святки. Ричард был слишком занят, знакомясь с долиной и ее обычаями, чтобы тревожиться о будущем.

Но среди веселья и смеха, радостей и огорчений Ричард не забывал о своей основной цели. Он хотел знать о своей жене-колдунье абсолютно все: ее силу и слабости, причуды и потребности. Он хотел войти в ее жизнь и понять, что она значит для него.

И обнаружил, что это увлекательное занятие. Временное потепление между Рождеством и Новым годом привело к воротам замка трех путешественников. Пожаловали торговые агенты, отец и двое взрослых сыновей, чтобы повидаться с хозяйкой долины.

Катриона приняла их как старых знакомых и представила Ричарду. Учтиво улыбнувшись, он расположился в кресле у стены, наблюдая, как его колдунья-жена ведет дела.

Она оказалась твердым орешком.

— Мой дорогой мистер Потс, ваше предложение никуда не годится. Если, как вы говорите, рынок перенасыщен, нам лучше придержать зерно до будущего года. — Катриона взглянула на Макардла. — Как ты полагаешь, мы можем себе это позволить?

— А как же, миледи. — Макардл важно кивнул, изображая деревенского простачка. — Подвалы у нас просторные, сухие, можно не опасаться, что зерно отсыреет.

— Пожалуй, так и поступим. — Катриона повернулась к мистеру Потсу. — Если, конечно, вы не предложите нам больше.

— Ну… — Мистер Потс неловко поерзал. — Мы могли бы, учитывая качество зерна из долины, пойти на уступки.

— Неужели?

Последовал пятнадцатиминутный торг, в течение которого Потс не единожды увеличивал цену.

— Решено, — объявила наконец Катриона, улыбнувшись Потсам с деланным простодушием. — Не хотите ли по стаканчику одуванчикового вина?

— Я бы не возражал, — ответствовал мистер Потс. — Всегда имел слабость к вашему вину.

Хмыкнув, Ричард взял себе на заметку наведаться в погреб и снабдить все бочонки ярлычком, запрещающим откупоривать вино из одуванчиков без его ведома. Вовремя вспомнив, что для этого нужно заручиться согласием жены, он решил спуститься в погреб вместе с ней, после чего мысли его устремились в определенном направлении.

Нахмурившись, он переменил позу и взял предложенный служанкой бокал.

— Кстати, насчет скота, которым вы интересовались. — Старший Потс подался вперед. — Думаю, мы можем достать вам несколько телочек из Монтроза.

— А ближе нельзя? — поинтересовалась Катриона. — Не хотелось бы доставлять животных издалека.

— Ну, знаете… В наши дни породистый скот — большая редкость. Приходится брать там, где есть.

Ричард нахмурился. Чем больше он слышал — о разведении скота, ценах, колебаниях рынка, — тем больше убеждался, что лучше разбирается в этих вопросах, чем его колдунья. Не то чтобы ей не хватало знаний или понимания насущных проблем долины. Сказывался недостаток сведений об окружающем мире, контакта с которым Катриона всячески избегала по вполне обоснованным причинам.

Искушение вмешаться и перехватить инициативу росло. Но Ричард его безжалостно подавил. Если он произнесет хоть слово, все три Потса переключатся на него. Двое младших с самого начала выжидающе поглядывали в его сторону. Судя по их виду, они испытывали неловкость, обсуждая с женщиной тонкости скрещивания животных. И охотно продолжили бы разговор с мужчиной.

Ричарду не было дела до их желаний. Гораздо больше его волновала жена и ее чувства.

Он поклялся не давить на нее, не подрывать ее авторитета, не вмешиваться в управление долиной. Поэтому молчал, не решаясь заговорить в присутствии посторонних. Собственно, он не стал бы поднимать этот вопрос и наедине. Катриона могла истолковать его интерес как нарушение клятвы.

Клятвы, исполнение которой требовало постоянного напряжения и усилий. Ричард был не из тех, кто легко нарушает обеты. И тем не менее собирался нарушить главный из них — ради Катрионы.

Но не раньше, чем она сама попросит его совета или поинтересуется его мнением.

Поэтому молчал, несмотря на острое желание наставить ее — и Потсов — на путь истинный. Объяснить им, что есть соображения, которые неплохо бы учесть. Более того — необходимо.

Но его колдунья даже не посмотрела в его сторону. Ни разу.

Никогда еще данные обещания не казались ему столь обременительными.

Праздники миновали, и наступила тихая мирная пора. Погода держалась холодная и пасмурная. В замке с утра до вечера горели лампы, в каждом очаге пылал огонь. Мужчины коротали дни в обеденном зале за игрой в шахматы и триктрак. Женщины занимались обычными делами — готовили, убирали, штопали, — но без напряжения и суеты.

Воспользовавшись затишьем, Катриона занялась шторами, в результате чего появился список занавесок, нуждавшихся в починке или замене. В поисках швеи она забрела в лабиринт маленьких комнат в задней части дома. — Хи-хи-хи!

Катриона остановилась, услышав детское хихиканье, за которым раздался звонкий смех. Заинтригованная, она двинулась на звуки веселья и оказалась перед старой комнатой для игр. Дети, которых в замке было немало, проводили здесь большую часть суровой зимы. Заглянув в приоткрытую дверь, Катриона увидела, что они принимают гостя. Точнее, хозяина.

В громадном кресле у огня сидел Ричард, окруженный детьми. Двое младших облокотились ему на грудь, двое других обосновались на коленях, еще несколько пристроилось на широких ручках кресла. Один даже лежал на спинке кресла, чуть ли не обернувшись вокруг шеи Ричарда. Остальные, окружив его плотным кольцом, с зачарованными лицами ловили каждое слово.

Прислонившись к дверному косяку, Катриона скрестила руки на груди и прислушалась.

Ричард рассказывал о похождениях команды сорванцов. О дерзких проказах, вымышленных драконах и подлинных приключениях. Он не упоминал имен, но Катриона не сомневалась, что речь идет о нем самом и его кузенах.

Слушая Ричарда, она задавалась вопросом, что в его историях соответствует действительности, и склонялась к мысли, что все. Даже сейчас, в расслабленном состоянии, его крупная фигура поражала своей мощью. Он не стал бы таким, не пережив все те приключения, о которых рассказывал.

Притаившись в полутемном коридоре, Катриона наблюдала, как ее муж, большой и сильный мужчина, открывает сокровищницу своих детских воспоминаний и перебирает их, одно за другим, словно звенья ожерелья из сверкающего золота и потускневшего серебра.

Дети были очарованы и покорены — как и их родители. Его способность полностью отдавать себя не могла не вызвать ответной преданности. Ричард был прирожденным лидером независимо от того, сознавал он это или нет. Эти качества достались ему с кровью предков.

Один из малышей, не выпускавший изо рта большого пальца, сонно прикрыл глазки и начал клониться в сторону. Не прерывая повествования, Ричард крепче обхватил ребенка и прижал к себе.

Катриона еще долго смотрела на мужа. Сколько рассказов было у него в голове, сколько любви в сердце! Наконец, с повлажневшими глазами, она бесшумно удалилась.

— Так и знала, что застану тебя здесь!

Катриона подняла голову и удивленно взглянула на вошедшую в буфетную сияющую Алгарию.

— Что с тобой?

— Со мной? — Алгария улыбнулась. — Ничего. Я пришла, чтобы задать тот же вопрос тебе.

Катриона выпрямилась.

— Со мной все в порядке.

Алгария устремила на нее пристальный взгляд. Не дождавшись от Катрионы ничего, кроме упрямого молчания, она снизошла до пояснения:

— Я хотела узнать, соизволил ли наконец этот, — Алгария ткнула большим пальцем назад, — твой муж, — приторным тоном произнесла она, — наградить тебя ребенком.

Катриона уставилась на ступку, в которой растирала в порошок травы.

— Пока еще рано говорить.

— Рано?

— Я не уверена.

Разумеется, она знала, но сила чувств, пронзавших ее каждый раз при мысли о ребенке Ричарда — крошечной крупице жизни, которая зреет внутри ее, — настолько потрясала, что Катриона не могла заставить себя говорить об этом. Пока не удостоверится окончательно. К тому же первым, с кем она собиралась поделиться радостной вестью, должен быть Ричард. Она снова взялась за пестик.

— Я скажу тебе, когда буду знать наверняка.

— Хм! Как бы там ни было, предсказание Госпожи, похоже, сбывается. Как всегда. Должна признать, что не одобряла твоих действий. Ведь совершенно ясно, что он не должен здесь находиться. Но помыслы Госпожи неисповедимы. — С благочестивым видом она подошла к высокому окну и выглянула наружу. — Все вышло, как ты задумала.

Опустив пестик, Катриона нахмурилась:

— Что значит — как я задумала?

— Ну, что ты понесешь от него, после чего он отправится восвояси. — Алгария отвернулась от окна и посмотрела на Катриону. — Ты не учла только одного — что он женится на тебе. Но, может, оно и к лучшему. У тебя будет не только ребенок, но и статус замужней дамы. И при этом вовсе не нужен муж, который околачивается рядом и лезет, куда его не просят.

— Но… — Катрионе понадобилась целая минута, чтобы сообразить, куда клонит Алгария. Догадка заставила ее похолодеть. — С чего ты взяла, что он уедет?

Алгария улыбнулась и успокаивающе похлопала ее по руке.

— На сей раз я не ошибаюсь. Его камердинер состоит при нем более восьми лет и открыто распространяется об их планах вернуться в Лондон.

— Вот как? — Катриона была благодарна полумраку, царившему в буфетной, которая освещалась лишь масляной лампой. Осторожно положив тяжелый пестик в ступку, она вцепилась в краешек стола и заставила себя произнести: — И что же он говорит?

— О, ничего определенного! Что зимой, к примеру, у них принято навещать друзей и знакомых. Но в феврале все непременно возвращаются в столицу. К началу сезона, как я поняла. Уорбис потчует прислугу рассказами о балах, приемах и прочих развлечениях, которые мистер Кинстер имеет обыкновение посещать. Напрямую он ничего не говорил, но дал ясно всем понять, что женитьба не изменила привычек его хозяина. Он полагает, что к марту они вернутся в Лондон.

— Понятно. — Катриона вытерла внезапно похолодевшие ладони о фартук и снова взялась за пестик, избегая внимательного взгляда Алгарии. — Уверена, Госпожа обо всем позаботится.

И намерения, о которых напрямую не сказано, не осуществятся.

Вечером Катриона долго сидела перед зеркалом, расчесывая волосы, пока не дождалась мужа. Бросив на нее жадный взгляд, он начал раздеваться.

Продолжая водить щеткой по волосам, она посмотрела на его отражение в зеркале.

— Твои тетушки в письмах упоминают о Лондоне. Похоже, они ждут нашего приезда, как только растает снег. К началу сезона.

Скорчив гримасу, Ричард уронил брюки и переступил через них. Совершенно голый, он двинулся к ней.

— Можешь не беспокоиться, я не буду настаивать на поездке.

Он остановился за ее спиной, так что Катриона могла видеть только его мускулистую грудь, поросшую черными волосками. Приподняв ее пышные локоны, он раскинул их по ее плечам и груди.

— Я никогда не заставлю тебя покинуть долину, — вымолвил он.

Лицо его приняло сосредоточенное выражение. Он забрал у нее щетку и положил на стол.

Сердце Катрионы подскочило и забилось, отозвавшись жаркой пульсацией внизу живота. Она попыталась встать, но Ричард удержал ее, сомкнув ладони на ее талии. Их взгляды встретились в зеркале,

— Расстегни сорочку.

На Катрионе была ночная рубашка до колен с застежкой из крохотных пуговок. Едва дыша, не отрывая взгляда от зеркала, она медленно подчинилась.

Одна за другой пуговицы выскользнули из петелек до самого низа. Катриона выпрямилась, и полы сорочки разошлись, обнажив пышные округлости груди, гладкий живот, бедра и огненные завитки между ними. Она уставилась на свое отражение, затем перевела взгляд на Ричарда.

Они купались в свете. Помимо подсвечников на туалетном столике, комната освещалась двумя массивными канделябрами с толстыми свечами.

Ричард притянул ее к себе, прижавшись теплой грудью к ее спине.

— Ш-ш. — Склонив голову, он потерся о ее ухо.

Катриона смотрела на широкоплечую фигуру, возвышавшуюся за ней. Смуглая ладонь резко выделялась на ее бледном животе. Другая рука, лежавшая на бедре, скользнула вверх под мерцающей вуалью ее волос. Катриона тихо застонала и откинула голову, наблюдая за длинными пальцами, сжимавшими ее груди. Она сдавленно спросила:

— В постель?

— Подожди, — вымолвил он, обдав ее шею теплым дыханием.

Дрожь предвкушения пронзила Катриону. Предвкушение быстро перешло в возбуждение, нараставшее с каждой умелой лаской, с каждым прикосновением его рук к ее трепещущему телу.

— Наклонись, — хрипло шепнул Ричард.

Она подчинилась. Слегка переместившись, он обнял ее за талию и одним плавным движением вошел внутрь, прижавшись губами к ее затылку.

Из-под полуопущенных век Катриона смотрела на его сосредоточенное лицо с заострившимися от страсти чертами, на его гибкую фигуру и свое тело, колеблющееся в такт его движениям.

С тихим стоном Катриона крепко зажмурилась и почувствовала, как Ричард, ускорив темп, начал долгое восхождение к звездам.

А потом несколько бесконечных мгновений удерживал ее на вершине, прежде чем присоединиться к ней в заоблачных высотах.

Спустя неделю Катриона, набросив тяжелый плащ и прихватив выложенную мягкой тканью корзинку, поспешила в амбар. Было уже три часа дня, а она хотела успеть засветло. На улице мела поземка. Но пока она пробиралась по двору, из-за низких облаков выглянуло солнце и озарило все вокруг бледно-золотистым сиянием.

Увязая в сугробе, Катриона отворила узкую дверцу, вделанную в ворота амбара, и проскользнула внутрь. Чуть помедлив, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, она закрыла дверь и двинулась к лестнице, ведущей на чердак.

Катриона искала кошку, которая, не считаясь со временем года, произвела на свет потомство где-то на сеновале.

Взобравшись на верхнюю ступеньку лестницы, она поставила корзинку на пол и огляделась. Все пространство длинного чердака занимали громоздившиеся почти до потолка кипы сена.

Неведомо почему, но Катриона была уверена, что кошка и котята где-то здесь. Как и в том, что к утру они умрут, если она не найдет их и не отнесет в теплое место.

Вздохнув, она ступила на присыпанные сеном половицы и начала поиск.

Внизу амбар был поделен на три просторных помещения, но чердак представлял собой единое целое. Подбросив мысленно монетку, Катриона решила начать с ближайшей его части, располагавшейся над каретным сараем.

Методично отодвигая мешки с сеном, она обшаривала все щели, стараясь сосредоточиться на поисках, но, как всегда, безуспешно.

Ее муж обладал гипнотической способностью притягивать ее мысли. Катриона готова была смириться с тем, что он завладел ее чувствами, но одержимость, с которой она постоянно думала о Ричарде, тревожила ее не шутку. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько связанной с другим человеком, никогда не сознавала, насколько ее счастье зависит от него.

Долгие годы Катриона была сама себе хозяйка. Став женой Ричарда, она во многих отношениях изменилась, чего никак не ожидала. И, что совсем скверно, от нее это никак не зависело.

В минуты слабости, такие как сейчас, когда ее мозг погружался в бесплодные размышления, вызывая тревожные образы, Катриона по укоренившейся привычке одергивала себя. Чему быть, того не миновать, повторяла она, но от этого лишь острее ощущала свою беспомощность

перед могучими силами, повернувшими ее жизнь в неведомое русло.

Так и не найдя кошку, Катриона постояла, давая отдых спине, и, прихватив корзину, занялась осмотром той части чердака, которая располагалась над хлевом.

Она уже добралась до середины, когда услышала приглушенные голоса внизу. Охваченная любопытством, она выпрямилась и, стараясь не производить шума, направилась на звуки.

Опасаясь, что наткнется на любовное гнездышко — так она истолковала доносившееся до нее воркование, — Катриона тихо подкралась ближе, готовая тут же ускользнуть, если ее предположение окажется верным.

И услышала голос Ричарда:

— Полегче. Вот так, солнышко. А теперь — давай-ка… не спеша.

Ему тихо ответил высокий женский голос, явно выражая согласие.

Катриона замерла. Она похолодела, а затем вспыхнула. Чувства, которые она испытывала в это мгновение, не поддавались описанию, но в них определенно присутствовали ощущение предательства и некая свирепая сила — зеленая, как ее глаза. Именно она раздувала пламя ее праведного негодования. Сжав кулаки, дрожа от гнева, она решительно подошла к лестнице, которая вела в последнюю секцию амбара.

Услышав ее шаги, они подняли головы.

Долю секунды Катриона смотрела на своего мужа и ту, что была рядом с ним.

На восьмилетнюю девчушку, которую Ричард удерживал на спине лохматого пони.

Прищуренные глаза Катрионы расширились, и, пока она пыталась придать лицу невозмутимое выражение, губы ее непроизвольно сложились в изумленное «ох». Она ощутила такое облегчение, что покачнулась и поспешно отступила от края чердака.

Взгляд Ричарда, прикованный к ее лицу, потемнел. Опустив девочку на землю, он выпрямился. Только теперь Катриона заметила остальных детей, терпеливо ожидавших своей очереди.

— Я, э-э… — Слабым жестом она указала на заваленный сеном чердак. — Кошка принесла котят.

— Табита? — Один из мальчиков, оторвавшись от компании, бросился к лестнице. — Где она?

— Ну… — Катриона в смятении попятилась, когда все юные наездники ринулись вверх по лестнице. — Как раз это я и пытаюсь выяснить.

За учениками последовал учитель. Огромный чердак словно сжался в размерах, когда Ричард ступил на широкие половицы. Прижавшись к стене из сена, Катриона махнула в глубь чердака.

— Она где-то там. Нужно найти ее и забрать котят на кухню, иначе они замерзнут.

Дети не нуждались в дальнейших указаниях. Они с воодушевлением бросились врассыпную, кувыркаясь в сене и выкрикивая имя кошки, которая была всеобщей любимицей.

Оставшись наедине с их учителем, Катриона бросила на него быстрый взгляд.

— Кое-где я уже поискала.

— Они ее найдут. — При звуках яростного чихания Ричард приподнял брови. — Если не уморят себя от усердия. — Помолчав, он поинтересовался: — Ты давно здесь?

Катриона небрежно повела плечами, избегая его взгляда.

— Несколько минут. — Она указала в дальний конец чердака. — Я была там.

— А-а. — Подойдя к ней, он без предупреждения сгреб ее в объятия и поцеловал.

Задохнувшаяся Катриона удивленно моргнула.

— С чего это?

— Не удержался. — Он снова склонился к ней, но Катриона уперлась ему в грудь.

— Дети, — прошипела она.

— Они заняты, — ответил Ричард и приник к ее губам.

— Таби! Таби!

Радостный вопль, раздавшийся откуда-то из угла, сорвал с места всех детей. Никто из них не оглянулся и не увидел, как их хозяйка, возбужденная и раскрасневшаяся, вырывалась из рук своего супруга. Никто не заметил понимающей усмешки на его губах.

Стараясь не обращать внимания на его самодовольный вид, Катриона поспешила за детьми.

Пятеро крохотных дрожащих котят трогательно жались к боку своей ослабевшей матери. Детские руки с готовностью уложили все семейство в корзину и торжественно пронесли по чердаку. Ричард внес свой вклад в спасательную операцию, спустив корзину по лестнице в амбар, где ее передали на попечение объекта ревности Катрионы. Девочка осторожно двинулась через двор в окружении ребятишек, которые, сбившись в кучку, прикрывали кошку и ее выводок от кружившегося в воздухе снега.

Сумерки уже сгустились, когда они вышли из амбара. Ричард закрыл дверь и, запахнув на Катрионе плащ, обнял ее за плечи.

Они двинулись следом за детьми.

— Надеюсь, котята выживут. Они совсем продрогли. Думаю, немного теплого молока им не повредит. Надо попросить кухарку…

Она без умолку болтала, не решаясь встретиться с ним взглядом. Улыбнувшись снежному вихрю, Ричард крепче обнял жену, защищая от порывов ветра, и повел ее к дому.

Ричард не знал, что разбудило его — но определенно не шаги Катрионы, ступавшей бесшумно, как привидение. Скорее подсознательное ощущение, что ее нет рядом, в их постели, где ей полагалось находиться.

Лежа под теплым одеялом и ощущая приятную истому во всем теле, он приподнял голову и увидел жену. Она расхаживала перед камином, скрестив руки на груди.

Огонь в камине погас, и только мерцание углей освещало комнату. В спящем доме царила тишина.